Романтическое начало в культуре и в русской музыке первой половины XIX века

Актуальность исследования. Данная диссертационная работа посвящена исследованию содержания понятия «романтическое начало» и его роли в культуре и в русской музыке первой половины XIX века на примере общих и национально-личностных проявлений данного начала.

Современное состояние культуры — на грани эпох, в переходный момент развития человечества — инициирует осуществить переоценку духовных накоплений цивилизации, прикоснуться к истокам бытия, превзойти действительность в емких формах звука, краски, речи, побеждающих апокалипсическую психологию. Это стремление побуждает исследователей вновь обратиться к романтизму, ибо романтические тенденции возникают в миропонимании художников и проявляются в их творчестве в аналогичные исторические моменты, когда обостряется конфликт между личностью и действительностью, когда возрождается извечная потребность в самоопределении человека.

Таинственный и многогранный мир романтизма на протяжении двух веков является предметом обширных гуманитарных дискуссий. Тем не менее противоречивая, уникальная в бесконечности выражений природа романтизма не позволяет ставить точку в многообразии исследований о романтизме, а, напротив, расширяет поле для его дальнейшего осмысления и научной оценки. Наиболее сложным представляется процесс исследования содержания понятия «романтическое начало» в культуре и русской музыке первой половины XIX века. Подобное исследование становится возможным в связи с тем, что в начале III тысячелетия открывается факт всеприсутствия в культуре романтизма, ибо каждому радикальному культурному явлению предшествуют романтические настроения, а «романтическое начало» представляет собой общекультурный и надкультурный феномен.

Усилившийся в последнее время интерес к романтической музыке создает дополнительные стимулы для новой постановки сложнейшей проблемы о ее природе и сущности, о значении в культуре наших дней. Кроме того, именно теперь, когда XX век откристаллизовался как свершившееся явление истории, нарастает и та временная дистанция, которая необходима для более беспристрастной оценки и анализа. Ведь на протяжении XX столетия романтизм и романтическая музыка оставались животрепещущими темами культуры — будучи либо невидимой «тезой» для различных антиромантических направлений, либо неафишируемой основой продолжающейся традиции.

Противоречивость, многослойность, сложность явлений, которые объединяет понятие «романтизм», не позволяют прийти к единому мнению в его определении. Не прекращаются споры о том, что есть романтизм в музыке. Так, для Гофмана романтическая музыка — это Гайдн, Моцарт и Бетховен. Намеченное Гофманом разномасштабное, двухуровневое понимание романтизма получило затем развитие в статье А. Блока «О романтизме». Взгляды Гофмана находят продолжение и в музыкально-исторической концепции Б. В. Яворского: он причисляет к романтикам К. Глюка, Й. Гайдна, В. Моцарта, Л. Бетховена, Ф. Шуберта, Р. Шумана, Ф. Мендельсона и Г. Берлиоза. Многие современные музыковеды полагают, что творчество таких русских композиторов, как П. И. Чайковский, А. С. Аренский, С. В. Рахманинов, А. Н. Скрябин пронизано романтическими интонациями, романтическими образами.

Корни парадоксальности и антиномичности романтизма заключаются в том, что индивидуальное, субъективное сознание стремится утвердить себя в качестве основания объективной, данной извне картины мира. В данной связи представляет интерес концепция С. С. Аверинцева и А. В. Михайлова о романтической эпохе как преодолении многовекового, традиционного риторического мышления и начале принципиально новой, посттрадиционалистской культуры, когда человеческая индивидуальность оказалась перед лицом безграничной свободы. Таким образом, резкое стилевое обновление музыки двадцатого века — это развитие и осуществление потенций, заложенных в начале века девятнадцатого. Это также обусловливает актуальность современного осмысления романтизма в музыке.

Мы обращаемся к исследованию содержания понятия романтического начала в русской музыкальной культуре не случайно: отсутствие в этой сфере глубоких аналитических трудов является пробелом в теории и истории культуры, а также создает иллюзорное представление о том, что русская музыкальная культура не предрасположена к романтическим тенденциям из-за специфичности условий. Между тем, особенности культурно-исторических условий способствовали тому, чтобы романтические тенденции проявились в творчестве не одного-двух композиторов, а целой плеяды музыкантов русской культуры XIX века.

