Актуальность темы
Процесс трансформации, происходящий в постсоветской России, стимулировал общественный и профессиональный интерес к идеологии западного и русского либерализма. Распад социалистической системы в странах Восточной Европы и СССР сформировал потребность в новой системе ценностей. Одним из доминирующих идейных направлений в этот период стала либеральная идеология, которая явилась весомым фактором политических изменений конца 80 — середины 90-х гг. в России. Значительная часть политической элиты страны использовала постулаты либеральной идеологии для формулирования целей посткоммунистической трансформации. В интерпретации ее представителей «либеральная идея» была призвана коренным образом изменить лицо России, ввести ее в сообщество передовых государств — Европейский дом. Предполагалось, что под ее воздействием Россия изменит вектор своего развития, геополитический и цивйлизационный облик, которые «отстраняли ее от общего русла прогресса европейской цивилизации».
Однако по прошествии десятилетия с момента начала реформ обнаружилось, что попытки полностью интегрировать Россию в «общемировой культурный процесс» на основе ценностей либеральной демократии оказались не вполне успешными. Трудности, с которыми столкнулась Россия в ходе воплощения «либеральной идеи» -слабость государственных институтовсложности интеграции страны в новые международные экономические, политические институты и структурынезащищенность отдельного человека, брошенного в рыночную стихию, — создали у большинства граждан ощущение потери жизненных оснований. Большинство россиян, утратив старые ориентиры, так и не смогло обрести новые, что позволило ряду исследователей охарактеризовать сложившуюся в общественном сознании ситуацию как кризис социальной идентичности1. Снижение международного статуса, угроза превращения России в экономическую и культурную периферию Запада вызывали у значительной час.
1 Ионин Л. Г. Идентификация и инсценировка // Социальные исследования. 1995. № 4. С.3−14- Туманов C.B. Особенности массового сознания в условиях социального кризиса // Вестник Московского Университета. Сер.6, Экономика. № 5. С.81−87- Ядов В. А. Социальная идентификация в кризисном обществе // Социологический журнал. 1994. № 1. С.35−52- Ценности социальных групп и кризис общества И Редкол. Н. И. Лапин (отв. ред.), Л. А. Беляев. М.: Ин-т философии АН СССР, 1991. ти населения чувство неполноценности и желание противостоять всему западному. Экономическая реформа и новая система государственной власти столкнулись со многими острыми социальными проблемами. Трудности посткоммунистической трансформации и переход к либеральной демократии делают актуальным анализ роли социокультурных факторов, воздействовавших на политику в постсоветском обществе.
Осуществление реформ, воспринимаемое большинством населения как воплощение либеральной идеологии, в российском социокультурном пространстве показало существование сложных взаимоотношений между «идеей» и «почвой» 1. Именно этим, на наш взгляд, провоцируется постановка в последнее время вопроса о чуждости «либеральной идеи» социокультурным основаниям российской цивилизации. В рамках этого подхода сегодняшняя Россия видится как государство, отторгающее либеральную идеологию, что позволяет последователям таких историософских и политологических взглядов характеризовать Россию как постлиберальную страну2. Разброс концепций, подходов, суждений и мнений по проблемам политической идеологии российского либерализма достиг сегодня «критического уровня». Однако в результате проблематика исследования как определенная целостность оказалась в теоретическом и историческом контексте фрагментарной. Именно этим обусловлена потребность в специальном комплексном исследовании проблемы взаимодействия «либеральной идеи» и социокультурных оснований российской политической культуры и актуальность темы диссертационной работы.
Постановка проблемы. Понятие «почва» в данной работе употребляется в качестве эквивалента социокультурному фактору. При этом автор основывается на определении «культуры» как возделывании (культивировании) почвы.
Мы пониманием «социокультурное пространство» как общность и многообразие значений, приписываемых разным знакам: предметам, действиям или явлениям.
1 Pfeiler W. Historishe Rahmenbedingungen der russischen politischen Kultur // Russland auf dem Weg zur Demokratie?: Politik und Parteien in der Russischen Federation. — Peterborn e.a., 1993. — S.13−42- Szacki E. Liberalism after Communism. Budapest: Central European University Press. 1995; Капустин Б. Г. Начало российского либерализма как проблема политической философии // Полис. 1994. № 5- Леонтович В. В. Либерализм в России. М.: Русский путь, 1995; Пантин И. К. Драма противостояния // Полис. 1994. № 4- Пугачев Б. М. Основные тенденции политического развития России. М., 1995; Пугачев Б. М. Судьба либерализма и демократии в России // Вестник МГУ. Серия 18. Социология и политология. 1995. № 2. С.55−58- Рормозер Г. Пути либерализма в России // Полис. 1993. № 1- Согрин В. В. Либерализм в России: перипетии и перспективы // Общественные науки и современность. 1997. № 1- Шацкий Е. Протолиберализм: автономия личности и гражданское общество // Полис. 1997. № 5. С.68−87.
2 Панарин A.C. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке. М.: Логос, 1998. С.234−236. культуры. Они обретают социокультурный смысл только тогда, когда становятся значимыми для людей, направляя их действия, поведение, восприятие в определенное русло, являясь, таким образом, регулятивным механизмом1. Исходя из этого, социокультурное пространство может рассматриваться как система духовных кодов, информационная программа, которая подталкивает людей воспринимать происходящее в определенном свете, поступать и оценивать события определенным образом. Ценности, символы, слова, значения, оценки и социальное поведение в рамках одной культуры тесно взаимосвязаны.
Социокультурное пространство не является раз и навсегда данным и неизменным, поскольку подвергается влиянию активного элемента «идеи», одновременно опосредуя ее, порождая или заимствуя из другой социокультурной среды. Это позволяет говорить о существовании социокультурной динамики — адаптивного процесса, аккумулирующего частичные решения часто встречающихся проблем.
Американский исследователь М. Мид, проводя изучение культурного отбора при столкновении (преимущественно примитивных и современных) культур и анализируя процессы ассимиляции (культурного поглощения) и аккомодации (вынужденного освоения языка другой культуры), сделал вывод, что восприятие новой культуры происходит только в случае, если у них существовал общий прототип, иначе никакой ассимиляции или культурного отбора не произойдет2. Данный вывод также заставляет поставить вопрос о социокультурной трансформации современного российского общества.
Может возникнуть вопрос о правомочности употребления понятия «либеральная идея». По нашему мнению, его употребление придает исследованию политико-культурологический ракурс исследования. Формулировка либеральной идеологии как «либеральной идеи» дает возможность провести анализ сложных, противоречивых взаимоотношений с таким культурно-историческим явлением, как «русская идея», которая оформилась в российской общественно-политической мысли в начале XX ве.
1 Коул М. Культурно-историческая психология: наука будущего. М.: «Когито-Центр», 1997. С. 14−171.
2 МидДж. От жеста к символу // Американская социология: Тексты. М., 1994. С. 215 — 224.
