Данная работа посвящается религиозным представлениям французских католических авторов второй половины XIX века и русских мыслителей первой половины XX века.
Изучение представлений человека является основополагающей темой историко-антропологических исследований. Л. Февр писал: «История — наука о человеке, о прошлом человека, а не о вещах или явлениях» '1. Изучать человека невозможно без исследования его представлений. «Ведь идеи — это всего лишь одна из составных частей того умственного багажа, слагающегося из впечатлений, воспоминаний, чтений и бесед, который носит с собой каждый из нас» 2. Думается, что «впечатления, воспоминания, чтения, беседы» являются слагаемыми того, что достаточно обобщенно мы называем представлениями.
Религиозные представления — важная часть общих человеческих представлений. Религиозные представления, то есть представления человека о Боге, как об Абсолюте, а для кого-то как об абсолютном «Ты», об окружающем мире в соотношении с этим идеальным основанием, и о самом человеке в системе взаимоотношений являются не только представлениями, но и конституирующими элементами других аспектов существования человека: его поведения, деятельности, чувств, намерений. Уже это перечисление показывает нам, что религиозные представления включают в себя не только сознательные формы мышления и деятельности человека, но и бессознательные. В определенной степени религиозные представления соотносятся с ментальностью, которая, по определению Жака Ле Гоффа ограничена сферой.
1 Февр Л. Суд совести истории и историка // Февр Л. Бои за историю.- М.: Наука, 1991. С. 19.
2 Там же, — С. 19. автоматических форм сознания и поведения3. У. Раульф считает, что ментальность есть: «[•••] нечто еще не структурированное, некая предрасположенность, внутренняя готовность человека действовать определенным образом, область возможного для него. Это „нечто“ проявляется, только проецируясь на экраны различных символических практик, материализуется в мышлении, чувствах и действиях» 4.
В той же статье читаем: «Ментальность разнородна. Возникшие вчера представления уживаются в ней с фрагментами древнего магического сознания. Ведь инерционность свойственна духу еще больше, чем материи. Люди, создающие машины, непостижимым образом несут в себе сознание ремесленниковводители автомобилей недалеко ушли от тех, кто ездил верхом, а фабриканты XIX века сильно напоминают крестьян, которыми были их отцы и деды» 5.
Ментальность — нечто длительное, не изменяющееся быстро. Религиозные представления имеют прямое отношение к ментальности, однако не тождественны ей. Как происходит трансформация религиозных представлений?
В данной работе мы пытаемся понять на примере русских и французских мыслителей: существовала ли связь в религиозных исканиях Элло, Блуа, Бердяева и Шестованасколько модель религиозности французских писателей была принята русскими мыслителями, и в какой степени она была измененанасколько своеобразие религиозно-философской мысли Элло, Блуа, Бердяева и Шестова соотносилось с.
3 Интервью с Жаком Ле Гоффом IIМ.: Российский государственный гуманитарный университет, 1993, — (№ 2).- С. 160−167.
4 Михина Е. М. История ментальностей. К реконструкции духовных процессов: Сборник статей под ред. У. Раульфа // История ментальностей: Историческая антропология: Зарубежные исследования в обзорах и рефератах.- М., 1996. С. 39.
5 Там же.-С. 41. существованием связи между ними: какой внутренний смысл существовал в их религиозных исканиях.
Для того, чтобы достигнуть намеченные цели, было необходимо: во-первых, выяснить, что русские философы знали о существовании французских католических писателей второй половины XIX века, читали их работы, что французские и русские авторы интересовались трудами одних и тех же мыслителей, словом, существовали в одном культурном пространствево-вторых, сопоставить религиозные представления французских писателей и русских философов, найти общее и отличное, то есть сначала выявить фактологическую сторону существования связи между их религиозными представлениями, а затем ее содержательные аспекты.
Работа основывается на предположении о том, что модели религиозности русских мыслителей во многом были образованы под влиянием французских католических авторов6. Такая постановка вопроса может привести к выявлению преемственности в развитии французской и русской религиозно-философской мысли и определению нового источника формирования русской религиозно-философской мысли, до настоящего времени практически не выявленного, а значит, и неизученного. Цель диссертации — расширить научную традицию исследования генезиса Русского Религиозно-философского Возрождения.
Чтобы сопоставить религиозные взгляды, сначала им надо дать научную характеристику.
6 В работах, посвященных развитию религиозно-философской мысли в России в начале XX века, часто речь идет о немецкой классической философии, французском романтизме как о конституирующих началах формирования русской религиозно-философской мысли первой половины XX века. Однако труды французских католических писателей второй половины XIX века не рассматриваются в связи с генезисом этого культурного явления.
В исследовании мы отталкиваемся от программы Ле Гоффа. По его мнению историк ментальности может пользоваться любыми источниками, но читать их нужно под определенным углом зрения, обращая внимание не столько на «что», сколько на «как», выявляя топосы, «соединительную ткань духа'» ''.
В данной работе внимание уделяется прежде всего тому, «как» написан текст.
Как только была найдена исходная точка для подхода к анализу религиозных представлений, стало ясно, что он.
I. проводиться на стыке разных наук: исторической антропологии, филологии и исторической культурологии. Изучение представлений, так как это было намечено, неотделимо от семиотического подхода к культуре и исследований по литературе. По этому поводу К. Гирц в своей статье «„Насыщенное описание“: В поисках интерпретативной теории культуры» писал: «[.] цель антропологии расширение границ человеческого дискурса. Конечно, это не единственная цель — другими служат образование, развлечение, практические советы, моральное совершенствование, а также выявление природных законов в поведении человека, — и антропология не единственная наука, которая эту цель преследует. Но как раз этой цели может с наибольшей отдачей служить семиотическая концепция культуры. Как взаимодействующие системы создаваемых знаков (так я буду называть символы, игнорируя провинциальное словоупотребление) культура не есть сила, которой могут быть произвольно приписаны явления общественной жизни, поведение индивидов, институты и процессыона — контекст, внутри которого они могут быть адекватно, т. е. „насыщенно“ описаны» 7. Такой подход применяется в историко-антропологических исследованиях, а также в трудах, основанных на семиотическом способе изучения культуры.
Нами был выбран следующий ход исследования.
На первом этапе — тщательный анализ комплекса трудов рассматриваемых авторов и отбор наиболее характерных для них текстов, отражающих особенности мышления и изложения. Затем, на основании повторного прочтения, выделение основных понятий — тем, «центрирующих» нарратив авторов, определяющих и направляющих ход их размышлений. После этого этапа — «микроанализ» текста. Выбрав одно из обозначенных понятий, мы прочитываем его с точки зрения раскрытия его значения. Текст деконструируется.