Интерес в современной России к своей истории, истокам, культурным и духовным ценностям будоражит общественное сознание. Роль личности и народа вызывает оценку и переоценку в исследованиях, народ воспринимается или как движущая сила, или как серая масса, способная к неадекватным действиям. Возникла необходимость теоретически обосновать понятие народного, национально-самобытного, уяснить особенности его природы и сущность, решив, таким образом, вопрос об истинных истоках романтического творчества.

Поэтому из многообразия проблем, которые поднимает явление романтизма в культуре, мы выбрали проблему становления национально-личностного начала в музыкальной культуре первой половины XIX века. Интерес к ней вызван также стремлением разрушить стереотипное мнение о русском романтизме, отстающем от европейского романтизма слабым проявлением личностного, индивидуального. Между тем, исследователи относят «открытие ценности человеческой личности самой по себе» в русской литературе к началу XVII века1. А к XIX веку русская романтическая литература имела уже свои, национальные традиции в изображении индивидуального, личностного. В музыкальной культуре эта тема заявила о себе как персонифицированная народность. В этом проявилась главная особенность русского.

1 См., например: Лихачев Д. С. Человек в литературе древней Руси. — М., 1970. С. 138— музыкального романтизма: соединение привнесенных музыкального романтизма: соединение привнесенных элементов и отечественного опыта художественного мышления образовало причудливую картину «русской европей-скости», позволившей ему достаточно быстро пройти путь своего становления. Исследованию своеобразия этого пути и посвящена данная диссертационная работа.

Таким образом, в качестве объекта исследования в диссертационной работе рассматривается русская музыкальная и европейская культура первой половины XIX века.

Предметом исследования является романтическое начало в культуре и в русской музыке указанного периода.

Степень научной разработанности проблемы. Исследований по романтизму достаточно много, но в основном это труды по литературоведению, эстетике, философии, искусствознанию, и, в большей мере, освещающие проблемы западноевропейского романтизма. В частности, это работы Н.Я.Бер-ковского, В. В. Ванслова, А. С. Дмитриева (проблемы немецкого романтизма), Н. Я. Дьяконовой, Е. А. Некрасовой (проблемы английского романтизма), Т. Ф. Саверенской (романтизм во Франции).

В литературе о русском романтизме исследуются социальные, гносеологические, эстетические основы романтизма, развитие романтических форм в литературе сравнительно с живописью, музыкой и другими видами искусства. Изучаются творческие биографии писателей-романтиков, их взаимные связи и контакты, зарождение романтических традиций в предшествующих художественных направлениях и преобразование этих традиций — в направлениях последующих.

Двухтомный труд И. И. Замотина охватывает все русское романтическое движение 20-х годов XIX века. Первый том посвящен журнальной полемике и спорам вокруг романтизма, борьбы «классиков» с «романтиками», моментам общности во взглядах русских, немецких и французских романтиков, -иначе говоря, посвящен исключительно теории романтизма, претендующей на показ его как художественного явления. Книга А. Н. Веселовского о В. А. Жуковском «Поэзия чувства и «сердечного воображения» открывает собою поэтическое изучение русского романтизма в целом, несмотря на то, что исследователь считает поэта не романтиком, а сентименталистом. Русский романтизм как один из этапов широкого литературного движения в сторону реализма — таков аспект известного цикла монографий Г. А. Гуковского «Пушкин и русские романтики» (1946), «Пушкин и проблемы реалистического стиля» (1957), «Реализм Гоголя» (1959). Из особой трактовки личности в романтизме, ее самодостаточности и самоценности выводит исследователь не только качества поэтики Жуковского, но и все проявления романтического стиля. Исследования в области романтизма 70−90-х гг. стремятся к системности. В этом смысле характерна работа А. Н. Соколова «К спорам о романтизме». Исследователь замечает, что «даже беглый обзор существующих попыток определения романтизма дает чрезвычайно пеструю и противоречивую картину"2. Сущность романтизма представляется в «отрешении от реальной действительности» (П.Н.Сакулин), в «крайнем субъективизме» (П.С.Коган), в «индивидуализме» (В.В.Сиповский), в «искании живописности» (А.И.Белецкий). Однако все определения фрагментарны, незавершенны, ибо стремятся показать романтизм «по одному признаку" — в то время как необходимо раскрыть систему признаков универсального явления романтизма.

