связанных с войной, и революционными процессами в сознании разных слоев русского общества начала XX в., которые непосредственно предшествовали революции в России. По существу, исследование поставленной проблемы позволяет проследить характер и особенности процессов в общественном сознании, выражавшихся в изменении восприятия российским населением русско-японской войны на эмоциональном и рациональном уровнях, и социально-политическими и идеологическими процессами, обобщающим и наиболее ярким выражением которых была начавшаяся в России 9 января 1905 г. революция.
Все указанные обстоятельства определяют актуальность и научную значимость поставленной проблемы. Вне учета отношения общества к войне с Японией, к собственной власти, которая затеяла, проводила и проигрывала эту войну, а также к эволюции образа врага, в котором вместо Японии и японца постепенно оказывалась власть Российской империи, трудно уяснить ближайшие предпосылки революции в России и несколько более отдаленные предпосылки крушения российской монархии.
Наконец, данная проблема тесно связана с вопросом более общего характера, исследование которого дает, в свою очередь, возможность понять, как, и насколько в российской истории XX в. в целом связано отношение общества к войне, которую начинало и вело государство, и формированием предпосылок революций. В самом деле, подобные процессы имели место не только в ходе русско-японской войны, но и в период первой мировой войны, когда военные действия приняли затяжной характер. Наблюдались они и в поздний советский период, когда негативное отношение советского общества к непонятной ему по своим целям и характеру войне в Афганистане ускорило падение режима. На этом основании поставленная проблема должна, как представляется, иметь не только научный, но и значительный общественный интерес.
Историография. Проблемы русско-японской войны в массовом сознании и в общественной мысли русского общества рассматривались в историографии в связи с другими вопросами истории этой войны и начавшейся в 1905 г. революции в России.
В развитии отечественной историографии проблемы автор выделяет три основных этапа, соответствующих важнейшим периодам изучения русско-японской войны в целом: дореволюционный, советский и постсоветский. Между ними наблюдаются качественные отличия. Так, на первом дореволюционном ее этапе, выделялись альтернативные направления в оценках отношения к войне в массовом сознании и русской общественной мысли, в целом соответствовавшие идейному разлому русского общества по отношению к вопросам дальнейшего развития страны. Для второго этапа, советского, в целом характерно отсутствие альтернатив при изучении проблемы и связь ее исследования с выявлением предпосылок революции, с деятельностью большевистской партии. В постсоветское время развития отечественной историографии сложились предпосылки формирования интереса непосредственно к проблеме отношения к войне в массовом сознании и в общественной мысли. Подверглись пересмотру положения историографии советского времени, в которых отношение к войне среди широких слоев населения освещалось довольно однозначно и в целом негативно. Стали также формироваться предпосылки возникновения альтернативных точек зрения на историю войны и на отношение к ней русского общества. Обобщающее исследование по поставленной проблеме в историографии до сих пор отсутствует.
Интересный материал, позволяющий раскрыть проблему отношения солдат и офицеров к русско-японской войне, содержится в исследованиях военных психологов. В дореволюционный период, военная психология выделилась в самостоятельную отрасль военной науки. В журналах «Военный сборник», «Педагогический сборник», в газете «Русский инвалид» и других, после окончания русско-японской войны печатались статьи, в которых исследовалась психологическая сторона этого явления.
Первой попыткой постановки и общего исследования проблемы отношения к русско-японской войне в общественном мнении России была небольшая работа, вышедшая в свет еще в период самой войны1. Автор книги не был указан. Вместе с тем, сам факт ее выхода до завершения войны был весьма показателен. Он свидетельствовал о том, что воздействие войны на состояние общественного сознания в России начинало ощущаться еще задолго до ее завершения. Еще одно исследование, посвященное психологической стороне отношения к войне в самой русской армии, также вышло в свет в год окончания войны. Его автор, военный психолог Г. Е. Шумков, обращал внимание на психологическое восприятие войны солдатами и офицерами русской армии, на обусловленное им отношение к войне в армейской среде и на его эволюцию в ходе войны2. Психологическое состояние армии рассматривалось в работе К. Е. Дружинина, которое было опубликовано через несколько лет после завершения войны3.
После завершения войны отдельные вопросы, связанные с отношением к ней в массовом сознании и общественной мысли России, поднимались исследователями. Наиболее заметны были исследования, проводившиеся военными историками, а также связанные с проблемами социальной истории. Подобные вопросы затрагивались в политической публицистике. По своему направлению эти исследования выражали нередко альтернативный подход с позиций различных направлений в общественно-политическом движении. В этой связи различались подходы к оценке отношения к войне в русском обществе с официальных, либеральных и революционных позиций.
Влияние войны на состояние донского казачества рассматривал с позиций монархизма донской генерал и писатель, участник русско-японской войны П.Н. Краснов4. Он подчеркивал, что казачество с огромным желанием приняло участие в войне, что мобилизация донской казачьей дивизии в составе четырех полков второй очереди прошла с большим подъемом. Но по мере того, как русская армия терпела неудачи, как происходило ее отступле.
1 Влияние русско-японской войны на самосознание русского гражданина. Тифлис, 1904.
2Шумков Г. Е. Рассказы и наблюдения из настоящей русско-японской войны 1904;1905 гг. (Военнопсихологические этюды). 1905.
3 Дружинин К. Е. Исследование душевного состояния воинов в разных случаях боевой обстановки по опыту русско-японской войны 1904;1905 гг. СПб., 1910.
Краснов П.Н.] Картины былого Тихого Дона: Краткий очерк истории войска Донского. В 2-х т. М., 1992 ниё-, генерал отметил те факты, которые он считал негативными. Впрочем, едва ли и сам Краснов понимал причины происходившего в ходе этой войны. Сколько-нибудь глубокого анализа причин поражений русской армии и флота, как и изменений в состоянии массового сознания в ходе войны в сторону постепенного нарастания недовольства властью он не давал. Неспособность глубоко понять эти обстоятельства было характерно для всей литературы, подававшей события войны и характеризовавшей состояние русского общества с официозных позиций.
В работе М. Сурина «Война и деревня"5, написанной на основе писем деревенских жителей, рассматривается отношение к войне крестьянских масс.
В связи с незначительным числом исследований по проблеме в дореволюционной историографии, автор диссертации рассмотрел литературу, в которой осмысливались причины русско-японской войны, сделан анализ хода военных действий, подводились итоги войны. В отдельных книгах и статьях встречаются разрозненные сведения, позволяющие делать выводы об отношении к войне в России.
Изучением истории русско-японского конфликта, в основном занимались военные, и, отчасти, публицисты.6 В 1906 г. при главном управлении Генштаба была образована официальная комиссия по описанию войны, которую возглавил генерал-майор В. И. Гурко В состав комиссии, наряду с офицерами, было включено 20специалистов. Результатом более чем 4-х летней работы комиссии было издание в 1910 году многотомного исследования «Русско-японская война 1904;1905 гг.».7.