3 Бердяев Н. А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века // О России и русской философской культуре. М.: Наука, 1990. С.43−272. Соловьев В. Русская идея. М., 1911. С.2−51. Карсавин Л. П. Восток, Запад и.
Вопрос о взаимоотношении «идеи» и «почвы» встает при рассмотрении общих проблем линейности исторического процесса или его цикличности, универсальности модели модернизации или самобытности пути. Данные проблемы в определенной степени могут быть отнесены к двум видам историко-политических теорий «культурным» и «акультурным» 1.
Культурные" теории объясняют возникновение современных обществ в категориях культуры, прослеживая изменения в понимании того, что есть человек, общество как смысловые принципы организации человеческого общежития. «Акультур-ные» теории описывают ход развития человеческого общества в понятиях, являющихся нейтральными по отношению к рассматриваемой культуре. Они отражают не ее собственное изменение из одного состояния в другое, а осуществление некоторых закономерностей, принципов или формирование определенных институтов, являющихся универсальными, способными трансформировать любое «традиционное» общество. Такими закономерностями, принципами и институтами могут быть индустриализация, секуляризация, демократизация или утверждение научной реальности. Они могут использоваться научными теориями в различных комбинациях.
Культурные" теории не игнорируют изменения институтов. Но поскольку та или иная осмысленность и целесообразность присущи любым социально значимым действиям людей, постольку новые институты как организованные комплексы их действий могут возникать и функционировать, лишь будучи понимаемы ими, соответствуя некоторым схемам смыслов и значений, которыми эти люди обладают. Такие смыслы и значения, с одной стороны, оформляют и направляют намерение человека, а с другой — придают определенную ценность тем или иным «внешним» условиям и обстоятельствам его существования. Культурные символы (смыслы и значения) есть то, что опосредует взаимодействие людей и условия их жизни. «Культурные» теории не стоят перед дилеммой «смыслы (символы) или институты», они лишь указывают на необходимость понимания того, как и в чем изменились смыслы (символы) данной культуры. русская идея. Петербург, 1922. С.52−80. Федотов Г. П. Судьба и грехи России // Избранные статьи по философии русской истории и культуры. СПб., 1991. Т.1. С.50−164. и др.
1 Подобное деление было введено Б. Г. Капустиным. См.: Капустин Б. Г. Современность как предмет политической теории. М.: РОССПЭН, 1998.
Изменения смыслов и значений, в которых «культурные» теории видят предпосылку, условия и формы ее наступления, не следует понимать в качестве «проекта», чей-то осознанной и на что-то направленной деятельности. Здесь возникает важный вопрос: имеет ли общество какой-то установленный вектор развития, а, следовательно, определенные нормативные и институциональные характеристики, которые обеспечивают движение по этому вектору? Отказ от представлений о векторе развития современного общества означает и отказ от понимания ее нынешнего состояния как «незавершенного проекта», который предлагает Ю. Хабермас1. Вероятно, точнее было бы говорить не о глобальном векторе развития, что говорит о единонаправленном процессе, имеющем необходимую структуру и универсальные закономерности, проявляющиеся многообразно в контексте тех или иных стран и культур, а о векторах развития, которые случаются в разных историко-культурных контекстах и не имеют общего «сценария», генеральной логики развертывания и общей сквозной детерминации.
Оппозиция универсальности и уникальности развития в действительности оборачивается вопросом о допустимости абстрагирования от комплекса гео-историко-культурных обстоятельств протекания изучаемых процессов. Эти обстоятельстваединственный контекст, в котором процессы могут осуществляться. Когда авторы «культурных» теорий говорят об уникальности, они выступают с требованием полного описания этого контекста (социокультурных оснований). Без его понимания нельзя сказать, благодаря чему уникальные контексты приобретают общие черты и тенденции, в чем эти общие черты и тенденции проявляются. Таким образом, проявляется альтернатива: идти от формальных законов умопостигаемого мира к их воплощению в контекстах отдельных стран и регионов, или двигаться от этих контекстов к выяснению общих характеристик и тенденций.
На языке теорий универсальности проблема социокультурного контекста предстает проблемой традиции. Имплицитная установка акультурных теорий заключается в рассмотрении общества как tabula rasa, или в стремлении «стереть все нелепости, написанные традицией невежества и предрассудков», следуя универсальным законам. Хабермас Ю. Модерн — незавершенный проект // Вопросы философии. 1992. № 4.
В «культурных» теориях не рассматривается традиция как нечто «данное», подобное данностям природы и потому совершенно чуждое современному разуму. По замечанию Х.-Г.Гадамера, «безусловной противоположности между традицией и разумом не существует. В действительности традиция всегда является точкой пересечения свободы и истории как таковых. Даже самая подлинная и прочная традиция формируется не просто естественным путем, благодаря сохранению того, что имеется в наличии, но требует согласия, принятия, заботы. Такое сохранение есть акт разума. Сохранение старого является свободной установкой не в меньшей мере, чем переворот и обновление» Характерной чертой акультурных теорий является «финализм», который означает заданность не только направления исторического движения современных обществ, но и конечного «пункта назначения» 2.
Степень научной разработанности проблемы. В рамках культурных и акультурных теорий существуют различные подходы. Наиболее распространенным среди отечественных исследователей при анализе социокультурных оснований России является модернизационный подход. Обоснованием особенностей российской модернизации, как правило, является в первую очередь социокультурная специфика. Если западные образцы рассматриваются как «стандарты» развития, то процесс трансформации в России обычно считается «догоняющим». Модернизационные тенденции приписываются различным отрезкам истории. Для некоторых исследователей современный период предстает очередным этапом модернизации, попытки осуществления которой начались в петровские времена. Для других модернизация есть только современный этап движения общества в сторону общемировых (западных) тенденций развития. При этом такое движение оценивается по-разному, соответственно различаются и системы понятий, в которых модернизация описывается.
В исторической трактовке модернизации отмечается, что в условиях цивили-зационно неоднородного общества с перепадами уровней развития и многообразием традиций и культур модернизаторские начинания с XVIII в. осуществляются непоследовательно и противоречиво. Каждая из попыток модернизации предполагала им ГадамерХ.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М.: Прогресс, 1988. С.334−335.
2 Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. № 3.
3 Семенникова Л. И. Цивилизационные парадигмы в истории России // Общественные науки и современность. 1996. № 5. С.107−119, № 6. С.44−57. плантацию в социальную ткань России элементов западного типа развития, результатом чего стало регулярно возникающее противоречие почвенников и западников. Все попытки модернизировать Россию осуществлялись сверху, что предполагало особую роль государства, мобилизовавшего средства за счет понижения уровня жизни народа. Это приводило к укреплению коллективизма как единственной формы социальной защиты человека, к усилению роли общины, а затем производственного коллектива в период тотальной социалистической модернизации. Соответственно современный этап развития необходимо рассматривать в контексте исторически обусловленного культурного разнообразия и цивилизационной неоднородности.