Помимо названных, к теме романтизма в России обращались современные исследователи: И. Виницкий, Л. Я. Гинзбург, A.M. Гуревич, Ю. В. Манн, Е. М. Мелетинский, Н. Ф. Павлов, М. П. Погодин, В. И. Сахаров, Т. Д. Шумкова. В основе современного понимания романтизма лежит целостность, снимающая какие-либо попытки его внутренней дифференциации не только по принципу «пассивности» и «активности» (В.В. Ванслов, A.M. Горький, л.

A.M. Гуревич) но и по «структурному признаку, характеру (типу) интуитив2.

Проблемы романтизма. Вып. 1 -М., 1967. С. 26. з.

См., например: Ванслов В. В. Эстетика романтизма. М., 1966, С. 150- Гуревич A.M. Романтизм в русской литературе. М. 1980. С. 7. ного проникновения в действительность"4. Справедливым представляется заявление И. Ф. Волкова о том, что «не существует более термина «романтизм» в значениях «творческой свободы художника», «народности», «гражданственности», «новаторства», «современности», а более оправдано говорить о романтизме как об одной из разновидностей преобразующего начала"5.

Проблемы романтизма в музыкальной культуре России первой половины XIX века исследуются в трудах Б. В. Асафьева, И. Ф. Бэлзы, Ю. В. Келдыша, Ю. А. Кремлева, А. В. Михайлова, В. Ф. Одоевского, А. Н, Серова, И. И. Соллертинского, А. С. Третьяковой. Особое значение в истории и теории культуры имеют теоретические разработки И. И. Соллертинского и современная концепция А. В. Михайлова, который рассматривал романтизм как универсальное мировоззрение, а «бессмертность», «неистребимость», «феномен всеприсутствия» — как сущность музыкального романтизма. Несомненный интерес представляет сборник статей К. А. Жабинского и К.В. Зен-кина «Музыка в пространстве культуры», «инспирированный» научным наследием А. В. Михайлова. Достаточно упомянуть статьи, посвященные претворению музыкального в философско-эстетических трудах Вяч. И. Иванова и А. Ф. Лосеваили работы о «веке романтизма», насыщенном «полифоническими» взаимодействиями стилей и могучих индивидуальностейили «музыкально-герменевтические штудии», непосредственно перекликающиеся с Михайловским толкованием «музыки как события в истории Слова"6.

Цели и задачи исследования. Цель диссертации — показать содержание понятия «романтическое начало» и его роль в культуре и русской музыке первой половины XIX века на примере общих и национально-личностных проявлений.

4 См.: Фохт У. Р. Некоторые вопросы теории романтизма // Проблемы романтизма: Сб. науч. тр. М, 1967. С. 91.

5 Волков И. Ф. Романтизм как творческий метод // Проблемы романтизма: Сб. науч. тр. М., 1971. С. 48.

6 Жабинский К. А., Зенкин К. В. Музыка в пространстве культуры. Избранные статьи. Ростов-на Дону, 2001. С. 6−7.

Реализации данной цели способствует решение следующих исследовательских задач:

— выявить характеристики романтизма как необходимого элемента культурного сознания;

— сопоставить понятия романтического и личностного начал в культуре;

— аргументировать положение о музыке как адекватной форме выражения романтических устремлений личности;

— выявить художественное своеобразие персонификации темы народности в русском музыкальном романтизме;

— определить особенности выражения темы личности в творчестве русских композиторов первой половины XIX века;

— дать системный анализ специфики музыкального романтизма и определить его значение в культуре России XIX века.

Источниками диссертации являются музыкальные произведения А. А. Алябьева, А. Е. Варламова, А. Н. Верстовского, А. С Гурилева, М. И. Глинки, А. С. Даргомыжскогоэпистолярное наследие и теоретические работы А. Е. Варламова, А. Н. Верстовского, М. И. Глинки, А. С. Даргомыжского, Ц. А. Кюи, М. П. Мусоргского, В. Ф. Одоевского, А. Н. Серова, В. В Стасова, П. И. Чайковского.