Комиссия по изучению истории русско-японской войны была образована и при Морском Генеральном штабе. Она действовала с 1908 по 1917 гг. Итогом работы стало 7-томное исследование и 9 книг документов. По богатству.
5 Сурин М. Война и деревня. М., 1907.
6 Павлов Д. Б. Российская историография и археография русско-японской войны 1904;1905 гг.: основные периоды, идеи и направления. //Отечественная история 2005, № 3. С. 144.
7 Русско-японская война 1904;1905 гг. Т.1−9. М., 1910. собранного обеими комиссиями фактического материала их труды не утратили своего научного значения до настоящего времени.
В объяснении причин войны, русские военные историки сходились на мысли о столкновении на Дальнем Востоке геополитических интересов и великодержавных амбиций нескольких мировых держав, в первую очередь, России и Японии. Война объявлялась фатально неизбежной, но ответственность за начало вооруженного конфликта, официальная российская историография, возлагала на Японию.
Следует отметить, что авторы названных многотомных исследований практически не писали об отношении к войне различных кругов русского общества. В том числе в армии и на флоте.
Вскоре после окончания русско-японской войны начали издаваться работы государственных и военных деятелей, аналитические труды старших офицеров — с попыткой обобщить опыт недавнего конфликта. Уже в 1906 году появился четырехтомный труд «Отчет генерал-адъютанта Куропаткина». Лично Куропаткиным были написаны два последних тома. Причиной появления «Отчета» было стремление автора скорее изучить опыт войны и отчасти желание оправдаться от обвинений, возводимых на него как на военного министра и главнокомандующего. Несмотря на некоторую односторонность изложения, труд представляет большой интерес из-за обширности материала и высокого авторитета автора.8.
В 1908 году в Петербурге была издана книга А. Н. Виноградского «История русско-японской войны"9. В ней сделана попытка обобщить исторические события прошедшей войны, выявить наиболее существенные просчеты в русской политике и показать степень их воздействия на русское общество.
Участник войны, журналист, полковник Главного военно-судного управления В. А. Апушкин опубликовал книгу «Русско-японская война 19 041 905 гг».10 Работа содержит личные наблюдения автора о ходе военных дей.
8 Куропаткин А. Н. Отчет генерал-адъютанта Куропаткина. СПб., 1906.
9 Виноградский А. В. История русско-японской войны. СПб. 1908.
10 Апушкин В. А. Русско-японская война 1904;1905 гг. СПб. 1910. ствий 1904;1905 гг., сделаны довольно интересные выводы о причинах поражения России в войне. Она стала в определенной степени отражением отношения военной интеллигенции к войне с Японией.
Русская официозная публицистика и популярная проправительственная литература много писала о коварстве японцев, «предательски» напавших на порт-артурскую эскадру в начале войны, о жестокости и мстительности японских солдат и офицеров. В числе причин поражения России, называется отдаленность театра войны от Центральной России, превосходство вооруженных сил Японии, мощь её- союзников — Англии и США. Особо подчеркивалось, что на состоянии маньчжурской армии пагубно отразились волнения, охватившие Россию. В числе авторов подобных публикаций был сотрудник журнала «Русский вестник» В. А. Теплов. 11.
В начале войны многие либералы стали на позицию «гражданского мира», что видно из статьи И. П. Белоконского, так же он отмечал, что «вследствие всеобщего недовольства разоренной и угнетенной страны, объявление о.
12 войне встречено было далеко не восторженно". В очерках Н. Н. Ковалевского ярко прослеживается критическое отношение ко всему, что происходило на Дальнем Востоке.13.
Позиции российских социал-демократов в годы войны России с Японией посвящены статьи лидера российских большевиков В. И. Ленина.14 Эти работы, написанные в эмиграции с классовых позиций, рассматривали проблемы русского общества и его отношения к войне и власти. В статье «Падение Порт-Артура» Ленин утверждал: «Не русский народ, а русское самодержавие начало эту колониальную войну, превратившуюся в войну старого и нового буржуазного мира. Не русский народ, а самодержавие пришло к позорному поражению. Русский народ выиграл от поражения самодержавия"15 — такая.
11 Теплов В. А. Происшествие в северном море. Отдельный оттиск из «Русского вестника». СПб., 1905; Русско-японская война. СПб., 1906.
12 Белоконский И. П. К истории земского движения в России //Наша страна СПб., 1907 № 1. С. 120.
13 Ковалевский Н. Н. С земскими отрядами на Дальнем Востоке // Русская мысль. 1905 Кн.7.
14 Ленин В. И. Падение Порт-Артура. ПСС.т. 9. Разгром. ПСС. т. 10.
15 Ленин В. И. Падение Порт-Артура. ПСС.т. 9.С.158. оценка стала определяющей в русской социал-демократии на длительный период.
Следующий период в развитии историографии проблемы, который соответствовал советскому периоду отечественной истории и относится к трудам советских историков.
В этот период значительное внимание уделялось такой весьма существенной стороне проблемы, как отношение к войне со стороны большевистской партии. Специальный труд на эту тему был написан известным партийным публицистом Е.Ярославским. В нем обосновывалась позиция партии, выражавшей резко негативное отношение к войне и к политике самодержавия вообще: «революционное пораженчество» является проявлением «подлинно патриотической и вместе с тем глубоко интернационалистской позицией."16. Ярославский подчеркивал, что партия стремилась к распространению в стране недовольства войной и к перерастанию войны в революцию. Автор считал, что взгляды В. И. Ленина и революционной партии на войну были единственно правильными.
В Советском Союзе проблемам русско-японской войны было посвящено несколько монографий. Большинство работ не свободно от идеологических штампов, характерных для советской историографии. Изучаемым автором диссертации вопросам в них уделено немного внимания.
Определенный интерес к отношению российского общества к войне проявил выдающийся советский историк Б.А.Романов17. Один из разделов монографии посвящен отношению общества к войне. С марксистско-ленинских позиций автор критикует позицию правящих кругов, организовавших в начале войны «ура-патриотическую кампанию», резко негативно отзывается о позиции либералов. По мнению автора, единственно верную позицию занимало в годы войны руководство партии большевиков, выдвинувших лозунг поражения России в войне. Свою главную задачу известный ис.
16 Ярославский Е. М. Русско-японская война и отношение к ней большевиков.М., 1939. С. 9.
17 Романов Б. А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны. 1895−1907 гг. М.-Л., 1956. торик ограничил стремлением наполнить конкретно-историческим содержанием постулаты, сформулированные в «Кратком курсе истории ВКП (б)».
