Актуальность темы
исследования. В постсоветский период активно разрабатывается проблематика российской школы экономической мысли, выявляются особенности России и их воздействие на основные черты отечественной теоретической экономики.
Особый интерес представляет развитие русской экономической мысли на переломных рубежах истории России и, в частности, в период с 60-х годов XIX до 20-х годов XX вв., который характеризуется как эпоха перманентного реформаторства и революционных перемен. Динамизм событий, участие государства в ускорении социально-экономических процессов предопределили критико-аналитическую направленность экономической мысли указанного периода, ее дифференциацию по прикладным направлениям экономической теории. Одновременно осуществлялся синтез теоретической экономики с концептуально-мировоззренческими представлениями о социально-экономических перспективах развития России, полученными из социальных, исторических, этических, психологических и других сопредельных наук о человеке и обществе.
Советской историографией наиболее полно освещен революционно-демократический (впоследствии — марксистско-ленинский) срез экономико-социологического синтеза. Однако целостная его картина не выглядит объективной без более глубокого исследования истории альтернативного марксизму течения отечественной экономической мысли, оформившегося на базе русской школы субъективной социологии. Так называемый «неонароднический» синтез составил реальную конкуренцию российскому неомарксизму1 как в до -, так и в послереволюционный период, продолжил свое.
1 Данное понятие применительно к российским пропагандистам марксизма впервые употребил Н. К. Михайловский в 1878 г, а затем — М.И.ууган-Барановский в статье «Экономическая наука в России», написанной в 1897 г. для словаря Брокгауза и Эфрона. См.: Россия. Энциклопедический словарь.-Л., 1991 (репр. изд. 1898 г.) С. 854.
1 3 развитие в условиях русского зарубежья и не потерял своего значения в современных условиях.
Обобщение идей, сконцентрированных в трудах ведущих представителей отечественной экономической мысли, последовательно осуществлявших синтез экономики и социальных аспектов развития России в период с 60-х годов XIX до 20-х годов XX столетия имеет как научно-историческую значимость, так и специальную, направленную на более глубокое познание российской школы экономической мысли.
Вышесказанное определяет, по нашему мнению, актуальность диссертационной работы.
Степень разработанности проблемы. Первыми историками экономико-социологического синтеза в России выступили в 90-х годах XIX века сами представители данного течения русской экономической мысли: С. Н. Южаков, А. Н. Миклашевский, М.И.Туган-Барановский, а также — историк, философ и социолог Н. К. Кареев. В своих работах основное внимание они уделили истории становления русской школы субъективной социологии и ее роли в критике экономического детерминизма.
В начале XX столетия с позиций марксистской методологии подвергли критике труды представителей немарксистского направления экономико-социологического синтеза Г. В. Плеханов, В. И. Ленин, К. М. Тахтарев и другие экономисты-марксисты, которые увязали историю его возникновения в России с народничеством.
В послереволюционный период объективное освещение истории развития альтернативного направления синтеза экономики и социальных аспектов развития в России оказалось возможным лишь в условиях русского зарубежья. Фрагментарным образом она представлена в работах П. Б. Струве, С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева, П. А. Сорокина. Советские историки-экономисты вынуждены были следовать 'ленинским оценкам в отношении указанного течения отечественной экономической мысли и, особенно, партийным решениям, принятым в годы репрессий в отношении ученых-немарксистов.
Значительный вклад в восстановление традиций российской школы экономической мысли внесли: Л. И. Абалкин, В. С. Автономов, А. А. Афанасенко, Г. Г. Богомазов, Ю. В. Веселов, Т. И. Заславская, Н. А. Макашева, А. Н. Маркова, Г. В. Нинциева, Н. Д. Колесов, Д. Н. Платонов, О. А. Платонов, В. В. Радаев, Ф. Ф. Рыбаков, Р. В. Рывкина, В. Т. Рязанов, Н. К. Фигуровская, Л. Д. Широкорад, Б. В. Корнейчук и другие ученые, труды которых послужили диссертанту методологической опорой в исследовании творчества представителей отечественного экономико-социологического синтеза (60-е годы XIX-20-е годы XX вв.).
Объектом исследования является история развития синтеза экономики и социальных аспектов развития в русской экономической мысли 60-х годов XIX-20-х годов XX столетия.
Предметом исследования выступают труды наиболее последовательных сторонников экономико-социологического синтеза в России, к основным представителям которого в диссертации отнесены, прежде всего, Н. К. Михайловский, П. Б. Струве, М.И.Туган-Барановский, П. А. Сорокин, Н. Д. Кондратьев и некоторые другие персоналии, а также социально-экономические трансформации российской действительности, оказавшие существенное влияние на формирование теоретической мысли указанного периода. 1.
Цели и задачи исследования. Цель диссертационного исследования состоит в воссоздании последовательной научной картины синтеза экономики и социальных аспектов развития в русской экономической мысли от начала правительственных реформ в России, направленных на развитие капитализма, до становления системы государственного социализма, выявлении наиболее значимых концептуальных положений, 1 разработанных отечественными экономистами на основе указанного синтеза в условиях реформ и революций.
