Изучение истории русской литературы XX века не мыслится сегодня без постановки проблем, связанных с исследованием творческого наследия поэтов и писателей русского зарубежья.
Систематическое изучение истории зарубежной ветви русской литературы было начато в 1950;е годы Г. П. Струве. Его труд «Русская литература в изгнании» (1956) стал основанием для возникновения новых научных работ, среди которых наиболее значимыми для настоящего исследования представляются работы М. Раева (Raeff), 1 Роберта С. Вильямса л.
Williams), а также такие коллективные труды, как «Русский Берлин 1921— 1923» JI. Флейшмана, Р. Хьюза, О. Раевской-Хьюз и «Russische Autoren und Verlage nach dem ersten Weltkriege» Т. Бейера (Beyer), Г. Кратца (Kratz), K. Вернер (Werner).
В 1980;1990 гг. расширение доступа к информации о русском зарубежье позволило отечественным исследователям преодолеть ограниченность и неполноту знания о нем. В этот период в научный обиход были введены неизвестные ранее имена писателей-эмигрантов, опубликованы их произведения, подробно описаны явления литературной и культурной жизни эмиграции, в полном объеме предстало творчество крупных писателей и поэтов XX века, чьи судьбы оказались напрямую связаны с историей существования зарубежной ветви русской литературы. В 1990;е годы появились справочные и энциклопедические издания, позволившие систематизировать накопленную информацию.
Настоящая диссертационная работа посвящена изучению поэзии первой литературной столицы эмиграции — русского Берлина как.
1 Raeff М. A cultural history of the Russian Emigration: 1919;1939. — NewYork, 1990.
2 Williams R. Culture in exile. Russians in Germany (1881−1941). — New-York, 1972.
3 В их числе — особо значимые для данного исследования: Алексеев А. Д.
Литература
русского зарубежья. Книги 1917;1940. Материалы к библиографии. — СПб., 1993; Богомолов Н. А. Материалы к библиографии русских литературно-художественных альманахов и сборников 1900;1937.— М., 1994; Литературная энциклопедия Русского Зарубежья. 1918—1940: В 4 т.— М., 1997;2002; О муза русская, покинувшая дом. Поэзия русского зарубежья. Из собрания А. В. Савина. Каталог. — СПб., 1998; Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века. Энциклопедический биографический словарь. — М., 1997; Словарь поэтов русского зарубежья. — СПб., 1999. малоисследованному явлению в истории русской литературы, имеющему неоспоримую значимость с точки зрения теоретической и исторической поэтики.
Выбор в качестве объекта изучения русской поэзии берлинского периода предполагает возможность и необходимость отойти от очерковых описаний эмигрантской литературы как совокупности имен и жанров и сосредоточить основное внимание на таком динамичном с точки зрения художественного метода явлении как стихотворный текст.
Рассмотрение стихотворного наследия русского Берлина в рамках обобщающего подхода позволяет не только определить его место в историко-литературном контексте эпохи, но также выявить специфику и характер тех преобразований в области поэтики, которые обозначились в период «двойственной жизни» русской литературы, когда вопрос о ее дальнейшем пути развития стоял особенно остро.
Выбор в качестве предмета изучения творчества художников первой волны эмиграции позволяет увидеть также зарождение важнейшей особенности различных этапов существования русской литературы в изгнании — тенденции сохранить культурные связи, поддержать общую целостность русской литературы.
Материалом для настоящего исследования послужили стихотворные тексты тех авторов, которые, находясь в 1920;е гг. в Берлине, принимали деятельное участие в его литературной жизни, и в чьей писательской биографии берлинский период составил отдельный этап. Творческая активность русских поэтов в Берлине оценивается нами, прежде всего, на основании публикаций в берлинских периодических изданиях и сборниках, а также по принадлежности тем или иным берлинским литературным объединениям и кружкам.
В этой связи большое методологическое значение для нас приобретают такие опорные моменты, как привлечение к анализу литературного быта русского Берлина, складывавшегося в условиях массовой эмиграции художественной интеллигенции из России после октября 1917 года.
