Старообрядческие общины Алтая в отношениях с государством: Начало 1920-х — конец 1930-х гг

Актуальность исследования. В настоящее время большое внимание уделяется изучению старообрядчества как историко-культурного феномена, сыгравшего важную роль в истории России. Актуальными для осмысления перспектив развития современного российского общества признаются такие особенности мировоззрения и практики старообрядцев, как социальная стабильность, принципиальный традиционализм, способность адаптироваться к изменяющимся условиям, сочетание стремления к независимости от государства с умением сотрудничать с ним. Эти свойства в наибольшей мере раскрывались в периоды социального напряжения, ставившего под угрозу стабильное существование староверия, к которым можно отнести 1920;е — 1930;е гг. Уничтожение частного производства, секуляризация общества и разрушение традиционной культуры, осуществлявшиеся в эти годы, существенно подорвали основы староверия и придали его жизнедеятельности характер противостояния советским преобразованиям. В стремлении старообрядцев к независимости от государства в идеологическом, экономическом и культурном отношениях отражены интересы зажиточного крестьянского слоя, воссоздание которого является одной из важнейших задач современного российского общества.

Изученность темы. В послереволюционной историографии староверия можно выделить два периода, рубежом между которыми стало начало 1990;х гг. Каждый из них отличается особой тематикой, набором источников и методов исследования.

Первый период характеризуется преобладанием идеологизированного атеистического подхода, продиктованного задачами антирелигиозной пропаганды. Первым значительным трудом, в котором с подобных позиций рассматривались старообрядческие общины Сибири, была книга А. Долотова1. Несмотря на крайне негативные оценки староверия как религиозного течения, враждебного советской власти, эта работа содержит ряд ценных сведений о распространении.

1 Долотов А. Церковь и сектантство в Сибири. Новосибирск, 1930. и численности алтайского старообрядчества по округам, количестве общин, центрах различных согласий, деятельности их руководителей, в том числе, такой значительной фигуры, как епископ белокриницкой Томско-Алтайской епархии Тихон (Сухов).

Тенденциозность в попытках показать старообрядчество как наиболее отсталую, консервативную часть общества, потерявшую связи с окружающей действительностью и чуждую реалиям современности, преобладает в трудах Е. Катунского, А. А. Подмазова, В. Ф. Миловидова. Вместе с тем, указанные работы содержат обширный фактический материал, в том числе, о деятельности сибирского старообрядчества. А. К. Рабчевская и В. П. Мотицкий, используя методы социологического исследования, на примере конкретных конфессионально-этнографических групп рассмотрели процессы утрачивания старообрядцами своих религиозно-культурных традиций по мере вовлечения их в систему общественного производства3.

В данный период изучения старообрядчества выделяются труды Н. Н. Покровского, который рассматривает это явление как мощное демократическое и, следовательно, прогрессивное движение, облеченное в религиозную форму4.

С начала 1990;х гг. история и культура старообрядчества вызывают пристальный интерес исследователей. Важнейшей особенностью этого периода является расширение исгочниковой базы за счет данных опросов старообрядцев, материалов рассекреченных следственных дел, а также обширного рукописного наследия старообрядчества XX в.

Катунский А. Е. Старообрядчество. М, 1972; Миловидов В. Ф. Современное старообрядчество. М, 1979; Подмазов А. А. Церковь без священства. Рига, 1973.

3 Мотицкий В. П. Эволюция старообрядчества Забайкалья за годы Советской власти. Автореф. дисс.. канд. ист. наук. Улан-Удэ, 1970; Рабчевская А. К. Трансформация духовного облика старообрядцев под воздействием советского образа жизни. (Опыт конкретно-социологического исследования среди казаков-некрасовцев). Автореф. дисс.. канд. ист. наук. М, 1973.

4 Покровский Н. Н. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIII в. М., 1974; Он же. Крестьянский побег и традиции пустынножительства в Сибири XVIII в. // Крестьянство Сибири. XVIII — начало XX вв. Классовая борьба, общественное сознание и культура. Новосибирск, 1975.

Несмотря на то, что алтайское старообрядчество в указанный период по-прежнему находилось на периферии основного потока исследований, некоторые важные, присущие ему процессы и явления нашли свое отражение в исследованиях крупнейших сибирских ученых, представителей новосибирского археографического центра. В трудах Н. Н. Покровского всесторонне проанализирован комплекс проблем социально-экономической и конфессиональной жизни сибирского староверия послереволюционного периода, самым существенным образом повлиявших на характер его жизнедеятельности5.

В статьях II. Д. Зольниковой раскрыты глубинные причины неприятия староверами установлений советской власти, которое обусловило возникновение в нем сложных процессов, направленных на уклонение от отношений с государством: игнорирование мероприятий в экономической сфере, отказ от регистрации в органах исполнительной власти, тайные переселения на восток страны. Обозначена генетическая связь между методами сопротивления старообрядчества требованиям государства в историческом прошлом и в послереволюционные годы6.

Н. Д. Зольниковой также исследован ряд важных проблем духовной жизни староверия советского периода: традиции пустынножительства, принципы взаимоотношений скитов и окрестных жителей-мирян, оказывавших друг другу взаимопомощь, которая являлась основой выживания староверов в условиях нелегального образа жизни и постоянных преследований государства7. Труды указанных авторов относятся преимущественно к часовенному согласию.

