Философия иронии Фридриха Шлегеля 1790-х гг. в контексте кантовской «революции в способе мышления»

Актуальность темы

диссертационного исследования.

Ни одно значительное исследование философского и литературно-, критического наследия Фридриха Шлегеля (1772−1829), как и так называемого раннего немецкого романтизма, не обходится без обращения к знаменитому шлегелевскому концепту «иронии». И для этого есть все основания. Греческое понятие «ирония» (eironeia — букв, «притворство», «насмешка») вошло в историю философии в связи с диалогами Платона и ассоциируется прежде всего с сократическим философствованием. Однако на протяжении многих столетий «иронию» понимали исключительно как фигуру речи, как феномен риторического искусства. Только в последнее десятилетие XVIII века «ирония» как философское и эстетическое понятие и как жизненно-практический феномен была заново осмыслена Ф. Шлегелем в контексте научно-теоретической и философско-эстетической дискуссии эпохи, а также в рамках литературной практики. Благодаря Шлегелю «ирония» приобрела статус своего рода маркера «романтического» направления в литературе и в философиикак историко-культурный и философско-эстетический концепт «ирония» вошла в историю европейской гуманитарной науки и художественной культуры XIX—XX вв.еков, оказав влияние на многие философские течения, а также на философский роман XX века, который, в свою очередь, воздействовал на теоретическую эстетику и литературную критику [115- 175]1.

Однако вплоть до последнего времени ни в отечественной, ни в зарубежной научно-критической литературе мы почти не находим целостного,.

1 Здесь и далее в квадратных скобках даны указания на библиографию: первая цифра — номер исследования в списке библиографии, вторая цифра, отделенная запятой, — номер страницы. Если цитируется несколько изданий, они разделяются точкой с запятой. Если цитируется фрагмент, то после страницы указан № фрагмента. ясного и исторически объективного взгляда на концепцию Ф, Шлегеля. Это объясняется, на наш взгляд, следующими причинами.

Во-первых, тексты Шлегеля, посвященные «иронии», сложны для восприятия: по большей части они характеризуются «несистематичностью», фрагментарностью и афористичностьюмногие суждения Шлегеля воспринимаются как причудливые и неразрешимые парадоксы — и только. Во-вторых, «ирония» как философская концепция претендовала, по замыслу Шлегеля, на осуществление синтеза различных сфер опыта и познанияфилософии, эстетики, литературной критики, истории, герменевтики — и на тотальную интерпретацию этого синтеза.

В нашем исследовании мы исходим из того, что только на границах различных областей знания замысел «иронии» может быть раскрыт как целостный и единый, притом историчный в своих основаниях. Исследование концепта «иронии» в рамках только одной научной дисциплины заведомо обречено на односторонность: «ирония» Шлегеля в таком случае как бы «зависает» между дисциплинами, не становясь до конца «своей» ни для одной из них.

Далее, в-третьих, адекватное понимание «иронии» еще и сегодня сильно затруднено критикой, осуществленной Гегелем в 1810—1820-е годы и направленной против философии романтизма и лично против Ф. Шлегеля. В своей критике Гегель не только отказал «иронии» в самостоятельном философском значении, но оценил ее как нечто паразитарное и вредное для философии. Несмотря на то, что эта критика, как показывают многие исследования, носила пристрастный и необъективный характер, именно эта гегелевская оценка оказала решающее, можно сказать — подавляющее влияние на всю историю рецепции так называемой «романтической иронии», как и всего романтизма, на протяжении двух последних столетий (особенно в XIX веке). И хотя ревизия так называемого раннего, или «йен-ского», романтизма началась уже на рубеже XX века, тем не менее, инерция восприятия и мысли — в частности, в отечественной философии, теоретической эстетике, истории литературы и истории культуры — все еще очень сильна.

Наконец, в-четвертых, исследование затруднено тем обстоятельством, что концепция «иронии», созданная молодым Ф. Шлегелем, им же самим, и довольно скоро, была поставлена под вопрос. Готовя к публикации собственные сочинения в 1828 году, Шлегель отказался включить туда свои ранние работы, посвященные, в частности, «иронии». Но, отказавшись от понятия «иронии», он продолжал, в той или иной мере, разработку основных линий своей ранней философии.