Круг авторов, писавших в 1920;е гг. в Берлине, в рамках настоящего исследования кажется возможным условно разделить на «старшее» литературное поколение, представители которого получили известность еще до отъезда из России (Андрей Белый, В. Ходасевич, М. Цветаева, Саша Черный, Н. Агнивцев, Лери (В. В. Клопотовский), и «младшее» поколение, заявившее о себе в середине 1920х-начале 1930;х гг. XX века (В. Набоков, Вл. Корвин-Пиотровский, А. Присманова, Р. Блох, Г. Струве, В. Лурье, Г. Венус, В. Андреев). Исследовательское внимание, таким образом, в равной степени оказывается сосредоточенным как на изучении методов работы крупных художников, так и на анализе поэтического наследия молодых поэтов, многие из которых смогли впервые заявить о себе именно в Берлине. При этом значимыми для настоящей работы считаются не только те стихотворные произведения, которые были созданы во время пребывания в Берлине, но и тексты, написанные за его пределами, ставшие художественно и исторически ценными свидетельствами о времени пребывания в первой столице русской эмиграции.
К исследованию привлекались также мемуарные записи и тексты рецензий, написанных русскими поэтами и писателями для берлинских газет и журналов. По мере необходимости мы обращались и к прозаическим текстам, имеющим принципиальное значение для характеристики русского Берлина 1920;х гг. в качестве культурного феномена, сыгравшего важную роль в истории русской литературы и искусства.
Термин «русский Берлин» в рамках данного исследования имеет два основных способа толкования. Прежде всего, русский Берлин — это реальное место, на фоне которого разворачивались события эмиграции. В этом случае Берлин может быть интерпретирован нами «географически». На его карте можно отметить места дислокации русских (институты, издательства, литературные кафе, адреса проживания и т. д.). С этой точки зрения русский Берлин описан, прежде всего, в трудах западных исследователей К. Шлегеля (Schlogel) и Б. Доденхоф (Dodenhoft). Иной подход к интерпретации термина обозначен в работах JI. Флейшмана, Р. Гуля, Д. Глэда и Е. Эткинда, где речь идет о понимании русского Берлина как диаспоры, объединенной общностью реакций, целей и ценностей.
В известной степени соглашаясь с выводами авторов книги «Русский Берлин 1921;1923», в настоящем исследовании мы выделяем в качестве основной цели изучение поэзии русского Берлина как одной из значимых составляющих русской литературы в период ее «двойственного существования», обозначившего резкий перелом в биографиях целого ряда русских писателей и поэтов.
Достижение обозначенной цели обеспечивается последовательным решением следующих задач:
• исследовать культурный и идеологический контексты существования поэзии русского Берлина,.
• представить панораму общей издательской ситуации первой столицы русской эмиграции, которая в условиях изгнания приобрела значение литературного факта,.
• дать характеристику литературным кружкам и салонам русского Берлина, выступавшим в качестве одной из форм литературного быта, оказавших непосредственное влияние на ход литературного процесса,.
• определить специфику поэзии русского Берлина и основные направления эстетического поиска,.
• дать анализ поэтического творчества наиболее ярких представителей «старшего» и «младшего» поколений русских авторов в берлинский период (Андрей Белый, В. Ходасевич, М. Цветаева, В. Набоков, В. Лурье),.
• проанализировать поэзию русского Берлина в качестве структурного компонента «берлинского текста» русской литературы.
Исследовательская логика диссертационной работы определяется поставленными задачами.
Обобщенность подхода к явлению русской берлинской поэзии предполагает, прежде всего, рассмотрение феномена в рамках культурного и идеологического контекстов эпохи.
История русской эмиграции первой волны в настоящий момент достаточно хорошо изучена. Анализ научных трудов по этому вопросу с высокой степенью достоверности позволяет представить масштабы эмиграции и оценить ее последствия для национальной культуры.
