История Русской Православной Церкви в первые послереволшциошше десятилетия не случайно привлекает сегодня повышенное внимание исследователей. И дело не столько в том, что существенно расширились источниковая основа и горизонты исторических исследований, сколько в осшнанш уникальности опыта существования и выживания Церкви в условиях становления антирелигиозного государства и коммунистического режима. Важно и то, что послереволюционные потрясения и кардинальные социально-полш'ические перемены в обществе совпали с процессами активного реформирования внутрицерковной жизни. Вызревшие еще в недрах синодальной Церкви, эти реформы и сами реформаторы оказались под сильным воздействием как новых массовых настроений и социальных идеалов, так ш ттттескш маневров новой власти. Даже добросовестные реформаторы волей-неволей вступали в «зону риска», где они незаметно для самих себя могли оказаться орудием далеко идущих политических игр партийно-государственного аппарата. Не удивительно, что в таких условиях церковные традиционалисты, пытающиеся избежать домки церковного устроения, стали не просто оппонентами реформаторам. На них самой историей была возложена задача уберечь Церковь от превращения в придаток новой власти, для чего, по их мнещяо, следовало держать дисташдаю от официальных вдсологичсских доктрин и сохранять неповрежденными фундаментальные основы веры.
Актуальность темы
исследования. Выяснение разновекторных и многоаспектных взаимодействий власти, церковных реформаторов, церковных традиционалистов, на различных уровнях — в центре и на периферии, представляет собой самостоятельную научную проблему, позволяющую существенно расширить имеющиеся представления о самом феномене социальной революции, когда революционные, реформаторские и традиционные векторы неизбежно затрагивают все слои общества ш сферы сознания, в том числе и религиозного. Это актуально и сегодня, в начале XXI века, в связи с тем. что линия выстраивания государственно-церковных отношений в современной России вовсе не завершена, а внутри Русской Православной Церкви возобновились обновленческо-модернистские процессы.
Степень изученности темы. Исследуемая тема применительно к Новгородской епархии в 1918;1939 годах собственной историографии практически не имеет. В большей степени это справедливо для той части исследуемой территории, которая оставляет «вологодский сектор», хотя изредка и там появляются публикации по церковной истории указанного периода. Раскрытие темы невозможно без использования разнообразного историографического наследия по общим вопросам церковной истории 19 181 930;х годов, сформировавшегося в светской отечественной и зарубежной историографии, в церковно-исторической науке и в публицистике. Долгое время представленные направления существовали параллельно* значительно расходясь в видении проблемных еюжетов.
На сегодня в исследовании проблемы сложилось несколько историографических направлений. Важное место в изучении церковной истории принадлежит светской отечественной историографии. Это направление можно представить в виде деух школ исследования: советской и постсоветской.
В советской историографии проблемы, возникшие в связи с обновленческим расколом и последующим церковным противостоянием, вшють до конца 1980;х гг., трактовались однозначно — Церкви отводилась рояь идеологического протйвншш, ее деятельность шугалась с точки зреям исполнения или неисполнения советского законодательства, борьбы прошв установления советской власти или переориентации политической позиции. Деятельность государственных органов по регулированию отношений с Церковью оставалась вне критики. Запрет был наложен и на изучение партийного руководства «церковной политикой», а также на историю деятельности ПТУ-ОГПУ, НКВД по ее проведению. В итоге искажались реальные факты. Гонения на верующих отрицались, инициатором изъятия церковных ценностей объявлялось страдавшее от голода население, отказывавшееся выдавать церковные ценности духовенство обвинялось в нежелании помочь голодающим. Церковь включалась в систему выстроенного контрреволюционного заговора, скрывались данные о репрессиях против духовенства. Даже во многом инспирировашюму властями обновленчеству приписывали приспособленчество к новым условиям.
При о1раниченном доступе к архивным материалам, основными источниками долгое время были работы идеологов партии, законодательные акты и постановления высших органов советской власти, а также избранные решения партийных органов.
Первыми авторами работ о религии и Церкви были деятели партии, сыгравшие важную роль в проведении антирелигиозной политики: П. А. Красиков, А. В. Луначарский, В.Д. Бонч-Бруевич, Е. М. Ярославский, И.И. Скворцов-Степанов1. Их можно отнести к основоположникам советской традиции в исследовании проблемы. Идеологические установки, заданные в их трудах, предвосшгили я определили главные направлен" советской историографии проблемы. Основными темами их работ стали «антисоветские» действия духовенства" противодействие в проведении в жизнь декрета «Об отделении Церкви от государства и школы от церкви», а также декрета об изъятии церковных ценностей. Другой характерной чертой историографии 1920;х годов было стремление историков показать положительные результаты атеистической пропаганды. В соответствии с поставленными задачами, государственно-церковная политика.
1 Красиков П. А. На церковном фронте (1918;1923). М., 1923; Луначарский А. В. Христианство или коммунизм. Диспут А. В. Луначарского с митрополитом А. Введенским. М., 1926; Бонч-Бруевич В.Д. «Живая церковь» и пролетариат. М., 1927; Ярославский Е. М. 10 лет иа антирелигиозном фронте. М., 1927; Скворцов-Степанов И. И. Религиозная контрреволюция 1918;1920 гг. и интервенция (очерки и материалы). М, 1930; Его же. Церковь и Октябрьская революция. М., 1930 рассматривалась исследователями как положительная, а действия Церкви и религиозных организаций — как контрреволюционные. Увлекшись разоблачениями, исследователи тех лет слабо отразили конкретную деятельность партийных и советских органов власти в отношении религиозных организаций, оставили вне поля зрения серьезные процессы, происходившие в самой Церкви,.
Характерной чертой историографии тех лет была узость источниковой базы. В качестве главных источников использовались декреты советской власти, материалы периодической печати, отдельные послания патриарха Тихона, личные наблюдения. Крупным автором, разоблачающим «контрреволюционную» деятельность духовенства на различных этапах революции и гражданской власти был Ь. И. Кандидов.2 Данная им оценка Церкви отражала общепринятый подход официальной историографии: «Каждая церковь — крепость контрреволюции, каждый церковник—ее агент и шпион». Он повторял тезис о руководящей роли духовенства в актах сопротивления, твердил о положительном отношении народных масс к изъятию церковных ценностей. Практически в этом же ключе рассматривал проблемы Церкви и ILM. Никольский. Его труд предназначался для широкого крута читателей и был призван способствовать атеистическому воспитанию населения.
К середине 1930;х годов тенденции, характерные для историографии предыдущего периода, еще более углубились. Продолжали создаваться работы скорее политического, чем научного характера, повторялись выводы, присущие работам 1920;х годов. Так, темой становления и эволюции русской церковной смуты и обновленческим расколом занимался И. А. Стратонов.4 Он исследовал истоки кризиса в РПЦ, низведя их к церковной реформе первой четверти XVIII века. Был сделан вывод о том, что в основе.
2 Кандидаб Б. П. Религиозная контрреволюция 1918;1920 я интервенция. М1930; Его же. Октябрьские бои в Москве. М, 1931, Его же. Церковь и Октябрьская революция. М. 1933.
3 Никольский H.M. История русской церкви. М., 1931. обновленческого раскола лежал, среди прочих, сословный принцип: руководящую роль на местах играло белое духовенство, а миряне являлись объектом дел приходского и епархиального управления. Не замечая других причин, Стратонов выводит тезис о попытке белого духовенства закрепить руководящее положение на местах. Он обосновывает несостоятельность попыток обновленцев на главенство в Церкви и отмечает бесплодность их усилий по изменению общего положения в лучшую сторону, резко критикует деятельность обновленцев, отошедших от принципа соборности.
Вопросам истории обновленческого раскола были посвящены труды одного из главных ет апологетов — профессора Б. В. Тшлинова.* Ближайшую причину раскола он видел в декрете об изъятии церковных ценностей, который был, по его мнению, логическим следствием установленных отношений государства и Церкви. Он считал, что церковное имущество перестало быть церковным и обвинял тех, кто увидел в этом акт покушения на церковную собственность. По его утверждению, примирение новой Церкви с социальной революцией произошло потому, что она внутренне приняла социальный переворот. Такое отношение к государству, за которое противники новой Церкви стали называть ее «советской», автор объяснял лишь тактическим соображением движения. Б. В. Тйттт не только подробно описал особенности и отличия двух основных обновленческих групп и раскрыл сущность их программных требований, но и увидел в неоднородности движения причину «раскола» самого обновленчества. «Живая Церковь», выступавшая за церковную революцию, как борьбу белого духовенства с монашеским епископатом, объявлялась им радикальной и оторванной от верующих.
Много внимания Б. В. Титдинов уделил вопросу о томт что представляло собой обновленчество — европейскую церковную реформацию.
1 Стратояов и. А, Русская церковная смута. (921 -193 К Берлтпт, 1932. С. 16−20.
