Аспекты в социолингвистической стратификации современного немецкого языка

Аспекты в социолингвистической стратификации современного немецкого языка

СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ ГЛАВА 1. Влияние социальных факторов на развитие современного немецкого языка

1.1 Проблемы социальной дифференциации немецкого языка

1.2 Исторические изменения в составе лексики немецкого языка

1.3 Функциональная характеристика немецкого языка и роль языковой ситуации

Выводы по главе 1

ГЛАВА 2. Социальные варианты немецкого языка

2.1 Единицы стратификационной вариативности

2.2 Возникновение интернациональной терминологии в немецком языке

2.2.1 Фонетический и орфографический облик интернационализмов

2.2.2 «Ложные друзья» переводчика Выводы по главе 2

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ

Введение

Язык как средство общения возникает и развивается только в обществе. Следовательно, язык — явление социальное. Поэтому с самого начала возникновения науки о языке лингвистов интересовала проблема связи языка и общества. В любом обществе язык выступает как средство накопления, хранения и передачи добытых этим обществом знаний. Поэтому общество и происходящие в нем социальные, экономические и культурные изменения не могут не оказывать влияния на различные уровни языка. В равной степени и язык оказывает значительное, влияние на общество. Литературно обработанная форма любого языка, стабилизация норм его употребления оказывают значительное влияние на сферу бытового общения, способствует повышению культурного уровня носителей данного языка, приводит к постепенному стиранию диалектных различий. Появляющиеся в языке новые слова и словосочетания, новые значения слов, выражающие возникшие в обществе новые понятия, в свою очередь, помогают людям глубже осознавать окружающий их мир, точнее передавать свои мысли. Поэтому проблемы взаимосвязи языка и общества привлекали внимание и вызывали интерес у лингвистов разных стран и лингвистических направлений. Но степень этого интереса и внимания в разные периоды времени была различной. В воззрениях древнегреческих философов проблема социального характера языка была неотделима от вопроса его происхождения. В период Средневековья и Просвещения, когда происходило накопление языкового материала, эта проблема не была актуальной. Лишь со становлением теоретического языкознания ученые все больше начинают обращать внимание на этот вопрос, указывая на связь истории языка и истории говорящего на нем народа. В работах Я. Гримма, В. Гумбольдта, Ф. И. Буслаева, И. И. Срезневского, И. А. Бодуэна де Куртенэ, Ф. де Соссюра, А. Мейе, Ж. Вандриеса и многих других языковедов упор делался на то, что в языке можно выделить социальную и индивидуальную стороны языка. В течение всего XIX века внимание языковедов преимущественно обращалось на описание и анализ языковых фактов, а изучение специфики основной функции языка — быть средством общения в обществе — оставалось на периферии лингвистических исследований.

Во второй половине XIX века основоположники марксизма-ленинизма и их ближайшие продолжатели, создавая теорию научного коммунизма, не могли не затрагивать вопросов социальной истории языка, его социального функционирования и социально-классовой дифференциации. Обновы социолингвистических исследований в СССР были заложены в 20−30-х гг. XX века трудами советских ученых Л. П. Якубинского, В. В. Виноградова, Б. А. Ларина, В. М. Жирмунского, Р. О. Шор, М. В. Сергиевского, Е. Д. Поливанова, изучавших язык как общественное явление на основе марксистского понимания и историко-материалистических принципов анализа общественных отношений.

Актуальность данного исследования обусловлена тем, что с изменением лексического состава немецкого языка и возникновения в нем все большего числа интернациональной лексики возрос интерес лингвистов к преобразованиям лексической системы немецкого языка. Таким образом, объектом исследования в данной работе является лексика разных стилей, диалектов и заимствованная лексика.

Предметом исследования являются англо-американские заимствования.

Цель данной работы — сопоставить орфографический и фонетический облик интернационализмов немецкого и русского языков.

Поставленные цели обусловили необходимость решения ряда конкретных задач:

1. определить факторы, определяющие выбор тех или иных лексических единиц;

2. проанализировать совокупности общественных факторов, влияющих развитие немецкого языка;

3. рассмотреть функциональные возможности немецкого языка и роли языковой ситуации.

4. выявить особенности ситуаций, в которых наиболее часто встречается интернациональная лексика.

В ходе исследования использовались такие методы исследования, как описательный метод (метод лингвистического наблюдения) и метод сплошной выборки.

Материалом исследования послужил корпус текстовых примеров, собранный путем сплошной выборки из учебных пособий по языкознанию. Методологической базой является научная литература, посвященная проблемам социолингвистики, теории билингвизма, анализу экстралингвистических факторов, детерминирующих языковую ситуацию, и анализу развития общественных функций языков, послужила основанием для обобщения уже накопленных наукой знаний.

Научная новизна настоящего исследования состоит в проведении сравнительного анализа интернациональной терминологии.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что выводы и результаты, полученные в ходе исследования, могут внести определенный вклад в дальнейшее исследование данного раздела лексикологии. Кроме того, многие из выявленных особенностей могут послужить базой для дальнейшего исследования современного немецкого языка.

Практическая ценность работы заключается в том, что материалы и результаты проведенного исследования могут быть использованы для спецкурсов по некоторым разделам лексикологии немецкого языка.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.

Во введении обосновывается выбор объекта анализа и темы исследования, формулируется основная цель и конкретные задачи работы, отмечаются актуальность и научная новизна исследования, а так же его теоретическое и практическое значение, указывается используемый материал.

В первой главе излагаются основные проблемы влияния социальных факторов на развитие немецкого языка, рассматриваются проблемы социальной дифференциации немецкого языка и рассматривается функциональная характеристика.

Во второй главе рассматриваются отдельные языковые ситуации, в которых наиболее часто употребляется иностранная терминология.