Однако большинство исследователей, использующих модернизационный подход, определяют именно современный переходный процесс как модернизацию, имея в виду приведение российских реалий в соответствие с экономическими и политическими требованиями цивилизации. При этом практически все указывают на особенности ее осуществления1. Российскую модернизацию квалифицируют как запаздывающую, традиционную, просвещенную, опережающую, рецидивирующую. В то же время, поскольку у модернизации есть разные измерения (экономическое и социальное, с одной стороны, культурное — с другой), то недоучет последнего приводит к серьезным общественным дисфункциям. Одни авторы полагают, что в 1991 году был избран неверный путь, не учитывающий российские фундаментальные ценности2. С точки зрения других, время для проведения «антиреволюционной консервативной революции без катастрофы» (китайский вариант) было упущено. Катастрофические варианты, т. е. жесткие либеральные реформы, по их мнению, способны содействовать структурной модернизации3. Некоторые исследователи выражают уверенность, что задаче модернизации отвечает установление либерально-технократического и одно.
1 Наумова Н. Переходный период: мировой опыт и наши проблемы // Коммунист. 1990. № 8. С.3−14- Согрин В. В. Перестройка: итоги и уроки // Общественные науки и современность. 1992. № 1. С.133−147- Согрин В. В. Политическая история современной России. 1985;1994: от Горбачева до Ельцина. М.: Прогресс-Академия, 1994. Красильщиков В. А. Модернизация: зарубежный опыт и Россия. М.: Информарт, 1994; Дахин В. Н. Дуализм общественно-политической жизни России // Свободная мысль. 1993. № 14. С. 109−120- Денисов Ю. Почему россияне не приемлют золотой середины, или об умеренности в политике. // Полис. 1996. № 1. С.177−180.
2 Козловский В., Уткин А., Федотова В. Модернизация: От равенства к свободе. СПб: Санкт-Петербургский государственный университет. 1995.
3 Фадин А. Модернизация через катастрофу (не более чем взгляд.). Иное. Хрестоматия нового российского самосознания. М.: Аргус. 1995. T.l. С.321−343. временно патриотического просвещенного авторитаризма, открытого для постепенной демократизации1.
Трактовка модернизации России как процесса ее вестернизации представлена в работах В. О. Рукавишникова. Рассматривая вопрос о применимости к современной России теории модернизации, предполагающей изменения в политической и гражданской культуре, а также становление гражданского общества, автор приходит к заключению, что в настоящее время в стране осуществляется вестернизация по американскому образцу. «Вестернизация — это болезненное замещение прежней национальной системы ценностей и стереотипов культуры на импортную, глобально унифицированную, систему установок и моделей поведения» 2.
Авторы книги «Модернизация: зарубежный опыт и Россия», напротив, уверены, что в России из-за особенностей как типа личности, отторгающих демократию, так и экономику, не поддающейся рыночному регулированию, реформы западного образца невозможны. В движении к постиндустриальному обществу важную роль должно играть государство3.
Таким образом, теория модернизации охватывает комплекс подходов, в которых процесс реформ сравнивается с состоянием модернизированных индустриально развитых стран и процессом модернизации в странах третьего мира. Авторы ставят вопрос не столько о том, каковы политические и культурные последствия «особой» модернизации в России (в духе классических моделей модернизации), сколько о том, как культурные и политические особенности России влияют на сам модернизацион-ный процесс. «Западный путь», препятствия для перехода к такому типу развития, порожденные спецификой России, и его эффекты находятся в фокусе модернизационно-го подхода.
Современное евразийство в отличие от приверженцев теории модернизации, которые независимо от позитивной или негативной оценки происходящего говорят о следовании западным образцам развития, акцентирует внимание на самобытности.
1 Красильщиков В., ЗиборовГ., Рябов А. Модернизация России. // Кентавр. 1992. № 3. С.80−88.
2 Рукавишников В. О. Социологические аспекты модернизации России и других посткоммунистических обществ // Социологические исследования. 1995. № 1. С. 44.
3 Красильщиков В. А. Модернизация: зарубежный опыт и Россия. M.: Информарт, 1994. российского пути", указывая, что существует особая российская цивилизация, объединяющая европейскую и азиатскую культуру в единое целое.
Евразийство включает в себя разные направления, среди которых существуют и полярные — национал-патриотические и либеральные. Либеральная трактовка евразийства утверждает, что российская цивилизация дала миру пример интеграции сла-вяно-тюрского мира в рамках единого пространства. Евразийский проект сегодня является единственной альтернативой войне между ними1. Согласно мнению сторонников подобной версии евразийства, для осуществления реформ необходимо учитывать тот факт, что западные ценности не могут быть прямо усвоены Россией, так как ее культура специфична и стоит особняком как по отношению к Западу, так и по отношению к Востоку2.
Концепция евразийства используется и для обоснования необходимости форл мирования государственного общероссийского патриотизма. При такой трактовке главной причиной провала реформ считается игнорирование социокультурного фактора при реформировании по западному образцу. Это несоответствие предполагается снять с помощью наднациональной евразийской идеи, повышения роли государства, установления державной мощи России. Евразийская идея, очевидно, не доминирует среди макроподходов, но для нас является наиболее обоснованной и привлекательной.
Последователи модернизационной теории, равно как и сторонники евразийского и других подходов, апеллируют к особенностям российской культуры, ментально-сти, национального характера. Социокультурные свойства России рассматриваются в противопоставлении западному индивидуализму, независимости, автономии. На них ссылаются и либералы, и консерваторы, при всей разнице оценок усматривающие в социокультурной специфике барьеры для проведения реформ по западному образцу. Среди культурно-психологических особенностей чаще всего выделяют ориентацию индивида на частный контроль со стороны коллективаотсутствие автономной и независимой личностинетерпимость к инакомыслиюожесточенность, неприми.
1 Панарин A.C. Между атлантизмом и евразийством // Свободная мысль. 1993. № 11. С.3−15.
2 Пастухов В. Б. Посткоммунизм как логическая фаза развития евразийской цивилизации // Куда идет Россия? М.: Интер-пракс, 1994.
3 Иванов В. Н. Реформы и будущее России // Социологические исследования. 1996. № 3. С.21−27. римость, конфронтационностьуравнительное сознаниеориентацию на распределительную справедливость, коммунальностьдержавное начало, соборность и православие1. Особо подчеркивается зависимость человека от государства, пресекающая преобразовательную и инновационную деятельность индивида, следствием чего является утопизм традиционного русского сознания, проявившийся, в частности, в утопиях и мифах перестройки. Указывается, что в российской политической культуре сохраняются традиционные политические стереотипы: «тотальное отрицание прошлого, разрушение и анархия, восторженное мифотворчество при воссоздании привычных авторитарных форм жизни» 3. Более того, по мнению некоторых исследователей, для России характерен эпилептоидный тип личности, сочетающий долготерпение и взрывчатость4. Большинство авторов полагают, что культурно-психологические особенности обусловлены сочетанием свойств, характерных для традиционализма и современности. Отметим также, что эти данные редко подтверждаются эмпирическими исследованиями, но отсылки к особенностям национального характера встречаются повсеместно.
