Религиозно-философские собрания 1901-1903 годов и русское общество

Интерес к религиозно-философским вопросам, пробуждаемый в обществе, свидетельствует о высокой степени духовного и интеллектуального развития, которого достигло это общество, о потребности членов общества осмыслить глобальные проблемы, познать смысл человеческого существования. Религиозные концепции всегда стремились отыскать смысл жизни за пределами человеческого разума. Начало этому было положено еще в древнем мире. На смену примитивным мифологическим представлениям приходили более развитые монотеистические теории. Благодаря завоевательным походам и миссионерской деятельности религиозные системы распространялись на значительные пространства. Россия, как и почти все европейские страны, оказалась в орбите распространения христианства, но, в отличие от Западной Европы, в византийской форме — православия.

Особенности исторического развития России привели к тому, что светская религиозно-философская мысль стала развиваться довольно поздно, центром изучения религиозно-философских вопросов долгое время были духовные академии. О разнице духовного и светского образования писали многие мыслители 19 века, в частности, один из видных представителей славянофильства А. С. Хомяков и крупнейший религиозный философ В. С. Соловьев. Следствием различия систем образования, воспитания, культурных традиций стало отсутствие взаимопонимания между светской интеллигенцией и духовенством. Выяснилось, что полное подчинение церкви, принятие церковных идеалов для интеллигенции невозможно. Да и церковь не могла полностью «обмирщиться», изменив своим монашеским идеалам. Для преодоления разногласий между церковью и интеллигенцией предлагались разные варианты: от крайне левых, атеистических, согласно которым следовало либо игнорировать церковь вообще, либо вести против нее непримиримую борьбудо крайне правых, предлагавших интеллигентному обществу смирить свою «гордыню» и полностью подчиниться церкви. Из-за того, что церковь была государственной и полностью одобряла все, что от государства исходило, большинство интеллигенции склонялось к первому, радикальному варианту. Но до прямого обсуждения проблемы взаимоотношения двух социальных групп дело не доходило. Сам диалог с государственной церковью для многих представителей светского общества был неприемлем. Тем более что в 80−90-х годах Синод возглавлял ненавистный для радикально настроенной интеллигенции К. П. Победоносцев.

Наша работа посвящена исследованию истории одной из попыток преодолеть существующие противоречия.

В результате обращения многих представителей интеллигенции к религиозным вопросам, широкого распространения частных кружков и объединений, на которых эти вопросы обсуждались, возник проект организации представительных Собраний, которые, по мысли их организаторов, должны были бы помочь достижению взаимопонимания между столь далекими друг от друга социальными слоями. Религиозно-философские собрания (далее — Собрания или РФС), проходившие в Петербурге с 29 ноября 1901 года по 19 апреля 1903 года, стали заметным явлением в жизни общества. Многие видные деятели тех Собраний (Д.С.Мережковский, Н. М. Минский, З. Н. Гиппиус, В.В.Розанов) еще до их начала получили известность в литературном мире. Среди участников РФС немало было и известных духовных лиц. Со стороны церкви в Собраниях участвовали будущий патриарх Сергий (Страгородский) и обновленческий деятель Антонин (Грановский), видный богослов протоиерей С. А. Соллертинский и духовник императора протопресвитер И. Л. Янышев. Посетителями Собраний были многие представители литературной и художественной элит России тех времен, среди них — И. Е. Репин, А. Н. Бенуа, ВЛ. Брюсов, Л. С. Бакст, С. П. Дягилев и др. РФС не были похожи на замкнутый кружок философов, обсуждающих отвлеченные вопросы. Многие темы Собраний касались актуальных проблем действительности того времени.

К РФС обращались многие историки, философы и литературоведы, занимавшиеся Серебряным веком. Отдельным исследованиям подвергались труды.

Мережковского, Розанова, их творческий путь и то место, которое занимали в нем Собраниябогоискательство как новое религиозное движение в среде интеллигенции и философия его виднейших представителей. В наши годы интерес к изучаемому периоду значительно возрос. После снятия идеологических ограничений многие поэты, писатели, философы начала 20 века начинают переиздаваться, появляются новые исследования и публикации материалов тех лет. Важным явлением 90-х годов 20 века в нашей стране стало обращение общества к религии, и, как следствие, повышенный интерес к истории русской религиозной философии, в том числе и изучаемого периода. И Собрания, в спорах на которых ломали копья многие мыслители тех лет, не стали исключением.

Исследование РФС необходимо по ряду причин: оно позволит раскрыть особенности т.н. «богоискательства» или «нового религиозного сознания» — идеологии обратившейся на рубеже веков к религии интеллигенции, понять причины этого обращениявыявить те проблемы, которые волновали русское общество на рубеже веков и получили отражение в дискуссиях на собранияхпоказать отношение общества к контакту этих двух социальных групп. Исследование собраний важно как с точки зрения изучения российской интеллигенции начала 20 века, так и с точки зрения выявления малоизученных сюжетов церковной истории. Изучение Собраний позволит лучше понять ситуацию в стране в начале 20 века, выявить проблемы, волновавшие российское общество. Вопрос о диалоге между церковью и интеллигенцией и теперь, спустя 100 лет после Собраний, стоит на повестке дня. Секуляризация воспитания, образования, имевшая место в годы советской власти, делает труднодоступным взаимопонимание столь разнохарактерных социальных групп. Это подчеркивает своевременность и актуальность изучения диалога между церковью и интеллигенцией, необходимость выявления точек соприкосновения, причин непонимания, а подчас и конфронтации непохожих социумов.

Данная диссертация посвящена изучению места и роли РФС в жизни русского общества начала 20 века. Работа состоит из вступительной части, пяти глав, заключения и двух приложений.

В первой главе рассматриваются вопросы, касающиеся причин и предпосылок организации РФС. Круг проблем, рассматриваемых здесь, весьма широк: это и связь РФС с петербургскими кружками и салонами, обсуждавшими религиозные темыи идейные основания религиозного течения в среде интеллигенции, получившего в литературе название «нового религиозного сознания» или «богоискательства» — и роль отдельных личностей в организации Собранийи влияние отлучения Толстого от церкви на организацию Собранийи причины выбора тематики для заседаний, и особенности статуса РФС.

Пожалуй, важнейшим является вопрос о причинах разрешения властями Собраний. Ведь известно подозрительное отношение всесильного обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева к объединениям такого рода. Данную тему невозможно понять без учета обстановки, сложившейся в стране в то время. Собрания были важным событием общественной жизни, и рассматривать их отвлеченно, вне контекста российской действительности рубежа веков, было бы неправильно. Необходимо выяснить, как повлияла обстановка в стране (в политическом, экономическом, культурном аспектах) на организацию и функционирование Собраний. Из всех методологических подходов для изучения Собраний больше подходит социокультурный подход, позволяющий рассмотреть Собрания и дебаты на них в связи с общей обстановкой в стране и обществе, выявить тот вклад, который они внесли в развитие русской культуры и общественной мысли.

Думается, что философские взгляды богоискателей — основных участников дискуссий на Собраниях — требуют специального, чисто философского исследования, поэтому в данной работе этот вопрос рассмотрен лишь поверхностно: показаны основные особенности философских и религиозных взглядов представителей «нового религиозного сознания». Немало имеется материала и для чисто богословского анализа дискуссий, для оценки того вклада в развитие русской богословской мысли, который внесли участники РФС. Данная тема также заслуживает отдельного, специально-богословского исследования. Мы подходим к данной проблеме исключительно с исторической точки зрения.

Во второй главе рассматриваются порядок работы и датировка заседаний РФС, роль председателя на собраниях, механизм принятия новых членов РФС. В этой главе сделана попытка выяснить некоторые спорные вопросы, имеющие отношение к организации и функционированию РФС. Проблемы, касающиеся деятельности РФС, не получили еще достаточного освещения в историографии Собраний, между тем они важны, т.к. помогают определить статус этого объединения, то место, которое оно занимало среди других, весьма многочисленных в то время обществ и объединений.

Третья глава посвящена анализу дискуссий на Собраниях. В ней имеются пять параграфов, в соответствии с основными направлениями споров. Отдельно рассматриваются темы «интеллигенция и церковь», «Л.Толстой и церковь», «свобода совести», «о браке» и «о догматическом развитии». Тема «дух и плоть» по смыслу примыкает к первой из перечисленных и разбирается вместе с ней. В данной главе выясняются характер и особенности хода дискуссий, основные мнения представителей интеллигенции и церкви, высказанные в ходе дискуссий, и результаты полемики на заседаниях. В заключениях параграфов подводятся итоги дискуссий по темам и сделана попытка проследить реальность воплощения в жизнь некоторых мыслей и идей, высказанных на Собраниях.

Четвертая глава посвящена исследованию откликов на РФС, появлявшихся в обществе накануне организации Собраний, во время работы и после закрытия Собраний. Цель ее — показать особенности позиций представителей церкви, демократической интеллигенции, а также литераторов и художников символистского направления, близких к Собраниям, относительно их функционирования и хода дискуссий по обсуждаемым проблемам. Анализ всей совокупности откликов на деятельность Собраний позволит выяснить то место, которое занимали РФС в жизни русского общества начала 20 века, и степень актуальности обсуждаемых на них проблем.

В пятой главе исследуется история закрытия РФС, в частности, та печатная травля, которой подверглись богоискатели и их орган «Новый путь», следствием чего стало запрещение собраний, а чуть позже — и запрет печатать их протоколы. Главные вопросы этой главы: выяснение причин и истоков того недовольства в обществе и в правящих кругах, которое вызвали собрания и журнал «Новый путь» — от кого исходила идея закрыть РФС и запретить печатать их протоколыроль обер-прокурора Синода Победоносцева в закрытии собраний.

В заключении, на основе изученных источников, выясняются место и роль Собраний в истории русской общественной мысли, подводятся итоги контакта представителей интеллигенции и церкви, делаются выводы о степени влияния РФС на политическую и религиозную жизнь страны.

Автор данной работы не ставит своей целью исследование истории журнала «Новый путь», в котором печатались «Записки» Собраний, его места в литературной жизни страны. В диссертации рассматриваются только те вопросы, связанные с «Новым путем», которые имеют прямое отношение к Собраниям.

Отдельного исследования требует вопрос о «наследниках» петербургских Собраний. Не случайно в качестве таковых в научной литературе и публицистике неоднократно назывались и петербургское религиозно-философское общество, основанное в 1907 году, и московское общество памяти В л. Соловьева, начавшее свою деятельность в 1905 году. Конечно, из этих двух обществ к РФС ближе петербургское, членами которого стали многие участники Собраний, в их числе Д. С. Мережковский, В. В. Розанов, А. В. Карташев, Д. В. Философов и мн. др. Но лишь специальное исследование позволит более детально установить все сходства и различия, имевшиеся между двумя объединениями. Наша работа ограничена хронологическими рамками петербургских РФС 1901 — 1903 годов. Многие источники, используемые в работе, датируются временем раньше или позже этих хронологических рамок. Более ранние источники позволяют лучше выявить особенности мировоззрения богоискателей, а более поздние являются, как правило, воспоминаниями о РФС.