Заключение

содержит общие выводы, полученные в ходе исследования.

Библиография включает список научной литературы (всего 29 ед.) и перечня интернет источников (6 ед.).

Глава 1. Влияние социальных факторов на развитие современного немецкого языка

1.1 Проблемы социальной дифференциации немецкого языка Социолингвистика (социальная лингвистика) — научная дисциплина, развивающаяся на стыке языкознания, социологии, социальной психологии и этнографии и изучающая широкий комплекс проблем, связанных с социальной природой языка, его общественными функциями, механизмом воздействия социальных факторов на язык и той ролью, которую играет язык в жизни общества (Лингвистический энциклопедический словарь под ред. Ярцевой В. Н.). Некоторые из этих проблем (например, «язык и общество») рассматриваются и в рамках общего языкознания. Междисциплинарный статус социолингвистики находит выражение в используемом ею понятийном аппарате. Так, языковой коллектив, рассматриваемый в качестве исходного понятия социолингвистического анализа, определяется на основе как социальных, так и языковых признаков (наличие социального взаимодействия и единство языковых признаков). Основные операционные единицы социолингвистического исследования — социолингвистические переменные — характеризуются соотнесенностью, с одной стороны, с определенным уровнем языковой структуры (фонологическим, морфологическим, синтаксическим, лексико-семантическим), с другой — с варьированием социальной структуры или социальных ситуаций. Одним из ключевых понятий социолингвистики является понятие языковой ситуации, определяемой как совокупность форм существования языка (языков, региональных койне, территориальных и социальных диалектов), обслуживающих континуум общения в определенной этнической общности или административно-территориальном объединении [Швейцер 1990]. Выделяются 2 группы языковых ситуаций: экзоглоссные — совокупности различных языков, и эндоглоссные — совокупности подсистем одного языка. Экзоглоссные и эндоглоссные ситуации подразделяются на сбалансированные, если их компоненты функционально равнозначны, и несбалансированные, если их компоненты распределены по различным сферам общения и социальным группам [Швейцер 1978].

Одной из основных проблем, изучаемых социолингвистикой, является проблема социальной дифференциации языка на всех уровнях его структуры, и в частности характер взаимосвязей между языковыми и социальными структурами, которые многоаспектны и носят опосредованный характер. С этой проблемой тесно связана проблема «язык и нация», изучая которую социолингвистика оперирует категорией национального языка, трактуемого в советском языкознании как социально-историческая категория, возникающая в условиях экономической и политической концентрации, характеризующей формирование наций [Швейцер 1978].

Особое место уделяется в современной социолингвистике вопросу о связи и взаимодействии языка и культуры. Связи между языком и другими компонентами культуры носят двусторонний характер. Процессы соприкосновения разных культур находят отражение в лексических заимствованиях.

Одной из важных социолингвистических проблем является проблема социальных аспектов билингвизма (двуязычия) и диглоссии (взаимодействия различных социально противопоставленных друг другу подсистем одного языка). В условиях билингвизма два языка сосуществуют друг с другом в рамках одного коллектива, использующего эти языки в различных коммуникативных сферах в зависимости от социальной ситуации и других параметров коммуникативного акта. В условиях диглоссии наблюдаются сходные отношения между разными формами существования одного языка (литературным языком, койне, диалектами). Социолингвистика изучает также использование языка в коммуникативных целях, и в частности речевое поведение как процесс выбора оптимального варианта для построения социально корректного высказывания. При этом выявляется сам механизм отбора социально значимых вариантов, устанавливаются критерии, лежащие в основе выбора. Конечной целью анализа является выявление социальных норм, детерминирующих речевое поведение [Швейцер 1978]. Если мы рассмотрим теперь первый аспект ЯП (языковое поведение), то возникающие при этом проблемы будут особыми случаями проблемы нон-коммуникации. ЯП в принципе возникает повсюду, где есть разрыв коммуникации. Но разрыв не следует понимать как подразумевающий одинарное решение — здесь имеется в виду целая шкала, отмечающая все случаи: от полного осуществления коммуникации до ее полного отсутствия. Если мы возьмем два крайних значения и среднее значение этого параметра, то сможем установить три вида коммуникативных ситуаций:

1) первичный речевой коллектив, где единственные различия между говорящими — это идиосинкратические или, в лингвистических терминах, идиолектные;

2) вторичный речевой коллектив, в котором имеется частичное взаимопонимание;

3) третичный речевой коллектив, в котором нет понимания и поэтому требуются переводчики.

Мы не можем заниматься здесь подробно пересечением этих понятий, укажем только, что вторичный речевой коллектив вполне созрел для национального языка, а третичный — для международного, или вспомогательного, языка. Оба они являются примерами ситуаций, когда на помощь следует призвать ЯП. В самом общем виде, каждый из этих речевых коллективов нуждается в некотором общем коде, вспомогательном языке, который позволил бы всем желающим осуществлять общение с членами других первичных коллективов. Подчеркивая важность устной формы языка и отдельного информанта, лингвисты выделяют в качестве своего специфического объекта именно первичный речевой коллектив [Бондалетов 1987]. Для такого коллектива ЯП излишне, так как нужные коррективы вносятся в индивидуальную анархию уже непосредственными потребностями общения. Языковой код усваивается каждым членом коллектива. На практике все эти проблематические ситуации разнообразны и широко варьируются. На одном конце шкалы находится бесписьменное население, не имеющее ни письменной традиции, ни какого-либо централизованного управления — количество таких ситуаций во всем мире теперь быстро сокращается [Бондалетов 1987].