Авторы, внимание которых сконцентрировано на своеобразии национального характера, часто связывают возрождение страны с развитием самого человека во всем богатстве отличительных черт российской менталыюсти и культуры, в частности с развитием нравственности и самосознания5, с перевоспитанием характера6. Отмечается, что Россия должна рассчитывать на собственный опыт7.
Другим измерением культурных трансформаций является изучение исторических особенности социокультурной среды. Такие подходы, по сути, очень близки к подходам макроуровня, евразийским, цивилизационным. Так, по мнению А. С. Ахиезера, фактором, от которого зависит жизнеспособность России, является.
1 Денисов Ю. Почему россияне не приемлют золотой середины, или об умеренности в политике // Полис. 1996. № 1. С.177−180- Кантор К. О глобальном кризисе истории в социокультурном измерении // Полис. 1996. № 3. С. 135−146-Касьянова КО. русском национальном характере. М., 1996; Простой советский человек. Под. ред. Левада М.: Прогресс, 1993; Опенкин Л. Россия в поисках берегов? (Российская политика в XX веке) // Полис. 1996. № 1. С.171−174 и др.
2 Дилигенский Г. Российские альтернативы // МЭиМО. 1993. № 9. С.5−19.
3 Дахин В. Н. Дуализм общественно-политической жизни России (к вопросу о влиянии исторической традиции) // Куда идет Россия? Альтернативы общественного развития. М.: Интерцентр, 1994. С. 55.
4 Касьянова К. О. Русский национальный характер: 20 лет спустя. // Этика успеха. 1996. № 9. С. 196−208.
5 Пастухов В. Б. От номенклатуры к буржуазии: «Новые русские» // Полис. 1993. № 2. С.49−56.
6 Денисов Ю. Почему россияне не приемлют золотой середины, или об умеренности в политике // Полис. 1996. № 1. С.177−180.
7 Иванов В. Н. Реформы и будущее России // Социологические исследования. 1996. № 3. С.21−27. двойственность социально-культурной среды, восходящей к периоду Киевской Руси1. Эта препятствующая проведению реформ двойственность заложена историческим разделением вечевого идеала на соборный (власть мира, собрания, коллективного руководства — отношения братьев, крестьянской общины) и авторитарный (власть первого лица на всех уровнях — отношения отцов и детей, институты власти).
Иную трактовку исторических аспектов культурной трансформации предлагает В. Б. Пастухов. В обществе, скованном традициями, где азиатское патриархально-общинное начало побеждало европейское личностное, рассуждает ученый, постоянно накапливается избыточная индивидуальная энергия. Когда она достигает критической массы, равновесие нарушается. Для восстановления равновесия общество проходит через культурную трансформацию. Таким образом, периодические общественные кризисы имманентны российскому развитию. Из каждого кризиса — в конце XVIII в., середине прошлого, начале нынешнего века — Россия выходила качественно обновленной, причем даже не столько в социально-политическом смысле, сколько в культурном. Каждый кризис был уникален: он происходил в особой культурной среде и содействовал интенсивному внутреннему обновлению. Для В. Б. Пастухова современное состояние России практически полностью вписывается в этот историко-культурный процесс.
Особенности культурной среды часто связываются со специфической государственностью и ее выдающейся ролью в периоды трансформаций. Кроме того, в поле зрения исследователей постоянно находится оппозиция западничество-почвенничество в ее разнообразных (культурных, психологических, политических) проявлениях. Одну из попыток преодоления данного раскола предложили А.А.Кара-Мурза, А. С. Панарин и И. К. Пантин в концепции либерально-консервативного синтеза — сочетания (либеральной) идеи свободы и (социалистической) идеи равенства. Они исходят из того, что общество — культурный организм, в котором ключевой идеей является национальная идентичность, связанная с защитой нравственных и духовных традиций. Сейчас национальная идентичность переживает кризис, артикулируемый в Ахиезер А. Жизнеспособность российского общества. // Общественные науки и современность. 1996. № 6. С.58−66.
2 Пастухов В. Посткоммунизм как логическая фаза развития евразийской цивилизации. В кн.: Куда идет Россия. М.: Интер-пракс. 1994; Пастухов В. Культура и государственность в России: эволюция евроазиатской цивилизации. // Иное. Хрестоматия нового российского самосознания. М.: Аргус. В 4-х тт. Т.2, С.41−54. ложном противопоставлении западников и самобытников, которое авторы предлагают демифологизировать. Западники мифологизируют отставание России, самобытники — особостьпервые обвиняют во всем косную российскую почву, вторые — западные проекты. Главная мишень западников — люмпенизированный «совок» и привилегированная номенклатура, а самобытников — криминалитет и компрадорская псевдобуржуазия. Выбирать, таким образом, приходится из двух зол: либо обрушения в третий мир, либо реставрации тоталитаризма. В результате социум оказывается «зажат» между двумя формами социальности — азиатским варварством позади и вестернизиро-ванным варварством впереди. Сделать данную антиномию продуктивной через синтез архаики и модерна, по мнению авторов, невозможно, однако этого можно добиться через либерально-консервативный синтез, который предполагает диалог либерально-демократической идеи свободы и социалистической идеи равенства1.
Вышеописанные подходы могут быть отнесены к моделям культурных трансформаций, поскольку их, авторов, интересуют исторические или современные особенности культурной среды. Вместе с тем, существуют модели, в которых именно культура является способом интерпретации. Их авторы, опираясь на феноменологическую традицию, так или иначе рассматривают изменения способов интерпретации повседневности. В рамках модели культурных инсценировок Л.Г.Ионин2 считает крушение марксисткой системы ценностей крушением способа определения мира и себя, разрушением способа осознания повседневности. В этом состоит культурный разрыв (после ликвидации советских институтов) с предшествующей устойчивой и консервативной системой. Гибель образа мира, дезориентации и утраты идентификации, приводит к поиску новых культурных моделей, призванных восстановить мир как целое. Ионин утверждает, что ситуация культурной трансформации в России, инсценирование культурной формы имеют следующую логику: сначала осуществляется презентация, благодаря ей рождается интерес, который затем воплощается в объективное социальное и политическое образование. От внешней формы осуществляет.
1 Кара-Мурза A.A., Панарын A.C., Пантин И. К. Духовно-идеологическая ситуация в современной России: перспективы развития // Полис. 1995. № 4. С.6−18.
2 Ионин Л. Г. Идентификация и инсценировка (к теории социокультурных изменений) // Социологические исследования. 1995. № 4. С.3−14- Ионин Л. Г. Культура и социальная структура // Социологические исследования. 1996. № 2. С.3−13- № 3. С.31−42- Ионин Л. Социология культуры. М.: Логос, 1998. ся переход к повседневному тереотизированию, а далее инсценировка превращается в настоящую жизнь в ее объективной реальности и необходимости.