В последние десятилетия, когда было осуществлено научное издание ранних текстов Шлегеля и других мыслителей рассматриваемой эпохи, в осмыслении «иронии» Шлегеля наметились новые перспективы. В исследованиях (начиная с 1960;х гг.), ориентированных в особенности на фило-софско-герменевтическую традицию, «ирония» Шлегеля рассматривается, во-первых, как эпистемологическая, во-вторых, как философско-эстетическая концепция, возникшая в диалоге и в полемике с другими философскими концепциями в едином русле становления послекантовской философии в последнее десятилетие XVIII века. С опорой на эти исследования (в основном — немецкие) в данном диссертационном исследовании предпринята попытка пересмотреть взгляд на «иронию» как на вторичное, несамостоятельное и философски маргинальное явление.

Актуальность исследования состоит в том, что «ирония» Ф. Шлегеля впервые в отечественной историко-философской науке рассматривается и оценивается как незавершенный философский проект особого рода — проект, возникший из конкретно-исторического «разговора», или дискуссии, вокруг критической философии И. Канта и ее радикализации в «Наукоуче-нии» И. Г. Фихте. Мы анализируем философию иронии в контексте кантов-ской «революции в способе мышления», а именно в контексте развития двух важнейших кантовских идей — идеи философии как критики и идеи автономии эстетики и искусства. Шлегель применяет кантовские идеи к сфере исторического и духовно-идеологического опыта своего поколения, опыта возрождения античной эстетико-философской проблематики в контексте узловых проблем своей эпохи — эпохи переломной для Нового времени.

В диссертации акцент переносится с относительно завершенной концепции иронии, намеченной во фрагментах 1798−1799 гг. (и ее последующей рецепции) на предпосылки и контекст этой концепции. Высказывания Ф. Шлегеля анализируются и оцениваются, скорее, как мотивированные (а не просто «детерминированные») уникальной, во многом поворотной исторической ситуацией 1790-х годов с ее особым умонастроением, в ее «моти-вационном контексте» (Г.-Г. Гадамер), на ее «диалогизующем фоне» (М. М. Бахтин). Такой подход, как нам кажется, позволяет реконструировать философию иронии как относительно целостный, методологически и исторически обоснованный взгляд на проблему диалектики конечного и бесконечного, единичного и множества, целого и фрагмента, и т. д. — диалектики, рассмотренной через призму исторического, духовно-идеологического и эстетического опыта. Замысел Шлегеля, — как показывает история рецепции его философии иронии, — остался непонятым в своих решающих импульсах, мотивах и основаниях. Он не был понят современниками Шлегеля, а также и многими позднейшими интерпретаторами и исследователями «романтической иронии», а значит, раннего немецкого романтизма в целом в его существенной связи со всей инициированной Кантом «революцией в способе мышления».

Насколько позволяют судить доступные источники, анализ «мотива-ционного контекста» и историко-философских предпосылок философского замысла Ф. Шлегеля, нашедшего выражение в философии иронии, до сих пор не был осуществлен в должной мере в отечественной истории философии и истории эстетики.

Степень разработанности проблемы.

За двухвековую историю рецепции феномена раннего йенского романтизма в научно-исследовательской литературе было выработано множество разнообразных подходов к шлегелевской философии иронии. Однако за всем этим многообразием интерпретаций отчетливо проступают, как представляется, три основные линии, каждая из которых в той или иной мере успела стать традицией.

Первая, самая авторитетная и почтенная традиция берет свое начало от гегелевской критики 1800−1820-х годов. Эта критика, направленная против романтизма и философии иронии Ф. Шлегеля, на многие десятилетия предопределила оценки философского значения феномена «немецкого романтизма». Авторитет Гегеля в оценках романтизма стал непререкаемым и для многих исследователей в области эстетики и филологии. Так обстояло дело в особенности в отечественной советской философско-эстетической литературе: в подавляющем большинстве исследований именно гегелевский взгляд на немецкий романтизм не только составлял исходный пункт исследования, но в значительной мере предопределял результаты этого исследования.