Анализируя совокупность общественных факторов, определивших потребность в образовании единого для данного государства языка и вводя тем самым в практику лингвистического исследования высказывания и положения классиков марксизма-ленинизма по этим вопросам, В. М. Жирмунский специально останавливается на социальной характеристике нормализационных процессов. Сложность задачи заключалась в том, что социальное содержание этих процессов не было однонаправленным и простым [Жирмунский 1936]. Весьма показательны в этой связи борьба грамматиков-нормализаторов в Германии, полемика Шоттеля и Аделунга, а позднее Готтшеда и швейцарцев вокруг так называемой мейссенской нормы. Социально-идейное содержание этой борьбы достаточно сложно; взгляды швейцарцев Бодмера и Брейтингера на соотношение письменно — литературного языка и языка народных масс, говоривших тогда преимущественно на диалектах и полудиалектах, можно охарактеризовать как более демократическое и передовое понимание социального содержания литературной нормы, оно было созвучно лингвистическим убеждениям писателей и поэтов Sturm и Drang’а, особенно же взглядам Гердера.

Иную, классово более ограниченную концепцию литературной нормы представлял Готтшед. Однако не всегда так ясно выступает социальное содержание полемики по вопросам нормализации письменно-литературного языка. В. М. Жирмунский уделял особое внимание описанию тех промежуточных форм, которые представлены полудиалектами, городскими койне или разновидностями регионально окрашенной обиходно-разговорной речи [Жирмунский 1936]. По терминологии двадцатых годов они назывались «мещанские говоры» и рассматривались преимущественно как речевая практика мелкой буржуазии. «Мещанские говоры», в основном на материале немецкого языка, утрачивают резкие, наиболее заметные особенности крестьянских территориальных диалектов, поскольку эти черты могли оказаться препятствием при общении людей, происходящих из разных немецких городов. Вместе с тем эти говоры сохраняют менее специфические локальные приметы. Применяя к «мещанским говорам» свою теорию первичных и вторичных диалектных признаков. В. М. Жирмунский указывал, что только вторичные признаки оказываются здесь устойчивыми. Промежуточное положение «мещанских говоров» отражается и в различной степени их приближения к национальной норме. Также подчеркивается их роль в перестройке крестьянских диалектов, которая стимулируется таким внеязыковым фактором, как капиталистическое развитие деревни [ Жирмунский 1936]. В зарубежных работах последних десятилетий все большее значение приобретает изучение разных типов регионального просторечия (regionale Umgangsprache-региональный вариант разговорной речи, например, в южном регионе Германии: Zwar fьr «Guten Tag» gibt es ein «Ho» zum grьЯen) в связи с общим процессом сужения сферы применения территориальных диалектов.

Резкие диалектные признаки размываются не только под влиянием расширения социальной базы национального литературного языка и его демократизации, интенсивность которой зависит: от социальной структуры общества (с этим связаны различия в статусе литературного языка ГДР и ФРГ) но и под влиянием полудиалекта, который проникает из города в сельскую местность. Обобщая свои наблюдения над языковыми отношениями в буржуазном обществе, В. М. Жирмунский полагал, что разные формы существования языков образуют пирамиду, сходящуюся в унифицированной письменной норме национального языка. «Основание пирамиды», писал он, «образуют крестьянские говоры, в мещанских говорах пирамида сужается; в разговорном языке господствующего класса, более или менее унифицированном в соответствии с письменной нормой, она сходится насколько это возможно на данной стадии развития национального языка» [Жирмунский 1936]. Наконец, национальная норма проникает в деревню через школу, церковь, печать и т. д., а теперь и через кино, радио, телевидение. Все эти факты, особенно современное состояние языковых отношений в Германии показывают, что образ пирамиды соответствует только определенному, скорее, именно раннему этапу формирования и развития национальных языков, поскольку основание пирамиды, представленное местными крестьянскими говорами, образует в условиях капиталистических государств наименее устойчивое звено, испытывающее постоянное воздействие как со стороны городского просторечия («мещанские говоры»), так и со стороны языка высших сфер коммуникации — национального литературного языка [Жирмунский 1936].

1.2 Исторические изменения в составе лексики немецкого языка В ходе истории диапазон, степень дифференциации сфер использования языка претерпели колоссальные изменения. Сама практика пользования языком предоставляла немало возможностей других аспектов его использования. Место языка в процессе культуросозидания всегда неограниченно, так как протекает в определенной этно-исторической среде, выражаемой в языковых структурах. В этой части следует так же отметить, что основой языка немецкой народности явилась прежде всего группа диалектов франкского союза племён (салиев и рипуариев), а затем, и диалекты саксонского языка (Altsдchsisch), постепенно получившего статус нижненемецкого наречия в составе немецкого языка [ Lцffler 1974].

Тенденция к образованию наддиалектных форм языка на юго-западной основе намечается в XII—XIII вв. В XIII—XIV вв. формирование немецкого языка приводит к тому, что латинский постепенно утрачивает свои позиции языка официально-деловой сферы. Формирование норм современного литературного языка завершается в основном в кон. XVIII в., когда нормализуется грамматическая система, стабилизируется орфография, создаются нормативные словари, в конце XIX в. на основе сценического произношения вырабатываются орфоэпические нормы. В XVI—XVIII вв. формирующиеся литературные нормы распространяются на север Германии. Кроме того, изучение немецкого языка в различные периоды его развития может быть связано непосредственно с практической, прикладной целью, например, необходимостью ознакомления с историческими и литературными памятниками того времени, а также с памятниками науки. В этом последнем случае особенно наглядно проявляется связь истории языка с историей его носителя — народа и с историей культуры данного народа [Дешериев 1977].

