На всех этапах своего существования философия задавалась вопросом о критериях достоверного знания. В XVII веке Р. Декарт предложил метод рационального обоснования достоверности, основав тем самым рационалистическую традицию гносеологии1. Впоследствии в рамках этой же традиции разгорелась полемика относительно самой возможности достоверных высказываний о мире. На сегодняшний день вопрос эпистемического статуса знания все еще остается открытым, создавая наибольшее напряжение в дискуссиях о сущности познавательной деятельности человека.
Отправной точкой многих современных теорий является критика традиционного рационалистического подхода, согласно которому достоверное знание должно соответствовать независимой от субъекта реальности. Показывая, что в такой постановке проблема достоверности неразрешима, исследователи декларируют «отмежевание» от классической традиции и переходят к «нетрадиционным» методам концептуализации знания. Однако и в новой интерпретации сохраняется классическое представление о транссубъективности реального мира, в результате чего неразре Обозначение исследуемой в работе гносеологической традиции термином «рационалистическая» требует некоторых предварительных разъяснений. В истории философии данный термин применяется неоднозначно. Его применяют в описаниях классического периода античной философии, используют для различения «рационалистического» и «эмпирического» направлений философии Нового времени, кроме того, он обособляет рационалистическое направление от оформившегося в 18 веке иррационализма, развитого творчеством А. Шопенгауэра, Ф. Ницше и др. Называя исследуемую традицию «рационалистической», мы имеем в виду последний из перечисленных способов применения этого термина, уточняя далее специфику рационалистического метода в гносеологии. В наиболее общем виде этот метод состоит в следующем: объектом исследования избирается сам процесс познания, в котором выявляются некоторые очевидные, наглядно представленные познавательные процедуры. Далее производится рациональная (то есть претендующая на непротиворечивость и последовательность) интерпретация этих процедур, приводящая к заключению о соотношении знания и реальности. Подчеркнем, что подобный метод применяют не только рационалисты в привычном значении этого слова, но и представители классического эмпиризма, скептицизма и т. д. шимость вопроса о соответствии знания внешней субъекту реальности становится показателем непостижимости реального (транссубъективного) мира.
Тем самым традиционный вопрос не снимается, а получает негативное решение — достоверное знание о реальном мире невозможно. Что же тогда познается, в чем выражается познавательное отношение человека к миру?
Анализ дискуссий, ведущихся вокруг основных эпистемиче-ских проблем, позволяет заключить, что на сегодняшний день в гносеологии доминирует скрыто-субъективистская трактовка знания, неявным образом связывающая его содержание со специфическими качествами познающего субъекта.
Этот подход вполне можно считать традиционным — субъективистская интерпретация знания была свойственна и классической теории познания, при том, что возможность постижения мира «как он есть в действительности» продолжала обсуждаться практически во всех ее направлениях. Находясь в капкане скрытого субъективизма, современная гносеология продолжает неявно руководствоваться отнюдь не изжитой дихотомией «внешнего» (объективного) и «внутреннего» (субъективного) миров, и поддерживать в себе интенцию преодоления условного, субъективного характера знания.
Пожалуй, наиболее упорным противником субъективизма является здравый смысл: предпочитая иметь верное представление о происходящем, человек не может смириться с мыслью, что мир на самом деле не таков, каким ему представляется — как бы изысканно эта идея не подавалась, она неприятна. В отношении науки это тем более важно, поскольку достоинство последней обычно связывается с достоверностью ее результатов. Субъективистская трактовка превращает научно удостоверенные факты в «полезные интеллектуальные фикции». Очевидно, что подобная девальвация знания не может позитивно сказываться и на общей системе ценностей. Упрочению позиций субъективизма неизбежно сопутствует скептицизм, закономерно приводящий к ослаблению мировоззренческих ориентиров, дезориентации человека в мире.
