Творчество С. А. Есенина в контексте традиций русской духовной культуры

Творчество С. А. Есенина — уникальный духовно-эстетический феномен отечественной и мировой поэзии — привлекает сегодня всеобщий и вполне закономерный интерес. На рубеже столетий духовный путь замечательного русского художника все более осознается как поэтически яркое и драматическое отражение духовного самопознания нации в, а переломном этапе ее исторического развития.

С. А. Есенин представляет собой редкий в профессиональном искусстве нового времени тип художника — органического носителя народной духовной и художественной культуры, чье образное мышление типологически идентично фольклорному. Поэт естественным образом воплощает в себе, примиряя в гармоническом синтезе, те полюса «стихии» и «культуры», в которых А. А. Блоку виделась одна из трагически неразрешимых антиномий национального сознания.

Отношение к Есенину как к русскому национальному гению, утвердившееся в общественном сознании и в филологической науке1 к концу XX века, ставит перед исследователями задачу изучения природы данного явления, включая сам механизм преломления духовного опыта нации в эстетическом опыте высокоталантливой творческой индивидуальности. Речь в данном случае должна идти не только о литературно-фольклорных традициях, но и о более широко понимаемой национальной культурно-исторической преемственности. Среди выдающихся русских поэтов XX века Есенин имеет наиболее прямое отношение к феномену национальной ментальности, являясь самым ярким выразителем русского национального сознания во всей его самобытности и полноте.

Роль Есенина как национального символа, как соборного поэта XX века, избранного объекта «народной канонизации», была осознана уже давно, в один из самых драматических моментов отечественной истории минувшего столетия, когда после революции и гражданской войны русская нация оказалась расколотой и значительная ее часть волей исторических обстоятельств была рассеяна по миру. «На любви См., например: Прокушев Ю. Л. Прозрения гения: К 100-летию Сергея Есенина П Столетие Сергея Есенина: Международный симпозиум. М., 1997. — С. 6−23- Мамлеев Ю. В. Духовный смысл поэзии Есенина // Столетие Сергея Есенина: Международный симпозиум. М-, 1997. — С. 23−35. к Есенину, — писал уже после его смерти Георгий Иванов, — сходятся два полюса искаженного и раздробленного русского сознания, между которыми, казалось бы, нет ничего общего. Из могилы он объединяет людей звуком русской песни».1.

Изучение есенинского наследия в контексте взаимодействия национального самосознания и национальной культуры представляет интерес не только для отечественного литературоведения. Феномен национального гения как серьезная культурологическая и теоретико-литературная проблема привлекает внимание и зарубежных ученых, тем более что художественные открытия и прозрения великого русского поэта выходят далеко за национальные рамки.

Ведь Есенин, возможно, более остро, чем многие другие поэты его столетия, сумел почувствовать такие новые симптомы духовного бытия человека, которые в итоге и составили основное содержание мировой литературы и философии XX века: ощущение богооставленкости и обезбоживания мираотчуждение и самоотчуждение личностиугрозу тотальной стандартизации, способной нивелировать уникальность каждого человеческого индивидаутрату природных связей и «интимного» состояния духа (К.Ясперс) под натиском технократических, милитаристских и иных глобальных, макротендеыций.

И отечественным, и зарубежным исследователям творчества Есенина должно быть вполне очевидно, что растущую угрозу бытийным основам естественного сознания поэт сумел выразить в наиболее острой форме именно потому, что по самой глубинной своей сути всегда оставался человеком и художником почвеннического склада, прочно укорененным в национальной духовной традиции.

В своем поэтическом диагнозе трагически необратимых изменений, происходящих в структуре сознания современного ему человека, постепенно утрачивающего связь со своими корнями и первоистоками, Есенин художественно предвосхитил многих европейских писателей и мыслителей, в их числе — философа-экзистенциалиста Мартина Хайдеггера, спустя десятилетия сформулировавшего важную мысль, созвучную драматическому пафосу есенинской поэзии: «Сейчас под угрозой находится сама.

Иванов Г. Есенин' // Русское зарубежье о Есенине: В 2 тт. / Вступ. ст., сост. и коммент. Н.И.Шубниковой-Гусевой. М., 1993. — Т. 1. — С. 38. укорененность сегодняшнего человека. Более того: потеря корней не вызвана лишь внешними обстоятельствами, ока не происходит лишь от небрежности и поверхностности образа жизни человека. Утрата укорененности исходит из самого духа века, в котором мы живем". Символично, что М. Хайдегтер приводит далее слова высоко ценимого Есениным немецкого поэта И.-П.Гебеля, упомянутого в «Ключах Марии»:1 «Мы растения, которые — хотим ли мы осознать это или нет — должны корениться в земле, чтобы, поднявшись, цвести в эфире и приносить плоды». Философ так комментирует згу мысль: «Мы задумаемся еще сильнее и спросим: а как обстоит дело с тем, о чем говорил Иоганн Петер Гебель? Есть ли еще родина, в почве которой корни человека, в которой он укоренен?"2.

Для Есенина этот вопрос всегда решался однозначно: «Нет поэта без родины».3 Свое расхождение с имажинистами он объяснял отсутствием у них «чувства родины во всем широком смысле этого слова».4 Несомненно, что речь в данном случае шла не только о любви к родной земле, но и об органической связи с духовной культурой своего народа.

Сегодня, на рубеже двух тысячелетий, проблема «почвы», «укорененности» человека и нации приобретает все более актуальное звучание во всем мире, настойчиво сигнализируя о недостаточности «глобалистских» моделей и технологий для многоцветного и плодотворного развития национальных культур как ключевого фактора мирового культурного прогресса.

В этом плане комплексное выявление самого широкого спектра художественных традиций, историко-культурного генезиса творчества С. А. Есенина в контексте взаимодействия национального сознания и национальной духовной культуры определяет актуалъностъ предпринятого исследования, его прямую соотнесенность с современными задачами отечественной и мировой филологической науки.

