Индонезия и мусульманский мир в международных отношениях XX века. 
Политологический анализ основных тенденций

Актуальность исследования. Одной из характерных особенностей эволюции международных отношений в XX веке было зарождение и динамичное развитие организованного афро-азиатского исламского движения как на правительственном, так и неправительственном уровне. Международная активность этого движения ныне охватывает несколько десятков стран и открыто претендует на роль важного составляющего компонента глобальной мировой политики. Изучение фундаментальных основ политики Индонезии в мире и мусульманском сообществе в XX веке позволит нам более глубоко осмыслить роль и значение «исламского фактора» в глобальных отношениях современности.

Современные международные отношения характеризуются возросшей политической активностью сторонников ислама, проживающих в странах Азии, Африки, Европы и Северной Америки и составляющих почти 1/6 населения всей планеты. Один из популярных лозунгов политологов 80-х годов прошлого столетия «ислам на марше» за прошедшие более чем двадцать лет находит своё подтверждение и проявление не просто в целом ряде событий мирового значения, но что наиболее важно на наших глазах преображается в важную составляющую часть мировой политики. Данное явление многослойно и многогранно и далеко не ограничивается лишь хорошо известной всем растущей опасностью со стороны т.н. исламского терроризма, который остается, несмотря на обилие различных политических определений и характеристик, до конца недостаточно изученным явлением с весьма сложным внутренним содержанием. Возросшее международное значение сторонников ислама носит комплексный характер, и его исследование позволяет обнаружить не только его многофакторную составляющую, но, что не менее важно, даёт возможность более полно осмыслить основные составляющие спектры мировой политики.

Мир ислама весьма многолик и неоднозначен. Он охватывает десятки стран с различной историей, культурой, экономикой и присущими им политическими традициями. Применительно к странам, народы которых исповедуют ислам, вполне может быть применима концепция центра-периферии, когда по мере удаления от главных истоков возникновения и влияния данной мировой религии она нередко оказывается в очень сильной зависимости от местных традиций, нравов и обычаев, от сформировавшихся до её прихода мировоззренческих ценностей и оценки происходящих внутренних и международных событий в сознании населения данной страны. Одним из весьма своеобразных регионов мусульманского мира является Индонезия, внешняя политика которой довольно часто выделяется среди мусульманских стран своей умеренностью и взвешенностью в отношении к различным международным событиям.

Индонезия является крупнейшей страной мусульманского мира. Хотя формально правящие круги Индонезии не считают свою страну мусульманской, тем не менее почти 89% из 230 млн. населения считают себя приверженцами исламского вероучения. Другое дело, что большинство из них не считают обязательным установление мусульманского государственного управления. В этой связи представляется весьма актуальным исследование международных и политических вопросов взаимодействия как официальных властей, так и самой многочисленной индонезийской мусульманской общины, с другими странами международного мусульманского сообщества. Достаточно отметить, что ряд мусульманских организаций и движений Индонезии настолько многочисленны, что превосходят по количеству участников целые мусульманские страны Азии и Африки. Например, две из старейших организаций страны «Нахдатул Улама» и «Мухаммадия» имеют почти 70 млн. своих сторонников. Весьма важным аргументом в пользу актуальности исследования данного вопроса является фактор становления в современной Индонезии демократического правления, что на фоне диктаторских и авторитарных режимов, характерных для большинства мусульманских стран Азии и Африки, представляется весьма конструктивным явлением, поскольку за мусульманским миром сформировалось за последние годы мнение о невозможности демократического пути развития.

Издавна Индонезия считалась периферией мусульманского мира, хотя сами индонезийские мусульмане никогда не считали себя «последними» мусульманами. Да, они осознавали, что центром религии является далекая Священная земля Мекки и Медины и всегда стремились установить самые тесные связи с арабским миром и другими центрами исламской религии. Изучение столетнего периода связей Индонезии с мусульманским миром в контексте глобальных международных отношений дает возможность более выпукло и полно осветить доминирующие тенденции этих взаимоотношений на протяжении целого ряда поколений в условиях господства совершенно различных форм государственного правления — от эпохи голландского колониализма, затем японской военной оккупации, до сложного и неоднозначного периода независимого существования, за время которого страна прошла различные фазы правления — от авторитарного к диктаторскому и наконец-то к периоду демократического развития.

Само название Индонезия имеет псевдогреческое происхождение. Это название означает «Индийский архипелаг». Впервые название Индонезия употребили два английских ученых в середине XIX века. В те времена эта территория имела различные названия: «Малые Зондские острова», «Восточно-Индийский архипелаг», «Нидерландская Индия», «Ост Индия», «Малайско-Индонезийский архипелаг». По мнению ряда ученых, индонезийская национальность по возрасту является сверстницей голландской Ост-Индийской компании, начавшей свое летоисчисление с 1602 года. Что касается существования индонезийской нации как единой целой, то, по мнению специалистов, в полном смысле этого слова она стала складываться практически лишь в XX столетии. Формирование голландцами в 1918 году Народного Собрания (УогкБгааё) обеспечивало важную арену, на которой националисты со всех уголков колонии собирались вместе и постепенно начинали осознавать чувство общности, общей идентификации в их оппозиции колониальным властям.

Изучение вопроса использования религиозно-политического фактора во внешней политике Индонезии на протяжение периода независимого развития, а также поиск помощи и поддержки со стороны своих зарубежных единоверцев в мусульманском мире в период голландского колониального господства имеет огромное научное и практическое значение в исследовании международных отношений в XX веке. Как известно, прошедшее столетие представляло из себя попытку сугубо прагматического подхода в решении основополагающих проблем международных отношений, очень часто игнорируя при этом многие основополагающие религиозные морально-нравственные ценности. Подход к решению многих международных проблем через призму религиозных ценностей был нередко характерен для лидеров многих развивающихся стран Азии и Африки. При этом весьма часто наблюдалось использование религиозных догм и положений в политических целях, порой не имеющих ничего общего с религией. В силу данного обстоятельства главным вектором настоящего исследования является анализ взаимодействия и взаимовлияния религии и внешней политики развивающихся стран, в первую очередь на примере Индонезии — крупнейшей страны Юго-Восточной Азии. Анализ фактора использования ислама во внешней политике Индонезии представляется весьма актуальным поскольку в отечественной и зарубежной науке отсутствуют крупные монографические исследования, позволяющие в полной мере и объеме осмыслить огромную массу проблем и вопросов, составляющих одну из фундаментальных основ политико-философского и идеологического миропонимания принципов, целей и задач внешней политики этих стран и их роли в международных отношениях.

Изучая проблемы участия Индонезии в мусульманском движении, основное внимание в работе уделяется освещению социально-политических и международных аспектов организованного межправительственного афроазиатского исламского движения. Исламская проблематика сама по себе весьма многогранна и довольно объемна и в данной работе вовсе не ставилась задача предельно полно осветить все её стороны. Главным было стремление рассмотреть глобальную международную эволюцию этой проблемы на протяжении XX века.

В рамках общей цели исследования — религиозно-политическое взаимодействие Индонезии со странами мусульманского мира в XX веке в контексте глобальных международных отношений автор стремился решить ряд конкретных задач:

1. Выявить основные направления влияния религии, в частности ислама, на развитие современных международных отношений, степень и характер его воздействия на политику.

2. Показать международные политические связи народов современной Индонезии со странами мусульманского мира.

3. Рассмотреть пути, способы и методы приобщения индонезийских мусульман к жизни международного мусульманского сообщества.

4. Подвергнуть анализу роль и значение религиозного, в частности, исламского фактора в международных отношениях настоящего и будущего.

5. Показать механизмы взаимодействия Индонезии (общества и государства в целом) с различными международными (правительственными и неправительственными) мусульманскими организациями.

6. Дать характеристику основным целям и задачам, которые ставила Индонезия в своей внешней политике в XX веке.

7. Выявить роль личностных факторов в вопросах внешней политики Индонезии и, в частности, в отношениях с лидерами ведущих государств^зии и Африки.

Основной упор автор делает на исследовании взаимовлияния внутриполитических задач правящих кругов Индонезии, направленных на недопущение исламистов во власть и одновременно использование исламского фактора во внешней политике. Именно концентрация основного внимания на изучении взаимодействия внутри и внешнеполитических целей позволяет выявить основные составляющие стороны феномена влияния религиозного фактора на внешнюю политику страны и международные отношения в целом. Хронологические рамки исследования (XX век) определяются также задачами компаративного анализа внешнеполитического воздействия религиозного фактора, его определяющего влияния на характер формирования внешнеполитического курса как правительства Индонезии, так и ее мусульманской общины.

Методологической основой диссертации является комплексный политологический структурно-функциональный анализ, позволяющий в полном объеме проанализировать все составляющие компоненты политико-философского, экономического, морально-этического, религиозного и других факторов развития как отдельных стран, наций и народностей, так и мировой политики в целом. При этом рассмотрение любого события в международных отношениях находится в тесном взаимодействии с анализом его конкретного социально-политического значения в жизни определенной нации и государства. В диссертации используется метод сравнительно-исторического и системного анализа, который дает возможность глубоко и объективно исследовать поставленные проблемы. В рамках этого метода основной объект исследования — роль исламского фактора во внешней политике Индонезии и международных отношениях в XX веке — рассматривается на фоне глобальных тенденций современной политики. Диссертация написана с позиций уважительного отношения ко всем мировым религиям, которые, по мнению автора, имеют не только огромное морально-нравственное значение для всего человечества, но и представляют из себя значительную познавательную ценность с точки зрения понимания многих важных международно-политических проблем современности.

Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней впервые в отечественной и зарубежной политологии на основе привлечения, обобщения и критического анализа довольно широкого круга источников, в том числе материалов российских и зарубежных архивов, а также значительного круга различных трудов и литературы, впервые вводимых автором в научный оборот, комплексно исследуются важнейшие аспекты использования религиозного фактора во внешней политике Индонезии в тесном взаимодействии с основными глобальными тенденциями мирового развития. Роль и место исламского фактора, его причины и истоки автор не сводит лишь к внутриполитической динамике, а стремится выявить корреляцию специфики индонезийского развития с воздействием внешних идеологий, международных институтов и организаций.

В работе предлагаются новые подходы к осмыслению и трактовке ряда внешнеполитических акций Индонезии, в частности, роли и месту в них религиозного фактора, который приобретает ныне все более важное значение в международных отношениях. Наконец, в диссертации предпринята попытка показать трансформацию дихотомии религии и политики не только на общенациональном фоне в самой Индонезии, но и в целом на всю систему международных отношений в Азии и Африке.

Практическое значение исследования состоит в том, что осмысление, понимание и объективная трактовка современных международных отношений и внешней политики Индонезии не могут быть достигнуты без рассмотрения характера и специфики использования исламского фактора во взаимодействии крупнейшей страны Юго-Восточной Азии с другими участниками международного мусульманского сообщества. Поэтому материалы диссертации могут быть использованы в высших учебных заведениях при подготовке общих и специальных курсов по политологии и современным международным отношениям в Азии и Африке, по внешней политике Индонезии, а также по проблемам влияния религиозного фактора на глобальную мировую политику. Диссертация может быть использована различными внешнеполитическими ведомствами России для практической работы как в самой Индонезии, так и в многочисленных международных мусульманских организациях, начиная, прежде всего с Организации Исламской конференции — ОИК.

Источниковедческая база. В отечественной и зарубежной науке по Индонезии до последнего времени не было фундаментальных трудов, непосредственно посвященных изучению роли исламского фактора во взаимоотношениях Индонезии со странами Азии и Африки. Вместе с тем существует обширный список научной, публицистической и мемуарной литературы, изданной как в СССР (России), так и за рубежом, а также источников, в той или иной мере затрагивающих тему настоящего исследования. Приступая к исследованию избранной темы, автор основательно проработал труды отечественных ученых, в которых представлен анализ важнейших проблем социального и политического развития стран «третьего мира» в колониальную и постколониальную эпоху. Их основные идеи, выводы и положения с определенной корректировкой, обусловленной известной конъюнктурностью ряда материалов и изменившимися условиями мирового развития в период после опубликования этих трудов, легли в основу диссертационного исследования. Авторы этих трудов глубоко проанализировали различные аспекты новейшей истории развивающихся стран, выявив закономерности и специфику политических процессов в этих странах в их динамике глобального мирового развития в XX веке.

Индонезия как нация представляет из себя довольно сложное и непростое явление. Как отмечала в своем докладе по случаю присвоения ей звания Почетного доктора политических наук МГИМО 22.04.2003 года президент Республики Индонезии Мегавати Сукарнопутри, Индонезия является самой многонациональной страной в мире. В ней проживает более 300 этнических групп населения, исповедующих разные религии, традиции и культуры. В отличие от многонациональное&tradeна европейском континенте, а также в других странах Азии и Африки, где практически нет сдерживающего барьера для мобильного перемещения людей и формирования национальной солидарности, многонациональность в островном государстве в Индонезии порождает множество серьезных проблем. В Индонезии проблемы многонацио-нальности обостряются обособленностью этнической территории на островах, которые физически отдалены друг от друга горными массивами, реками, озерами или морскими пространствами. Мегавати Сукарнопутри подчеркнула, что «физическая изоляция имеет сильное влияние на формирование социальной позиции и является главным фактором, способствующим изоляции сознания людей, которая в свою очередь может сдерживать развитие национального самосознания». (17- 2−3).

В этой связи вполне можно согласиться с ее выводом, что проблемы мно-гонациональности и этнических различий, с точки зрения политической культуры и геополитики, являются постоянным фактором политической жизни Индонезии. В свое время западные завоеватели довольно быстро обнаружили комплекс проблем в мультиэтнической Индонезии и поняли, что данное обстоятельство дает им большую возможность для завоевания этого народа. В результате тщательного изучения характеристики существовавших этнических групп голландцами была разработана колониальная стратегия, «Развивающиеся страны: закономерности, тенденции, перспективы» под редакцией ВЛ. Тягуненко (М., 1974 г.), Н. А. Симония «Страны Востока: пути развития» (М., 1975 г.), Г. И. Мирский «Третий мир: общество, власть, армия» (М., 1976 г.), Е. М. Примаков «Восток после краха колониальной системы» (М., 1982 г.), Л. Р. Полонская и А. Х. Вад «Восток: идеи и идеологии» (М., 1982 г.), коллективное исследование «Восток. Рубеж 80-х годов» под редакцией Е. М. Примакова и Г. Ф. Кима (М., 1983 г.), «Эволюция восточных обществ: синтез традиционного и современного» под редакцией Г. Ф. Кима (М., 1984 г.), «Общественная мысль развивающихся стран» под редакцией Р. М. Авакова (М., 1988 г.) и другие. ставшая мощным орудием разделения населения и распространения вражды между различными этническими группами Индонезии. Такая стратегия получила широкую международную практику среди большинства европейских колониальных стран под названием «разделяй и властвуй». Как справедливо отметила Мегавати Сукарнопутри, Голландия смогла поднять эту стратегию на более высокую ступень благодаря тому, что она применяла научные достижения в области культурологии и этнологии, учитывала индонезийскую народную традицию. Голландия построила в Индонезии систему государственного управления, которая полностью базировалась на рассовых, религиозных и этнических противоречиях, по сути дела на основе расизма. Она способствовала разжиганию различий между европейцами, иностранцами из стран Востока и коренным населением. Голландским колонизаторам удалось найти эффективный способ завоевания всех этнических групп населения на долгое время.

В процессе разработки теоретических вопросов, касающихся структуры и содержания, а также эволюции различных сил и сторонников активного использования религиозного фактора во внешней политике Индонезии, автор опирался на довольно обширный круг исследований, предпринятых за последние несколько десятков лет в отечественном и зарубежном индонезиеве-дении. Это прежде всего труды Александрова Ю. Г., Андреева М. А., Аркато-ва В.А., Беленького А. Б., Волжина Н. П., Голубевой Е. В., Губера A.A., Демина Л. М., Другова А. Ю., Ефимовой JI.M., Жарова В. А., Ионовой А. И., Мале-тина Н.П., Пахомовой Л. Ф., Севортян Р., Симония H.A., Цыганова В. А., Шолмовой Ю. А., Юрьева H.A., Черепневой Е. А., Урляпова В. Ф. и других. При работе над диссертацией были основательно изучены труды отечественных и зарубежных исламоведов, специалистов по истории и политике стран Востока. Это прежде всего фундаментальные исследования В. В. Бартольда, А. Е. Крымского, И. Ю. Крачковского, Е. Э. Бертельса, Н. Веселовского, И. Гольдциера, Н. И. Конрада, И. Берзина, Г. Вернадского, В. В. Григорьева, Б. М. Данцига, Снука Хюргронье, Салем Курейши, Данижля Пайпса, Бернарда Льюиса, Джона Эспозито, М. Фишера, ИЛапидуса, Уильяма Квандта, Саму-эля Хантингтона, М. Родинсона и других.

Интерес отечественных исследователей и общественности к Индонезии наблюдался уже в межвоенный период. Один из основателей отечественного индонезиеведения академик А. А. Губер в своем фундаментальном исследовании — «Индонезия. Социально-экономические очерки», М., Л., 1932 г. отмечал, что «само по себе географическое расположение Явы и Суматры на пути между Индией и Китаем — государствами древних культур — создавала предпосылки для связей с внешним миром. Исключительно удобное мелководное море облегчало развитие обмена между прибрежными районами различных островов». (151- 5) Говоря о причинах и особенностях проникновения ислама в Индонезию, А. А. Губер особо подчеркивал, что «развитие ислама в этой стране отчетливо находилось в прямой зависимости от степени вовлечения тех или иных районов во внешний товарооборот, от укрепления позиций торгового капитала». Далее, А. А. Губер делал вывод: «Отсюда понятно проникновение новой религии в первую очередь на известные своими пряностями Молукские острова, в Аче и Палембанг». (151- 17).