Сопоставление и сравнение отдельных выражений, слов, формальных особенностей текста, при направленном, прицельном анализе раскрывают сумму значений исследуемых понятий. Далее, на основе выявленных значений мы пытаемся реконструировать религиозные представления авторов.
Важно отметить, что изучение отдельных слов, выражений ведется не в стиле свободной игры ассоциаций, а в неразрывной связи с культурным универсумом, в котором существовали изучаемые авторы. Круг чтения, источники, на которых они основывали свои произведения, образование, не один раз высказываемые интеллектуальные и религиозные предпочтения создали определенное культурное пространство, в рамках которого и раскрывались значения «центрирующих» понятий: «молчания», «слова», «гения» и «мира» .
Внимательное изучение текста, его формальных особенностей, обычно ассоциируется с деконструктивизмом.
7 Гирц К. «Насыщенное описание»: В поисках интерпретативной теории культуры // Антология исследований культуры: в 3 т. / Отв. ред. Л. А. Мостова, — Спб.: Университетская книга, 1997. С. 171 200, — (Культурология XX век).
Однако данный анализ текста имеет мало общего с практикой этого течения.
Действительно, деконструктивизм ориентирован на «анализ терминологии, метаязыка, и в особенности, служебных слов» 8. Текст, язык, дискурс имеют главенствующее положение в такого рода исследованиях. Однако текст является не просто основным объектом изучения, он определяет все. Нет автора, нет авторских намерений, нет исследователя, есть только стихия языка, его формы и нормы функционирования. Текст не соотносится с эпохой, он неисторичен. Это означает, что исследователь подчиняет свой анализ, свою интерпретацию только тексту. Текстуальный анализ превращается в игру с микроструктурами текста. «Анализ Деррида принципиально неисторичен, это свободная игра ассоциаций, непризнающая исторических границ: даже тот * факт, что разбираемая картинка строится по законам средневековой живописи, ничуть не интересует Деррида, хотя это могло бы прояснить ряд моментов (например, явная разница в росте философов)» 9. «Получается, что реально дан только „язык“, за которым нет жизненного опыта и устремлений, решающих для особости произведения, нет социокультурной парадигмы» 10.
В отличие от деконструктивного метода исследования, представленный в диссертации анализ должен быть историчен. Несмотря на то, что рассматриваемые высказывания, понятия нередко изучаются по отдельности (анализируется история термина, его полизначения), исследование не выносится из канвы общего контекста произведения. Можно сказать, что оно находится в пространстве между культурным полем, в котором.
8 Вайнштейн О. Б. Деррида и Платон: деконструкция логоса // Arbor Mundi.- М.: ИВГИ, 1992. (№ 1).-С.53.
9 Там же, — С. 60.
10 Баткин JI.M. Полемические заметки // Одиссей, — М.: Наука, 1995. С. 209. существовал автор, и множеством значений употребляемых им понятий и выражений. С одной стороны, культурное поле, открытое на основе круга чтения автора, его образования и т. п. определяет выбор значений понятий, выявленных в процессе исследования, с другой стороны, работа по раскрытию семантического ореола того или иного понятия значительно расширяет наше знание о культурной ситуации, в которой существовал автор.
Изучение религиозных представлений Элло, Блуа, Бердяева и Шестова проводится на основе тщательного анализа выбранного текста, его деконструкции, исследования его микрочастей, их сопоставления с культурным фоном эпохи и культурным пространством, в котором существовал автор, а также с общим контекстом произведения. Исследование заканчивается реконструированием религиозных представлений изученных авторов: его представлений о Боге, о человеке и окружающем мире, а также выявлением общего и отличного в их религиозных взглядах.
Исследование основано на изучении работ четырех авторов — Э. Элло, Л. Блуа, Н. Бердяева и Л. Шестова. Выбор авторов продиктован следующим.
Бердяев интересовался трудами французских католических писателей. В своих работах он часто размышлял над религиозно-философскими исканиями Элло и Блуа. Более того, именно благодаря Бердяеву русские интеллектуальные круги узнали о творчестве французских писателей второй половины XIX века.
Предварительное исследование показало, что Шестов является русским мыслителем, наиболее близким французским католическим писателям. В отличие от Бердяева он не ссылался на этот круг авторов, однако исследуемые им темы и проблемы были близки обоим.
Имена Элло и Блуа, к которым мы будем обращаться на всем протяжении исследования, практически неизвестны ни в России, ни на их родине во Франции. Однако творчество этих писателей определило заметным образом культурный облик французского общества второй половины XIX века.
Эрнест Элло (Ernest Hello) родился в 1828 году, умер в 18 85 году. В 1858 году он основал журнал «Le Croise», который в 18 61 году стал называться la «Revue du monde catholique». В своих книгах «L'Homme» и les «Paroles de Dieu» писатель резко критиковал немецкую классическую философию, современный сциентизм и атеизм. Элло был религиозным мыслителем, оказавшим большое влияние на формирование религиозно-философских представлений Блуа, Гюисманса, Жида.
Он нашел признание не только в кругу писателей, но и среди представителей католической Церкви. Святой Жан.
Батист-Мари Вианей, услышав фрагменты текстов Элло,.
11 воскликнул: У господина Элло дар гения от Бога" .
Леон Блуа родился в 1846 году, умер в 1917. Его основными произведениями стали: «Отчаявшийся» (188 6), «Экзегеза общих мест» (1902), «Бедная женщина» (1897). Творчество Блуа поражает своей многогранностью. Он писал романы, памфлеты, исторические исследования, сказки. Большая часть произведений писателя была опубликована еще при его жизни. Несмотря на популярность, Блуа и вся его семья прибывали в глубокой нищете. Нищета стала центральной темой его религиозно-философских размышлений. Со всей силой своего таланта Блуа обрушился с жесткой критикой на буржуазное общество своей эпохи. В своих произведениях писатель требовал от себя и от всех остальных настоящего подобия Христу. Только бескомпромиссное отвержение лжи,.
11 «М. Hello a recu de Dieu le genie.» См.: Fumet St. Hello. Le drame de la lumiere.- Paris: EGLOFF, 1945.-P.2. соглашательства, подлости, легкого успеха, благополучия, следование Евангельским заповедям могло по Блуа оправдать человеческое существование, придать ему смысл.