5 Покровский Н. Н. За страницами «Архипелага ГУЛАГ» // Новый мир. 1991. № 9- Он же. Скитские биографии // Новый мир. 1992. № 8- Покровский Н. Н., Зольникова Н. Д. Старове-ры-часовенные на востоке России в XV111-XX вв. Проблемы творчества и общественного сознания. М., 2002.

6 Зольникова Н. Д. Сибирские староверы и власть после революции: судьбы и дороги // Социально-демографические проблемы истории Сибири XVII—XX вв. Бахрушинские чтения, 1995 г.: Межвуз. сб. науч. трудов Новосибирск, 1996; Она же. Урало-сибирские староверы в первой половине XX в.: Древние традиции в советское время // История русской духовной культуры в рукописном наследии XVI—XX вв. Новосибирск, 1998.

7 Зольникова Н. Д. Урало-сибирские старообрядческие монастыри в первой половине XX века // Церковь в истории России. М., 1997. Сб. 1- Она же. Традиции исхиазма в скитах Урала и Сибири в XX в. // Культурное наследие средневековой Руси в традициях Урало-сибирского старообрядчества: Материалы Всерос. науч. конф. Новосибирск, 1999.

В последние годы появились специальные исследования по истории старообрядческих согласий, в которых преобладает урало-сибирский аспект. В частности, согласию странников посвящены работы А. И. Мальцева и Е. Е. Дут-чак8. Екатеринбургскими учеными сделан значительный вклад в изучение региональной истории староверов Урала, с которыми одноверцы Алтая имели прочные конфессиональные и семейно-родственные связи. Эти отношения в статьях Ю. В. Клюкиной выявлены на материалах согласия часовенных9, а в работе С. А. Белобородова — на примере белокриницких религиозных объединю нении .

Сферой научных интересов дальневосточных исследователей Ю. В. Аргу-дяевой, Е. Е. Елисеева, В. В. Кобко являются миграции староверов Сибири и Алтая на территорию Северного Приморья в период коллективизации, хозяйственная адаптация их к местным условиям, участие в антисоветском движении 1930;х гг. Большое внимание уделяется также соборной и съездовской деятельности часовенных и белокриничан11.

В диссертационном исследовании Л. Н. Приль на основе анализа материалов полевых археографических экспедиций, вещественных источников, доку.

8 Дутчак Е. Е. Старообрядческое согласие странников (вторая половина XIX — XX вв.). Авто-реф. дисс. канд. ист. наук. Томск, 1994; Мальцев А. И. Староверы-странники в XVIIIпервой половине XIX вв. Новосибирск, 1996; Он же. Старообрядческая повесть XX в. «Последние дни и кончина отца Арсения» II Традиция и литературный процесс. Новосибирск, 1999.

9 Клюкина Ю. В. Старобрядцы-часовенные Урала в конце XIX — начале XX вв. // Очерки истории старообрядчества Урала и сопредельных территорий. Екатеринбург, 2000.

10 Белобородое С. А. «Австрийцы» на Урале и в Западной Сибири (из истории русской Православной Старообрядческой церкви белокриницкого согласия) II Очерки истории старообрядчества Урала и сопредельных территорий. Екатеринбург, 2000.

Аргудяева Ю. В. Проблемы этнической истории и семейного быта старообрядцев юга Дальнего Востока России И Алтарь России. Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока, история и современность: местная традиция и зарубежные связи. Большой Камень, 1997. Вып. 1- Елисеев Е. Е. Роль съездовского движения мирян в возрождении духовных сил России на примере Дальневосточной епархии // Жизненные силы славянства на рубеже веков и мировоззрений: Материалы междунар. конгресса. Барнаул, 2001; Кобко В. В. «Бикинские соборные уложения» 1924 года старообрядцев-часовенных северного побережья Приморья как историко-этнографический источник // Алтарь России. Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока, история и современность: местная традиция и зарубежные связи. Большой Камень, 1997. Вып. 1- Она же. К истории пустынножительства на северном побережье Приморья (начало XIX — 30-е гг. XX в.) // Мир старообрядчества. Живые традиции: результаты и перспективы комплексных исследований. М., 1999. Вып. 4. ментов личного происхождения и др., осуществлено изучение способа жизнеустройства и жизнедеятельности таких специфических старообрядческих 1 групп, как общины-изоляты северных районов Сибири .

В диссертации К. Ю. Иванова, территориальные рамки которой включают Алтайскую губернию, основное внимание концентрируется на проблеме взаимоотношений старообрядчества с Русской Православной церковьюавтором проведена детальная классификация и обозначены местные и региональные центры общин различных согласий и толков. В хронологии данной работы преобладает дореволюционный период13.

Специальные труды по истории алтайского старообрядчества стали появляться с середины 1990;х гг. В статьях Н. С. Старухина, рассмотрены вопросы расселения и численности представителей отдельных согласий в некоторых районах современного Алтайского края. Несмотря на локальный подход в характеристике старообрядческих объединений, автору удалось избежать дробления материала и дать общую картину деятельности общин, показать основной спектр старообрядческих согласий Алтая, преимущественно до 1917 г. 14 Небольшое исследование JI. С. Дементьевой посвящено алтайским поморским женским скитам. В нем описан бытовой монастырский уклад и показано распространение староверия среди местного населения как одна из основных функций данных религиозных центров15.