В соответствии с приведёнными выше определениями объекта, предмета и цели исследования, сформулированы следующие задачи:
• выявить мировоззренческие основы и теоретические источники становления русской школы субъективной социологии, осуществлявшей синтез экономических идей позднего народничества и социальных аспектов развития России в пореформенную эпоху (70−90-е годы XIX в.);
• исследовать теоретическое наследие Н. К. Михайловского, разработавшего на основе экономико-социологического синтеза «формулу прогресса» и концепцию социальной экономии, где основным критерием восходящего социально-экономического развития общества выступают всестороннее и гармоничное развитие личности и эволюционный путь к социализму (социальному солидаризму);
• раскрыть научную преемственность течений «экономизма» и «легального марксизма» с русской школой субъективной социологии, показать, что, несмотря на социал-демократическую критику экономических идей позднего народничества, синтез экономики и социальных аспектов развития в начале XX столетий осуществлялся в указанное время на основе научных традиций отечественной экономической мысли и в тесной связи с российской действительностью- !
• проанализировать теоретическое наследие П. Б. Струве и М.И.Туган-Барановского — основных представителей «экономизма» и «этического социализма», разработавших в рамках экономико-социологического синтеза концепции социального мира и социального диалога, социального солидаризма, как альтернативы классовой борьбы и гражданской войны в условиях капитализма;
• представить спектр методологического и теоретического плюрализма в первые послереволюционные годы, включить в научный оборот «антимонистическую» концепцию П. А. Сорокина, выдвинувшего на ее основе социо-культурное направление экономико-социологического синтеза- • обосновать, что теория экономической динамики, разработанная Н. Д. Кондратьевым в 20-е годы, включала в себя, в том числе, дальнейшее развитие экономико-социологического синтеза, который, по его мнению, являлся неотъемлемой частью политэкономии социализма.
Методологическая и информационная база исследования. В основу диссертационной работы положен сравнительно-исторический подход, позволяющий путем сопоставления взглядов на одно и то же явление или разные сосуществующие явления, выявлять общее и особенное, сходство и различия в частности в синтезе экономики и социальных аспектов развития, осуществляемом на основе конкурирующих социально-экономических идей и теорий.
Методологической и информационной базой исследования послужили труды отечественных экономистов, разрабатывавших проблемы экономико-социологического синтеза в России в 60-е годы XIX-20-е годы XX вв.
Основное внимание было сосредоточено на анализе работ ведущих представителей русской школы субъективной социологии и социальной экономии, социального направления в политической экономии.
В диссертационной работе использовалась как оригинальная экономическая литература указанного периода, так и последующие критические и аналитические работы современных авторов, посвященные истории развития экономико-социологического синтеза в России.
Научная новизна работы. В диссертации впервые проведено комплексное исследование истории развития синтеза экономики и социальных аспектов развития, осуществляемого в рамках отечественной школы экономической мысли и русской школы субъективной социологии (60-е годы XIX — 20-е годы XX столетия) и сводящее его в последовательную и целостную научную картину.
Наиболее существенные научные результаты исследования состоят в следующем:
• выявлено, что с начала 70-х годов XIX столетия экономико-социологический синтез активно осуществлялся в России представителями школы субъективной социологии, развивавшими экономические идеи позднего народничества на методологической основе позитивной философии О. Конта;
• обосновано, что в 90-е годы XIX в. наиболее глубокую научную критику экономического детерминизма, содержащегося в марксистском формационном подходе к исследованию общества, представил Н. К. Михайловский, выдвинувший в качестве самодостаточного 'критерия общественного прогресса развитие личности и эволюционный, а не революционный путь социально-экономического развития России;
• раскрыта взаимосвязь осуществлявшегося в России в 70−90-е годы XIX в. синтеза экономических и социальных аспектов развития с более поздними течениями «экономизма» и «этического социализма», виднейшими представителями которых являлись.
П.Б.Струве и М.И.Туган-Барановский- 1.
• показано, что наиболее последовательно развивал научные традиции русской школы экономико-социологического синтеза М.И.Туган-Баранов'ский, впервые предложивший использовать теорию больших и средних циклов для анализа субъективной полезности хозяйственных благ и национальной экономики, накопления материально-денежного и социального капиталов, необходимых для проведения реформ;
• представлен спектр методологического и теоретического плюрализма, господствовавшего в русской социально-экономической мысли в первые послереволюционные годы, выявлено, на основе анализа работ П. А. Сорокина, новое институциональное — направление в синтезе экономических и социальных аспектов развития- • обосновано, что большой вклад в дальнейшее развитие методологии экономико-социального синтеза, осуществляемого в 20-е годы XX столетия в рамках марксистского учения о социализме как новом социально-экономическом строе, внесли экономисты «неонародники», доказано, что теория экономической динамики, разработанная Н. Д. Кондратьевым, сыграла существенную роль в осмыслении субъективного фактора в управлении, ограничении волюнтаристских подходов в прогнозировании социально-экономических процессов.