5 Титлинов Б. В. Борьба за мир в церкви. Самара, 1923; Его же. Новая церковь. Пг,-М." 1923; Его же. Смысл обновленческого движения в истории. Самара, 1926; или церковную революцию? Первое положение им было отвергнуто ввиду отсутствия пересмотра догматики, обрядов, символа веры. Второе положение также им не принималось безоговорочно. С одной стороны^ он понимал, что обновленцы стремились проводить рефоршл соборным путем. Использование же революционных, неканонических методов, таких как захват власти, применявшихся лидерами движения, Б. В. Титлинов оправдывал историческими прецедентами. Говоря о свободе Церкви от государства, вопреки реальным историческим фактам он утверждал, что вероисповедные дела не интересуют советскую власть, не видел или не хотел видеть реальной практики использования властью обновленческого движения в целях раскола Церкви.
Работы основоположника обновленчества А.И. Введенского6 интересны лишь фактологической стороной, глубокой научной разработки изучаемые события в них не получили, да и не могли получить. Работы Введенского были небольшими по объему и носили, в основном, более агитационный и полемический характер, нежели научный.
В конце 1930;х годов попытку написать историю Русской Православной Церкви после октябрьского переворота предпринял бывший обновленческий митрополит Н. Ф. Платонов. Однако эта попытка оказалась неудачной. К тому времени автор отрекся от религии и Бога и стал атеистическим агитатором. Естественно, что в обстановке массовых гонений на Церковь Н. Ф. Платонов смог создать, в лучшем случае, антирелигиозный пасквиль.7.
В 1950;е годы — начале 1970;х годов в работах по послереволюционной истории Церкви по-прежнему преобладал упрощенный подход. Обновленчество представлялось как «левая» оппозиция церковному.
Его же. Церковь во время революции. Л-5 1927.
6 Введенский А. И. Церковь и революция. Пг., 1922; Его же Церковь и государство: Очерк ваадаоотнощщнй щ тщв 9 государева 1919;1922. М. 1923; Церщхвь дэтряярха Тдадаа. М* ЩЗ-Бго же. За что лишили сана бывшего патриарха Тихона. М., 1923. руководству. Наибольшее внимание обновленческому расколу уделял ПК. Курочкин8. Он рассматривал его в качестве инициатора нового политического курса, как первый в истории Церкви опыт позитивного отношения религиозной организации к социалистическому строю, как русский вариант церковной реформации. К особенностям обновленчества 1920;х годовтретьего, по его мнению, этапа в развитии обновленческого движения, исследователь отнес выдвижение социальных проблем. Критикуя зарубежного историка Л. Л. Богодепева' за тезис об использовании советским правительством обновленческих группировок против патриарха Тихона, П К. Курочкин отвертх утверждение о роли обновленчества как «орудия внутрицерковного террора», раскола Церкви. К числу причин поражения обновленчества автор относит политическую переориентацию «тихоновской» Церкви. К этой точке зрения, принятой большинством советских историков, автор добавил еще одну, связанную с неприятием движения верующими. По его мнению обновленцы взяли слишком быстрый темп в осуществлении перестройки церковного правления, начали круто ломать традиции, что не сообразовалось с характером массового религиозного движения. Последующее развитие церковного реформаторства, по его мнению, состояло в эволюции православия в сторону приспособления религии к условиям социализма, что и было подготовлено обновленчеством.
В исследованиях 1950;х — начала 1970;х годов анализировалось прежде всего изменение церковной ориентации в новых социально-политических условиях. Среди авторов выделим работы Р. Ю. Плаксина.10 Он стремился показать «антинародную» сущность Церкви и причины ее перехода на позиции лояльного отношения к советской власти. Эти причины он видел.
7 Платонов Н. Ф Православная церковь & 1917;1935 годах // Ежегодник Музея истории религии и атеизма. Т. 5. М.,-Л" 1961.
8 Курочкин П.КГ. Социальная позиция русского православия. М., Г969.
9 Боголепов А. А. Церковь под властью коммунизма. Мюнхен, 1958.
10Пяаксми Р. Ю. Крах церковной контрреволюции 1917;1923 гг., М., 1968; Его же. Церковная контрреволюция 1917;1923 гг. и борьба с ней. Автореф. дис.г.и.н., Л., 1968; Ткхоновщина и ее крах. Л., 1978. в отходе большого числа верующих от религии, страхе духовенства перед катастрофическим падением влияния Церкви на массы. Победу сторонников патриарха Тихона над обновленцами Р. Ю. Плаксин объяснил тем, что после изменения позищж Патриаршей Церкви по отношению к власти, трудящиеся 1 пошли за патриархом. Вопрос изъятия государством церковных святынь и ценностей в 1922 году он рассматривал как и его предшественники очень тенденциозно и односторонне, в силу принятого тогда официально негативного отношения к религии.
Существенно отличается своими оценками магистерская диссертация архимандрита (впоследствии митрополит) Иоанна (Снычева) посвященная церковным расколам 1920;1930;х годов. Подробно исследовав историю расколов, автор четко выделил их особенности, объяснив их появление как внутрицерковными противоречиями, так и влиянием революционных событий 1917;1918 годов, назревшей необходимостью реформирования внешней жизни Церкви.11.
Работы русских эмигрантов различных политических ориентации, а также церковных авторов и авторов самиздата, чаще носят характер публицистических книг" мемуаров, либо богословских трудов, критически освещающих историю Церкви в СССР.12 Общие принципы изложения, подходы к оценкам событий позволяют объединить их в одну группу, вне зависимости от времени и места их написания. Они, как правило, не могут претендовать на обобщающие научные труда, однако содержат значительный объем информации. В силу недоступности для этой категории авторов основного массива документов, такие работы далеко не исчерпывают всего, а Иоанн (Снычев), архимандрит. Церковные расколы в Русской Церкви 20-х и ЗО-х годов XX столетиягригорианский, ярославский, иосифлянский, викторианский и другие. Их особенность и история. Магистерская диссертация. МДА, 1965, Машинопись,.
12 Левитин-Краснов А. Лихие годы. 1925;1941. Париж, 1977; Левитан А., Шавров В, Очерки по истории русской церковной смуты. В 3-х тт., Кюснахт, 1978; Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. 1917;1945. Париж, 1977; Криптон К. Защита канонов православия. 1922;1925 // Вестник РСХД 1979. № 128- Поспсловский Д. В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995; Рсслср Р. Церковь н революция в России. Патриарх Тихон и советское государства Кельн-Вена, 1969. и имеющегося информационного потенциала для данной темы, но при этом они ближе других подходят к освещению истинной картины происходящего. Особенно в этой связи следует выделить таких исследователей, как А. Левитин-Краснов и В. Шавров, мимо работ которых не может пройти ни один ученый, занимающийся изучением церковных расколов 1922;1940;х годов. А. Левитин-Краснов написал достаточно подробное и богатое фактическими данными исследование, особое внимание уделяя Ленинграду. Он склонен идеализировать движение, к тому же преувеличивает его близость к социалистическим идеям.
Несомненную ценноегь представляют ¡-руды священнослужителей Русской Православной Церкви указанного периода — митрополита Мануияа (Лемешевского), архиепископа Сергия (Ларина), а также церковного историка А. И. Кузнецова.13 Написанные по «горячим следам», отличающиеся богатыми фактологическими сведениями, их исследования большей частью никогда не публиковались и представляют собой машинописные тексты. Фактически они являются воспоминаниями авторов, характеризуют личное отношение к обновленческому движению, поэтому самостоятельное концептуальное осмысление обновленчества как церковного феномена в указанных: работах отсутствует, уступая место описанию последовательности событий. Значительное внимание уделено методам и тактике борьбы с обновленцами.
Историки 1970;1980;х годов, в основном, наследовали традиции советской историографии, заложенные в предыдущие периоды. Определенные установи! в освещении проблемы были заложены Председателем Совета по делам религий при Совете Министров СССР В. А. Куроедовым.14 Он твердил о поддержке народом государственной политики в отношении Церкви. Позиция обновленчества в его трактовке оказалась.
13 Мануил (Лемешевекий), митрополит. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 год (включительно): в 6 т., Эрлаген, Г979-Г989- Сергий (Ларин), епископ. Обновленческий раскол: в 3 т., АстраханьМосква, 1953;1959. МашинописьКузнецов А. И. Обновленческий раскол в Русской Церкви. в 3 т., Астрахань, 1956;1959. Машинопись.
14 Куроедов В. А. Религия и церковь в Советском государстве. М&bdquo- 1984. созвучна времени" и с одобрением воспринималась значительной частью духовенства.
Негативная интерпретация позиции Церкви, как антинародной, характерна для работ М. С. Корзуна.15 Причины обновленческого раскола он объяснял стремлением сохранить влияние православия на верующих, приспособить его к новому обществу и захватить высшую церковную власть.