В рамках концепции инсценировок происходящий в современной России процесс перехода к плюралистическому обществу интерпретируется как формирование стилевого многообразия, диверсификация и индивидуализация жизненных положений и жизненных путей. Потребности экономического выживания ведут к плюрализации инсценируемых культурных стилей и индивидуализации практикуемых жизненных форм. В результате преобразований происходит не возврат России в ее прежнее, досоветское, состояние (или состояние, в котором находились капиталистические страны в середине нашего века), а переход к постклассовому обществу, характерному для современного западного мира.
Для анализа движения в сторону эпохи постсовременности могут быть использованы и постмодернистские подходы. Однако немногочисленные попытки интерпретации их в парадигме происходящих изменений являются скорее не моделированием, а постановкой проблемы: насколько вписывается Россия в ситуацию плюрализма, разнообразия, непредсказуемости, неясности, или, иными словами, в какой мере эти черты могут быть квалифицированны в качестве постмодернистских1. На постмодернистов (как реальных, так и мнимых) обрушивается критика со стороны тех исследователей, которые под «постмодернистским развитием» России понимают эклектику, утопию и вестернизацию, а под постмодернизмом вообще — кризис западной цивилизации.
Модели культурной трансформации, таким образом, не представляют собой единого комплекса: в них либо делаются акценты на культурные исторические особенности в связи с проблемами реформ, либо рассматриваются отдельные элементы культуры, влияющие на действия акторов трансформаций. В них нет единой системы понятий, сопоставимых методологий и теоретических подходов, однако существует объединяющий интерес к культурным отличительным чертам российского перехода и определенное сходство в их трактовке. При растущей привлекательности они, за редким исключением, по-прежнему дают лишь декларативные ответы на немаловажный вопрос о специфических различиях России и Запада.
1 Ушакин С. После модернизма: язык власти и власть языка // Общественные науки и современность. 1996. № 5. С.130−140.
При рассмотрении общей проблематики исследования делается попытка преодолеть традиционное изучение преимущественно высших достижений культуры, являющихся достоянием элиты, прослеживаются взаимосвязи социальной истории общества и истории культуры. Культура рассматривается как «выражение способности человека придавать смысл своим действиям"1. Эта способность не ограничивается областью художественного творчества, она проявляется универсально: как в высших формах интеллектуальной деятельности, так и в повседневной жизни, в быту. При этом предполагается, что невозможно понимание культуры вне социального контекста и общества — в отрыве от культуры как органического аспекта его функционирования.
Одной из задач этого направления в общественных науках является реконструкция картины мира, менталитета в различных человеческих общностях. Под мен-тальностью чаще всего понимают социально-психологические установки, способы восприятия. Подходя системно к построению логически связанного образа общества и культуры, А. Я. Гуревич отмечает, что «любые факторы исторического движения становятся его действенными пружинами, реальными причинами, когда они пропущены через ментальность людей и трансформированы ею"2. В подобных случаях эволюцию ментальности можно рассматривать как когнитивную эволюцию.
Наиболее последовательно и комплексно когнитивную сферу исследовал П. А. Сорокин. Для его творчества характерно ощущение единства социокультурного пространства. Стремясь построить интегральную картину общества, он отмечал, что человек формируется под воздействием комплекса факторов. Важную роль играют социобиологические и экономические факторы, но центральное место занимают социокультурные основания. Сорокин пояснял, что «новая интегральная теория человеческой личности не отрицает, что человек является животным организмом, наделенным «бессознательным», рефлексивно-инстинктивным механизмом тела, но она подчеркивает, что помимо этой формы бытия человек является сознательным, рациональным мыслителем и сверхсознательным творцом и духом"3. Проанализировав большое количество фактического материала из культурной, социальной, политиче.
1 Гуревич А. Я. Предисловие к сборнику // Одиссей. Человек в истории. М. 1989. С. 5.
2 Там же. С. 8.
3 Сорокин П. А. Главные тенденции нашего времени. М., 1993. С. 143. ской, экономической и других сфер жизни общества, Сорокин пришел к выводу, что в многообразии разнородных процессов можно обнаружить определенную целостность, которую он назвал системой культуры или социокультурной системой. Некоторые методологические наработки П. А. Сорокина используются современными исследователями для создания концепций социокультурной динамики России1.
Активным фактором, определяющим развитие социокультурной системы, является инновация. Понятие инновация (новация, новшество, нововведение) сначала использовалось в антропологии и этнологии в XIX веке и преимущественно обозначало процесс введения элементов одной культуры в другую. Инновации в одной сфере жизни общества могут вызывать изменения, которые совершенно неожиданны в другой. Для нас представляется необходимым проследить процесс введения инновации в социокультурное пространство России со стороны «передовой идеи». Наиболее важной здесь является проблема распространения нововведения (диффузии) в социокультурном пространстве2.
Процессы диффузии инноваций в различных сферах жизни общества имеют свои специфические черты и особенности. При рассмотрении социокультурных систем инновация понимается как изобретение новых идей, образов, принципов действия, политических и социальных программ, выработка новых форм деятельности, организация общества или его институтов, появление нового стиля мышления. Носителями новаторства могут выступать пророки, мудрецы, правители, деятели культуры и т. д., стремящиеся повысить свой статус, выделиться в данном обществе, часто являющиеся в нем «авангардом», «диссидентами» или «маргиналами». Эффективность распространения инновации во многом определяется социальной детерминацией, тем, насколько общество созрело для принятия новшества. Общество может жаждать перемен, но может устать от хаоса, вызванного внедрением предыдущих инноваций. Спрос на новые идеи зависит также от фазы жизненного цикла социокультурной системы.
1 Ахиезер A.C. Социокультурная динамика России. К методологии исследования // Полис. 1991. № 5. С.51−64. Его же. Самобытность России как научная проблема. С.3−25.
2 Американский социолог П. Друкер выделил девять основных источников инноваций: 1) неожиданное изменение ситуации, чей-то успех или неудача, реакция на непредвиденное внешнее воздействие- 2) изменения в общественном сознании (настроения, установки, ценности) — 3) несоответствие между изменившейся реальностью и представлениями, ожиданиями людей- 4) выявление недостатков в ходе, ритме, логике какого-либо процесса- 7) изменения в структуре производства и потребления- 8) демографические изменения- 9) появление нового знания. См.: Друкер П. Ф. Рынок: как выйти в лидеры. Практика и принципы. М., 1992.