Несмотря на большую разницу в возрасте, Блуа объединяла искренняя дружба с Элло. Часто Элло называют духовным учителем Блуа. Эти два писателя стали основоположниками религиозно-философской культуры, которая нашла свое продолжение в творчестве таких писателей как Гюисманс и Жид.
Так как внимание русских мыслителей было обращено именно на работы Элло и Блуа, то нам показалось важным сопоставить в данном исследовании их религиозно-философские искания с такими же исканиями русских философов.
Религиозные представления Элло, Блуа, Бердяева и Шестова имело наиболее выразительные черты сходства.
Раскрытие историографии вопроса в нашем случае задача достаточно сложная. Проблема исследуемая в диссертации ранее почти не изучалась.
Религиозно-философские представления французских католических писателей второй половины XIX века и религиозно-философские искания русских философов первой половины XX века по-отдельности рассматривались12, а сравнительный анализ этих двух культурных явлений практически, а сравнительный анализ практически отсутствует13.
Среди работ, посвященных французским католическим писателям, можно выделить два типа публикаций. К первому.
12 Культуры французских католических писателей второй половины XIX века и русских мыслителей первой половины XX века по-отдельности изучались и во Франции, и в России. Об этом пойдет речь чуть позже.
13 Исключением является работа Дмитриевой Е. Е. Обращения в католичество в России в XIX веке // Arbor Mundi. Мировое древо, — М.: Российский государственный гуманитарный университет, 1995.-(№ 4).-С. 84−110.
Однако хронологические рамки данного исследования (первая половина XIX века) не позволяют основывать эту диссертацию на результатах и выводах труда Дмитриевой Е. Е. относятся статьи и монографии обобщающего характера, которые посвящены теме, характеризующей символическую встречу литературы и религии (писателей с верой в Бога) во Франции на рубеже XIX и XX веков. Эти работы позволяют представить, какие религиозные, философские и художественно-литературные парадигмы существовали в изучаемую эпоху. Другими словами, эти научные труды формируют общее представление читателя о культурной атмосфере во Франции в XIX веке.
Статьи обобщающего характера можно подразделить на две группы. К первой — относятся труды, посвященные анализу религиозности в литературных кругах Франции XIX века. В книге Жан Пьера Жосиа14 рассматривается представление французских литераторов о Боге в XIX веке и эволюция этого представления в XX веке. Вторая группа публикаций характеризуется более узким предметом исследования. В центре внимания оказывается только одно явление религиозно-философской культуры того времени. Например, Макс Жак15 изучает влияние явления Богоматери в Ла Саллет на творчество Блуа, Гюисманс, Клодель. Выявленные статьи и монографии обобщающего характера не имеют прямого отношения ни к компаративному исследованию, которому посвящен данный труд, ни к персоналиям, вокруг которых мы будем вести настоящее исследование16. Однако полный список этих работ будет приведен в библиографии диссертации.
14 Jossia J.P. Pour une histoire religieuse de l’experience litteraire.- Paris: Beauchsne, 1994.
15 Marx J. La Salette dans la litterature catholique des XlX-eme et XX-eme siecles (J.K. Huysmans, L. Bloy, P. Claudel, L. Massignon): Problemes d’histoire des religions / ed. de l’Universite de Bruselles.-1991. (№ 2).- P. 95−121.
Единственная работа из этой серии исследований, которая имела значение для данной диссертации — книга Гусдорфа: Gusdorf G. Du neant a Dieu dans le savoir romantique. Les sciences humaines et la pensee occidentale.- Paris: Payot, coll. Bibliotheque scientifique, 1983. T. X, — 432p. Сюжет исследования Гусдорфа хронологически не соответствует нашему. Однако междисциплинарный метод работы Гусдорфа, его попытка объединить исторический, литературоведческий и религиозный анализ текстов имел большое значение для разработки метода исследования избранного в этой работе сюжета.
Что касается трудов, посвященных жизни и творчеству конкретных авторов, то хотелось бы обратить внимание на существующую библиографию по жизни и творчеству Элло. Именно этот автор будет находиться в центре внимания на всем протяжении исследования17.
Необходимо отметить, что Элло остается не до конца изученным и почти неизвестным не только французским интеллектуальным кругам, но и российским. После смерти писателя о нем иногда вспоминали, но очень редко. Есть отдельные монографии, посвященные этому автору, но они почти не соотносятся друг с другом. Почему Элло не был признан при жизни, а его творчество не было хорошо изучено после смерти?
Элло был очень одинок и как человек, и как мыслитель. Его творчество не сводимо к определенному жанру: нечто среднее между религиозными трактатами, философскими трудами и историческими исследованиями. Его взгляды слишком непоколебимы: человек и все, что с ним связано, обретает смысл только при непосредственном отношении к Богу. Видимо, такая религиозность, совмещенная с глубокой саморефлексией и размышлениями о различных сферах существования человека, многих не устраивала. Императив Элло об абсолютной соотносимости всего с Богом18 еще при жизни оттолкнул от писателя даже самых близких друзей, а после смерти — исследователей19.
17 Так как творчество Элло малоизучено, то в конце диссертации прилагается полный список библиографических работ, посвященных этому автору.
18 У Элло в книге «Слова Бога» есть очень показательная в этом смысле глава, в которой автор разбирает два выражения: «Я есть Сущий» и «Я одинок и нищ». Элло считает, что эти слова полностью отображают сущность и смысл человеческой жизни, человеческого пути в соотношении с Богом. Богэто бытие. Человек — это тот, кто нуждается в бытии, то есть в Боге. Человек становится сущим только в Боге. «L'etre humain n’est pas nie. Il est gardeil est affirmeses droits sont indiques et presents: car toute verite est dans l’Ecriture.» — «Человеческое бытие не отрицается. Оно сохраняется, утверждаетсяего права указаны и представлены, так как правда — в писании.» .
19 В 1858 году Элло познакомился с молодым нормандским адвокатом, Жоржем Сеньором. Случайное знакомство со временем переросло в глубокую дружбу. Вместе они задумали издание католического журнала. 4 августа 1859 года вышел первый номер журнала «Croise» («Крестоносец»). Девизом журнала стало: «Dieu le veut» («Этого хочет Бог»). Постепенно у Элло и.
Обращают на себя внимание три работы, посвященные.
20 21 Элло: Станисласа Фюме, Патрика Кешишьяна и Франсуа.
