Смысл социального действия: проблема философской концептуализации

Актуальность темы

исследования. Социальное действие представляет собой феномен повседневности, доступный в его осуществлении и исследователю-гуманитарию, интересующемуся социальной проблематикой, и обычному человеку — задолго до момента проблематизации самой возможности к взаимодействию. В этом отношении абсолютный характер вовлеченности человека в сферу коммуникации свидетельствует об актуальности выбранной темы диссертационного исследования.

Однако, следует заметить, что обыденный характер интеракций никоим образом не снижает значимости проблемы, обнаруживающей себя при попытке рациональной реконструкции того, что казалось само собой разумеющимся. Ведь при всей относительности и партикулярности наших повседневных социальных действий по сравнению с обрамляющим их социальным целым необходимо признать в них не только очевидную встроенность в некоторое общественное целое, но нечто большее, а именноживой исток всего этого целокупного социального бытия. Без этого было бы затруднительно мыслить социальную действительность как исторически осуществляющуюся, то есть изменчивую реальность, ведь она невозможна вне посредства осуществляющейся в действии свободы человека.

С другой стороны, все возрастающий интерес к феномену социального действия в наши дни является прямым отражением социально-политических реалий современного общества, выражающего такой уровень осознания человеком своей собственной свободы, который требует от него принятия непосредственного участия в общественных процессах. С этим и связана, например, актуализация повседневной реальности, характерная для современной постмодернистской философской мысли. К тому же сама по себе категория повседневности, характеризующая специфику социальных взаимодействий, требует осмысления сферы социального как реальности конституируемой, то есть предуготовляемой для привычных повседневных взаимодействий. Иными словами, истоки интерсубъективной сферы само собой разумеющегося и привычного требуют феноменологического прояснения механизмов своего конституирования. А соответственно и социальное действие должно быть осознано не в качестве проблемы номиналистической социологии, узко ориентированной на постижение микроуровневой составляющей социума, но, прежде всего, как универсальный факт осуществления социального.

Поэтому анализ социального бытия в контексте деятельностной парадигмы исследования видится в настоящий момент чрезвычайно актуальным. Актуальным не только в теоретическом плане подлинного реконструирования социальной действительности, вмещающей наряду со свободой действующего «Я» также и свободу «Другого», но и в практическом отношении, вскрывающем смысложизненную проблематику человеческого со-существования с Другим.

Степень разработанности проблемы. Можно выделить два взаимодополняющих друг друга пласта человеческой мысли, интересующихся проблематикой социального действия: социально-философский и частно-научный социологический. Однако, следует сразу же отметить тот факт, что феномен социального действия проблематизацией своей обязан именно социологическому уровню рассмотрения общественного устройства как состоящего не только из сферы макросоциального, но и микросоциального. Между тем, философия, акцентирующая внимание на социальном, своим поиском предельных оснований исследуемого изначально ограничена макросоциальной сферой, смыслом социального вообще. Следовательно, и категория действия, характеризующая общественную деятельность отдельного субъекта, прежде чем стать социально-философской проблемой, должна была артикулироваться/актуализироваться в узко специализированной области социального знания.

Однако, становящаяся философская мысль в самой себе несла противоречивость (обострившуюся с введением в дискурсивное пространство социологической науки феномена социального действия) тенденций мыслить интересующее явление с разных сторон: субстанциально и релятивно. Поэтому можно сказать, что интерес к феномену социального действия изначально прослеживался и в социально ориентированной философской мысли. Так, философским противодействием реалистической тенденции мыслить всеобщее в смысловой определенности тотального в античные времена послужил софистический принцип релятивизма, ознаменовавший собой первый поворот философии к антропологической проблематике, обнаживший человеческую субъективность. Безусловно, это нашло отражение в социально-политических «программах» таких выдающихся представителей софизма как Протагор, Горгий, Продик, Фразимах, Антифонт и многих других. Своим рассмотрением социального как чего-то искусственного, то есть созданного посредством соглашения самими людьми, они способствовали его десубстанциализации. Та же тенденция прослеживается и в киническом индивидуализме Антисфена, Диогена Синопского, Максима Тирского.