Диссертация имеет два приложения. Первое приложение содержит краткий справочник лиц, участвовавших в дискуссиях на Собраниях. В него вошли лица, упомянутые в «Записках петербургских религиозно-философских собраний» в качестве участников прений. Справочник содержит как биографические сведения об участниках дискуссий, так и информацию об их выступлениях на РФС. Он призван выполнить для читателя роль своеобразного «путеводителя» в том громадном «море» имен, которые упоминаются как в стенограммах заседаний, так и в самой диссертации.

Во втором помещена стенограмма 21-го заседания РФС, хранящаяся в РГАЛИ. Она приведена со вступительной статьей и комментариями.

Источники.

Избранная тема в достаточной мере обеспечена источниками. Многие из них, как, например, заметки из «Хроники» «Нового времени», некоторые статьи Розанова, Меньшикова, Скворцова, письма Перцова и корреспондентов Розанова, документы из архивов РГАЛИ, ОР РНБ и др. впервые введены в научный оборот. Они должны помочь расширить и углубить изучение такой сложной темы, как религиозно-философские собрания.

Из источников, используемых в диссертации, можно выделить стенограммы заседаний РФС, законодательные акты и документы официального делопроизводства, публицистику, философские произведения участников Собраний, письма, дневники и мемуары.

Записки Петербургских религиозно-философских собраний" как исторический источник.

Основным источником для исследования РФС являются «Записки Петербургских религиозно-философских собраний» (СПБ, 1906), содержащие стенографическую запись заседаний. Именно этот источник позволяет наиболее полно выявить позиции представителей светской интеллигенции и церкви по обсуждаемой проблеме.

Открылись Собрания 29 ноября 1901 года, а 5 апреля 1903 года власти запретили их.(1) Стенограммы печатались с многочисленными цензурными изъятиями в журнале «Новый путь» в 1903;04 гг. Начата была публикация в № 1 за 1903 год, а в № 1 за 1904 год была обнародована стенограмма 20-го заседания, после чего публикация была запрещена.(2) Не успели опубликовать стенограммы 21-го и 22-го заседания. Тексты стенограмм проходили две цензурысветскую и духовную, в результате чего многое было изъято. Неопубликованными остались 5-е и 6-е заседания, кроме того, из стенограмм других заседаний были исключены отдельные подцензурные места, о чем можно догадаться, если внимательно прочесть опубликованные тексты и сравнить их со стенограммами заседаний, сохранившихся в фонде Петербургского религиозно-философского общества (№ 2176) и в фонде Розанова (№ 419) в РГАЛИ. К сожалению, в фонде № 2176 сохранились не все стенограммы заседаний РФС, а только стенограммы 10-го (3), 11-го (4), 12-го (5), 13-го (6), 15-го (7) и 21-го (8) заседаний, а также доклад князя С. М. Волконского «К характеристике общественных мнений по вопросу о свободе совести», прочитанный на 7-ом заседании (9) и доклад В. А. Тернавцева «Русская церковь перед великой задачей» (10). В фонде В. В. Розанова сохранилась стенограмма 12-го заседания и речь «По поводу доклада о. Михаила о браке» с исправлениями, сделанными красными чернилами старшим цензором Петербургского духовного цензурного комитета архимандритом Филаретом, просматривавшим эту речь перед ее появлением в журнале «Новый путь» (11). Данная речь была прочитана Розановым на 13-ом заседании. Эти материалы были переданы в ЦГАЛИ в 1952 году из ЦГИАЛа. В предисловии М. А. Рашковской, предваряющем опись фондов Петербургского религиозно-философского общества, упоминается о том, что материалы общества (и собраний) сохранились отрывочно, т.к. «часть архива погибла при обысках и при пожаре под Павловском при наступлении Юденича» .(12).

Участники дискуссий приняли решение все произнесенные доклады «печатать не иначе, как все вместе, со стенографически записанными прениями по поводу их.» Однако этот договор неоднократно нарушался. В мае 1902 г. доклад Тернавцева, сделанный на первом заседании, под заглавием «Великая задача Церкви» был опубликован в № 35 «Гражданина» без подписи и имени автора. Оправдываясь впоследствии перед коллегами на страницах «Нового времени», Тернавцев писал, что публиковать свой доклад на страницах «Гражданина» он никому не разрешал. Произошло это из-за того, что его доклад попал в руки сотрудника «Гражданина» И. И. Колышко, который хотел всего лишь с ним ознакомиться. И лишь из-за досадного недоразумения доклад появился в «Гражданине» (13). Речь А. А. Киреева, произнесенная на 20-м заседании, была впервые опубликована в «Известиях Спб. Славянского Благ, обществами).

У сотрудников «Нового пути» было желание издать стенограммы отдельной книгой, но после запрещения печатания стенограмм в декабре 1903 года осуществить его было крайне трудно. Лишь после того, как в ходе революции 1905 года была полностью отменена предварительная цензура, такая книга смогла выйти в свет. Ее издание было осуществлено Михаилом Васильевичем Пирожковым (1867−1927). Как удалось установить М. Д. Эльзону, «хотя участие Пи-рожкова в делах „новопутейцев“ было довольно кратковременным и чисто административным (держание редакционной конторы при магазине), знакомство с супругами Мережковскими оказало значительное воздействие на содержание его издательского и книготоргового репертуара. С марта 1903 по июнь 1908 г. Пирожков выпустил 22 названия их книг тиражом 86 550 экз., что составило примерно четверть его продукции за этот период. В книжном магазине Пирож-кова находились нераспроданные экземпляры их книг 1890-х гг.» (15) В этом же книжном магазине продавались изданные в 1906 году «Записки.» Цена этой книги — 4 рубля (16) — говорит о том, что это издание не было рассчитано на широкие массы. С одной стороны, стенограммы могли быть интересны некоторым представителям интеллигенции, интересующимся религиозными вопросами, с другой — некоторым священникам. Все опубликованные в «Новом пути» стенограммы были сброшюрованы в отдельную книгу (в «Новом пути» стенограммы печатались в конце каждого номера журнала, будучи пронумерованными отдельно от журнальных страниц таким образом, чтобы при сложении из них можно было составить отдельную книгу). Занимают стенограммы 531 страницу. Тексту было предпослано предисловие, в котором вкратце сообщалось об особенностях хода дискуссий, причинах возникновения и целях РФС.

Оглавление, которое предшествовало тексту стенограмм, не было лишено недостатков. Например, доклады Розанова о браке были поставлены один на место другого.(17) Эта оплошность была замечена издателями «Записок», в результате чего читатели оказались предупреждены о ней. Однако имелись и другие ошибки, не замеченные издателями. Например, не было зафиксировано в оглавлении выступление Радовановича на 15-ом заседании.(18) На стр. 284 неправильно указаны инициалы Карташева (А.П. вместо А.В.). Имеется немало недостатков в оформлении издания: отсутствует именной, предметный указатели, не указаны даты большинства заседаний, не воспроизведены некоторые доклады, прочитанные на Собраниях (вступление Мережковского ко 2-ому тому его работы «Л.Толстой и Достоевский», прочитанное в качестве доклада на 11 -ом заседанииего доклад на 10-ом заседании «Гоголь и о. Матвей», напечатанный в журнале «Новый путь» (19) — речь Минского «Двуединство нравственного идеала», также напечатанная в «Новом пути» (20)). Все это создает большие трудности как для исследователей, так и для простых читателей, т.к. для полного ознакомления со стенограммами одних «Записок» оказывается недостаточно.

Безусловным достоинством источника является отображение обстановки, царящей в зале Географического общества, где проходили Собрания. Такие примечания, как «шум в зале», «все говорят» показывают, какие моменты дискуссий волновали участников, воспринимались ими как наиболее интересные. Отражены в «Записках» и анонимные реплики из зала, обращенные к ораторам.^).

К счастью, цензоры не всегда вычеркивали сомнительные, с их точки зрения, речи. Иногда такая речь пропускалась в печать в сопровождении примечания цензора, не согласного с мыслями автора речи. Столь гуманная мера полезна для исследователя вдвойне, т.к. позволяет ознакомиться не только с мнением докладчика, но и с мнением цензора по данному вопросу. З. Гиппиус оставила ценные воспоминания о прохождении через цензуру стенограмм РФС. «Все это с листами очередного номера шло сначала к светскому цензору, а затем везлось секретарем Егоровым (он же секретарь Собраний) в Лавру. Цензура светская мало вычеркивала в религиозном отделе журнала: полагалась на духовную. А духовная. недаром издавна дружил Егоров с Антонином. И недаром тщеславный Антонин был упоен Собраниями, т. е. своими на них речами <. .> Поэтому вычеркивал он больше из светской части журнала (стихи Сологуба, например) — иной раз в речах белого духовенства даже нарочно оставлял «подозрительное» — а к отчетам — только прибавлял, прибавлял. разные «примечания цензо-ра» «(22). В «Записках» значится только одно «Supplementum» (дополнение) архимандрита Антонина. Оно было вставлено в дискуссии на 3-ем заседании после яркой речи Е. А. Егорова (23). Кроме того, в конце дискуссий на 16-ом заседании вставлено примечание цензора архимандрита Мефодия (24). Были и другие заметки цензора. Например, на стр. 266 и 267 (речь Розанова) и 419 (заключительная речь Вас.В.Успенского) в качестве подстрочных примечаний. Кроме того, выступлений архимандрита Антонина на Собраниях приведено немало. Вполне возможно, что некоторые из этих выступлений являются на самом деле позднейшими вставками цензора, о которых редакторы «Записок» забыли оповестить читателя.

Важнейшим для исследователя является вопрос о полноте отображения в «Записках» прошедших дискуссий. Доказательств тому, что текст, напечатанный в «Новом пути», не является точным и дословным воспроизведением прошедших прений, имеется немало. Так, например, Радованович, участвовавший в полемике по вопросу о браке на 15-ом заседании, упомянул о своем выступлении на 1-ом заседании.(25) Однако в стенограммах первого заседания мы не находим его выступления. По всей видимости, Радованович говорил не о первом заседании РФС, состоявшемся 29 ноября 1901 г., а о первом заседании после перерыва, т. е. о 12-ом РФС, состоявшемся 31 октября 1902 года. В опубликованные «Записки» речь Радовановича не попала. В стенограммах 12-го заседания, сохранившихся как в фонде Розанова, так и в фонде ПРФО, выступление Радовановича имеется и, по-видимому, приведено полностью.

Вопрос о браке и девстве будет тогда исчерпан, когда будет решено, что выше — брак или девство. Докладчик говорит, что девство выше. Большинство ораторов с ним соглашается. Я укажу противоположное, т. е. что брак выше. Что такое человек? Образ и подобие Божие. Что такое Бог? Троица, которая, как известно: Отец и Сын и Дух. Спрашивается, что такое третье? На это обыкновенно отвечают молчанием, но в одной книге сказано: мать. Дух Святой — мать. Божество по существу есть семья: Отец, Сын и Мать. «Дух Святый найдет на тя.» .