Эмиграция творческой интеллигенции провоцировалась правительством Смольного с первых дней его существования. Запрет на свободу печати со всей очевидностью поставил перед культурной элитой вопрос о том, как следует поступить: остаться в России, не имея возможности открыто высказывать свои мысли, или эмигрировать, сохранив при этом свободу творчества. Необходимость выбора в свою очередь обусловила изменения в ходе литературного процесса. Его переломный, кризисный характер выразился со всей отчетливостью.
Одним из первых центров русской эмиграции в период с конца 1920 по начало 1924 года становится Берлин.
Какими были отношения немецкого и русского Берлина и какую роль сыграли российско-германские культурные связи в литературном процессе первой столицы эмиграции, можно понять из анализа исследовательской и мемуарной литературы по истории русского зарубежья.
Так, многие исследователи и мемуаристы (М. Старцева, JL Флейшман, К. Шлегель, Р. Гуль, Н. Берберова) отмечают в своих трудах напряженный характер отношений русского и немецкого Берлина, объясняя это тем, что первая эмиграция носила вынужденный характер, и, соответственно, немецкий Берлин воспринимался русским населением как чужое, насильно навязанное пространство. Несмотря на то, что судьба и творческая жизнь многих писателей и поэтов была связана с Германией (М. Цветаева, Андрей Белый, Б. Пастернак, Саша Черный), в берлинский период отношение к этой стране и ее художественное восприятие изменяются. В начале 1920;х гг. в лирическом сознании родина философии и колыбель романтизма постепенно становится реальностью эмиграции.
Согласно мнению исследователей (Г. Струве, JI. Флейшман, М. Раев), нормой литературных отношений, определившей специфику берлинского периода, стало существование на стыке двух литератур. В это время русские писатели и поэты могли общаться практически беспрепятственно и литературный процесс как таковой не был разделен на внутрироссийскую и зарубежную ветви.
Пограничный статус явления эмигрантской литературы в берлинский период выразился как в интенсивной перегруппировке литературных и общественных сил — Берлин был местом, где принималось окончательное решение о том, оставаться в эмиграции, или возвращаться в Россию, — так и в самом характере деятельности причастных к «берлинскому периоду» литераторов.
Политические взгляды представителей русского литературного Берлина существенно различались, что оказывало непосредственное влияние на ход литературной и общественной жизни. Такие политические течения, как «Смена вех», евразийство, а также идеологические концепции «возвращенчества» и «культурного примиренчества» сыграли важную роль в развитии литературного процесса первой столицы русской эмиграции. В художественные тексты в значительных количествах стала проникать идеология. Ее влияние, неоднократно отмечаемое исследователями, в большей степени сказалось в прозе, чем в поэзии. И тем не менее в берлинском творчестве таких поэтов русского Берлина, как Ю. Росимов и А. Кусиков, мы можем заметить ее присутствие.
Калейдоскопическая пестрота" культурных антреприз русского Берлина открывала широкие возможности для эстетического поиска. В начале 1920;х гг. в первой столице русской эмиграции встретились и организовали свою деятельность в рамках профессиональных объединений представители нескольких поэтических школ: символисты (Андрей Белый,.
Н. М. Минский, С. А. Соколов (Кречетов), акмеисты (Г. Адамович, Н. Оцуп, Г. Иванов, И. Одоевцева), имажинисты (А. Кусиков), поэты вне литературных направлений (В. Ходасевич, М. Цветаева, Саша Черный, Н. Агнивцев, Е. Шкляр). Прекрасную возможность оценить масштабы деятельности «старших» в этой связи получили молодые поэты и писатели эмиграции, воспринимавшие общение с признанными мастерами слова в качестве необходимой школы. Стремлением следовать в своем творчестве «классическим образцам» модернизма объясняется тот факт, что в берлинский период их путь в литературе во многом определяла преемственность. Вместе с тем, нельзя не отметить, что именно в Берлине было положено начало поиску новых форм художественной выразительности, которая впоследствии будет значительно отличаться от старой традиции.