Cловарный состав языка изменяется непрерывно и обновляется гораздо быстрее, чем другие структурные ярусы языка. Это понятно, потому что словарный состав языка, непосредственно отражая в языке действительность с ее переменами, обязан включать новые слова для обозначения новых вещей, явлений, процессов и отстранять в запас старые. Этот процесс всегда является фактом развития лексики языка, ее пополнения и стилистической дифференциации, что обогащает выразительные средства языка. Иначе говоря, при изменении словарного состава прирост его всегда превышает убыль. Это касается по преимуществу образования производных слов от уже имеющихся, заимствования и собственно язычного создания терминов и различных полисемических переносов значения. Это, однако, мало касается основных пластов лексики, того, что называют основным словарным фондом или основным фондом лексики, который используется для образования новых производных слов и переносных значений [Степанов 1976].

Лексика считается самой изменчивой частью языка. Но именно она осуществляет «связь времен», в ней можно обнаружить информацию о прежней материальной и духовной культуре общества — недавней или более отдаленной и даже древней. В этом заключается одна из важных функций лексики — кумулятивная, или накопительная — фиксировать интеллектуальные и материальные достижения людей, народов, цивилизации в целом. Таким образом, лексический состав языка наиболее полно отражает особенности языкового развития, межнациональные контакты. Словарь языка изменяется путем обновления лексики (неологизмы: VRML-Plug-In-Informationstechnologie, Zerealienkonzern-Wirtschaft; архаизмы: Roulleau > Rollo-штора, Barbier > Frisцr, историзмы: Fersengeld (geben)-удрать, Schindluder-падаль), накопления новых выразительных средств. Находит в нем отражение история изменений в жизни народа, общества. Одновременно и в тесной связи с этими процессами, меняющими состав словаря, происходит внутреннее развитие лексики как системы: перестройка некоторых ее участков, изменение связей между соотносительными по смыслу словами, перемещение слов из одних рядов и групп в другие и т. п.

Одним из первых исследованием роли языка в процессе формирования этнического опыта и культуры занимался В. Гумбольдт. Согласно ученому, оба феномена, и культура и язык, определяются соответствующим этносом, «духом» народа. Язык у исследователя — константа, универсально выражающая этнический опыт народа. «Рассматривать язык не как средство общения, а как цель в самом себе, как орудие мыслей и чувств народа есть основа подлинного языкового исследования, от которого любое другое изучение языка, как бы основательно оно ни было, в сущности своей только уводит. Такое исследование языка самого по себе должно объять все различия, поскольку каждое из них принадлежит к понятийному целому» [Гумбольдт 1974]. В. Гумбольдт указывал на то, что язык проявляется как традиция, при этом невозможно определить начальный этап становления языка — «каждый язык данной нации уже перешедшей в определенное состояние с определенными словами, формами и словоизменениями и поэтому уже оказавшем на эту нацию воздействие, которое объяснялось не простой реакцией на более раннее воздействие со стороны этого народа, но самим характером языка». Согласно В. Гумбольдту «различия между языками суть нечто большее, чем просто знаковые различия, слова и формы слов образуют и определяют понятия и различные языки по своей сути, по своему влиянию на познание и на чувства являются в действительности различными мировидениями».

«Язык становится все более ценным в научном изучении той или иной культуры. Переплетение культурных моделей данной цивилизации запечатлено в языке, который выражает эту цивилизацию. Когда-нибудь попытка уяснить первобытную культуру без помощи языка этого общества будет расцениваться как дилетантство» [Сепир 1993]. В другой своей работе Э. Сепир пишет, «язык не существует вне культуры, то есть вне социально-унаследованной совокупности практических навыков и идей, характеризующих наш образ жизни». Это отношение к языку как к важнейшему элементу этнологического исследования дало направление антропологической лингвистики. Наиболее ярким представителем которой является Г. Хойер, он понимает её как область лингвистического исследования, посвященную в основном синхронному или диахронному изучению языков, связь языка и среды понимается представителями антропологической лингвистики как отражение в языке условий жизни данного общества [Хойер 1951]. Представители данного направления (Г. Херцог) считают, что язык более чутко, чем другие отрасли культуры реагирует на культурные изменения; при этом лексика, по их мнению, в отличие от грамматики более чувствительна к подобным изменениям. Прямое заимствование, словопроизводство и расширение значений уже существующих слов — выделяются как способы, путем которых словарный состав языка приспосабливается к новым понятиям, предметам и явлениям. В связи с этим был сделан вывод, что язык, располагающий многочисленными описательными выражениями и словообразовательными моделями, скорее передает новые идеи своими средствами, чем тот, в котором новые конструкции и грамматические приемы ограничены; в последнем случае язык вынужден прибегать к заимствованиям [Херцог 1971]. В работах в области антропологической лингвистики (или этнолингвистики) большое внимание уделяется терминологии (где наиболее ощутима связь языка и материальной культуры), исследования в этом направлении наметили прорыв в лингвистике, рассматривая язык с точки зрения его этнической и ареальной отнесенности. Однако, по мнению Э. Сепира, культура не просто поведение, а «абстрагирование» от поведения. Понимание культуры как совокупности обобщенных форм, моделирующих типы поведения, и языка как систему знаков привело исследователей к идее изоморфности знаковых систем, отличающихся лишь различием в конфигурации составляющих их частей [Cепир 1993].