Так выглядит речь Радовановича согласно стенограмме в фонде ПРФО (26). В стенограмме, сохранившейся в фонде Розанова, имеются небольшие разночтения с приведенным текстом, в основном — стилистического свойства (27). Какой из вариантов речи Радовановича более близок к тому, что он произнес на Собрании, установить практически невозможно. Из мемуаров Гиппиус мы знаем, что стилистическая правка стенограмм, предназначавшихся к напечатанию, была обычным делом. «Просматривали мы отчеты обыкновенно с Тернавце-вым. Сухость стенограммы приводила нас в отчаяние: недавнее заседание с его настроением и возбужденными репликами из публики, было еще свежо в памяти. Тернавцева тоже увлекала мысль превратить, по возможности, казенную запись в образную картину. Ничего не выдумывая, мы лишь старались припомнить опущенные мелочи: перерывы, шум, голоса из публики. Цензура не могла бороться с этими невинными примечаниямис выступлениями церковной стороны тоже: ораторы сами заранее исправляли свои речи (никогда ничего не смягчая). Речей светской стороны и мы не смягчали, но, где нужно, очень за-темняли.» (28) Но речь Радовановича показалась цензуре слишком опасной и не была пропущена в печать.

Также была изуродована цензурой речь Радовановича на 15-ом заседании и полемика, возникшая после его выступления. Если речь на 12-ом заседании цензура вовсе не пропустила, то отдельный фрагмент речи на 15-ом заседании попал в «Записки» (см. с.344). Но из этого фрагмента следует только то, что Ра-дованович был сторонником брака и считал брак выше девства. Та жаркая полемика, которая имела место после его выступления, не получила отражения на страницах «Записок». Пропущено было и выступление о. Иоанна (возможноИ.Ф.Егорова), который говорил о том, что «девство — это первобытная красота, Богом созданная природа человека. .Христианство, проповедующее девство, проповедует девство природы во всех отношениях. Культура должна вести к тому, чтобы природа цвела девственной красотой.» За ним идет выступление Вл. Успенского, которое уже получило отражение в «Записках» (29). Таким образом, фрагмент наиболее острой, бескомпромиссной полемики на 15-ом заседании был из стенограмм исключен.

На 19-ом заседании Тернавцев упомянул в своей речи о том, что «профессор Аквилонов в стихах сознался перед Собранием, что в нем тоже борются два человека.» (30) Однако никаких следов поэтического творчества Ак-вилонова в «Записках» мы не находим. Согласно «Запискам», Аквилонов вообще не выступал до 19-го заседания. Первое (и единственное) выступление его было зафиксировано на 20-ом заседании, т. е. после речи Тернавцева (31).

На стр. 516 после речи Киреева стоит многоточие, далее следует выступление В. П. Протейкинского, который сказал, что собрание выслушало генерала Киреева, о. Левашева и некого «светского человека». Таким образом, два последних выступления в стенограммах отсутствуют.

Доказательством того, что цензура на славу поработала над стенограммами заседаний, служит также дневник В. Я. Брюсова, неоднократно посещавшего РФС в качестве зрителя. Так, в записи от февраля 1902 года говорится о том, что в дискуссиях участвовали Случевский и Андреевский,(32) выступления которых вообще не зафиксированы в стенограммах. Это произошло потому, что описываемое Брюсовым заседание являлось 6-ым, которое запрещено цензурой полностью.

В записи от 16 ноября 1902 года Брюсов описывает фрагмент дискуссий на 13 собрании. «Заговорили о романсе „Жил на свете рыцарь бедный“. Мережковский говорил, что это идеал святости, Михаил, что это содомский грех, и что Мережковский проповедует идеалы Ставрогина.» (34) В «Записках» этот диалог не приводится. По какой-то причине он был помещен в стенограмме 12-го заседания, сохранившейся в РГАЛИ в двух фондах (35). Данный, довольно яркий момент дискуссий (о нем упомянул в своих скупых записях о РФС Брюсов) также был исключен из «Записок», вероятно, по цензурным соображениям.

В записи от декабря 1902 года Брюсов отмечает, что на РФС «присутствовал Исидор. Мережковский очень его ругал, кричал, требовал, чтобы церковь была свободна от государства.» (36) Во-первых, Исидор отсутствует в стенограммах РФСво-вторых, в декабре 1902 года, согласно стенограммам, дискуссии шли исключительно по вопросу о браке (12 декабря состоялось 15-е, а 26-го — последнее по этому вопросу, 16-е заседание (об этом свидетельствует, кроме прочего, реплика Доливо-Добровольского: «сегодня мы празднуем второй день рождества Христова» (37))) — вопрос о взаимоотношениях церкви и государства, согласно стенограммам, не обсуждался. Так что дневник Брюсо-ва является ярким свидетельством того, какую большую работу проделали цензоры над стенограммами РФС.

На 13-ом заседании Розанов подал записку «По поводу доклада о. Михаила о браке». Когда встал вопрос о публикации этого выступления, то выяснилось, что опубликовать можно только часть, поэтому на с. 312 был сделан подзаголовок: «извлечение из записки В.В.Розанова». Хранящийся в РГАЛИ полный текст записки с правкой духовного цензора позволяет восстановить те мысли Розанова, которые вследствие цензурных препятствий не появились на страницах «Записок» в «Новом пути». Основные полемические стрелы Розанова были направлены против церковного брака, что вызывало недовольство духовной цензуры. Приводимые ниже мысли Розанова были изъяты из «Записок» по настоянию духовного цензора.

Фрак, розы и мытарство по консисториям и составляют едино-насущную вещь брака. А что там человек под фраком, «мужчина и женщина», «по образу и подобию Божию» — то это только одна надоедливая вещьэто — скорбь каторжника, которого надо поймать и стреножить. А как его ловить — об этом довольно написано статей в Петербургских духовных журналах, и наипаче потрудился над этим достоуважаемый о. Александр Дернов.

1) мужчина и женщина в брак христианский не входят.

2) супружество в брак христианский не входит.

3) рождение в брак христианский не входит.

А входит только «гость в Кане Галилейской», венчающий голые имена, почти фикции. {38).

Брак есть дырявая и запачканная рогожа, на которой повешена пломба с надписью: «английское сукно». Пломба — это венчание.(39).

После описания случая с Повало-Швейковскими (см. «Записки», с.313−314):

А деловое и фактическое учение церкви о браке слишком часто, как в приведенном случае, выталкивает на улицу в самый лютый мороз тех самых «женщин», «детей», «любящих мужей», «верных супругов» и «чадолюбивых родителей», которым слишком поздно начинают петься акафисты.(АО).

Но духовенству захотелось власти, захотелось господства над семьей.(41).

Но церковь всякую власть, которая раз попадала ей в руки — более никогда не выпускала. (42).

Церковь не брак любит, не супружество, не детей, но те курульные кресла, на которых она восседает при самом заключении брака. .(43).

Истинное учение церкви конечно против брака.(44).

Это наиболее яркие, говорящие сами за себя моменты розановской записки, вычеркнутые цензором. Цензор убрал наиболее резкие места, но смысл записки ему изменить не удалось, в чем легко убедиться, если прочитать опубликованный текст. Та, без преувеличения сказать, антицерковная и антихристианская позиция Розанова в вопросе о браке прослеживается в «Записках» довольно четко.

Впоследствии в книге «Русская церковь и другие статьи» появилась статья «По поводу доклада о. Михаила о браке», которая отличается по содержанию не только от текста, опубликованного в «Записках», но и от исправленного цензором текста, хранящегося в РГАЛИ. Видимо, эта статья является плодом дальнейшей работы автора над данным вопросом. Укажем на важнейшие места статьи Розанова, не вошедшие в «Записки»: отсутствует критика воззрений на брак Победоносцева (45) — выпущены слова о том, что «самого супружества, как соединения плоти и крови, тоже нет в «христианском браке» «(46), о том, что «фиктивные браки всегда были в церкви» (47). Обращает на себя внимание отсутствие в статье приведенных выше цитат из доклада, хранящегося в РГАЛИ. Видимо, Розанов учел замечания цензора и заменил данные выражения на более мягкие. Да и общий тон статьи из сборника «Русская церковь» менее анти-церковен, чем тон доклада из РГАЛИ.

Антихристианские взгляды Розанова получили отражение и в его выступлении на 15-ом заседании. Там он заявил, что «Евангелие есть книга бесплодная», что она проповедует девство и направлена против брака. Это выступление, неоднократно прерываемое шумом в зале и выкриками с мест, также не было опубликовано.(48).

Много было цензурных изъятий в докладе «О некоторых подробностях церковного воззрения на брак», также впоследствии вошедшим в сборник «Русская церковь и другие статьи». Опущены были не только антицерковные выражения, обильно присутствовавшие в каждом розановском выступлении, но и высказывания, звучащие явно кощунственно для многих верующих. «В храме православном, христианском. поцелуи, объятия, ласки! Раскрытые перси, горячие руки! И дальше больше — самое забеременение!!! Я делаю страдальческий опыт. Он нужен. Он учит нас, что, по воззрению церковному, мы, «все незаконнорожденные, все в браке — блуд.» «(49).

Много было выпущено и в докладе «Об адогматизме христианства», вошедшем впоследствии в сборник «Около церковных стен». Цензуре подверглись места, направленные против церковной интерпретации евангельского учения, вскрывающие недостатки и ошибки церковного христианства (50). Кроме того, в статье, появившейся в книге «Около церковных стен», была сделана стилистическая правка, не изменяющая общего смысла розановского доклада. Как и в случае с другими розановскими докладами, цензура запретила наиболее дерзкие, с ее точки зрения, места. Например, у Кирилла Александрийского и Василия Великого Розанов нашел немало мест, которые понимаются им как неуважение к слову Божьему. Писания этих авторов, согласно Розанову, гораздо хуже, чем сочинения Скабичевского (51).

Речь Розанова «Об отлучении от церкви графа Толстого», прочитанная в четвертом заседании, сохранилась в трех редакциях: в «Записках», в книге «Около церковных стен» и в сборнике «Русская церковь и другие статьи». Все три редакции содержат похожий текст, отражающий одни и те же мысли (52). Какой из этих трех вариантов является первоначальным, установить очень трудно, принимая во внимание вероятную цензурную правку речи, напечатанной в «Новом пути» .

Имеется только один розановский доклад, полностью не вошедший в «Записки» (не считая доклады на 6-ом и 21-м заседаниях, стенограммы которых не были напечатаны). Это — доклад, опубликованный в книге «Около церковных стен» под названием «О священстве и „благодати“ священства. — Об основном идеале церкви. — О древних и новых жертвах». В примечании к докладу значится, что он был прочитан на 2-ом РФС, посвященном обсуждению доклада Тер-навцева «Русская церковь перед великой задачей» (53). Текст этого доклада, в котором встречаются резкие выпады в адрес духовенства, был полностью запрещен цензурой.

В конце 16-го заседания, последнего по вопросу о браке, председательствующий Вас. Успенский, подводя итоги дискуссиям, сказал, что с критикой точки зрения иер. Михаила выступил арх. Антонин.(54) И действительно, в стенограмме 12-го заседания, сразу после доклада Михаила, содержится выступление Антонина и ответ докладчика, не вошедшие в опубликованные «Записки» .(55) С точки зрения Антонина, «брачное состояние, в какой бы чистоте мы его не брали, все-таки имеет в себе некоторый дефект. Брак скорее эгоистическое стремление, а не аскетическое.» В ответной речи Михаил разъяснил свою позицию. «Я не говорю, что наличный брак всегда чист. Он должен быть чистым, святым, но может таким и не быть. Я не отрицаю, что девство может быть с точки зрения церкви выше брачного состояния.» (56) Поскольку ничего опасного с точки зрения цензуры в этом диалоге нет, можно предположить, что он не вошел в опубликованный текст «Записок» вследствие редакторской правки или еще по каким-либо причинам.