И все же именно в 1970;е годы появились специальные исторические работы по обновленчеству. Единственной в исторической науке того времени монографией, посвященной восстановлению полной картины истории обновленческого раскола стала работ A.A. Шишкина.36 Автор рассматривает историю обновленческого раскола как приспособленческого движения к новым социально-политическим условиям, порожденным октябрьской революцией. К числу причин, вызвавших взлет движения, он относил стремление церковных лидеров сдержать отход верующих от Церкви, что, по его мнению, можно было достичь лишь отмежевавшись от «тихоновской» Церкви. Таким образом, A.A. Шишкин повторял оценки исследователей предыдущих лет. Религиозный модернизм обновленчества он интерпретировал как стремление сдержать идейный разрыв верующих с Церковью, сблизить идеалы христианства и социализма. Подробно разбирай позиции трех основных обновленческих групп, автор рассуждал о причинах распада движения и объяснял их претензией каждой из групп на руководящую роль. Главными причинами примирения обновленцев с «тихоновской» Церковью исследователь считал «покаяние» патриарха Тихона, возвращение верующих в лоно патриаршей Церкви и ослабление внутрицерковной борьбы. Все дальнейшие события обновленческого раскола представлялись АЛ. Шишкину как история отхода от «кавалерийской атаки на тихоновщину» и переход к «длительной осадс». Его монография,.
15 Корзун М. С. Русская православная церковь, 1917;1945 гг.: Изменение социальяо-полчтгтеской ориентации и научная несостоятельность вероучения. Минск" 1987.
1 Шишкин A.A. Сущность и критическая оценка обновленческого раскола Русской Православной Церкви. еданственная, столь подробно освещающая исторшо 1920;1930;х гг. и, бесспорно, новационная в науке 1960;1970;х годов, все же сохраняет отпечаток прежнего негативного официального отношения к религии.
В других работах историков тема обновленческого движения не получила сколько-нибудь развернутого исследования, но продолжала активно разрабатываться философами-атеистами. Н. А, ТОтпин, 17 следуя предыдущим исследователям, пытался опровергать версии зарубежных исследователей о таких причинах возникновения обновленческого раскола, как распространение в церковной среде либерально-реформаторских идей, как запланированной акции большевистскою правительства шш как следствия поддержки государственными органами представителей демократического духовенства. Он рассматривал раскол как результат признания советской власти частью духовенства и проявление кризиса «антинародного» курса патриарха Тихона. Не принял он и версию зарубежных авторов о том, что публичный отказ в 1923 году патриарха Тихона от конфронтации с советской властью объясняется преодолением внутрицерковного раскола, полной поддержкой приходами «староцерковной» организации, давлением на патриарха со стороны правительства.
В конце 1980 — начале 1990;х годов штяшсь условия дш с расширения проблематики историко-церковных исследований" Потребовался тщательный анализ и пересмотр прежнего концептуального решения проблемы. В новой историографии можно выделить два направления исследований: к первому относятся работы общего плана, ко второмуисследования, выполненные на материалах отдельных регионов страны.
По-новому и наиболее полно рассмотрены ключевые проблемы истории Церкви исследователем В. А. Алексеевым.18 Развивая мысль об организаторах обновленческого раскола — Л. Д. Троцком и Е. М. Ярославском, каэат, 1970.
17 Юшин Е. А. Англо-американская буржуазная историография взаимоотношений советского государства и.
Русской Православной Церкви в 1917;1925 гг. Автореф, дис., к. и, н, М., 1988.
ГПУ-ОГПУ, автор доказывает, что встав на сторону обновленцев, власть все более втягивалась во внутрицерковные дела, а это явно противоречило запрету об отделении Церкви от государства. О.Ю. Васильева19 поддержала тезис, не только характерный для зарубежной и эмигрантской историографии, но и широко распространенный и среди российских исследователей в последние годы, о внутрицерковном расколе как замысле, созревшем в ГТТУ с целью «расчленения Церкви на группировки и лишении ее силы». М.й. Одинцов20 признает, что деятельность Л. Д. Троцкого весной 1922 года все жестче увязывалась с активизацией «войны» против «тихоновской» Церкви и обеспечением поддержки обновленчества. Он пришел к выводу, что первоначально вынужденная кампания изъятия церковных ценностей «в силу субъективных устремлений и пожеланий. отягощалась политико-идеологическими целями», среди которых он выделил две — «разрушение православной Церкви как института и формирование «советской Церкви».
Из всего спектра исследований конца XX века следует отметить работу H.A. Кривовой.21 Автор справедливо полагает, чтб конфискационно-ликвидационная кампания явилась результатом хорошо спланированной программы партии и правительства по разрушению и ликвидации экономической самостоятельности Церкви. H.A. Кривова приводит значительный статистический материал по ряду северно-русских епархий, что повышает ценность исследования для нашей работы. Тема обновленческого раскола, разработке концепции традиций и новаций в православии получила.
Алексеев В А. Иллюзии и догмы: Взаимоотношения Советского государства и религии М 1991.
19 Васильева О. Ю. Русская Православная церковь и Советская власть в 1917;1927 годах II Вопросы истории. 1993. № 8-Васш1ьева О., Кнышевский П. Бриллианты для диктатуры пролетариата. // Сашег-Петербургская панорама. 1992. Ш. С. 28.
20 Одинцов М И Государство и церковь: история взаимоотношений 1917;1938. М, 1991; Его же. Государство и церковь в России: XX век. М., 1994; Государственно-церковные отношения в России (на материалах Отечественной истории XX века). Автореф. дис.д.и.н. М, 1996.
21 Кривова Н А. Власть и Русская Православная Церковь в 1922;1925 гг. (полигика ЦК РКП (6) по отношению к религии и церкви и ее осуществление органами ГПУ-ОГПУ). М., 1998; Следственное дело патриарха Тихона: Сборник документов по материала" Центрального архива ФСБ РФ / Гл. ред. протоиерей Воробьев В. Нотв. сост. Кривова Н. А. свое развитие в работах историков М. В. Шкаровского и H.H. Покровского, 22 характеризующихся как новизной привлекаемого источникового материала, так и новыми, нестандартными подходами к оценкам. М. В. Шкаровскому свойственна масштабность в постановке проблем, углубление отдельных аспектов, многогранность исследуемых интересов. Проблемы обновленческого раскола он рассматривает в значительной степени на материалах Петрограда-Ленинграда, «колыбели» обновленческого движения и его традиционного центра. Автор пришел к выводу, что положение церковных дел в этом городе во многом определяло и ситуацию в стране в целом. H.H. Покровский уделил большое внимание репрессивной политике государства на основе источниковедческого анализа ранее неизвестных документов партийных и силовых структур.
Таким образом, в современной историографии положеноначало формированию нового концептуального осмысления как государственно-церковных отношений, так и самого состояния дел в Русской православной церкви в 1920;30-х гг. Важнейшей Стороной этой концепции является новый взгляд на саму суть внутрицерковного состояния, которое можно оценить как начало катарсиса (самоочищения) Церкви под воздействием гонений и расколов.
Иное направление в развитии проблемы церковно-государственных и внутрицерковных отношений представляют церковные историки: митрополит Иоанн (Снычев), протоиерей В. Цыпин, свящешшк Г. Митрофанов, иеромонах Дамаскин (Орловский), священник К. Буфеев, священник Г. Ореханов. Близкую к ним позицию занимают светские историки М.И.
72 Шкаровский М. В. Два эпизода борьбы с церковью в Петрограде // Звенья. Вып. 2. М.- СПб., 1992; Его же. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917;1945. СПб., 1995; Его же. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви XX века. СПб., 1999; Его же. Судьбы монастырей Санкт-Петербургской епархии в XX веке // Региональные аспекты исторического пути православия: архивы, источники, методология исследований. Историческое краеведение и архивы. Вып. 7. Вологда, 2OG1. С. 404 411- Его же. Во главе Петроградской автокефалии / Православный летописец Санкт-Петербурга. СПб., 2003. № 14. С. 51−66- Покровский H.H. За страницей «Архипелага Гулаг» //' Новый мир. 1991. № 9. С. 77−90- Его же. Старообрядчсекий рассказ о сталинских репрессиях // Возвращение памяти. Новосибирск, 1994. Вып. 2. С. 6−12.
Вострышев и В. Ф Козлов.23 Их труды были единственными, не совпадающими с официальной точкой зрения и содержащими, хотя в осторожной, завуалированной форме, критическое отношение ж государственной церковной политике 1920;1930;х годов. В официальной светской историографии их выводы и оценки зачастую игнорировались, хотя фактологические материалы из указанных трудов включались в научный оборот. В обобщающих трудах митрополита Иоанна (Снычева) и упомянутых авторов постепенно начинает оформляться иная концепция этого периода. Во-первых, дан тщательный богословско-канонический анализ внутрицерковных расколов. Во-вторых, отличительной чертой даннот круга работ явт&гся изучение обновленчества на фоне других расколов, как в столичных, так и в периферийных епархиях и отношение к этим расколам православного населения. Актуальные проблемы церковной истории новейшего времени рассматриваются в контексте общегражданской истории с широким привлечением документальных материалов. Именно в такой постановке вопроса данные работы создают достаточно целостную картину духовных исканий русского народа в сложных социально-политических условиях.