Другие два направления, в которых осуществляется переоценка «романтизма», возникли фактически одновременно — в 60-е гг. XX века: несмотря на принципиальные различия философских оснований, оба направления сходятся в том, что образ романтизма в «гегелевском» прочтении нуждается в решительном пересмотре. И эти совпадения и сходства в обоих направлениях не случайны. В 1960;1970;е годы в философии, прежде всего немецкой и англо-американской, возник целый ряд школ и течений, в которых был возобновлен интерес к проблеме философских оснований современности и к проблематизации самого понятия «современность». Этот интерес был актуализирован в полемике, известной как «дискуссия о модерне» (Ю. Хабермас, Р. Козеллек, Х. Р. Яусс, Ж.-Ф. Лиотар, Ж. Деррида и др.) В рамках этой дискуссии был начат радикальный пересмотр всех традиционных историко-философских парадигм, описывающих опыт философствования последних двух столетий новоевропейской истории. В этой перспективе с новой актуальностью встала проблема реинтерпретации немецкой философии эпохи рубежа XVIII XIX веков, когда возникли такие мощные течения как «идеализм», «романтизм», а на их почве «классическая немецкая философия», т. е. эпохи, ставшей духовно-идеологическим и культурно-историческим основанием современного «мира жизни» (Г.-Г. Гадамер), того, что в западной философской традиции получило устойчивое название «die Moderne», или «modern», то есть «современность».

Одно из направлений, ассоциирующееся с так называемым постмодернистским образом мысли, пытается дать собственную оценку романтизму и феномену иронии, но при этом усиливает все то, что стало предметом критики в «гегелевской» традиции (Р. Рорти, И. Хассан). В том, что «гегелевская» традиция в оценках «иронии» отрицает и оспаривает, «постмодернистская» узнает себя и свои философские установки и пытается по-новому обосновать и оправдать крайний «субъективизм» и творческий «произвол» «романтической иронии».

Другое направление, ориентированное на традицию философской герменевтики, переносит акцент с рецепции «иронии» Шлегеля, спровоцированной критикой «гегелевской» школы непосредственно на сам феномен раннего романтизма в горизонте его историчности и переводит напряжение полемики в иную плоскость (Д. Хенрих, М. Франк, Р. Бубнер, В. Йешке). В рамках данной традиции критике и пересмотру подвергаются истоки любой «состоявшейся», «определившейся» философской традиции, в том числесвоей собственной. Такой взгляд на историю предполагает, что прошлое принципиально не завершено, оно еще не сказало нам своего последнего слова. Такой взгляд позволяет осмыслить «революцию в способе мышления» конца XVIII века не только как подготовку и «ступень» к будущему, но как относительно самоценное событие «действенной истории» (Г.-Г. Гадамер).

Три подхода к проблеме иронии Шлегеля и, шире, к проблеме ранне-i го немецкого романтизма, обозначенные нами, разумеется, не исчерпывают весь спектр позиций и интерпретаций. Но, насколько позволяет судить анализ доступной научной литературы, любое философское или филологическое исследование, будь то западное или отечественное, в котором речь идет о проблеме иронии, явным или косвенным образом неизбежно опирается или ориентируется на одну из трех, обозначенных выше традиций.

Назовем имена важнейших исследователей, занимавшихся философией Ф. Шлегеля. Среди западных исследователей конца XIX — середины XX века это С. Кьеркегор, К. Маркс, Р. Гайм (Rudolf Науш), В. Дильтей, Я. Минор (Jakob Minor), О. Вальцель (Oskar Walzel), P. Хух (Ricarda Huch), Й. Кёрнер (Joseph Korner), К. Эндерс (Carl Enders), А. Лавджой (Arthur О. Lovejoy), Ф. Имле (F. Imle), Б. фон Визе (Benno von Wiese), Ф. Гундольф (Friedrich Gundolf), В. Виндельбанд, P. Бенц (Richard Benz), В. Беньямин (Walter Benjamin), П. Клукхон (Paul Kluckhohn), Э. P. Курциус (Ernst Robert Curtius), К. Полхайм (Karl Konrad Polheim).

Важнейшие западные исследователи сер. XX — начала XXI века: Э. Белер (Ernst Behler), Ж.-Ж. Анштет (Jean-Jacques Anstett), X. Айхнер (Hans Eichner) (эти три исследователя подготовили научное издание сочинений Ф. Шлегеля), Б. Аллеман (Beda Allemann), О. Розеншток-Хюсси (Eugen Rosen-stock-Huessy), И. Штрошнайдер-Корс (Ingrid Strohschneider-Kohrs), Г. Тим (Hermann Timm), Г. Диркес (Hans Dierkes), Н. Гартман (Nikolaj Hartmann), А. Гроссе-Брокхоф (Annelen Grosse-Brockhoff), Э. Штайгер (Emil Staiger), У. Япп (Uwe Japp), М. Финли (М. Finlay), Г. Шанце (Helmut Schanze) Э. Ху-ге (Eberhard Huge), П. Зонди (Peter Szondi), М. Франк (Manfred Frank), Й. Хёриш (Jochen Horisch), Г. Шольц (Gunter Scholz), Р. Рорти (Richard Rorthy), P. Бубнер (Rtidiger Bubner), Ф. Бейсер (Friderick Beiser), С. Элфорд (Steven E. Alford).