Но эти зачатки номиналистического способа осмысления целостной реальности социума не могли достигнуть сути проблематики социального действия, поскольку субъективное анализируется в античной традиции в гносеологическом аспекте и предстает как нечто единичное и несущественное по сравнению с масштабами космического универсума. Поэтому, по существу находясь в рамках методологического номинализма, то есть, рассматривая общественную реальность с точки зрения категории социального действия, античность делает акцент не на универсальности человеческого творческого потенциала, лежащего в основании социума, а на его искусственности по отношению к «общеобязательным законам природы». В итоге общезначимая реальность натурального становится смыслообразующим ядром социального в аристотелевской концепции человека как «существа политического» по своей природе. Подлинное же осмысление человеческой деятельности, конституирующей социальную сферу, стало возможно только с появлением и распространением христианского вероучения в качестве мировоззренческой основы, с переосмыслением феномена субъективности.

Возникшая в христианстве новая личностная онтология (Аврелий Августин) впервые обнажила человеческую свободу, вменявшую в ответственность все последствия своей деятельности самому действующему. Новое субъектно-творческое (деятельное) отношение к миру заложило основу для последующего социологического анализа микро-уровня творимой социальной действительности уже в контексте деятельностной парадигмы. Именно христианский персонализм выступил основанием философских попыток осмысления человеческой субъективности, предпринятых Р. Декартом (наделившим человека автономной активностью в осуществлении сомнения), чей индивидуалистический посыл был воспринят Т. Гоббсом и Дж. Локком (и воплощен ими в договорной теории возникновения государства, и, как следствие, утилитаристской модели объяснения социального акта), представителями немецкой классической философии — И. Кантом, И. Г. Фихте, Ф.В. Е. Шеллингом, Г. В. Ф. Гегелем, JI.A. Фейербахом (абсолютизировавшим различные стороны субъекта).

Дальнейшее философско-теоретическое осмысление субъектного, активно-деятельного начала уступает место узконаправленной на свой предмет социологической мысли, в рамках которой и появляются интерпретативные теории деятельности. Классическим примером здесь может служить «понимающая социология» М. Вебера, где впервые концептуализируется феномен социального действия, а также «общая теория действия» Г. Зиммеля. К «модернистским» теориям деятельности принято относить «общую систему действия» Т. Парсонса, нормативно-инструментальное измерение в типологии действия Ю. Хабермаса, концепцию символического интеракционизма Дж. Г. Мида, феноменологическую теорию социального действия А. Шюца (немыслимую вне вклада в теорию интерсубъективности Э. Гуссерля), а также конструкционистскую версию интерпретативной программы П. Бергера и Т. Лукмана.

Проблема социального действия составляет содержание размышлений и современных социологов — И. Гофмана, рассматривающего действующего и ситуацию действия в рамках драматургической социологии, X. Гарфинкеля — основателя этнометодологического движения, М. Эмирбайера.

Особое место в рассмотрении интересующей нас проблематики принадлежит концепциям современных социологов, пытающихся нейтрализовать пропасть, утверждаемую методологической ориентацией либо на социологический номинализм, либо на социологический реализм: Э. Гидденсу и его теории «структурации», Н. Элиасу и его попытке рассмотрения цивилизационных процессов сквозь призму единичного/индивидуального, П. Бурдье и его теории «габитуса».

Кроме того, исследованием сущности социального действия занимались и другие западные социологи: К.Дж. Эрроу, Дж. Крис, П. Блау, X. Блюмер, Дж. Боумен, X. Бранкхорст, П. Коухен, М. Бертилсон, Дж.С. Колмен, Р. Коллинс, P.M. Эмерсон, Р.Дж. Бернштейн, П. Чечланд, Р. Гудин, Р. К. Мертон, 3. Норкус, П. Е. Оливер, С. Сейдман, Р. Сибеон, С. Вайткус, Р. Вискер, Р. Х. Тернер, И. Гоффман, К. Х. Вольф, Дж.Д. Дуглас.