В гносеологии неприятие субъективистской концепции познания проявляется двояко: первая позиция — отказ от обсуждения проблемы познаваемости внешнего мира, и компромиссный, условный переход на позиции «наивного реализма». Вторую позицию можно кратко сформулировать так: неверно, что мы ничего не знаем о мире «как он есть». Хотя бы частично мы его постигаем, примирившись с тем, что абсолютное и полное знание о нем невозможно. Эта точка зрения, по-видимому, является наиболее распространенной в современной отечественной гносеологии. В западной эпистемологии подобное направление мысли называется «реалистическим». Представители этого направления признают «реальное существование» объектов науки, ссылаясь на практическую подгверждаемость теоретических выкладок, непротиворечивость каких-либо научных теорий и т. п.1 Однако на каждое утверждение, привлекающееся для обоснования реальности познаваемых объектов, имеется целый арсенал антиреалистических аргументов субъективизма, который скорее подпитывается реалистическими тезисами, нежели страдает от них.
Освобождение философской мысли от субъективистской интерпретации познания, свойственной всей рационалистической традиции, кажется слишком смелым предприятием, но мы надеем.
1 Достаточно подробно реалистическая аргументация представлена в книге Я. Хакинга «Представление и вмешательство» М., 1997. ся, что этому может способствовать постановка вопроса о корректности основных предпосылок этой интерпретации.
Поскольку установка на реальность, существующую независимо от субъекта, свойственна не только субъективизму, но и ряду теорий, которые не принято называть субъективистскими (например, теориям реалистического направления), мы условно обозначим теории выделенной традиции как «субъектные».
В отношении самой проблемы достоверности очевидно, что степень ее разработанности колоссальна. Пожалуй, ни один крупный философ, начиная с Платона, не обошел ее своим вниманием. Но суть данного исследования составляет не столько возможность (или специфика) достоверного знания, сколько предпосылки про-блематизации достоверности в выделенной выше традиции. Поскольку анализ и критика традиционных методов гносеологии обычно проводятся в рамках традиционной же спецификации знания, можно сказать, что в намеченном здесь ракурсе проблема почти не разрабатывалась. Относительно самостоятельным по отношению к данной традиции является метод сопоставления философской и обыденной интерпретации знания, применяемый представителями критического рационализма и аналитической философии, в частности, К. Поппером, JI. Витгенштейном, Малькольмом, Дж. Серлем и другими. В настоящей работе мы используем указанный метод для анализа малоизученных аспектов субъективизма. Ряд критических замечаний, до известной степени свободных от субъективистских предпосылок и демонстрирующих логическую несообразность некоторых концепций рационалистической традиции, можно встретить у Б. Рассела. Однако его критика в данном отношении является весьма отрывочной, и не охватывает многие значимые положения субъективизма. Более последовательным в этом вопросе представляется подход Г. Шпета, давшего непредвзятую оценку субъективистской интерпретации знания, однако, констатируя произвольность предпосылок этой интерпретации, Шпет не фиксирует их противоречивость.
Целью данного исследования является демонстрация некорректности рационалистической интерпретации проблемы достоверности знания.
В соответствии с этой целью поставлены следующие задачи:
• экспликация общей для данной традиции формы обоснования эпистемического статуса знания;
• анализ понятия «субъект познания» в контексте субъектных теорий;
• сопоставление понятия «субъект познания» с понятием эмпирического «я» в естественном словоупотреблении;
• обоснование некорректности общего принципа рационалистической традиции (согласно которому реальность существует независимо от познающего ее субъекта).
• обоснование некорректности метода «радикального сомнения», представляющего из себя основу рационалистической интерпретации реальности в классической и современной гносеологии.
Необходимо подчеркнуть, что мы не рассматриваем здесь вопросы о соотношении материи и сознания, материального и идеального, о принадлежности сознания субъекту и т. д., и т. п. Данное исследование касается только тех аспектов гносеологических концепций, которые непосредственно связаны с утверждением реальности познаваемого объекта на основании его независимости от познающего субъекта. Кроме того, в работе не затрагиваются вопросы об источниках рационалистической традиции, о специфике рационалистической интерпретации знания по отношению к античной или средневековой философии. Эта тема безусловно заслуживает внимания, но не имеет прямого отношения к задачам данного исследования.