Некоторые из зарубежных авторов (Г, Штриккер, Т. М-Горичева) пытаются найти послеобновленческие мотивы ё действиях и церковной политике митрополита Сергия (Страгородского). История обновленчества предстает как вырождение христианско-социалистических исканий и.
23 Иоанн (Снычев), митрополит. Расколы / Христианское чтение, СПБ." 1991. Щ>. С. 8−49- Его же. Митрополит Мануил (Демешевский) — Биографический очерк. СПб., 1993; Его же. Церковные расколы в Русской Церкви 20-х, а 30-х годов ХХ столетия. Сортавала, 1993; Его же. Стояние в вере. Очерки церковной смуты. СПб. 1995; В. Цыпин, протоиерей. История Русской Православной Церкви 1917;1990. М. 1994; Его же. Русская Церковь (1917;1925) М., 1996; Георгий (Митрофанов), священник. Русская Православная Церковь в России и в эмиграции в 1920;е годы. СПб., 1995; Дамзоаш (Орловский), иеромонах. Доклад па конференции «Церковь и Советская власть 20−30-х гг.». СПб., 1992; Буфеев К., священник. Патриарх Сергий, обновленчество и несостоявшаяся реформация Русской Церкви XX века // Богослужебный язык Русской ЦерквиИстория, Попытки реформации. М, 1999, С, Т49-Т8&- о. Георгий Ореханоа, Диенник митрополита Новгородского Арсения (Стадницкого) — новый источник по истории Русской Церкви // Региональные аспекты исторического пути православия: архивы, источники, методология исследований. Историческое краеведение и архивы. Вып.7. Вологда, 2001. С. 259−262.Вострышев М. И. Божий избранник: Крестный путь святителя Тихона, Патриарха Московского и всея России. М., 1990; Его же. На основе устных директив / Журнал Московской Патриархии. 1993. № 8- Козлов В. Ф. Свидетельствуют документы / Журнал Московской патриархии. 1993, ЛЬ 9. церковного реформаторства в сотрудничество с богоборческим государством. В то же время нельзя согласиться и с утверждением ряда зарубежных историков (И, Хршосгомус, У. Флетчер), сводивших истоки обновленчества к действиям властей и моральной нечистоплотности его лидеров. Существовали и определенные объективные факторы, например, социальное расслоение духовенства.24.
В 1990;х годах появляются первые региональные исследования. Открытие и введение в научный оборот новых источников, но региональной истории стало очень важной чертой историографического процесса конца XX века. Произошел прорыв в целостном видении проблемы коыфискациоыной политики властей в отношении бывшей собственности Православной Церкви. Вопросы деятельности органов ВЧК-ОГ11У и отношения с Церковью в Тобольской (Тюменской) губернии в 1921;1923 гг. затронуты в работе A.A. Коноиешсо." Анализ форм и методов «борьбы с религиозной моралью крестьян властей Центрально-Черноземного района в 1920;е годы» предпринял Ю. В. Костин.26 Вклад Л. Д. Троцкого в формирование программы ликвидации Церкви в 1922;1923 гг., его деятельность по руководству секретными комиссиями, осуществлявппши эту программу охарактеризованы в достаточной мере в работах С. Г. Петрова.27.
Открытие и введение в научный оборот новых источников стало очень важной чертой историографического процесса последнего десятилетия ЮС.
24 Штриккср Г. Русская Православная Церковь в советское время 1917;1991. М, 1995; Горячева Т. М. Об обновленчестве, экуменизме и «политграмотности верующих»: Взгляд русского человека, живущего на Западе. СПб., 1997; I. Chrysostomus. Kirchengeschichte Russlands der neuesten Zeit. Bd 1-Patriarch Tichon, 19 171 925. Muochea-Saliburg, 1965; W. Fletcher. The Russian Orthodoks Church uodergrauad, 1917;1970. Oxford, T97T,.
25 Кононенко А. А Церковь Тобольской (Тюменской) губернии в первые годы Советской власти: Некоторые аспекты истории (1922;1923 гг.) 11 Религия и церковь в Сибири. Вып. 4. Тюмень, 1992.
26 Костин Ю. В. Деятельность губернских властей Центральночерноземного региона России по преодолению религиозной морали в среде крестьянского населения в период 1920;х годов // Гуманитарное образование. М, J995.
27Петров С. Г. Секретная программа ликвидации русской церкви: Письма, записки и почто-телеграммы Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП (б) (1922;1923 гт.) // Сибирская провинция и центр: Культурное взаимодействие в XX веке. Новосибирск, 1997; Его же. Неизвестное письмо лидера обновленческого раскола А. И. Введенского «К вопросу об организации управления Русской Церкви» // Исторические и литературные памятники «высокой» и «низовой» культуры в России XVI—XX вв. Новосибирск, 2003. С. 176−204. века. Выделим вышедшие в середине 1990;х годов работы Т.Н. Коголь28 и Е. С. Ревякина.19 В диссертационном исследовашш Т. Н. Коголь, проведенном на материалах Западной Сибири, автор делает вывод о том, что волна внутрицерковных колебаний и расколов второй половины 1920;х годов была следствием Декларащш 1927 года, расцениваемой внутренней оппозицией как отход от канонической сущности Православной Церкви, В исследовании Е. С. Ревякина изучены отдельные стороны религиозной жизни населения Ивановской области и механизм трансформации православной традиции в целом.
Конкрегный магериал о проведении ликвидационной пол т ики государства и реакции на нее верующих продолжила целая серия диссертационных исследований по церковной истории 1920;1930;х годов. Среди прочих выделим работы Н. И. Музафаровой, 30 Н. Ю. Желнаковой, 3' С В. Михайлова.32 Указанным авторам удалось внести новое в понимании характера и содержания политики местных органов власти в отношении религиозных организаций. Данная группа работ не только существенно расширила имеющийся фактический материал, но и открыла как вариативность репрессивной политика на местах, так и опыт скрытой солидарности с верующим населением.
Интересны постановкой вопросов диссертационные исследования М. А. Куцей 33 и И. В. Спасенковой.34 Если в первом исследовании изучены философские аспекты проблемы в общем плане, то во втором значительное.
14 Коголь Т. Н. Руская православная церковь и государство. 1917;1927 гг. (на материалах Западной Сибири). Томск, 1995.
2> Ревякин Е. С. Политика государственных, партийных и общественных организаций в отношении религии и церкви в 1929;1936 гг. (по материалам Ивановской промышленной области). Иваново" 1995.
30 Музафарова 11.И. Политика Советского государства в религиозном вопросе 1917;1937 гг. (на материалах Урала). Дис.ки.н Екатеринбург, 1992 м Жеашакова Н. Ю. Государе! венная ноли гика по отношению к Русской Православной Церкви в 1920;30-е годы. Дис.к.и.н. М., 1995.
32 Михайлов С. В. Государство и церковь. отношений органов власти, религиозных организаций в верующих на Архангельском Севере в 1918;1929 тт. Дис.к.и.н. Архангельск, 1998.
33 Куцая М. А. Место обновленческого движения в эволюции Русской Православной Церкви. Автореф. днсе. к, ф.н. СШ, 1993.
34 Спасенкова И. В. Православная традиция русского города в 1917;1930;е гг. (на материалах Вологды). место отведено изучению конкретно-локального опыта адаптации православной традиции русского города к условиям беспрецедентной в истории России модели атеистического государства. Всестороннее изучение историко-этнографического аспекта проблемы выявило гибкость и вариативность православной традиции отдельно взятого города, в зависимости от этапов развития советского общества Автор утверждает, что несмотря на трансформации прихода, как церковной организации, православная традиция сохранила свою духовную основу. И. В. Спасешеова касается проблем, связанных с развитием обновленчества в локальных рамках юрода.
Различным аспектам церковно-государственных отношений, политике властей в отношении Церкви, приходской жизни, биографиям выдающихся церковных деятелей 1920;1930;х гг. посвящены историко-краеведчеекие публикации новгородских, вологодских, череповецких исследователей И. Д Савиновой, АХ Галкина, Е. Р. Стрельниковой, A.B. Трофимова, И. В. Спасенковой, Е. В. Бахтенкова, G.B. Артемовен, A.B. Камкима, Г. И. Лисовской, Т. Б. Чуйковой, Т В. Залогнной, A.C. Окуневой, Г. Н. Леоновой, I1.F. Кедрова. В данных работах отображены пути устранения Церкви из активной общественной жизни, освещен ход конфмскациошой жжтшш государства на местном уровне. Авторы рисуют катину настойчивых поисков духовенством Вологодской и Новгородской епархий новых путей воздействия на паству, путей реформирования приходской жизни и сохранения ее традиционного уклада, приближаются к пониманию попыток демократизации церковной жизни. Трагические судьбы новгородского духовенства во время кампании по изъятию церковных ценностей, вариативность государственной полигики на местах по удушению приходской жизни также находит свое отражение в работах историков.
