Народное образование провинциального города второй половины XVIII — первой половины XIX вв

В современном обществе образование и его развитие все больше выступают как фундамент научно-технического прогресса, культуры, духовности, поступательного движения в целом. Новационно-обновленческие процессы в современной школе стали реальным фактом. Идут поиски альтернативных путей организации общего и специального среднего образования. Появились частные учебные заведения, гимназии, лицеи, кадетские корпуса и др. В связи с чем интерес общества к истории дореволюционной системы обучения значительно возрос. Особую актуальность приобретает изучение образования во второй половине XVIII в. — первой половине XIX в., когда впервые в России создавались и развивались новые типы школ.

Современная государственная политика актуализирует опыт дореволюционного отечественного образования при определении путей его дальнейшего развития. Разработка любых моделей образования и воспитания не может проводиться без учета исторического опыта, ибо к числу фундаментальных методологических истин относится концептуальное положение об историко-педагогическом детерминизме управленческих решений реформирования этой системы. В этой связи особо пристального внимания заслуживает исторический опыт отечественного образования.

Исследование данной темы важно не только для восстановления правды о прошлом, но и для понимания особенностей развития образования в современной провинции. Именно провинция, центром которой является город и составляет основу как экономической, так и образовательно-культурной жизни. Изучение и анализ народного образования во второй половине XVIII в. — первой половине XIX в. в старинном городе Воронеже (одного из самых характерных, типологически выраженных провинциальных городов страны) позволит выявить опыт, который накопила дореволюционная российская школа, использовать его в школьной практике и при разработке действенной образовательной политике на современном этапе.

В отечественной историографии данной темы можно условно обозначить следующие этапы: со второй половины XIX в. по 1917 г. (дооктябрьский период), с 1918 г. до конца 80-х гг. (советский период), с начала 90-х гг. по настоящее время.

Во второй половине XIX в. — начале XX в. процесс изучения истории образования в России проходил довольно активно, о чем свидетельствует публикация фундаментальных трудов М. И. Сухомлинова [338], М.Ф. Владимирского-Буданова [221, 222], C.B. Рождественского [322−325].

Министр просвещения С. С. Уваров ознаменовал свой десятилетний юбилей на этом посту написанием рукописи о деятельности Министерства народного просвещения и представил ее императору в 1843 г., на которой Николай I написал: «Читал с удовольствием» [346, с.1]. Затем она была опубликована под названием «Десятилетие Министерства народного просвещения. 1833−1843», где С. С. Уваров проводил теорию официальной народности.

Серьезными исследованиями по истории средней и начальной русской школы XVIII—XIX вв. являлись монографии Г. К. Шмида [355], И.А. Алешинце-ва [202], С. Григорьева [230], A.A. Кизеветтера [256].

Книга Г. К. Шмида «История средних учебных заведений в России» (СПб., 1878 г.) построенная, главным образом, на основе официальных документов, была оторвана от материальных условий жизни общества. Подчеркивая большую роль иностранцев и иностранного опыта в развитии российской школы, автор отрицал влияние на этот процесс передовых деятелей русской культуры и совершенно игнорировал деятельность учительства, формировавшегося в XVIII и XIX веках в значительной степени из демократических слоев населения России. В его работе нашла отражение концепция развития русского просвещения, основным тезисом которой было утверждение, что царское правительство постоянно стремилось к просвещению «консервативного народа», не желавшего по своей темноте и невежеству идти в «даруемые ему царями» школы. И. А. Алешинцев в монографии «История гимназического образования в России (XVIII-XIX вв.)» (СПб., 1912 г.) также утверждает, что до 60-х годов.

XIX в. главной движущей силой развития русской школы было правительство и его чиновники. В трактовке вопроса об отношении народа к просветительской политике царского правительства он по существу стоит на позициях своих предшественников. И. А. Алешинцев опирается на солидные труды либеральных историков В. О. Ключевского, А. П. Пыпина и др., использует в своей работе архивные фонды Министерства народного просвещения. Однако не изучались архивы Московского и других учебных округов, в которых сохранилось немало материалов, позволяющих восстановить состояние школ в этот период. Ничего не говорится в его книге и о деятельности русского учительства, которое автор не включил в состав «просвещенной интеллигенции».

В «Очерках по истории русской культуры» (СПб., 1892−1895 гг.) П. П. Милюков попытался обобщить большой фактический материал. Это была одна из первых попыток изобразить процесс развития русской культуры на протяжении многих веков. Он выдвинул следующее положение: церковь и школа, насаждавшиеся «сверху», являлись главными факторами русской, как, впрочем, и всякой другой, духовной культуры. Историк обосновывает решающее влияние церкви. «Культурное влияние церкви и религии, — утверждает Милюков, — было, безусловно, преобладающим в исторической жизни русского народа» [286, с.9].