В 1970;х- 1980;х годах в научных журналах время от времени печатались статьи, освещавшие отношение к войне различных групп населения.
России. В частности, в 1973 г. А. Е. Ивановым была опубликована статья.
1 $ 2.
Российские университеты и русско-японская война" - в 1982 г. вышла статья К. Ф. Шацилло «Либералы и русско-японская война"19. Как и Б. А. Романов, авторы этих работ критически относились к позиции, занимаемой во время войны либералами.
Известный историк К. Ф. Шацилло впоследствии развил свои взгляды на поведение российских либералов во время войны в монографии20 В главе «В преддверии революции» приводится материал, характеризующий поведение накануне войны и в ходе ее членов либерально-консервативного общества «Беседа», либеральных «Союза освобождения» и «Союза земцев-конституционалистов». Автор книги критически оценивает позицию либералов, называя ее непоследовательной.
Истории русско-японской войны была посвящена коллективная моно.
01 графия «История русско-японской войны», работы А. В. Игнатьева, В. И. Бовыкина и др. 22 В книгах названных авторов освещаются, главным образом, дипломатические отношения накануне войны и после ее окончания. Изучаемой в данной диссертации проблеме внимание фактически не уделялось.
На современном этапе возрос интерес к русско-японской войне в связи с её- столетним юбилеем.
В последние годы отечественные и зарубежные исследователи пытались более объективно, чем в предшествующий период, осветить события, связан.
18 Иванов А. Е. Российские университеты и русско-японская война // Проблемы отечественной истории. Ч.1.М., 1975.
19 Шацилло К. Ф. Либералы и русско-японская война// Вопросы истории 1982. № 7.
20 Шацилло К. Ф. Русский либерализм накануне революции 1905;1907 гг. Организация. Программы. Тактика .М., 1985.
21 История русско-японской войны. М., 1977.
22 Бовыкин В. И. Очерки истории внешней политики России. М., 1960; История дипломатии. Т.2. М., 1963; Игнатьев А. В. Внешняя политика России в 1905;1907 гг. М., 1986 и др. ные с русско-японской войной, поставить новые, не изученные до сих пор проблемы.
Литература
изданная в 1990;2000;х годах весьма разнообразна. Круг изучаемых вопросов, постановка проблем, источниковая база ряда исследований позволяют говорить о новом этапе изучения истории русско-японской войны.
Поскольку в XIX веке консервативная идеология была господствующей не только в правящих кругах России, но и в обществе, следует назвать коллективную монографию «Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика».23 Её- авторы — ведущие специалисты Института российской истории РАН исследуют генезис и разновидности русского политического консерватизма. Непосредственно изучаемому в диссертации вопросу уделено несколько страниц в разделе «Консерватизм накануне революции 1905;1907 гг.». Автор раздела К. Ф. Шацилло считает, что «к началу XX века самодержавие не нашло общего языка не только с представителями левого и либерального лагерей, но и с консервативно-либеральным направлением, заметно усилившимся к началу столетия».24 Немалую роль в этом, по его мнению, сыграла русско-японская война.
Об отношении либералов к русско-японской войне можно судить по монографии «Либерализм в России» и исследованию В. В. Леонтовича «Истол/ рия либерализма в России. 1762−1914», В работах прослежена эволюция взглядов либералов, которые в начале войны придерживались патриотических настроений и поддерживали консерваторов, но в ходе войны изменили отношение к ней.
Определенный интерес представляет исследование ряда ведущих историков «Российская дипломатия в портретах». В разделе «Участие России в борьбе за передел мира» содержатся сведения, касающиеся позиции Николая.
23 Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика.// Под ред. Гросула В. Я. М., 2000.
24 Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика.// Под ред. Гросула В. Я. М., 2000. С. 395−410.
25 Либерализм в России. М., 1996.
26 Леонтович В. В. История либерализма в России. 1762−1914. М., 1995.
27 Российская дипломатия в портретах. М., 1992.
II и его ближайшего окружения, в частности, министра иностранных дел В. Н. Ламздорфа накануне русско-японской войны.
При написании диссертации изучались также работы современных авторов, напрямую несвязанные с темой исследования. Однако историки В.К. Зи-ланов, А. А. Кошкин, И. А. Латышев, В. Н. Елизарьев, А. В. Шишов, В.К. Ша-цилло и Л. А. Шацилло и др.28 обращают внимание на взаимосвязь русско-японской войны с другими проблемами российской истории. Эти авторы с современных позиций рассматривают вопросы, связанные с международной ситуацией на Дальнем Востоке накануне войны, делают анализ состояния российской и японской империй на рубеже XIX—XX вв.еков, исследуют ход военных действий и Портсмутский мир, которым завершилась война. Названные исследования отличает широкая источниковая база, что дает возможность взглянуть на события 100-летней давности как с политической, так и с экономической точки зрения.
Изучались также статьи, посвященные различным аспектам русско-японских отношений, внешней политики России и др.29 Определенный интерес представляют работы О. Р. Айрапетова «Русская армия на сопках Мань.
1А чжурии" и «Бесшабашная бестолочь». В них не только рассматривается ход военных действий на Дальнем Востоке, но и приводятся интересные факты об Е. И. Алексееве, А. Н. Куропаткине, Н. П. Линевиче и др. Эти материалы помогают понять, насколько объективным было отношение в армейских и.
28 Зиланов B.K., Кошкин А. А., Латышев И. А. Русские Курилы. История и современность. М., 2002; Елизарьев В. Н. Южные Курильские острова и зарождение русско-японских отношений.//Вопросы истории, 2005 № 3- Шишов A.B. Разгром Японии и самурайская угроза. М., 2005; Шацилло В. К. и Шацилло JI. А. Русско-японская война 1904;1905 гг. М., 2004 и др.
29Игнатьев А. А. Своеобразие российской внешней политики на рубеже XIX—XX вв. //Вопросы истории 1998, № 8. Павлов Д. Б., Петров С. А. Полковник Акаси и освободительное движение в России (1904;1905 гг.).//История СССР. 1990, № 6- Шацилло К. Ф. Последние военные программы Российской импе-рин.//Вопросы истории, 1991, № 7- Искандеров А. А. Российская монархия, реформы и революция.//Вопросы истории. 1999, № 1- Инаба Ч. Из истории русской разведки в годы русско-японской войны (1904;1905). Международная телеграфная связь и перехват корреспонденции противникам/Отечественная история № 3- Сергеев Е. Ю. Военная разведка России в борьбе с Японией (1905;1905).//0течественная история, 2004, № 3- Бра-тюшенко Ю. В. Офицерские экономические общества в годы русско-японской и первой мировой войн.//Вопросы истории. 2004, № 7. и др.