Одной из важнейших специфических черт литературного процесса русского Берлина, составляющих его уникальность и не имевших аналогов в других диаспорах, стала его значимая укорененность в таких формах литературного быта, как редакционная и издательская деятельность, литературные вечера и встречи, писательские объединения и клубы. Именно эти формы помогали созданию того культурного поля, которое стало необходимым условием продолжения творческой деятельности на родном языке. Бурный рост книгоиздания, свободного от законов советской цензуры, способствовал созданию за рубежом обширной библиотеки русской книги, в которой числились произведения как авторов, уехавших из России в 1920;е гг., так и тех, кто остался жить на родине. Обладая наибольшим авторитетом в эмигрантских кругах, крупнейшие издательства русского Берлина поддерживали интенсивные связи с Россией и в своей издательской политике ориентировались на литературные новации. На страницах органов периодической печати в берлинский период происходило существенное накопление эстетического материала. В целом ряде случаев сами писатели выступали в роли редакторов или издателей журналов, что непосредственным образом содействовало поддержанию и развитию тех норм литературной жизни, которые были родственны нормам родной культурной среды. Через посредство берлинских журналов и газет в полный голос смогли заявить о себе молодые авторы: В. Набоков, В. Андреев, Ю. Росимов, Г. Венус, А. Присманова.
В развитии литературного процесса русского Берлина значимую роль сыграли также писательские объединения и клубы. Своеобразной кульминацией общественно-литературной жизни русского Берлина стало создание в 1921 году берлинского Дома Искусств. В его стенах происходил наиболее интенсивный обмен культурной информацией, рецензировались новые произведения, читались лекции по проблемам современного искусства, велась ожесточенная идеологическая и эстетическая полемика. Подобно тому, как это происходило в петербургском Доме Искусств, в зоне внимания признанных мастеров слова оказывается талантливая молодежь.
Центральное положение в берлинской культурной среде таких авторов, как Андрей Белый, В. Ходасевич, Саша Черный, М. Цветаева было обусловлено, прежде всего, их статусом признанных мастеров искусства слова. Подробный анализ поэтики тех произведений, которые были написаны этими авторами в эмиграции, позволяет заключить, что в начале 1920;х гг. их творчество во многом определяется теми методами в искусстве, которые были разработаны еще до отъезда из России. Вместе с тем, в период берлинской эмиграции в художественных системах большинства авторов «старшего» поколения намечаются значимые изменения. Наиболее резкую форму эти изменения приобретают в творчестве В. Ходасевича, основное внимание которого сосредоточено в берлинские годы на поиске новых художественных средств для описания того опыта изгнания, который поэту пришлось пережить. Общее ощущение оставленности и чувство непоправимого внутреннего одиночества свойственно в берлинские годы лирике Андрея Белого и М. Цветаевой.
Аналитическое рассмотрение поэзии «младшего» поколения авторов на примере творчества В. Набокова и В. Лурье, судьбы которых оказались на долгое время связанными с судьбой Берлина, позволяет выявить такую важную общую черту поэтики творцов эмиграции, как характерное «двоемирие» — наличие двух сфер существования — той, к которой стремится лирическое «Я», и другой — в которой оно вынуждено находиться.
Недолгий период существования первой столицы русской эмиграции, основными характеристиками которого стали интенсивность и двунаправленность общекультурной и литературной деятельности, стал временем, когда в культурно-историческом сознании зарождающейся диаспоры начинает складываться ее собственный единый образ, оформленный в виде художественных текстов, мемуарных записей, хроник, дневников, газетных статей и рецензий. Исследование этих источников и, в частности, анализ поэтических текстов позволяет выявить и описать его важнейшие компоненты: образы русского Берлина и русского эмигранта в нем.
Существование образа диаспоры в значительной степени оказывается связанным с «географической» интерпретацией термина «русский Берлин», поскольку большей частью складывается на основании восприятия городского пространства «чужой столицы».