О том, что многое не вошло в опубликованные стенограммы из-за того, что показалось несущественным редакторам, можно судить и по другим местам стенограмм. Например, в начале 15-го заседания Тернавцев прочел письмо провинциального священника, касающееся РФС. В «Записках» по этому поводу вообще ничего нет, а в стенограмме, сохранившейся в РГАЛИ, этот эпизод только упомянут, само письмо не приведено.(57) Речь священника Якшича, прочитанная на том же заседании, неоднократно прерывалась репликами председательствующего с просьбами яснее выразить свою мысль. Эти реплики также не получили отражения в опубликованном тексте.(58) Не увидели читатели и заглушённую шумом в зале реплику о. Тимофея о книгах св. отцов.(59) После речи Успенского на 15-ом заседании был объявлен перерыв, что также не зафикси-рованно в «Записках» (60). После перерыва Е. А. Егоров прочел записку Розанова, о чем лишь упомянуто в неопубликованной стенограмме и совершенно не упомянуто в «Записках» (61). Не вошло в «Записки» и обсуждение важного организационного момента на 15-ом заседании (решали, нужно ли устраивать еще одно заседание по вопросу о браке).(62) Таким образом, на примере одного заседания можно показать, сколь велика была редакторская правка стенограмм, к цензуре никакого отношения не имеющая.

Такой же правке подверглись и стенограммы других заседаний. Так, полностью были исключены некоторые фрагменты Ю-го (бЗ) и 11-го (64) и 13-го заседаний, невразумительная речь арх. Антонина на 11-ом заседании со ссылками на Апокалипсис (65), вызвавшая удивленные восклицания Мережковского и Тернавцева:

Г. Мережковский. Какое отношение имеет это к делу?

Г. Тернавцев. Это нам неясно. Надо считаться с нами.(66) Действительно, трудно понять, какое отношение речь Антонина имела к обсуждаемой теме. Читателю стенограмм она могла бы показаться бессмысленным набором слов, поэтому, видимо, редакторы «Записок» решили исключить ее из напечатанного текста.

Одним из интереснейших моментов 11-го заседания, да и всех Собраний, был спор Мережковского и Тернавцева с одной стороны и Соллертинского с другой относительно любви к Богу и ближнему. Первые утверждали, что надо начинать с любви к Богу и что только полюбив Бога, можно полюбить ближнего. Священник же, ссылаясь на Иоанна Богослова, утверждал, что, только полюбив ближнего, можно полюбить Бога. Читателю этого спора, напечатанного в «Записках» (см. с.243−245), может показаться, что о. Соллертинский один отстаивал такую точку зрения и что его никто не поддержал в этом споре, в то время как Мережковского и Тернавцева поддержал Скворцов. Неопубликованный текст стенограммы показывает, что это не так. Соллертинского поддержал отец Петр, который сказал, что «в настоящее время интеллигенции трудно начинать от Бога и идти к нравственному. Надо начинать от нравственного к Бо-гу.» (67) Видимо, редакторы «Записок», представлявшие одну из сторон в этом споре, намеренно исключили из печатавшихся стенограмм места, направленные против них и содержащие высказывания, возможно, в чем-то обидные для богоискателей.

Не получил полного отражения в «Записках» и финал 11-го заседания, в котором члены-учредители обратились с благодарственным письмом к председателю Собраний епископу Сергию.(68) Кроме этого, выступило несколько лиц, произнесших теплые слова в адрес членов-учредителей, митрополита Антония и обер-прокурора Синода Победоносцева, благодаря которым были проведены первые одиннадцать заседаний.(69) Видимо, эти организационные моменты показались редакторам «Записок» не столь существенными, чтобы быть полностью опубликованными.

Как видно, стенограммы перед напечатанием проходили тройной кордон исправлений и дополнений. Во-первых, существовала редакторская правка, во-вторых, светская цензура, и, в-третьих, духовная цензура. Поэтому не подлежит сомнению, что текст, появившейся перед читателем на страницах «Нового пути», не являлся дословным отображением того, что происходило в зале Географического общества. Значит ли это, что источнику нельзя доверять? Думаю, что нет. Для исследователя важно понять позиции участников дискуссий, особенности их мировоззрения, те идеалы, которые они отстаивали на Собраниях. А для этого «Записки» содержат достаточно материала. Существовавшая редакторская правка не изменяла смысл речей и реплик участников дискуссий, а стремилась всего лишь воспроизвести обстановку Собраний, атмосферу, царящую в зале. Да и цензоры, вычеркивающие немало из речей того же Розанова, не смогли изменить общую направленность его выступлений. Поэтому, несмотря на указанные недостатки, «Записки» являются важным и надежным источником по истории Петербургских религиозно-философских собраний.

Законодательные акты и документы официального делопроизводства.

Определение Святейшего Синода от 20−22 февраля 1901 г. № 557 с посланием верным чадам Православной Греко-Российской Церкви о графе Льве Толстом", которое позволяет выявить точку зрения ведомства православного исповедания относительно религиозных взглядов Л. Н. Толстого, является важным источником для изучения нашей темы потому, что отлучение Толстого и связанные с ним события сыграли определяющую роль в возникновении религиозно-философских собраний, а вопрос об отношениях Толстого и церкви на них подробно обсуждался. В нем перечислены те положения толстовского вероучения, которые привели к отлучению писателя от церкви. Датировано оно 20−22 февраля, хотя исследователями установлено, что текст «Определения» начал готовиться еще в первой половине февраля, а всю последнюю неделю перед опубликованием происходила его доработка. Инициатора появления документа установить сейчас очень трудно, в исторических работах имеются разные мнения на этот счет (как правило, называют либо Победоносцева, либо митрополита Антония).(70) Кроме митрополита Антония, документ подписали шесть других членов Синода (митрополиты Феогност и Владимир, архиепископ Ие-роним, епископы Иаков, Маркелл и Борис). Первая публикация «Определения» состоялась 24 февраля 1901 г., в субботу, в «Церковных ведомостях». На следующий день оно было опубликовано во многих газетах. В дальнейшем оно часто публиковалось в работах, посвященных отлучению Толстого. К сожалению, не всегда без ошибок. Так, в сборнике статей «Духовная трагедия Льва Толстого» (М., 1995) опубликованное «Определение» датировано неверно (20−23 февраля вместо 20−22).(71).

Решение Синода о запрещении печатать «записки религиозно-философских собраний», принятое 17 декабря 1903 года, относится к делам по духовной цензуре, ибо протоколы собраний в обязательном порядке через нее проходили. Во-первых, согласно этому постановлению протоколы не могли появиться в журнале «Новый путь», где они печаталисьво-вторых, синодальное ведомство предприняло шаги для недопущения печатания стенограмм в других городах, выслав уведомление о запрещении всем четырем духовно-цензурным комитетам. В результате этого важного решения стенограммы двух последних заседаний опубликованы не были. Оно сохранилось в двух фондах Синода — в протоколах за 12−17 декабря (текст написан от руки, имеются подписи членов Синода) и в качестве отдельного дела (машинописная копия в виде выписки из протоколов). Рукописный экземпляр документа, по-видимому, является подлинником. В журналах заседаний Синода за декабрь 1903 г. никаких сведений об этом постановлении не содержится.

Дело о журнале «Новый путь», хранящееся в фонде Главного управления по делам печати, содержит отзыв цензора о степени благонадежности издания, сделанный в 1904 году в связи с прошением главного редактора журнала Д. Философова об освобождении от предварительной цензуры. Кроме оценки политических и религиозных взглядов, излагаемых сотрудниками журнала, в отчете присутствуют фразы о роли и месте «протоколов религиозно-философских собраний», как важного отдела журнала.

Публицистика.

Публицистических статей, относящихся к нашей теме, очень много. Прежде всего, следует выделить органы печати, наиболее близкие РФС, в которых получали отражение многие события, происходящие в зале Географического общества. Это «Новое время», «Миссионерское обозрение» и «Новый путь» .

Петербургская газета «Новое время», издававшаяся А. С. Сувориным, регулярно информировала своих читателей о происходивших заседаниях религиозно-философских собраний. Это и не удивительно, поскольку многие сотрудники «Нового времени» (Розанов, Меньшиков, Сигма (Сыромятников)) были участниками собраний. Собрания проходили по четвергам, два-три раза в месяц, а по субботам в «Новом времени» в отделе «Хроника» появлялось краткое сообщение о прошедшем собрании. В таких небольших заметках без подписи (их автором, по некоторым сведениям, являлся Розанов) сообщались дата и тема заседания, фамилии выступавших и основные вопросы, подвергшиеся обсуждению.

Ценным источником являются розановские статьи в «Новом времени», посвященные РФС. Первая из них, появившаяся 9 декабря 1901 года, сообщала об открытии собраний, об их целях и задачах, о первых членах-учредителях. Вторая, вышедшая в свет 5 мая 1902 года, подводила итоги первому полугодию существования РФС. В ней перечислялись темы заседаний собраний, основные участники дискуссий и посетители, итоги дискуссий по темам. Вторая статья написана в радужных, оптимистических тонах, и у читателя создается впечатление, что дело собраний процветает, не испытывая никаких неудобств. Отличительная черта розановских статей — лояльность к властям и отсутствие резких критических оценок существующей действительности. Не случайно последняя статья Розанова была перепечатана в «Миссионерском обозрении». Статья от 16 апреля 1903 года, написанная уже после закрытия Собраний, была посвящена отражению нападок на «Новый путь» и богоискателей «Московских ведомостей» Грингмута.

М.О.Меньшиков не был близок кружку Мережковских, но на Собраниях часто присутствовал. К теме РФС он обращался в своей постоянной рубрике «Из писем к ближним». Статья от 19 января 1903 года имеет два подзаголовка: «речь философа» и «речь богослова». В увлекательной форме автор передает диалог, состоявшийся после одного из заседаний, посвященных вопросу о браке, между участниками дискуссий, после того, как они покинули залу Географического общества. Дату описанного Меньшиковым диалога определить нетрудно: в речи «философа» упомянуто, что участники четыре заседания толковали о браке, следовательно, разговор происходил в ночь с 12-го на 13-е декабря 1902 г. Сложнее установить личности описанных «философа» и «богослова». Философ, которого звали «Павел Петрович» , — это, скорее всего, П. П. Фурнье. С меньшей долей вероятности можно утверждать, что «богословом» является Тернавцев, взгляды которого схожи со взглядами «богослова», изложенными в статье Меньшикова. Критику в адрес богоискателей и «Нового пути» содержит другая статья Меньшикова из серии «Письма к ближним», появившаяся 23 марта 1903 года.

Статья С. Сыромятникова «Из церковного прошлого» содержит немало слов в защиту запрещенных собраний, роль которых в налаживании диалога между церковью и интеллигенцией оценивается автором очень высоко.

Таким образом, нововременские статьи и заметки являются важным и надежным источником по истории религиозно-философских Собраний. Практически все авторы, писавшие в этом издании, были так или иначе связаны с РФС и хорошо знали то, чему были посвящены их статьи и заметки.