Анжелье. Они сильно отличаются друг от друга. Авторы задают разные вопросы, ставят перед собой различные научные задачи и используют разные подходы и методики. Однако представляется интересным охарактеризовать эти труды, так как они имеют непосредственное отношение к диссертации, а также резюмируют предыдущие публикации о жизни и творчестве Элло, и объединяют информацию, собранную на протяжении десятилетий разными учеными.
Монография Станисласа Фюме наиболее близка нашему исследованию. В своей книге Станислас Фюме выявил концепты, конституирующие религиозно-философскую мысль Элло («молчание», «забытье», «незнание», «отказ от себя», «слезы», «удивление», «страх перед Богом», «сакрализация тела», «визуализация невидимого мира»), а также раскрыл источники, которые сформировали эти концепты. Наше изучение различных значений понятия «молчание» во многом опиралось на информацию и выводы, сделанные в книге Фюме. Его анализ источников религиозно-философских исканий Элло помог выделить авторов, труды которых читались этим мыслителем. у Сеньора возникло глубокое несогласие по поводу тематики, стиля, общей ориентации журнала. Элло настаивал на публикации статей, посвященных вопросам веры, и только вопросам веры. Сеньор считал, что журнал должен носить социальный, общественный характер. Таким образом идейные разногласия отняли у Элло его лучшего друга и верного соратника. Такой же грустный конец ожидал дружбу Элло с Блуа. В последний раз Блуа видел Элло в 1881 году. Эту «встречу» он кратко описал в «Ici on assacine les grands hommes» («Здесь убивают великих людей»). «La derniere fois que je le vis, en 1881, il venait a ma rencontre, sans le savoir, et ne m’apercut qu’a la distance de cinquante pas environ. Il bondit en arriere, franchit la me de Sevre comme un oiseau et disparut» (Bloy L. Ici on assassine les giands hommes // Belluaires et Porchers.- Arles: Editions Sulliver, 1997. P.183. Первое издание: Bloy L. Ici on assassine les grands hommes.- Mercure de France, 1894.). «В последний раз я его увидел в 1881 году. Он шел, сам того не зная, мне на встречу, и заметил меня только на расстоянии окола пятидесяти шагов. Он отшатнулся, пересек улицу Севр как птица и исчез» .
Вопрос, касающийся исследований жизни и творчества Элло, будет рассмотрен позже. Пока лишь отметим, что этот автор основательно забыт как знатоками французской литературы, так и широким кругом читателей.
20 Fumet St. Ernest Hello ou le drame de la lumiere.- Paris: Editions Saint-Michel, 1928. 251p.
21 Kechichian P. Les Usages de l’eternite: Essai sur Ernest Hello.- Paris: Edition du Seuil, 1993. 288p. — (Coll. Fiction et Cie).
22 Angelier Fr. Hello, l’explosition de l’unite // Hello E. Paroles de Dieu: Reflexions sur quelques textes sacres.-Grenoble: Editions Jerome Millon, 1992, — P. 2−42. — (Coll. Atopia).
Метод исследования Кешишьяна и Фюме коренным образом отличаются друг от друга. Кешишьян попытался дистанцировать творчество Элло от культурно-религиозной обстановки его эпохи. Этот метод не применяется в диссертации, однако позволяет изучить во всем многообразии феномен «молчания» в творчестве Элло. Труд Кешишьяна представляет собой скрупулезное изучение размышлений писателя, на основании чего раскрываются в полном объеме значения понятия «молчания» .
Статья Анжелье посвящена проблеме языка в творчестве Элло. Речь идет об изучении того, как Элло воспринимал проблему языка, а также о том, как эта концепция языка преломлялась в его собственном стиле. Статья Анжелье во многом повлияла на наше исследование концептов «молчания» и «слова» .
Культуре Русского религиозного Возрождения, посвящено большое количество научной и научно-популярной литературы. Например, по литературе русского Зарубежья есть «Библиографический указатель литературных имен русского Зарубежья» 23.
В основном эти труды можно разделить по тематическому принципу на три группы.
К первой — относятся научные сочинения, посвященные или русской литературе первой половины XX века, или русской философии этого же периода.
Среди таких работ обращает на себя внимание монография Глеба Струве «Русская литература в изгнании» 24. Свою главную задачу автор книги определил следующим образом. «Моей главной задачей было дать максимально.
23 Библиографический указатель литературных имен русского зарубежья.- М.: Государственная публичная историческая библиотека, 1992, — 136с.
24 Струве Гл. Русская литература в изгнании, — Paris: YMCA-PRESS, 1984, — 426 с.
Первая публикация: Струве Гл. Русская литература в изгнании.- Нью-Йорк, 1956. объективную картину развития русской зарубежной литературы на общем фоне бытия эмиграции, трактуя при этом литературу в широком смысле слова, то есть включая в нее философскую.
2 5 прозу и публицистику" .
В своей книге Струве применил описательный подход к решению этой задачи. Автор рассмотрел, какие выходили газеты, журналы в период с 1920 по 1939 годы, какие существовали литературные центры в это время, что писали и где издавали свои труды Бунин, Мережковский и др.
Используемый автором подход к изучению развития зарубежной литературы послереволюционного периода позволил воссоздать в общих чертах сложный процесс эволюции литературной жизни второго и третьего десятилетия XX века. «Русская литература в изгнании» является историческим обзором, богатым ценными историческими сведениями. Однако Струве не акцентировал свое внимания на иностранных истоках становления русской зарубежной литературы, на связях и взаимовлияниях русской и французской культуры. Иссключением является та часть книги, где Струве привел материал о связях русских эмигрантов «первой волны» с французскими коллегами. Например Струве рассказал о публичных франко-русских собраниях, организованных молодым поэтом и журналистом Всеволодом Фохтом. В описании этих собраний, мы встречаем: «Из знаменитых французов на этих встречах выступил Поль Валери, из известных критиков Рене Лапу и католический писатель Станислас Фюме» 26.
Собрания, о которых идет речь проводились на пороге тридцатых годов XX века, что не позволяет использовать данный материал в исследовании французских истоков русской зарубежной культуры, однако обогащает наши знания о.
25 Там же.- С. 6.
26 Там же,-С. 195. развитии франко-русских связей. В первой части диссертации, речь пойдет о первых опытах сотрудничества русских интеллектуалов со Станисласом Фюме. Из книги Струве мы узнаем, что этот опыт не был единственным.
Среди работ, посвященных развитию русской философии в первой половине XX века, нужно назвать «Историю русской.