Однако в проблемном поле социологической науки, ориентированной на предметный уровень постижения интересующего явления, а также всей рационалистической философии в её классических формах невозможна постановка вопроса о бытийных истоках социальной реальности в целом, так как адекватная самому рационализму предметность располагается в сфере замкнутой самотождественной субстанциальности, которая исключает проблему присутствия Другого. Поэтому только на пути переосмысления традиционного философского рационализма, выступающего основой социологической науки, проблема социального обретает соответствующее ей теоретическое пространство, предполагающее не только косность предметно закрепленных общественных форм, но и спонтанность со-существования, свободу взаимодействия. В этом отношении следует отметить «апофатический проект» постижения социального со-бытия, свойственный русской социально-философской мысли Н. А. Бердяева, С.Л. Франкаэкзистенциально-феноменологическое направление философии, осмысляющее феномен интерсубъективности, представленное именами М. Хайдеггера, Ж.-П. Сартра, Г. Марселя, М. Мерло-Понти и других мыслителейа также вклад диалогического персонализма в разрешение социальной проблематики (М.М. Бахтин, М. Бубер, Ф. Розенцвейг, Ф. Эбнер, Г. Эренберг, О. Розеншток-Хюсси, Э. Левинас).

Отдельно хотелось бы выделить социально-философские концепции Ж. Бодрийяра, П. Слотердайка, Ж.-Л. Нанси, Б. Хюбнера, способствовавшие философской концептуализации феномена социального действия.

Существенный вклад в разработку проблемы социального действия внесли отечественные мыслители: B.C. Барулин, Е. И. Кравченко, Л. Г. Ионин, М. К. Мамардашвили, Н. М. Смирнова, Ю. Н. Давыдов, И. Ф. Девятко,! А. С. Колесников, В. В. Радаев, В. Г. Федотова, С. Э. Крапивенский, П. К. Гречко, А. Д. Ковалев, А. В. Филиппов, А. Б. Гофман, Б. В. Марков, Н. И. Лапин, К. Х. Момджан, Е. М. Пеньков, В. А. Ядов, B.C. Рахманин, А. С. Кравец, Д. Г. Кукарников.

Осмыслением феномена интерсубъективности занимались также Т. П. Лифинцева, И. С. Вдовина, A.M. Руткевич, А. Б. Зыкова, Е. В. Борисов, А. З. Черняк, Г. М. Тавризян, Н. Т. Аббасова, А. В. Ямпольская, С. В. Комаров, И. Полещук, Л. Ю. Соколова, И. Н. Зайцев, Е. А. Маковецкий, Д. У. Орлов, И. В. Кузин, А. Н. Крюков, O.K. Кошмило, В. В. Бибихин, И. А. Энс и многие другие.

Однако, несмотря на неослабевающий интерес к проблематике социального действия его социально-философский анализ в аспекте смысловой доминанты осуществлен не был. Между тем, только смысловое прояснение феномена социального действия позволяет выявить сущность совместного/социального со-бытия и объяснить механизмы реализации социального в конкретно взятом, отдельном социальном акте.

Цели и задачи исследования. Целью исследования является анализ социального действия как феномена человеческого со-бытия и обнаружение его сущностных, смысловых характеристик.

Для достижения поставленной цели необходимо решить ряд задач:

1. очертить методологические контуры проблемы смысла социального действия;

2. выявить дефинитивное пространство феномена социального действия;

3. проследить генезис субъектной парадигмы в историко-философском контексте проблемы Другого;

4. проанализировать проблему конституирования Другого в аспекте соотношения свобод действующих лиц;

5. концептуализировать смысловую парадигму социального действия путем прояснения диалогических истоков социального бытия;

6. исследовать смыслообразующие принципы социального действия. Объект исследования: социальное действие.

Предмет исследования: смысловое пространство социального действия.

Методологическая основа диссертационного исследования.

Социальное действие представляет собой феномен, требующий особых методов своего постижения. В силу сущностной ориентированности на Другого, смысловое прояснение данного феномена требует обнаружения оснований социального действия в доступной представленности действующему иной свободы Другого, исключающей любого рода объективистские и натуралистические способы постижения социального.