В отечественной дореволюционной науке важный вклад в освоение философии Шлегеля внесли в философии Ф. А. Степун, в литературоведении В. М. Жирмунский, в пореволюционное время проблемой «иронии» и раннего немецкого романтизма в целом у нас занимались Н. Я. Берковский, В. М. Жирмунский, А. Ф. Лосев, В. Ф. Асмус, М. А. Лифшиц, В. В. Ван-слов, М. М. Бахтин, А. С. Дмитриев, А. В. Михайлов, Ю. Н. Попов, П. П. Гайденко, Р. М. Габитова, А. В. Гулыга. В работах указанных исследователей — философов и литературоведов — концепт «иронии» Шлегеля представлен в широком историко-культурном и философском контексте, в целом ряде работ исследуется связь философии Шлегеля и «немецкой классической философии», в особенности ранней философии Фихте. Необходимо отметить, что в подавляющем большинстве отечественных исследований этого периода решающим философским влиянием стало влияние гегелевской критики. Следствием этого стал тот факт, что феномен раннего немецкого романтизма не был рассмотрен с должным вниманием и философское значение концепта «иронии» Ф. Шлегеля не было проанализировано в должной мере. Особую линию изучения феномена немецкого романтизма и шлегелевской «иронии» в контексте проблемы «народно-смеховой культуры» Средневековья и Нового времени наметил в своем исследовании о Рабле М. М. Бахтин. Но подход Бахтина к истории культуры, в котором «иронии» в историческом контексте «прозаизации» и «романизации» мира принадлежит очень заметное место, в сущности, так и не получил до сих пор продолжения. Вместе с тем, в работах 1960;х, 1980;х годов (прежде всего в работах П. П. Гайденко, Р. М. Габитовой, А. В. Михайлова, Ю. Н. Попова) наметился поворот к переосмыслению и переоценке рассматриваемого феномена, были намечены перспективы преодоления односторонности гегелевской критики.

В последние десятилетия интерес к философии Ф. Шлегеля возобновился, в новых исследованиях заметно усилилось влияние «постмодернистской» линии в исследовании немецкого романтизма (Г. Фролов, М. Ям-польский, И. Осиновская).

В данной диссертации особое внимание уделено новейшим западным исследованиям по философии Шлегеля и так называемого раннего немецкого романтизма. В первую очередь, среди них следует назвать исследования Э. Белера, П. Зонди, М. Франка, Р. Бубнера, Ф. Бейсера, В. Йешке, Г. Натерта. Предлагаемый в диссертационном исследовании подход формировался под влиянием работ таких отечественных исследователей последних десятилетий, как С. С. Аверинцев, А. В. Михайлов, Э. Ю. Соловьев, B.JI. Махлин, Н. С. Плотников. Названные авторы, как нам представляется, в той или иной мере ориентированы на философско-герменевтическую традицию в гуманитарных науках.

Объектом исследования является философия иронии Ф. Шлегеля как целостный философско-эстетический проект.

Предметом исследования являются философско-эстетические основания философии иронии. Эти основания, как представляется, могут быть реконструированы в рамках двух крупных научных событий последнего десятилетия XVIII века: полемики о перспективах послекантовской философии и дискуссии о философском статусе эстетики и искусства.

Цель и задачи исследования

.

Цель данного диссертационного исследования состоит в том, чтобы через обращение к историческим и научно-теоретическим предпосылкам и основаниям шлегелевской «иронии», то есть через анализ становления послекантовской критической философии, философской эстетики и литературно-исторической критики, реконструировать философию иронии Шлегеля как целостный проект.

Для достижения поставленной цели предстоит решить следующие задачи:

Во-первых, раскрыть критико-философские предпосылки и основания шлегелевской философии иронии Шлегеля:

— реконструировать взгляды Ф. Шлегеля в дискуссии 1790-х гг. о перспективах философии;

— проблематизировать шлегелевскую критическую рецепцию оснований и постулатов наукоучения Фихте;

— дать анализ эпистемологического и диалектического аспектов философии иронии Шлегеля.