В процессе своей эволюции социокультурная система сталкивается с различными проблемными ситуациями, порождаемыми как внешними, так и внутренними причинами, в том числе и инновациями. Обладая определенной устойчивостью, она, благодаря адаптивным возможностям, справляется с непрерывно возникающими вызовами. Решение сложных проблем может потребовать перестройки структуры пространства, корректировки отдельных функций, замены части элементов, но при этом ее суть, ее ядро, генотип не меняется — система не теряет своей идентичности. У социокультурной системы имеется «коридор» возможных траекторий. Система возвращается к стабильному состоянию, если колебания не достигают границы «коридора». В случае, если изменения накапливаются, либо воздействие столь сильно, что параметры системы принимают пороговые критические значения, наступает кризис системы. В этом состоянии степень ее организованности резко снижается и вероятность возвращения к прежнему стабильному состоянию минимальна1.
В кризисном состоянии значительно снижается степень предсказуемости поведения социума. Для пика кризиса характерны «распад общества на множество его индивидуальных элементов и в то же время появление массы новых мелких образований — национально-этнических, религиозных, сословно-корпоративных групп. Заметным явлением становится появление в системе больших масс людей, выпадающих из активной общественной жизни» 2.
При исследовании социокультурных систем, на наш взгляд, необходимо использовать метод индукции. От описания отдельных явлений культуры мы будем переходить к обобщенному определению «системы мысли» («эписистемы»), отраженной этими явлениями. Этот методологический подход был предложен М. Фуко3. Он формулирует концепцию исторической динамики «эписистем»: «.История идей оказывается дисциплиной, занятой началами и концами, описанием смутных непрерыв-ностей и возвращений, воссозданием подробностей линеарной истории. Но, в равной степени, она может описать от одной области к другой всю игру обменов и посредни.
1 Существует три варианта разрешения кризиса системы социокультурного пространства: 1).распад или гибель социокультурного пространства, при этом ее элементы захватываются другими пространствами- 2) реформа — постепенная перестройка ядра, генотипа системы, ведущая к появлению качественно новой социокультурной системы- 3) революция — резкое, скачкообразное изменение ядра социокультурной системы, катастрофический переход из одного состояния в другое.
2 Кузьмин С. А. Социальные системы: опыт структурного анализа. М.: Наука, 1996. С. 140.
3 См.: Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб., 1994. честв, она может продемонстрировать, как научное знание рассеивается, уступает место философским концептам и принимает всевозможные формы в литературных произведениях, она может показать, как проблемы, понятия, темы переходят из философского поля, в котором они были сформулированы, в научные или политические дискурсы, она может устанавливать отношения произведений с институциями, обычаями или нормами социального поведения, технологиями, потребностями и безмолвными практиками."1 Знание идеи, по мнению Фуко, не только связано с властью, но и является продуктом породившего его общественного уклада, инструментом его разрушения, свержения власти.
Предмет исследования. В связи с выше изложенными соображениями предметом данного исследования являются взаимоотношения между политической идеологией либерализма в том виде, как она нашла отражение в средствах политической коммуникации, и российским социокультурным пространством.
Цели и задачи исследования. Целью данного исследования является выявление социокультурной обусловленности проблем развития либеральной идеологии в России.
Достижение данной цели требует решения следующих взаимосвязанных задач:
1. Реконструировать и проанализировать взаимоотношения «либеральной идеи» и «социокультурной почвы» России в сопоставлении с опытом становления либеральной идеологии в ряде стран Запада (Англия, Франция, Германия, США).
2. Выявить основные узлы напряжения между «либеральной идеей» и российской «почвой», возникавшие в политико-идеологическом развитии России XIX — начала XX веков.
3. Рассмотреть особенности массовой рецепции «либеральной идеи» в современной России в свете политических практик «либеральных политиков», перспективы так понимаемой либеральной идеологии, исходя из современных тенденций развития социокультурного пространства России.
Методологические основы исследования. Методологическую основу исследования составил культурно-исторический подход к анализу политических процессов. В.
1 Фуко М. Археология знания. Пер. с фр./Общ. ред. Бр. Левченко. Киев, 1996. С. 137. рамках этого подхода социокультурные основания рассматриваются как опосредующий фактор политической деятельности. При этом социокультурное пространство рассматривается исходя из традиции, заложенной Э. Дюркгеймом Оно вбирает в себя систему идеалов, ценностей, норм, образцов поведения, регулирующих отношений между людьми. Подобный подход к анализу социокультурных оснований близок к культурантропологическому подходу, разрабатываемому рядом российских исследователей (А.С.Панарин, А. И. Соловьев, Э.Я.Баталов)2. В его рамках социальным источником политики признаются не факторы человеческой среды, а личности, ориентированные на приобретение в процессе социализации ценностей. В этом смысле феномен политического возникает при опосредовании человеческого поведения не интересами и структурами, а ценностями, символами, традициями, обычаями, ритуалами.
Либеральная идея" рассматривается в духе положений П. Рикера3, в основе которых лежит преодоление «научно-критического» и «разоблачительного» подходов к «идеологии» и «утопии». Эти элементы определяются как необходимые и взаимодополняющие формы духовной репрезентации деятельности, помещенные в символическую структуру. Механизмы общественных изменений, описываемые в теоретической модели П. Рикера, задают некую системную целостность изменений социальной структуры — «сдвиг» и «кризис идентичности». Категории «социального сдвига» и «кризиса идентичности» играют ключевую роль в создании концептуальной схемы деархаизации России под давлением «либеральной идеи».
В изучении динамики общественного сознания и осмыслении целостности жизни социума существенную роль сыграли междисциплинарные исследования, проводимые в рамках культурологии и исторической антропологии, основным объектом изучения которой является история культуры.
На общую стратегию исследования оказали определенное влияние методологические подходы, выработанные как в рамках анализа российского политико.
1 Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1991.
2 Панарин A.C. От постчеловеческого мира к человеческому // Общественные науки и современность. 1991. № 5- Его же. Философия политики. М., 1994; Политическая антропология. (Ред. В.В.Ильин). М., 1994; Соловьев А. И. Социокультурное измерение политического процесса. Атореф. док. дис., М., 1994; Его же. Особенности механизма принятия решений в России: социокультурные и психологические параметры // Полис. 1998. № 4- Баталов Э. Я. Политическое — «слишком человеческое» //Полис. 1995. № 5.
3 Ricoeur P. Lectures on Ideology and Utopia. Ed. By George H. Taylor. N. Y., 1986. исторического процесса, так и в более общих политологических и социологических исследованиях. Мы отталкивались, в частности, от:
• методологических наработок П. Сорокина, используемых современными исследователями для создания концепций социокультурной динамики России1;
• концепции культурно-исторических типов Н. Я. Данилевского, которую развили и модифицировали К. Н. Леонтьев, Н. С. Трубецкой и Л. Н. Гумилев в рамках научных изысканий евразийства 2;
• концепций демократизации поставторитарных и посттоталитарных обществ А. Турена, Ю. Хабермаса, Р. Дарендорфа3;
• концепции трехэшелонного развития мирового капитализма (основанной на марксистских разработках проблемы «первичной» и «вторичной» формаций), предложенной В. Г. Хоросом и ставшей основой для истолкования И. К. Пантиным исторического пути России с XVII в. как «догоняющей модернизации» 4;
• семиотической культурологии Ю. М. Лотмана, позволяющей с помощью базисной матрицы культурных кодов, различения «бинарных» и «тернарных» обществ, постулирования особого алгоритма социального преобразования («механизм смуты») интерпретировать специфику России в рамках универсального контекста5;
• критико-культурологической концепции А. С. Ахиезера, в рамках которой Россия определяется как одна из стран, «застрявших» в т.н. «промежуточной» (переход между традиционной и либеральной) цивилизации 6.