Теоретическую основу исследования условно можно разделить на ряд групп.

1) Философские, эстетические труды по проблемам романтизма В. Г. Белинского, Н. Я. Берковского, В. Г. Вакенродера, В. В. Ванслова, Г. Веневитинова, Г. В. Ф. Гегеля, В. И. Грешных, А. С. Дмитриева, P.M. Габито-вой, В. М. Жирмунского, В. Ф. Лазурского, А. В. Михайлова, Ф. П. Федорова, Ф. Шлегеля.

2) Работы, исследующие проблемы русской философии и культуры, Н. А. Бердяева, Ф. М. Достоевского, Б. В. Емельянова, В. В. Зеньковского, И. А. Ильина, К. Касьяновой, Д. С. Лихачева, Ю. М. Лотмана, П. Н. Милюкова.

3) Русская романтическая эстетика представлена именами: С. И. Бугровой, Д. В. Веневитинова, Е. В. Головенкиной, А. В. Гулыги, A.M. Глумова, В. В. Кускова, Р. Г. Магиной, Е. А. Маймина, Ю. В. Манна, В. Ф. Одоевского, В. И. Сахарова, В. А. Серковой, П. В. Соболева, Р.Г. Федосе-енко, Т.Л. Шум-ковой.

4) Труды по истории и теории русской музыки Б. В. Асафьева, Н.М. Ба-чинской, В.А. Васиной-Гроссман, М. С. Кагана, О. В. Камарницой, Ю. В. Келдыша, А. Д. Кастальского, А. Кандинского, Л. Н. Киселевой, Г. А. Лароша, Т. Н Ливановой, О. Е. Левашевой, М. А. Овчинникова, Л. А. Рапацкой, Т. В. Чередниченко.

5) Исследования проблем музыкального романтизма И. Ф. Бэлзы, М. С. Кагана, Ю. А. Кремлева, А. Е. Махова, А. В. Михайлова, И. И. Соллертинского.

Методологической основой исследования является сочетание конкретно-исторического и типологического подхода к рассматриваемому явлению романтизма в целом, что позволяет выявить культурную доминанту эпохи и определить первопричины рождения ведущих тенденций, тем, образов, стилистических особенностей романтического начала в русской музыкальной культуре первой половины XIX века. В стремлении выявить своеобразие национально-личностного выражения в музыке автор использовал приемы сравнительного и системного анализа, герменевтику, а также метод интеграции, который позволяет индивидуализировать музыкально-философскую мысль в творчестве русских композиторов.

Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней предпринята практически первая в отечественной научной литературе попытка исследования содержания романтического начала в культуре и русской музыке первой половины XIX века в его национально-личностном проявлении.

Научная новизна в решении диссертантом поставленных задач заключаются в: определении романтизма как универсальной формы мировоззрения, как надкультурного и общекультурного феномена;

— выявлении внутренней и необходимой взаимосвязи романтического и личностного начал в культуре;

— аргументации положения о музыке как адекватной форме выражения романтических устремлений личности;

— показе художественного своеобразия персонификации темы народности в русском музыкальном романтизме;

— выявлении особенностей русского музыкального романтизма как самобытного явления в истории культуры;

— определении философско-эстетических особенностей становления личностного начала в творчестве русских композиторов первой половины XIX века.

Положения, выносимые на защиту.

1. Понятие «романтическое начало» отражает целый спектр характеристик культурного сознания, которые трудно свести к какому-либо определенному типу или закрепить за определенной эпохой. Даже само стремление к истине романтично в своих истоках. Романтическое начало представляет собой универсальный, общекультурный и надкультурный феномен, а соответствующее ему романтическое мировоззрение имеет глубоко личностный характер. Универсализм и общекультурность романтизма делают его необходимым и в определенном смысле классическим элементом культурного сознания.