Во-вторых, раскрыть философско-эстетические предпосылки и основания философии иронии Шлегеля:

— проблематизировать феномен «эстетической революции» 1790-х гг.;

— реконструировать шлегелевскую программу «эстетической революции»;

— проанализировать трактовку понятия «ирония» в контексте идей «эстетической революции»;

— дать анализ феномена «иронического сознания» в связи с проблемой творчества.

Методологические основания исследования.

Принципы методологии данного исследования следуют из поставленной в центр исследования проблемы — проблемы понимания, прежде всего.

1) Мы говорим именно о проблеме понимания, поскольку для того, чтобы понять рассматриваемый феномен в его многослойности и много-смысленности, нельзя ограничиться реконструкцией «иронии» только как теоретической концепции, возникшей в полемике и дискуссии с другими теоретическими же концепциями. Феномен иронии предстает в философии Шлегеля как своего рода ответ на целый комплекс теоретических и до-теоретических вопросов, определяющих «болевые точки» эпохи. Без обращения, по возможности, ко всем аспектам, определившим замысел Шлегеля, как непосредственно философским, так и к антропологическим, — реконструкция философии иронии как философии будет, на наш взгляд, не-I обычайно затруднена.

2) Во-вторых, методологические основания нашего исследования определяет следующая установка. Изучая феномен иронии в философском творчестве Ф. Шлегеля, мы стремились избежать наивного подхода, предполагающего анализ всего того материала, который текстологически связан с феноменом (то есть, в данном случае — нескольких шлегелевских фрагментов, писем и статей, в которых непосредственно упоминается ирония). В рамках нашего исследования такой исключительно текстологический метод не актуален, прежде всего, потому, что если остановиться на анализе шлегелевских текстов, посвященных непосредственно иронии, то задача реконструкции изначального замысла окажется фактически невыполнимой. Мы постараемся проследить зарождение и становление всех ходов мысли и идей, которые на определенный период, а именно в годы с ! 1795 по 1798, получили в философском творчестве Шлегеля относительно завершенный вид.

Наиболее приемлемый метод в данном случае, на наш взгляд, — это историко-философское описание, постепенно подводящее к тем или иным сопоставлениям или суждениям. Такой метод, как кажется, можно назвать «герменевтическим» постольку, поскольку описание в исследовании строится историко-критически: в каждом конкретном случае имеет место не просто описание того или иного историко-культурного феномена, но по необходимости ставится вопрос о том, каким данный факт или феномен оказывается в общей взаимосвязи воздействий, влияний, вопросов и ответов на некоторое проблемно-философское и мировоззренческое событие.

В каждой главе, в связи с новой темой, вводимой в обсуждение, исследование осуществляется в три этапа. Первый этап имеет своей задачей реконструировать исторический и дискурсивный (культурно-речевой) контекст каждого конкретного явления, оказавшего влияние на философию иронии Шлегеля. Следующий этап — анализ точки зрения самого Шлегеля и реконструкция его позиции по тому или иному вопросу. На третьем эта-I пе предполагается прояснение связи полученных результатов с концептом иронии и с замыслом философии иронии.

Научная новизна исследования отражена в следующих положениях:

— проблема понимания философско-эстетического концепта «иронии» Ф. Шлегеля поставлена в связь с историческим «мотивационным контекстом» и историко-философскими предпосылками замысла философии иронии Шлегеля;

— выявлено, что движущей силой и основанием для создания философии иронии стали диалектическая философия раннего Ф. Шлегеля и его радикальная критика «философии единого основания» Фихте;

— показано, что философия иронии Ф. Шлегеля — оригинальная и продуктивная эпистемологическая и философско-эстетическая концепция, основанная на диалектическом принципе и принципе историзма;

— в научный обиход введено понятие «эстетической революции» как философско-эстетического и культурно-исторического феномена;

— установлено, что философия иронии Ф. Шлегеля была манифестом и реализацией «эстетической революции» — философской программы обоснования автономии эстетики и искусства как особых форм познания;

— осуществлен анализ герменевтического и диалогического аспектов философии иронии Шлегеля;

— на примере философии иронии Ф. Шлегеля поставлен вопрос о пересмотре историко-философских оценок «раннего немецкого романтизма»: намечен подход, в рамках которого этот феномен исследуется как самостоятельное и влиятельное философское течение конца XVIII века в диалоге с другими традициями и течениями.