1 Сорокин П. Главные тенденции нашего времени. M., 1993.
2 Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М., 1991; Леонтьев К. Н. Восток, Россия и Славянство. Философская и политическая публицистика. М.: Республика, 1996. 799 е., Его же. Избранные статьи. Цветущая сложность. М., 1987; Трубецкой B.C. Европа и человечество. М., 1993; Гумилев Л. Н. От Руси к России. М.: «Институт ДИ-ДИК», 1997. С.307−352- Его же. Конец и вновь начало. М.: «Институт ДИ-ДИК», 1997. 554 с.
3 Турен А. Что означает демократия сегодня? // Международный журнал социальных наук. 1991. № 1. С.17−28- Touraine А. Critique of Modernity. Oxford: Basil Blackwell, 1995; Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М.: Наука, 1992; Его же. Модерн — незавершенный проект // Вопросы философии. 1992. № 4- Дарендорф Р. Дорога к свободе: демократия и ее проблемы в Восточной Европе // Вопросы философии. № 9. 1990; Его же. От социального государства к цивилизованному сообществу//Полис. 1993. № 5. С.31−35.
4 Пантин И. К. Драма противостояния // Полис. 1994. № 4.
5 Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М.: Прогресс. Гнозис, 1992; Его же. Внутри мыслящих миров: человек — текст — семи-осфера — история. М., 1996.
6 Ахиезер A.C. Социокультурная динамика России. К методологии исследования // Полис. 1991. № 5. С.51−64- Его же. Самобытность России как научная проблема // Отечественная история. 1994. № 4−5. С.3−25.
По нашему мнению, использование выше обозначенных методологических подходов и концепций позволяет реконструировать проблемное поле взаимоотношения «либеральной идеи» и социокультурной «почвы» России.
Заключение
.
Рассмотрение либеральной идеи в российском историко-культурном контексте позволяет квалифицировать осмысление сути цивилизационной специфики России как центральную тему реформационного и модернизационного дискурсов. В процессе исследования социокультурных пространств России и Запада стало очевидным, что отношение к идейным комплексам имеет смысл реконструировать в конкретном историко-культурном контексте, в котором идея приобретает своеобразный вид, создавая ситуацию взаимообусловленности.
Компаративистский анализ позволил сделать вывод, что изначально либеральная теория не составляла некой единой школы общественно-политической мысли. Существовали и сохраняются различия между английской, американской, французской и германской традициями, складывавшимися с некоторыми разрывами во времени и опиравшимися на разные теоретические основания. При этом либеральные начала в каждом государстве решали разные исторические задачи. Проникновение либеральной идеи на российскую социокультурную «почву» сопровождалось особой их трансформацией, так как исходно эти идеи формулировались в ответ на вопросы, поставленные в совершенно ином историческом контексте.
Особенностью российского социокультурного пространства следует считать относительную неустойчивость идеологических комплексов. Это находит объяснение в том, что культурно-исторический процесс проходил в России прерывисто: кратковременные периоды преобразований сменялись эпохами консерватизма и застоя. Преобразовательная практика происходила не столько в результате естественной эволюции форм общественного устройства, сколько насаждалась политической элитой. В результате каждая очередная фаза социально-культурной динамики оставалась незавершенной, новые представления и ориентации не успевали вытеснить старые, выработать устойчивые эталоны поведения. Поэтому незавершенной и противоречивой, размытой оставалась структура личности, придавая менталитету высокую подвижность, лабильность, обусловливала его «открытость». Данные обстоятельства определили способность воспринимать иные культурные новации, а также и отвергать их под угрозой утраты самобытности.
Рассматривая особенности российской либеральной идеологии, мы определили циклы ее развития. «Либеральная идея» в чередованиях циклов реформ и контрреформ в России определенную роль стала играть с начала XIX в. Нами выявлены четыре либеральные фазы в шести циклах политической истории России Х1Х-ХХ вв. При циклических построениях обнаруживается, что каждая волна (цикл) несет в себе четыре фазы, во время которых в политической жизни явно преобладают ценности сначала «прогрессизма», затем «космополитические» (открытое общество), далее консервативные и завершает цикл фаза замкнутости, в которой происходит нарождение нового цикла. В России каждая из четырех волн прилива «либеральной идеи» имела определенное своеобразие. Мы интерпретировали их как бюрократический либерализм, консервативный либерализм, демократический национал-либерализм, радикальный либерализм.
Попытки современных российских интеллектуалов найти оптимальный выход из системного кризиса определили появление множества разновекторных и разноуровневых моделей общественного развития. На практике модернизационный процесс протекает крайне сложно в странах переходного типа, где трансформация традиционных структур идет крайне болезненно. К числу таких стран относится пореформенная, а позднее и посткоммунистическая Россия. Особенности ее исторического развития придали процессу модернизации специфические черты. Одной из них является «направленческий» характер развития общественной мысли в России, во многом предопределивший «герметичность» моделей общественного переустройства и оказавший негативное влияние на выработку интегративной общенациональной идеи. В условиях предельно острой конфронтационности в весьма трудном положении оказываются, как правило, промежуточные направления и течения общественной мысли. В либеральной модели начала XX века в теоретически проработанном виде была отражена ведущая тенденция мирового общественного развития на ближайшую историческую перспективу и намечены наиболее оптимальные, а самое главное, ненасильственные, парламентские пути развития. Данная либеральная модель оказалась в силу различных обстоятельств нереализованной. Однако это не означает, что нереализованное в одних исторических условиях, не может быть востребовано в других.
В посткоммунистической России вновь возникла настоятельная потребность в возрождении либеральной идеи, в теоретической проработке либеральной модели общественного переустройства, в поисках и определении путей её реализации. Политические программы, появившиеся в конце 80-х годов, не были прямым продолжением истории либеральных идей на российской почве: связь современных либералов с их предшественниками является опосредованной особенностями истории и культуры России, нежели концептуальной. Именно этим, на наш взгляд, объясняются как общие «родовые» черты, отмечаемые исследователями, так и существенные различия, связанные с иной проблематикой, а также с «революционными» методами современных либеральных политиков.