Указанные положения выносятся на защиту.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что выполненное исследование решает научно-историческую проблему эволюции теории отечественной экономической мысли, в частности, такого ее направления, которое осуществляло синтез1 экономики и социальных аспектов развития общества с учетом национальной специфики и конкретно-исторической ситуации перманентного реформаторства и революционных перемен.
Практическая значимость диссертационного исследования состоит в возможности использования его положений и выводов в пополнении истории отечественной экономической мысли таким направлением ее развития как экономико-социологический синтез в русской школе экономической мысли (60-е годы XIX — 20-е годы XX вв), в преподавании курса истории экономических учений и в спецкурсах по основным направлениям и школам в отечественной экономической мысли.
Заключение
.
Историко-экономическая наука советского периода утверждала, что В. И. Ленин всесторонне и детально разработал вопрос о роли субъективного фактора в истории, а ленинская критика субъективной социологии народничества явилась важнейшим методологически основанием дальнейшего развития марксистско-ленинского синтеза экономики и социологии. Между тем, сама постановка вопроса и дальнейшие дискуссии по данной проблеме не имели бы и места в истории отечественной экономической мысли, если бы в России не существовала русская школа субъективной социологии, осуществлявшая синтез экономики и социологии на иной методологической основе.
Основания экономико-социологического синтеза были заложены в России в начале 70-х годов XIX столетия представителями русской школы субъективной социологии, развивавшими экономические идеи народничества на методологических принципах позитивизма. Наиболее яркими представителями русской социологической школы, разрабатывавшими в том числе проблемы социальной экономии являлись: Н. К. Михайловский, П. Л. Лавров, С. Н. Южаков, В.В.Берви-Флеровский, Н. Я. Данилевский, М. М. Ковалевский, А.С.Лаппо-Данилевский, Н. И. Зибер, В. П. Воронцов и другие. В 90-е годы XIX столетия представители русской социологической школы, осуществлявшие синтез экономики и социологии, подверглись критике со стороны представителей «легального марксизма» и особенно социал-демократов, стремившихся к революционному изменению политического и экономического строя России. Критика велась под флагом борьбы с I народничеством.
Как известно, эпоха государственного реформаторства в России второй половины XIX столетия, была эпохой действия разночинцев, идущих на смену сословному дворянству, характеризуемому либеральной литературой в понятиях крепостничества, реакционности и консерватизма. Потребность «людей будущего» (выражение Н.Г.Чернышевского) опереться в своих.
132 жизненных исканиях на какое-либо фундаментальное исследование об идеальном общественном устройстве, содержащем описание единственно правильного научного пути в жизни, существовала еще с 50-х годов. Работы, различным образом истолковывающие нравственные постулаты их более не удовлетворяли. Выход виделся в социологии (термин О. Конта) — новой науке, перед которой ставилась, задача синтезировать все науки об обществе.
Следует отметить, что указанная цель не снималась с повестки дня вплоть до 20−30-х годов XX столетия и именно в этом смысле утверждалось, что и философия, и политическая экономия, и психология — являются разделами социологии. В дальнейшем, как известно,'социология заняла более скромную нишу среди общественных наук.
Народническое течение русской общественной мысли, это, как отмечал сам Ленин «целое миросозерцание, широчайший спектр общественного сознания», которое имело полувековую историю и прошло в своем развитии ряд этапов. Народничество, как известно, 1 не приняло идею объективной неизбежности капиталистической фазы, ступени, или этапа в экономическом развитии России. Если при своем зарождении оно являлось разнонаправленной эмоциональной реакцией на капиталистические реформы, проводимые российским правительством с середины XIX столетия, то к 90-м годам оно опиралось на солидные — теоретические основания, разработанные представителями русской школы субъективной социологии, подвергшими критическому анализу учения Ч. Дарвина, Г. Спенсера, К. Бюхера, О. Конта, К. Маркса и других представителей западноевропейской мысли, обосновавших, якобы, объективные законы развития любого общества.
Предтечи народничества — А. И. Герцен и Н. Г. Чернышевский, как известно, были не почвенниками, а западниками, именно через народничество в Россию проникли идеи социализма, разработанные западноевропейскими мыслителями. Для его начального этапа была характерна «взглядность», или, другими словами, в России некритйчески пропагандировались идеи «фурьеризма», «сенсимонизма», «оуэнизма» и других видов социализма,.
I ¦¦'. отнесенных впоследствии к научным утопиям. Однако утопия — неизбежное следствие теорий, проецируемых на будущее. Она содержится в перенесении неких «универсалий» (которыми оперирует любая общественная теория) на реальную жизнь.
Вплоть до 90-х годов XIX столетия синтез социологии и экономики в России осуществлялся при изучении общественных явлений на основе принципов эволюционизма, изложенных в учения Ч. Дарвина и Г. Спенсера. Принимая в целом концепцию прогресса в виде эволюционного развития общества, русская социальная экономия указанного периода отвергала социал-дарвинизм — перенесение законов эволюции животного мира на развитие человеческого общества. Критическому анализу она подвергла также учение Г. Спенсера о стремлении членов общества к неравенству и об устойчивости общественного равновесия на основе неоднородности составляющих его структур. Российская субъективная школа, включая представителей социальной экономии, активно внедряла в социально-экономические исследования принципы историзма, этики, ментальности, автономности организационно-хозяйственных форм и формирования различных культурно-исторических типов человеческих обществ (цивилизаций).