В данном диссертационном исследовании используется историко-философский метод, выявляющий основные парадигмальные подходы к осмыслению человеческой субъективности, а соответственно и человеческой деятельности, в рамках европейской культуры.

В работе применяется логико-проблемный метод, связанный с обнаружением основных проблемных узлов и выявлением сущностных противоречий взаимообуславливающей модели рассмотрения феномена социального действия.

Феноменологический метод, обнаруживающий структуры самораскрывающегося бытия, в преломлении к социальной проблематике позволяет прояснить основания всей социальной действительности в целом.

Использование диалектического метода было продиктовано спецификой предмета исследования, в частности — направлено на устранение антагонистического противостояния свобод взаимодействующих субъектов.

Научная новизна диссертационного исследования:

Научная новизна исследования заключается в осуществлении социально-философского анализа феномена социального действия, позволяющего в единичном социальном акте увидеть универсальные механизмы реализации социального.

В работе выявлены диалогические истоки социальной реальности. Их обнаружение способствует преодолению противоречивости дискурса, ограниченного жесткими рамками методологического номинализма, либо же реализма, не доходящего до экспликации предельных оснований исследуемого феномена социального действия.

Исследован историко-философский контекст становления проблемы конституирования Другого в рамках феноменологического проекта с последующим осуществлением критики себетождественного ego-мышления как основания европейской классической рациональности.

Установлена взаимосвязь между уровнями экзистенциального и социального, где эк-зистенциальным обозначается устремленность человека из себя навстречу Другому, а социальное оказывается той образуемой этим устремлением сферой, в рамках которой и происходит трансцендирование к общечеловеческому.

Смысловая парадигма социального действия проанализирована в аспекте темпоральности осуществляющейся человеческой субъективности.

Обнаружена взаимосвязь между наличием изначальной интерсубъективной сферы, лежащей в основании социальной общности «Я» и «Другого», и фундаментальной возможностью человека к осмыслению окружающей действительности, которая оказывается гарантирована существованием Другого.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Социальность есть особая многоплановая сфера выражения «человеческого», представленная устойчивой реальностью предметно закрепленных форм человеческого общежития (социальными институтами и репрезентируемыми ими социальными нормами) и динамической реальностью повседневных социальных интеракций, которые, будучи обусловленными целостной нормативной системой общества, являются ее же деятельной основой.

2. Реализуемый нами проект «апофатической социологии» требует особых методологических установок в постижении социальной действительности. В этом отношении, смысловое пространство социального действия всецело определяет методологию его исследования и препятствует как субстанциализированному рассмотрению социума, указывая на его производный и творимый характер, так и партикулярно-атомистическому представлению общества через отдельный социальный акт, нуждающийся в своем смысловом прояснении как универсальный способ осуществления согщалъного.

3. Исследование смыслового концепта социального действия обнаруживает необходимость поиска нерасторжимого единства микроуровневой и макроуровневой реальностей социального устройства, основанием которого может быть только человеческая деятельность. В виду несостоятельности субстанциального подхода к обществу, источник его единства и целостности следует искать в устанавливающем взаимосвязи между сознаниями экзистирующем способе самоосуществления человека, способствующем возникновению общности в восприятии внеположенного как самому я, так и Другому, мира.

4. Изменчивая целостность социальной действительности, гарантированная человеческой экзистенцией, приводит к переосмыслению понятия осуществляющейся в действии человеческой субъективности, которая требует взаимообуславливающей модели своего понимания. Социальное действие, будучи сущностно ориентированным на Другого, предполагает фундаментальной своей проблемой соотношение свобод действующих, разрешение которой нам видится в децентрировании человеческой субъективности в рамках обособленного способа ее бытия. Это вскрывает этическую значимость проблемы социального действия как ответственного и свободного выбора или поступка.