27 философии В. В. Зеньковского. Автор определил основное направление своего исследования как изучение внутреннего единства и диалектической связанности в развитии русской философии: «Поскольку в русской философии, несмотря на ее несомненную связь и даже зависимость от западно-европейской мысли, развились самостоятельные построения, они связаны не только с логикой идей, но и с запросами и условиями русской жизни» '28.
Зеньковский рассматривает западноевропейские истоки становления русской философской мысли, однако основное свое внимание уделяет внутренней взаимосвязи в развитии собственно русских философских идей. Этот капитальный труд не проливает свет на связь французских католических писателей второй половины XIX века и русских мыслителей первой половины XX века.
К сочинениям о русской литратуре и русской философии изучаемого периода относятся также опубликованная в 199 6 году книга С. А. Левицкого «Очерки по истории русской.
7 9 философии. Сочинения". Цель написания данного исследования автор определил следующим образом: «Я стремлюсь, иногда ценой даже некоторого упрощения, очертить более выпукло основные линии развития русской мысли и.
27 Зеньковский В. В. История русской философии: в 2 т.- Paris: Ymca-Press, 1989. Т. 1−2.
Первое издание: Зеньковский В. В. История русской философии: в 2 т.- Paris, 1948. Т. 1−2.
28 Там же, — С. 11.
29 Левицкий С. А. Очерки по истории русской философии. Сочинения, — М.: «Канон», 1996. 495с. подчеркнуть историческую логику этого развития. В книге речь идет о становлении и развитии русской философии.
Что касается изучения истоков русской философской мысли первой половины XX века, то внимание акцентируется в основном на русских истоках (святоотеческая литература), а среди западных истоков рассматриваются достаточно хорошо изученные связи немецкой классической философии, французского романтизма с русской философией первой половины XX века. О французских католических писателях второй половины XIX века и их влиянии на русских философов не сказано ни слова.
Научные труды о русской литературе и русской философии начала XX века не совсем подходят для данного исследования. Несмотря на то, что диссертация основывается преимущественно на авторах философски ориентированных (Бердяев, Шестов), она не является работой по философии. (Не случайно к творчеству Бердяева и Шестова было применено слово «ориентированных». Их сочинения далеко выходят за рамки философских произведений). Представляют интерес прежде всего труды, написанные о Бердяеве и Шестове, но не как о философах, продолжающих те или иные философские традиции, а как о писателях «широкого профиля», философах особого рода, впитавших в свое творчество не только философское наследие былых эпох, но и литературно-художественные традиции, религиозные искания как отечественных предшественников, так и зарубежных.
Как правило критическая литература о русских философах не затрагивает вопросов и тем, имеющих отношение к ментальности изучаемых авторов, их культурным и религиозным представлениям. И главное, в них не.
30 Там же, — СЛ. рассматриваются западноевропейские истоки их религиозных представлений.
Близкими сочинениям о русской литературе и русской философии являются «тематические» исследования. Это статьи, монографии, посвященные тому или иному вопросу, конкретной теме. Примером такой публикации по религиозно-философской культуре начала XX века в России может служить статья А. Л. Андреева «О русской идее. Мыслители русского зарубежья о России и ее философской культуре» 31.
Основной задачей статьи является изучение того на что направлены ностальгические чувства русских философов послеоктябрьского зарубежья. Автор рассматривает тему национального своеобразия России в интерпретации таких философов как Бердяев, Вышеславцев, Зеньковский и др. В статье затрагиваются культурологические, философско-исторические аспекты россииведения.
Статьи, носящие «тематический» характер, заключают в себе богатый конкретный материал по тому или иному вопросу. Однако не имеют большого значения для исследований по другим темам.
Почти все сказанное о статье Андреева можно повторить по поводу научных сообщений, входящих в сборник «Возрождение русской религиозно-философской мысли» 32. Основной темой сборника является: «Русская философия и православие». Содержание статей вполне соответствует заявленной тематике («Бердяев и Флоренский», «Христианство Розанова», «Флоренский и Хомяков»). Статьи очень конкретны и не затрагивают интересующей нас темы.
3'Андреев А.Л. О русской идее. Мыслители русского зарубежья о России и ее философской культуре // О России и русской философской культуре: Философы русского послеоктябрьского зарубежья (Н.А. Бердяев, Б. П. Вышеславцев, В. В. Зеньковский, П. А. Сорокин, Г. П. Федотов, Г. В. Фларовский).- М.: Наука, 1990).
32 Возрождение русской религиозно-философской мысли. (Материалы Международной конференции 22.03−24.03.93, — Спб.: Глаголъ, 1993. 79с.
В историографии Русского религиозного Возрождения наметились две тенденции.
К первой можно отнести монографии, статьи, предисловия, которые в целом характеризуют Религиозно-философское Возрождение начала XX века. Среди них выделяется книга Н. Зернова, на которую ссылаются практически все исследователи русской культуры начала XX века,-" «Русское религиозное Возрождение XX века» 33.
Исследование Зернова богато информационным материалом. Читателю даются подробные сведения об обществах, художественных и научных объединениях, которые структурно представляли Религиозно-философское Возрождение начала XX века в России. В книге Зернова есть одна глава, которая сразу своим названием обращает на себя внимание. Глава называется «Встреча с христианским Западом» 34. Однако с первых же строк этой главы становится ясно, что данный текст имеет очень отдаленное отношение к теме диссертации. В главе «Встреча с христианским Западом» речь идет об истории образования франко-русских, англо-русских религиозных обществ, о деятельности экуменистических центров, христианских конференциях. Как было замечено, этот интересный информационный материал позволяет достаточно четко смоделировать историко-религиозный контекст жизни русских философов начала XX века. Но уже по перечисленным сюжетам видно, что книга Зернова ориентирована прежде всего на фактологическую сторону событий: что и где прошло, кто организовал, кто с кем встретился. Книга указывает на фактически проявленную связь русских и европейских мыслителей, но не раскрывает глубинную связь между их произведениями.
33 Зернов Н. Русское религиозное Возрождение XX века.- Paris: YMCA-PRESS, 1991. 368с.
34 Там же. — С. 259−287.
Приходиться признать, что монография Зернова не является исключением для научных работ «обобщающего типа». Как правило в таких трудах затрагивается тема творческих связей русских и европейских авторов, но делается это больше описательно, фактологически. В доказательство только что сказанному можно привести еще один пример — недавно вышедший сборник переписки и дневников писателей и мыслителей первой половины XX века35. Этот сборник предваряется большой критической статьей Владимира Кейдана под названием «На путях к граду земному» .