Значительный вклад в изучение старообрядчества Алтая внесли этнографические исследования, начало которым было положено на рубеже XIX — XX вв.

1 ?

Приль Л. Н. Старообрядческие общины Прикетья и Причулымья в конце XIX — 80-х гг. XX века (Опыт реконструкции жизнедеятельности). Автореф. дисс.. канд. ист. наук. Томск, 2000.

13 Иванов К. Ю. Старообрядчество юга Западной Сибири второй половины XIX — начала XX в. Автореф. дисс. канд. ист. наук. Кемерово, 2001.

14 Старухин Н. А. К истории старообрядчества Нижнего Причарышья // Нижнее Причары-шье. Очерки истории и культуры: Материалы VIII Ползуновских чтений. БарнаулУсть-Пристань, 1999; Он же. История старообрядческих согласий Алтайского района // В предгорьях Алтая. Очерки истории и культуры. БарнаулАлтайское, 1998; Он же. Из истории старообрядчества и старообрядческих согласий Залесовского района // Залесовское Причу-мышье: Очерки истории и культуры. Барнаул, 2004.

15 Дементьева Л. С. Старообрядческие монастыри на Алтае // Старообрядчество: история и культура: Сб. ст. Барнаул, 2002. Вып. 2.

Г. Д. Гребенщиковым, М. В. Швецовой, Д. Н. Беликовым16. Указанные авторы смогли собрать обширный материал по расселению старообрядческих групп и их специфическим бытовым особенностям. Историко-этнографические исследования алтайского старообрядчества были продолжены экспедицией Ленинградского отделения Академии наук СССР во главе с Е. Э. Бломквист и Н. П. Гриньковой, которая в 1927;1928 гг. изучала культуру старообрядцев Рудного Алтая. Несмотря на сохранение в целом архаики бытового уклада бухтармин-ских «каменщиков», учеными было отмечено постепенное проникновение в него различных новшеств, размывавших религиозно-культурные традиции данной этноконфессиональной группы17.

В 1960;х — 1990;х гг. к изучению различных аспектов традиционной культуры старообрядцев как одной из групп русских старожилов Алтая обращались такие ученые, как Н. А. Миненко, В. А. Липинская, О. Н. Шелегина, Л. М. Русакова и другие. В частности, В. А. Липинской была рассмотрена проблема формирования старообрядческих этноконфессиональных групп, сопоставлены отличительные особенности старожильческого старообрядческого и переселенческого уклада — материальной культуры, семейной и календарной обрядности 18.

Сравнительный анализ типов культур алтайских старообрядцев и семейских Забайкалья, а также эволюции форм материальной культуры и религиозной жизни, осуществлен в трудах Ф. Ф. Болонева19.

16 Беликов Д. Н. Томский раскол. (Исторический очерк от 1834 по 1880 годы) // Известия Императорского Томского ун-та. Томск, 1900. Т. 16- Гребенщиков Г. Д. Река Уба и убинские люди. Литературно-этнографический очерк // Алтайский сборник. Барнаул, 1912. Вып. 11- Швецова М. В. «Поляки» Змеиногорского округа // Записки Зап.-Сиб. отд. Рус. Геогр. об-ва. 1899. Кн. 26.

11 Бухтарминские старообрядцы. Л., 1930.

18 Липинская В. А. Русское население Алтайского края. Народные традиции в материальной культуре (XVIII — XX вв.). М, 1987; Она же. Старожилы и переселенцы. Русские на Алтае. XVIIIначало XX века. М., 1996; Миненко Н. А. Культура русских крестьян Зауралья, XVIII — первая половина XIX века. Новосибирск, 1979; Русакова Л. М. Традиционное изобразительное искусство русских крестьян Сибири. Новосибирск, 1989; Шелегина О. Н. Очерки материальной культуры русских крестьян Западной Сибири (XVIII — первая половина XIX вв.). Новосибирск, 1992.

19 Болонев Ф. Ф. Семейские: Историко-этнографические очерки. Улан-Удэ, 1992; Он же. Старообрядцы Алтая и Забайкалья: опыт сравнительной характеристики. Барнаул, 2000.

В работах горноалтайских исследователей Л. Н. Мукаевой и Н. А. Тадиной значительное место занимает проблема межэтнических контактов и взаимовлияний староверов и коренного населения в области хозяйственной практики, адаптации к природно-климатическим условиям, культуры, языка и т. д. 20.

Внимание исследователей последнего десятилетия было привлечено к вопросам обеспечения религиозного культа алтайских старообрядческих общин. В частности, Л. Г. Красноцветовой изучены источники поступления старообрядческой иконописной продукции на Алтай, а также сделан искусствоведческий анализ творчества известного алтайского старообрядческого иконописца В. Ф. Балыкина21.