Научная новизна диссертации состоит в последовательной реализации критико-аналитического подхода к базовым предпосылкам теорий рационалистической традиции, одна из которых предполагает несомненной реальность субъекта познания и всей его познавательной деятельности, другая — утверждает реальность лишь тех объектов, которые не зависят от познающего субъекта и его познавательной деятельности. Анализ показывает, что эти допущения противоречат друг другу, поскольку второе допущение неявным образом исключает первое, так как субъект, очевидно, не может мыслиться существующим реальным независимо от того, существует он или нет.
Кроме того, в теории познания, насколько нам известно, не фиксировалось то обстоятельство, что основной методологический принцип рационалистической традиции «реальность существует независимо от субъекта» подразумевает некорректное включение реального субъекта в каузальные отношения с нереальным (зависящим от него) объектом. В настоящем исследовании обосновывается тезис, что лишь реальные предметы (в том числе и те, которые называются объектами познания) могут, в каком угодно смысле, зависеть или не зависеть от реального субъекта, из чего следует, что вопрос о реальности познаваемых объектов не может и не должен решаться за счет практикуемого в рационалистической традиции обоснования зависимости или независимости этих объектов от субъекта. Равным образом проблема достоверности, взятая в ракурсе соответствия знания реальности, не может и не должна решаться на этом же основании. Решению этой проблемы должно предшествовать уточнение пределов ее корректной интерпретации, которые устанавливаются естественной интерпретацией реальности познаваемых объектов.
В ходе исследования классических и современных концепций рационалистической гносеологии получены следующие результаты:
• обоснование эпистемического статуса знания сводится в этих концепциях к указанию на «зависимость» или «независимость» познаваемого объекта от познающего субъекта. При этом онтологически достоверным полагается знание реального, то есть «независящего» от субъекта объекта.
• «субъект познания» в контексте гносеологических теорий представляется с одной стороны непосредственно данным, интуитивно очевидным, а с другой стороны — размытым и неопределенным в своих границах, что позволяет варьировать соотношение объективного и субъективного в результатах познания в зависимости от экспликации структуры познавательных способностей субъекта;
• в рационалистических теориях происходит подспудное отождествление субъекта познания с эмпирическим «я». Это отождествление некорректно, поскольку постулируемый рационалистической традицией «субъект познания», несмотря на приписываемую ему реальность, «производит» (в процессе познания) лишь нереальные, фиктивные объекты, а эмпирическое, реальное «я», выделяемое естественной интерпретацией опыта, может создавать только реальные предметы;
• концепции рационалистической гносеологии следуют парадоксальному принципу («реальность существует независимо от субъекта познания»), требующему мыслить субъект одновременно существующим и несуществующим.
• основу рационалистической проблематизации реальности составляет метод «радикального сомнения», который при ближайшем рассмотрении оказывается некорректным. Если отсутствует обычное, «нерадикальное» сомнение в реальности какого-либо объекта (или факта), вопрос о реальности этого объекта (или факта) ставить нельзя. Само понятие «реального объекта» сохраняет смысловую определенность только в естественном словоупотреблении, в котором объекты именуются реальными, когда признаются имеющими место.
Методологическими основаниями работы послужили принципы системного логико-семантического анализа теорий, позволяющие осуществлять их проверку на внутреннюю непротиворечивость и обоснованность декларируемых результатов. Эти принципы применялись с учетом обыденного употребления ключевых для теории познания терминов. При этом предполагалось, что действие законов классической двузначной логики (непротиворечия, исключенного третьего) должно распространяться на любую философскую теорию, претендующую на статус рациональной1.
Предложенный здесь подход к проблеме опирается на выработанные аналитической философией методы исследования, применяемые в работах Дж. Остина, Я. Хакинга, Дж. Э. Мура, Н. Малькольма, Б. Рассела, JI. Витгенштейна, Р. Харре и других.
Основные положения диссертации отражены в публикациях автора. Результаты исследования докладывались на методологи.
1 Поэтому, в частности, вполне законным является используемое в работе допущение, что всякий мыслимый объект либо реален, либо нереален. Иначе говоря, если некий объект реален, то он реален относительно любого объекта из множества реальных объектов. Если неческих семинарах кафедры философии и политологии Академии труда и социальных отношений, на II Российском философском конгрессе (Екатеринбург, 1999), на научной конференции «Научная рациональность и структуры повседневности» (Санкт-Петербург, 1999). Материалы диссертации использовались при чтении лекций по философии студентам Академии труда и социальных отношений. кий объект нереален, то он нереален относительно любого объекта из множества реальных объектов.