Научная новизна работы заключается в проблемном разрешении идеи преемственного наследования национального духовного опыта в индивидуальном.

2 Есенин С. А. Ключи Марии // Есенин С. А. Полк. собр. соч.: В 7 тт. М., 1997. — С. 206. Хайдеггер М. Разговор на просёлочной дороге. Избр. статьи позднего периода творчества. М., 1991. — с. юб.

Эшгах В. Право на песнь // С. А. Есенин в воспоминаниях современников: В 2 тт. М., 1986. — Т. 2. —.

4 С'321.

Есенин С. А. Быт и искусство // Есенин С. А. Полн. собр. соч.: В 7 тт. М., 1997; Т. 5. — С. 220. опыте художника и выявлении механизма авторской рецепции архетипов национальной культуры на основе применения адекватного поставленной задаче понятийного аппарата и соответствующей методологической концепции.

Впервые на системной основе проведено широкое комплексное исследование историко-культурного контекста творчества С. А. Есенина в аспекте взаимодействия с различными «сегментами» национальной духовной кулыуры (славяноязыческая мифологиярусский религиозный фольклорнародная календарная и семейная обрядностьдревнерусская духовная словесностьбиблейская и церков-но-книжная традицияправославная литургика, молитвослов и иконографиядуховная поэзия и прозарелигиозно-философская мысльпаломничество и странничествораскол о-сектантская духовная практикатрадиционные формы сакрали-зованного антиповедения: юродство, ряженье, скоморошество). Выявлен и систематизирован архетипический фонд образных универсалий, послуживших основой для формирования в творчестве Есенина таких ключевых ментальных структур, как национальный образ мира, национальный характер, национальный идеал.

Целъ диссертации состоит в системном изучении духовно-эстетического генезиса и эволюции творчества Есенина в аспекте взаимодействия глубинных ар-хетипических основ национального сознания и национальной духовной культуры.

Данная цель предопределила ряд конкретных задач.: изучить особенности неортодоксальной есенинской веры в соотнесении со спецификой русской религиозности, включая реликтовые проявления хрис-тиано-языческого двоеверия, истоки культового отношения к земле и природе, богородичные мотивы, соборные, софийные и пантеистические начала поэтического космоса Есенинапроследить основные этапы духовной эволюции поэтапроанализировать структуру духовного контекста произведений Есенина, выявить и систематизировать факты обращения поэта к различным духовным источникам (мифам и преданиям, обычаям и обрядам русской деревни, народному месяцеслову, апокрифам и духовным стихам, библейским и богослужебным текстам, литургическому опыту православной церкви, произведениям религиозной живописи, включая икону, фреску, лубокобрядовой практике раскольников и сектантов, народной смеховой культуре, традиционным формам антиповедения);

Ф разработать критерии и методику анализа духовного контекста в произведениях Есенина, принципов и приемов авторской рецепции традиций и их художественной интерпретации;

Ф осмыслить феномены «необиблейского» и «неоязыческого» мифотворчества поэта в контексте художественного сознания революционной эпохивыявить инвариантные модели национального образа мира, архетипы национального характера, особенно гти. проявления национального идеала, соотношение между «мифом поэта», «мифом рода» и «мифом этноса» в мегакон-тексте есенинского творчества.

Теоретмко-жепгодологыческуъо основу исследования составили: труды в области исторической и мифологической поэтики, принадлежащие видным русским ученым XIX — нач. XX в., исследователям национальной духовной культуры: А. Н. Афанасьеву, Ф. И. Буслаеву, А. Н. Веселовскому, В. И. Далю, А. А. Потебне, В. В. Стасову, а также Е. В. Аничкову, П. Ы. Сакулину и др.;

О работы видных деятелей русского религиозно-философского ренессанса, исследователей духовной истории русского народа, русского богословия, неохристианских тенденций в русском общественном сознании XX века: Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, Вяч.И.Иванова, И. А. Ильина, Д. С. Мережковского, В. В. Розанова, Е. Н. Трубецкого, Н. Ф. Федорова, Г. П. Федотова, П. А. Флоренского, Г. 11. Флоровского и др.;

4 исследования отечественных ученых в области семиотики культуры, теории мифа, теории диалога, теории автора, духовных основ русского фольклора и древнерусской литературы: М. М. Бахтина, В. В. Виноградова, Д. С. Лихачева, Ю. М. Лотмана, В. Я. Проппа, Ф. М. Селиванова, а также С. С. Аверинцева, В. П. Аникина, А. К. Вайбурина, Г. Д. Гачева, А. Я. Гуревича, Ю. Г. Круглова, Е.М.Меле-тинского, А. М. Панченко, Б. А. Рыбакова, В. Н. Топорова, Б. А. Усиенского и др.- ф исследования зарубежных ученых в области теории архетипов, ранних форм культуры, вопросов герменевтики, экзегетики, христианского экзистенциализма: Г.-Г.Гадамера, У. Джеймса, Э. Тэйлора, Дж. Фрэзера, М. Хайдеггера, Й. Хейзинги, О. фон Шульца, М. Элиаде, К.-Г.Юнга, К. Ясперса и др.-? труды в области зсгетическнх основ православной духовной культуры, принадлежащие ученым кз русского зарубежья: С. Зеньковскому, Вл. Ильину, Ю. Миролюбову, Н. Струве, Л. Успенскому, А. Шмеману, Т. Горичевой, Ю. Мамлее-ву, а также отечественным исследователям: В. В. Бычкову, П. Е. Бухаркину, М. М. Дунаеву, И. А. Есаулову, В. Н. Захарову, А. И. Клибанову, В. В. Кожинову, В.А.Котель-иикову, Ю. И. Сохрякову, В. Ю. Троицкому, К. В. Чистову, А. В. Юдину и др.- Ф специальные работы богословского характера, разъясняющие духовный смысл литургических таинств и символику иконы.