30 Айрапетов О. Р. Русская армия на сопках Маньчжурии.// Вопросы истории. 2002 № 1- Он же. Бесшабашная бестолочь. //Родина 2004. № 1. флотских кругах к тем, кто командовал вооруженными силами России в период войны 1904;1905 гг.
В современной исторической литературе уделяется внимание не только военно-историческому, но также психологическому и социологическому аспектам войн. В этом отношении интерес представляет монография В. В. Серебрянникова «Социология войны».31 В главе «Общество и война» автор рассмотрел вопросы методологии исследования воздействия войн на общество, основные направления этого воздействия, отношение общества к войнам на разных этапах исторического развития.
В книге Е. С. Сенявской «Психология войны в XX веке. Исторический опыт России» один из разделов («Япония как противник России в XX веке») посвящен анализу факторов, способствовавших формированию образа врага в России накануне русско-японской войны и его эволюции в ходе войны. Работа, главная тема которой — человек в экстремальных условиях войны, основана на архивных документах, письмах, дневниках, воспоминаниях участников войн и материалах «устной истории».
В постсоветский период появилось немало исследований, посвященных участию в русско-японской войне казачества, которое сыграло значительную роль в войне. Следует отметить работы О. В. Агафонова, Н. Смирнова, Г. Л. Воскобойникова.. Основная нить рассуждений сводилась к тому, что причина поражения России в войне заключалась не в русском пехотинце или казаке — они доказали свои доблесть и мужество на поле боя, а в той государственной системе, которая привела их к позору поражения. Военное поражение России убыстрило в обществе революционный кризис, разразившийся в январе 1905 года буржуазной революцией и приведшей великую империю к краху в 1917 году.
31 Серебрянников В. В. Социология войны. М., 1997.
32 Сенявская Е. С. Психология войны в XX веке. Исторический опыт России. М., 1999.
33 Агафонов О. В. Казачьи войска Российской империи. М., Капиниград. 1995; Смирнов Н. Слово о забайкальских казаках. Волгоград. 1994; Воскобойников Г. Л. Казачество в русско-японской войне 1904;1905 гг. Ростов-на-Дону, 1995.
Не меньший интерес к исследованиям русско-японской войны проявили зарубежные исследователи. Они ставят своей целью оправдать политику США, Великобритании, Франции и Германии на Дальнем Востоке в начале XX века, скрывают экспансионистскую сущность действий Японии в регионе, объявляют Россию по сути дела главным виновником войны в Китае и Корее. Такой предвзятый подход вряд ли можно считать научным. Если для Японии, США, Великобритании, Франции и Германии военные действия в Китае были откровенным колониальным захватом части суверенного государства, то для бурно развивающееся России, и так обладавшей обширными территориями на Дальнем Востоке, это было жизненно важным стремлением обезопасить свои границы путем договоренности с законными правительствами Китая и Кореи с тем, чтобы, таким образом, совместно противостоять растущим аппетитам западных держав, рассчитывавших поживиться и российскими богатствами.
Интересны работы японских авторов, которые по своему интерпретируют события русско-японской войны. Научный сотрудник факультета языка и культуры Университета Осака Игауэ Нахо опубликовала статью в журнале «Вестник Евразии» «Взаимные образы русских и японцев (по фольклорным материалам)». Статья посвящена чрезвычайно интересной и до настоящего времени слабо изученной теме — представлениям русских и японцев друг о друге. При этом основным объектом внимания автора статьи стал образ соседнего народа и то, каким он предстает в русском и японском фольклоре. Автор справедливо считает, что представления русских о японцах и японцев о русских формировалось под влиянием не только государственной политики, но и на основании личного опыта отдельных людей. Следует отметить or работы Д. Схиммелпенник Ван дер Ойе, Масаёси Мацумура, Цугуо Тога.
34 Нахо И. Взаимные образы русских и японцев (по фольклорным материалам).//Вестник Евразии 2004, № 1.
35 Д. Схиммелпенник Ван дер Ойе Навстречу восходящему солнцу. Русская имперская идеология на пути к войне с Японией. М., 2001.
36 Масаёси Мацумура Российская пропаганда во время русско-японской войны в 1904;1905 гг.//Россия и АТР. 2002 № 4. ва.37 Японские историки отмечают справедливый характер войны со стороны Японии.
Таким образом, проблема воздействия событий русско-японской войны на массовое сознание и общественную мысль России не являлась предметом специального изучения.
Цель исследования — выявить отношение к войне разных слоев российского общества и проследить его эволюцию за время войны.
Исходящая цель предполагает решение автором следующих задач:
— выявление предпосылок формирования образа войны и образа врага в сознании массовом и общественном, популярности и непопулярности конкретных войнактивации «образа врага» в начале XX в.;
— характеристика эволюции и смены алгоритмов официальной пропаганды в ходе войны;
— раскрытие отношения к русско-японской войне в сознании широких слоев населения, в консервативных, либеральных и революционных кругах;
— анализ эволюции отношения к войне в русской армии и на флоте.
Объектом исследования выступает массовое сознание и общественная мысль России начала XX в.
Предметом исследования является русско-японская война в массовом сознании и общественной мысли России начала XX в., отношение к этой войне и его эволюция на протяжении войны.
Теоретическую основу диссертации составляет положение об определяющей роли общественного и индивидуального сознания по отношению к общественному бытию, лежащее в основе ряда современных концепций философии истории начиная с ее релятивистских направлений, сформировавшихся в конце ХЗХ в. В своей основе это положение субъективно-идеалистическое. Оно, в свою очередь, определяет теоретическое положение об архетипах и структурах общественного сознания (культурно-исторической, этнической, социально-политической его составляющих) как.
37 Цугуо Тогава Образ России в Японии накануне и после реставрации Мэйдзи.//Россия и АТР. 1993, № 1. основы отношения к событиям и явлениям. Оно также определяет в качестве одного из важнейших направлений современного исторического познания изучение структур общественного сознания, его состояний на разных исторических этапах и эволюции за определенные периоды времени.
Методологическую основу диссертации составляет сочетание принципов классической и неклассической историографии. Основополагающий принцип классической историографии, принцип историзма, требует от историка, по определению Б. Г. Могильницкого, «изучения всякого общественного явления в его конкретно-исторической обусловленности и развитии (изменении)». При изучении проблемы места русско-японской войны в российском общественном сознании начала XX в. опора на принцип историзма предполагает взгляд на сознание российского общества начала XX в. как на культурно-исторический феномен своего времени. То же самое, с точки зрения автора, относится к взгляду на его изменение под воздействием перемен в общественно-политической и культурно-исторической ситуации. Для неклассической историографии характерен взгляд на историческое исследование как на понимание человека и общества изучаемого времени и его культуры. Понимание объекта познания возведено, таким образом, в степень основополагающего исследовательского принципа. Это предполагает стремление историка при исследовании проблем российского общественного сознания в его отношении к русско-японской войне к пониманию того, как сложилось отношение российского общества и отдельного человека к этой войне, под воздействием каких исторических обстоятельств оно изменялось, какие средства для своего выражения оно находило в той или иной социальной среде. В ходе исследования автором использовались характерные для классической историографии историко-генетический, историко-сравнительный, историко-типологический и историко-структурный методы, а также историко-психологический метод, характерный для неклассической историографии. Историко-генетический метод позволил уяснить культурно-исторические.