Дис. .к.и.н. Вологда, 1999. краеведов. Работы новгородских исследователей являются научно-публщщстшескими, или же представляют собой обзоры архивных источников. По этой причине подходы к изучению церковно-государственных отношений данной группой исследователей еще только намечаются.
Подводя итоги, можно отметить, что разные аспекты нашей темы имеют различную степень изученности. В свете целей и задач диссертационного исследования наиболее изучешшми представляются нормативно-правовые и общественно-политические аспекты (эволюция шсударС1"енно-церко"иых отношений, механизмы репрессивной политики государства и пр.). Острую полемику в научной литературе вызывает проблема возникновения и сущности обновленческого раскола 1922 года и его корней в предшествующий период. Идеологи движения доказывали, что они продолжали дело «церковной революции» 1917 года, якобы прерванное Поместным Собором 1917;1918 гг., а сам раскол назревал давно и естественно. У советских исследователей преобладая упрощенноп Савинова И. Д. Противостояние митрополита. Новгород, 1993; Она жеЛшгояетье. Новгород, 1998, AJC Галкии. Митрополит Арсений и судебные процессы в Новгороде в 1920;1922 годах // Арсеньевские чтения: сборник докладов. Новгород, 1993; Стрелышкова tJP. Новомучеиики и исповедники белозерские. Монастыря Киршшвскаго уезда в XX веке / К Свету, М., 1998. № 15, С. 121−171: Трофимов А. В. Еяйскоп Тихон (Тихомиров) / Там же. С. 171−178- Отчеты вологодских благочинных (Материал" я церковной истории Вологды) Публ. Снасеиконой И В., Камкина А, В, // Воло"да. Исгкраевед альманах. Вы"" Т. Вологда 1994; Из истории вологодского обновленчества (Журналы Вологодского епархиального собрания 6−8 июня 1929 года). Публ. И<�В. Сгасенковой, А, В. Камкина. •// Вологда. Краевед, альманах. Выл. 2. Вологда, 2000; Спасенхава В. В. Кризис обновленчества в Вологде, конец 1920;х — 1950;е гг. (по вовешшш источникам Г ABO и Управления ФСБ РФ по Вологодской области) ti Новгородский архивный вестник. Великий Новгород, 2000. С. 94−99- Бахтснков Е. В. Переписка райисполкомов и сельсоветов с религиозными объединениями второй половины 1930;х гг. как исторический источник (по документам Государственного архива Вологодской области) // Там же. С. 124−127- Артемова О. В. Из истории отношений советской власти в Русской православной церкви в 1920;е гг. // Там же С 169−178. Камкив А. В. Православие на Севере России в исследованиях 1989;2000 гг. // Региональные аспекты исторического пути православия: архивы, источники, методология исследований. Историческое краеведение и архивы Вып. 7. Вологда, 2001. С. 8−21- Спасеикова И В. Православное духовенство г. Вологды в 1917;1940 гг. II Там же. С. 461−469- Литовская Г. И. Советское государство и Православная церковь (I Там же. С. 85−90— Артемова О. В. Исполнение религиозных обрядов членами ВКП (б) в 1920;е гг // Там же. С. 418−441- Чуйкова Т. Б. Ликвидация церквей в Боровичском районе в 1935;1942 гг. По документам Государственного архива Новгородской области // Там же. С 469−473- Залогина Т. В. Церковная община в 20−20-е годы XX века (по документам Белозерского историхо-худоасественного музея) // Там же. С. 474−479- Окунева А. С. Из истории религиозных общин Череповецкой губернии 20-х годов // РПЦ: история и современность. Череповец, 2000; Леонова Г. И. Из истории публичного поминовения патриарха Тихона в Череповецкой губернии в 1924 году. Там жеКедров Н. Г. История общины верующих при церкви Вознсссния Господня в Устюжвс (19 191 939 г. г.) // У сложна. Краевед, альманах. Вып. 4. Вологда, 2000. социологический подход: обновленцы выражали взгляды слоев, пытавшихся приспособиться к советской действительности. Священнослужители Московской Патриархии в своих работах видели в обновленцах реформаторов протестантского образца, пытавшихся разрушить и уничтожить РГЩ изнутри. Дискуссионными остаются проблемы, связанные с изучением внутренних противоречий обновленческого. движения и общецерковного состояния, динамики их развития, специфики местных особенностей. Требует дополнительных исследований деятельность церковных традиционалистов и обновленцев в различных регионах, в пределах конкретных епархий и территорий (в данном случае — Новгородской), политика местных органов власти по отношению к различным ветвям православия. Немаловажно исследовать и деятельность отдельных личностей, сыгравших большую роль в становлении обновленчества на периферии. Все это, в совокупности, и вызывало необходимость дальнейшего данного исследования.
Объектом исследования стало взаимодействие и противоборство церковных реформаторов, церковных традиционалистов и новой власти в России. Эта взаимосвязанная и взаимодействующая триада в период сложных и динамичных преобразований 1918;1930;х годов претерпевала различные изменения и трансформации. Каждая из сил в центре и на периферии активно искала свое место в этой связке, они меняли методы и тактику взаимод ействия и взаимовлияния, переживали успехи ш кризисы, периоды взаимопритяжения й отталкивания, борьбы ш партнерства, проходят этапы в развитии этой триады,.
Предметом исследования стала деятельность традиционных и обновленческих церковных структур (приходов, благочинии, епархиальных управлений) и государственных институтов (волостных, уездных, районных^ областных исполкомов, правоохранительных и карательных органов) в пределах бывшей Новгородской губернии. Рассматривается также и деятельность высших церковных и государственных институтов в контексте их взаимосвязей с соответствующими процессами в губернии.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1918 года по конец 1930;х годов. Их выбор объясняется не изученностью проблем взаимоотношений Церкви и новой власти на периферии. Нижняя граница исследования приходится на 1918 год. Она обусловлена введением в жизнь Декрета «Об отделении Церкви от государства и школы от церкви» и установлением ее нового формального и реального статуса. На протяжение 1920;х тт, происходят различные «нестроения» в Церкви и ее традиционном укладе жизни. В 1922 на канонической территории Новгородской епархии образуются обновленческие Новгородская и Череповецкая епархии, при сохранении викариатов Новгородской епархии патриаршей Церкви. Начинаются новые попытки поиска основ взаимоотношения Церкви и власти. Верхняя граница исследования приходится на конец 1930;х годов и совпадает с почти полным сворачиванием деятельности церковных структур в СССР,.
Территориальные пределы исследования 01раничиваются административно-церковной юрисдикцией Новгородской епархии, которая являлась одним ш древнейших очагов православия, что, несомненно, наложило отпечаток на выстраивание модели новых отношений Церкви и государства. Локальный характер исследования позволяет решить тему с максимальной конкретностью, выявить все возможные варианты развития государственных и внутрицерковных отношении. На исследуемой территории Новгородской епархии в 1918;1939 годах происходили церковно-адмшщстративные трансформации. 5 июня 1918 года состоялось разделение губернии на Новгородскую и Череповецкую. 1 августа 1927 года был образован Череповецкий округ Ленинградской области. В 1937 году части территорий бывших губерний отнесены к Вологодской области. Автор учитывает эти изменения, но еще более учитывает принцип сопоставимости территории, сохраняя в поле зрения обрисованное выше пространство.
Региональные события сравниваются с событиями в центре. Поэтому часть исследования обращена к ним — в той мере, в которой это обусловлено темой и задачами работы.
Цель исследования состоит в изучении эволюции взаимодействия церковных и государственных институтов, трансформации новых и традиционных церковных структур в изменившихся исторических условиях. В этой связи представляется важным решить следующие исследовательские задачи:
— показать роль местных органов власти в осуществлении «церковной политики» государства на местах;
— установить периодизацию государственно-церковных отношений и охаржтергоовать каждый из выделенных ее этапов;
— выявить механизмы и направления трансформации местных церковных структур в 1918;1930;е гг. и формы их адаптации к новой политической системе;
— выяснить позиции основных церковных течений по вопросам взаимоотношений друг с другом и с властями;
— проследить взаимоотношения традиционалистов и обновленцев Новгородской епархии с соответ ствующими церковными центрами;
— локализовать очаги деятельности традиционалистов и обновленцев в различные периоды с 1918 по 1939 год;
— установить направления эволюции церковного реформаторства в условиях церковной жизни Новгородской епархии от центра к периферии, а также последствия его для Церкви и общества.