В работе используются историко-генетический и системно-типологический методы исследования.

Методологическая концепция работы строится с учетом большого опыта, накопленного отечественным и мировым есениноведением. В книгах и статьях ЮЛ. Прокушева, С. П, Кошеч. кина, П. Ф. Юшика, Е. И. Наумова, А. А. Волкова, В.Г.Ба-занова, А. М. Марченхо, В. А. Вдовина, В. Н. Харчевникова, Л. Л. Бельской, Т. К. Савченко, Э. Б. Мекша, Н.И.Шубнкковой-Гусевой, А. С. Карпова, А. Н. Захарова, Ст.Ю. и С.С.Куняе-вых, Н. М. Солнцевой, В. А. Зайцева, В. И. Фатющенко, С. И. Субботина, Л. А. Киселевой, Н. Г. Юсова, Е. А. Самоделовой, М. В. Скороходова, А. Д. Панфилова, Л. В. Занковской и мн. др. обобщен большой фактический материал, вовлечены в научный обиход новые архивные документы, осмыслены самые различные стороны духовной и творческой биографии поэта. К концу XX века стожилось и мировое есениноведение со своими центрами в ведущих странах Европы, в США. В исследованиях Джесси Дейвис и Гордона Маквея (Великобритания), Мишеля Никё (Франция), Леонарда Кошута (Германия), Серджо Пескатори (Италия), Миодрага Сибиновича (Югославия), Ежи Шокальского (Польша). Владимира Хазана (Израиль), Эммануила Штейна и Марии Павлов-скк (США) и др. содержатся оригинальные подходы к изучению художественного наследия Есенина в контексте мировой литературы.

Вместе с тем необходимо признать, что вопросы духовной эволюции Есенина, проблема традиций духовной культуры в его творчестве во многих своих аспектах изучены недостаточно. Это можно объяснить целым рядом причин, в том числе внелитературного характера, связанных с вмешательством политико-идеологических факторов, препятствовавших объективной оценке есенинского поэтического наследия и его духовно-эстетического генезиса в течение значительного периода времени.

Анализируя сложившуюся в этой области есениноведения исследовательскую традицию, следует обратить внимание на то, что каждый этап изучения творчества поэта имеет резко выраженную специфику и высокую степень зависимости от «социального заказа» той или иной эпохи.

Дореволюционная критика ставила в заслугу поэту духовную наполненность его ранней лирики, отмечая в ней порыв «к небесному, вечному»: «Славословие природы, поэзия быта, искорки молодой любви и молитвы Богу — вот спектр этой едва распускающейся поэзии».1 Произведения Есенина были особенно тепло встречены неославянофильскими кругами, увидевшими в его поэзии идиллический образ патриархальной русской деревни «с мудро-детскими верованиями, исконно-благолепной обрядностью, языческой, природной непосредственностью».2 Были отмечены и «религиозные настроения» самого автора, присутствие в них «чего-то сродного пантеизму», выразившееся в особом восприятии природы: «она для него — обширный храм, и потому все в ней может считаться священным, все может возбудить молитвенный восторг».3.

В критической мысли революционного периода по отношению к поэзии Есенина наблюдаются гораздо более разноречивые реакции. Если критики, представляющие «скифское» направление (Р.Иванов-Разумник, Е. Лундберг, Скальд и др.) активно поддерживали богоискательские тенденции и необиблейское мифотворчество его революционных поэм, видя в них «богоутверждение нового Слова»,.

Сакулин П. Народный златоцвет // Вестник Европы. — 1916. — N. 5. — С. 205.

Петроградские ведомости. — Пг., 1915. — 4 ноября. Новое время: Илл. прил. — Пг., 1916, — 27 августа. певухций зов нового благовестия", поэтическое воплощение «предначертанного мировой историей крестного пути возрожденного народа к новой исторической Голгофе», 1 то пролеткультовцы (Н.Ангарский, П. Бессалько, П. Лебедев-Полянский, Ф. Радванский и др.) в «крайне резкой форме отзывались о религиозных мотивах есенинского творчества, трактуя их как проявление его идеологической реакционности. «Есенин уходит прямо в лагерь реакции, — писал, например, П. Лебедев-Полянский об «Иорданской голубице». — Он без всяких оговорок, вместе с церковным клиром, на радость всей черной и белой братии, уверяет, что на том свете куда лучше, чем здесь, на земле».2.

В контексте революционной и послереволюционной эпохи приверженность Есенина и близких ему новокрестьянских поэтов традициям уходящей культуры не вызывала одобрения и у критиков с более широкой идейно-эстетической платформой. «Их поэзия вправлена в дедовские киоты и старинные ризы, окурена церковным ладаном и пахнет елеем», — писал В. Львов-Рогачевский.3 Язвительно отзывался о поэтическом лексиконе Есенина, пронизанном религиозной терминологией, поэт и критик Н. Асеев: «Церковно-славянский, великопостный, с поджатыми губами словарь этот весьма отдает священным саном колупаевского дьячка».4 Иронически воспринял попытку религиозной интерпретации революционных событий в поэмах Есенина один из наиболее проницательных критиков-современников А. К. Воронский, увидевший в них «мужицкие религиозные акафисты» и «причудливое сочетание язычества времен Перуна и Даждьоога с современным космизмом».5.

Отечественная критика первой половины 20-х гг. приветствовала «отход от церковности к реальному миру», 6 поворот к социальной нови в произведениях Есенина этих лет, хотя порой и упрекала его в том, что он не вполне отказался от религиозных мотивов, а придал им формы скрытого, утонченного мистицизма. Иванов-Разумник Р. В. Россия и Инокия // Наш путь. — 1918. — N. 2. — С. 144.