Возникнув в специфических обстоятельствах, либеральная идеология в России призвана была решать задачи, отличные от тех, с которыми ей приходилось сталкиваться в странах Запада. К их числу относится потребность в концептуализации особой «конструктивистской» роли государства в осуществлении преобразований, равно как и необходимость формулировать собственную точку зрения по «национальному вопросу», весьма острому для распавшейся «советской империи». Чрезвычайно сложной проблемой является также отношение либеральных реформаторов к власти в ситуации, когда в силу слабости его социальных и институциональных предпосылок либерализм не обладает прочным политическим влиянием. В условиях «модернизации сверху» возникает серьезное противоречие между либеральными целями и нелиберальными, отвергающими свободу выбора методами их осуществления, вызвавшими к жизни специфический термин «радикал-либерализм». Решения многих проблем российские либералы пока не нашли.
В политическом спектре России «Демократический выбор России» и «Яблоко» предлагают разные варианты либеральных проектов. Идеологи «ДВР» склоняются к более «классической» модели, предлагающей «минимальное государство», свободный рынок, обеспечивающий экономический рост, и социальные программы в пределах возможного. «Яблочники» предпочитают более «социально ориентированную» модель, оставляющую государству некоторые «дирижерские» функции и подчеркивающую приоритетность социальной поддержки. Однако если «ДВР» претендует на роль «наиболее серьезной» либеральной партии в России, то «Яблоко» настаивает на двойной, социальной и либеральной ориентации, усматривая либеральную составляющую своей программы в требованиях, связанных с развитием рыночной экономики.
В качестве «собственно либеральных» в России воспринимаются «классические» концепции, акцентирующие частную собственность и рынок в качестве условий свободы, склоняющиеся к идее «минимального государства» и ставящие социальные функции последнего в зависимость от экономической целесообразности. Такое понимание либерализма, идущее вразрез с отмеченной социологами готовностью российского общества к восприятию скорее «социального», чем «экономического» варианта этой идеологии, имеет ряд объяснений. Во-первых, преобразование институтов «реального социализма» «технически» связано, прежде всего, с экономическими реформами. Этим, равно как и профессиональной подготовкой лидеров соответствующих партий и движений, определяется «экономоцентризм», присущий российскому либерализму. Во-вторых, вырастая из сугубо «технологических» задач, либерализм в России в конце 80-х годов взял на вооружение западные теории, казавшиеся в тот период наиболее передовыми и эффективными, — «неоклассические» концепции, основы которых были заложены либертаристами «чикагской школы». В-третьих, либерализм в России оказался воспринят в «классической» форме (как «идеология свободного предпринимательства»), а это является одним из проявлений «инверсионного мышления». Вместе с тем, «экономоцентризм», в результате которого либеральный проект представляется обществу главным образом как проект «хорошего» капитализма, является одним из источников слабости политического влияния либерализма в России.
При всех различиях в трактовках «либеральной идеи» определилась единая идейная линия, формирующаяся вокруг трех проблемных представлений, которые в своей взаимосвязи образовали своеобразный код современного либерального идейного поля России.
• «Философско-историческое» представление: исход из социализма означает преодоление «особости», навязанной России большевизмом, выход ее на дорогу либеральной демократии и превращение в «одну из западных стран». Следует лишь осуществить слом коммунистического режима, а затем просто позволить стране развиваться по «общим естественноисторическим законам», которые сами упорядочат общественную систему.
• «Экономическое» представление: поскольку «естественноисторические», экономические законы демонстрируются прежде всего Западом, постольку западная форма вполне универсальна, базисна.
• «Структурно-социологическое» представление: естественноисторические законы сами собой будут создавать в России соответствующую социальную структуру общества, которая со временем окажется сходной со структурой западных обществ. Поскольку же эти общества являются демократическими, таковой будет и Россия.
Такая линейно-направленная связь экономических и политических изменений и легла в основу практического курса либеральных реформ, вызвав в стране крайне противоречивые последствия.
Главная методологическая ошибка либерального течения современности состоит в неосознанной презумпции социокультурной нейтральности тех или иных «прогрессивных образцов», обеспечивающей их автоматическую приживаемость на любой почве. Реальный исторический процесс протекает в гетерогенной среде, характеризующейся плюрализмом культур и цивилизаций. Он вовсе не становится тиражированием известных «передовых образцов». История менее развитых обществ всегда выступает как «неправильная» история, искажающая такой «передовой образец». Она порождает великое множество смешанных, неканонических форм, вызванных наложением «универсалий прогресса» на местную специфику.
В современном психологическом состоянии российского общества присутствует исторически сформированная неупорядоченность сознания и поведения. Культурно-психологический фон, на котором развертывается его нынешний кризис, крайне размыт, противоречив, неустойчив. В его менталитете не существует доминирующих жестких установок, которые могли бы предопределить его развитие по какому-то одному путисуществуют потенции движения в разных, в том числе и противоположных, направлениях. Выбор будет зависеть от того, в каком направлении пойдет процесс выработки новых типов социальной жизни, адекватных условиям и возможностям, сложившимся в результате распада старых структур. Чем более определенными и социально конструктивными будут эти новые типы жизни, чем более ясную альтернативу образуют они нынешней неопределенности и хаосу, тем больше радикальных, непредсказуемых ныне изменений произойдет в русском менталитете, тем более устойчивыми станут его новые тенденции. Подобная перспектива в огромной мере зависит от собственной социальной практики масс и от изменений в деятельности российских экономических, политических, интеллектуальных элит. Российское общество крайне нуждается сейчас в новых системах идей и представлений, способных ориентировать жизненную практику рядового человека, внушить ему уверенность и доверие. Нынешнее состояние российских элит, которому присущи фрагментированность политических взглядов, отсутствие интереса к «Большим идеям» и долгосрочным стратегиям, мало соответствует характеру и масштабу этой общественной потребности.
В российской истории воспроизводится противостояние двух традиций. Первая выступает в виде официальной (письменной), которая чаще всего отражает внешний цивилизационный эталон (сначала греко-православный, затем западный — французский, немецкий, американский) и устной народной, воспроизводящей чаяния «почвы». Любая мощная идея, в том числе и либеральная, проникающая в российское социокультурное пространство, непременно испытывает влияние этого раскола. Так, например, либеральная идея несет в себе намерение образовать класс собственников. Применительно к России это привело к формированию двух ипостасей: номенклатурного капитализма как реальности и народного капитализма как чаяния «почвы».
Объяснения, вскрывающие разные аспекты адаптации либеральной идеи в социокультурном пространстве России, сделали очевидным тот факт, что при проведении реформ не была достаточным образом учтена цивилизационная специфика страны. С этой позиции обосновывается необходимость отказа от представлений о едином, нерасчлененном векторе развития современного общества. Эти выводы обусловлены самими разными историко-культурными контекстами, которые не имеют общего «сценария», механически общей генеральной логики развертывания и общей детерминации, что означает отказ от унификационных моделей «либеральной идеи»,.
162 необходимость выявления таких элементов в либеральном комплексе, которые бы оптимально соответствовали требованиям отечественной традиции и социокультурным особенностям страны.