Немало статей, посвященных РФС, содержало «Миссионерское обозрение» Скворцова, одного из самых активных участников дискуссий. О Собраниях и богоискателях писали сам Скворцов (имел постоянную рубрику «Со скрижалей сердца»), миссионер Гринякин, иеромонах Михаил, священник И. Филевский и другие церковные участники РФС. Иногда этот орган помещал письма читателей, посвященные Собраниям. Стенограммы заседаний РФС, помещаемые в «Миссионерском обозрении», были всего лишь перепечаткой (причем, неполной) из «Нового пути». Поэтому для исследователя представляют интерес не сами стенограммы, а небольшие комментарии к ним, написанные Скворцовым. Стенограмма якобы пятого заседания о браке, появившаяся в «Миссионерском обозрении», является плодом фантазии иеромонаха Михаила, о чем он и сообщил читателям (правда, Ул того, что в ней напечатано, по мнению автора, было высказано не в собраниях, а в печати и в частных беседах). Впоследствии эта «стенограмма» увидела свет на страницах его книги «Перед стеной. Перед тайной». Она представляет интерес лишь с точки зрения изучения взглядов Михаила — одного из участников РФС, желавшего подобной «стенограммой» переиграть результаты прений о браке, в которых удача ему не сопутствовала.

Миссионерское обозрение" является важным источником для выяснения точки зрения наиболее ортодоксальной, церковной части Собраний.

Конечно, в данной работе нельзя обойтись без журнала «Новый путь» (19 031 904), который не совсем справедливо воспринимали в качестве органа Собраний. На самом деле он был органом «светской», «богоискательской» части Собраний, представителями которой являлись Мережковские, Розанов, Перцов и др. Второй по значимости после протоколов для нас материал в этом журнале — это т.н. «религиозно-философская хроника». В этом разделе помещалась информация о событиях в религиозной жизни страны и об отзывах органов печати (светских и духовных) о «Новом пути» и Собраниях. Писали в этой рубрике под псевданимами Т. Романский и Б. Бартенев доценты Духовной академии А. Карташев и Вас. Успенский, находившиеся под большим влиянием Мережковских, а также А. Крайний (З.Гиппиус). Именно из статей в этой рубрике можно узнать о позиции «Нового пути» относительно церковной части Собраний и ее отдельных представителей.

Новый путь" является важным источником для выявления взглядов светской, «декадентской» части Собраний.

В качестве источников использовались также и другие органы печати, в которых, хоть и не столь регулярно, но затрагивалась тема Собраний. Среди них «Вестник Европы» (статьи без подписи, принадлежащие перу К. Арсеньева),.

Русский листок" (статьи В.Я.Брюсова), «Русское слово» (статья Гр. Петрова), «Освобождение» (статьи Бердяева под псевдонимом), «Московские ведомости» (А.Басаргин), «Заря» (статьи Лухмановой и др.), «Мир искусства» («Заметки» без подписи, сообщавшие о событиях литературной и художественной жизни, в том числе о заседаниях (к сожалению, только двух) РФС, литературный отдел, в котором печатались Розанов, Мережковский, Философов и др.) и др. Они очень важны для выяснения мнений, существовавших в обществе относительно Собраний. Критика декадентства (в частности, символизма), журнала «Новый путь» была обычным делом на страницах многих изданий, особенно церковных. В данной работе используются только те источники, в которых содержатся отзывы о самих Собраниях.

Отдельно следует выделить публицистические статьи Льва Толстого, которые использовались участниками дискуссий для подготовки речей и докладов и даже цитировались ими в речах, произносимых на Собраниях. Это «Ответ Синоду», законченный в апреле 1901 года, мгновенно разошедшийся в многочисленных копиях по стране и даже опубликованный (с некоторыми сокращениями) в «Миссионерском обозрении» — и статья «О веротерпимости», написанная Толстым в Гаспре в декабре 1901 года и опубликованная в феврале следующего года в «Листках свободного слова» (чертковском журнале в Лондоне).

Ответ Синоду" возник по поводу «определения» Синода от 20−22 февраля и содержит как отношение писателя к синодальному акту, так и краткое выражение его религиозного «кредо» .

Статья «О веротерпимости» возникла как отклик на нашумевшее выступление Стаховича в пользу свободы совести. Она обильно цитировалась Скворцовым на заседаниях РФС, посвященных этому вопросу.

Философские труды богоискателей.

Важным источником являются философские труды богоискателей, публиковавшиеся часто сначала на страницах периодических изданий, а затем выходившие отдельным изданием. Именно так обстояло дело с публикацией двухтомного труда Мережковского «Лев Толстой и Достоевский», увидевшего свет первоначально на страницах «Мира искусства». Это произведение послужило источником двух докладов Мережковского на РФС. Статья о Гоголе, появившаяся первоначально в «Новом пути», задала тему для обсуждения на 10-м заседании. В более поздних произведениях Мережковского, увидевших свет в 1908 году («Не мир, но меч», «В тихом омуте»), упоминаются как Собрания, так и их отдельные участники, содержатся важные для нашей темы воспоминания об изучаемом периоде.

Многие доклады и выступления Розанова вошли впоследствии в книги «Около церковных стен», «Русская церковь и другие статьи» и «В темных религиозных лучах». Очень важен для нас двухтомник «Семейный вопрос в России», содержащий статьи Розанова и его оппонентов (с подстрочными авторскими примечаниями) по вопросам о браке и семье. Во многих произведениях этого мыслителя последующих лет имеются отдельные фрагменты воспоминаний о Собраниях и основных участниках («Уединенное», «Опавшие листья» («Короб первый и второй»), «Сахарна», «Мимолетное. 1914»).

Статьи Минского о свободе совести и о двуединстве нравственного идеала, также впервые появившиеся на страницах «Нового пути», органически связаны с Собраниями (одна статья выросла из его выступлений на 7−9 заседаниях по вопросу о свободе совести, а другая представляет собой доклад, прочитанный на 20-ом заседании, но не вошедший в опубликованный в «Записках» текст прений).

Таким образом, философские труды богоискателей важны для нас по двум причинам: во-первых, многие из них явились источником прочитанных на РФС докладов или же сами были ранее не публиковавшимися докладами, а во-вторых, в некоторых из них содержатся воспоминания о Собраниях и их участниках.

Письма.

Одним из основных источников является переписка деятелей культуры того времени. Письма (в первую очередь — хороших знакомых) ценны прежде всего тем, что содержат откровенный, бесцензурный взгляд на происходящие события. Письма не предназначены для широкого круга читателей, поэтому в переписке часто отсутствует самоцензура, сдержанность в выражениях и оценках лиц и явлений, иногда характерные, скажем, для публицистических статей. В письмах получают отражение, как правило, те события, которые актуальны в момент написания письма, обсуждаются в печати и устных беседах. Именно из писем многие современники узнавали об открывшихся в Петербурге Собраниях. В письмах сообщались причины открытия РФС, источник информации о них (слухи, газетная статья, собственное наблюдение), особенности хода дискуссийдавалась авторская оценка новому явлению.

Для данной работы особенно много материала содержит переписка издателя «Журнала для всех» В. С. Миролюбова, имевшего обширные связи в литературных кругах. Он переписывался с М. Горьким, А. П. Чеховым, В. Г. Короленко, Л. Н. Андреевым, другими писателями и литераторами (в основном — демократического направления). Многие письма к Миролюбову этого периода посвящены организации и деятельности РФС и служат ценным источником для исследования общественного мнения относительно функционирования Собраний.

Важное значение имеет переписка литераторов и художников-символистов: Д. С. Мережковского, В. Я. Брюсова, А. Белого, К. Д. Бальмонта и издателя «Нового пути» П. П. Перцова. Среди символистов был кружок, близкий к Собраниям и принимавший непосредственное участие в их организации (Д.С.Мережковский, З. Н. Гиппиус, Н. М. Минский и примкнувший к ним журналист и философ В.В.Розанов), а были лица, далекие от организаторского ядра РФС, присутствовавшие на них лишь в качестве зрителей (В.Я.Брюсов, А. А. Блок, А. Белый и др.). Перцов поддерживал отношения и с теми, и с другими. Немало материала по истории Собраний и «Нового пути» содержит его переписка с Мережковскими (РГАЛИ, ИРЛИ (публикации М. Павловой и М. Кореневой), фрагменты переписки с Гиппиус частично приведены в книге Евгеньева-Максимова), Брюсовым (опубликовано в ЛН) и Розановым (РГАЛИ). Переписка Брюсова с Бальмонтом, Белым и другими литераторами (ОР РГБ, частично опубликовано в JIH) дает возможность выявить взгляд на Собрания со стороны. Как правило, все публикации писем символистов подготовлены на высоком профессиональном уровне и сопровождаются квалифицированными комментариями. Особенно следует отметить публикации писем Мережковских к Перцову, появившиеся на страницах «Русской литературы» в 1991;1992 годах. Публикаторы этих писем сотрудники ИРЛИ М. Павлова и М. Коренева подготовили обширные примечания с использованием архивных материалов.

Важным источником является переписка А. Н. Бенуа (ОР ГРМ, частично опубликована Павловой, Кореневой и К.М.Азадовским), имевшего связи как с деятелями русской (Мережковские, Перцов, Философов и др.), так и зарубежной (Рильке) культуры. Сам Бенуа был постоянным посетителем Собраний и тема РФС в его переписке часто затрагивалась.

Фонд Розанова в ОР РГБ хранит письма многих лиц, как напрямую связанных с РФС (Филевский, Гиппиус, Веселитская-Микулич и др.), так и имеющих о собраниях лишь отдаленное представление (Устьинский, Рождествин и др.). Среди розановских корреспондентов — деятели культуры, священнослужители, читатели его статей в «Новом времени», сторонники его взглядов на брак. Многие фрагменты писем к Розанову имеют отношение к собраниям. Они очень важны для характеристики общественного мнения относительно РФС.

Особый интерес представляют письма корреспондентов Победоносцева (митрополита Антония, Скворцова и епископа Орловского Никанора), хранящиеся в его фонде в РГИА. Они имеют отношение к сюжетам, которые или напрямую (открытие и функционирование собраний) или косвенно (речь Стаховича, доклад Мережковского о Толстом и реакция св. Григория Петрова) связаны с нашей темой. Важна также переписка Победой&сцева с начальником.

Главного управления по делам печати Н. Шаховск^ л письма Шаховского к министру внутренних дел Сипягину (OP РНБ), имеющие отношения к проблемам, связанным с собраниями или их тематикой.

Особняком стоят письма Перцова к историку «Нового пути» Д. Максимову, написанные в 1928;1935 гг., то есть спустя 30 лет после функционирования РФС (ОР РНБ). В этих письмах Перцов отвечает на вопросы молодого исследователя и рассказывает о деятельности РФС, отдельных персоналиях и образовании «Нового пути». К сведениям, сообщаемым в этих письмах, надо подходить очень осторожно, ибо Перцова (как он и признается в одном из писем) часто подводила память.

В работе использовались также письма читателей «Миссионерского обозрения» и «Нового времени», содержащие отклики на Собрания. Данные письма нельзя считать объективными источниками для исследования общественного мнения, т.к. они отражают взгляды читателей лишь некоторых периодических изданий, которым Собрания были интересны.

Дневники и записные книжки.