Пролетарская культура. М., 1918. — N. 4. — С. 37.

3 Львов-Рогачевский В. Поэзия новой России. М., 1920. — С. 25.

Асеев Н. Избяной обоз: О «пастушеском» течении в поэзии наших дней // Печать и революция. — к 1922. -N.5.-С. 38. Воронский А. К. Сергей Есенин: Литературный портрет // Красная новь. — 1924. — N. 1. — С. 276. Там же.

После смерти Есенина в рапповской критике возобладала тенденция «развенчания» поэта как выразителя кулацкой идеологии, певца старой деревни и исчерпавшего себя патриархального уклада жизни, враждебного всему новому. Вместе с Есениным сбрасывалась с очередного «парохода современности» и вся традиционная русская духовная культура: «Он, с детства приобщившийся мистических таинств, кликушеских молебствий, шел путем фальшивого воспевания сусальной деревни, в которой — „мир и благоволение в человецех“ и которую крепко берегут монастыри да страдные лики святых Микол, что светятся из божниц красных углов».1.

Тем не менее уже в это время предпринимались серьезные попытки широкого и объективного осмысления духовного генезиса есенинской поэзии на фундаментальной историко-культурной основе без примеси идеологической конъюнктуры. Особый интерес представляет сохранившаяся запись лекции М. М. Бахтина, прочитанной им в 1927;28 гг. В ней впервые концептуально сформулирована и осмыслена «основная тема» поэзии Есенина: «деревня как микрокосм, отражающий лирически макрокосм мира», причем «космические ценности воплощаются в образы избяной линии, переводятся на избяной язык" — здесь же обоснована символическая природа есенинского образа, предметный характер его метафоры, особая роль интонационного фактора в его поэзиитворчество Есенина органично вписано в контекст народной духовной культуры.2.

Однако в конце 20-х гг. попытки более глубокого анализа национальной духовной первоосновы творчества Есенина были грубо прерваны начавшейся кампанией по дискредитации поэта, санкционированной на самом высоком уровне.3.

На фоне «обличительной» критики конца 20-х гг., крайним выражением которой стали скандальные книжки А. Крученых («Лики Есенина от херувима до хулигана», «Как Есенин пришел к самоубийству», «Черная тайна Есенина» и др.), особо выделяется исследование Г. Покровского (Медынского) «Есенин — есенин-щина — религия» (М., 1929),.

1 Киршон В. Сергей Есенин. Л., 1926. — С. у.

Бахтин М. М. Есенин: Запись лекции // День поэзии-85. М., 1986. — С. 114 (публ. В.В.Кожинова).

3 Начало политической кампании против «есенинщины» положили «Злые заметки» Н. И. Бухарина (Октябрь. — 1927. — N. 2. — С. 130−137).

Вышедшая в издательстве «Атеист» под рубрикой «Религия — дурман для народа», книга Покровского, наряду с традиционной для своего времени трактовкой Есенина как «религиозно-реакционного романтика», содержала целый ряд точных выводов о5 истоках формирования есенинского таланта и верных наблюдений о характере его творчества: «Жизнь для него не борьба, не трагедия, даже, может быть, не дело, а какая-то радостная «лития», литургия жизни, полная непосредственной радости от самого существования, сливающегося в бодрой гармонии с красотой природы, где все «благостно и свято» «. Исследователь одним из первых обратил внимание на сочетание противоречивых начал в есенинском мироощущении: «радостного приятия жизни» и «неотмирности», «блаженной религиозности» и «озорства и хулиганства», дал первую периодизацию творчества Есенина в аспекте эволюции его отношения к религии, выявил «два корня» есенинской религиозности (народную веру и влияние религиозно-философской мысли начала века), охарактеризовал такие особенности художественного мировоззрения и мышления поэта, как «пантеистическое восприятие природы и анимистическое одухотворение ее», «антропоморфизм религиозных понятий» и «окрестьянивание» религиозных образов, «реалистический символизм» и «революционный космизм», сочетание утопии и идиллии. Вместе с тем попытка автора подойти к творчеству Есенина с аналитических позиций в значительной степени обесценивалась её вульгарно-социологической тенденцией и конечным выводом об объективной вредности поэзии Есенина для дела построения социализма.

Последующие четверть века вплоть до середины 50-х годов вошли в историю отечественного есениноведения как период «умолчания» о поэте, когда само его имя оказывалось под запретом.

В этот период положительную роль сыграло русское литературное зарубежье, обеспечившее непрерывность исследовательской традиции в отношении наследия Есенина. В работах Вл. Ходасевича, КМочульского, Г. Иванова, Г. Адамовича, Д. Святополк-Мирсхого, М. Осоргина, Ал. Фовицкого, С. Маковского, Б. Ширяева и других были восстановлены глубинные связи поэзии Есенина с национальной духовной традицией, выявлена сложная структура его миропонимания, внимательно и сочувственно раскрыты противоречивые стороны его сознания, этапы его духовной эволюции.

В последующие 50−70-е годы отечественными учеными в условиях начавшейся «оттепели» и новой идеологической ситуации была проделана большая работа по созданию научного фундамента современного есениноведения. В первых монографиях о Есенине, написанных Ю. Л. Прокушевым, П. Ф. Юшиным, Е. И. Наумовым, Л. Г. Юдкевичем, А. А. Волковым, С. П. Кошечкиным, в работах В.Г.Белоусо-ва, В. В. Вдовина, П. С. Выходцева, Е. Л. Карпова и др. была воссоздана научная биография Есенина, разработана периодизация его творчества, систематизирован большой фактологический материал, нашли всестороннее обоснование выдвинутая Ю. Л. Прокушелым еще в конце 50-х гг. концепция Есенина как великого русского национального поэта и концепция ПФ. Юшина об идейно-творческой эволюции Есенина.