2. В области мировоззрения основной заслугой романтиков стало открытие особой роли субъективной реальности, определяемой ими столь же значительно, как и реальность объективная. Само субъективное понимается как объективное — в этом основной смысл романтического начала и соответствующего отношения к окружающему миру, к его прошлому, настоящему и будущему. Превознесение субъективной реальности есть по существу превознесение личностного начала, в котором можно усмотреть и начало романтизма.

3. Романтизм как определенное направление в искусстве стал возможным благодаря тому, что романтическое (личностное) начало сознательно рассматривалось его представителями в качестве единственно истинной и жизненной основы мировоззрения и творчества. Жизнь для романтиков романтична по своей сути, по этой причине они ее эстетизировали, в особенности в ее наиболее ярком и полном — женственном — выражении.

4. Свойством особой жизненности романтики наделяли музыку. Следовательно, музыка была для них больше, чем вид искусства: она была самой жизнью. Возведение музыки в ранг высшего вида искусства, тождественного самой жизни, представляет собой ее мифологизацию. Звуковые феномены, простейшие закономерности музыкальных структур превращаются романтиками в символические формы, в мифологизированные метафоры духовного опыта, в универсальные умозрительные формулы, достаточно емкие, чтобы вместить любое содержание, выразить любой смысл. Именно музыкальный романтический стиль, который характеризуется многообразием и непрерывностью качественных взаимопереходов наиболее полно выражает противоречивую цельность человека, его мятущуюся сущность, вечное стремление и невозможность понять и исчерпать себя.

5. Традиции немецкого романтизма были восприняты в России первой половины XIX века как приоритеты духовно-нравственного, личностного начала в жизни и в творчестве. В музыку и литературу входит становящаяся личность «Я», которая страстно стремится к обретению конкретного духовно-индивидуального облика и материальной воплощенности. Творчество А. С. Пушкина и М. И. Глинки демонстрируют явление такой личности, озаренной стремлением вместить в свою душу Абсолют, ощутить и мир, и Бога принадлежащими своей неповторимой реальности. Подобное понимание личности должно было превратить русский художественный романтизм в программу «жизнестроительства» — взгляда на мир, который требовал его реального преображения, а не созерцания.

6. Соборность и коллективизм, присущие русскому сознанию, выразились в особом — персонифицированном — изображении народа и его судьбы, в тяготении к сказочным мотивам и мифологизации героев русской истории и жизни. В результате народ в изображении русских музыкальных романтиков становится «великой личностью», благодаря чему появляется новый тип культурного героя — национально-личностный. Изображение такого типа культурного героя, обладающего двойственной, бинарной структурой, то есть чертами народа и личности одновременно, является новым словом, сказанным русскими музыкальными романтиками.

7. Следуя вечному закону жизни — движению, романтические образы странников и скитальцев по состоянию души, а не только по образу жизни, нашли яркое отражение в музыке Алябьева, Гурилева, Глинки. Русский дух странничества стал созвучен романтическим душам неудовлетворенностью действительной жизнью, поиском новых идеалов, жаждой свободы, стремлением к бесконечному. Духовное странничество, воспетое романтической музыкой и литературой, становится типичным явлением русской культуры и в XX веке.

8. Русская музыка 30−40 гг. XIX века несла новое понимание человека и его души, представив личность как усложненную, многоплановую, двойственную, впитавшую в себя и отразившую все особенности русской культуры, сотканной из противоречий.

Научно-практическая значимость работы заключена в том, что ее положения, обобщения, выводы могут быть использованы в будущих научных исследованиях как проблем романтизма, так и русской музыки с точки зрения теории и истории культуры. Материалы диссертационного исследования могут найти применение в учебных курсах по истории музыки, эстетике, культурологии, а также при составлении спецкурсов спецсеминаров по обозначенным направлениям.