Достоинства дневников и записных книжек для нашей темы — точность в датировке описываемых событий и четкое изложение взглядов автора и его собеседников (дневники З. Н. Гиппиус, Л. Л. Толстого, В. Я. Брюсова и А. Б. Гольденвейзеразаписные книжки М. О. Меньшикова (опубликованы), А. Н. Бенуа (ОР ГРМ, частично опубликованы)). Однако и к этому источнику надо подходить весьма осторожно. Например, исследователя вполне может ввести в заблуждение запись Брюсова от 16 ноября 1902 года о том, что он был на 13-ом РФС (72). Вывод о том, что данное собрание состоялось именно 16-го ноября, является неверным. Согласно «Хронике» «Нового времени», это заседание проходило в четверг, 14 ноября (73), следовательно, запись Брюсова была сделана двумя днями позже. К сожалению, дневники и записные книжки часто дают неполную, отрывистую информацию для раскрытия нашей темы. Например, Л. Л. Толстой приводит лишь общий вывод своего знаменитого отца относительно СобранийМеньшиков, имевший с Львом Николаевичем продолжительную беседу по этой теме, ограничивается лишь двумя словами. Лаконичность записных книжек — вещь вполне объяснимая. Часто автор лишь фиксирует произошедшее событие, не давая ему развернутых оценок. Таковы записи в записных книжках Блока, который всего лишь упоминает о своем присутствии на РФС.

Лишь черновые записи Бенуа отличак>тся максимальной полнотой и информативностью. Делаемые ежедневно мелким почерком на обратной стороне листков отрывного календаря, они представляют собой ценное для исследователя РФС описание взаимоотношений художника с кружком Мережковских, посещения им заседаний РФС. К сожалению, такие листки календаря сохранились лишь за небольшой период — с 11 января по 12 мая 1902 года, но и они содержат огромное количество важной информации. В обозначенный период Бенуа был увлечен богоискательством и активно контактировал с Мережковскими и Розановым, часто бывая у них в гостях. Постоянно посещал художник и РФС. В записях отражены посещения нескольких заседаний, начиная с 4-го (состоялось 17 января) и кончая 10-м (18 апреля). На 11-е заседание (2 мая) Бенуа не пошел. Среди листков от календаря сохранилась и повестка на 8-е заседание (21 марта, вопрос о свободе совести) — таких документов осталось весьма немного (например, в архиве Н. Н. Глубоковского сохранилась повестка на 18-е заседание, посланная И.П.Щербову). Особую ценность записям Бенуа придают имеющиеся в них оценочные характеристики богоискателей и их взглядов, в том числе выражаемых на собраниях. Записи о посещении заседаний РФС часто немногословны, но очень важны, т.к. дают возможность восстановить ход прений на тех заседаниях (5-е и 6-е), стенограммы которых не сохранились, и выявить оценку художника. Особая важность этих календарных листков в том, что записи на них сделаны «по горячим следам», сразу после завершившегося заседания или встречи на квартирах у Мережковских и Розанова. Поэтому в точности воспроизведенных диалогов и речей сомневаться не приходится.

Записная книжка Бенуа, датируемая в описи ОР ГРМ почему-то 1903 годом, на самом деле относится к 1902 году. Именно такая дата стоит на ее обложке. В ней содержится описание прений на 12-ом РФС по вопросу о браке (31.10.1902). Установить это нетрудно по отрывкам прений. В частности, Бенуа цитирует выступления Мережковского и Якшича, имевшие место именно на этом заседании.

Дневник Гиппиус «О бывшем» (1899−1914) имеет определенную специфику: он посвящен описанию взаимоотношений членов новой «церкви» — супругов Мережковских и Д. В. Философова. В записях 1901;1903 гг. есть немало упоминаний РФС, но затрагиваются они только тогда, когда оказываются связанными с основной тематикой. Собрания и «Новый путь» воспринимаются автором как продолжение и развитие идеи «новой церкви», распространение в обществе богоискательских взглядов. Несмотря на то, что основная тема дневника — взаимоотношения с Философовым, в нем проскальзывает немало важных^для исследователя собраний замечаний. Например, именно из этого источника мы знаем, каким образом была определена тематика 3-го заседания РФС.

Мемуары.

Воспоминания, используемые при написании данной работы, можно разделить на два вида. Одни относятся к 1907 году, т. е. написаны спустя 4 года после закрытия Собраний, которые в то время у многих были свежи в памяти (работы Блока, Перцова, Волошина). Написанные в форме публицистических статей и предназначенные для газет и журналов, они по жанру являются именно воспоминаниями о Собраниях. Появление воспоминаний именно в этом году отнюдь не случайно: в 1907 году открылось Петербургское религиозно-философское общество, воспринимавшееся многими в качестве преемника Собраний 1901;03 гг. Естественно, что авторы работ того времени вспоминали о старых собраниях и сравнивали их с новым обществом. Отличительная черта воспоминаний о собраниях — преобладание общих оценочных замечаний над конкретной фактурой. У авторов появилась возможность подытожить свои впечатления и дать оценку собраниям как явлению в общественной жизни страны.

Другие воспоминания созданы спустя десятилетия после запрета Собраний (Гиппиус, Бенуа, Белый, Маковский). Данные источники не отражают всех деталей давно прошедшего времени, но довольно точно воспроизводят общую обстановку той эпохи.

Особенно актуальны мемуары Гиппиус, которая была постоянной посетительницей собраний, хотя и не принимала участия в дискуссиях. Они содержат ценный материал для исследования причин и предпосылок возникновения собраний, взаимоотношений представителей интеллигенции и церкви на Собраниях и вне залы Географического общества, истории появления журнала «Новый путь» и печатания протоколов РФС, причин запрещения Собраний. Особая важность этих воспоминаний, впервые опубликованных в газете «Парижские новости» в 1931 году, заключается в том, что они передают общую атмосферу той эпохи, многочисленные бытовые подробности, связанные с заседаниями РФС, и содержат яркие характеристики отдельных участников Собраний. Имеются в них и некоторые неточности, которые трудно не заметить. Так, перечисляя пять первых членов-учредителей РФС, Гиппиус вместо Розанова (который действительно им являлся) приводит фамилию писателя Ремизова (74), который если и присутствовал на Собраниях, то всего лишь в качестве посетителя. Эта опечатка была устранена в написанных позднее воспоминаниях о Дмитрии Мережковском (75).

Воспоминания о Мережковском, начатые Гиппиус в 1940;е годы и оставшиеся незавершенными, в той части, которая касается собраний, в основном повторяют то, что было написано ранее. Зато они содержат ценную информацию о Мережковском как участнике РФС, его роли в организации собраний. Важны также написанные в 1920;е годы «Живые лица», содержащие воспоминания о Блоке, Белом, Розанове, Толстом и других современниках Гиппиус, с которыми ей нередко приходилось сталкиваться, иногда — в религиозно-философских собраниях.

Мемуары Бенуа и Маковского, написанные спустя 50 с лишним лет после запрещения РФС, в меньшей степени, нежели воспоминания Гиппиус, отражают ход дискуссий на заседаниях, зато содержат некоторые подробности об участниках собраний, которые отсутствуют у Гиппиус. В чем-то мемуары.

Бенуа и Маковского расходятся с воспоминаниями Гиппиус. Например, Бенуа, описывая события 8 октября 1901 года (посещение членами-учредителями Собраний митрополита Антония и Победоносцева), утверждает, что в группу лиц, посетивших церковников, входил он сам и некоторые члены «Мира искусства», не упомянутые у Гиппиус (76). Маковский в своих воспоминаниях повторяет это утверждение, указывая на ошибку Гиппиус.

Воспоминания Андрея Белого содержат отклики на РФС, услышанные автором в Москве, в конце 1901 года. Они крайне важны для изучения общественного мнения.

Историография.

1) дореволюционная.

Вклад дореволюционной историографии в изучение дискуссий на религиозно-философских Собраниях и богоискательства как явления в жизни интеллигенции рубежа веков весьма невелик, но первые шаги в этом направлении были сделаны. Сразу после окончания Собраний были предприняты попытки произвести анализ дискуссий по некоторым вопросам.

Уже весной 1903 года в «Вестнике Европы» появилась статья без подписи «Из общественной хроники (вопрос о свободе совести в религиозно-философских собраниях)», автор которой анализировал дискуссии по вопросу о свободе совести на собраниях. Как удалось установить, статья принадлежала перу К. К. Арсеньева — постоянного автора этого журнала и впоследствии была включена в сборник его работ (77). В ней выделялись основные мнения, получившие отражение в спорах на этих заседаниях. Однако, наряду с несомненно верными оценками, статья содержала и ряд сомнительных утверждений (подробнее — см. параграф, поев. диск, о своб. сов.).

Статья Вас. Успенского «Вопрос о „догматическом развитии“ на Петербургских религиозно-философских собраниях» ценна прежде всего тем, что сочетает в себе исследовательский подход и личные впечатления участника дискуссий. На основе анализа источника в работе выделяются основные мнения, касающиеся церковных догматов. Наряду с этим, необходимо отметить, что автор являлся представителем одной из спорящих сторон, и это наложило отпечаток на некоторые из его суждений по поводу хода дискуссий (78).

Харьковский священник А. Юрикас в статье «К вопросу о взаимоотношениях светского общества и духовенства» признавал огромную роль «Нового пути» и РФС в пробуждении церковной жизни, отмечал огромный интерес, который вызывали в провинции протоколы собраний. Наряду с этим он не мог не осудить излишества декадентства, языческие элементы в мировоззрении богоискателей, превратное, с его точки зрения, толкование вопроса о браке и пр. (79).

Книга Боцяновского «Богоискатели» не является серьезным научным трудом. Личные впечатления автора явно превалируют в ней над строгим научным анализом. Для Боцяновского характерно уважительное отношение к литературному творчеству богоискателей и абсолютное непонимание сути их религиозных поисков. «Но зачем они начали искать Бога?» , — этот вопрос красной нитью проходит через всю книгу. Отношение к религиозно-философским собраниям и к деятельности кружка Мережковских по налаживанию контактов с духовенством у автора резко отрицательное (80).

В работах Грифцова «Три мыслителя», Лундберга «Мережковский и его новое христианство», Щегловой «Мережковский» и др.(81) анализируются философские взгляды богоискателей. Главный источник для анализа — опубликованные философские произведения Мережковского и Розанова. Разбор дискуссий на РФС в данных произведениях отсутствует.

Затрагивалась тема РФС в первом томе книги «Русская литература 20 века», изданном под редакцией С. А. Венгерова в 1914 году. Отдельные статьи этого издания были посвящены Брюсову, Мережковским и Минскому, тесно связанным с Собраниями. Очерк о творчестве З. Гиппиус написал Брюсов, отметивший ее «непосредственное влияние» на движение, связанное с проповедью «неохристианства, христианства „апокалиптического“, верующего во Христа грядущего», которое получило отражение на РФС (82). В той же книге был помещен редакционный очерк о Минском, в котором получила отражение его деятельность в качестве участника дискуссий и председателя на собраниях. Авторы очерка считали, что «самая симпатичная роль» на собраниях принадлежала церковным участникам, а декаденты всего лишь «играли словами» (83).