Особенностью современного этапа изучения старообрядчества Алтая стало появление историко-музыковедческих работ, в которых анализируются традиции духовного пения, сохранявшиеся у алтайских староверов в советское время. Среди затрагиваемых в них проблем наиболее важными для данной работы являются такие сюжеты, как способы организации богослужений и воспроизводства духовного пения в условиях запретов государства на создание училищ и кружков для обучения ему старообрядческой молодежи. Эти проблемы подверглись всестороннему рассмотрению в коллективном труде новосибирских исследователей под редакцией Т. Г. Казанцевой, а также в работах омских музыковедов Е. Л. Плавской и Л. Р. Фаттаховой 22.

20 Мукаева JI. Н. Этносоциальная характеристика старообрядцев Южного Алтая // Этнография Алтая и сопредельных территорий: Материалы науч.- практ. конф. Барнаул, 2001. Вып. 4- Тадина Н. А. Этнокультурные и этносоциальные взаимовлияния старообрядцев и алтайцев Уймона // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 1998.

21 Красноцветова JI. Г. Алтайский иконописец В. Ф. Балыкин // Итоги деятельности музея в 1992 г.: Сб. докл. науч.-практ. конф. Барнаул, 1993; Она же. Иконописное наследие Алтая // Художественная культура Сибири и Алтая. История и современность: Сб. материалов науч. конф. и семинаров 1998;2000 гг. Барнаул, 2000.

22 Плавская Б. Л. Обучение знаменному пению в старообрядческой среде второй половины XX в. (яо нарративным источникам) // Народная культура Сибири: Материалы XII научпракт. семинара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору. Омск, 2003; Традиции духовного пения в культуре старообрядцев Алтая / Сост-ли Т. Г. Казанцева, Н. С. Мурашева, О. А. Светлова и др. Новосибирск, 2002; Фаттахова JI. Р. Певческие традиции старообрядцев барнаульской поморской общины // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 1998.

Советское законодательство уравняло старообрядчество в правах с другими христианскими конфессиями, в том числе с синодальной церковью. Поэтому автором диссертации привлечены общие труды, в которых рассматривается положение христианских вероисповеданий в Сибири в послереволюционный период, законодательство о культах и практика его проведения в жизнь на примере РПЦ23.

Не остались без внимания автора общие работы по политической и экономической истории исследуемого периода, в которых отражены внутриполитические процессы 1920;х — 1930;х гг.: НЭП, ужесточение налоговой системы в конце 1920;х гг., введение практики индивидуального обложения, коллективизация, раскулачивания, характер хлебозаготовительных кампаний 1930;х гг., и т. д.24.

Подводя итог историографическому обзору, отметим, что наибольшее внимание исследователей привлекли такие сюжеты, как принципы взаимоотношений старообрядцев с окружающим миром, попытки самосохранения старообрядчества как группы конфессии в советском обществе, формы пассивного сопротивления антирелигиозным мероприятиям советского государства, практика легальной и тайной религиозной деятельности, ликвидация старообрядческих религиозных объединений в конце 1920;х- 1930;х гг.

23 Белоглазое М. Я. Взаимоотношения органов государственной власти и православной церкви на Алтае (октябрь 1917; 1925 гг.). Автореф. дисс. канд. ист. наук. Томск, 1992; Криво-ва Н. А. Власть и Церковь в 1922;1925 гг. Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М., 1997; Покровский Н. Н. Предисловие // Архивы Кремля. В 2 кн. Политбюро и церковь. 1922;1925 гг. М: Новосибирск, 1997. Кн. 1- Темплинг В. Я. Православная церковь Томской губернии в первые годы строительства советской власти. (1921;1922 гг.) // Религия и церковь в Сибири. Сб. науч. ст. и документальных материалов. Тюмень, 1994. Вып. 7.

24 Гущин Н. Я. Раскулачивания в Сибири. 1928;1934 гг. Новосибирск, 1996; Гущин Н. Я., Ильиных В. А. Классовая борьба в сибирской деревне. 1920;е — середина 1930;х гг. Новосибирск, 1987; Ивницкий Н. А. Репрессивная политика Советской власти в деревне (1928;1933 гг.). М.: Торонто, 2000; Ильиных В. А. Крестьянская семья и двор в Сибири в XX веке: проблемы изучения. Новосибирск, 1999; Он же. Податное обложение зернового хозяйства Сибири (конец 1920;х — начало 1940;х гг.) // Урал и Сибирь в сталинской политике. Новосибирск, 2002; Шишкин В. А. Власть. Политика. Экономика Послереволюционная Россия. (1917;1928 гг.). СПб, 1997.

В меньшей степени изучены такие аспекты жизнедеятельности старообрядчества послереволюционного периода, как отношение различных согласий к законодательству о культах, в том числе регистрации, причины и порядок закрытия общин, их внутренние проблемы, взаимоотношения между различными согласиями, содержание молитвенных зданий и пользование культовым имуществом. Наиболее важные вопросы конфессиональной жизни общин в советском государстве, связанные с попытками сохранения основ вероисповедания, также исследованы, на наш взгляд, недостаточно, что дает основания для их специальной разработки в диссертационном исследовании.

Объект исследования — старообрядческие общины, существовавшие на Алтае в начале 1920;х — конце 1930;х гг. Наибольшее внимание сосредоточено на общинах, принадлежавших к белокриницкому, поморскому и часовенному согласиям.