Заключение
.
В настоящей работе было проведено исследование обширной традиции в гносеологии, которую, с учетом выявленных в ней методических закономерностей, мы назвали «субъектной парадигмой». Наиболее общей характеристикой этой традиции является принятая в ней установка считать реальным только то, что существует независимо от субъекта познания.
В истории философии не существует единого обозначения для теорий, названных здесь теориями субъектной парадигмы (или субъектными теориями). Единственное их обобщение, которое нам удалось обнаружить, принадлежит Серлю, указавшему, что все теории западной рационалистической традиции придерживаются принципа «реальность существует независимо от субъекта». Мы воспользовались его замечанием для предварительного именования объекта нашего исследования. Однако Серль обобщил теории не на основе их следования упомянутому принципу РТ, а на основе общего им метода рационального освоения мира, заложенного (по неслучайному совпадению) Декартом. Называя теории рационалистической традиции субъектными, мы меняем обобщающий признак, которым становится следование принципу РТ. Этот принцип, как было показано, составляет основу метода субъектных теорий, ориентируя каждую из них на проблему познаваемости транссубъективной реальности.
Принятые в философии именования отдельных направлений рационалистической традиции, как правило, не учитывают их неявной основы (того, что речь идет не просто о познаваемости мира, а о возможности познания независимой от субъекта реальности), в связи с чем нередко остается неясность в отношении сущности обозначаемого направления (неоднозначно трактуются, например, такие термины, как субъективизм, солипсизм, реализм и т. п.). Предлагаемая ниже классификация позволяет систематизировать субъектные теории с учетом их общей основы и в строгом соответствии с их эпистемологической позицией.
Предварительно заметим, что свойственное выделенным направлениям отождествление реального и транссубъективного далеко не всегда явно представлено в теориях. Некоторые авторы не вполне отдают себе отчет в том, что именно они стремятся обосновать и только специальный анализ может обнаружить, что их учение о достоверности полностью предопределяется принципом РТ.
1. Онтологический реализм.
К этому направлению мы относим концепции, признающие существование независимого от субъекта мира. Таковы, за исключением концепций Дж. Беркли и Д. Юма, все учения, рассмотренные в настоящем исследовании.
2. Онтологический скептицизм.
Его представители не считают возможным определенно судить о существовании внешнего субъекту мира. Примером является учение Д. Юма.
3. Онтологический антиреализм.
Представители данного направления отрицают существование внешнего мира. Примером является Дж. Беркли.
В рамках онтологического реализма возможны следующие эпистемические направления:
1.1. Эпистемический реализм.
Утверждает возможность постижения транссубъективной реальности. Примером являются концепции Р. Декарта, отчасти Дж. Локка (в отношении «первичных качеств»), Н. О. Лосского и В. Н. Катасонова.
1.2. Эпистемический скептицизм.
Исключает возможность судить о реальности (транссубъективности) доступных познанию объектов. Такого рода концепции нам неизвестны, но не исключено, что они существуют, во всяком случае, они могут существовать.
1.3. Эпистемический антиреализм.
Исключает возможность познания транссубъективной реальности. Примером являются концепции Т. Гоббса, Отчасти Дж. Локка (в отношении «вторичных качеств»), И. Канта, К. Хюбнера, Г. Рота (и прочих представителей радикального конструктивизма), B.C. Швырева и С. Л. Катречко.
В рамках онтологического скептицизма возможно только одно направление:
2.1. Эпистемический скептицизм.
Исключает возможность судить о постижимости транссубъективной реальности, даже если таковая существует (если же она не существует, то вопрос о ее постижимости становится бессмысленным). Примером является концепция Д. Юма.
В рамках онтологического антиреализма ни одно из представленных эпистемических направлений невозможно.
Данная классификация наглядно демонстрирует, сколь различны сложившиеся в гносеологии представления об онтологическом статусе мира, который в обыденном опыте полагается действительно существующим. Становится очевидным, что рациональные" методы философии способны приводить к диаметрально противоположным выводам относительно реальности (транссубъективности) одних и тех же объектов знания.