Структура работы обусловлена последовательностью разрешения поставленных задач. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии. Общий объем диссертации -144 страницы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Таким образом, основную цель предложенного диссертационного исследования — показать содержание понятия «романтическое начало» и его роль в музыкальной культуре на примере общих и национально-личностных проявлений данного начала — можно считать достигнутой. Подтверждена оценка романтизма не в узком понимании его как стиля или даже типа культурного сознания, а как целостного, универсального мировоззрения, как общекультурного и надкультурного явления. Показано, что романтическое начало, далеко не всегда обусловленное влиянием культурно-исторической среды, представляет собой субъективную реальность, игнорирование которой, по мнению авторитетных исследователей, является одним из самых нелепых научных заблуждений Нового времени. Немецкие романтики придавали этому началу решающее значение, что не могло не отразиться на их творчестве, на их видении и восприятии объективной реальности. Непосредственным результатом нового видения стала высокая оценка личности как субъекта и «вместилища» романтического начала. Понятие субъективной реальности можно рассматривать как родовое в отношении романтического и личностного начал, каждое из которых выступает как вид или форма — динамическая или статическая — ее проявления.

Универсализм романтизма объясняется тем, что человеческая личность приобретает космический масштаб, открывает возможности выхода за грань своего преходящего бытия, стремится расширить себя до уровня Универсума, наполнив его видимым интеллектуальным и эмоциональным содержанием. Романтики начала XIX века провозглашают человеческую личность неповторимо индивидуальным, бесконечным и неопределенным духовным космосом. Точно формулу такой личности выразил Г. В. Ф. Гегель: «В личности заключено, что я в качестве этого представляю собой полностью определенное во всех аспектах (во внутреннем произволе, влечении, вожделении, равно как и по непосредственному внешнему наличному бытию) и конечное, однако совершенно чистое с собой, и тем самым знаю себя в конечности бесконечным, всеобщим и свободным». Нетрудно обнаружить в этом самоощущении личности все элементы смыслового ядра новоевропейской культуры, которые теперь непосредственно связаны с человеком.

В поисках адекватного выражения собственных устремлений романтики обратились к музыке как «высшему» из искусств. Музыка влекла их своей пластичностью, неопределенностью, возможностью «вместить» в себя практически любое содержание. Находя в музыке все, что свойственно романтическому началу, наделяя ее родственными качествами и священнодействуя в ней, романтики мифологизировали музыку в том смысле, что сделали ее своей жизнью, а жизнь музыкой. Склонность романтиков к мифологизации видна уже в превознесении ими субъективной реальности как определяющего начала соответствующего мировоззрения и деятельности.

Вот почему, с одной стороны, в романтической музыке происходит освобождение от традиционно-типизированных и риторически предустановленных инонациональных формул, композиционных схем. С другой — неустранимость объективного проявляется в сохранении предстилевых параметров классического мышления, и общие принципы классики включаются в сущностное ядро музыки романтической. Особенно органично эта черта проявлялась в русском романтизме.

Тема народности также была близка романтикам, поскольку как и личность, музыка или жизнь, она пластична, многообразна и всеобъемлюща. Романтики персонифицировали тему народности, что более всего было свойственно русской музыкальной культуре первой половины XIX века. Становление темы народности для русской романтической музыки — это выражение глубины внутренних душевных и духовных движений личности, данных в контрастности, динамике, развитии. В этом плане именно принцип соборности, воспринятый и воплощенный в музыке — Глинкой, в философииславянофилами, — заключал в себе основание для гармонии человеческого мира, бытия. Творчество русских композиторов — Алябьева, Варламова, Верстовского, Гурилева, Глинки, Даргомыжского раскрывает русскую душу как особую духовную идентичность народа, как строй русской ментальностиуникального архетипа народа, определяющего развитие и изменение русской общности как единого мира.

В результате народ в изображении русских музыкальных романтиков становится «великой личностью», благодаря чему появляется новый тип культурного героя — национально-личностный. Создание такого типа культурного героя, обладающего двойственной, бинарной структурой, то есть чертами народа и личности одновременно, является новым словом, сказанным русскими музыкальными романтиками.

Ярко выраженная в их музыке духовность связывалась с чувством национального достоинстваона утверждала идею единства органичного развития человека и чувства любви к своему отечеству, народу, культуресвидетельствовала о принадлежности к ним, единении со своими соотечественниками. Эти тенденции во многом определили утверждение темы национальной свободы, которая в период 1840—1860-х годов выходит на первый план, сопровождаясь окончательным конструированием в культуре понятий «нации», «национального государства», «народа».