5. Человеческое бытие как незавершенная открытость своей возможностью взаимодействия с Другим образует феномен интерсубъективного со-бытия, в сфере которого существование «Я» оказывается вписано в общую социально-историческую ситуацию, то есть объективную картину общественного устройства, не в качестве части целого, а в качестве преемника оставленных/воплощенных в общественно-материальной структуре возможностей к реализации от существовавших до него Других.

6. Проясняемый смысл социального действия, с самого начала ориентировавший на социально-философское разрешение проблемы общества как целостной системы, становится смыслом целокупного феномена «социального», который, в свою очередь, в виду неотторжимости от своего экзистенциального начала, оборачивается смыслом человеческого существования, немыслимого вне социума.

7. Человеческая возможность к смыслообретению сущностно социальна, то есть, она гарантирована со-существованием с Другим — живой основой социального исторически изменяющегося со-бытия.

Научно-практическая значимость работы:

Положения, представленные в работе, могут быть использованы для решения дискуссионных проблем в области современной философии при осмыслении проблемы понимания, следовательно, — иметь методологическое значение для социально-философских исследований.

Кроме того, данное диссертационное исследование имеет мировоззренческое значение и служит введением в указанную проблему для представителей разнообразных областей гуманитарного знания.

Результаты исследования, представленные в работе, могут способствовать более глубокому пониманию сложной и противоречивой проблемы социального действия на уровне фундаментального философского и социологического дискурса. Теоретическая значимость работы заключается в осуществлении реконструкции социальной действительности исходя из диалогических ее истоков.

Материалы диссертации могут быть использованы в преподавательской деятельности при прочтении общих курсов по социальной философии, истории философии, а также для создания специализированных курсов, посвященных различным аспектам как философской, так и психологической антропологии.

Апробация работы: положения и выводы диссертации нашли отражение в 5 публикациях автора. Материалы работы докладывались на ежегодных заседаниях научной сессии факультета и пленарных заседаниях. По результатам исследования был составлен спецкурс «Проблема диалога в современной европейской философии» и учебная программа к нему.

Структура и объём работы: диссертация изложена на 221 странице машинописного текста, состоит из введения, двух глав, заключения, списка.

Заключение

.

Завершая данное исследование, попытаемся подвести некоторые итоги. Рассматривая феномен социального действия в аспекте его смысловой доминанты, мы обнажили существенную проблему современности, а именно, проблему непосредственного участия индивида в делах общественного целого. Сегодня, как никогда ранее, человек осознает непреложность факта своей свободы — «человек обречен быть свободным». А неотъемлемые политическая, экономическая свободы, свобода слова и вероисповедания, посредством своего осуществления воплощающие в жизнь те или иные формы и принципы нашего совместного бытия, требуют от действующего абсолютной ответственности за свои действия. Однако, вместо принятия ответственности, а значит и свободы, происходит повсеместное, затрагивающее каждый уровень социального бытия, «реифицирующее симулирование» подлинной социальной активности. Причина чего вероятно кроется в сущности самой интерсубъективной сферы, сферы общей и ничьей ответственности, области символического, но вместе с тем и искусственного. Данное явление удачно иллюстрирует свойственное всей социологической теории затруднение в реконструировании социальности как особой многоплановой сферы самовыражения именно «человеческого», которая, по нашему мнению, представлена во многом не столько устойчивой реальностью предметно закрепленных форм человеческого общежития (социальными институтами и репрезентируемыми ими социальными нормами), сколько динамической реальностью повседневных социальных интеракций, воспроизводящей в аспекте фундирования целостность нормативной системы общества, являясь ее деятельной основой.