Проведенное исследование показало, что подоплекой этих разногласий являются некоторые специфические аспекты метода субъектных теорий. Их установка на «независимую от субъекта реальность» приводит к подмене вопроса о реальности познаваемых объектов вопросом об их «транссубъективности». Соответственно обоснование онтологического статуса объектов сводится к обоснованию наличия или отсутствия каузальной зависимости объектов от субъекта. С этой целью в теорию привлекаются суждения о субъекте в его познавательном отношении к миру. При этом данные о субъекте не считаются проблематичными, в субъектных теориях явно или неявно предполагается, что свойства субъекта даны ему непосредственно и все суждения о субъекте достоверны. Представление о доступности субъекту его собственных качеств было выработано еще Декартом и усвоено всей дальнейшей рационалистической традицией. Декартом же был заложен и сам принцип субъектной парадигмы, основанный, как было показано, на «непосредственном» усмотрении способности субъекта к порождению нереальных, недействительных объектов.
Сохраняя представление о самоочевидности субъективных качеств, каждый мыслитель представляет субъект по-своему. В результате в разных концепциях выстраиваются различные, далеко не идентичные друг другу модели субъекта и соответствующие им модели субъект-объектных отношений.
Понятно, что на такой нестабильной основе вопрос о реальности объектов знания не может решаться единообразно, как и вопрос о соответствии знания объективной (независящей от субъекта) действительности.
Но дело не только в этом: за внешним разнообразием концепций скрываются глубокие внутренние противоречия субъектной интерпретации знания.
Мы показали, что содержание принципа РТ исключает достоверность каких-либо высказываний о субъекте познания: поскольку субъект познания, очевидно, не может быть «независящим от субъекта познания», то есть от самого себя, он не может полагаться «реальным» и высказывания о нем не могут быть достоверными.
Можно, правда, допустить, что сведения о субъекте не должны обосновываться методами самой теории, но тогда эти сведения, в том числе и о способности субъекта к порождению недействительных объектов, должны приобретаться за пределами теории, в естественной интерпретации опыта, не обусловленной специальными критериями. Однако это тоже не представляется возможным, поскольку в естественной интерпретации предмет, полагаемый нереальным, не может иметь реальную причину своего существования.
Вообще заведомо нереальные предметы могут включаться в каузальные отношения и в естественной интерпретации, но при этом о них говорят так, «как будто» они существуют, и «как будто» между ними есть причинная зависимость. Но если фиктивный объект признается «как будто» существующим, то он может лишь «как будто» порождаться субъектом, что будет противоречить принятому в субъектных теориях положению, что реальный субъект не «как будто», а в действительности порождает фиктивный объект.
Из сказанного следует, что некорректен уже сам принцип рационалистической традиции, так как он отрицает наличие причинной связи между реальным миром и субъектом, который, в соответствии с этим же принципом, не может быть реальным. Если же субъект нереален, то как утверждение, так и отрицание его причинной связи с реальностью ничего не сообщает о действительном положении дел: реальность может лишь «как будто» не зависеть от него (что противоречит самому принципу, согласно которому реальность не «как будто», а на самом деле не зависит от субъекта). Поскольку субъект теорий РТ очевидно полагается реальным, равно как и все отношения, в которые он включается, мы вынуждены констатировать наличие внутренних противоречий во всех теориях субъектной парадигмы.
Снятие субъектной интерпретации знания позволило уточнить пределы осмысленной интерпретации проблемы достоверности знания (как знания о реально существующих объектах или фактах). Эти пределы устанавливает ситуация, в которой вопрос о реальности мыслимых объектов или фактов не вырождается в тавтологию, сопровождаемую противоречиями (как это произошло в методе радикального сомнения). Эта ситуация характеризуется состоявшимся в обыденном опыте признанием некоторой вероятности того, что мыслимое положение дел не имеет места, чему соответствует выражение «я не знаю наверняка.». Если такая вероятность почему-либо не зафиксирована, вопрос о реальности мыслимого положения дел не имеет смысла.