Особенности восприятия города во многом определяются тем чувством неприязни к «навязанному» Берлину, которое стало общим для большинства его новых жителей. В области художественного творчества характерной реакцией на «вызов» берлинского локуса стало появление целого корпуса произведений, где одним из главных действующих лиц стал город. Эти произведения, созданные русскими литераторами в 1920;е гг. во время нахождения в Берлине, в которых выразилось восприятие города и себя в нем, обнаруживают, на наш взгляд, ряд общих мотивов, внутритекстуальных перекличек и соответствий, складываясь в подобие некой единой структуры, условно говоря, «берлинского текста».
Под термином «берлинский текст» в настоящей работе мы будем понимать единое семиотическое пространство, в рамках которого происходило формирование образов русского Берлина и русского эмигранта.
Выстраивание модели «берлинского текста» происходит согласно структуре, описанной В. Топоровым. В этой модели могут быть выделены и описаны компоненты природной, материально-культурной и духовно-культурной сфер. Значимость подробного рассмотрения этих компонентов определяется необходимостью обосновать предположение, которое следует из анализа текстуальных проявлений оппозиции «свое—чужое» в «берлинском тексте»: климат и ландшафт Берлина представляются его новым жителям несовместимыми с идеей нормального человеческого существования, язык городского пространства — непонятным и варварским, атмосфера города — давящей и невыносимой.
Актуальность и новизна настоящего исследования состоит, прежде всего, в том, что поэтическое наследие первой столицы русской эмиграции впервые рассматривается как целостность: в его отношении к историко-литературному контексту эпохи и в рамках собственной специфики.
Несмотря на то, что за прошедшие два десятилетия объем знания о культуре русского зарубежья значительно расширился (изданы собрания сочинений деятелей эмигрантской культуры, справочные и энциклопедические издания, стали проводиться конференции и семинары по проблемам изучения литературного наследия диаспоры), очевидным является тот факт, что относительная новизна темы не позволяет говорить о высокой степени ее изученности: по-прежнему малоисследованными остаются как аспекты литературного быта первых центров рассеяния, так и сами художественные тексты.
В данной работе впервые рассматривается не освещавшийся ранее в научных трудах вопрос о существовании так называемого «берлинского текста» русской литературы, основу которого составляют произведения русских авторов, отразившие восприятие города и себя в нем. На защиту выносятся следующие положения:
• нормой литературных отношений, определившей специфику берлинского периода, стало существование на стыке двух литературпри этом диалог метрополии и эмиграции выражался в различных формах интенсивного взаимодействия противостоящих друг другу литературных и общественных сил, в их перегруппировке, а также в самом характере деятельности причастных к «берлинскому периоду» литераторов,.
• неизбежное изменение литературных отношений в зависимости от социальных условий эпохи повлекло за собой обострение процессов, вследствие которых текст жизни, проходя сквозь литературный быт, становится текстом художественного произведениялитературные кружки, издательства, печатные органы, а также сам редакционный быт, в пространство которого оказываются вовлеченными многие русские писатели и поэты, в условиях изгнания начинают приобретать значение литературного факта,.
• в берлинский период в литературе и в поэтическом творчестве в частности начинается разработка темы, которая впоследствии станет для русского зарубежья основной — темы реконструкции образа Россиив стихах многих русских поэтов появляется характерное противопоставление нового чужого локуса прежнему родному пространству, мотив изгнания начинает становится доминантным элементом поэтики,.
• основное направление эстетических исканий «старшего» поколения литераторов определялось в период берлинской эмиграции преимущественно теми принципами и методами в искусстве, которые были приняты ими еще до отъезда из России, «младшее» поколение поэтов в своем творчестве, с одной стороны, во многом продолжало ориентироваться на мощный канон русского модернизма, с другой — вело самостоятельный эстетический поиск, выводя художественное творчество эмиграции на новый этап его эволюции, • произведения, созданные русскими литераторами в 1920;е гг. во время нахождения в Берлине, в которых выразилось восприятие города и себя в нем, обнаруживают ряд общих мотивов, внутритекстуальных перекличек и соответствий, складываясь в подобие некой единой структуры, или, условно говоря, «берлинского текста».
Методология исследования основывается на сочетании историко-литературного и структурно-функционального подходов к литературному тексту.