Экономико-социологический синтез, разрабатываемый в рамках русской школы субъективной социологии, опирался на критически переработанную методологию позитивной философии О.Конта. Российские критики в лице Ю. Г. Жуковского, Н. К. Михайловского, 1 П. Н. Ткачева, С. Н. Южакова, А. Д. Столыпина и других, выхолостили религиозную компоненту контизма и одновременно истолковали понятие «позитивизм» в смысле практической пользы. Именно в таком понимании, на уровне обыденного мышления, I позитивное действие воспринимается нами как действие полезное.
Применение новых 1 социально-экономических взглядов к обществоведению сказалось на пересмотре многих позиций по философии истории, общей истории права, приемах и способах изучения хозяйственных процессов, экономического положения русского крестьянства и фабричнозаводских рабочих. В результате синтеза экономики и социальных аспектов развития в рамках русской школы субъективной социологии оформилось направление социальной экономии. Оно характеризовалось следующими чертами: критикой социальных аспектов капитализма: материального неравенства, эксплуатации, безработицыдифференцированным отношением к частной собственности: от утверждения ее естественности и законности до отрицания отдельных ее видовотказом от идей ! антагонистической непримиримости классов, признании их сотрудничества, а в отдельных случаях — их органической связанности и дополняемостикритикой либерально-экономических теорий, исповедующих естественную прогрессивность капитализма и связанных с ним социальных бед как неизбежной платы за экономический прогресспризнанием возможности если не полного, то частичного решения социальных проблем путем реформ, а не революционных переворотовсознательным воздействием на социально-экономические процессы путем критики социальной, экономической и финансовой политики правительства и 1 требованием проводить ее в интересах большинства народапризнанием важности и желательности активной политики государства в социально-экономической сфере, его обязанности обеспечивать социальную защиту фабрично-заводских рабочих и сохранение земли в руках крестьян, способствовать развитию народных промыслов.
Альтернатива марксистскому экономико-социологическому синтезу наиболее полно представлена в трудах Н. К. Михайловского, разработавшего формулу социально-экономического прогресса общества, исходя из парадигмы гармоничного и всестороннего развития личности.
Представители русской школы субъективной социологии первыми в России обратили внимание на то, что теории (особенно фундаментально изложенные) приобретают социальный характер, поскольку оказывают воздействие, как на сознание, так и на политику.
Как отмечал Н. К. Михайловский — общепризнанный глава русской школы субъективной социологии, «мы служим России по мере наших сил и возможности, ограждая ее от тех злоупотреблений научной и философской мысли, свободы и экономического развития, которые не суть ни наука, ни свобода, ни экономическое развитие. Мы дискредитируем лишь то, что представляет опасность для России». Методом «дискредитации» в отличие от официальных и проправительственных изданий, ограждающих неискушенных читателей от ложных учений цензурой и неуклюжими памфлетами, вызывающими лишь повышенный интерес к запретному и высмеиваемому, субъективные социологи избрали метод научной критики. Никто из представителей русской школы субъективной социологии не пытался упразднить объективный метод, ориентированный на принципы естественнонаучного познания.
Однако науки, где человек выступает одновременно и объектом и субъектом познания, где познающий субъект является в то же время объектом познаваемым, Н. К. Михайловский и его единомышленники относили к наукам, базирующимся на субъективном методе исследования.
Классическая политическая экономия, трактующая сферу товарно-денежных отношений, первоначально не входила в круг наук, подвергаемых критическому анализу российскими субъективными социологами. Однако, когда политика государственного реформаторства стала опираться на авторитет господствующих экономических школ, а в обществе возникли дискуссии относительно социальных последствий реформ собственности, правовой и управленческой реформ (1861−1874 гг.), экономические учения, набиравшие популярность в России стали предметом их критического анализа.
В отличие от ранее известных работ отечественных критиков, например, А. К. Шторха, об экономическом учении Адама Смита или Н. Г. Чернышевского о трудах Дж.Ст.Милля, построенных в абстрактно-теоретической плоскости, работы представителей школы субъективной социологии Н. К. Михайловского, П. Л. Лаврова, С. Н. Южакова, Н. Я. Данилевского и других, имели непосредственную связь с российской действительностью, меняющейся в процессе реформаторства. Они не могли от нее абстрагироваться, поскольку любая общественная наука, оторванная от реальных процессов, вырождается в безжизненную схоластику.
С точки зрения современных академических теорий об экономической жизни общества, работы вышеназванных авторов не являются строго экономическими. В них нет той логической изощренности, которая присуща фундаментальным трудам экономистов западных школ. Однако такой же упрек можно адресовать и их критикам в лице приверженцев марксизма и более современных учений, обретших своих адептов в России в постмарксистский период. 1.
Следует также отметить, что в отличие от революционного крыла народничества и набирающего силу марксизма, представители русской школы субъективной социологии сосредоточили свои усилия не на синтезе теоретической экономии и политики, а на синтезе отечественной школы экономической мысли и социальных аспектов развития России. В. Т. Рязанов считает, что указанная потребность в синтезе выражалась в стремлении примирить враждующие направления русской общественной мысли.