По мнению Б. Уорфа, «рассмотрение лингвистических формул, обозначающих данную ситуацию, может явиться ключом к объяснению тех или иных поступков людей и каким образом эти формулы могут анализироваться, классифицироваться и соотноситься в том мире, который бессознательно строится на основании языковых норм данной группы». Б. Уорф приходит к заключению, что язык как система слишком сложен и недостаточно чуток для немедленного отражения новшеств, «тогда как в сознании производящих изменение это происходит моментально». В связи с этим, хотя язык и культура взаимообусловлены и развиваются параллельно, природа языка является тем фактором, который ограничивает его свободу и гибкость, и направляет его развитие по строго определенному пути [Уорф 1930]. Итак, был сделан основной вывод, до сих пор не потерявший актуальность: поскольку языковые нормы определенным образом отражают действительность, они тем самым «моделируют» её. Б. Уорф и Э. Сепир выдвинули также и ряд уточнений: культурные нормы и языковые модели взаимосвязаны, хотя и не имеют прямых соответствий; язык отражает действительность недостаточно объективно; в отличие от сознания, языковая система (в силу своей сложности) не способна моментально реагировать на «новшества» и поэтому природа языка определяет его развитие по определенному пути и, наконец, влияние языка на деятельность людей имеет место и осуществляется в рамках постоянно действующих общеязыковых законов [ Уорф 1930; Сепир 1930].

Уже в самих приводимых определениях языка заметна его культурная обусловленность. Язык — есть одно из культурно-исторических условий, определяемых предшествующей традицией и современными отношениями. В этих исследованиях начала ХХ века предлагается как минимум два понимания языка: «действительно» языка, с его национальными, социальными и т. п. признаками и только некоторые необходимые и достаточные условия языка «как знака». Рассматривая язык как условие и продукт человеческой культуры, делается вывод о том, что любое изучение языка неизбежно имеет своим предметом соответствующую культуру и в то же время, как явление «вписанное» в соответствующую национальную культуру.

1.3 Функциональная характеристика немецкого языка и роль языковой ситуации Особое значение среди задач социальной лингвистики занимает изучение функциональных возможностей языка и роли языковой ситуации. К функциональной стороне языка относят его роль в жизни конкретного общества, выполнение им своего назначения в различных сферах общественной жизни народа на разных этапах его развития. Под языковой ситуацией рассматривается взаимодействие различных языковых форм и языков в процессе обслуживания ими всех сфер жизнедеятельности народа на определенном этапе его социально-экономического развития. Если функциональную характеристику языковых образований определяет место, которое различные формы языка или языки занимают в данной языковой ситуации, то сама языковая ситуация суть сосуществующие в практике общения данного народа языковые формы и образования [Bernstein 1971].

Как справедливо отмечает В. А. Аврорин, языковая ситуация — компонент сложнейшей структуры общественных отношений в рамках того или иного сообщества людей. Одновременно она представляет собой чрезвычайно сложную структуру, которая состоит из находящихся на разных уровнях, но объединенных причинно-следственными связями, составляющих ее элементов. Важнейшими из этих элементов и условий, определяющих все остальное, являются условия социально-исторические. Изменение этих условий под влиянием факторов социального порядка меняет набор и характер сфер деятельности. Последние отражаются на характере форм существования языка, и все это, вместе взятое приводит к изменениям в языковой ситуации [Аврорин 1974].

Таким образом, языковая ситуация представляет собой сложнейшее образование, находящее свои истоки и свое объяснение в фактах социально-исторического развития, отражение данных фактов в структуре языка, формах его существования. Наряду с социальной дифференциацией общества, социальная стратификация языка представляет собой многомерное образование, существующее и функционирующее в различных измерениях. Для данной структуры характерно, как уже отмечалось, противопоставление двух плоскостей социально обусловленной вариативности языка — стратификационной и ситуативной [Schippan 1992].

При исследовании социальной дифференциации языка и речи взаимодействие стратификационного и ситуативного параметров особенно важно, потому что позволяет изучать речь не только в различных социальных ситуациях общения, как это делалось ранее [Гайдучик 1973; Meinhold 1973], но и дифференцировать особенности языкового и речевого поведения представителей различных социальных групп в сходных ситуациях общения. Игнорирование ситуативной вариативности привело, например, Б. Бернстайна к выводу, что «низшие классы» общества используют более ограниченные и стереотипные речевые формы в отличие от «среднего класса» [Bernstein 1971]. Одной из причин этого ошибочного, по мнению А. Д. Швейцера, вывода было то, что автор не принял во внимание тот факт, что объем используемых речевых ресурсов и их стереотипность не являются постоянной величиной и могут варьировать в зависимости от ряда факторов, в том числе и от социальной ситуации [Швейцер 1976]. В анализе вариативности устной речи невозможно отказаться и от стратификационного аспекта, поскольку исследование речевого поведения представителей различных социальных и возрастных групп в разнообразных ситуациях общения в состоянии дать наиболее полную картину функционирования данного языка, широкого спектра его вариативности. В противном случае можно лишь, как и прежде, делать выводы относительно произносительных особенностей речи абстрактного носителя языка, члена однородного коллектива говорящих. Некоторые изменения являются результатом сознательного регулирования или творческого воздействия со стороны общества и его членов, другие же происходят стихийно, под давлением системы самого языка. Так, например, многие фонетические изменения, порой довольно существенные, не находившие в течение продолжительного времени объяснения на почве социальной истории, трактуются теперь как результат развития и совершенствования форм существования языка.