При анализе поэтического текста используются труды 10. М. Лотмана, В. М. Жирмунского, Б. О. Кормана, посвященные проблемам рассмотрения художественного произведения как целостности. Метро-ритмическое строение стиха исследуется на основании работ по теории стихосложения Б. В. Томашевского, В. Е. Холшевникова, М. Л. Гаспарова.
В качестве основного метода для анализа форм литературного быта русского Берлина используется исследовательский метод, предложенный Б. М. Эйхенбаумом.
Анализ «берлинского текста» русской литературы выстраивается согласно методике В. Н. Топорова, изложенной в работах о «петербургском тексте».
Результаты исследования, проведенного в соответствии с поставленными в работе целями и задачами, позволили прийти к следующим выводам, характеризующим явление поэзии русского Берлина с точки зрения его исторической и художественной значимости:
• Специфические черты поэзии русского Берлина во многом определял характер тех литературных отношений, которые сложились в первой столице русской эмиграции в начале 1920;х гг. Существование «на перекрестке двух литератур», когда литературный процесс как таковой еще не был разделен на две ветви, было временем острых идеологических споров, непосредственно влиявших на эстетику художественного творчества.
В берлинский период наибольшую значимость идеологический аспект приобретает в рамках творчества таких поэтов, как С. Рафалович, чьи стихи о.
России стали программными для журнала В. Б. Станкевича «Жизнь», отстаивавшего платформу «культурного примиренчества», и А. Кусикова, пропагандировавшего идею возвращения на родину на страницах сменовеховской газеты «Накануне». Творчество сатириков Саши Черного и Лери (В. В. Клопотовского) в берлинский период также не лишено элемента идеологической полемики.
• Кратковременный период существования первой столицы русской эмиграции отличался особой интенсивностью и разнообразием литературной жизни, складывавшейся из целого ряда ярких событий, происходивших в рамках вновь созданных писательских объединений. Острый дискуссионный характер литературных вечеров, лекций, поэтических чтений, выступлений только что прибывших из Советской России писателей и поэтов, объяснялся не только разницей идеологических взглядов, но и различием эстетических школ, в рамках которых закладывались основы художественного метода тех или иных авторов.
В Берлине встретились представители самых разных литературных направлений и групп. На вечерах в берлинском Доме Искусств поочередно выступали символисты, акмеисты, имажинисты, конструктивисты, футуристы, поэты вне литературных направлений. Опыт эстетической борьбы, противостояний и открытий Серебряного века стал основанием для продолжения литературной традиции за рубежом. При этом сама ситуация изгнания обозначила новые акценты, непосредственным образом влиявшие на исход эстетических споров. Так, футуристическая традиция, начавшая в 1920;е гг. перерождаться в пропаганду нового Советского искусства, нередко воспринималась как явление антихудожественное, во многом обнаружившее свою творческую несостоятельность.
• Накопление эстетического опыта, который позволит в дальнейшем оценить вклад в русскую литературу авторов первой столицы русской эмиграции, происходило в рамках деятельности большого количества издательств, печатных органов, литературных кружков. Именно эти формы литературного быта, неоднократно трансформировавшиеся в границах культурного пространства первой столицы русской эмиграции, являлись промежуточным звеном в процессе преобразования текста жизни в текст художественного произведения, во многом определяя специфику литературы зарубежья.
Бурный рост книгоиздательской деятельности, отмечаемый в Берлине 1920;х гг., явился одной из важнейших специфических черт существования первой столицы русской эмиграции. В условиях изгнания печатание и распространение литературы на русском языке стали не только одним из значимых условий продолжения художественного творчества, но и формой самосознания членов диаспоры, главной целью видевших сопротивление ассимиляции и сохранение родной культуры. Появление в Берлине таких крупных профессиональных издателей как 3. И. Гржебин, И. П. Ладыжников, С. Ефрон, А. С. Каган, А. Вишняк создавало особые литературно-бытовые условия, в рамках которых стало возможным последующее развитие литературы эмиграции. Особую значимость для развития литературного процесса приобрели печатные органы, редакторами и издателями которых стали сами писатели и поэты: «Беседа» (М. Горький, В. Ходасевич, Андрей Белый), «Новая русская книга» (Р. Гуль), «Жар-птица», «Грани» (Саша Черный), «Накануне» (А. Толстой), «Сполохи» (В. Корвин-Пиотровский), «Дни» (М. Осоргин, М. Алданов).