Следует отметить, что большинство специалистов по Индонезии как у нас в стране, так и за рубежом особо выделяют способность индонезийских народов абсорбировать приходящие в страну религиозные верования и приспосабливать их под собственную систему ценностей. В частности, как подчеркивал американский исследователь, знаток яванской деревни и автор известной фундаментальной работы «Религия Явы» Клиффорд Гиртц, «во время и накануне прихода индуизма примерно в Ш-1У века н.э. в Индонезии существовала своего рода культура „анимизма“, свойственная другим языческим племенам. Но эта традиция затем доказала свою замечательную способность приспосабливать новые верования к нуждам собственного развития, которое постепенно развилось в определенное синтезированное целое, состоящее из элементов индуизма и пришедшего вслед за ним ислама». «Таким образом, — констатировал ученый, который провел широкие многолетние полевые исследования на Яве, — деревенская религиозная система (как правило) обычно состоит из сбалансированного интеграционного целого, включающего в себя анимистические, индуистские и исламские элементы, а также базового яванского синкретизма, который является подлинной народной традицией и выступает в роли основного конструктивного элемента местной цивилизации». (306- 91) Выдвинув данный тезис, исследователь обратил внимание, что реальная ситуация гораздо сложнее, нежели чем данная гипотеза, поскольку среди считающих себя приверженцами ислама явно выделяется группа рьяных сторонников религии («сантри», производное от «песантрен» — мусульманская школа) и т.н. абанган (по-индонезийски — зеленых, незрелых, т. е. номинально числящихся мусульманами), которые составляют от общего количества верующих значительное большинство. В третью группу яванских жителей К. Гиртц выделил аристократическую прослойку — прияи, верования которых очень сильно подвержены Индуизму.

Деление Гиртца индонезийских, в частности, яванских мусульман на сантри и абанган вызвало среди ряда западных и самих индонезийских ученых и специалистов несогласие и опровержение. Американский ученый Роберт Хефнер из Бостонского университета, специализирующийся на изучении проблем ислама и гражданского общества в Индонезии полагает, что принятое на Западе деление индонезийских мусульман на абанган и сантри среди самих индонезийцев вызывает чувство унижения. Многие из числа тех, кого причисляют к абанган, предпочитают называть себя яванистами (ке]ауеп), практикующих т.н. яванский ислам, в котором больший акцент делается на мистических началах ислама, нежели чем на правовой или обрядовой его базе. По мнению специалистов, в основе взаимоотношений между яванизмом и исламом лежат весьма сложные проблемы нежели, чем просто влияние индуизма. Ряд исследователей данной проблематики, в частности, широко известный западный исламовед Маршалл Гудзон весьма критически подходит к позиции Клиффорда Гиртца, полагающего, что специфика яванского ислама базируется исключительно на инду-буддийском прошлом. В частности, в своем исследовании «The Venture of Islam: Condense and History in a World Civilization», vol. 2, Chicago, 1974 — он подчеркивает: «будучи подверженным влиянию полемики, развернувшейся среди сторонников ортодоксального ислама, Гиртц определяет ислам лишь в рамках модернистских понятий, а все остальное приписывает к местному или индо-буддийскому прошлому и определяет большую часть мусульманской религиозной жизни в рамках яванского индуизма. Он (К.Гиртц — B.C.) стремится характеризовать как немусульманские многие явления, которые вообще присущи исламу в странах Востока и поэтому его заключения часто бывают неверными». (311- 551).

Среди отечественных индонезиеведов данные вопросы нашли довольно подробное освещение в трудах Ефимовой JI.M., Ионовой А. И., Другова А. Ю. и других. Так, например, Другое А. Ю. в своем исследовании «Индонезия: политическая культура и политический режим», М., 1997 совершенно оправданно с исторической точки зрения пишет, что в случае принятия в 1945 году Джакартской Хартии в качестве преамбулы Конституции страны и создания в Индонезии исламского государства с обязательным исполнением норм шариата привело бы к установлению власти сантри. Поэтому современные аргументы индонезийских государственных деятелей, противостоящих идее исламизации государственного устройства, по мнению Другова А. Ю. «нельзя считать лишь демагогией, призванной дискредитировать соперников, или проявлением абстрактных культурных различий между абанган и прияи, с одной стороны, и сантри — с другой». (157- 95).

Корни специфического, самобытного восприятия новых веяний, в частности, новой религии — ислама в существовавшей до этого веками индо-яванской культуре залегают в особенностях многовековых традиционных представлений местных этносов, прежде всего яванцев, под сильным влиянием которых происходило формирование общественно-политических, культурно-религиозных норм и принципов индивидуального и общественного мировосприятия. Довольно подробное и основательное освещение данной специфики и самобытности индонезийской политической культуры содержится в весьма интересной монографии Л. М. Ефимовой «Религиозные традиции в политической жизни современной Индонезии (1965;1992 гг.)», М., 1992. На основе богатого фактического материала Л. М. Ефимова убедительно показала, что одним из уникальных своеобразий индонезийской цивилизации на протяжении нескольких тысячелетий является ее способность сохранять собственные традиции из века в век и поглощать внешнее влияние, перерабатывая их в собственном духе. Как подчеркивала Л. М. Ефимова, «более поздние представления не вытесняли прежних, но видоизменяли их форму, уточняя и детализируя их». Традиционная индонезийская концепция о сакральной природе и сущности политической власти приобрела внешнюю ислами-зированную форму. При этом в рамках этой исламизированной концепции, как отмечает Л. М. Ефимова, присутствуют два основных подхода. Первый, доисламский, сформировавшийся на основе автохтонных традиций обожествления окружающего мира и деревенско-общинной социальной структуры с элементами индуистско-буддийских представлений. Второй, мусульманский, базирующийся на коранических идеалах мусульманского государственного права".

При написании диссертации автор стремился ввести в научный оборот целый ряд работ индонезийских авторов последних лет, которые отсутствуют в отечественных библиотеках. Большинство индонезийских исследователей особое внимание уделяют вопросам соотношения мусульманского вероучения и государственного устройства в Индонезии. Среди этих авторов хотелось бы отметить исследователя из Джокьякарты Абдулу Азиза Таба, в частности, его обстоятельную работу «Ислам и государство в политике «нового режима», Джакарта, 1996 г. (401а) Рассматривая политику режима Сухарто в отношении сторонников ислама, автор выделяет три периода: период антагонистических отношений 1967;1982 гг.- период взаимокритического настроя 1982;1985 гг. и период приспособления, налаживания взаимоотношений 1985;1994 гг. Абдул Азиз Таба отмечает, что хотя силы ислама сыграли очень важную роль в разгроме Компартии Индонезии после событий 30.03.1965 года и являлись по сути дела «третьей рукой» вооруженных сил в установлении «нового режима», тем не менее Сухарто и его ближайшее окружение сделали все, чтобы не допустить лидеров мусульманских партий и организаций к реальной политической власти. По мнению А. Таба, власти реально опасались возрождения мусульманского радикализма, подобно тому, которое было в конце 40 — начале 50-х годов, когда мусульманские сепаратисты с оружием в руках сражались за создание исламского государства в Индонезии — «Движения Дарул Ислам», которое на Западной Яве возглавлял Картосувирьо, на Южном Сулавеси — Кахар Музаккар и в Аче — Дауд Бюроу. Подтверждением этому служил ряд вооруженных инцидентов, связанных с деятельностью исламских экстремистов, в частности, движение Бна Хадьяра, столкновения в 426 батальоне на Центральной Яве и беспорядки в Пурво-реджо. Далее, в период разгрома Компартии Индонезии исламские идеологи очень активно обсуждали идею создания в Индонезии мусульманской формы правления и было очевидно, что мусульманские партии пользовались растущей популярностью. Поэтому накануне планируемых выборов 1968 года армейская верхушка явно не желала предоставлять мусульманским политическим партиям реальных шансов на успех. Одновременно с этим очень сильное беспокойство у новых властей вызывало бурное оживление дискуссии среди мусульманской общественности по вопросу Джакартской Хартии. Ряд мусульманских лидеров вынесло на обсуждение высшего выборного органа вопрос включения Джакартской Хартии в основной текст Конституции страны. Это заставило генерала Сухарто охарактеризовать эти действия как попытку «религиозного террора» и использование религиозных положений во благо достижения политических целей и преимуществ.

Вопросы, связанные с проблемами взаимоотношений ислама и государства в Индонезии, довольно многогранно отражены в трудах отечественных, зарубежных и самих индонезийских ученых и специалистов. Рассматриваемые в диссертации вопросы взаимоотношений Индонезии со странами мусульманского мира пока не получили столь широкого внимания и поэтому при написании работы приходилось опираться на источниковедческую базу, связанную в основном с программными материалами различных международных мусульманских конгрессов и конференций, материалами индонезийской печати и других азиатских стран, комментариями государственных и общественно-политических деятелей, материалами архивов различных стран, а также материалы ряда диссертационных исследований. В этой связи хотелось бы отметить диссертацию Ректора Джакартского исламского университета профессора Азьюмарди Азра о связях Индонезии со странами Ближнего Востока в 17 и 18 веках. По сути дела это единственное исследование в данном вопросе. На основе проведенного анализа данного вопроса А. Азра пришел к выводу, что все идеологические и религиозно-политические нововведения, происходившие в странах Ближнего Востока в 17−18 веках неминуемо оказывали свое влияние на развитие ислама в Индонезии. В частности, это проявилось в том, что индонезийский ислам представлявший в то время определенное смешение местных доисламских верований с учением ислама постепенно в своей практике стал значительно ближе канонам шариата и предписаниям Корана. Подтверждением этому явился интеллектуальный рост сторонников ислама в Индонезии, где под влиянием идей с Ближнего Востока появилась группа интеллектуалов, мыслителей, создавших значительные труды по философии, праву и практическому воплощению религиозных идей в повседневной практике индонезийских мусульман. В качестве примера А. Азра приводит имя видного мусульманского мыслителя 17 века Абд Аль-Рауфа Сингкела из Аче. По мнению А. Азра, начало 20 века также характеризовалось подъемом мусульманской интеллектуальной мысли в Индонезии под влиянием реформистских идей из стран Ближнего и Среднего Востока.