Что бы сделать картину функциональной характеристики более прозрачной опишем систему функциональных стилей немецкого языка, которая включает в себя литературный язык (Schriftsprache, Standardsprache, Hochdeutsch), сближающийся с литературной нормой обиходно-разговорный язык (Umgangssprache), региональные (территориально окрашенные) обиходно-разговорные языки (берлинский, северонемецкий, верхнесаксонско-тюрингенский, вюртембергский, баденский, баварский, пфальцский, гессенский), многочисленные полудиалекты (возникшие на базе диалектов региональные разговорные наддиалектные формы языка, отличающиеся от собственно диалектов устранением наиболее специфических диалектных признаков) и собственно территориальные диалекты. Литературный немецкий язык обозначается термином Hochdeutsch («высокий» немецкий). Сам термин Нochdeutsch употребляется в двух смыслах. С одной стороны, лингвисты обозначают этим термином диалекты более южной, возвышенной части Германии, т. е. «верхненемецкие» — в противоположность диалектам севернонемецкой низменности, объединяемых названием «нижненемецких» (Niederdeutsch). С другой стороны, Hochdeutsch (или Umgangsprache der Gebildeten) выступает как обозначение общенемецкой литературной формы национального языка, сложившейся в новонемецкий период на почве верхненемецких (юго-восточных и средненемецких) диалектов в противоположность территориально раздробленным диалектам, как нижне-, так и верхненемецким (т.е. как «высокий» стиль в противоположность «низкому»; именно в этом значении термин Hochdeutsch закреплен в бытовом сознании). В литературном немецком языке существует разнообразие функцональных стилей. Функциональный стильисторически сложившаяся, осознанная обществом подсистема внутри системы общенародного языка, закрепленная за теми и иными ситуациями общения и характеризующаяся набором средств выражения и скрытым за ними принципом отбора этих средств из общего языка [Степанов 1974]. Выделяются научный, официально-деловой, художественный, публицистический и разговорный функциональные стили. Слова, которые не входят в общеупотребительный слой лексики, в германистике относят к так называемой «особой лексике» (Sonderlexik). «Особая лексика» делится на профессиональные языки и лексику социальных групп. Профессиональная лексика подразделяется на:

Термины (специальные слова, которые употребляются в сфере профессионально-научной коммуникации, например: Flugzeug).

Профессионализмы (лексика, относящаяся к определенной профессиональной сфере и в отличие от терминов, не имеющая дефиниции). Лексика социальных групп главным образом состоит из экспрессивных или эффимистических синонимов. Главный ее источник — метафоризация общеупотребительной лексики. Например, Chinesesschweiв-чай, Negerschweiвкофе.

Наиболее известные слои лексики социальных групп — студенческий сленг (Studentenspache, например, der Bulle «бык» имеет значение «полицейский»), воровской жаргон (Gaunensprache, Rotwelsch-как средство обособления от групп «непосвященных»), солдатский жаргон (Soldatensprache, например die Brumme «подруга»).

Австрийский и швейцарский варианты литературного немецкого языка отличаются от литературного языка Германии отдельными нормативно закрепленными расхождениями в грамматическом роде и образовании множественного числа существительных, в словообразовательной структуре некоторых слов. Немецкий в Австрии представлен литературным языком в его австрийском национальном варианте, отличающемся некоторыми особенностями фонетики, морфологии (расхождения в грамматическом роде существительных, в образовании мн.ч. и др.) и лексики (например, Schale вместо Tasse «чашка»). Лексика австрийского варианта содержит больше славянских, французских, итальянских и других заимствований. Выделяются и такие формы, как обиходно-разговорный язык, полудиалекты и территориальные диалекты. Обращаясь к исследованию вариантов современного немецкого языка, связанных с действием социальных факторов, необходимо учитывать и т.н. «уровень языковой региональности» говорящего. Это в равной степени важно как при анализе разговорных форм его речи, так и стандартных. Региональная привязанность информанта сказывается и в рамках ситуативной вариативности, т. е. в частотности диалектных реализаций, проявляющихся в различных ситуациях общения — от непринужденных до официальных. Данные факты, как уже отмечалось, принимались во внимание при анализе вариативности студенческого произношения с целью установления региональной привязанности информантов. Все случаи не кодифицированных реализаций, отмеченные в речи говорящих, целесообразно сверять с источниками диалектных вариантов реалии. В функционально-типологическую характеристику диалекта входит, без сомнения, социолингвистический признак соотнесенности диалекта с определенными социальными и возрастными слоями общества и его отличия в этом смысле от литературного языка. Социальная база диалекта, как и социальная база литературного языка — категории исторические, причем широта первой обратно пропорциональна широте второй [Гухман 1970]. Следовательно, вопрос о соотнесенности носителей диалекта с определенным социальным слоем требует конкретно-исторического рассмотрения. В настоящее время вряд ли можно утверждать об однозначном и прямолинейном соответствии между носителем диалекта и социальным слоем общества. Как отмечает В. М. Бухаров, функционирование и литературного языка и диалекта в малой степени связано с теми или иными слоями общества [Бухаров 1995]. Тем не менее, соотношение социальных слоев с формами существования языка нельзя упрощать [Филичева 1992]. Несмотря на то, что среди носителей диалекта большинство составляют жители сельской местности, отсутствуют основания для отождествления, например, крестьян и носителей языка сегментного состава языка [Лангнер 1979].

Я. Госсенс, в оценке социальной стратификации немецкого языка в Германии отмечает, что процент говорящих, использующих в повседневном общении (im Alltagsgesprдch) литературный язык, более значителен в высших слоях общества и, напротив, в низших слоях общества в этой же сфере более высок процент носителей диалекта [Goossens 1977]. Автор указывает также, что внутри того или иного социального слоя заметна дифференциация в зависимости от возрастной группы населения. По его наблюдениям, в обширных нижненемецких регионах значительная часть лиц в возрасте свыше 50 лет в повседневном общении пользуется диалектом, тогда как молодые люди в гораздо большей степени используют в качестве средства общения обиходно-разговорный язык. Рассматривая степень распространения различных форм существования языка относительно отдельных возрастных групп, можно отметить, что носителями диалектных форм языка являются люди старшего поколения, хотя в каждом обществе подобное соотношение складывается по-разному. Так, например, в среде «русских» немцев («Deutschrussen») на диалекте говорят лишь представители старшего поколения, а их дети и внуки практически не владеют немецким языком в его стандартной форме или диалектных проявлениях. Данное положение приводит к обособлению переселенцев из Восточной Европы в Германии и к созданию диаспоры, с трудом постигающей обычаи, нравы и язык своих предков.