Статью Вл. Кейдана можно смело классифицировать как научный труд обобщающего типа. Автор описывает практически каждое структурное подразделение культуры, которую принято называть Религиозно-философским Возрождением. Речь идет о Христианско-демократической партии, журналах «Путь» и «Мусагет». Эта «структурная» характеристика Религиозно-философского Возрождения указывает на уже знакомый нам по книге Зернова фактологический подход, определенный прием изучения культуры. Как и в книге Зернова, здесь уделяется большое внимание датам (в каком году было организовано то или иное общество, в каком году оно прекратило свое существование), кто были действующими лицами (активисты движения). Перед читателем предстает событийная сторона явления и остается сокрытым многообразие символических значений, которыми было так богато Религиозно-Философское Возрождение в России в начале XX века.
Существует большое количество исследований, посвященных конкретным авторам.
35 Кейдан Вл. На путях к граду земному // Взыскующие града. Хроника частной жизни русских религиозных философов в письмах и дневниках С. А. Аскольдова, H.A. Бердяева, С. Н. Булгакова, E.H. Трубецкого, В. Ф. Эрна и др.- М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.-752с., [21] л. илл. (вклейки в конце книги и после страницы 160).
Жизнь и творчество Бердяева изучены тщательным образом. Существует библиография научных исследований, посвященных этому автору36.
Среди работ, написанных о его жизни и творчестве, привлекает внимание книга Оливье Клемана «Бердяев, русский философ во Франции» 37.
В монографии Клемана есть раздел, относящийся непосредственно к связи жизни и творчества Бердяева с французскими католическими мыслителями. Это единственный о о текст, который напрямую соотносится с темой диссертации. Клеман анализирует религиозно-философскую мысль Бердяева в контексте западно-европейской культуры, выявляет круг.
3 9 чтения русского философа, описывает его французских друзей и уделяет особое внимание теме «Бердяев и Блуа» .
Эту тему Клеман раскрывает в основном на материале статьи Бердяева «Рыцарь нищеты». Замечательно то, что Клеман помимо реферирования статьи Бердяева дополняет ее обнаруженными им фактами, которые указывают на глубокий интерес Бердяева к жизни и творчеству Блуа. Книга Клемана имела значение для нашей диссертации. Она стала одним из немногих источников, которые сформировали информационную (фактологическую) базу работы. Однако, следует отметить, что методологически исследование Клемана сильно отличается от нашего. В его книге не дается сравнительный текстуальный анализ, который проводится нами. Выводы Клемана основываются, как правило, на «односторонних» свидетельствах. Например, он изучает то, что писал Бердяев о Блуа, но при этом не сравнивает их тексты.
36 Bibliographie de Nicolas Berdiaev / Сост. Т. Клечинина.-Paris., 1978.-160p.
37 Clement Olivier. Berdiaev, un philosophe russe en France.-Paris: Desclee de Brouwer, 1991 .-241 p.
38 Там же, — Гл.: Une rencontre: Nicolas Berdiaev et la pensee francaise. — P. 81−123.
39 Среди авторов, наиболее рано прочтенных Бердяевым, были называны отцы Церкви, Вольтер и Бодлер. Отметим, что эти мыслители были хорошо известны как Шестову (см: Баранова-Шестова Н. Жизнь Льва Шестова: в 2 т.- Paris: La Presse Libre, 1983.), так и Элло (об источниках мысли которого еще будет сказано позже).
Что касается литературы о Льве Шестове, то хотелось бы отметить следующее. На наше исследование оказала влияние недавно изданная книга Н. Барановой-Шестовой «Жизнь Льва Шестова» 40.
Эта книга является творческой биографией философа. В ней анализируется богатый и малодоступный архивный материал (корреспонденция, воспоминания)41. Для нашего исследования монография Барановой-Шестовой была полезна большим количеством данных о круге чтения Шестова и хорошо подготовленным справочно-библиографическим аппаратом.
Как и в случае с книгой Клемана, у Барановой-Шестовой не встречается скрупулезного текстуального анализа, который позволил бы нам сравнить самостоятельно сделанные в данном исследовании выводы с заключениями автора.
Подытожить историографическую часть диссертации можно следующим. Изученная литература подразделяется на две части. К первой относятся труды, написанные о культуре французских католических писателей второй половины XIX века, а ко второй — научные сочинения, повествующие о Религиозно-философском Возрождении в России в начале XX века. В первой группе мы выделили труды, тематически относящиеся к вопросам о связи литературы и религии во Франции в изучаемую эпоху, и литературу о жизни и творчестве Элло, который оказался ключевой фигурой с французской стороны в проводимом здесь сравнительном анализе трудов французских и русских авторов.
Вторая группа относится к Религиозно-философскому Возрождению в России в начале XX века и состоит из трех.
40 Баранова-Шестова Н. Жизнь Льва Шестова.
41 Библиотека Льва Шестова хранится во Франции (в Сорбонне). Личный архив философа не сконцентрирован и не собран в одном документальном хранилище, его части можно найти в государственных архивах России и Франции, а также находящиеся в частных коллекциях. подгрупп, тоже условно разделенных по тематическому признаку. Речь идет о публикациях по русской литературе или русской философии первой половины XX векасочинениях, носящих общий характер (о культуре Религиозно-философском Возрождении в целом) — и литературе по персоналиям (например, монографиях и статьях, посвященных жизни и творчеству Бердяева).
Несмотря на пользу, полученную от изучения этих работ, следует признать, что по предложенным методикам анализа они остаются чужды данному исследованию. Микроанализ, методы компаративного изучения источников не употребляются в рассмотренных нами работах. Что же касается темы диссертации, то частичное ее рассмотрение было встречено лишь в книге Клемана.
При работе над диссертацией были проанализированы основопологающие труды (в основном эссе) мыслителей, которые считаются наиболее яркими представителями католической культуры второй половины XIX века во Франции и Религиозно-философского Возрождения в России в первой половине XX века. Затем по результатам этой предварительной работы мы выбрали четырех основных авторов: Элло, Блуа, Бердяева и Шестова. После чего мы приступили к новому более подробному освоению их работ. В отличие от предыдущего этапа исследования, на более позднем изучались не только их основополагающие труды, но и сочинения, не привлекшие к себе внимание широкого круга читателей. Также анализировались дневники, мемуары и корреспонденция этих мыслителей и их современников. Если на основе работ Элло, Блуа, Бердяева и Шестова проводился компаративный анализ, выводящий исследователя на глубинный пласт творческой преемственности, на содержательный аспект связи, существующей между ними и их произведениями, то остальные источники позволяли выявить фактологическую сторону этой связи.