38 Могильницкий Б. Г.
Введение
в методологию истории. М., 1989. С. 85. предпосылки возникновения и изменения образов войны и противника в российском массовом сознании и общественной мысли. Историко-сравнительный метод дал возможность сопоставить подходы к отношению к войне с Японией в сознании разных слоев населения страны. Историко-типологический метод позволил обратить внимание на многообразие исторических типов изучаемого явления. Это помогло более полно и глубоко представить себе внутреннюю сложность отношения к войне с Японией в русском обществе. Историко-структурный метод позволил понять место русско-японской войны как существенно важного структурного элемента в сложной системе российского общественного сознания, который играл весьма значительную роль в его эволюции в условиях нараставшего внутреннего кризиса и начавшейся в 1905 г. революции. Историко-психологический метод способствовал пониманию позиции отдельных социальных структур по отношению к русско-японской войне с учетом особенностей их социальной психологии и индивидуальной психологии отдельных людей, выражавших ее посредством разных форм духовной культуры.
Хронологические рамки исследования — конец 1890-х — 1910; е гг. определены с учетом того, что формирование отношения к войне — длительный процесс, в ходе которого военная действительность начинает конструироваться еще до начала войны и продолжает воспроизводиться после ее завершения.
Источниковую основу диссертационного исследования составляет широкий круг неопубликованных и опубликованных источников. Их можно подразделить на следующие группы:
— документальные источникиисточники личного происхождения (воспоминания, дневники, письма) — периодическая печатьсоциологические исследованияфольклорные материалы и художественная литература.
К первой группе источников относятся архивные материалы, хранящиеся в фондах Государственного архива Российской федерации (ГАРФ). В их числе: ф.211 — Харбинская социал-демократическая группаф. 518 — Союз.
Союзовф. 1820- Петербургский клуб общественных деятелейф. 595 — Д. Ф Треповаф. 118 — Генерального консула в Сеуле, начальника дипломатической канцелярии Наместника на Дальнем Востоке Г. А. Плансона, ф. 578 -Мясоедова А.Н. -1-го секретаря русской миссии в Стокгольме, ф. 740- Боткина Е. С., лейб-медика Николая II, участника русско-японской войны, ф. 810 — Челнокова М. В. — московского городского головы, ф. 826 — Джунковского В. Ф. —адъютанта в. кн. Сергея Александровича, московского вице-губернатора, ф. 1001 — Мосолова А. А. — зав. канцелярией министерства императорского двора, ф. 1486 — протопресвитера военного и морского духовенства Г. И. Шавельского, ф. 1723 — Меныцикова Л.П.- чиновника особых поручений Московского охранного отделения, публициста, Ф.629 — Тырковой А. В., ф.102 — Департамента полиции министерства внутренних дел 1880−1917 гг. В изученных фондах содержатся документы и материалы об отношении разных слоев российского общества к русско-японской войне.
Также использовались материалы Государственного архива Роствоской области (ГАРО) — ф.№- 829 — Донского областного жандармского управления, ф. № 826 — Донского охранного отделения, ф. № 55 — Фонд Попова, ф.410 -Войска Донского Областного Предводителя дворянства. В ф. 829 и ф. 826 содержится переписка жандармского управления и охранного отделения с Департаментом полиции, рапорты полицейских и жандармских чинов, сводки донесений агентов внутреннего наблюдения по поводу поведения и отношения жителей г. Ростова-на-Дону, Таганрога, Новочеркасска и Нахичевани в дни объявления Манифеста о начале русско-японской войны, а также о реакции социал-демократов. В Ф.55 использовалась рукопись неизвестного автора о русско-японской войне, из которой наиболее интересными для темы диссертационного исследования являются выдержки из статей П. Н. Краснова. В ф. 410 содержится материал о приезде императора в Персияновский лагерь.
К числу официально-документальных материалов относятся сборники дипломатических документов, донесения командования и показания рядовых 39 участников проигранных сражении.
Одним из важных источников явились воспоминания, дневники и личная переписка участников и очевидцев событий, как военных, так и гражданских. В 1904;1917 гг. было опубликовано свыше 350 таких источников. Чаще всего они появлялись на страницах исторических журналов и тематических сборников («Военный сборник», «Минувшие годы», «Море», «Офицерская жизнь», «Разведчик» и др.), но некоторые выходили отдельными изданиями. Издавались материалы личного происхождения и в последующие годы. Эти источники освещали практически все сколько-нибудь значимые эпизоды русско-японского конфликта. По целому ряду вопросов эти документы личного происхождения служат единственным источником. Они представляют редкую возможность восстановить атмосферу эпохи, психологический фон событий, понять, как современники оценивали происходившие события, последствия которых им были еще не ведомы. При анализе этих документов необходимо учитывать общие представления эпохи, идеи и представления той социальной общности, к которой принадлежит автор, а также его собственное индивидуальное отношение к действительности. В источниках личного происхождения проявляются индивидуальные качества автора, его мировоззрение и политические взгляды. Изучая эти материалы, автор диссертации учитывал общие представления эпохи, идеи той социальной общности, к которой принадлежали авторы, а также их собственное индивидуальное отношение к описываемым событиям.
Мемуарное наследие войны весьма обширно и далеко не однородно как с точки зрения исторической ценности, так и достаточно четкого выражения тех или иных концепций. Оценивая его значение для понимания отношения российских кругов к войне с Японией, необходимо подчеркнуть, что дневни.
39 Сборник договоров и дипломатических документов по делам Дальнего Востока. 1Б95−1905 гг. СПб., 1906; Сборник донесений о Цусимском бое 14 мая 1905 г. (Показания матросов и офицеров 2-й Тихоокеанской эскадры о Цусимском сражении). СПб., 1907. ки и воспоминания участников войны важны, в первую очередь потому, что позволяют видеть различные оттенки в трактовке войны отдельными группами населения. Они раскрывают убеждения и настроения не только самих авторов этих материалов, но и той среды, к которой они принадлежали. Это особенно важно, поскольку официальные документы редко передают атмосферу войны, и без «живых свидетельств очевидцев» обойтись сложно.