Проблемы религии и политики в индонезийском исламе довольно основательно освещены в работах известного мусульманского интеллектуала Нур-холиса Маджида, который отстаивает позицию: «ислам — да, исламские партии — нет». В ответ на критику своих взглядов, в частности со стороны малайзийского мусульманского деятеля Мухаммад Камаль Хасана, что данная точка зрения связана с мнением антиисламского идеолога времен режима Сухарто генерала Али Муртопо, Чак Hyp (так именуют Нурхолиса Маджида в индонезийской прессе) отмечает, что его позиция базируется на личном понимании философии ислама. Сторонники политического ислама, по его мнению, на самом деле далеки от ислама и преследуют лишь свои корыстные интересы. (81- 27−28).

Следует отметить, что среди индонезийских исследователей вопроса участия ислама в политике и государственном устройстве, отмечается наличие различных точек зрения. Многие придерживаются вышеизложенных подходов А. Азра, Чак Нура и других. В то же время имеется достаточно сторонников иной точки зрения, а именно той, что ислам призван определять весь характер внутренней и внешней политики Индонезии, иначе судьба мусульманской общины, составляющая почти 90% всего населения страны будет подвержена влиянию Запада, и следовательно, позиция Индонезии в мире не будет иметь самостоятельный характер и останется подвластной внешним силам. Так, например, один из сторонников этой точки зрения индонезийский исследователь Хасан Адиан Хусейни в своей работе: «Секуляризм — незаконный пассажир поезда реформации», Джакарта, 2002 (76а), открыто заявляет, что «все те политики и ученые, которые считают себя мусульманами и утверждают, что якобы ислам в Индонезии является лишь частным делом совести отдельного человека и отвергают тезис о политической роли ислама, на самом деле выступают против прогресса и процветания страны и загоняют наше общество в состояние постоянного кризиса». (76а- 47) Рассматривая тезис: «ислам — да, исламские партии — нет», Адиан Хусейни утверждает, что «сторонники данной позиции сознательно нарушают один из главных принципов ислама — единство Веры, образа жизни, формы государственного устройства мусульманской общины и тем самым продолжают политику Сукарно и Сухарто на притеснение мусульман, заимствованную ими у голландских колонизаторов» (стр. 87). В данной работе очень серьезной критике подверглись сторонники т.н. модернистского подхода к проблемам участия ислама в политике и государственном устройстве в Индонезии, Нурхолис Маджид, и, особенно, спикер индонезийского парламента Амин Раис. Последнего упрекают за то, что он в своей популярной книге: «Горизонты ислама: между мечтаниями и фактами», Бандунг, 1999, утверждал, что «ислам никогда не признает права секуляризма на существование». А в реальной действительности, по мнению А. Хуссейна, Амин Раис стал сторонником «тотального секуляризма и выступает за аполитичность ислам в Индонезии». Основательной критике в данной работе подвергся Абдурахман Вахид — бывший президент Индонезии, которого сменила Мегавати Сукарнопутри. Его обвинили в том, «что в ноябре 1999 года он заявил на встрече с главами государств-членов АСЕАН, что Индонезия никогда не станет страной, управляемой на основе ислама».

Следует отметить, что подобная критика находит немало сторонников в современном мусульманском движении в Индонезии, в том числе и в системе мусульманского образования. Широкой известностью и популярностью среди радикально настроенных мусульманских деятелей пользуется руководитель песантрен (мусульманской школы) Аль-Мукмин в Соло, Центральная Ява Абу Бакар Баашяр. Основал он ее в 1972 году после окончания известной на Восточной Яве песантрен Gontor, которая считается в Индонезии самым влиятельным мусульманским учебным заведением. Корреспонденту газеты «Нью-Йорк Тайме» он прямо заявил, что решил создать такую мусульманскую школу, которая воспитывала бы настоящих мусульманских лидеров страны. Его откровенная установка на создание в Индонезии мусульманского государства поставила его в свое время в оппозицию режиму Сухарто. Его посадили в тюрьму, затем после освобождения он переехал в Малазию, где он основал другую мусульманскую школу Lukmanal Halium. В 2000 году вернулся в Индонезию и активно продолжил прежнюю деятельность. Во время избрания Мегавати Сукарнопутри президентом Индонезии Абу Баа-шяр на многотысячном митинге в Соло убеждал присутствующих, что женщина не может быть президентом в мусульманской стране. Его позиция воспринимается некоторыми кругами населения как «наиболее верная и последовательная». По мнению американской газеты «The New York Times» от 17.12.2001 г., такие деятели, как Абу Баашяр, способствуют активной пропаганде исламского радикализма и экстремизма в Индонезии, и, что самое опасное, он пользуется большой популярностью среди части молодежи, которая считает его твердым и последовательным борцом за дело ислама. Он служит для них символом правдивости и отваги.

Основанием для подобной и иной критики в адрес политических деятелей и мусульманских интеллектуалов, которые не считают необходимым превращать ислам в политическое орудие, является довольно широко распространенное убеждение, что ислам это не просто религия, а всеохватывающее учение, касающееся всех сторон жизни и деятельности как отдельного индивидуума, так и общества в целом. И поэтому считается, что вопросы религии и политики в исламе неразлучны. В Индонезии, как и во всем мусульманском мире, подобное убеждение о невозможности отделения ислама от политики очень широко распространено. Для сторонников этих взглядов политика представляется наиболее эффективным инструментом, при помощи которого можно наиболее полно выразить все идеи ислама, прежде всего создание мусульманского государства, которое должно управляться и успешно развиваться под эгидой исламских норм и положений. Сторонники этих воззрений свято веруют в то, что ислам есть жизненный путь, который окружает заботой и вниманием все возникающие проблемы, относящиеся к религии и политике, жизнь индивидуумов и общества в целом, экономику и культуру, семью и государство, вопросы войны и мира. Следуя этой ориентации, западный ученый Эрнест Геллер сделал следующее заключение: «ислам — это, вероятно, больше, чем другие религии, это скорее план и набросок надлежащего развития всего общества. Поэтому можно сделать заключение, что ислам по сравнению с другими религиями более тотален в целом ряде проявлений, он не ограничивается какой-то территорией, не сводится лишь к каким-либо текстуальным или нормативным положениям и не может быть полностью идентифицирован конкретной общественной практикой среди тех, кто придерживается его учения. Первые две его характеристики отличают его от индуизма и в значительной степени от христианства. Третья его особенность отличает его от местных племенных верований, которые иногда вследствие недостатка знаний могут быть восприняты как всеохватывающие религии в другом смысле.» (306а- 127) В этой связи следует отметить, что подобная характеристика ислама сегодня характерна для многих ученых не только в мусульманских странах, на Западе, но и у нас в России. Так, например, российские исследователи культуры и философии ислама В. А. Сахроков и К. И. Шилин считают, что «на самом деле религия — всего лишь малая часть ислама». «Для верующего мусульманина ислам является также культурой, политической системой, системой ценностей и социальной организации, действующей на основе свода мусульманских прав — шариата». (237а- 8) Так считают и ряд других отечественных специалистов, в частности, Курбанов P.O. и Зейналов Г. Г.

Серьезное внимание автором при написании диссертации было уделено изучению значительного количества монографий и статей по проблемам роли и значения ислама в современных международных отношениях. Как известно, на рубеже веков, особенно после трагических событий 11.09.2001, во всем мире стало уделяться огромное внимание проблемам возросшей роли ислама в мировой политике. Как писала А. Лапидас (университет Беркли, Калифорния), «неожиданность для Запада такого явления, как возрождение ислама, во многом связана с ограниченным пониманием западной общественностью ислама и характерного для него соотношения религии, политики и общественных институтов». (350а- 18) В частности, она отмечала, что одним из наиболее важных аспектов «исламского возрождения является его отношение к внешнему, немусульманскому миру, к системе международных связей». (350а- 37) Вполне можно согласиться с ее выводом, что «мусульманское возрождение — не временное явление и не результат вмешательства и манипуляции извне, оно коренится в политических и культурных структурах мусульманских обществ XVIII века и даже более ранних и имеет глубокие корни, исторически преемственную культурную духовность». (350а- 42) Другой американский ученый Бернард Льюис писал: «В течение XX века Ближнему Востоку и всем исламским странам стало совершенно ясно: что-то происходит не так. По сравнению со своим вечным соперником, христианским миром, мир ислама стал беднее, слабее и невежественнее. В течение XIX и XX веков преобладание Запада стало очевидным для всех. Запад вторгся во все аспекты жизни мусульманина — общественные и, что еще болезненнее, частные.» (352- 47) Еще ранее, в своей статье «Возрождение ислама», опубликованной в 1975 году Б. Льюис указывал на то, что «ислам — уже весьма эффективный фактор, и, вероятно, станет могущественной политической силой, если появятся соответствующие лидеры». Такие лидеры, как известно появились. Сначала в лице вождя иранской революции аятоллы Хомейни, а в наши дни в лице Осама Бен Ладена. Широкое распространение получил исламский радикализм, или, как его еще называют на Западе, «исламский фундаментализм».