В крупных городах Германии с высоким уровнем индустриализации и большим притоком населения из разных регионов рабочие не пользуются местными диалектами, предпочитая им соответствующую форму городского обиходно-разговорного языка. Это связано в настоящее время также и с большими трудностями в получении работы в своем населенном пункте. По данным социологического опроса, проведенного нами в крупных городах (Дортмунд, Бохум, Эссен, Мюльхайм) федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия в период между 1993;1997 гг., около 60% семей (муж или жена) ежедневно выезжают на работу в соседние города и поселки.

Так например, многие семьи из территориальных округов бывшей ГДР переехали в поисках работы в старые земли Германии. Многие жители ФРГ вообще предпочитают не жить там, где они работают, подыскивая, в зависимости от финансовых и других возможностей, собственные квартиры и дома в более престижных районах юга страны, выбирая лишь временное жилье по месту основной работы. Подобная тенденция распространилась повсеместно в странах Западной Европы. В центре крупных городов пустуют квартиры и продаются дома, покинутые их владельцами, переехавшими в пригороды или в ближайшие населенные пункты, в том числе и в сельскую местность. Такую картину можно наблюдать, например, в Люксембурге и Брюсселе, представляющих собой большие торговые центры, где к тому же сосредоточены представительства крупнейших международных организаций, гостиницы и офисы. Процессы миграции населения и его смешение приводят к необходимости пользоваться в обиходном общении такой формой языка, которая в большей степени соответствует особенностям жизнедеятельности населения. Таковой и является городской обиходно-разговорный язык. Наряду с ним используется, конечно, и местный диалект, однако, как правило, в узкой профессиональной среде. В современном немецком обществе существуют дифференцированные отношения между определенными социальными слоями, возрастными группами и определенными формами существования языка. Социально обусловленные различия в развитии языка не преодолены поскольку отношения между слоями и формами существования языка перестраиваются постепенно. При этом, заметна тенденция к вытеснению диалекта разговорным языком, хотя некоторые традиционные особенности диалекта проявляются в обиходном общении. Но в тех сферах коммуникации, которые обслуживаются литературным языком, царят строгие предписания языкового этикета, не допускающие лексику жаргонов и арго, бранные и грубые слова. Там же, где доминирует разговорный язык или диалект, эти запреты смягчены. Иногда эти ограничения зависят не только от сферы коммуникации, но и от состава коммуникантов: в мужском обществе они менее жестки, чем в среде женщин и детей. Этика общения запрещает, например, употреблять бранную лексику в общении с лицами старшего возраста, на письме.

Тем не менее, в современных бульварных изданиях можно встретить не только бранные слова, но и нецензурные. С другой стороны, в настоящее время отмечается заметная интеллектуализация языка, которая становится универсалией для развитых языков мира. Одним из экстралингвистических проявлений интеллектуализации является вовлечение вопросов политики, науки, международных отношений, военного дела, спорта и т. п. в область повседневного общения людей. С этим связано и проникновение в немецкий язык огромного числа новейших заимствований, в основном через средства массовой информации. Инновации, проникающие во многие языки мира, в том числе и в немецкий, приходят из Соединенных Штатов, охватывая такие сферы жизни как рекламу, политику, прессу и телевидение, спорт, музыку, индустрию развлечений, телекоммуникацию и пр. Прочно вошли они и в науку, например, социологию, психологию, экономику. Поэтому следует отметить, что основу общего лексического фонда составляет так называемая интернациональная лексика, или интернациональная терминология, о характере и границах которой пока нет единого мнения. На это имеются объективные причины, полагает Е. Шенфельд, поскольку «американское» стало доминирующим направлением в общественной и культурной жизни Запада после окончания II Mировой войны [Schдnfeld 1995]. Распространившись теперь и по всему остальному миру, прочно вошли в жизнь и быт современного общества «Fast-Food» — Marlboro и Coca-Cola, Hamburger и Comics, Fitness и McDonalds. Нередко можно встретить престижные английские слова — наименования гастрономии, употребленные вместо более «скромных» немецких. Например, Poridge вместо Haferbrei, Crab — Meat вместо Krabbenfleisch. В молодежных слоях носителей языка постоянно отмечается мода на престижные англо-американизмы mein Dad (dy) или my family. Новая мода и продукты, типа Aerobic, Walkman, Bodyguard, Snowboard, популярные виды спорта Baseball, Basketball, American Football, распространенная лексика из мира музыки и кино оказали существенное влияние не только на американский вариант английского, но и на его британский оригинал. Стыдливо избегая немецкого слова «Mannschaft», бундесбюргеры предпочитают ему новомодное «team», причем не только в области спорта. К редким исключениям можно отнести понятие «Stiftung», хотя новые позиции отвоевывает себе и «Fond» .

Итак, заимствования, особенно обозначающие нечто актуальное для современной жизни общества, довольно быстро вливаются в немецкий язык и употребляются его носителями в разных видах коммуникации. И более того, эти англо-американские заимствования быстро вступают в акты дальнейшего инновационного процесса. Так, они становятся для новых обозначений, организованных способами словосложения, словопроизводства, аббревиацией и т. п. В результате возникают, например: Software (материальное обеспечение компьютера) — Software — Entwicklung, Software — Spezialist, Software — Jngenier; Rock (музыка в стиле рок) — Rockmusik, Rockoper, rocken, rockig; Jogging (бег трусцой) — joggen, der Jogger, der Jogger — Dress.

В современном немецком обществе существуют дифференцированные отношения между определенными социальными слоями, возрастными группами и определенными формами существования языка, однако связи общественного и языкового развития страны имеют принципиально иной характер.