Разделяя в целом указанную точку зрения, мы считаем, что научная деятельность, конечно же, имеет субъективный характер и в ней подспудно отражаются субъективные 'помыслы исследователя. Однако научные исследования опираются, прежде всего, на тот или иной метод, что позволяет их классифицировать по научным школам и направлениям.
Синтез экономических и социальных аспектов развития России на рубеже XIX-XX столетий осуществлялся в рамках «экономизма», теоретические основы которого обосновали П. Б. Струве и другие представители «легального марксизма». Теоретической основой концепций «экономизма», — считал В. И. Ленин, — были взгляды «легального марксизма» или «струвизма». Указанная точка зрения на развитие синтеза экономических и социальных аспектов развития являлась, несомненно, односторонней, поскольку она отражала взгляд на развитие российской социально-экономической науки из революционного подполья. Обвинение Струве и других представителей легального марксизма в партийном оппортунизме справедливо лишь с точки зрения партийной дисциплины, но оно не имеет прямого отношения ни к системе взглядов ученого, ни к степени научности разрабатываемых им теоретических проблем.
Легальный марксизм сыграл значительную роль в распространении высшего экономического образования в России, в профессионализации русских экономистов. Благодаря легальному марксизму «экономические формулы Маркса, раскрывающие механизмы ценообразования, рентных платежей, образования прибыли и распределения предпринимательского дохода среди различных участников бизнеса, схемы простого и расширенного воспроизводства капитала и многое другое, использовались не только в университетском преподавании политической экономии, но и в практических пособиях по коммерции, транспорту, банковской, страховой и оценочной деятельности, проектно-инженерным и сметно-строительным расчетам.
Вместе с тем легальные марксисты не приняли социологическое учение К Маркса о классовой борьбе при капитализме. Критикуя экономические взгляды народников, отстаивавших естественное развитие российской экономики, где 90% народного дохода и валютной выручки страны давал аграрный сектор, легальные марксисты поддерживали действия правительства, направленные на ускоренную модернизацию промышленности в ущерб, зачастую, традиционным отраслям хозяйства.
Успешный либеральный профессор, публицист и политический деятель, П. Б. Струве призывал Россию «идти на выучку» к европейскому капитализму и, в этом смысле, его призыв совпадал с экономическими действиями правительства С. Ю. Витте, который, в частности, обосновывал выплату Россией процентов по внешним займам, как «платежи за науку», которые Россия вынуждена вносить, обучаясь передовому европейскому капитализму. Это совпадение не случайно. После смерти С. Ю. Витте Струве напишет один из лучших некрологов, посвященных бывшему премьеру.
Можно по-разному обосновывать одни и те же научно-теоретические процессы. Внеся значительный вклад в научно-теоретическое обоснование прогрессивности пути капиталистического развития России и посвятив значительное количество работ критике «реакционного» народничества, легальные марксисты не разделяли стремления русской революционной социал-демократии к вовлечению фабрично-заводских рабочих в политические организации для совершения пролетарской революции.
Возникшее вначале в социал-демократическом движении, особое его направление — «экономизм», стремилось не к синтезу экономики и политики, а экономики и социальных аспектов развития общества. В этом смысле оно продолжало традиции отечественной экономической мысли и русской школы субъективной социологии. Отличие состояло лишь в том, что народ будущей России сторонники «экономизма» видели не сельском крестьянстве, а в «пролетариате» — разорившихся крестьянах, стремительно пополнявших в начале XX столетия промышленные центры России.
К практическим результатам дореволюционного синтеза экономики и социальных аспектов развития относится теория этического социализма М.И.Туган-Барановского, концепция распределения, исходящая из субъективной полезности хозяйственных благ, труды по социально-экономическим формам организации труда в условиях планового хозяйства.
Теоретическое наследие М.И.Туган-Барановского вобрало в себя высшие гуманитарные ценности, выработанные отечественной экономической мыслью, в частности, в рамках русской школы субъективной социологии. Идеи этического социализма, где хозяйственная деятельность подчинена гармоничному и всестороннему развитию личности, а не политическим целям экономического роста и эгоистическому присвоению отдельными индивидами части общественного богатства в виде прибыли, не потеряли своей актуальности в современной России, вновь находящейся на этапе построения более совершенного общества.
Рассматривая фундаментальные экономические теории как теории социальные, а не профессиональные, М.И.Туган-Барановский поднял на новую ступень экономико-социологический синтез, осуществлявшийся в России в период проведения капиталистических реформ последней трети XIX-начала XX столетия. Различая в теории исторический и логический компоненты, он считал, что конструирование теоретического будущего весьма часто основывается на борьбе с прошлым и эта борьба переносится в видение идеала будущего. Рассматривая соотношение логики, служащей основой теории и конкретного исторического факта реальной действительности, Туган-Барановский особое внимание уделял принципам социального познания, на которые влияют практические интересы тех или иных социальных групп. Формулу, что «бытие определяет сознание» он подверг критике за ее статичность и фатализм.