В последнее время появилось много исследований, касающихся причин зарождения и развития международного терроризма. Американский исследователь профессор Ю. Боданский в своей фундаментальной работе: «Бен Ладен — человек, который объявил войну Америке» отмечает, «что истоки данного явления относятся к середине 70-х годов, когда мусульманский мир за счет неожиданного наплыва нефтедолларов получил возможность лицом к лицу столкнуться с реальным положением на Западе посредством возросшего количества обучающихся в европейских и американских университетах, развитием современных средств коммуникации и реально осознать несовместимость западной системы ценностей с традиционным укладом жизни в странах Востока. «Новые религиозные лидеры стали заявлять, что лишь Коран содержит полностью правильные ответы на то, как жить в современных условиях и реально надеяться на то, чтобы попасть в Рай в другой жизни». (286аXI).

Ю.Боданский особо подчеркивал, что страны мусульманского мира испытывали огромное чувство удовлетворения по случаю победы Иранской революции в 1979 году, приходу к власти исламистов в Судане в 1989, по случаю вывода советских войск из Афганистана и затем последовавшего развала Советского Союза и появлению новых шести мусульманских государств на пост-советском пространстве. События 1991 года, связанные с войной в Заливе, вновь продемонстрировали технологическое и военное преимущество стран Запада. Более того, власти Саудовской Аравии обратились за помощью к США и пригласили американские войска в районы, столь близко расположенные к великим святыням ислама — Мекке и Медине. Это вызвало всплеск гнева и возмущения радикально антизападно настроенных мусульманских деятелей. В этой связи Ю. Боданский совершенно обоснованно отмечает, что воинствующий исламский фундаментализм является ярко выраженным политическим, а не религиозным явлением, и хотя он представляет угрозу безопасности стран Запада и особенно США, тем не менее, «он несет летальный исход уже для самого мусульманского мира». (286аXVII).

Широко разветвленная сеть международного исламского терроризма формировалась не одно десятилетие, имела множество различных идеологов и теоретиков. Ю. Боданский очень подробно описывает роль одного из учителей Бен Ладена иорданского шейха Абдалла Юсуф Аззам (родился в 1941 году), который был ключевой фигурой в создании одной из наиболее разветвленных исламских террористических организаций — Международная Лига ислама. В середине 70-х годов он преподавал в саудовском университете имени короля Абдул Азиз и пользовался большим авторитетом среди молодежи и студентов. Одним из его учеников был Осама Бен Ладен. Аззам формулировал свою идею джихада как единственного способа освобождения мусульманского мира от западной зависимости следующим сульманского мира от западной зависимости следующим образом: «Джихад и винтовка неразделимы. Никаких переговоров, никаких конференций, никаких диалогов» — учил он своих студентов". (286- 11) Ввод советских войск в Афганистан оказал мощное стимулирующее воздействие на конкретное воплощение на практике исламского радикализма и терроризма. Сеть международного терроризма стала наполняться десятками и сотнями лагерей подготовки исламских экстремистов, вовлекших в свои ряда представителей десятков различных мусульманских стран. Ю. Боданский отмечает в этой связи, что западные страны и прежде всего США всячески подталкивали арабских и других мусульманских правителей активно помогать этим террористическим организациям и лагерям подготовки борцов афганского сопротивления. «Зашоренные стремлением нанести как можно более чувствительный удар по политике Советского Союза, Запад и США в первую очередь не учли того, что они помогают своему будущему более опасному противнику, чем СССР» -подчеркивал Ю.Боданский. (286- 13).

При подготовке и написании диссертации автор уделил серьезное внимание работам ученых, которые специально рассматривали вопрос использования исламского фактора во внешней политике Индонезии. Известный американский специалист в области влияния ислама на политику мусульманских стран Джон Эспозито в своей работе «Ислам: прямой путь», изданной в Ньюо.

Иорке в 1994 году (293) выделял три группы мусульманских стран по степени воздействия ислама на внутреннюю и внешнюю политику этих государств. Первую группу, по его мнению, составляют те страны, в которых ислам признан государственной религией, в которых весь внутренний и внешнеполитический правопорядок организован так, как того требует мусульманское законодательство — шариат. В данную категорию стран входят Саудовская Аравия и Пакистан. Во вторую категорию входят государства, которые признают ислам в качестве государственной религии. Данное положение прописано в конституциях этих стран, в то же время в конкретной политической деятельности правительств этих государств законы и положения шариата не играют той роли, как среди первой группы стран. В числе мусульманских стран второй категории находятся кроме других Малайзия и Египет. Третью группу стран Джон Эспозито характеризует как секуляристские, светские, в делах которых произошло четко отделение ислама от дел государства. К этой категории относятся Турция, Тунис и ряд других.

А к какой категории можно отнести Индонезию? Если следовать логике Д. Эспозито, то, по мнению ряда ученых и специалистов, Индонезия не может быть отнесена ни к одной из вышеперечисленных групп, поскольку в соответствии с конституцией 1945 года Индонезия не признает исламское вероучение в качестве государственной религии, ислам признается лишь как одна из многих религий, получивших свое распространение в стране. В своей повседневной жизни государственная деятельность вовсе не руководствуется какими-либо нормативно-правовыми положениями ислама. И поэтому, по мнению как зарубежных, так и самих индонезийских ученых, Индонезия не может быть отнесена ни к одной из вышеперечисленных категорий мусульманских стран. В то же время первый, главный принцип государственной идеологии под названием Панча Сила признает верховенство Единого и Всемогущего Бога. Кроме этого, как пишет индонезийский исследователь Лео Сурьядината, «индонезийское государство в своей политике не может не учитывать приоритет сакраментального принципа во внутренней и внешней политике и поэтому Индонезию нельзя относить к категории т.н. секулярист-ских, светских государств». (399а- 170).

В соответствии с этим, система градаций, которую предложил Д. Эспозито, едва ли в состоянии охватить все страны, в которых большинство населения считают себя приверженцами ислама. И поэтому весьма целесообразно анализировать проблему влияния ислама на внутреннюю и внешнюю политику стран, руководствующуюся скорее фактом их принадлежности к организованному мусульманскому движению в лице межправительственной организации Организации Исламской конференции (ОИК). И хотя Индонезия с первых же дней провозглашения независимости в 1945 году не считала себя мусульманской страной, тем не менее исламский фактор активно использовался во внешней политике. Американский ученый Михаел Лайфер отмечал, что первый министр иностранных дел Индонезии известный мусульманский деятель Хаджи Агус Салим активно использовал свои связи с целым рядом арабских и ближневосточных стран, чтобы на основе взаимных исламских симпатий добиться дипломатического признания молодой индонезийской республики. В частности, Египет, Ирак и Сирия были в числе первых государств мира, которые сразу же признали новое независимое государство в Юго-Восточной Азии. (351а- 145).

Большое внимание при написании диссертации автор уделил проблемам международных отношений XX века — начала XXI веков. Как известно, 90-е годы прошлого столетия стали свидетелями резко изменившегося характера международных отношений после распада СССР и прекращения холодной войны. Как отмечал известный российский политолог Ли Вл.Ф. в своем инновационном исследовании «Теория международного прогнозирования» (М., 2002 г.), «модель монополярного мироустройства ориентируется на гегемонию западной цивилизации, единственной современной сверхдержавыСША, на вестернизацию и унификацию остального мира». (2036; 189) В силу этого миру угрожает деградация человечества, поскольку «попытки провести в жизнь идеи гегемонии одной сверхдержавы могут лишь усилить угрозу столкновения цивилизаций». Как справедливо подчеркивает Ли Вл.Ф., «решающим критерием в диалоге и взаимодействии цивилизаций должна быть не экономическая и военная мощь, а их социокультурная самобытность, духовное наследие». (2036; 180).

Не случайно поэтому серьезное влияние на характер международных отношений, особенно в регионе развивающихся стран Азии и Африки, стал оказывать процесс глобализации, когда многие страны остро ощутили прямую экономическую и политическую зависимость от ведущей державы мира — США. В этих условиях в политической жизни целого ряда стран стали играть значительную роль социально-этнические факторы, включающие в себя элементы национальной культуры, религии, истории и социального развития.