Кроме того, в этих документах содержатся важные и интересные, порой уникальные, сведения о сражениях, которые вела русская армияприводятся детали фронтового быта, даются характеристики командирам, боевым товарищам, подчиненнымделаются попытки проанализировать причины поражения России в войне.
При написании диссертации учитывалось, что записи в дневниках велись непосредственно во время нахождения их авторов на театре военных действий, в то время как мемуары были написаны по прошествии нескольких лет, а иногда и десятилетий. Это неизбежно повлияло на точность излагаемых в них фактов, привело к корректировкам прошедших событий, к весьма субъективным оценкам участников описываемых событий.
Естественно, что во время войны подобные материалы не публиковались. Большая часть этих источников увидела свет после ее окончания. Многие дневники и воспоминания были изданы за рубежом и только в последние годы они возвращаются в Россию.
Воспоминания и дневники можно разделить на несколько категорий: материалы, принадлежавшие представителям высшей властипредставителям военного командования, офицерского корпуса и низшим воинским чинамучастникам войныгражданским людям.
Для автора диссертационной работы интерес представляли воспоминания министра финансов, а затем председателя Комитета министров С. Ю. Витте.40 Один из самых осведомленных людей своего времени, Витте пишет.
40 Витге С. Ю. Избранные воспоминания. М., 1991. о своих отношениях с Николаем II, о членах «безобразовской шайки», об условиях, в которых подписывался Портсмутский мирный договор и др.
Значительный материал для понимания отношения к войне представителей высшего командования дают дневники командующего Маньчжурской армии в ходе русско-японской войны генерала А. Н. Куропаткина, охватывающие период около 50 лет (с 1870 по 1917).41.
Дневник А. Н. Куропаткина ценен в той своей части, где идет речь о противоречиях в правящих кругах накануне войны. Он подробно заносил в него содержание своих бесед с Николаем II, министрами и представителями военного ведомства.
Воспоминания «История моей жизни» и «Записки о 1905 г.» начальника Канцелярии Военного министерства, профессора Академии Генерального штаба А. Ф. Редигера следует также отнести к числу важных материалов личного характера. 42 В них содержатся сведения о совещаниях по военным вопросам в Государственном совете в период войны, даются оценки А. Н. Куропаткина и других деятелей военного ведомства, анализируются причины беспорядков в армии в период русско-японской войны и т. д.
Большинство дневников и мемуаров принадлежало офицерам. Практически все они были участниками сражений. Воспоминания о пережитом в 1904;1905 гг. вышли из-под пера весьма осведомленных авторов, находившихся в гуще событий, принадлежавшими к той среде, где принимались конкретные решения по вопросам руководства военными действиями на Дальнем Востоке. Среди них несомненный интерес представляют «Воспоминания о японской войне командира пехотного полка» полковника Е.И. Мартыно-ва.43.
Об отношении офицерского корпуса к войне писал А. И. Деникин в мемуарах «Путь русского офицера».44 Следует назвать также мемуары А. А. Иг.
41 Куропаткин А. Н. Дневник. (Конец 1902 — 1904 г.) // Красный Архив. 1922, т.2- 1924, т.5- 1935, т.1 (68) — Русско-японская война. Из дневников А. Н. Куропаткина и Н. П. Линевича. Л., 1925.
42 Редигер А. Ф. История моей жизни. М., 1999; Записки А. Ф. Редигера о 1905 г. //Красный архив. 1922, т.2.
43 Мартынов Е. И. Воспоминания о японской войне командира пехотного полка. Полоцк, 1910.
44 Деникин А. И. Путь русского офицера. М., 1991. натьева «Пятьдесят лет в строю».45 В них содержатся сведения о реакции армейских кругов на начавшуюся войну. Мемуары были написаны в 1941;1955 гг., что наложило отпечаток на их содержание.
Среди воспоминаний, написанных офицерами низшего звена, интерес представляют мемуары Н. В. Вороновича «Русско-японская война. Воспоминания».46 В диссертации были использованы также воспоминания В. Апуш-кина, В. И. Гурко, Е. С. Политовского, Н.Г. Гарин-Михайловского, Г. Шавель.
47 ского и др. В процессе работы изучался дневник участника героической обороны Порт-Артура М. И. Лилье.48 В нем содержатся как общие оценки русско-японской войны и действий генералитета, так и взгляд боевого офицера «из окопов».
В качестве источников привлекались материалы иллюстрированных хроник русско-японской войны, издававшихся в 1904;1905 гг.49 В них печатались портреты командующих армией и флотом, отдельными воинскими подразделениями. Нередкими были фотографии с мест событий, плакаты, отражающие настроение общественных кругов к событиям войны и т. д.
Периодическая печать, использованная в диссертации, с разной степенью достоверности и объективности отражала реальную атмосферу в обществе, способствовала формированию стереотипов массового сознания. Для решения поставленных задач изучались материалы ряда российских общественно-политических журналов и газет за 1903;1906 гг.
45 Игнатьев А. А. Пятьдесят лет в строю. T.1−2.M,. 1959.
5 В диссертации воспоминания Н. В. Вороновича изучались по тексту, размещенному на сайте: http: // idn-knigi. lib. Ru / Rusknig. htm.
47 Апушкин B.A. Куропаткин. Из воспоминаний о русско-японской войне. СПб., 1906; Мартынов Е. И. Из печального опыта русско-японской войны. СПб., 1906; Грулев М. В штабах и на полях Дальнего Востока. Воспоминания офицера Генерального штаба и командира полка о русско-японской войне СПб., 1908. ч.1. Гурко В. И. Черты и силуэты прошлого. Правительство и общественность в царствовании Николая II в изображении современника. М., 2000; Политовский Е. С. От Лнбавы до Цусимы. Письма к жене флагманского корабельного инженера Тихоокеанской эскадры Евгения Сигизмундовича Политовского. СПБ., 1906; Гарин-Михайловский Н. Г. Дневник во время войны. Пг., 1916; Шавельский Г. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Нью-Йорк, 1954. Рунет.
48 Лилье М. И. Дневник осады Порт-Артура М., 2002.
Русско-японская война н ее герои. Иллюстрированная хроника войны. Вып. 1−9. СПб., 1904; Иллюстрированная летопись русско-японской войны. Вып. 1−21. СПб., 1905. и др
Значение периодической печати определяется ролью газет и журналов в экономической, общественно-политической, идейной и культурной жизни страны. Они были не только средствами информации, но и средством организации общественного сознания, воздействия на мнения и настроения общества в целом, а также отдельных классов, социальных слоев и групп.
В диссертации использовались материалы общественно-политических журналов: «Вестник Европы», «Русская мысль», «Русское богатство», «Мир божий», «Образование» и др. Также использовались материалы центральных газет: «Русское слово», «Новое время», «Новости дня» и др.- газеты Юга России: «Приазовский край» — политическая, экономическая и литературная газета, выходившая в г. Ростове-на-Дону, ставропольская газета «Северный Кавказ».