Дореволюционная историография сделала лишь первые шаги к изучению нашей темы, что вполне объяснимо. За те 14 лет, что прошли с момента закрытия Собраний до 1917 года, трудно было осмыслить столь неординарное событие, как РФС, и его значение.

2) советская и постсоветская.

В советской историографии можно условно выделить два периода: первый с 1920;х годов до середины 1980;х и второй, перестроечный, который охватывает последние пять лет советской власти.

Для первого периода характерен политизированный подход к изучению нашей темы. Деятельность и буржуазной (декадентской) интеллигенции и православного духовенства оценивалась советскими историками негативно. Для объяснения причин возникновения собраний использовался вульгарный социологический подход, согласно которому РФС возникли из-за опасений либеральной буржуазии и духовенства перед надвигающейся революционной бурей и, как следствие, стремления объединиться, чтобы совместно противостоять атеистической пропаганде и революционному движению.

Наименее идеологизированной является работа В. Евгеньева-Максимова и Д. Максимова «Из прошлого русской журналистики», одна глава которой посвящена «Новому пути» (84). Однако и в ней имеются замечания, продиктованные господствующей идеологией. Так, отмечается, что ориентация на контакт с духовенством «была подготовлена социально-экономическим положением группы» Мережковских (85). Этот вывод авторам не удалось обосновать с помощью источников. Данная работа внесла большой вклад в исследование собраний, хотя была посвящена не им, а истории существования их печатного органа. Авторы использовали богатый архивный материал и публицистику тех лет. Им принадлежит гипотеза о причине запрета собраний, выдвинутая на основе письма Гиппиус к Перцову от 20 апреля 1903 года (86), которая впоследствии получила признание в советской и постсоветской историографии. Авторы высоко оценивали собрания, считая, что они оставили заметный след в их участниках.

К теме собраний в советское время обращались многие религиоведы, литературоведы и философы (В.А.Кувакин, И. Я. Цвик, Н. Ф. Платонов, В. М. Андреев, Э. Голлербах, Н. С. Гордиенко и П. К. Курочкин, Е. С. Лукашевский, М. И. Шахнович и др.(87)). Данные работы посвящены не собраниям, а смежным темам: богоискательству в среде интеллигенции, жизненному пути Розанова, русской религиозной философии и пр. Этим объясняется поверхностное рассмотрение в них нашей темы. Многие авторы стремились показать реакционную сущность богоискательства, связь участников РФС с политической реакцией. Особенно характерна в этом отношении работа В. П. Сидорова «Петербургские „РФС“ как попытка установления диалога между православной церковью и либеральной интеллигенцией» (88). Согласно этому автору, «диалог между представителями православной церкви и либерально настроенной интеллигенции был бесплодным с самого начала.» И либеральная интеллигенция, и церковники стремились исключительно к «борьбе за влияние на народные массы», чем и объясняется возникновение собраний (89). Но большая разница в мировоззрении привела к тому, что договориться сторонам не по одному из вопросов не удалось. Работа Сидорова является типичной для советской историографии и по подходу к теме и по основным выводам.

Отдельно следует выделить важные для нашей темы работы Е. Г. Коляды, А. В. Лаврова и И. В. Корецкой (90), в которых приводятся отклики на РФС, исходящие от представителей демократической интеллигенции. В этих работах сделан первый шаг к исследованию малоизученного вопроса об отношении русского общества к собраниям.

Работа религиоведа Савельева «Идейное банкротство богоискательства в России в начале 20 века» (91) имеет особую важность потому, что в ней использованы новые источники для изучения позиции церковных кругов в отношении Собраний. Таковыми являются записки, письма и доклады Скворцова, обнаруженные автором в архивах. Наряду с этим, Савельев не стремился к скрупулезному анализу дискуссий на Собраниях, обозначив лишь основные направления философской мысли богоискателей, проявившиеся там. Совершенно справедливо автор подчеркивает стремление к «миссионерской» деятельности не только со стороны настоящих церковных миссионеров, но и богоискателей, которые попытались «уговорить матушку-церковь отказаться от самодержавия и пойти за ними.» (92) Также в статье Савельева рассматривается история с запрещением печатания протоколов Собраний 17 декабря 1903 года, в соответствии с предписанием Св. Синода всем духовно-цензурным комитетам (93).

Особняком для первого периода советской историографии стоит работа «Патриарх Сергий и его духовное наследство» (94), изданная в 1947 году, спустя три года после смерти патриарха, Московской патриархией. Среди прочих материалов там была помещена биография патриарха Сергия, автор которой, А. А. Савич, стремясь представить председателя РФС в наилучшем для советской власти свете, указывает, что «из всех духовных участников собрания епископ Сергий занимал самую радикальную позицию» (95), что совершенно не соответствует действительности (см. третью главу диссертации). Наряду с этим, в данной работе отсутствует осуждающий тон в отношении Собраний, что было характерным признаком работ советских авторов.

Во второй половине 1980;х годов произошло изменение в сознании советского общества, обозначился интерес к религиозной проблематике. Перед русской православной церковью вновь встали задачи миссионерского характера. Именно этим объясняется большое внимание церковной публицистики к теме собраний. Она затрагивалась в книге по истории церкви, выпущенной к 1000-летию крещения Руси, в статьях Е. Полищука и А. Меня (96). Для этих церковных авторов характерна высокая оценка самих собраний, их целей и задач и неприятие многих воззрений богоискателей. Идея объединения церкви и интеллигенции приветствуется, но лишь на церковной почве. Дискуссии на собраниях разобраны недостаточно полно.

В 1990;е годы интерес к нашей теме в отечественной историографии заметно возрос. Тема собраний или взглядов богоискателей затрагивается в работах, посвященных Розанову (В.А.Фатеев, А. Н. Николюкин, «Розанов в контексте культуры» (Кострома, 2000))(97), Мережковскому (А.Н.Николюкин, В. Л. Семигин, В.В.Стебляк)(98), Гиппиус (С.Н.Савельев, М.В.Орлова)(99), истории русской православной церкви (С.Бычков, И. В. Симонов, Н. И. Цимбаев, В. П. Сидоров, «Очерки истории Санкт-Петербургской епархии» (СПБ, 1994))(100), богоискательству и взаимоотношениям церкви и интеллигенции (Т.Б.Черемицина, М. А. Колеров, В. Безносов, Е. С. Элбакян и др.)(101), вопросу о свободе совести (Е.С.Элбакян, Вл. Попов)(102), отлучению Толстого от церкви (С.Л.Фирсов)(103). Однако во всех этих работах собрания затрагиваются лишь поверхностно, в той мере, в которой они соотносятся с изучаемым предметом. Отдельно следует выделить работы Т. П. Беловой, С. Л. Фирсова, О. К. Шиманской, А. А. Соловьева и П. Е. Михайлова, посвященные исследованию диалога между церковью и интеллигенцией.

Работа Т. П. Беловой (104) отличается тем, что имеет краткую характеристику историографии данной темы. Из советских авторов она выделяет труды Кува-кина и Савельева, которые «характеризуют Собрания как отражение модернистских тенденций в российском православии и как неудавшуюся попытку диалога светской интеллигенции и духовенства» (105). Иная оценка, по мнению автора, содержится в богословской литературе. В работе присутствует краткая характеристика дискуссий по обсуждаемым темам. В заключении программа представителей интеллигенции оценивается как утопическая и утверждается, что объединение с духовенством не могло состояться, т.к. мировоззренческие основы сторон слишком разнились.

Кандидатская диссертация С. Л. Фирсова посвящена исследованию взаимоотношений между духовной и светской властями в конце 19 — начале 20 ве-ка (106). Вопросы, связанные с деятельностью РФС, рассматриваются в отдельной главе. Для исследования собраний автор привлек такие важные источники, как дневник А. А. Киреева и публицистику В. М. Скворцова. На основе изучения источников Фирсов доказал, что функционирование РФС убедило синодальное начальство (Победоносцева) в слабости церкви, в ее невозможности существо.

РОССИЙСКАЯ 41 ГОСУДАРСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА / вать без государственной поддержки, в ее малом влиянии на «лиц культурной среды». Особенно оригинальна позиция автора в вопросе об отлучении Л. Толстого от церкви. В отличие от советских исследователей, обвинявших в составлении синодального «определения» мрачную фигуру К. П. Победоносцева (107), Фирсов, опираясь на свидетельства Скворцова и Ки-реева, приписывает эту сомнительную честь митрополиту Антонию. Комментируя мнение Скворцова о том, что толчком к отлучению послужил реферат Мережковского, прочитанный в философском обществе, Фирсов пишет, что Скворцов, видимо, ошибся, т.к. РФС были основаны в конце 1901 г., а Толстого отлучили в феврале (108). На самом деле никакой ошибки в статье синодального чиновника нет. Скворцов имел в виду реферат Мережковского, прочитанный в философском обществе при Петербургском университете 7 февраля 1901 г., который действительно предшествовал отлучению. Вопрос только в том, насколько эти события действительно связаны. Но это уже тема для отдельного исследования. Работа Фирсова внесла существенный вклад в изучение РФС.

Диссертация О. К. Шиманской (Ю9) является на сегодняшний день самым оригинальным исследованием РФС. Автор впервые сравнила социальные вопросы, ставившиеся и решавшиеся на собраниях, с воззрениями современных православных публицистов. Выяснилось, что многие вопросы, поднимаемые на тех собраниях (взаимоотношения личности и общества, аскетизм и отношение церкви к миру, вопрос о браке), до сих пор волнуют православных богословов и не сходят со страниц церковных изданий. РФС рассматриваются автором как показатель тенденции к социализации христианства, к переустройству мира на христианских началах. По мнению автора, на собраниях произошло сближение и взаимообогащение представителей интеллигенции и церкви, но до слияния дело не дошло.

Диссертация Соловьева (110) посвящена взаимоотношениям интеллигенции и церкви в начале 20 века, а РФС рассматриваются автором как первый опыт такого диалога. Данная работа имеет некоторые неточности. В частности, автор вслед за Гиппиус называет в качестве одного из членов-учредителей Собраний писателя А. Ремизова (вместо Розанова)(111). Соловьев выделяет 7 основных тем дискуссий на РФС и разбирает основные мнения, высказанные участниками дискуссий. Тема «Л.Толстой и церковь» рассматривается автором отдельно. Роль РФС оценивается Соловьевым весьма высоко. С его точки зрения, благодаря Собраниям было достигнуто определенное взаимопонимание между интеллигенцией и церковью (112).

Небольшая статья П. Е. Михайлова «Неизвестные страницы Петербургских религиозно-философ. собраний (1901;1903)» (113) очень важна для исследования РФС, ибо в ней сделана первая попытка проанализировать ход дискуссий на 21-ом заседании, стенограмма которого не была опубликована. Внимание автора также привлекли дискуссии о догматическом развитии на предыдущих заседаниях. Значение заметки Михайлова очень велико, но наряду с этим в ней имеются некоторые неточности. Например, Михайлов считает, что заседания РФС проходили раз в две недели по пятницам (114). На самом деле они проходили по четвергам, и не всегда раз в две недели (см. хронологию заседаний во второй главе). Не совсем точно указан и период с ноября по апрель (см. там же). Приводя фразу Розанова во время его спора с генералом Киреевым и указывая точную ссылку на стенограмму 21 -го заседания, автор почему-то пишет, что эта фраза из доклада Розанова (115).