Предметом исследования является конфессиональная и хозяйственная деятельность старообрядческих общин, направленная на сохранение и воспроизводство религиозно-культурной традиции в правовых условиях советского государства.

Территориальные рамки. Исследуемая территория охватывает границы современного Алтайского края. Начиная с XVIII в., территория юга Западной Сибири стала одним из крупнейших очагов сибирского староверия. Сложившиеся здесь религиозные объединения находились в более тесных конфессиональных, культурно-бытовых, семейно-родственных связях друг с другом, чем с одноверцами России и других областей Сибири, что позволяет говорить о созданной ими региональной общности как части российского старообрядчества в целом.

В религиозно-организационном отношении этот регион составлял южную часть Томско-Алтайской епархии, находившуюся в начале исследуемого периода— 1922;1925 гг., — в границах Алтайской губернии. В 1925 г. эта территория была включена в состав в Западносибирского края и разделена на Варнаульский, Бийский, Рубцовский, Каменский и Славгородский округа, а затем, в 1937 г., преобразована в Алтайский край.

В настоящее время данная территория входит в состав Алтайского края, за исключением Маслянинского района — бывшей Маслянинской волости Алтайской губернии, — находящегося в границах Новосибирской области. Далее исследуемая территория будет обозначаться как «Алтай».

Хронологические рамки темы — начало 1920;х — конец 1930;х гг. — обусловлены изменениями в положении общин на различных этапах законодательства советского государства о культах и деятельности исполнительной власти по их внедрению в жизнь. Нижняя граница — начало 1920;х гг., — определяется формированием советского законодательства о культах как правовой базы для деятельности общин, а также для контролирующих ее органов исполнительной власти, осуществлявших процесс отделения церкви от государства. В соответствии с этим законодательством старообрядческие общины получили возможность строить свою деятельность на легальной основе и соотносить ее с требованиями государства.

Законодательство и государственная практика конца 1930;х гг. преследовали цель уничтожения конфессий в их прежних формах, что сопровождалось исчезновением подавляющего большинства религиозных общин, закрытием огромного количества храмов и максимальным ослаблением уцелевших религиозных объединений.

Цель работы — изучение положения и жизнедеятельности старообрядческих общин Алтая в 1920;х — 1930;х гг. в контексте их отношений с государством. Для реализации заявленной цели предполагается решить следующие задачи: систематизировать данные о количестве, расселении, конфессиональной принадлежности и центрах старообрядчества Алтая в рамках исследуемого периодарассмотреть процессы легализации старообрядческих общин в ходе государственной регистрации и адаптации в советском обществе с учетом их отношения к властидать характеристику материальных основ существования общин: общественного культового имущества и личного состояния верующихпроанализировать проблемы религиозно-общественной жизни старообрядческих согласийпроследить обстоятельства ликвидации старообрядческих общин и сопротивления их мероприятиям государства по борьбе с религией и созданию коллективных хозяйств.

Источники. Источниковую базу диссертации преимущественно составляют опубликованные и архивные письменные исторические источники, отложившиеся в фондах ГАРФ, РГАСПИ, ГАНО, ЦХАФ АК, ОСДУАД АК, ГХМАК и РКМ Чарышского района Алтайского края.

По происхождению эти источники можно подразделить на две группы, к первой из которых относятся материалы деятельности структур исполнительной власти в отношении культов. В частности, к исследованию был привлечен фактический материал о работе местных органов власти, на которые была возложена практическая работа по реализации законодательства о культах. В диссертации впервые вводится в научный оборот обширный комплекс источников, характеризующих данную сферу деятельности исполнительных структур разных уровней. Вторую группу составляют материалы внутренней религиозно-общественной жизни общин, исходящие от самих старообрядцев, и характеризующие руководителей религиозных объединений, организационные структуры согласий, конфессиональные связи, проблемы духовной жизни и т. д. Эти данные отражают внутреннюю жизнь только тех общин, которые пошли по пути легализации своей деятельности и, таким образом, были вынуждены предоставлять властям соответствующие сведения.

Важную часть источниковой базы составляют законодательные источники: декреты ВЦИК и СНК по вопросам культов, инструкции НКЮ и НКВД по их внедрению, постановления Постоянной комиссии по вопросам культов при ВЦИК РСФСР и ЦИК СССР, регулирующие права, обязанности и направления деятельности религиозных объединений, например, устанавливающие порядок их регистрации и ликвидации, аренды молитвенных зданий, проведения конфессиональных съездов и собраний, и другие акты, положенные в основу советского законодательства о культах.

Кроме собственно законодательных источников следует особо выделить акты старообрядческого канонического права — постановления съездов и соборов различных согласий, регулировавших внутреннюю религиозно-общественную жизнь старообрядческих общин: материалы Освященных соборов 1925;1927 гг., проводившихся Московской белокриницкой архиепископи-ей25, съездов Томско-Алтайской белокриницкой епархии 1924, 1926, 1927 гг.", I Сибирского областного съезда поморцев, проходившего в 1927 г. в Барнауле, а также Болыие-Бащелакского собора часовенных Бийского округа28. На съездах и соборах рассматривались проблемы религиозно-общественной жизни и способы их решения.