Ученый считал, что «бытие есть не только причина, но продукт сознания». Ограничение духовной жизни человека идеологической надстройкой над экономическим базисом1 и функцией классовой борьбы он считал недопустимым «обеднением» человеческого духа, который субъективен по своей природе. «Наука, философия, искусство, мораль, религия — следуют своим логическим законам, не имеющим ничего общего с узкоклассовым интересом». Благодаря идеализму, выводящему человека из животного состояния, он способен создавать этические, нравственные конструкции, основанные на правде и справедливости, а не на чувственном удовольствии и сиюминутном материальном удовлетворении своих запросов. Человек способен различать сущее и должное, причем «должное» выходит в нем за рамки классовой этики и службы современному его обществу.
Общество Туган-Барановский рассматривал не как организм, где человек является «органом», выполняющим определенные функции, а как совокупность целостных «организмов», где нет полного подчинения личности обществу. Отсюда следовал важный вывод о том, что никаких общеобязательных эволюционных законов в обществе быть не может, а высокая подвижность социальных форм жизни делает невозможной повторяемость одних и тех же фаз развития в истории человеческих обществ. Этот вывод, подтвержденный уникальной историей развития государств в XX веке, очень важен для интеллектуального осмысления сценариев современного развития России, которая прошла через реформы и революции, пытаясь воспроизвести некие идеализированные формы «бытия», но на практике получалось отнюдь не то, что мыслилось политиками и интеллектуалами, а то, что создавалось людьми.
Именно поэтому в основе экономических теорий и хозяйственных конструкций настоящего и будущего, — считал М.И.Туган-Барановский,-должны находиться основы социальные. Каким социальным потенциалом располагает общество, чтобы воплотить экономические замыслы и не обратить их в химеры? Классовое сознание, классовые интересы тех или иных социальных групп, — считал Туган-Барановский, — несомненно, существуют и именно они значительным образом снижают потенциал общества.
Выйти из замкнутого круга зависимостей, выражающих точки зрения различных классов, он полагал возможным через регулятивный принцип социальной деятельности, выраженный не в классовом, а нравственном сознании. Деятельный, целепополагающий индивид погружен в мир должного, где этика выступает как логика самого бытия. Будущее социалистическое государство, по Туган-Барановскому, — государство хозяйствующее, а хозяйствование невозможно без определенных элементов принуждения. Но это принуждение касается не принуждения к труду, а регулирования распределения на основе социальной справедливости.
Таким образом, теоретическая концепция социализма Туган-Барановского отличалась как от практики советского социализма, где существовало принуждение к труду,' так и от социализма западноевропейской социал-демократии, где социальная сфера как бы «прилагается» к капиталистическому обществу, функционирующему так, как его описал К. Маркс в «Капитале». Синтез экономики и социологии, осуществляемый на практике, — считал ученый, — должен радикально изменить саму систему капиталистического распределения. «Человечество не получит нового общественного уклада как дара слепой игры экономических сил: оно должно этот новый строй сознательно вырабатывать.».
Критикуя Струве за его утверждение, что «распределение» есть методологическая фикция, что никакого универсального распределения при капитализме не существует, Туган-Барановский подчеркивал, что если рента и прибыль имеют социальное происхождение, определяемое классовым сложением общества, то заработная плата,' трудовой доход будут иметь очень важное значение на пути к бесклассовому обществу. В ином случае -«уничтожение классов» может из метафоры стать реальной политикой насилия-над личностью. «Выравнивание» социально-классовой структуры общества, происходящее естественным путем, возможно лишь через выравнивание доходов, а поэтому при социализме в узком смысле слова сохранятся деньги и цены на производственные товары. Планомерная организация будущего социалистического общества должна осуществляться через планомерную организацию распределения произведенного продукта, а не через планирование производства.
В конкретно-исторических условиях1 межстрановой конкуренции, когда приходится отступать от идеальных схем экономической теории и заменять ее политической целесообразностью, теоретическая концепция «этического социализма», разработанная Туган-Барановским выглядит романтичной и нереальной. Вместе с тем, отвергая ее нереальность в условиях борьбы «двух систем», экономическая мысль советского периода подчеркивала важность идеалистических теорий «этического социализма» для критики аморальности капиталистического строя, для целей антикапиталистического движения. Однако, концепция «социализма с человеческим лицом», возникшая вскоре в самих странах социалистического лагеря, также опиралась на теорию «этического социализма». Указанное свидетельствует о том, что теоретическое наследие М.И.Туган-Барановского по-прежнему актуально.
В первые послереволюционные годы синтез экономики и социологии в России был направлен на решение практических задач по выводу страны из экономического, идеологического и социального кризиса. Особое значение имели труды о социальных последствиях планово-директивной экономической политики (П.А.Сорокин, Н. Д. Кондратьев и др.).
В годы гражданской войны и «военного коммунизма» основной социальной проблемой, обсуждаемой в научной и партийной печати того времени, была проблема «деклассирования пролетариата», непосредственно связанная как с состоянием 1 экономики, так и направлением социальной политики власти.