Деятельностная парадигма в рассмотрении социума обнажает не только творимый характер общественного устройства и универсальность творческого потенциала человека, уже воплощенного в опредмеченных социальных формах, но и безосновоность еще только предстоящего выбора и тяжесть предстоящей личной ответственности, способствующих распылению свободы выбора-действия в виртуализации и симуляции поступка. Возможность чего дает сама анонимность/условность интерсубъективного мира, опутывающего человеческое сознание все усложняющейся многомерной символизацией реальности. Поэтому не так трудно оказывается понять пафос бодрийяровской концепции противления смертью — единственным оставшимся адекватным средством у человека — социальной структуре, представленной симулякрами третьего порядка. Смерть в концепции Бодрийяра, как припасенное напоследок крайнее средство, возрождает ту первичную интерсубъективную реальность символического обмена, которому еще ничего не препятствуетвоскрешает реальность коммуникации свободную от привычной для нас мысли о довлеющем/подчиняющем характере социального, тем самым, преображая ее, проясняя изначальную возможность осуществления взаимодействия. Но эгофугическая тенденция, прослеживающаяся в повседневных интеракциях современности, возвращает нас в привычную плоскость спокойной безучастности философской классики, заставляя примеривать на себя роль функции/части, обрекая нас на неизбежность вопросов о смысле существования нашего социального окружения и нас самих в нем. Следствием чего предстают эстетизм как установка сознания современного человека на деятельность ради самой деятельности и агрессия как реакция живой свободной субъективности на подчинение социально структурированному эталону Другого в момент встречи с действительным Другим. И в том и в другом случае четко прослеживается замкнутость автономно существующего субъекта, тавтология тотальности «духовно своего».

Но, несмотря на необходимость и неизбежность фундаментальной постановки вопроса о «смысле» в рамках парадигмы истолковывающего самое же себя сознания, сама проблематизация смысловых ориентиров возможна только через деятельное самоосуществление субъекта в жизни, которое с необходимостью затрагивает и Другогокоторое, следовательно, изначально проникнуто социальным, как «доконтрактной» коммуникативной основой всех многообразных общественных явлений. Вне действия, вне участвующего экзистирования в принципе невозможна сама постановка вопроса, тем более о смысле чего-либо. Поэтому проясняемый смысл социального действия, с самого начала ориентировавший на социально-философское разрешение проблемы общества как целостной системы, есть смысл целокупного феномена «социального» только лишь постольку, поскольку он есть одновременно и смысл человеческого существования как деятельного самоосуществления, немыслимого вне социума. А значит, обусловленность социальным целым наличествует наряду со свободной социальной активностью индивидов, а социальное действие является искомым истоком социального со-бытия, обнаруживающего себя только в процессе. В этом отношении изначальность со-бытия как первичная форма социального являет себя только в свободном взаимодействии одновременно и являясь им. Поэтому противостояние методологических установок номинализма и реализма в познании социума мнимо, а вернее диалектично. Оно ориентирует нас на взаимодополняющее рассмотрение микроуровня и макроуровня социальной действительности, данных всегда через свою собственную противоположность. Ведь отдельное социальное действие изнутри пронизано смысловой доминантой социального точно также как и тело человека пронизано его духом. Поэтому социальное взаимодействие, будучи самоосуществлением действующих в своих интересах индивидов, всегда сверх-индивидуально.

Смысл социального в деятельностной парадигме исследования социальной реальности предстал перед нами в качестве самого процесса воплощения, достижения поставленной цели, а не в качестве самой цели, которую можно раз и навсегда достичь. Конкретизируя, можно добавить: смысл социального (действия) проблематично выявить в контексте теорий, рассматривающих деятельность только лишь в аспекте практической рациональности, поскольку социальная интенция, открывающая мир Другого, изначально еще не содержит практической ангажированности — смысл коммуникативного отношения дан через посредство себя же, то естьчерез доступность Другого. Смысл социального действия состоит в воплощении приемлемых форм человеческого со-существования, которое всегда лежит в основании нашего смыслообретения, поскольку смысл, как мы выяснили, невозможен вне Другого. Человеческая возможность к смыслообретению сущностно социальна, то есть, она гарантирована сосуществованием с Другим — живой основой социального, исторически изменяющегося со-бытия. Поэтому для нас так важна риторика маленького сочинения Ойгена Розенштока-Хюсси под названием «Назад, к риску языка (папирус, который мог бы быть найден)», в котором автор от лица Гераклита обращается к своему оппоненту Пармениду, выступая апологетом деятельностного участия в судьбе мира, критикуя пустоту созерцания замкнутого на самом себе мышления.