Можно отметить, однако, что материалы легальных съездов белокриничан и поморцев, тематика которых ограничивалась вопросами отправления культа и религиозного самоуправления, не позволяют в полной мере рассмотреть проблемы, возникавшие у старообрядческих общин в связи с законодательными установлениями советской власти в области культов. Материалы нелегальных соборов весьма малочисленны и не всегда могут рассматриваться как вполне достоверные. Вместе с тем, указанные сведения значительно расширяют представление о проблематике старообрядческих соборов, которая замыкается на.

Постановления Собора святой Древлеправославной церкви Христовой в Москве (старообрядцев, приемлющих Белокриницкую иерархию). С 2/14 по 11/24 июня 1925 г. М., 1925; Постановления Собора святой Древлеправославной церкви Христовой в Москве (старообрядцев, приемлющих Белокриницкую иерархию) с 5 по 14 сентября н/ст. 1926 г. (23 августа 7434 лета по 2 сентября 7434 лета). М., 1926; Постановления Собора святой Древлеправославной церкви Христовой в Москве (старообрядцев, приемлющих Белокриницкую иерархию) с 5 по 14 сентября н/ст. 1927 г. (23 августа 7435 лета по 2 сентября 7436 лета). М., 1927.

26 ЦХАФ АК. Ф. 135. On. 1. Д. 21,22,24- Ф. Р-536. On. 1. Д. 249.

27 ГАНО. Ф. Р-47. Оп. 5. Д. 28.

Постановления Больше-Бацалаксюйского собора 20−22 мая 1923 г. // Духовная литература староверов востока России XVIII—XX вв. История Сибири. Первоисточники. Новосибирск, 2001. Вып. 9. принципиальных вопросах отношения к власти и совместимости подчинения ее законодательству с основами вероисповедания.

Среди других письменных источников значительное место занимает делопроизводственная документация, которую составляют протоколы и выписки из протоколов заседаний Алтайского губернского исполнительного комитета и Алтайского губернского административного отдела, Бийского и Барнаульского уездных исполнительных комитетов, Бийского и Рубцовского окружных административных отделов о ходе регистрации в 1922;1925 гг., а также протоколы заседаний Организационного Комитета по образованию Алтайского края и краевого исполнительного комитета, утверждавшие решения районных исполкомов о закрытии общин в 1936;1938 гг.

Акты ревизии молитвенных домов губернского, уездных и районных отделов милиции содержат сведения о культовом имуществе, находившемся в распоряжении общин, материальном положении и деловых операциях, состоянии молитвенных зданий и предметов культа в 1920;х гг. В актах передачи культового имущества старообрядческих общин в сельсоветы, переоборудования храмов для культурных нужд имеется материал о порядке и способах закрытия молитвенных зданий и ликвидации общин в конце 1920;х — начале 1930;х гг.

Особая разновидность делопроизводственной документации исходила от организаций староверов: протоколы заседаний общих собраний белокриницких и поморских общин и церковных советов, отчеты о деятельности церковного совета Барнаульской Крестовоздвиженской общины, которые содержат данные о важнейших проблемах жизнедеятельности старообрядческих религиозных объединений: необходимости осуществлять религиозное воспитание и образование, под держивать уровень религиозности и т. д.

Многие старообрядческие религиозные объединения вели активную деловую переписку с органами исполнительной власти всех уровней, носившую характер докладных записок, заявлении, ходатайств о разрешении конфессиональных съездов и диспутов, а также жалоб на несправедливые действия местных властей. Кроме того, белокриницкие общины переписывались с епархиальным советом и епископом Тихоном по приходским и епархиальным делам, а также с Всероссийским Советом старообрядческих съездов относительно участия в съездах и сбора сумм для поддержания Московской архиепископии.

Делопроизводственная документация включает в себя данные о количественном составе и территориальном распространении отдельных старообрядческих согласий и их центрах: списки белокриницких общин Томско-Алтайской епархии по благочиниям с указанием их примерной численности, поморских общин, расположенных на данной территории, перечень членов общин и церковных советов этих согласий, поданные в окружные административные отделы в пакете регистрационных документов, а также сведения о церквях и приходах Бийского уезда, собранные Бийским уездным исполнительным комитетом. Следует отметить, что указанные материалы весьма фрагментарны и не охватывают всей массы старообрядческих общин Алтая.

Судебно-следственные источники, содержащиеся в делах репрессированных старообрядцев — протоколы допросов, справки о лишении избирательных прав и индивидуальном обложении, описи конфискованного имущества, анкеты арестованных и другие материалы, — имеют существенное значение для изучения материального положения членов старообрядческих общин, участия их в вооруженных формированиях в 1919;1923 гг. и противодействия социалистическим преобразованиям в деревне в конце 1920;х — начале 1930;х гг.

Среди статистических источников, привлеченных к исследованию, наибольшее значение имеет «Книга присоединившихся к белокриницкой Кресто-воздвиженской церкви» за 1927;1933 гг., которая содержит данные о количестве перекрещиваний представителей беспоповских согласий и «никониан» в бе-локриницкую веру. При отсутствии аналогичных сведений о других белокриницких общинах Алтая «Книга присоединившихся» является единственным источником, характеризующим масштабы работы белокриничан по обращению иноверцев.