В литературе 20-х годов три года «военного коммунизма» открыто назывались тремя годами борьбы с голодом. Именно «экономическая политика голода» исследовалась представителями субъективной школы и послужила предметом анализа для П. А. Сорокина и Н. Д. Кондратьева в годы военного коммунизма.
Работа П. А. Сорокина есть наглядный образец синтеза экономики и социологии путем «чистой» логической увязки категориального аппарата, свойственного для русской школы субъективной социологии. Автор использовал в своем анализе статистику и другие внеэкономические аргументы, чтобы обосновать взаимозависимость и взаимообусловленность социальной и экономической составляющей общественных отношений.
Экспроприация пролетариатом буржуазной собственности в ходе русской революции и, особенно, при «военном коммунизме», считал П. А. Сорокин, проистекала не из материалистического понимания пролетариатом истории и не из знания им законов прибавочной стоимости, а из подавления голодом рефлексов и убеждений, запрещающих посягать на чужое достояние. Успех коммунистически-уравнительной идеологии большевиков основывался по Сорокину на двух основных условиях: 1) резком, значительном росте дефицитного или сравнительного голодания масс, при невозможности утоления его иными путями, как уравнительным распределением имеющихся благ- 2) наличии значительной имущественной дифференциации между богатейшими и беднейшими слоями населения.
Идеология социально-классовых групп не является величиной объективной и постоянной. В зависимости от конкретных экономических условий, относительных состояний голода и сытости общества она подвержена значительным колебаниям. Эти колебания состоят в том, что «при голоде идеология человека деформируется в направлении усиления и укрепления суждений, теорий, убеждений и верований, при данных условиях благоприятствующих, «одобряющих» применение мер, способных дать пищу, с одной стороны, с другой — в сторону ослабления и подавления речевых и субвокальных рефлексов, мешающих этому утолению.
В частности, в работе «Голод и идеология общества», он формулирует четыре теоремы и систему доказательств проверки их истинности.
1. Сытые и голодные (богатые и бедные) группы при указанных условиях не могут иметь одну и ту же социально-политическую идеологию.
2. При одной и 1 той же имущественной дифференциации уравнительно-распределительная идеология будет успешной, если голод (дефицитный и сравнительный) растет. При одном и том же питании эта идеология будет иметь успех, если имущественная дифференциация усиливается. Если же рост имущественной дифференциации «накладывается» на рост голода, то успех уравнительно-распределительной идеологии усиливается вдвое.
3. Успех уравнительно-распределительной идеологии будет падать если: а) поднимается уровень питания и уменьшается имущественная дифференциацияб) при неизменности уровня питания уменьшается имущественная дифференциацияв) при неизменной имущественной дифференциации поднимается уровень питания.
4. Если степень имущественной дифференциации растет, но соответственно ей растет уровень питания или же если уровень питания понижается, но соответственно уменьшается степень имущественной дифференциации, оба процесса «нейтрализуют» друг друга и1 кривая (роста/падения) уравнительно-распределительной идеологии остается неизменной.
Регулирование продовольственного рынка, считал Н. Д. Кондратьев, имеет не только последствия для горожан — потребителей хлеба, но и оказывает существенное влияние на формирование социально-классовой структуры городского и сельского населения. Уравнительное потребление влечет «уравнительное производство», т. е. мощные крестьянские хозяйства сокращают в этих условиях запашку земли, поскольку продразверстка и натуральное обложение хозяйств оставляет’в них столько же «дохода», как и в хозяйствах маломощных.
Кондратьев систематизировал и классифицировал меры государственного регулирования, рассматривая государство не только как субъекта публично-правового характера, не несущего ответственности за результаты предпринимательской деятельности, но и как хозяйствующего субъекта, чьи меры государственного регулирования имеют не столько прямой, сколько косвенный характер. Среди мер прямого регулирования Кондратьев выделял следующие мероприятия, проводимые в условиях «военного коммунизма»: а) закупку продовольствияб) накопление запасовв) планирование доставки продовольствия к местам хранения и потребленияг) нормирование и разверствывание заготовленного продовольствия. Проводя мероприятия подобного рода, государство не вмешивалось в механизм спроса и предложения, в ценообразование на рынке и в кредитно-финансовый механизм в целом.
Вторая группа мер государственного регулирования определялась им как косвенное воздействие на ценообразующие и прочие факторы. В этом случае регулирование теряло свой частноправовой характер и сливалось с рыночным механизмом, что не позволяло, по мнению Кондратьева, понять степень воздействия государства на рынок и прогнозировать эффект этого воздействия. К ним он относил: а) установление твердых цен на хлеб и предметы первой необходимости: б) запрет на ввоз и вывоз продовольствия с установлением специальных районированных зонв) реквизиции торговых и прочих запасов продовольствия у частных лиц и учрежденийг) принудительное заготовление продовольствия с объявление его «национальным достоянием» и разверстывание планов заготовокд) установление государственной монополии на закупку и реализацию продовольствия по заранее составленным планам и при помощи специального хозяйственного аппаратае) регулирование потребления населением продовольственных продуктов, предметов первой необходимости и т. д. 1.