И вовсе не случайно дискуссия о специфике, особом лице и исторической миссии русского народа — великий спор «западников» и «славянофилов» в России — начинается в сложном сплетении этих уходящих и нарастающих мотивов при преобладающем ощущении национальной целостности как раз в переломную эпоху окончательного конституирования человеческой личности — в 1836 году, после выхода резко политического «Философского письма» П. Я. Чаадаева, после выхода в свет оперы М. И. Глинки «Жизнь за царя» (1836 г.). Этот спор свидетельствует не столько об обособленности России, сколько об ее активной включенности в процессы развития новоевропейской культуры, что является в первую очередь результатом глубокого проникновения в мир становящейся личности.

Следуя вечному закону жизни — движению, романтические образы странников, народных скитальцев нашли яркое отражение в музыке Алябьева, Гурилева, Глинки. Странничество в России — явление, характерное для свободных духом людей, вызывало глубокий интерес у романтиков прежде всего тем, что наиболее адекватно выражало их представления об истинно народной жизни. Этому способствовало и то обстоятельство, что многие романтические художники сами оказались в роли изгнанников и скитальцев (Алябьев, Варламов, Глинка). Русский дух странничества был созвучен романтическим душам неудовлетворенностью действительной жизнью, поиском идеалов, жаждой свободы. Духовное странничество, воспетое романтической музыкой и литературой, становится типичным явлением русской культуры и в XX веке. Таким образом, русская музыка 30−40-х годов XIX века внесла новизну и глубину в освещение человека и его души, представив каждую личность как усложненную, многоплановую, двойственную, то есть наделив ее чертами народности. Но в произведениях 40−50-х гг. господствовало иное ощущение личности, в котором целостность преобладала над конфликтом начал внутри нее.

Так, с музыкой А. С. Даргомыжского, М. П. Мусоргского, прозой Ф. М. Достоевского в культуру входит предощущение борьбы и драматического конфликта субъективных начал. Это обуславливает появление проблемы драматизма свободы — ибо она есть не что иное, как проблема начинающегося раскола личности, мучительного ее двоения, сопровождающегося ростом ее агрессивной, разрушительной стороны в противовес общему оптимистически жизнеутверждающему воззрению на личность предшествующего периода.

И уже П. И. Чайковский фактически в совокупности всех своих сочинений раскрыл главную тему русского искусства на переходе от XIX к XX веку — тему гибели романтизма как определенного типа отношения к жизни. Финальное lamento Шестой симфонии сегодня невольно воспринимается сквозь призму этого колоссального обобщения: в нем оплакивается и осознается не просто одинокая гибнущая человеческая жизнь, но человечество, повернувшее на пагубный для его духовности путь. С другой стороны, эстетический романтизм Н.А. Римского-Корсакова, А. К. Лядова, А. И. Скрябина, А. С. Аренского, С. В. Рахманинова в музыкальном воплощении красоты — есть попытка восстановить в человеке внутреннюю гармонию, утвердить теряющую опору личность в общности, в божественном и вселенском бытии.

В целом, музыкальное творчество русских романтиков от Алябьева и Верстовского до Чайковского и Аренского, — это художественное выражение эмоционально-психологической реальности русской души, ее сокровенного микрокосма, это глубина национально-личностного выражения романтического начала в культуре.

Создание такого типа культурного героя, который обладает чертами личности и народа одновременно, явилось новым словом, сказанным русскими музыкальными романтиками. В обосновании данного положения реализуется цель диссертации и разрешается проблема понимания содержания и роли романтического начала в музыкальной культуре в его общем и национально-личностном выражении. Тем самым подтверждается идея всепри-сутствия романтического начала в культуре. Вместе с тем, и это иное — вертикальное — измерение начала, оно всегда стремится к освобождению из-под власти внешних условностей и ограничений, быть выше культуры. По мнению автора, необходима дальнейшая разработка затронутых проблем в исследовании, которое, разумеется, не претендовало на полное раскрытие темы. К примеру, нами практически не затронута тема научного творчества, где с не меньшим основанием можно говорить о продуктивной роли романтического начала. Ведь оно представляет собой многомерное явление, которое необходимо исследовать столь же содержательно и полно, как и культуру в целом.