В диссертации использован также такой особый вид источников, как записи опросов старожилов — выходцев из старообрядческих семей, проведенные автором в ходе полевых историко-этнографических экспедиций на территории За-лесовского, Солонешенского, Красногорского и других районов Алтайского края во второй половине 1990;х — начале 2000;х гг., находящиеся на хранении в архиве.

ГХМАК ~ Эти материалы раскрывают специфические черты религиозной и бытовой жизни старообрядцев, которые не отражены в документальных источниках, дополняют или иллюстрируют их. Так, например, воспоминания жителя села Красный Партизан Чарышского района В. С. Сердцева (1913 г. р.) о Белорецком ските содержат подробности о его руководителях, связях с одно-верцами и т. д., которые в архивных документах не отложились30.

Методы исследования. В ходе работы с источниками в целях воссоздания целостной картины на данном отрезке исторической реальности были применены общенаучные методы — анализ и синтез, дедукция и индукция.

Среди конкретно-исторических методов важное место отводится историко-генетическому, с помощью которого были последовательно раскрыты качественные изменения в положении старообрядческих общин по мере разрушения и исчезновения большей их части.

Историко-сравнительный метод применялся для сопоставления старообрядчества с положением другой ветви православия — РПЦ, а также при характеристике отдельных старообрядческих согласий и толков.

Использование историко-системного метода позволило рассмотреть различные составляющие жизнедеятельности старообрядческих общин — конфессиональную, экономическую и политическую, — в их взаимосвязи и взаимовлиянии.

Научная новизна работы состоит, прежде всего, в систематизации и введении в научный оборот значительного объема источников, освещающих работу органов власти разных уровней по реализации на местах законодательства о культах. Другая часть вводимых в научный оборот источников отражает дея.

29Архив ГХМАК. Фонд аудиозаписей. Экспедиция № 33. Кассета № 7- экспедиция № 34. Кассета №. 10- экспедиция № 37. Кассеты №№ 3, 5. Часть материалов составляет личный (^онд автора.

3' Архив РКМ Чарышского района. тельность объединений крупнейших старообрядческих согласий и отдельных общин.

В работе предпринята попытка комплексного исследования жизнедеятельности старообрядческих общин конкретного региона на протяжении 1920;х — 1930;х гг. Такие аспекты темы, как отношение старообрядцев к законодательству советского государства, возможности адаптации старообрядческих объединений в советском обществе послереволюционного периода, межконфессиональные отношения между старообрядческими согласиями, проблемы хранения культового имущества впервые комплексно изучаются на основе большого массива местных источников.

В то же время диссертант не ограничивается рассмотрением локального варианта жизнедеятельности старообрядческих объединений: на примере алтайского старообрядчества — одного из крупнейших очагов этой религиозной общности, — прослеживаются основные этапы развития и особенности старообрядческого движения в Советской России.

Практическая значимость и апробация результатов исследования.

Практика политических преобразований последних двух десятилетий нацелена на создание демократического общества, обеспечивающего свободу совести и вероисповедания и невмешательство государственной власти во внутреннюю жизнь религиозных объединений. Разработка оптимальных моделей взаимодействия церкви и государства должна учитывать проблемы взаимоотношений этих образований в другие периоды новейшей истории, в частности, применительно к одной из наиболее многочисленных ветвей христианства России — старообрядцев.

Материалы диссертации могут быть использованы в вузовских лекционных курсах по истории и религиоведению, в программах религиозных лицеев и приходских школ, а также в обобщающих изданиях по истории и культуре Алтая и Сибири.

Результаты исследования апробированы на научных конференциях по истории и традиционной культуре Алтая: «Сохранение и изучение культурного наследия Сибири». АГИиК, 2002 г.- «Булыгинские чтения». АГУ, 2003 г.- «Гуля-евские чтения». ЦХАФ АК, 2003 г.- «Традиционная культура русских старожилов Алтая». ГХМАК, 2003 г.- «Первые научные чтения памяти Е. М. Залкин-да». АГУ, 2003 г., «Этнография Алтая и сопредельных территорий». БГПУ, 2003 г., «IX Всероссийская научно-практическая конференция, посвященная памяти JI. И. Снитко». ГХМАК, 2004 г.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения, и построена по проблемно-хронологическому принципу, что дает возможность проследить эволюцию старообрядческих общин Алтая в 1920;х — 1930;х гг., а также позволяет заострить внимание на наиболее важных проблемах внутренней жизни общин и их отношений с государством.

Заключение

.

В начале исследуемого периода староверы, концентрировавшиеся в северных, центральных, восточных и юго-восточных районах современного Алтайского края, группировались вокруг своих местных центров и образовывали разнородный в догматическом плане, но в целом монолитный этноконфессиональ-ный слой, составлявший значительную часть сибирского старообрядчества. Как в религиозном, так и в хозяйственном отношении, они являлись здесь одной из наиболее активных категорий населения. Материальная сторона функционирования общин — содержание молитвенных зданий, отчисления на конфессиональные и благотворительные нужды и т. д. — обеспечивалась за счет пожертвований и продажи предметов культового назначения. Некоторые алтайские общины играли в своих согласиях роль региональных центров и пользовались значительным авторитетом.