Источником явились также результаты социологического исследования, проведенного в 1908 г. Обществом ревнителей военных знаний (общественно-научной организации офицеров Санкт-Петербургского гарнизона), где был создан отдел военной психологии. Его председателем стал доктор медицины Г. Е. Шумков, который совместно с другими сотрудниками отдела разработал и разослал офицерам — участникам русско-японской войны специальную анкету, позволяющую судить не только о душевном состоянии воинов во время боя, но и понять влияние на состояние духа религиозных чувств, любви к Родине, чувства долга.50.
Использовались также источники, в обобщенной форме отражающие стереотипы массового сознания — поэтические и фольклорные. Изучение песен, частушек, баллад, сатирических стихотворений, произведений художественной литературы помогает понять эволюцию отношения к русско-японской войне в широких кругах населения. Содержание этих источников заметно менялось от начала военных действий к концу войны. В диссертации.
50 Анкета «Вопросы к офицерам и генералам русской армии — участникам русско-японской войны». Сеняв-ская. Приложения. СС. 357−360. использовались авторские работы и сборники, в которых содержатся подобные произведения.51.
Научная новизна работы состоит в самой постановке проблемы, то есть в комплексном исследовании отношения российского общества к русско-японской войне, к Японии и японцам, которое формировалось и развивалось в контексте традиционного российского оборонного сознания и утвердившегося в нем «образа врага», представлений о «популярной» и «непопулярной» войне, в результате чего расширено представление о войне и ее восприятии современниками.
Исследован весь спектр воззрений, и соответствующие им мотивы поведения различных слоев русского общества накануне и вовремя русско-японской войны.
Выявлена роль государства в формировании отношения к врагу и эволюции его образа, формы и методы внедрения в массовое сознание российского общества «образа врага» в лице Японии и японцев.
Исследован влиятельный сегмент общественного мнения российского общества, относящийся к правящим кругам или близкий к ним, прослежена связь его отношения к войне с Японией с поисками достаточно простого и эффективного пути выхода из сложной внутренней ситуации в стране.
Показана смена алгоритмов официальной пропаганды и либеральной публицистики, относившейся к войне и противнику, перед которыми возникла необходимость объяснять обществу причины неудач России в войне с Японией.
Проанализировано отношение революционных кругов к неудачам России в войне как средству, которое напрямую способствовало успехам революционной пропаганды.
Прослежена эволюция отношения к войне широких слоев населения от значительной поддержки правительства и его военной политики к резко кри.
51 Самарин Г. Патриотическая тема в русском песенном творчестве русского народа. Фрунзе, 1964; Бирюков Ю. «Врагу не сдается наш гордый «Варяг». //Родина. 1994, № 8- Песни и романсы русских поэтов. М.-Л., 1965; Частушки. Библиотека русского фольклора. М., 1990. Т. 9- Частушки. Классическая библиотека «Современника». М., 1987; Стихотворная сатира первой русской революции (1905;1907). Л., 1969. тическому отношению к самодержавию, терпевшему постоянные неудачи в войне с Японией. Концентрированным выражением этой эволюции явилось распространение среди широких слоев населения, революционных настроений и включение разных слоев российского общества в революционную борьбу.
Практическая значимость. Материалы диссертации могут быть использованы при создании обобщающих и специальных трудов по истории русско-японской войны, при подготовке учебников по курсу.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования отражена в выступлениях на научных конференциях ПИ ЮФУ, излагались на заседаниях кафедры Отечественной истории. Различные аспекты рассматриваемых проблем были отражены в публикациях на страницах ряда научных сборников и журналов.
Заключение
.
В результате проделанной работы автор пришел к следующим выводам.
Любая война — это, прежде всего, сложный социокультурный феномен, сущность которого выходит далеко за рамки военных аспектов, связанных с ходом и результатами боевых действий и их соответствующими последствиями. Для любого государства война становится своеобразной «лакмусовой бумагой», выявляющей не только его политическое, экономическое и военно-техническое состояние, но и определяющей нравственный, духовный, интеллектуальный потенциал общества в целом, а главное — его национальную самоидентификацию. Совершенно очевидно, что наибольшая интенсификация и напряженность во внимании к национальному фактору и духовному состоянию общества создается при межнациональных (межгосударственных) войнах, когда естественно усиливается интерес не только к «чужому», т. е. противнику, но и к «своему», когда назревшие в обществе проблемы ярко преломляются в свете национальных различий, специфики и т. п. Именно в таких напряженных ситуациях, когда правящие круги великодержавным патриотизмом, национальным пафосом оттесняют и заглушают проблемы угнетенной личности, угнетенного сословия, общественных кругов, а сами эти общественные круги мучительно размышляют над исторической судьбой своей нации, ввергнутой в состояние войны, и проявляются, а зачастую — и разрешаются накопившиеся в государстве и обществе сложнейшие социальные вопросы. Такую роль «лакмусовой бумаги» без сомнения, в российской истории сыграла русско-японская война 1904;1905 гг.
Анализ русско-японской войны через призму ее восприятия в российском общественном сознании неожиданным образом выявил весьма специфические акценты, которые интересны именно в свете русско-японского конфликта. Ведь и Россия, и Япония, несмотря на все их несходство, обладали определенным идеологическим сходством, созданным, в совершенно различных геополитических и исторических условиях, что позволяет говорить о типологическом единстве консерватизма вообще. А специфические акценты, аналогично расставленные и распространенные именно в этих двух культурах (например, достаточно большая доля ксенофобии), истолковываются и объясняются в свете военно-политического столкновения не только общностью задач, которые Япония и Россия решали на Дальнем востоке, но и внутренними проблемами: и та, и другая страна много веков сохраняли свою ок-раинность, отгороженность от других стран, что было невозможным для, например, народов Западной Европы. Однако к восприятию и разрешению этих проблем русское и японское общество подошли с совершенно различных позиций. Причина здесь кроется, как было показано выше, именно в психосоциальном восприятии войны сторонами.