Метод ологи чес кую основу исследования составило единство двух подходов к изучению духовной сферы общества: институционального и мотивационного. Первый заключается в признании особой значимости функционирования институтов, представляющих в социуме духовные (идеологические) приоритеты главных участников изучаемых событий, а второй — в первичности духовного (идеологического) в их сознании и действиях. Отсюда ключевым для исследования духовного состояния общества 1920;30-х гг. является конструкт «вера — идеология», определяющийся как важнейший компонент антропоцентрического подхода к изучению духовной сферы социума. Вера, олицетворявшая все традиционное в духовно-нравственных ориентирах общества, и большевистская идеология, ставшая в то время официальной и новационш-агрессивной одновременно, вступили в указанный период в отношения взаимоисключения. Это противоборство определило острые и деструктивные процессы в общественной триаде «церковь — 1Ч) сударегво — общество». Каждый из элементов триады вошел в состояние внутреннего раскола и поиска своей позиции. Таким образом, основным методологическим принципом стала идея раскола, определившего ментальную и социальную динамику того времени. Исследование состояния раскола в наиболее фундаментальных институтах общества требует системного подхода и междисциплинарности. Системный подход позволяет определить и оценить взаимоотношения основных участников триады в конкретно-исторических условиях. Он дополнен также функциональным, синхронистическим, типологическим, статистическим, и картографическим методами.
Междисциплинарность представлена сочетанием исторического и религиоведческого подходов, что создает условия для более корректного исследования темы. Первый дает возможность многоаспектно проследить обусловленность каждого этапа политики государства в отношении Церкви и развития различных течений в ней. Религиоведческий подход способствует более точному определению специфики отношений и разногласий между течениями внутри Церкви, и анализу ее взаимодействия с другими сферами социально-политической жшни. Исследование строится на обновленных в последние годы научных взглядах историков да проблемам отечественной истории и новых подходах российских религиоведов к истории Церкви, их выводах по исследуемой проблеме.
Источввковой базой исследования стал комплекс материалов, который можно разделить на несколько групп.
Во-первых, к ней относятся законодательные и норматнвно-раснорнднтельные акты органов советской власти, регулировавших церковную жизнь в целом. Среди них основополагающими являются государственные источники: декрет СНК РСФСР «Об отделении Церкви от государства и школы от церкви» (от 23 января 1918 года), Постановление ВЦИК и СНК «О религиозных объединениях» (от 8 апреля 1929 года). Исследованы документы, опубликованные в сборниках: «Церковь и государство: Сборник постановлений, циркуляров по отделению церкви от государства, отчетов и разъяснений ликвидационного отдела НКЮ» (Харьков, 1923), «Отделение церкви от государства в СССР: Полное собрание декретов, ведомственных распоряжений и определений Верховного Суда РСФСР и других Советских Социалистических Республик» (Составитель П. В. Гиду ляпов, Москва, 1926), «Архивы Кремля. Политбюро и Церковь 19 221 925 гг.». Т. 1−2. (Москва-Новосибирск, 1997). Они включают в себя обширный документальный материал 1918;1943 гг., достаточно полно отражающий деятельность Церкви в условиях расколов и поиска новых форм отношений с властями Последний сборник включает в себя расширенный комплекс документов. Обширный документальный материал достаточно полно отражает деятельность Церкви в условиях расколов и поиска новых форм отношений с властями. В сборниках опубликованы различного содержания постановления, докладные записки, распоряжения, циркулярные письма, отчеты, разъяснения, нормативные акты, телеграммы, исходившие от властных структур.
Во-вторых, большой комплекс составляют внутрицерковные распорядительные акты, опубликованные М. А. Губониным в сборнике:
Акты Святейшего Патриарха Тихона и шзднейвше документы о преемстве высшей церковной власти 1917;1943″ (Москва, 1994). В состав этого источника входятпослания (говестктедьные и окружные), указы, благословенные грамоты, резолюции, распоряжения, заявления, письма, слова к богомольцам, телеграммы, воззвания, протоколы, беседа.
В третьих, в исследовании использованы материалы ряда архивохранилищ: Центрального государственного архива Санкт-Петербурга (ЦГЛ СПб.), Государственного архива Вологодской области (ГЛВО), Государственного архива Новгородской области (ГА НО), Архива Управления ФСБ, но Новгородской области (УФСБ), Череповецкою цешра хранения документации (ЧЦХД), Отдела письменных источников Череповецкого музейного объединения (ОНИ ЧерМО), Отдела письменных источников Устюженского краеведческого музея (ОНИ УКМ).
В целом весь корпус использованных архивных источников можно классифицировать в соответствии с характером содержащейся в них информации.
К первой группе источников можно отнести подзаконные и нормативные акты (циркуляры, распоряжения, разъяснения, инструкции, указы) государственного и местного значения. Последние были необходимы для изучения практической реализации законодательства о культах, а также для уяснения регулирующей деятельности подведомственных единиц (уездные и волостные исполкомы, райисполкомы и сельсоветы, адмотдеяы и адмотделения).
Большинство материалов относится ко второй группе делопроизводственная документация, как государственных, так и церковных органов. Сюда вошли многочисленные инструкции и циркуляры той и другой стороны, договоры, распоряжения епархиальных управлений центра и периферии и иные документы, регулирующие отношения органов власти с церковными организациями. Они представляют большой интерес. так как позволяют проследить деятельность местных исполнительных органов по отношению к Церкви. Многие из этих документов уникальны (распоряжения о так называемой «ликвидации» храмов и часовен, изъятии церковных ценностей и др.). Особое значение имеет докладная документация (отчетные рапорты приходского духовенства в епархиальные управления, доклады с мест, сведения о деятельности комиссий по закрытию храмов, акты обследования храмов и пр.), помогающая представить повседневную деятельность обновленцев, патриаршей Церкви, а также местных органов власти.
Большой интерес представляют 1Х) довые отчеты обновленческих епархиальных управлений за 1924;1936 годы. Они содержат разноплановую информацию о деятельности обновленцев по самым разным направлениям: миссионерская работа в «тихоновских» приходах, статистические данные по количественному соотношению приходов, и т. д. Годовые отчеты содержат сведения, которые, правда, нуждаются в дополнительной проверке. Это касается мнимого благополучного состояния дел у обновленцев по части повсеместного распространения их идей и безоговорочного следования за ними православного населения. При этом замалчиваются факты сопротивления населения внедрению на прихода обновленческих священников и противодействие деятельности обновленческих архиереев. Годовые отчеты за 1920;е годы наполнены оптимизмом и напоминают скорее победные «реляции», нежели отчеты 1930;х годов, свидетельствующие о внутреннем кризисе организационной системы.
Третью группу источников представляет протокольная документация. Охарактеризовать внутриприходскую жизнедеятельность помогают протоколы общих собраний членов религиозных общин (изучено 122 протокола за 1922;1936 годы). Особо ценными являются сведения о некоторых новациях в епархиальной и приходской самоорганизациивыборы архиереев и настоятелей храмов (5 протоколов за 1925;1928 годы). формирование приходских советов и церковного актива (27 протоколов за 1923;1934 годы), журналы благочшшических и епархиальных съездов (17 журналов за 1922;1937 года). Эта группа источников отличается эмоциональностью и декларативностью, поэтому требует сочетания с другими источниками, синхронно отражающими то или иное событие.
Учетно-статиствческая документация представлена списками членов религиозных общин (изучено 42 списка за 1924;1935 годы), отражающими социальный состав верующих, списками приходского актива (12 списков за 1926;1934 годы), В них содержится информация о количественном, возрастном составе и социальном положении приходских представителей с указанием имуществешюго ценза. Широкое распространение имели списки духовенства, а также персональные анкеты (изучено 95 анкет за 1924;1938 годы). Анкеты, ежегодно сдаваемые в местные исполнительные органы советской власти, позволяют восстановить важные факты в жизни духовенства как тихоновской, так и обновленческой ориентации. В 1920;е годы важным было указание на род деятельности до 1917 года, а в 1930;е годы обязательным становится дополнение в виде графы «судимость», с указанием конкретной статьи и срока наказания. Данная группа источников имеет значительную исследовательскую ценность, обладает высокой степенью достоверности и впервые вводится в научный оборот. При передачах имущества и зданий культа, а также ревизиях составлялись шшровые ведомости, описи имущества, сводные статистические таблицы о культовых зданиях (изучено 32 документа за 1918;1938 годы). В них наряду е указанием местоположения храма и материала постройки, обязательными являлись сведения о церковной ориентации общины, ее функционировании. Указанные источники позволяют решить проблемы состава и динамики православного населения в хронологических рамках исследования.
Отдельную группу источников составляет деловая и личная переписка: служебные письма, личные письма, телеграммы, заявления, прошения, ходатайства. В некоторых из них выражается личное отношение ко многим процессам, происходившим в Церкви.
Самостоятельную группу источников составляют материалы местной периодической печати: газета «Коммунист» (г. Череповец) за 1918 -1937 гг., газета «Звезда» (г. Новгород) за 1922;1926 гг., газета «Красный пахарь» (г. Старая Русса) за 1922;1924 гг. Опубликованные там фельетоны, сатирические заметки, очерки, статьи антирелигиозного характера отражали точку зрения местных властей на происходившие в стране, губерниях и уездах церковные события, и создавали необходимое информационное и идеологическое обеспечение государственной ангицерковной полигиш.