Апробация результатов исследования.

Основные идеи данного исследования были изложены в публикациях автора и обсуждались на научных конференциях, в частности на IV Российском философском конгрессе (Москва, 2005 г.) и на конференции «Комментарий в культуре: история и современность» (Москва, ИГИТИ, 2006 г.). Диссертация прошла обсуждение на кафедре философии Московского педагогического государственного университета и была рекомендована к защите.

Теоретическая значимость исследования определяется тем, что материалы и выводы диссертации могут быть использованы при разработке новых подходов к истории немецкой философии рубежа XVIII — XIX вв., в частности к феномену так называемого раннего немецкого романтизма в связи со становлением «классической немецкой философии». Практическая значимость исследования. Положения и выводы диссертации могут быть использованы, а отчасти уже используются в ходе чтения курсов лекций по истории философии и эстетике.

I. Философия иронии: постановка проблемы.

В данной вводной главе мы уточним наше понимание проблемы исследования, а также введем понятия, на которые будем опираться в дальнейшем ходе исследования.

Хронологические рамки возникновения и становления шлегелевской философии иронии ограничиваются одним десятилетием — последней декадой XVIII века. Это десятилетие само было составной частью мощного духовно-идеологического движения в Германии, начавшегося в середине, последней четверти XVIII века творчеством Лессинга, Винкельмана, Гете, Шиллера и Канта, а завершившегося в начале 183Q-X гг. со смертью Гегеля, Гете и Шлейермахера [137, 13]. Это движение определило облик немецкой интеллектуальной культуры и дало ход плодотворному развитию и взаимовлиянию философии, научно-гуманитарных дисциплин и искусства.

Заключение

.

В заключении подведем итоги проделанной работы и наметим перспективы дальнейшего исследования.

В качестве историко-философских и философско-эстетических оснований философии иронии Шлегеля нами были рассмотрены два поворотных события, произошедших в немецкой философии в последнее десятилетие XVIII века, а именно, дискуссия о перспективах послекантовской философии и дискуссия о философском значении эстетики и искусства. Эти события философской и общественно-политической жизни того времени были приведены в связь с замыслом философии иронии Шлегеля в его становлении. Во введении и трех главах мы постарались охватить все значимые в философском отношении феномены и факты, имевшие непосредственное отношение к становлению этого замысла Ф. Шлегеля.

В первой вводной главе диссертационного исследования мы поставили вопрос о проблеме исследования и его границах. Мы подробно проанализировали наш подход к проблеме «иронии» Шлегеля в контексте таких понятий как «революция в способе мышления», «эстетическая революция», «германское возрождение», «эпоха модерна» и др. Далее мы детально обосновали введение понятия «философия иронии», вынесенное нами в заглавие всего исследования, а также объяснили причины отказа от общеупотребительного словосочетания «романтическая ирония». Наконец, мы обратились к проблеме рецепции «иронии» Шлегеля и проанализировали основные тенденции этой рецепции.

Во второй главе была дана экспозиция дискуссии, развернувшейся в немецком философском сообществе в связи с вопросом о перспективах философии после публикации третьей «Критики» Канта — «Критики способности суждения». В центр рассмотрения нами был поставлен один из самых актуальных вопросов этой дискуссии, а именно вопрос о том, возможно ли начинать философию, исходя из единого абсолютного и неоспоримого основания? Была рассмотрена позиция, которую выработал в этой дискуссии молодой Ф. Шлегель. Для анализа были привлечены ранние философские фрагменты Шлегеля, которые прежде фактически не были исследованы в отечественной литературе. Было показано, что позиция Шлегеля находила опору как в кантовской установке на критику как основание и метод философии, так и в философском скептицизме Г. Якоби и K. J1. Райнгольда, оспаривающих возможность философии единого основания. Противоположную позицию в этом споре отстаивал Фихте. Анализ ранних фрагментов Шлегеля показал, что в 1796—1797 гг. Шлегель выступил с резкой критикой догматизма и антиисторизма фихтевского наукоучения. В противоположность фихтевским постулатам Шлегель ввел принцип «переменного основания» и принцип «переменного доказательства» в качестве диалектического основания своей философии. В результате анализа мы пришли к выводу, что шлегелевская диалектическая философия, вобравшая в себя критически переосмысленную идею наукоучения Фихте, может рассматриваться как основание шлегелевской философии иронии.