Вместе с тем в ряде исследований данного периода, наряду с энергичным стремлением к давно назревшей «реабилитации» Есенина как художника и гражданина, проявилась вполне объяснимая духом времени тенденция к «выпрямлению» его духовного и творческого пути, «снятию» излишних противоречий, не вполне укладывавшихся б навое представление о поэте. Поэтому религиозная проблематика есенинского творчества оказывалась периферийной областью исследований, языческий элемент, воспринимавшийся как «более народный», в общей картине есенинской религиозности превалировал над христианским, при этом особо акцентировались моменты, свидетельствовавшие, по мнению авторов различных работ, о богоборческом л атеистическом характере произведений Есенина.

Наиболее объемно в научной литературе тех лет данная проблематика представлена в книге В. В. Коржана «Есенин и народная поэзия» (Л., 1969). В ней предпринята попытка расширить круг фольклорных источников религиозной образности в произведениях Есенина, впервые предложена классификация стихов, содержащих в себе христианские мотивы, подразделяемых автором монографии на четыре группы: 1) отражающие религиозные верования народа как часть его быта и поэтому не свидетельствующие о субъективной религиозности поэта- 2) использующие упоминания о предметах церковного обихода как материал для обра-зотворчества- 3) воссоздающие образы Христа, Богоматери и святых на основе существующей христианской традиции- 4) «ряд самостоятельных, лирически проникновенных стихотворений, выражающих религиозные чувства».

Вместе с тем трактовка религиозных мотивов и образов В. В. Коржаном стереотипна для своего времени: оцениваемые с подчеркнуто атеистических позиций, они трактуются как проявление недостаточной зрелости молодого поэта или результат вредных влияний (отсюда характерные пояснения: «Если у Есенина наблюдаются отдельные отклонения в сторону религиозности, то Клюев весь пропитан патриархальностью." — «библейские образы и сюжеты затрудняют восприятие стиха» и т. п.).

Заметный поворот к более объективной оценке и углубленному анализу многообразных связей есенинского творчества с традициями национальной духовной культуры наметился в 1970;80-е годы в монографиях А. М. Марченко, В. Г. Базанова, В. И. Харчевникова, отличающихся существенным расширением историко-культурного контекста исследования, обращением к традициям русского духовного фольклора, древнерусской книжности, иконописи. Этому процессу способствовали и коллективные сборники научных трудов: «Сергей Есенин: Исследования. Мемуары. Выступления» (М., 1967), «Есенин и русская поэзия» (Л., 1969), «Есенин и современность» (М., 1975)? «Сергей Есенин: Проблемы творчества» (выпуски 1978 и 1985 гг.), «В мире Есенина» (М., 1986), тематические «есенинские» сборники, выходившие на родине поэта в г. Рязани (1979,1980,1982,1984,1987,1995).

К началу 90-х гг. и в последующие годы была создана широкая научная база, открывшая путь новому поколению есениноведческих исследований.

Особая роль в выработке научной стратегии и координации научных сил принадлежит сегодня есенинскому сектору Института мировой литературы, возглавляемому Ю. Л. Прокушевым. Под его руководством коллективом ученых в составе С. П. Кошечкина, Н.И.Шубниковой-Гусевой, А. Н. Захарова, Н. Г. Юсова, С. И. Субботина, A.A.Козловского, Е. А. Самоделовой, М. В. Скороходова и др. осуществлен выпуск во многом уникального у-томного Полного академического собрания сочинений С. А. Есенина с обширными научными комментариями, издана целая серия сборников-спутников «О Русь, взмахни крылами.» (М., 1994)? «Есенин академический: Актуальные проблемы научного издания» (М., 1995)" «Столетие Сергея Есенина: Международный симпозиум» (М., 1997), проведены международные конференции с участием ученых из разных стран мира, готовится ряд новых научных проектов («Летопись жизни и творчества С.А. Есенина», «Есенинская энциклопедия» и др.).

Новый импульс ееениноведческим исследованиям дали такие издания 90-х гг., как двухтомник «Русское зарубежье о Есенине» (М., 1993)" четырехтомник «С. А. Есенин в стихах и в жизни» (М., 1995)" «С. А. Есенин: Материалы к биографии» (М., 1992), книга мемуарной прозы «Как жил Есенин» (Челябинск, 1992).

Новое содержательное наполнение получило изучение творчества С. А. Есенина в контексте традиций языческой и христианской культуры. В работах отечественных исследователей С. Г. Семеновой, А. И. Михайлова, Ст.Ю. и С.С.Куняе-вых, Н.И.IИубниковой-Гусевой, А. Н. Захарова, Е. А. Самоделовой, Ю. И. Сохрякова, М. В. Скороходова, Н. М. Солнцевой, А. Д. Панфилова, А. Л. Казакова, С. М. Прохорова, Н. М. Кузьмищевой, М. А. Капрусовой, В. А. Сухова, ученых из ближнего и дальнего зарубежья: Л. А. Киселевой (Украина). Э. Мекша (Латвия), Е. Шокальского и А. Май-миескуловой (Польша), М. Нике (Франция), Г. Маквея (Англия), В. Хазана (Израиль), Марии Павловски (США) выявлены новые факты, отражены новые аспекты в исследовании этой проблемы. Данному направлению в есениноведении посвящены также монографии соискателя «Духовные искания Сергея Есенина» (Рязань, 1995) и «Духовный путь Есенина: Религиозно-философские и эстетические иска-кия» (Рязань, 1997}.