В этой связи специалисты отмечают, что подъем мусульманской активности, порожденный изначально реальными условиями социально-политического и экономического развития данных государств на этапе 90-х годов оказался дополненным сильным влиянием развернувшегося процесса глобализации. Так, например, западный ученый Роберт Хултон в своей известной книге «Глобализация и судьбы государств» отмечал, что «подъем политической активности сторонников ислама во многих мусульманских странах можно рассматривать как ответ на процесс глобализации и возросшей зависимости от Запада.» (317а- 117) Другими словами политический ислам в данном случае выступает одновременно и как региональный, национальный и локальный элемент, а также и в качестве международного ответа на растущую угрозу глобализма.

Одновременно с этим процесс политической активности сторонников ислама на рубеже тысячелетий, по мнению ряда исследователей, может быть интерпретирован также как противодействие формирующейся системе международных отношений, в которой ярко выражена доминанта стран Запада, прежде всего США. Как известно, западные страны во главе с США в течение последних 50 лет стремились различными путями (включая финансово-экономические и военно-политические) установить свое влияние в мусульманском мире. Процесс глобализации сделал эти устремления более очевидными и убедительными, что неминуемо способствовало росту политической активности мусульман в подавляющем большинстве исламских государств.

При работе над диссертацией были активно использованы архивные материалы, официальные документы, мемуарная и справочная литература, информационные бюллетени, программные документы политических партий и общественных организаций Индонезии, а также материалы международных мусульманских конгрессов и конференций, многочисленных периодических изданий, прежде всего Индонезии, других азиатских стран, а также материалы ряда диссертационных исследований. Немалое значение для понимания автором тех или иных исследуемых вопросов оказали многочисленные беседы и интервью с видными общественно-политическими и религиозными деятелями Индонезии, Малайзии, Индии, Египта и ряда других стран. Эти встречи и беседы помогли правильно смоделировать основные контуры и со Azra A. «The Transmission of Islamic Reformism to Indonesia». Doctoral Dissertation, Columbia University, USA, 1992; Federspiel H.M., «Persatuan Islam: Islamic Reform in 20-th Century Indonesia», Doctoral Dissertation, Cornell Univ. USA, 1999: Fealy Greg, «Ulama and Politics in Indonesia», Doctoral Dissertation, Monash University, Australia, 1998; Yunus M., «The History of Islamic Education in Indonesia» Doctoral Dissertation, Jakarta State University, 1992; Asep Z., «Islamic State of Indonesia: Doctrines and Movements, 1992;2002». Doctoral Dissertation, Jakarta State Islamic University, Indonesia, 2003. ставяяющие миропонимания и мировосприятия, которые присущи самим носителям исламских ценностей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Политологический анализ основных тенденций взаимоотношений между Индонезией и странами мусульманского сообщества и их влияние на глобальные мировые процесса в XX веке убедительно свидетельствуют о том, что за последнее столетие заметно возросло значение религиозно-политического фактора в международных отношениях стран Азии и Африки. И хотя степень и уровень вовлеченности этого «исламского фактора» в мировой политике на различных этапах истории бывают различными, тем не менее, он постоянно присутствует и оказывает существенное влияние на характер международных отношений. В силу целого ряда исторических особенностей мусульманских народов религиозный фактор продолжает играть и ныне весьма важную политическую роль. Данное явление обусловлено конкретными социально-политическими и экономическими условиями развития самих мусульманских стран. Наравне с этим немалое влияние оказывает традиционная предрасположенность приверженцев ислама к активному участию в политической жизни своих стран. Так называемый процесс вовлеченности ислама в политику оказался на рубеже нового тысячелетия по времени совмещенным с общим мировым процессом восстановления сакраментальной составляющей в глобальных международных отношениях, в которых явно не достает основополагающих морально-нравственных ценностей, которые могут быть привнесены мировыми религиями.

В течение XX века заметно укреплялась тенденция вовлеченности религиозно-политического, в частности, «исламского фактора» в процессе идентификации освободившихся стран в глобальной системе международных отношений. Применительно к каждой стране или народу «исламский фактор» наравне с общими чертами, присущими исламу и всему мусульманскому миру, включает также свои специфические особенности, связанные с историей распространения этой религии в конкретном регионе, культурой, политикой, экономикой и этнопсихологией данного народа или народности. Так, например, как отмечалось в работе, ислам в Саудовской Аравии и Индонезии имеет и много общего, и специфического, отличного друг от друга. Следовательно, далеко не адекватно влияние «исламского фактора» на внешнюю политику этих двух стран, а также на другие стороны общественно-политической жизни этих государств.

Различные группы, слои, классы, отдельные лидеры для достижения определенных политических целей, порой не имеющих ничего общего с религией, по-своему трактуют историю ислама, его догматы и положения, традиции и обряды. Причем все это происходит в условиях обострения социально-классовых противоречий и роста реальной угрозы международного терроризма. В целом, стремление некоторых лидеров в освободившихся странах привнести в сферу мировой политики и международных отношений исламские идеалы и концепции, попытки исламизировать политическую жизнь по сути своей направлены на то, чтобы изменить в свою пользу систему международных отношений как на глобальном, так и на региональном урсйшпримере Индонезии, исследуя дихотомию религии и политики применительно к исламу, необходимо отметить, что реальная сила ислама в политике заключается не в тех или иных предписаниях Корана, не в гипотетическом единстве между религией и политикой, а в том сложном комплексе взаимодействия, который существует между исламскими идеалами, социальнополитическим опытом мусульманских народов и постоянным взаимодействием с немусульманскими цивилизации. Влияние ислама на политическую жизнь мусульманских стран и народов проявляется довольно широко и всесторонне как в сфере личной жизни индивидуумов, так и политической жизни государства. Стремление к единству и укреплению целостности мусульманского мира воспринимается многими верующими не просто как политическая задача, а как насущная потребность выполнения основополагающего религиозного принципа «таухида» — единства и целостности мирового созидания. В целом ряде конкретных случаев чувство общей религиозной принадлежности не предотвращает враждебности, конфликтности и недоверия среди мусульманских народов даже в рамках одной страны, не говоря уже о международных отношениях.

Политизацию ислама, бурно протекающую в наши дни в странах Востока, вероятно, следует рассматривать как часть большого, сложного процесса, при помощи которого мусульманские народы пытаются адаптироваться к современному миру, найти в нем соответствующее место. На международной арене для многих мусульманских государств нередко именно религия, а не нация или страна, служит базой идентификации и независимости. Идеи национализма становятся все более популярными, но этот национализм в наши дни более религиозен, чем это было ранее. Большинство политиков и даже религиозных лидеров отдают себе отчет в том, что современный мусульманский мир полицентричен. Часть исламских лидеров считают социальный и моральный упадок, переживаемые ныне мусульманскими народами, результатом отклонения, как они говорят, от прямого пути ислама. Общей темой для них стало стремление «очистить» ислам и вернуться к первоосновам религии — Корану. Другая часть исламских лидеров проповедует, если так можно выразиться, исламский модернизм, который стремится своими реформами адаптировать исламское наследие к реалиям современности. Третье направление в эволюции политической жизни стран исламского мира принадлежит радикальным группировкам и организациям, которые отвергают не только политический, экономический и социальный статус-кво, но также официально существующий религиозный истэблишмент. Различаются эти три направления методами и средствами их реализации.

Политизация ислама, наблюдаемая в наши дни, явилась в том числе и следствием изменений в структуре международных отношений, происшедших после распада СССР и прекращения «холодной войны». Замена биполярной структуры на монополярную, сопровождаемую усилением процесса глобализации, порождает значительное усиление в мировой политике внутриполитических факторов развития государств. В начале XXI века заметную роль в мировой политике стали играть неофициальные, неправительственные организации, движения и даже отдельные личности. Если ранее доминирующими факторами считались экономическая и военно-политическая мощь государства, то ныне, наряду с вышеуказанными, большое значение приобрели духовные, религиозные и традиционные ценности. Возросла роль личностей в мировой политике, причем не обязательно представляющих какой-либо государственный орган. Ныне религия стала одним из значимых алгоритмов как в жизни отдельных государств, так и мирового сообщества в целом.

Конец XX века ознаменовал собою кризис бездуховности и прагматизма в глобальной мировой политике, в условиях которых секуляристские тенденции, игнорирующие религиозные морально-нравственные начала, неминуемо демонстрируют свою неспособность успешно решать целый ряд глобальных политических проблем, в первую очередь, возросшую опасность международного терроризма. Апофеозом этого кризиса бездуховности в мировой политике явилось формирование монополярной структуры современных международных отношений.

По времени данный кризис в международных отношениях совпал с периодом вступления мусульманской цивилизации в XV век своего существования, который по аналогии с XV веком христианства, индуизма и буддизма генетически предрасположен к мощному созданию новых идей, течений, суждений и действий не только со стороны отдельных верующих, но также со стороны целых стран и народов. Подобные аналогии, например, связаны в христианстве XVXVI веков с появлением учения Кальвина, зарождение протестантизма, в индуизме — XV век существования ознаменовался расцветом империи Ашоки и т. д. На рубеже 3-го тысячелетия произошло как бы наложение кризиса в мировой политике, связанного с появлением монополярной структуры международных отношений и ростом тенденций глобализма, который вызывает у многих стран и народов чувство страха и неуверенности в завтрашнем дне.