Выводы по главе 1

Соотношение функционально-стилистической и социальной стратификации языка представляет собой весьма сложную картину, отнюдь не стабильную в разные периоды истории немецкого языка, отражая в нем действительность с ее переменами, включающими обозначения новых вещей, явлений, процессов и отстранением в запас старые.

Одновременно и в тесной связи с этими процессами, меняющими состав словаря, происходит внутреннее развитие лексики как системы: изменение связей между схожими по смыслу словами, перемещение слов из слов из одних рядов и групп в другие.

По степени распространения различных форм существования языка относительно отдельных возрастных групп носителями диалектных форм языка являются люди старшего поколения. В то же время в городах с высоким уровнем индустриализации предпочитают соответствующую форму городского обиходно-разговорного языка.

Прослеживается тенденция увеличения словарного состава немецкого языка посредством англо-американских заимствований, но на это имеются объективные причины, поскольку «американское» стало доминирующим направлением в общественной и культурной жизни Запада.

Глава 2. Социальные варианты немецкого языка

2.1 Единицы стратификационной вариативности К основным единицам стратификационной вариативности языка относят языковые коллективы — совокупность социально взаимодействующих индивидов, обнаруживающих определенное единство языковых признаков. Эта точка зрения получила развитие еще в трудах Е. Д. Поливанова о фонетических признаках социально-классовых диалектов и, в частности, русского стандартного языка; В. М. Жирмунского о роли национального языка и социальных диалектов, а также В. Д. Бондалетова об условно-профессиональных языках русских ремесленников и торговцев [Поливанов 1968; Жирмунский 1936; Бондалетов 1966].

У языка, как явления социального по своей сути, нет и не может быть никаких иных задач, кроме сугубо социальных. В лингвистике не раз подчеркивалось, что если исходить не из внешней видимости, а из внутренних содержаний языковых процессов, едва ли можно подразделять языковые явления на социально обусловленные и социально не обусловленные. Вероятнее всего, одни изменения в языке происходят очевидным образом и непосредственно под влиянием тех перемен, которые происходят в общественной жизни, другие же зависят от них менее непосредственно — лишь по конечным результатам. Иногда они могут казаться и вовсе не зависящими от внеязыковой деятельности.

Некоторые изменения являются результатом сознательного регулирования или творческого воздействия со стороны общества и его членов, другие же происходят стихийно, под давлением системы самого языка. Так, например, многие фонетические изменения, порой довольно существенные, не находившие в течение продолжительного времени объяснения на почве социальной истории, трактуются теперь как результат развития и совершенствования форм существования языка. Получают распространение новые теории в языкознании, рассматривающие языковые изменения как результат тесного взаимодействия языков и народов (монография Т. В. Гампкрелидзе и И. И. Иванова — «Индоевропейский язык и индоевропейцы»). Обращаясь к исследованию вариантов современного немецкого языка, связанных с действием социальных факторов, необходимо учитывать и т.н. «уровень языковой региональности» говорящего. Это в равной степени важно как при анализе разговорных форм его речи, так и стандартных. Региональная привязанность информанта сказывается и в рамках ситуативной вариативности, т. е. в частотности диалектных реализаций, проявляющихся в различных ситуациях общения — от непринужденных до официальных. Данные факты, как уже отмечалось, принимались во внимание при анализе вариативности студенческого произношения с целью установления региональной привязанности информантов [Петренко 1986]. Все случаи не кодифицированных реализаций, отмеченные в речи говорящих, целесообразно сверять с источниками диалектных вариантов реализаций сегментного состава языка. Материалом для подобных сравнений служат наиболее фундаментальные исследования: работы В. М. Жирмунского, М. М. Гухман, А. Баха, Н. И. Филичевой, О. И. Москальской, А. И. Домашнева, В М. Бухарова, H. Brinkmann, J. Goossens, M. Hornung, H. Protze, H. Rizzo-Baur и др.

В функционально-типологическую характеристику диалекта входит, без сомнения, социолингвистический признак соотнесенности диалекта с определенными социальными и возрастными слоями общества и его отличия в этом смысле от литературного языка. По мнению М. М. Гухман, социальная база диалекта, как и социальная база литературного языка — категории исторические, причем широта первой обратно пропорциональна широте второй [Гухман 1970]. Следовательно, вопрос о соотнесенности носителей диалекта с определенным социальным слоем требует конкретно-исторического рассмотрения. В настоящее время вряд ли можно утверждать об однозначном и прямолинейном соответствии между носителем диалекта и социальным слоем общества. Как отмечает В. М. Бухаров, функционирование и литературного языка и диалекта в малой степени связано с теми или иными слоями общества [Бухаров 1995]. Тем не менее, соотношение социальных слоев с формами существования языка нельзя упрощать [Филичева 1992].

Даже первый взгляд на некоторые из представленных примеров вызывает соответствующие образы у русскоговорящего человека, вынужденного привыкать к словам типа, таймер, пейджер, лонгплей, автореверз, эджект, тюнер, эквалайзер, тахометр, не говоря уже о таких «простых», как факс, файл, ксерокс, матрица, дискета, принтер или дисплей. Причем, большинство из этих слов мы привыкли встречать в латинском написании и произносить по-английски. Повсеместное использование компьютера, распространение Интернета и разнообразных компьютерных программ создали своеобразный «язык», не всегда доступный людям среднего и старшего поколения, но, что особенно интересно, часто понятный детям.

Инновации, проникающие во многие языки мира, в том числе и в немецкий, приходят из Соединенных Штатов, охватывая такие сферы жизни как рекламу, политику, прессу и телевидение, спорт, музыку, индустрию развлечений, телекоммуникацию и пр. Прочно вошли они и в науку, например, социологию, психологию, экономику.