Терминологический аппарат диссертации формируется с учетом этнопоэти-ческой и этнокультурной специфики исследуемых реалий. В качестве базовой категории для исследования национальных духовных основ творчества Есенина выдвинута категория менталъности, пока еще не нашедшая должного применения в филологической науке. Перекликаясь с понятиями национальной идентичности, национального своеобразия, ко не отождествляясь с ними полностью, категория ментальности подразумевает совокупность глубинных структур и признаков национальной культуры, проявляющихся в мифологии, фольклоре, формах религиозного культа, в литературе, искусстве, философии и т. п. Ментальность означает нечто общее, лежащее в основе сознательного и бессознательного (в том числе коллективного бессознательного), рационального и эмоционального, в структуре поведенческих механизмов.

Понятие ментального фактора, отражающего органический характер связи художника с судьбами нации, его способность быть своего рода «медиумом» национальной стихии, ее живым голосом, позволяет найти необходимый ключ к уяснению специфики есенинского дарования, понять причины уникальной популярности есенинской поэзии у самого широкого круга читателей независимо от их идеологических, возрастных, образовательных признаков.

Для более четкого определения национальных границ интертекстуального фона есенинского творчества и вводится в научный обиход понятие «ментальный контекст». В его структуру входят традиции русского фольклора и славянской языческой мифологии, национальные формы религиозного культа, православный канон, христиано-языческое двоеверие, раскол и ереси, народная обрядовая культура, православная л тур гика и иконография, отечественная литература, искусство, религиозно-философская мысль.

Метаязык национальной культуры реализует себя в творчестве Есенина посредством ментальных структур, под которыми понимается совокупность этнокультурных единиц, включающих в себя образы-архетипы, надличностные святыни, независимые от времени духовные константы и ценностные ориентации, определяющие собой весь строй, лад и уклад народного бытия.

При этом к базовым ментальным структурам относятся следующие метака-тегории: национальный образ миранациональный характернациональный идеал.

Категория ментальности, фиксируя момент органического взаимопроникновения, взаимосвязи и взаимообусловленности национального самосознания и национальной культуры, з том числе в рамках художественного текста, дает ценный методологический ключ к анализу главной проблемы данного исследования.

В основу методологической концепции работы положены и другие современные научные подходы, базирующиеся на парадигме «литература в системе культуры». Один из перспективных путей изучения творчества Есенина как явления русской ментальности — рассмотрение его творчества в контексте православной этнопоэтики. «Речь идет о своего рода православном коде русской национальной культуры (взятой в ее целом), который только еще начинает осваиваться гуманитарными дисциплинами"/.

Корневая связь поэзии Есенина с православной духовной культурой, отразившаяся в характере воплотившегося в ней национального духовного и эстетического идеала, дает основание изучать мир поэта в свете категорий соборности и софийности.

Так, «время пространство» есенинской поэзии дореволюционного и революционного периода органично укладывается в рамки христианского пасхального хронотопа, питается духовными импульсами и идеями Рождества, Преображения, Воскресения. Кризисные тенденции в произведениях 1920;23 гг. образно преломляются в мотивах Апокалипсиса, в траурной мелодике заупокойной литургии. Интонации покаянной молитвы во многом определяют исповедальную направленность есенинской лирики последних лет. Пафос любовно-благодарного отношения к дару жизни, благоволения к людям и братского милосердия к «меньшой твари», свойственный православной этической традиции, одухотворяет поэзию Есенина на всех этапах его художественной эволюции.

Выявляя православную доминанту в духовном мире Есенина, соискатель руководствуется прежде всего эстетическими основаниями: «Православие — не только система догматов и поиск веры, но и культурное творчество русского народа».2.

С учетом синкретического характера есенинского текста, совмещающего в себе христианский и дохристианский пласты народной культуры, в исследовании используется ритуально-мифологический подход, позволяющий выявить славяно.

1 Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск, 1995. — С. 3.

Православие и культура. Берлин, 1923. — С. 7. языческую составляющую ментального контекста есенинского творчества. Продуктивным представляется в этом плане применение юнгианской теории архетипов, которая в мировой филологической практике давно уже стала «преобладающим методом выявления национальной специфики» искусства.1 Понятие архетипа, широко употребляемое з данной работе, выводится из его классического определения («первообраз», «пред существующая форма», архаические «коллективные представления», первичные «идеи-модели»).2.

Ментальный контекст в есенинском творчестве органично взаимодействует с глобальным контекстом: в его произведениях встречаются общемировые мифологемы «космического дреза», «мира-семьи», «мира-храма» и национальные метаобра-зы «земного рая», «иного царства», «сокровенного града», «избяного космоса», архетипы национального характера («инок», «босяк», «странник») с их разнообразными модификациями от юродивого до хулигана, от богоборца до богоискателя.

В творчестве Есенина происходит процесс органического усвоения, адаптации мировых археткпических моделей мира и человека, превращение их в достояние «русского духа к глаза».3 Особый интерес представляет освоение Есениным библейской традиции — «великого кода» мировой литературы, по выражению известного канадского ученого Нортропа Трая, 4 — вплоть до попыток создать «русское Евангелие» и образ «русского Христа».

Изучение ментальных основ творчества Есенина в контексте православной этнопоэтики и теории архетипов закономерно приводит к синтезирующей их методологической схем г диалога культур.

Научная концепция исследования основывается на положении М. М. Бахтина о недопустимости отрыва художественной литературы «от остальной культуры», замыкания ее в рамках литературного процесса эпохи, вследствие чего «могучие глубинные течения культуры, действительно определяющие творчество писателей, остаются не раскрытыми, а иногда и вовсе не известными исследователям».5.

Поскольку понятие духовной культуры в современных гуманитарных науках имеет различные измерения, в диссертации определяется его терминологическое со.

1 Урнов Д. Национальная специфика литературы как предмет исторической поэтики // Историче-екая поэтика: Итоги и перспективы изучения. М., 1986. — С. 172.

Юнг. К. Г. Человек и его символы. М., 1997. — С. 333, 340, 343.

Есенин С. А. Полн. собр. соч.: В 7 тт. М., 1997. — Т. 5. — С. 22.