Несмотря на широту использованной источниковой базы, период 1930;х годов слабее представлен в источниковом плане, чем период 1920;х годов. Тем не менее, можно утверждать, что имеющиеся в нашем распоряжении материалы составляют достаточно информативный корпус источников по церковной истории исследуемой проблемы. Дополняя друг друга, они составляют репрезентативную источниковую базу для реализации поставленных в исследовании задач.
В первые десятилетия XX века концепция «оживления» жизни Православной Церкви имела реальные шансы на успех. Однако выдвижение на первый план политических приспособленцев из среды духовенства способствовало оттеснению действительных реформаторов. Открытое сотрудничество обновленцев с силовыми органами советского государства, неготовность массы рядовых прихожан к радикальным преобразованиям, стремление партийного руководства «разделаться со всякого рода религией» с помощью обновленцев в irrore привели к поражению реформаторского движения. Обновленческое движение недолго просуществовало на исследованной нами территории в качестве открытого самостоятельного течения. Но его значение не исчерпывается деятельностью в 1922;1938 годах. История взаимодействия власти, церковных реформаторов и церковных традиционалистов на территории Новгородской епархии прошла через ряд этапов. Этапы развития взаимоотношений трех указанных сил в конкретно исторических условиях Новгородской епархии получили свои специфические черты и направленность. Каждому этапу усвоены присущие ему хронологические рамки. Нами предлагается следующая периодизация церковно-государственных отношений. Первый этап (1918;1921 гг.) характеризуется общими изменениями церковно-государственных изменений. Происходит принципиальное изменение социально-правового статуса Церкви после издания декрета об отделении Церкви от государства. Храмы передаются верующим на основании договора, заключаемого с представителями властей. В них заранее оговариваются и регламентируются все взаимоотношения и обязанности договаривающихся сторон. В 1918;1919 гг. происходит заключение этих договоров, что делает возможным регулярное вмешательство властей во внутриприходскую жизнь. Подвергается ограничениям и запрету социальная и общественная деятельность Церкви. В данный период деятельность церковных реформаторов в Новгородской епархии не проявляется, продолжает сохраняться традиционность внутренней и внешней сферы православной жизни. На втором этапе (конец 1921 года — октябрь 1923 года) начинается кампания по изъятию церковных ценностей. В Новгородской епархии конфискация коснулась практически всех богатых церквей и монастырей, расположенных как в Новгороде и его уездных центрах, так и в Череповецкой губернии. Отметим, что территория Череповецкой губернии входила в единое каноническое пространство Новгородской епархии и управлялась викарными епископами Кирилловским и Череповецким. Однако практика изъятия церковных ценностей не носила погромного характера. Большую роль в этом сыграло влиятельное православно ориентированное общественное мнение и сопротивление населения, а также относительная бедность церквей, преимущественно сельских. В ряде случаев (Новгород, Старая Русса) власти сами спровоцировали выступления верующих и открыли судебные процессы, конечным итогом которых явились репрессии. В Череповце и губернии данный процесс проходит более гладко и спокойно, так как основные ценности оказались сосредоточены большей частью в монастырях. Последние были закрыты и превращены в коммуны и артели, где рабочими служили бывшие монашествующие. Обновленцы не препятствуют конфискационной полрггике государства, оказывая ей всемерную поддержку и используя обстановку для дискредитации патриаршей Церкви, как это имело место в Петрограде и Новгороде. Кампания по изъятию церковных ценностей, сопровождавшаяся мощной антирелигиозной пропагандой, не смогла решить финансовые проблемы государства, не обеспечила его действиям широкой поддержки населения. Противоречия власти с Церковью и народом впервые становятся столь очевидными. В меньшей мере конфискации церковных ценностей подверглись те храмы, которые перешли на позиции оформившегося к маю 1922 года течения церковных реформаторов. Возможно, что росту обновленчества в 1920;х годах на территории Новгородской епархии послужил факт устойчивого материального положения обновленческих приходов, получивших поддержку со стороны властей. Такие приходы превращались в своеобразный оплот стабильности в годы бурных социально-политических и экономических потрясений. в начале 1920;х годов в обновленчество уходили наиболее влиятельные и образованные представители духовенства, искренне желавшие реформировать Церковь. Проводниками реформаторских идей в Новгородской епархии выступали бывшие выпускники Новгородской духовной семинарии, известной своими вольнодумными взглядами. Многие из них уже успели поработать в различных советских учреждениях, но при первой возможности старались возвратиться в Церковь. Одновременно в среде обновленцев-мирян было большое число лиц, образование которых ограничивалось сельской школой. Их можно отнести к условным сторонникам реформаторства, увлеченных общим течением. Обновленческий раскол на периферии был инициирован малочисленными группами духовенства и местной интеллигенции. На основе периферийных групп «Живая Церковь» в Новгороде и Череповце создаются условия для возникновения и организационного оформления церковно-административных структур и обновленческой иерархии. Устанавливается иерархическое двоецентрие. С одной стороны законные епархиальные и викарные архиереи Новгородской епархии патриаршей Церкви, а с другой — обновленческие епископы из среды белого духовенства, назначенные обновленческим Высшим церковным управлением. Начинается организация приходской жизни и формирование приходского актива. Правомерны сомнения епархиального духовенства Новгородской епархии в правильности избранного курса. Но, если в Новгороде обновленцы не смогли укрепить свои позиции, то в Череповце такие попытки были успешными. Характерными становятся постановления губернских, уездных собраний и съездов духовенства и мирян, на которых высказываются требования соборного принятия решений, не затрагивающих богослужебную и каноническую структуру Церкви. Звучат сомнения в правомочности принятия Высшим Церковным Управлением на себя полномочий в управлении Православной Церковью. Можно отметить, что мотивами для подобного рода действий властей, церковных реформаторов и церковных традиционалистов служили и политические устремления государства, стремившегося уничтожить патриаршую Церковь руками обновленцев, а затем ликвидировать и их самих. Данные устремления были весьма динамичны. Не менее важными были идеологические оппозиции — новая революционная идеология противопоставлялась консервативно-монархической позиции Церкви (для.
государства), реформы Церкви на основе клановых интересов белого духовенства и сохранение канонического устройства Церкви (для обновленцев и патриаршей.