Военный конфликт России и Японии, порожденный в первую очередь вполне прагматичными задачами, решаемыми странами на Дальнем Востоке, для русского общества, помимо военно-политического и технического аспектов, стал своеобразной проверкой «на прочность» традиционных консервативных устоев и тех новых цивилизационных (в узком смысле словалиберальных) веяний, которые породила в стране пореформенная модернизация, имевшая в своей основе «вестернизацию» российского жизненного уклада. В этом смысле растиражированный цинизм В. К. Плеве, требовавшего «маленькой победоносной войны», в целом отражал не только настроения довольно широких кругов, но и ту идеологическую неустойчивость, которую привнесла эта модернизация в русское общество. В первую очередь, испытанию на прочность подвергся до этого считавшийся священным принцип великодержавности, определявший всю дальневосточную политику. В целом следует признать, что отношение к этому принципу в русском обществе оказалось напрямую зависимым от хода военных действий и их результатов. Как показывает проведенный выше анализ, изначально четкой позиции по отношению к «великодержавной» политике, за исключением крайне правых и, соответственно, крайних радикалов, в обществе не сложилось. Консервативные и либеральные круги изначально были отнюдь не против расширения империи за счет дальневосточных территорий и, так или иначе, поддерживали власть в этом начинании. Лишь военные неудачи и неспособность конкретных властей решить поставленную задачу поменяли риторику оппозиционной либеральной общественности, готовой, однако, немедленно поменяться в случае изменения обстановки на полях сражений. Таким образом, либеральные и другие оппозиционные круги были не прочь соединить имперскую идею с набиравшими популярность либеральными ценностями и социалистическим учением, и лишь военная неудача заставила тех и других на время отказаться от ее реализации, что, впрочем, не помешало позднее либералам вроде П. Н. Милюкова мечтать о «Босфоре и Дарданеллах».
Следует признать, что военные поражения русской армии не так больно отзывались бы в русском обществе, сумей власть соответствующим образом наладить то, что впоследствии называли «агитационно-пропагандистской структурой». Война наглядно показала, что в системе управления российской империей отсутствовали организационные и структурные основы пропагандистских механизмов. В результате русско-японская война, к сожалению, до сих пор в общественном сознании устойчиво ассоциируется с «позором России», «героическими» страницами которой можно считать лишь подвиг моряков крейсера «Варяг» и героическую оборону Порт-Артура. Между тем война, вне зависимости от ее результатов, всегда являет примеры проявления высокого морального духа, мужества, подлинной любви к Родине, на которых воспитываются последующие поколения.
Русско-японская война усилила на какой-то период и без того достаточно сильные ксенофобские настроения, характерные для русского общества. Парадоксальным образом ксенофобия коснулась не конкретно японцев, которые, несмотря на военную победу, все же остались в русском общественном сознании как «азиаты», что являлось синонимом понятия «дикари». Применительно к ним продолжал действовать устойчивый стереотип об отсталости и неполноценности «желтой расы», ее варварстве, природном коварстве и жестокости, но жестокости не по отношении к России, а коварстве и жестокости вообще. А так как проигрыш войны ассоциировался все-таки не столько с усилиями Японии, сколько с собственными ошибками и просчетами, ксенофобские тенденции шли рука об руку с усилением националистических настроений, поисками собственных внутренних врагов. Здесь любопытно вспомнить и нараставшее в морской офицерской среде недовольство «засильем во флоте всяких «фонов» (имеются в виду командиры кораблей немецкого происхождения), и разговоры о том, Стессель и Ренненкампф не вполне «русские офицеры», и многое другое. Прямым следствием усиления таких настроений следует считать возникновение и колоссальный рост на первых порах различных националистических и даже шовинистических партий, возникших в период первой русской революции («Союз русского народа», «Союз Михаила Архангела» и др.), которую, в первую очередь, спровоцировало поражение России в русско-японской войне. Таким образом, усиление националистских и ксенофобских настроений в ходе войны и сразу после нее носило, так сказать, иррациональный характер, и не было пронизано истинно национальным духом, как это было, скажем, в годы русско-турецкой войны 1877−1878 гг., начало которой ознаменовалось возрождением славянофильского движения, возникновением идеи «панславизма», славянских комитетов и т. п. Подтверждением этому служит резкий отток членов националистических партий из этих организаций после 1907 г.
В этой связи реакция на войну в традиционалистских кругах, прежде всего — крестьянства и казачества — была вполне предсказуемой и укладывалась в известную триаду «За веру, царя и отечество». Антивоенные настроения здесь были крайне низки, как впрочем, и в среде рабочих, и их рост был связан не столько с пониманием хода и характера войны, сколько с ухудшением материального положения, гибелью родных или знакомых, и т. п.
И, наконец, необходимо отметить, что русско-японская война показала, насколько глубоко в русском обществе укоренились те модернизационные новации, которые стали следствием эпохи «Великих реформ». Стремительный процесс модернизации России, последовавший за преобразовательной политикой Александра И, радикальным образом изменил, прежде всего, социальную стратификацию российского общества. Следует признать, что основная часть населения страны, включая значительный процент дворянства, оказалась жертвой социально-экономической трансформации, постигшей страну в I860−1870-е годы. Однако, значительная часть общества, прежде всего либералы и часть социалистов можно отнести к тем «тонким» слоям российского общества, которые оказались в выигрыше от экономической и социально-политической модернизации. Эти слои отличались от других социальных групп по всем статистически просчитываемым параметрам — происхождению, образовательному уровню, профессиональной деятельности, материальному и семейному положению. Обеспечив себе сравнительную материальную независимость, обладая высоким интеллектуальным потенциалом, а также (что немаловажно) огромным нравственным зарядом, формирующими общественные «вкус и стиль», оппозиционеры неизбежно стали стремиться к окончательному воплощению в жизнь идей гражданского общества и правового государства. Это предопределило их высокую общественно-политическую активность. Однако отсутствие в стране необходимых институтов и атрибутов правового государства привело к тому, что они находились во все большей оппозиции существующей власти. Война для этих слоев стала своеобразным «экзаменом» на государственность и гражданскую выдержку. С сожалением приходиться констатировать, что ни либералы, ни тем более социалисты, не выдержали того «экзамена», который устроила им война. Военные неудачи собственного правительства были использованы ими не для укоренения гражданских институтов, а для достижения сиюминутных политических целей, приведших, в конечном итоге, к раздуванию революции. При этом цели борьбы, например, умеренных либеральных организаций мало чем отличались от тех, которые ставили перед собой радикальные революционные партии. Здесь можно вспомнить и моральную, а зачастую и финансовую поддержку политическому террору, и бурную радость по поводу убийства Плеве, и многое другое. Характерно, что для тех же либералов почему-то абсолютно неприемлемым оказался опыт одной из старейших конституционных держав Европы и кумир российских либералов — Британии. Ведь, по сути, в годы англо-бурской войны 1899−1902 гг. британское общество столкнулась с теми же моральными и ментальными проблемами, что и Россия в 1904;1905 гг. Однако уроки, вынесенные английской общественностью в ходе войны, оказались не востребованными российскими образованными кругами.
Таким образом, следует признать, что со времени окончания русско-японской войны российским общественным сознанием были извлечены пусть и разные, но чересчур односторонние уроки. И если военный и политический аспекты войны на сегодняшний день практически полностью изучены, то осмысление русско-японской войны как специфического социокультурного явления есть дело настоящего и ближайшего будущего.