Трай Нортроп. Критика, религия, литература: Предисловие к кн.: Великий код: Библия и литература // Вопросы литературы. — 1991. — N. 9−10. — С. 182. й Бахтин М. М. Эстетика слозесного творчества. М., 1979. — С. 329−330. держание: в контексте проводимого исследования духовная культура понимается как сфера народного религиозного сознания, народного религиозного поведения и народного религиозного творчества, взятая в ее эстетическом преломлении.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что ее основные положения могут быть использованы в учебном процессе, в преподавании курса истории русской литературы XX века, при разработке спецкурсов по проблемам «Русская литература и религия». «Русская литература в контексте духовной культуры», спецкурсов и спецсеминаров по творчеству С. Л. Есенина и новокрестьянских поэтов, при подготовке учебно-методических пособий по данной проблематике для вузов и школ.

С учетом того, что в научный обиход есениноведения вовлекается (нередко впервые) большой объем сведений специального богословского характера, проясняющих духовный смысл многих символов, образов, мотивов, встречающихся в творчестве Есенина, а также сведений из других областей духовной культуры, материал работы может быть использован в справочных целях при подготовке научных комментариев к произведениям и собраниям сочинений Есенина.

Разработанная в диссертации методика анализа авторской рецепции традиций духовной культуры может применяться в исследовании духовного контекста творчества других поэтов и писателей.

Апробация работы. Основные положения диссертации нашли свое отражение в докладах соискателя на Международном научном симпозиуме «Сергей Есенин в XXI веке» (ИМЛИ, 1995), на международных научных конференциях: «Актуальные проблемы современного есениноведения» (Рязанский педуниверситет, 1995), «Ф. М. Достоевский и мировая культура» (МГУ, 1996), «A.A.Фет: Поэт и мыслитель» (ИМЛИ, 1996), «Проблемы русской литературы XX века» (МПГУ, 1996), «Столетие Есенина: До и после юбилея: Итоги. Проблемы. Перспективы» (ИМЛИ, 1997), «Язык и культура» (Институт международных отношений, г. Киев, 1998), «К.Бальмонт, М. Цветаева и художественные искания в русской поэзии XX века» (Ивановский госу-киверситет, 1998), «Задачи подготовки „Летописи жизни и творчества С.А.Есенина“: Проблемы. Перспективы» (ИМЛИ, 1998), «Пушкин и Есенин» (ИМЛИ, 1999) — на заседаниях кафедры русской литературы МГОПУв рамках прочитанного лекционного курса, спецкурса и спецсеминара по творчеству С. А. Есенина.

Результаты исследования отражены в двух монографиях: «Духовные искания Сергея Есенина» (Рязань, 1995. — 6,5 п.л.) и «Духовный путь Есенина: Религиозно-философские и эстетические искания» (15 п.л.), а также в 35 статьях.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Исследование многообразных связей творчества С. А. Есенина со всем широким комплексом традиций русской духовной культуры, впервые проведенное на системной основе, позволило более глубоко и полно выявить национальный духовный генезис художественного мира Есенина, ментальные основы его уникального поэтического дарования.

Впервые в орбиту есениноведения были вовлечены и системно изучены применительно к анализируемой проблеме столь разнообразные сферы религиозного сознания, поведения и творчества народа, как славяно-языческая мифология, духовный фольклор, народная календарная и семейная обрядность, агиографические и апокрифические жанры древнерусской литературы, православная иконография и литургика, сакрализованные формы смехового мира (юродство и скоморошество), паломничество и странничество, духовные жанры русской поэзии и прозы, отечественная религиозно-философская мысль.

Сама возможность применения столь сложной и многообразной иерархии художественных «кодов» к анализу структуры духовного контекста творчества Есенина явилась убедительным свидетельством его глубокой многокорневой связи с национальной духовной почвой.

В процессе проведенного исследования было показано, что при изучении художественных явлений, подобных творчеству Есенина, весьма продуктивным оказывается применение категории менталъности и взаимосвязанных с ней понятий, которые мы предложили ввести в научный обиход (ментальный контекст, ментальный фон, ментальный фактор, ментальная структура, ментальная поэтика).

Опора на принципы православной этнопоэтики, теории архетипов, диалога культур на базе историко-генетического и сисгемно-типо-логического анализа позволила прийти к следующим выводам.

В духовном отношении творчество Есенина являет собой сложный синтез православного этического сознания с реликтовыми проявлениями христиано-языческого двоеверия, свойственного крестьянскому бытовому исповедничеству и народной обрядовой культурев мире поэта находит отражение весь многообразный комплекс национальных фор? л религиозного поведения и антиповедения, жанров духовного творчествамессианско-эсхатологические и утопические импульсы, рожденные русским религиозным разномыслием, включая духовную практику раскола и народных ересей, приходят в соприкосновение с тенденциями эстетической модернизации национальной религиозной архаики в художественном опыте «серебряного» века, с неохристианскими концепциями русского религиозно-философского ренессанса.

Б художественном отношении творчество Есенина в его целом представляет собой сложный синкретический мегатекст, в пространстве которого органично сосуществуют мифоязыческие и мифохристианские тенденции, реализующие себя на уровне архетипических сюжетов, мотивов и образов.

Уникальность есенинского феномена состоит в сквозной и многоуровневой архетипичности его художественного космоса, отражающейся как на макроуровне (национальный образ мира, национальный характер, национальный идеал), так и на микроуровне (сфера предметной изобразительности, образные средства языка, интонационно-мелодический строй речи). Структуру ментального контекста есенинского творчества определяет и формирует метаязык национальной культуры, включая славяно-языческую мифологию, русский фольклор и древнерусскую книжность, народную семейную и календарную обрядность, православную литур-гику и иконографию, отечественную литературу и искусство, русскую религиозно-философскую и эстетическую мысль.