Церкви). Не последнюю роль играли личные амбиции руководителей раскола (митрополит Александр Введенский, протоиереи А. Боярский и В. Красницкий, епископ Иоанн Череповецкий, архиепископ Сергий Череповецкий) в центре и на периферии. Целью их деятельности становится борьба за обладание властью в Церкви. Для третьего этапа (конец 1923 — 1930 год) характерными становятся сепаратистские устремления периферийных обновленцев, выразившиеся в отделении от обновленческой Новгородской епархии и создании самостоятельной Череповецкой епархии. Обе епархии стремятся к расширению сферы влияния путем создания викариатств в уездных городах. К этому их подтолкнуло разделение Новгородской губернии на две самостоятельных губернии ;
Новгородскую и Череповецкую. Близость Новгорода и Череповца к Петрограду-Ленинграду, частые посещения Новгородской и Череповецкой обновленческих епархий идейным лидером обновленчества А. Введенским способствовали некоторому укреплению там позиций местных обновленцев (увеличивалась численность сторонников, отошедших от «тихоновцев», активизировалась пропагандистская деятельность реформаторов, их поддерживали местные органы власти). Несмотря на свою активность обновленцы все же терпят поражение в Новгороде и утрачивают его как епархиальный центр, который переносится в г. Боровичи. В обновленческой Череповецкой епархии верующее население занимает выжидательную позицию. Переход рядовых прихожан из одного религиозного направления в другое на данном этапе зависел, большей частью, от позиции местного духовенства. Расширение сферы влияния обновленцев происходило различными путями: захват приходских храмов, участие обновленческого духовенства в выборах настоятелей приходов, преднамеренный раскол внутри самих религиозных общин при помощи мирян-обновленцев, просветительская и миссионерская деятельность среди верующего населения. Напомним, что викарным епископом Череповецким назначается митрополитом Новгородским Арсением бывший обновленец, епископ Крестецкий Макарий (Опоцкий). Понимание им истинной сути действий обновленцев помогло организовать отпор их притязаниям в Череповце. Ответом на этот шаг епископа явилось противодействие патриаршей Церкви со стороны местных властей, обеспокоенных антиобновленческой деятельностью «тихоновцев». С 1924 года, в условиях непродолжительной, до 1926 года, «оттепели», усиливается деятельность «тихоновских» епископов, достигшая апогея к 1926 году, стабилизируется положение патриарших обилии. На данном этапе начинается спланированное масштабное наступление церковного реформаторства, при поддержке властей, на патриаршую Церковь. К административной ответственности привлекаются представители «тихоновского» духовенства в связи с публичным поминовением патриарха Тихона во время богослужения. Но эта политика властей привела к противоположному эффекту — ранее перешедшие в обновленчество прихожане начинают возвращаться в лоно патриаршей Церкви, позиции которой в Новгородской епархии укрепляются. После обновленческого Собора 1925 года, засвидетельствовавшего кризисное состояние обновленчества, в Новгородской епархии определились два общественно-религиозных направления — традиционалисты и обновленцы, активизировалась деятельность верующего православного населения, восстановившего традиционный полноценный богослужебный круг. С 1925 года в периферийном обновленчестве начинают нарастать кризисные явления. Попытки местных властей усилить влияние последних в Череповецкой епархии, такое как агитация за переход в обновленчество, льготная политика налогового послабления, насильственное изъятие храмов у «тихоновцев», не приводят к ожидаемым результатам. Обновленцы теряют поддержку и утрачивают прежние позиции в некоторых слоях общества (крестьяне, торговцы, средняя интеллигенция). В сфере рядовых прихожан намечается тенденция к единению, вызванная нарастающей опасностью полной ликвидации Церкви. Со второй половины 1920;х годов в религиозную жизнь стало вмешиваться «новое поколение», уже освоившее основы атеистического воспитания и выдвигавшее лозунги борьбы против религии. В условиях наступления, с 1928 года, на церковную организацию, в городах Новгородского и Череповецкого округов наблюдается активизация приходской жизни, особенно в гг. Новгород, Боровичи, Череповец, Белозерск и Устюжна. Прецедент ликвидации православных центров стимулировал усилия прихожан по сохранению деятельности общины. В 1925;1930 годах запрещаются публичные формы церковного служения (крестные ходы, хождения с иконами по домам в праздники, водосвятия на открытых водоемах, и т. д.). Стираются территориальные границы прихода, ликвидируются его устоявшиеся традиции. В конце 1920;х годов явным становится процесс единения обновленческих приходов с «тихоновскими». Некоторое оживление обновленческое движение получает в связи с начавшимися нестроениями в патриаршей Церкви, особенно после издания в 1927 году Декларации митрополитом Сергием, что привело к иосифлянскому и григорианскому расколам, затронувшим Новгородскую епархию. Необходимо отметить, что церковные реформаторы уже лишились надежной опоры в лице власти, утратили свою внутриприходскую организацию и материальную стабильность. В этот период начинает укрепляться авторитет и влияние церковных традиционалистов путем организации Викариатского совета в Череповце, направившего свою деятельность на приведение в порядок приходской жизни. В конце 1920;х годов активизируется закрытие церквей и часовен без различия церковной ориентации. Происходит процесс деформации религиозной среды. Религиозные общины были поставлены под тотальный контроль местных властей. Деятельность всех обновленческих приходов Новгородской и Череповецкой епархий сосредотачивается преимущественно вокруг социально политических вопросов. Нет оснований предполагать что в Новгороде и Череповце обновленцами было осуществлено сколько-нибудь значительное реформаторство богослужебной деятельности, а также форм и норм церковной жизни. Становятся закономерными апелляции к властям по разным проблемам церковной жизни. Установлено, что подавляющее большинство апелляций связано с попытками дискредитации «тихоновского» епископата и духовенства. Обновленцы пытаются убедить власти в контрреволюционности и нелояльности «тихоновцев». Не отмечено ни одной такой попытки по отношению к мирянам. По всей видимости, более важной была борьба за обладание приходами, хотя бы и без прихожан. На четвертом этапе (1931;1938 годы), происходит массовое закрытие храмов, как Патриаршей Церкви, так и обновленческих. Церковные реформаторы окончательно теряют свое привриегированное, по сравнению с церковными традиционалистами, положение. По отношению к обновленческим приходам местные власти стали применять те же меры воздействия, что и к «тихоновцам» (штрафы, ограничение или запрещение проведения религиозных обрядов, длительные судебные процессы по процедуре закрытия храмов, тяжелые налоговые взыскания). С начала 1930;х годов обновленцы переживали глубокий внутренний кризис. Массовые закрытия храмов обеих ориентации в Новгородской и Череповецкой епархиях приходятся на 1935;1938 годы. К 1934 году полностью запрещается колокольный звон. Происходит трансформация территориальной юрисдикции обновленческих Новгородской и Череповецкой епархий, территории которых все более сужаются. Во главе этих епархий оказывались архиереи, одновременно занимавшие кафедры в других городах. Последний управляющий Череповецкой епархией епископ Тихвинский и Лодейнопольский Николай (Елпидинский) не приезжал в Череповец, а обновленческий епископ Новгородский Вениамин (Молчанов) совсем утратил епархию. Обновленцы пытаются расширить свое влияние за счет сосредоточения в одних руках управления несколькими епархиями. Власти четко ограничивают пределы деятельности обновленческих архиереев. Быстрыми темпами происходит распад обновленческих приходов. Главными причинами данного явления становится ужесточение налоговой политики. Активность прихожан, свойственная первой половине 1920;х годов, оборачивается в 1930;х годах стойкой тенденцией к сворачиванию приходской деятельности. Начинает преобладать установка на выживание. На грани уничтожения оказалась и викарная Череповецкая кафедра патриаршей Церкви после ареста последнего епископа Тихона (Рождественского). К концу 1938 года на территории Череповецкого викариата были закрыты все «тихоновские» церкви, оказались свернутыми все внешние формы церковной жизни. Православная традиция сохранялась лишь в «малой церкви» — в семье. Своеобразие указанных процессов в пределах исследованной территории заключается в той сложности ситуации, в которой находились указанные три силы: гражданская власть, церковные реформаторы и церковные традиционалисты. События, происходившие в центре, укладываются в принятые хронологические рамки, как бы «канонизированные» историографией. Новая периодизация государственно-церковных отношений в прошедшем столетии была предложена доктором исторических наук О. Ю. Васильевой. Политику Советского государства в отношении Церкви она разделила на 6 периодов, которые совпадают с переломными моментами в истории страны. Первый период (1917;1929 гг.), по мнению О. Ю. Васильевой, включает процессуальное оформление новых церковно-государственных отношений. Борьба с Церковью велась по двум направлениям — видимому (силами разнообразных атеистов и безбожников) и невидимому (с помощью органов политического сыска).В течение этого периода власть неоднократно прибегает к попыткам расколоть церковное единство, в том числе и при помощи поддерживаемых ею обновленцев. Хронологические рамки второго периода (1929;1943 гг.) связываются с попытками государства установить контроль над любыми религиозными действиями. Тоталитарное атеистическое государство развязывает политику репрессий против духовенства и верующих, объявленных классовыми врагами системы.''*' Данная периодизация, на наш взгляд, призвана систематизировать общие вопросы проблемы, не претендуя на ее детализацию. Указанные периоды являются характерными более для событий происходивших в центре страны, но не имеют ввиду особенности периферийного развития событий. Они как-бы призваны подвести исследователя к попытке самостоятельно определить хронологические рамки этапов церковно-общественной жизни в условиях конкретного региона. Тем '*' Васильева О. Ю. История Православной церкви на страницах школьного учебника / Отечественная история. М., 2002. № 3. 44−48.более что в отношении периферии наблюдалась несколько иная картина: после 1925 года хронологические рамки этапов оказались как-бы смещенными в сторону отставания от событий в центре. Периферийные реформаторы заявляют о себе по истечении нескольких месяцев после захвата церковной власти в Петрограде. Можно утверждать, что для периферийной модели церковного реформаторства не характерно дискуссионное обсуждение предложенных реформ. Поначалу они принимались к исполнению с несущественными оговорками о «соборности» принимаемых решений. Не бралась в расчет неканоничность происходящих событийвсе надежды на урегулирование церковной жизни на периферии связывались с новым Поместным Собором. Чем дальше от епархиального центра — Новгорода, тем пассивней относилось население к кампании по изъятию ценностей, случаи сопротивления крайне редки. Не менялось традиционное отношение верующих к Церкви, которая рассматривалась как один из важных жизненных институтов. Для нас очевидно, что деятельность руководителей Новгородской и Череповецкой обновленческих епархий была более бюрократической, нежели реформаторской. Как правило, она выражалась в издании многочисленных административно-нормативных документов и проведении съездов и собраний. Источники показали, что периферийное обновленчество в результате жесткой политики государства изжило себя быстрее, ликвидировалось естественным путем, без громких акций и агональной работы. Прежние обновленческие епархиальные лидеры не довели начатую деятельность до завершения, так как оказались переведенными в другие епархии, либо совсем отошли от веры. Реформаторы на периферии оказались оторванными от широких слоев верующих. Они не были столь мобильны, чтобы предложить местным властям приемлемые условия совместного сосуществования в новом коммунистическом обществе. Одновременно они были лишены и рационального консерватизма в религиозных вопросах, чтобы сблизиться с патриаршей Церковью.