Поставленные перед данным исследованием задачи и сформулированные вопросы определили композиционное построение диссертации.
Работа состоит из трех глав.
Первая глава носит описательный характер. Речь идет о существовании связи между русскими философами начала XX века и французскими католическими писателями второй половины XIX века (что знали русские мыслители о французских авторах, откуда они получали эту информацию, были ли у русских и французских мыслителей общие культурные предпочтения (авторы, произведения).
В первой части первой главы рассматриваются источники информации о французских авторах изучаемой эпохи, доступные русским мыслителям в начале XX века, и анализируется сама информация, заключенная в этих источниках. То есть исследуется, каким образом французские авторы были представлены русской публике.
Вторая часть первой главы посвящена выявлению авторов и написанных ими произведений, которые читались в России и во Франции, и которые оказали влияние как на русских философов первой половины XX века, так и на французских католических писателей второй половины XIX века.
В третьей части первой главы на основании цитат, найденных в трудах русских философов, определяется, кого из французских католических писателей читали русские философы.
В отличие от первой главы, вторая и третья главы носят аналитический характер. Выявив в первой главе диссертации существование непосредственной связи между изучаемыми мыслителями, мы приступили к разбору наиболее характерных для них текстов и провели их микроанализ. Каждая глава посвящена рассмотрению одного понятия, «центрирующего» нарративы изучаемых писателей. Несколько подобранных текстов русских и французских писателей тщательно исследуются в рамках компаративного анализа.
Исследуемыми концептами стали «молчание» и «слово», и «гений» и «мир». Именно эти понятия активно изучались как французскими мыслителями, так и русскими. Именно в связи с этими концептами русские философы обращались к трудам французских католических писателей второй половины XIX века.
Во второй главе исследуется тема «молчание» и «слово». Для этой главы были подобраны тексты Шестова и Элло, наиболее ярко отражающие их представления по этому вопросу. Это означает, что делается попытка раскрыть в дискурсе авторов поле значений таких понятий как «молчание» и «слово». В конце главы на основании результатов микроисследования будет сделана попытка реконструировать религиозные представления изучаемых авторов.
Третья глава посвящена исследованию понятий «творчество» и «гений» в работах. Основными моментами этого анализа являются «Религиозная интерпретация гения, генийкак онтологическая характеристика», «гений» и «страсть» «гений» и «мир». Необходимо отметить, что отдельно рассматривается многообразие значений понятия «мир», что продиктовано частым обращением к этой теме как французских католических авторов, так и русских мыслителей. По итогам этого исследования, так же как и во второй главе, будет сделана попытка реконструировать религиозные представления авторов.
В заключение, рассмотрев результаты проведенного анализа во второй и третьей главах, мы попытаемся выявить общее и отличное в религиозных представлениях русских философов начала XX века и французских католических писателей второй половины XIX века, и таким образом ответить на вопрос: насколько религиозные представления французских мыслителей были творчески усвоены и изменены русскими философами.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
В диссертации было рассмотрено, что объединяло и отличало русских и французских мыслителей второй половины XIX и первой половины XX веков. Был проделан микроанализ фрагментов работ Элло и Шестова (концепт «молчания» и «слова») и сочинений Элло и Бердяева (концепт «гения» и «мира»).
Первая глава диссертации носила описательный характер. Были рассмотрены источники на русском и французском языках, из которых русские мыслители узнавали о жизни и творчестве французских католических писателей второй половины XIX векабыли выявлены авторы, на сочинения которых опирались и ссылались как русские, так и французские мыслители, а также изучены высказывания русских философов, относящиеся к жизни и творчеству их французских коллег.
Исследование раскрыло во всем многообразии существование связи между религиозно-философским поиском русских философов первой половины XX века и размышлениями французских католических писателей второй половины XIX века. Выявление существования связи между этими культурными явлениями имеет большое значение для изучения генезиса Религиозно-философского Возрождения в России. Это позволяет по-новому осмыслить истоки этого культурного феномена.
Изучение написанных о Религионо-философском.
Возрождении работ показало, что до настоящего времени основными истоками этого культурного явления считались немецкая классическая философия и святоотеческая литература. Достаточно фрагментарно рассматривалось влияние представителей других религиозно-философских течений как, например, французского романтизма. Практически ничего не говорилось о связи генезиса Религионо-философского Возрождения в России с творчеством французских католических писателей второй половины XIX века. Данное исследование показало, что творчество таких французских авторов как Элло, Блуа стало конституирующим элементом формирования религиозно-философских представлений русских философов Бердяева и Шестова.
Во второй и третьей главах был проведен микроанализ текстов русских и французских авторов с целью выявления сходных и отличных значений понятий «молчание» и «слово» — «гений» и «мир» .
На основе выводов, сделанных в каждой главе, смоделируем характерные черты религиозных представлений изученных авторов.
Исследуя значения понятий «слово» и «молчание» в дискурсе Элло и Бердяева, мы пришли к следующим выводам. В текстах этих мыслителей «слово» может быть Божественным, то есть может исходить от Бога и по сути принадлежать Богу, вырываясь из уст человека. Человек произносит Божественное слово не по своей воле, он — избранник Бога. Это избранничество позволяет человеку приблизиться к Создателю, войти в Божественное измерение, пространство Бытия. Что же касается остальных, то согласно Элло и Шестову, они не оставлены окончательно Богом в небожественном измерении: у них есть шанс. Во-первых, Божественное слово обращено к ним. Сам Бог через избранного человека говорит с ними. Во-вторых, «неизбранные» люди могут ответить Богу, могут отреагировать на его вызов, но не словом, которое без Бога монструозно, а молчанием. Это — единственная для них возможность остаться с Богом.
Как подобная концепция «слова» и «молчания» характеризует религиозные представления Элло и Шестова? 1.
Бытие или существование человека зависит от его близости к Богу или от отдаленности от него. Во многом В данном случае понятия «быть» и «существовать» употреблены в значении принятом кзистенциалистами. Размышления и выводы экзистенциалистов были близки и понятны Шестову. усский философ был лично знаком с Гуссерлем. О дружбе и философском противоборстве приближение к Богу осуществляется по его воле (случай Божественного слова). Этот факт указывает прежде всего на то, что в религиозных представлениях Элло и Шестова важное место занимала концепция «избранности». Согласно изучаемым авторам, есть люди, которых Бог приближает к себе, а есть те, кто остаются в тени его Божественного Света.