Важным выводом из диссертации явилась мысль о соборных началах есенинского поэтического космоса. Образ мира-храма в поэзии Есенина восходит к национальным представлениям о гармоническом мироустройстве как «соборе всей твари», запечатленном древнерусской иконописной традицией и православной литургической практикой. Отсюда, как показано в диссертации, и берет свое начало идеал соборного мироустройства, выступающий в творчестве Есенина как инвариантная модель национального образа мира, соотносимая с двумя другими доминантными моделями мироздания в его творчестве: «мирового древа» и «избяного космоса».

Впервые выдвинуто и обосновано положение о том, что раннему творчеству поэта присущ особый «храмовый стиль», сердцевиной которого является «литургийность» поэтического мышления, выступающая как основа глубоко новаторской и в то же время национальной по истокам художественной системы, построенной на параллелизме природных и культовых феноменов.

Ранний Есенин мыслит категориями мифа, идиллии, пасторали. Поэтому художественное время в его стихах космологично, а не исторично: оно с неизменной повторяемостью воспроизводит образ вечности, переживаемой во времени, и напоминает собой «считывание» некоего вечного сакрального «текста», таинственно зашифрованного в образах природного космоса.

Архетипической основой метасюжета есенинского творчества является триединство: «миф поэта» — «миф рода» — «миф этноса».

На основе углубленного анализа иконографического контекста сформулирована мысль о том, что поэтическая манера раннего Есенина по самому своему методу являет собой словесный аналог «иконического» типа письма, что выражается в символике цвета и света, приемах визуального представления духовных сущностей, «оживления» иконы, взаимообратимости земного и небесного миров, «обратной» перспективе.

Впервые выявлены есенинские приемы сакрализации художественного пространства, и на этой основе разработана типология пейзажных описаний в ранней лирике поэта: терминологически и функционально определены такие типы «сакрализованного» изображения природы, как «литургический», «иконический» и «евангелический» пейзаж.

Революционный эпос Есенина впервые истолкован как необиблейское мифотворчество поэта по канонам сакрального текста, обязательными элементами которого являются мотивы откровения, ясновидения, пророчества, вербальной и жестовой магии, определена связующая идея цикла — идея неразрывности процессов нового мирои словотворения. Установлено, что проблема рождения нового искусства мыслится Есениным в христианско-гностическом ключе — как прорыв из пределов тварной речи к Логосу, как явление в мир нового Слова. Так же, как и в Библии, Слово в представлении поэта выступает зиждительным первоэлементом в строительстве нового мироздания и нового Богочеловеческого союза, духовным центром которого становится преображенная Русь — «начертательница Третьего Завета».

Предложен новый ракурс анализа творчества Есенина имажинистского периода: модернизм сквозь призму архетипа, что позволило вывести генезис есенинского литературного «хулиганства» не столько из «эпатажной» поэтики имажинизма, сколько из традиционных национальных форм антиповедения (ряженье, юродство, скоморошество).

Поставлена и раскрыта новая проблема есениноведения: творчество поэта в контексте русского религиозного разномыслия. Это позволило увидеть национально-традиционную основу многих неортодоксальных проявлений есенинской религиозности, установить мировоззренческую близость личной есенинской «веры» как к народной расколо-сектантской традиции, так и к неохристианским идеям духовного синтеза, составившим основу «нового религиозного сознания», «русской идеи», «русского космизма», «философии общего дела», «скифства» и других течений русского религиозно-философского ренессанса.

Внешняя «безрелигиозность», «отход от церковности» в поэзии Есенина 20-х гг., отмечавшиеся еще прижизненной критикой, не изменили, как подчеркивается в нашем исследовании, глубинной архетипической структуры есенинского творчества. Впервые на системной основе поздняя лирика поэта рассматривается в диссертации в контексте традиции покаянных жанров русской духовной поэзии и прозырасширена мотивация соотнесения есенинской поэзии последних лет и мотива «возвращения» на родину с евангельской притчей о блудном сыне за счет привлечения национальных инвариантов «вечного» сюжета в русских духовных стихах.

Углубленное изучение циклообразующих связей в поэзии Есенина позволило выявить ряд новых тематических групп его стихотворений: о «русском» Христе (состав, содержание и поэтика этого «цикла» устанавливаются в работе впервые), о младенце Иисусе, о «светлом отроке». Для характеристики образно-тематического единства разножанровых произведений Есенина, посвященных трагическому противостоянию «живого» и «железного», города и села, природы и цивилизации в его поэзии «кризисного» периода, нами впервые использовано условное наименование «Деревенский Апокалипсис».

В системе различных «контекстов понимания» (М.Бахтин) рассмотрены в диссертации поэмы «Пугачев» и «Черный человек», к которым применены ритуально-мифологический, архетипический и экзистенциальный принципы анализа.

Проведенный анализ в полной мере подтверждает высказанную нами гипотезу о том, что творчество Есенина представляет собой многоуровневую ментально обусловленную архетипическую систему, в которой ключевую роль играют архетипы национального сознания, связанные в первую очередь с утопическими исканиями «сокровенного града», «иного царства», «земного рая» и эсхатологически ориентированные на скорейшее достижение идеала вселенской гармонии и радикального преображения мира и человека.

Есенинское творчество глубоко национально по своему духу и соприродно народному, фольклорному типу образного мышления. В нем соприкасаются «скифское» и «китежское» сознание, революционный мессианизм и «русская идея», почвенность и космизм, сосуществуют христианство и язычество, мистерия и пастораль, утопия и миф, молитва и пророчество.

Мир поэта является полем органического взаимопроникновения почвенных начал национального сознания и глубинных структур национальной культуры.

Совокупность этих ментальных факторов и определяет в конечном счете феномен Есенина как русского национального гения в этнологическом и онтологическом его понимании.