В вопросах роли и значения ислама в общественно-политической жизни современных мусульманских стран вполне уместно может быть применена концепция центра и периферии. Применительно к Индонезии важное значение имеет не только сама удаленность от центра мусульманской религии, которая в наши дни легко преодолеваема в реальном и виртуальном отношениях, но и значимо то обстоятельство, что индонезийским народам исконно присущи компоненты синкретического восприятия населением новых идей и верований. Исторически сложилось, что народы Индонезии, находясь на пересечении путей между западными и восточными оконечностями азиатского материка, получили огромные возможности развить в себе элементы толерантного отношения к религиозным верованиям, которые поэтапно приходили к ним, а также развить способности аккумулировать их в соответствии со своими традициями, обычаями и нравами.

На этом социо-культурном фоне становится вполне понятной и объяснимой взвешенная и сбалансированная внешняя политика индонезийских руководителей, начиная с президента Сукарно и заканчивая нынешним демократически избранным Бамбанг Сусило Юдхоёно, которая отличается своей умеренностью в подходе к решению глобальных мировых проблем. Это имеет в наши дни принципиально важное значение, поскольку успешно противостоять мусульманским радикалам и экстремистам можно лишь в случае, если подавляющее большинство мусульманских стран выступит против движения террористов, прикрывающихся исламскими лозунгами. Обладая самой многочисленной в мире общиной мусульман, конструктивная позиция Индонезии в международном мусульманском движении по глобальным проблемам современности имеет очень важное значение в целом для всей системы международных отношений. В силу этого, изучение взаимоотношений Индонезии со странами мусульманского мира в контексте международных отношений в XX веке способствует более глубокому осмыслению тенденций развития современных международных отношений.

Как известно, XX век явился отчаянной попыткой светски настроенных политиков и общественных движений доказать состоятельность и независимость от религии политики, экономики, науки, морали и практически всей реальной жизни. Были предприняты огромные усилия ценой десятков, а может быть, сотен миллионов человеческих жизней, чтобы доказать состоятельность иных, нежели чем религиозных ценностей. Некоторые политики посчитали себя способными управлять миром ничуть не хуже, чем это дано лишь Всемирному Высшему Создателю всего живого на земле.

Ведущие державы своей политикой в XX веке стремился доказать, что вполне уместно и жизнеспособно существование светской культуры в отрыве от общей человеческой цивилизации. Как известно, человеческая цивилизация состоит из сложных комбинаций и сплетений различных компонентов. При этом каждая составляющая способна существовать и нормально функционировать лишь в условиях успешного развития всех других компонентов и факторов, предопределяющих целостность человеческой цивилизации. С этой точки зрения возрождение исламского движения в странах Азии и Африки в XX веке является логическим шагом с точки зрения восстановления всеобъемлющего единства и целостности глобального мироздания, в котором оказалась нарушенной сакраментальная составляющая. Мировые религии не противоречат друг другу, а находятся в сложном диалектическом взаимодействии. И стремление политиков разобщить и противопоставить их приводят лишь к усилению необходимости признания первичности Божественной идеи в общечеловеческом бытии. Это можно наблюдать как на глобальном уровне, так и на примере одной из стран Азии, в частности, Индонезии.

Рассмотренные в данной работе вопросы сотрудничества индонезийских мусульман со своими зарубежными единоверцами, как во время голландского колониализма, так и в период независимого развития убедительно свидетельствуют, что самая многочисленная исламская община в странах Азии и Африки постоянно нуждается и стремится к упрочению связей с мусульманами других государств. XX век ознаменовал собою качественный переход этого сотрудничества от периодически созываемых международных мусульманских конференций к созданию межправительственного исламского организованного движения, на котором регулярно рассматриваются практически все вопросы экономической, политической, социальной и культурной жизни мусульманских стран Азии и Африки. Находясь на географической периферии мусульманского мира, Индонезия, тем не менее, весьма активно стремится участвовать в международном исламском движении, занимая при этом, как правило, довольно умеренные религиозно-политические позиции.

Данный подход Индонезии во многом обусловлен той ролью и местом, которое исторически занимает ислам в общественно-политической жизни страны. В основе активности сторонников ислама в Индонезии в XX веке лежали три базовых концепции: 1) ответ и противодействие местным немусульманским культурам- 2) забота о сохранении истинной исламской веры и практики ее исповедования и 3) стремление адаптироваться к современности и техническому прогрессу. Индонезийский ислам не един, он достаточно многолик. Часть индонезийской уммы идентифицирует себя самым теснейшим образом с исламом стран Ближнего Востока и стремится сблизить местные традиции и обычаи с классическими образцами мусульманской культуры. Другая группа индонезийских мусульман, более многочисленная, продолжает идентифицировать себя с местными, традиционными религиозными ценностями и придает исламу некое синкретическое своеобразие, присущее исконным верованиям народов Юго-Восточной Азии. Третья группа стремится противостоять вызову западного секуляризма и отстаивает право религии выступать в качестве морально-нравственной основы всего общественно-политического устройства индонезийского общества. К этому следует добавить наличие радикально-экстремистского крыла в индонезийском исламе, которое стало наиболее заметно после свержения диктаторского режима Су-харто.

Наблюдаемый сегодня рост политической активности сторонников ислама в Индонезии, демонстрирует не только подъем радикальных тенденций, но что самое важное, укрепление позиций умеренных сил, которые во благо ислама стремятся противопоставить экстремистам мусульманское вероучение. Так, например, широко известна концепция «шура» — консультация с народом. А что такое свободные, демократические выборы? Это та же самая консультация с народом. Кстати, после смерти Пророка Мухаммада на пост Халифа — главы мусульманской общины, был избран преемник путем голосования. Где-то в УН-м веке избирались руководители государств и империй. В исламе это было. Поэтому сторонники умеренного подхода в исламе опираются не на чисто умозрительные выводы и положения, а на конкретную историческую действительность.

Другое дело, что в политической практике мусульманских государств достаточно примеров насильственного, диктаторского захвата власти. Но эта практика не покрывает все учение ислама, его доктрин и положений, среди которых есть достойные примеры для подражания демократической правовой системе. Что касается Индонезии, то она как раз подтверждает эту правоту. В наши дни Индонезия является самой молодой демократией и убедительно свидетельствует, что в мусульманском мире правят не только диктаторские режимы. Ранее считалось, что в условиях мусульманского большинства населения возможно лишь существование тоталитарных или авторитарных диктаторских режимов. Однако, сегодняшняя практическая действительность в Индонезии опровергает данный тезис. Как долго это будет продолжаться — вот вопрос, который беспокоит как само население Индонезии, так и ее соседей. Благоприятное развитие событий в Индонезии, несомненно, окажет весьма конструктивное влияние на весь комплекс религиозно-политических проблем во всем мусульманском мире. Переживаемые в Индонезии экономические трудности носят вполне объективный характер. Как известно, крах тоталитарных режимов, будь то в Азии, в Европе или где-либо еще, освобождает общество, делает его не застывшим, не связанным, а живым и подвижным. И вполне естественно, это движение носит порой сложный и противоречивый характер. Индонезийский случай ясно показывает, что религиозные организации могут играть важную роль в деле политического участия граждан в делах собственного государства. В данном случае здесь нет противостояния между исламом и демократией. Сама концепция демократии не примитивна и ее следует рассматривать в историко-сравнительном ключе.

Предпринятый в диссертации политологический анализ роли и значения ислама во внешней политике Индонезии позволяет сделать следующие обобщающие выводы касательно необходимости учета следующих факторов.

Первое, потребности национального развития, особенно в социальной и экономической сферах. Внешняя политика Индонезии будет по-прежнему сохранять свою направленность как развивающейся страны, ориентированной на укрепление и развитие региональной и международной предпринимательской деятельности, которая должна обеспечить мир и стабильность в регионе, социальный и экономический рост внутри страны и плодотворноесотрудничество с зарубежными странами в Юго-Восточной Азии и в мире в целом. Поэтому усилия, направленные на обеспечение мира и безопасности в глобальном масштабе и укрепление международного сотрудничества, останутся в основе внешнеполитической деятельности нынешнего правительства Индонезии.

Вторым внутренним фактором, определяющим цели и задачи внешней политики Индонезии является проблема укрепления сплоченности национального единства. Этот фактор непосредственно связан с тем, что Индонезия является не только одной из самых многочисленных стран мира по количеству проживающих народностей и этнических групп населения, различных существующих культур, религий и языков, но с точки зрения наличия диспропорций уровня экономического развития нескольких десятков провинций. Поэтому проблемы могут возникать из-за любого компонента данного социокультурного, экономического и политического симбиоза проблем и оказывать негативное воздействие как на национальное единство, так и политическую стабильность в стране в целом. В силу этого одной из важнейших задач внешней политики страны становится потребность создания благоприятных международных условий к укреплению национального единства, стабильности и динамичного развития экономики Индонезии.

Третий фактор, оказывающий сильное влияние на внешнюю политику Индонезии, касается совершенствования государственно-правового законодательства страны. Растущие потребности индонезийских граждан в совершенствовании правовых основ своего существования обязывают действующее правительство проводить более взвешенную внешнеполитическую деятельность. Дебаты по улучшению правовых основ предпринимательской деятельности и управления в целом всей экономики страны несомненно оказывают свое влияние на формирование внешней политики государства, поскольку сама внешнеполитическая деятельность находится в тесной зависимости от основных направлений экономического развития Индонезии.