Следует отметить, что у Элло и у Шестова концепция.
222 избранности не сводилась к религиозному фатализму .У человека, не избранного Богом, оставалась и надежда и возможность приблизиться к своему Создателю (речь в данном случае идет о «молчании»). Можно сказать, что Элло и Шестов в своих трудах учитывают волю Бога, так же как и волю человека. Согласно этим авторам путь религиозного самосовершенствования открыт каждому, но по-разному: одному по воле Бога, другому с разрешения Бога при условии чисто человеческого к тому стремления.
Исследование показало, что обращение к темам «гения» и «мира», которые казались на первый взгляд ничем не связанными с изучением значений понятий «слово» и «молчание», имеют прямое отношение друг к другу в плане рассмотрения религиозных представлений. «Молчание» и «слово», также как и «гениальность», «творчество», оказались темами чисто религиозными. По сути эти две группы понятий символизировали для исследуемых авторов путь к Богу.
Исследование понятия «гений» снова вывело на концепцию избранности, причем не просто избранности, а религиозной избранности. У Элло найденная нами на примере «слова» и «молчания» модель избранности полностью подтверждается.
Шестова и Гуссерля см.: Милош Ч. Шестов или о чистоте отчаяния // Шестов JI. Киргегард и экзистенциальная философия, — М.: «Прогресс» -" Гнозис", 1992. С. I-XVI.
Эта статья является эссе из книги: Milosz Cz. L’empereur de la terre.- Paris: Fayard, 1987.
Шестов Jl. Киргегард и экзистенциальная философия, — М.: «Прогресс» -" Гнозис", 1992.
277с.
Первое издание: Шестов JI. Киргегард и экзистенциальная философия, — 1938 (русское издание — 1939).
222 Ср.(по противоположности):Блаженный Августин «О граде Божьем». значениями «гения». По Элло, «гений» — избранник Бога, «гением» становятся не все, и если им становятся то не по своей воле. Эта модель отношения человека и Бога, вполне соответствует религиозным представлениям Шестова, которую мы рассмотрели в главе, посвященной «молчанию» и «слову». Однако, модель Элло-Шестова не совпадает с религиозными представлениями Бердяева.
Момент избранности интерпретируется этим философом иначе. Вариант толкования природы «гениальности» у Бердяева отличается от описанной выше религиозной модели Элло и Шестова прежде всего в плане человеческой свободы и самостоятельного выбора человека. Если у Элло и Шестова встречается «смешанная» интерпретация человеческой свободы (человек хочет, но Бог разрешает), то у Бердяева акцент явно ставится на самостоятельном человеческом выборе. По Бердяеву, гениальность как путь к Богу дана всем, «гением» же становится тот кто захочет и сможет превратить эту потенцию в реальное состояние. Если рассмотреть подробнее, то придется признать, что модель религиозного восхождения к Богу в некотором смысле напоминает путь религиозного самосовершенствования у Элло и Шестова. Чтобы трансформировать «потенцию гениальности» по Бердяеву, как было только что отмечено, человек должен захотеть и смочь это сделать. Эти слова указывают на то, что не все в данном случае зависит от воли человека: он может по-настоящему желать стать гением, но не быть в состоянии это совершить. Однако все-таки, в размышлениях Бердяева проявляется «менее избраническая» интерпретация отношений человека и Бога.
Исследуя употребление Элло и Бердяевым понятия «мир», мы выявили общие значения для этих двух авторов, имеющих отношение к их религиозным представлениям и неотносящихся непосредственно к 'ним. Среди последних можно назвать такие общие значения, как «мир» — это конформизм, поверхностность, пассивность, стремление к богатству. Эти значения не раскрывали религиозных представлений Элло и Бердяева, однако их рассмотрение позволило выявить другие значения «мира», которые прекрасно характеризуют религиозно-философский поиск авторов.
Исследование одного из значений слова «мир» (религиозного) показало, что в интерпретации «гения» и «творчества» у Элло и у Бердяева наблюдается существенное отличие, которое серьезно разделяет их религиозные представления. Несмотря на то, что у обоих авторов упомянутые понятия — религиозные и характеризуются во многом отношением человека к Богу, однако, у Элло «гений» может иметь отношение к Богу, ровно такое же как и к Дьяволу, а у Бердяева «гений» — это явление, относящееся только к Богу. Как было отмечено, это существенным образом характеризует религиозные представления Элло и Бердяева. По Бердяеву творчество — это прямая дорога к Богу, это то, что обязательно приведет к Богу, и только к нему. По этой интерпретационной модели, творчество — безгрешно и даже в некоторой степени божественно. Напротив, у Элло творчество может быть во грехе и может соединить (свести) человека с Дьяволом.
Итак, можно сказать, что «избранничество» и «творчество» являются конституирующими элементами религиозных представлений таких русских и французских мыслителей, как Элло, Шестов, Бердяев. Эти категории во многом определяли мировоззрение этих авторов: восприятие человека, его предназначения, отношения к Богу и к окружающему миру.
Что касается первоначально поставленной перед данным исследованием задачи, можно отметить следующее. Религиозные представления русских мыслителей находились под большим влиянием модели религиозности, ярко представленной Эрнестом Элло. Эта модель была во многом принята как своя собственная. Однако, в случае Бердяева мы наблюдаем сильную переработку религиозных взглядов Элло и создание отличной системы религиозных представлений. Все это свидетельствует о том, что в некоторых случаях такие трудно изменяемые представления как религиозные, иногда становятся гибкими, способными трансформироваться, модифицироваться.
Будущее исследование могло бы вестись по двум направлениям.
Во-первых, следовало бы расширить круг изучаемых авторов. Например, изучить работы таких французских писателей, как Леон Блуа, Гюисманс, и таких русских философов, как Отец Сергий Булгаков, Вячеслав Иванов.
Во-вторых, следовало бы провести сравнительный анализ новых выявленных концептов, исследование которых раскрыло бы еще неизученные черты религиозности авторов и добавило бы неизвестные до настоящего времени аргументы в пользу существования связи между религиозно-философскими исканиями русских мыслителей первой половины XX века и французскими католическими писателями второй половины XIX века. Под еще неизученными концептами подразумеваются «слезы», «Восток-Запад», «человек» .
Настоящая работа позволила выявить тексты, необходимые для изучения этих понятий.