Меры косвенного и прямого регулирования как правило тесно переплетаются, поскольку они носят характер не кратковременного, а динамического воздействия на экономику. Они затрагивают социальные формы, организационно-производственные формы, техническую и технико-организационную структуру экономики и общества.
Таким образом, если государство проводит целенаправленное регулирование экономики, то оно должно предвидеть социальный эффект от мер, проводимых казалось бы с чисто технической целью. Меры, принимаемые государством для борьбы с голодом и проводимые в рамках равномерного распределения продовольствия среди голодающих горожан, привели к социально-уравнительному производству в деревне: сокращению запашки земель и сжатию ассортимента производимой сельхозпродукции (уничтожению элитных и трудоемких культур), трансформировали мотивацию труда, привели к натурализации обмена, изменили формы накопления и овеществления прошлого труда, повлияли на состав крестьянской семьи (хозяйства стали дробиться в ущерб своей экономической самодостаточности, поскольку вновь образованные семьи стали отделяться) и многое другое, что не было предвидело властью. Указанные проблемы стали предметом исследования Н. Д. Кондратьева в годы нэпа.
Теория экономической динамики, разработанная Н. Д. Кондратьевым в 20-е годы, представляла собой новое направление экономико-социологического синтеза в условиях государственного социализма и плановой экономики. По замыслу автора, она должна была стать неотъемлемой частью формирующейся политической экономии социализма.
Основным научным результатом синтеза экономики и социологии в экономической теории 20-х годов явилась теория экономической динамики, более известная в политической экономии социализма как теория социалистического воспроизводства. У ее истоков стоял русский экономист, получивший впоследствии мировое признание — Н. Д. Кондратьев. Теория экономической динамики Н. Д. Кондратьева напрямую связана с предшествующим развитием русской экономической мысли и, в частности, с субъективным направлением русской экономико-социологической мысли, с работами П. Б. Струве и особенно М.И.Туган-Барановского. Синтез экономики и социологии составлял основное направление исследований экономистов-социальников. К 20-м годам XX столетия ими было обосновано, что единый процесс социально-экономического развития общества можно анализировать, разложив его на две составляющие. Эволюционную его часть, которая не повторяется и может быть исследована статистическими и историческими методами лишь постфактум. Ее проецирование на будущее возможно лишь в стационарном состоянии общества, что практически неприменимо к России, находящейся в перманентном состоянии реформ и революций. I.
I I.
В этом отношении экономистов-социальников, как сторонников субъективного ' метода вполне справедливо относили не к марксистскому направлению социально-экономической мысли. Исследование экономической динамики, по Кондратьеву, есть более высокая ступень в познании национальной экономики, чем исследование цикличности экономических кризисов, основанное на «стационарных», т. е. статистических сведений о ней. В своих работах он отмечал, что «в области общественно-экономической жизни мы имеем дело с явлениями неизмеримо более сложными, чем в сфере точного естествознания. Здесь мы располагаем еще меньшим количеством установленных связей и закономерностей, и они поддаются еще в меньшей степени точному количественному выражению».
Рассматривая директивы Госплана, выраженные в количественных параметрах состояния будущей экономики, он указывал, что в социальном плане эффект от планируемых мер практически не прогнозировался.
Считая, что для народнохозяйственного планирования особую ценность представляют не только волнообразные динамические тенденции, определяющие циклические колебания и кризисы, но количественные модели, сформулированные строго математически, Кондратьев выделил десять основных величин, характеризующих динамическое состояние народного хозяйства: национальный капитал (К) — количество самодеятельного населения (А) — производство средств производства (Pj) — производство предметов потребления (Р2) — общий объем производства (Р) — национальный доход (Е) — заработную плату (1) — процент’на капитал (i) — суммарную величину земельной ренты Rнакопление капитала (S).
Часть этих величин в процессе экономической динамики аккумулируются, накапливаются и образуют определенный фонд. Это, во-первых, рост самодеятельного населения 'и, во-вторых, национальный капитал. Ряд вышеперечисленных элементов (величин) не подчиняется принципу аккумуляции и накапливания. Они функционируют по принципу «потока» и поэтому не могу образовывать фонды. «Общий ход динамики (тренд) указанных элементов (как и всей социально-экономической жизни), — считал Кондратьев,-отражает собой (в смысле фундаментальной связи) ход динамики, прежде всего кумулятивных элементов».
Путем сложных вычислений с вводом ряда параметров, определяемых эмпирическим путем, Кондратьев пришел к выводу, что рост национального дохода (Е) находится в следующей зависимости по отношению к росту самодеятельного населения и накоплению национального капитала:
Е = rrW АК, где динамика т, А и К определяется по формуле: у= L/i+c" at.
Смысл построенного уравнения, считал Н. Д. Кондратьев, состоит в том, что они «позволяют ставить общий прогноз социально-экономического развития страны», что «после определения соответствующих параметров на основании конкретных данных конкретной страны, они позволяют определить закон тренда динамики именно этой страны». Он сетовал, что условия заключения лишают его возможности представить аргументацию указанных зависимостей в виде фундаментального теоретического исследования, которое «вводило бы по существу совершенно новый раздел в систему теоретической социальной экономии».