В заключении первой главы были реконструированы эпистемологический и диалектический аспекты философии иронии Шлегеля.

В третьей главе был рассмотрен радикальный переворот в эстетике и философии, приведший к новому пониманию искусства и его «трансцендентальных» оснований. Были проанализированы работы Канта, Шиллера и коллективный манифест «Первая программа системы немецкого идеализма», авторство которого приписывают Гегелю, Шеллингу и Гельдерли-ну. В анализе этих работ было раскрыто новое понимание эстетики как особой автономного способа познания, отличного от традиционного формально-логического рационализма. Автономия, которую получила эстетика благодаря кантовской философии и в особенности кантовской теории гениальности имела своим следствием то, что значение искусства — уже в эстетических программах современников Канта — было радикальным образом переосмыслено. Под знаком «эстетической революции» (понятия, введенного Ф. Шлегелем в 1795 году) искусство постепенно стало пониматься не просто как гшорациональная форма рефлексии, но как высшая форма рефлексии. Мы показали, что радикальная трансформация эстетики повлекла за собой изменение в понимании самой философии. Кроме того, было показано, что понятие «эстетической революции» — новое для отечественной науки — может быть продуктивно использовано для описания и исследования истории философии и эстетики конца XVIII века.

В рамках феномена «эстетической революции» была проанализирована философско-эстетическая программа Ф. Шлегеля в связи с его концепцией «современного искусства» и его проектом «философии филологии». В качестве одной из важнейших предпосылок шлегелевской постановки вопроса был рассмотрен историко-культурный феномен так называемого «спора древних и новых», проблематику которого Шлегель переосмыслил в соответствии с задачами собственного проекта: оппозицию «древнего» и «нового» Шлегель сделал основной темой своей литературно-философской критики.

В своей философско-эстетической критике Шлегель выдвинул тезис о начале новой эпохи в истории европейского самосознания. Начало этой новой эпохи (позднее в философии закрепилось понятие «модерна») Шлегель связывал с началом «романской» литературы и с осознанием того, что преемство с античной традицией перестало быть чем-то самопонятным. На этом основании Шлегель заново поставил проблему понимания и выдвинул требование достижения «новой объективности» в культуре. Новое понимание взаимоотношения «античности» и «современности» мы рассмотрели, обратившись к идее В. Дильтея, согласно которой на рубеж XVIII и XIX веков произошла смена основного творческого принципа: произошел переход от принципа продукции к принципу репродукции. Было показано, что философия иронии вобрала в себя не только критико-философские, но и философско-эстетические идеи Ф. Шлегеля и стала своего рода манифестом и реализацией «эстетической революции» как историко-философского события. В этой связи были выявлены герменевтический и диалогический аспекты этой философии иронии.

В третьем разделе второй главы был рассмотрен феномен «иронического сознания». Для этого был привлечен шлегелевский анализ, с одной стороны, творческой установки поэта «современной культуры» (Гете), а с другой стороны, образ героя «современной» «романтической» драмы (образ Гамлета у Шекспира). В первом случае было показано, что требование «новой объективности» находится в нерасторжимой связи с «иронической» установкой «современного» поэта. Во втором случае была показана взаимосвязь философии иронии и «трагического» отношением к миру, ставшего во времена Шлегеля популярным мировоззрением. На основании проведенного анализа было высказано предположение о том, почему концепт «иронии» Шлегеля был понят достаточно односторонне уже современниками Шлегеля, а в скором времени был подвергнут жесткой критике.

Мы полагаем, что если нам удалось прояснить исторические и фило-софско-эстетические предпосылки и основания, а также в какой-то мере реконструировать замысел философии иронии Шлегеля, то цель исследования достигнута.

В качестве продолжения исследования нам видятся следующие темы: необходимо проанализировать развитие и трансформацию идей философии иронии Шлегеля в его поздних философских работахзаново поставить вопрос о том, что представляет собой феномен «раннего немецкого романтизма» в историко-философском отношениизаново исследовать взаимосвязь «раннего немецкого романтизма» и «классической немецкой философии» в их становлениинаконец, дать более целостный и детальный анализ понятия «эстетической революции».