• Поэзию русского Берлина необходимо рассматривать как «сумму» эстетических исканий во многом отличных друг от друга художников «старшего» и «младшего» поколений. Кратковременность и интенсивность творческого взаимодействия внутри берлинского острова русской литературы позволяют говорить не о единой направленности эстетических исканий в рамках созданных литературных школ или направлений, а о неком сплаве постсимволистских тенденций и методов работы отдельных творцов, определявших специфику литературной ситуации русского Берлина.
Центральное положение художников «старшего» поколения в системе общественно-литературных отношений первой столицы русской эмиграции определялось, прежде всего, их статусом в литературе, приобретенным еще до отъезда из России. Ко времени эмиграции каждый из творцов «старшего» поколения имел свой неповторимый почерк, художественные искания этого поколения авторов протекали в берлинский период в рамках уже заданной стилистической системы.
Вместе с тем, в исследовании показано, что сама ситуация эмиграции наметила резкий перелом в биографии каждого художника, что в свою очередь не могло не отразиться на их творческом методе. В поэтических системах крупных творцов наметился существенный сдвиг, следствием которого стало как изменение тематики, так и корректировка стихотворной интонации.
В творчестве поэтов «младшего» поколения в берлинский период заметно влияние традиций модернизма. Значительное количество стихов молодых авторов испытывает на себе существенное влияние таких известных мастеров слова, как А. Блок, Н. Гумилев, М. Кузмин, А. Ахматова, В. Брюсов. Вместе с тем, то явное преимущество, которое давала эмиграция молодому поколению авторов, делая их свободными в области духовных и эстетических исканий, было использовано ими в полной мере. Каждый поэт трудился над созданием собственной художественной манеры, реализовавшей себя, как правило, уже за рамками берлинского периода существования русской литературы: в 1930;е гг. XX века.
Тема реконструкции образа России, ставшая впоследствии одной из главных тем творчества эмигрантских авторов, в берлинский период является крайне актуальной для таких представителей молодого поколения, как В.
Набоков и В. Лурье. Центральным понятием для их творчества становится понятие двоемирия, смысл которого определяется наличием двух неравнозначных в ценностном отношении пространств: профанного пространства эмиграции и «реальнейшего», истинного пространства Родины.
• Одной из важнейших черт поэтики лирики русского Берлина стала ее сосредоточенность на идее изгнания, мотивы изгнания входят в поэтическую ткань произведений русских авторов в качестве доминантных. Образная структура большинства эмигрантских стихов основывается на ощущении безысходности, внутреннем неприятии эмигрантской жизни. Безвозвратно потерянный и воскрешаемый только в мечтах прежний мир оказывается окружен поэтическим ореолом.
Анализ общих для многих художников мотивов и свойств образной структуры позволяет сделать заключение о возникновении в эстетике зарубежья нового метода ретроспективного изображения дорогих лирическому сознанию реалий российского предреволюционного быта.
• Поэзия русского Берлина является важным структурным компонентом «берлинского текста» русской литературы — единого семиотического пространства, в рамках которого происходило формирование образов русского Берлина и русского эмигранта.
Анализ поэтических текстов В. Ходасевича, Андрея Белого, В. Лурье, Р. Блох, Ю. Джанумова, Н. Агнивцева позволяет сделать вывод о том, что художественный образ города, созданный в «берлинском тексте» отличается своей ярко выраженной непривлекательностью. Насильно навязанное пространство Берлина воспринимается как уродливое и враждебное, представляющее прямую угрозу целостности родной культуры.