Для опубликованной к 100-летию открытия РФС статьи О. Клинга «Философские рассуждения накануне революции» характерно некоторое преувеличение роли собраний, которые, по мнению автора, могли бы стать альтернативой революции. Наряду с верными замечаниями о разделенности интеллигенции и церкви, о роли собраний в налаживании диалога между этими антиподами, в статье присутствуют заключения о том, например, что собрания были первым в России «случаем свободы», т.к. «в зале не было обязательного на любых публичных выступлениях жандарма в форме.» (116) На самом деле вопрос о публичности и открытости собраний нельзя решить однозначно. Вход в залу Географического общества осуществлялся только по пропускам, получить которые было не так-то просто. Возможно, автор следует за Гиппиус, которая называла Собрания единственным «приютом свободного слова» и писала в воспоминаниях, что пропуска выдавались всем желающим. Но это было не совсем так (117).

В целом для постсоветской историографии характерно преодоление идеологических стереотипов, утвердившихся ранее, согласно которым Собрания оценивались исключительно негативно, а их роль всячески принижалась. Появилась возможность взглянуть на Собрания более широко. Однако большинство этих работ не отличается глубиной и оригинальностью. Многие оценки были сделаны под влиянием мемуаров Гиппиус. Далеко не все источники при работе над этой темой были использованы. 3) Эмигрантская и зарубежная.

Интерес к серебряному веку и собраниям в кругах русских эмигрантов и зарубежных исследователей русской культуры был необычайно высок. Это относится как к тем, кто сам принимал участие в литературной и художественной жизни России начала века, так и к появившимся позднее исследователям этого периода. К теме Собраний обращались философы и богословы (В.В.Зеньковский, Н. А. Бердяев, Н. О. Лосский, Г. Флоровский,.

С.А.Левицкий)(118), историки и литературоведы (Т.Пахмусс, Д. В. Поспеловский, Н. Зернов, И. К. Смолич, М. Богачевская-Хомяк, С. Зеньковский, С. С. Ольденбург, Г. Патнэм)(119). Во всех этих работах затрагивались отдельные вопросы, касающиеся Собраний. Естественно, что философов и богословов больше привлекала сущность дискуссий по обсуждаемым вопросам, исследователей личностей богоискателей — тот вклад, который внесли отдельные лица в функционирование Собраний, церковных историков — роль собраний в истории церкви, словом — основные, «профилирующие» темы их исследования. Оценка роли и места Собраний в деле установления диалога между церковью и интеллигенцией дается неизменно высокая.

Среди работ зарубежной историографии, специально посвященных теме Собраний, следует выделить исследования П. Шайберта «Die Petersburger re-ligios-philosophischen Zusammenkunfte von 1902;1903» и Ю. Шеррер «Die Реtersburger religitfs-philosophischen Vereinigungen. Die Entwicklung des religiosen Selbstverstaiidnisses ihrer Intelligencija-Mitglieder (1901;1917)» .

П.Шайберту (120) принадлежит основательная статья, посвященная организации и функционированию РФС. Автор касается предыстории РФС, исследует специфику взаимооотношений интеллигенции и церкви в начале 20 века. Особое внимание уделено лицам, сыгравшим решающую роль в организации Собраний — Тернавцеву, Розанову, Гиппиус, Мережковскому. Далее в статье последовательно, с первого по двадцатое заседание, излагаются дискуссии на собраниях. В обозначении тем дискуссий автор явно следует за составителями «Записок». Выгодной стороной исследования является использование автором книг и статей некоторых из участников дискуссий на Собраниях (иеромонаха Михаила, Вас.В.Успенского, П. И. Лепорского и др.), хотя источники, в частности, периодическая печать и письма, использованы далеко не все. П. Шайберт подчеркивает то влияние, которое РФС имели на церковную жизнь начала века и отдельных представителей церкви, хотя в целом антиномия «церковь-мир» не была преодолена. В вопросе о причинах запрещения Собраний автор солидаризируется с Евгеньевым-Максимовым относительно решающего повода, который дали негативные отклики Меньшикова и Иоанна Кронштадтского о журнале «Новый путь» и богоискателях (121).

Работа доктора философии из Высшей школы социальных наук в Париже Ютты Шеррер является, на сегодняшний день, самым основательным исследованием по истории русских религиозно-философских объединений начала 20 века (122). Автор использовала большинство произведений богоискателей, участников религиозно-философских Собраний и обществ, церковных деятелей, принимавших в них участие. В меньшей степени анализировалась Ю. Шеррер публицистика изучаемого периода, особенно церковная. Это объясняется подходом автора к изучаемому вопросу. Основной предмет изучения данного исследователя — это мировоззрение (развитие религиозного самосознания) представителей интеллигенции — участников РФС. Первый раздел второй части книги посвящен непосредственно дискуссиям на РФС. Особую роль в монографии играет третья часть, посвященная «новому религиозному сознанию» как идеологии представителей интеллигенции в религиозно-философских объединениях, и являющаяся своеобразным обобщением, выводом из того, что написано в книге.

Далеко не все утверждения автора, касающиеся РФС, являются бесспорными. Так, Ю. Шеррер считает, что доклад Розанова «О священстве.», вошедший впоследствии в книгу «Около церковных стен», был подготовлен не ко второму, как это указано в книге, а к 22-му заседанию и связан с речью Тернавцева на 19-ом заседании (123). Однако никаких доказательств того, что доклад Розанова был подготовлен именно к этому заседанию, в книге Шеррер не приводится. С нашей точки зрения, доклад Розанова вполне мог быть прочитан как на втором заседании (из протоколов которого, судя по их краткости, цензура вычеркнула немало материала), так и на 5-ом или 6-ом, которые были посвящены как раз вопросу о священстве.

Автор приводит немало свидетельств участников РФС и исследователей в пользу того, что духовная цензура много мест исключила из протоколов РФС. В этом ей видится противоречие со свидетельством Гиппиус о том, что арх. Антонин (духовный цензор), будучи другом секретаря Собраний Егорова, был благожелательно настроен к публикуемым «Запискам» и оставлял многие подцензурные места (см. s.19 «Im Gegensatz zu Gippius sprechen alle anderen.»). Думается, что вывод о «значительном вмешательстве духовной цензуры» («von erheblichen Eingriffen der geistlichen Zensur»)(124) трудно оспорить. В разделе источников данной диссертации приводится немало свидетельств в пользу этого тезиса. Но там же есть немало материала, который говорит о том, что ряд подцензурных мест был пропущен цензурой. Можно сказать, что благожелательное отношение духовной цензуры выразилось не в том, что все было пропущено, а в том, что не все из того, что заслуживало изъятия, было вычеркнуто.

В работе Шеррер содержится много критических замечаний в адрес статьи Шайберта. Далеко не со всеми из них можно согласиться. Например, Шеррер считает (в отличие от Шайберта), что художники Бенуа и Бакст не могли входить в состав делегации, посетившей митрополита Антония и Победоносцева 8 октября 1901 года, т.к. они принадлежали к религиозно-индифферентному крылу «Мира искусства», а упоминание об этом визите у Маковского ей кажется не заслуживающим доверия (125). На самом деле, в воспоминаниях Бенуа этот визит подробно описан, и неточными следует признать воспоминания Гиппиус, в которых круг визитеров ограничен пятью членами-учредителями (126).

Первый год заседаний, согласно Шеррер, длился с 29 ноября 1901 года по конец апреля 1902 года (127). Если быть более точным — последнее заседание состоялось 2 мая 1902 года.

При анализе дискуссий в работе Шеррер много внимания уделяется вопросам чисто философского плана: что такое «интеллигенция» и «культурное общество» в понимании участников дискуссий, что такое «историческая церковь» в представлении интеллигенции. Большое внимание уделяется отношениям между церковью и государством, церковью и интеллигенцией, менее подробно рассмотрены дискуссии по вопросу о браке.

Характеризуя «новое религиозное сознание», представители которого были тесно связаны с символистским направлением в литературе, автор частично признает правоту марксистских критиков, интерпретировавших символизм в конкретно-историческом смысле, как следствие бегства интеллигенции от реальности, как разочарование в обществе, которое не отвечает их идеалистическим представлениям. Отсюда и их эгоцентричность, стремление представить свои взгляды единственно верными, претензии на реформирование, согласно своим представлениям, не только России, но и мира (128).

Работу Шеррер, несмотря на имеющиеся в ней спорные моменты, следует признать наиболее полным, из созданных до сих пор, исследованием по истории религиозно-философских собраний.

Подводя итоги этому разделу, нельзя не заметить, что тема РФС затрагивалась в самых различных работах историков, филологов, философов, религиоведов, богословов, посвященных Серебряному веку и его представителям. Однако полного и всестороннего исследования данная тема до сих пор не получила.

Наименее исследованными являются вопросы об отношении к Собраниям в обществе и о составе участников РФС, большего внимания исследователей уда-стаивались темы дискуссий на Собраниях. В оценке Собраний имеются разные, порой прямо противоположные мнения: от неприятия как богоискательской, так и церковной стороны и нежелания признавать каких-либо положительных итогов дискуссий между ними (советская историография), до высокой оценки как самих участников прений, так и состоявшегося диалога (часть эмигрантской, зарубежной и постсоветской историографии). Все эти факты делают актуальным новое исследование, посвященное РФС, с привлечением ранее не использованных источников.

1. Гиппиус З. Н. Воспоминания о религиозно-философских собраниях // «Наше наследие», 1990, № 4, с. 78.

2. В № 2 «Нового пути» за 1904 г. было помещено объявление: «по независящим от редакции обстоятельствам печатание Записок Религиозно-Философских Собраний приостанавливается». (с.287) Причиной прекращения публикаций «Записок» был цензурный запрет.

3. ф.2176, on. 1, ед. хр. 1.

4. там же, ед. хр. 2.

5. ед. хр. 3.

6. ед. хр. 4.

7. ед. хр. 5.

8. ед. хр. 6.

9. ед. хр. 30.

10. РГАЛИ, ф.2176, оп.1, ед. хр.49.

11. ф.419, оп.1, ед. хр.126.

12. РГАЛИ, ф.2176, опись, с. 1−2.

13. Тернавцев В. А. Письмо в редакцию // «Новое время», 1902,26 мая (8 июня), с. 4.

14. Упомянуто в «Записках», с. 507, прим.

15. Эльзон М. Д. Издательство М.В.Пирожкова // Книга. Исследования и материалы, вып.54, М., 1987, с.161−162.

16. см. Рубакин Н. А. Среди книг, т.2, М., 1913, с. 279.

17. «Записки», с.295−303 и 312−316.

18. там же, с. 344.

19. «Новый путь», 1903, № 3, с.123−161.

20. «Новый путь», 1903, № 4, с.71−96 (# 21. «Записки», с. 181.

22. Гиппиус, ук. соч., с. 75.

23. Записки, с.79−80.

24. там же, с. 420.

25. там же, с.344−345.

26. ф.2176, оп.1, ед. хр. 3, лл.31−32.

27. ф.419, on. 1, ед. хр.126, лл.58−59.

28. Гиппиус, с. 75.

29. ф. 2176, оп.1, ед. хр. 5, лл.23−35. ср. «Записки», с.344−350.