В процессе реализации советского законодательства о культах в отношениях староверов с государством наметился ряд серьезных проблем, обусловленных жестким характером, как самих законов, так и методов их проведения в жизнь. Требования государства к религиозным объединениям — ограничение их деятельности вопросами отправления культа, беспрекословное подчинение законам, полная открытость в организационных и финансовых вопросах — противоречили традициям староверов, принципам, на которых они строили свои отношения с властью.

В выражении своего отношения к власти ее представителям староверы, как правило, придерживались лояльных, дипломатичных формулировок: заявляли, что «всякая власть от Бога», что при этой власти им живется лучше, чем при царе, подчеркивали ее заслуги и т. д.

Вместе с тем, агрессивный атеизм, как неотъемлемая часть большевистской идеологии, побуждал их к осторожным, взвешенным подходам в выработке линии поведения относительно советской власти и ее установлений.

С другой стороны, после окончания гражданской войны, в которой принимали участие представители алтайского старообрядчества, для них возникли благоприятные условия для адаптации в советском обществе, которая была бы трудноосуществима без исполнения религиозного законодательства. Таким образом, одной из первых проблем, возникших в отношениях алтайских староверов с государством в послереволюционный период, стала регистрация.

Угроза ликвидации общин, не прошедших регистрацию, как таковых, а также закрытия храмов и моленных домов при отсутствии договоров об аренде культового имущества, вынуждала многие старообрядческие объединения, особенно белокриницкого и поморского согласий, во взаимоотношениях с властью вставать на путь компромиссов и уступок, поскольку легализация их деятельности сопровождалась выдачей подробной информации о членах религиозных объединений.

Таким образом, в 1920;х гт. — период сравнительной свободы религиозной жизни, — местная исполнительная власть имела возможность наблюдать за деятельностью общин и собирать всесторонние сведения о ней, что облегчало властям установление контроля над общинами, чего всегда боялись старообряд-цы-«не приемлющие общин».

Регистрация старообрядческих общин имела своим следствием все более увеличивающееся вмешательство государства в их внутренние дела. Особенно отчетливо это вмешательство проявилось в регламентировании административными отделами вопросов созыва конфессиональных съездов, организации богословских диспутов, кружков духовного чтения, которые относятся к сфере внутренней, религиозно-общественной жизни общин.

Часть старообрядческих сообществ, относившихся к странникам, часовенным, возможно беглопоповцам, нашла необходимым уклониться от регистрации и, таким образом, продолжить свое существование нелегально.

Вмешательство государства во внутренние дела религиозных общин проявилось также в вопросах использования ими культового имущества, и было направлено на постепенное сокращение материальной базы религиозных объединений, которая основывалась как на общественном культовом имуществе, так и на личном благосостоянии их членов. Последнее обстоятельство особенно важно, потому что, если культовое имущество сельских старообрядческих храмов и моленных было достаточно скромным, то разнообразные пожертвования на нужды содержания молитвенных зданий, благотворительности, поддержки одноверцев, помощи религиозным центрам и т. д., могли делать только зажиточные старообрядцы.

Условия НЭПа не только дали возможности староверам восстановить и умножить свое благосостояние дореволюционного периода и внесли позитивные перемены в его отношение к власти. Объективно они способствовали укреплению и сплочению старообрядческих общин, поскольку наиболее состоятельная часть верующих всегда составляла их опору, выдвигала из своей среды активных религиозных деятелей, как священнослужителей и наставников, так и мирян.

В значительной степени разрушительное воздействие государства на старообрядческие объединения и вмешательство в их внутренние дела проявилось в период коллективизации. Законодательная база данного периода была направлена на подавление религиозных объединений и крепкого крестьянства одновременно. Таким образом, практика ее реализации, в которой применялись методы массового раскрестьянивания, тотальные репрессии, борьба государства с религией, пропаганда атеизма и т. д., непоправимо подорвала социальную базу староверия — зажиточное крестьянство, и нанесла серьезный урон старообрядческому движению.

В конце 1920;х — начале 1930;х гг. вследствие ужесточения законодательства о культах значительно усложнились проблемы религиозно-общественной жизни старообрядческих общин. Важнейшей из них, на наш взгляд, является проблема воспроизводства религиозно-культурных традиции, без которого невозможно продолжение конфессиональной жизни, в условиях запрета на религиозное образование и просвещение. Старообрядцы пытались решать эту задачу как легальными, так и нелегальными средствами, в частности, организацией нелегальных школ по обучению старообрядческой молодежи старославянской грамоте, закону Божию, духовному пению и т. д.

Находясь в легальных условиях, то есть, под постоянным надзором соответствующих структур исполнительной власти, старообрядческие религиозные объединения не могли открыто решать задачи сохранения основ вероисповедания, воспроизводства религиозно-культурной традиции, религиозного образования и воспитания молодежи. Поэтому легальный вариант религиозной жизни оказался в значительной мере пресечен к концу 1930;х гг., нелегальный же продержался в течение всего советского периода и обеспечил воспроизводство легальных старообрядческих объединений в настоящее время.