Четвертый фактор, влияющий на внешнюю политику Индонезии, заключается в том сложном процессе демократизации общества и соблюдении прав человека, который происходит ныне в стране после падения в мае 1998 года диктаторского режима генерала Сухарто. В то время как власти Индонезии утверждают новые демократические порядки, основываясь при этом на собственном опыте и богатом социокультурном наследии, тем не мене сам процесс демократизации, подчиняясь своим определенным внутренним закономерностям, требует определенных форм и методов реализации. По мнению индонезийских политологов, Индонезия вынесла для себя ряд важных уроков из опыта демократизации, проистекающего в России после распада СССР, когда чрезмерно быстрая, внезапная демократизация приняла неуправляемый и непредсказуемый характер, что в конечном счете привело к дезинтеграции чуть ли не всей системы. Однако без надлежащего содержания и формы реализации плавный, медленный процесс демократизации также может привести к серьезным последствиям. Равенство всех граждан страны, права человека имеют глобальное значение и поэтому в полной мере их реализовать в условиях одной страны не так просто. Например, проблемы демократизации и соблюдения прав человека, особенно в таких районах Индонезии как Вос Hasjim Djala], «Politik LuarNegeri Indonesia Menghadapi Abadke 21», Bandung, 1997, p. 34. точный Тимор и Западный Иран будут и дальше приносить свои трудности в реализации заданных внешнеполитических задач индонезийского правительства. Любой регресс в процессе демократизации и соблюдении прав человека в Индонезии несомненно будет оказывать негативное влияние на свободу маневра индонезийского правительства во внешней политике как в регионе, так и на глобальном уровне.

Как демонстрирует индонезийская реальность, исламские организации также могут принимать участие в формировании базиса для демократического государственного устройства. В постколониальных обществах, таких как Индонезия, происходит борьба между централизованными государствеными институтами и местными, локальными исламскими организациями за контроль над повседневной жизнью. В фокусе этой борьбы находится система образования, которая призвана смоделировать контуры общественного сознания подрастающего поколения. Что касается официальных властей Индонезии, то ими предпринимаются серьезные шаги с целью формирования нового, умеренного подхода в существующем традиционном мусульманском образовании с тем, чтобы в обществе доминировала атмосфера религиозной терпимости и взаимоуважения.

Развитие и углубление взаимоотношений со своими зарубежными единоверцами на протяжение всего XX столетия оставалось одним из приоритетных направлений деятельности мусульманской общины Индонезии. Особенно это было заметно в самом начале XX века, в период голландского колониального господства, поскольку в своей антиколониальной борьбе индонезийские мусульмане воспринимали своих зарубежных единоверцев как истинных соратников в борьбе за национальное освобождение. Кроме положительных аспектов столь предпочтительное отношение к сотрудничеству с другими мусульманскими народами рождало порой целый ряд отрицательных политических последствий. Так для некоторых лидеров индонезийского исламского движения сотрудничество со своими зарубежными братьями по вере оценивалось значительно дороже, нежели партнерство в антиколониальной борьбе с националистически настроенными партиями и движениями Индонезии. Нередко дело доходило до открытой конфронтации, апофеозом которой явилась принятая в июле 1945 года широкоизвестная в современной Индонезии Джакартская Хартия, которая фактически закладывала основы создания мусульманского государственного устройства. Последовавшая затем стратегия сторонников построения индонезийского общества не на принципах исключительности и доминирования ислама, а на основе пяти принципов Панча Сила, среди которых первым является Вера в Единого Всемогущего Создателя доказала свою жизнеспособность. Вплоть до настоящего времени философия Панча Сила является определяющей доминантой в официальном подходе правящих кругов Индонезии как к АфроАзиатскому мусульманскому движению в целом, так и к межправительственной организации ОИК.

Все существовавшие режимы в Индонезии, начиная с Сукарно, затем Су-харто и заканчивая нынешним демократически избранным правительством никогда не считали Индонезию по форме правления мусульманским государством. Но одновременно с этим, находящиеся у власти силы не могут, как и прежде, исключать из поля зрения то потенциальное влияние, которым располагают сторонники ислама в Индонезии. Поэтому правящие круги официальной Джакарты вынуждены считаться с «исламским фактором» как одним из составляющих компонентов всего многоликого спектра общественно-политических обстоятельств, формирующих внешнюю политику государства. При разных системах правления это было по-разному. Нередко случалось в XX веке, что в угоду тем или иным внутренним и внешнеполитическим обстоятельствам, правительства, будь то во времена правления Сукарно или Сухарто, сознательно прибегало к манипулированию «исламским фактором», надеясь при этом получить определенную политическую выгоду то ли по вопросам упрочения своего положения внутри страны, то ли добиваясь каких-либо выгод в международном плане.

В нынешних глобальных условиях упрочения международной политической роли сторонников ислама, весьма предпочтительно ожидать определенного усиления внимания правящих кругов Индонезии к вопросам международного мусульманского сотрудничества. И, конечно, вполне очевидно, что сама индонезийская мусульманская община будет максимально стремиться подталкивать официальные власти к еще большему сотрудничеству с межправительственным исламским движением. Не вызывает сомнения, что официальная Джакарта будет активно участвовать в этом международном религиозно-политическом движении, придерживаясь умеренных тенденций. Как и прежде, на протяжении всего XX века международное мусульманское движение не было едино, о нем нельзя говорить как о некоем однородном целом, забывая, с одной стороны, о качественных различиях между отдельными его участниками, а с другой — о разнообразии политических и идеологических мусульманских концепций в пределах даже одной страны. Полярность позиций в международном исламском движении обусловлена как участием в нем различных социально-политических режимов, так и их отношением к радикальным экстремистским течениям.

Можно с уверенностью полагать, что с этой точки зрения участие Индонезии в межправительственном исламском движении будет вносить элемент конструктивного, взвешенного подхода в решении многих важных международных проблем. Гарантией такого подхода является непрекращающаяся ни на минуту забота официальных властей Индонезии о том, чтобы удержать свою самую многочисленную во всем мире мусульманскую общины в русле умеренного, демократического развития. Основываясь на умеренном синкретическом религиозно-политическом подходе ведущих мусульманских движений в Индонезии — «Нахдатул Улама» и «Мухамадиях», можно с уверенностью полагать, что эта страна едва ли станет рассадником «Талибанизма» в.

Юго-Восточной Азии и в мире в целом, поскольку доминирующим началом индонезийского ислама был и остается его взвешенный и сбалансированный подход в решении основополагающих политических вопросов. Как отмечают сами индонезийские политологи, отнюдь недостаточно применять чисто научный подход, чтобы понять ход событий в Индонезии. Здесь не обойтись без поэтического восприятия, учета человеческого фактора, «нужно сочетать разум и дух, мысль и чувство». (159- 20) Однако как показывают события последних лет, данная задача весьма непростая, тем более, что экономическая реальность создает благоприятную почву для роста радикализма и экстремизма среди части приверженцев индонезийского ислама. Кроме этого, весьма негативное влияние оказывают международные террористические союзы и организации, учение которых весьма умело вписывается в сложный современный международный идеологический и политический ландшафт, формирующийся под мощным воздействием процесса глобализации с одновременной поляризацией между «бедными» и «богатыми», между духовностью и нигилизмом бытия. Поэтому положение дел внутри Индонезии будет определяться не только политикой правящих кругов этой страны и толерантным в целом характером индонезийского ислама, но также общей расстановкой политических сил в динамично развивающемся мусульманском мире. В силу этого, как показывает опыт исследования глобальных аспектов развития международного мусульманского движения в течение XX века, и в наше время, весьма важным компонентом динамики этого процесса является внешняя политика ведущих немусульманских стран в отношении исламского мира, который весьма чувствительно и живо реагирует на те или иные акции в отношении исламского сообщества стран Азии и Африки. Анализ проблем струк-тургенеза современного политического пространства, проведенный в данной диссертации подтверждает, что положение «Мир един и неделим» действует во все времена и эпохи. Сохраняя свою целостность, мир многовариантен и практически постоянно поставлен перед выбором своего будущего развития, как на глобальном, так и региональном уровнях. Все возрастающая вовлеченность афро-азиатского мусульманского движения в общую динамику глобальной мировой политики создает определенную систему взаимозависимости и взаимовлияния всех современных международных отношений. Формируется взаимопроникновение различных характеров и особенностей, присущих тем или иным странам и народам.

В условиях процесса глобализации и значительного роста систем и средств международных коммуникаций, современная политическая культура мира формируется не просто путем сложения и сочетания различных национальных политических субкультур, а за счет вынужденного взаимопроникновения всех составляющих ингредиентов. Следовательно, ответственность за упрочение международной безопасности лежит на всех участниках современного международного сообщества. Если же применительно к теме нашего исследования, в целом суммировать политический вклад, который вносит.

Индонезия в глобальные международные отношения, путем участия в афроазиатском исламском движении, то вполне обоснованно его можно считать весьма конструктивным и положительным, тем более, что речь идет о самой крупной стране мусульманского мира.