Анализ произведений, формирующих основу «берлинского текста», ясно показывает, что образ города, созданный в нем, испытывает дополнительную семиотическую нагрузку в момент, когда в границах берлинского локуса появляется знак другого, «родного» пространства. Таким родным" в противовес «чужому», «культурным» в противовес «варварскому» было для русских авторов пространство Петербурга.
В поэзии русского Берлина родной город приобретает идеальные черты, поскольку именно с его образом связаны в лирическом сознании воспоминания детства и юности. Антитетическое единство Петербурга, таким образом, перестает существовать как антиномия. Петербург в рамках «берлинского текста» представляется исключительно чудесным и светлым городом, родные приметы которого приобретают теперь символическое значение.
Рассмотрение структуры «берлинского текста» на основании модели, предложенной В. Топоровым, позволяет сделать вывод о том, что атмосфера города в единении природной, материально-культурной и духовно-культурной сфер представляется его новым жителям невыносимой и абсолютно невозможной для нормального существования.
Природный субстрат «берлинского текста» складывается из климатическо-метеорологического и ландшафтного аспектов описания Берлина. В рамках «берлинского текста» все явления природной сферы, приписываемые городу, препятствуют течению нормальной жизни. Климат и ландшафт сопротивляются и противостоят новому жителю города и, в конечном счете, подавляют в нем надежду на счастье.
Изучение материально-культурного субстрата, в значительной степени репрезентирующего тот специфический «язык» города (берлинские улицы, проспекты, дома), который составляет его уникальность, дает возможность заключить, что «язык» города в рамках берлинского текста представляется чужим и малопонятным.
Духовно-культурный аспект описания города в «берлинском тексте» оказывается непосредственным образом связан с тем внутренним состоянием, которое переживают новые жители Берлина. В лирическом сознании судьба города считается предрешенной, Берлин воспринимается как город обреченных, или город мертвых.
Рассмотрение лирики русского Берлина в качестве структурного компонента «берлинского текста» позволило выявить множество мотивных перекличек и совпадений на уровне образной структуры, подтверждающих общность восприятия города и себя в нем у целого ряда поэтов. Комплекс художественных средств, используемых для создания образа города, а также набор доминантных мотивов, определяющий принципы его построения, формирует структуру своеобразной «берлинской ноты», главными характеристиками которой становятся неприятие чужого пространства, ощущение безвыходности своего существования в нем, непонимание его «языка».
Перспективы изучения поэзии русского Берлина видятся нам главным образом в более детальном рассмотрении проблем поэтики авторов, судьба которых в 1920;е гг. оказалась связана с судьбой первой столицы русской эмиграции. При этом особую значимость приобретает исследование художественных текстов, созданных поэтами второго ряда, творчество которых на сегодняшний момент остается малоизученным. Значительная часть источников, введенных в научный обиход сравнительно недавно, также заслуживает пристального внимания исследователей. Стихотворные сборники большинства поэтов, чье творчество имело отношение к берлинскому периоду существования русской литературы, не переиздавались с начала 1920;х гг., и потому оказались вне поля зрения литературоведов. Особую ценность в этой связи имеет также изучение берлинских периодических изданий 1920;х гг., на страницах которых публиковались не переиздававшиеся больше произведения русских авторов.
Заключение
.
Изучение поэзии русского Берлина в историко-литературном контексте эпохи, а также рассмотрение специфики литературного творчества причастных к берлинскому периоду художников «старшего» и «младшего» поколений потребовало введения в поле исследования материалов берлинской печати, мемуарных источников, справочных и энциклопедических изданий по истории русской эмиграции, позволивших с большей точностью охарактеризовать тенденции, которые определили направление эстетического поиска во многом отличных друг от друга творцов.
Основываясь на феномене «двойственной жизни» русской литературы в берлинский период, мы представили характеристику русской берлинской поэзии в рамках художественной традиции Серебряного века, носителями которой в эмиграции выступали, прежде всего, авторы «старшего» поколения, а также выявили те принципиальные изменения в области поэтики, которые зародились в творчестве русских поэтов вследствие переживания опыта эмиграции.