Во многих дореволюционных трудах по истории русского просвещения сформулирована идеалистическая концепция, согласно которой развитие школы является результатом развития идеи образования и школы. Представители этой точки зрения иногда не соглашаются друг с другом в том, кто был в России передовым выразителем этой идеи — правительство, общество или интеллигенция. Однако все ее сторонники считают, что, раз появившись в сознании русских людей, эта идея, постепенно развиваясь, обрела, наконец, правильную форму и превратилась к 60-м годам XIX в. в идею общеобразовательной школы. Так трактуется история просвещения в работах М.Ф. Владимирского-Буданова «Государство и народное образование XVII в. до учреждения министерств» (СПб., 1874 г.), «Государство и народное образование в России.

XVIII в." (Ярославль, 1874 г.). Отзвуки этой концепции имеют место в публикациях И. А. Алешинцева, и особенно заметно ее влияние в сочинениях C.B. Рождественского. Его перу принадлежит больше всего работ по истории народного образования в России, в которых он опубликовал много архивных документов, что очень важно для современных исследователей, так как некоторые из них не сохранились. В целом, положительно оценивая деятельность Министерства просвещения России в развитии школы, C.B. Рождественский дает вполне объективные заключения об отрицательных качествах некоторых министров и лиц, руководивших просвещением (например, А. К. Разумовского, А. Н. Голицына, M. JL Магницкого, Д.П. Рунича) [322]. В научных трудах профессор разделял точку зрения своих предшественников на преобразующую роль царского правительства в развитии народного просвещения. Но, оценивая значение законодательных актов, C.B. Рождественский не выясняет того, как же они осуществлялись реально в жизни, а это не могло не сказаться на объективности его выводов. Рост образовательных идеалов изучался обычно лишь по официальным и официозным проектам и планам, по законодательным опытам в области просвещения. И. А. Алешинцев справедливо полагал, что эти материалы, относящиеся к развитию просвещения, страдают большой тенденциозностью. Тем не менее, историки отрывались от них и переносили свое внимание на само общество лишь для того, чтобы выяснить, насколько оно оказалось способным воспринять продиктованные ему сверху начала обучения. Однако, как ни естественен этот прием на первый взгляд, все же в нем заложена немаловажная методологическая ошибка. Он приводит исследователей к игнорированию и тех данных, в которых роль общества и его представителей в сфере дореформенного просвещения является в ином свете.

Рассматривая краеведческую литературу, необходимо отметить, что дореволюционные воронежские исследователи не ставили своей задачей написание обобщающего труда о развитии просвещения в городе Воронеже.

Первым воронежским краеведом, оставившим в изучении края свой заметный след, был Е. А. Болховитинов (1767−1837 гг.). В его работе «Историческое, географическое и экономическое описание Воронежской губернии» (Воронеж, 1800 г.) содержатся краткие сведения о создании народного училища, семинарии в Воронеже.

В работах, посвященных Воронежской семинарии (Н.С.Чехов [349], А. И. Николаев [292−294], Е. Шмурло [356], П. В. Никольский [295−298], Т. М. Олейников [303,304]) дан обзор преимущественно официальной стороны семинарской жизни. Особый интерес представляют приводимые в них документы семинарского архива, в частности, отчеты ревизоров о состоянии Воронежской семинарии, резолюции архиереев, касающихся учебно-воспитательного процесса.

Преподаватель духовной семинарии А. И. Николаев собрал сведения о выпускниках своего учебного заведения за столетие, которые были опубликованы в виде приложения к «Воронежским епархиальным ведомостям» за 18 821 883 гг., а затем изданы отдельной книгой с заглавием «Списки воспитанников Воронежской духовной семинарии за истекшее столетие (1782−1882)». В ней кроме списков напечатано много извлечений из дел семинарского архива, правда, они не систематизированы и изложены без достаточной связи.

Первая статья, посвященная мужской гимназии в Воронеже, принадлежала перу, известного впоследствии краеведа, литературного и общественного деятеля Г. М. Веселовского. Автор делает акцент на освещении учебного процесса. И это не случайно, так как по окончании Главного педагогического института в Петербурге в 1859 г. Г. М. Веселовский был назначен старшим учителем истории в Воронежскую губернскую гимназию, где проявил себя как талантливый педагог. К истории этого учебного заведения он обращается в книге «Исторический очерк города Воронежа» (Воронеж, 1886 г.). В предисловии Г. М. Веселовский пишет, что «издаваемый ныне труд. не должен рассматриваться как специальное историческое исследование- - на него нужно смотреть, как на популяризацию истории города Воронежа .» [219, с. Ш].

Ряд статей со сведениями из истории некоторых учебных заведений опубликовал директор технического железнодорожного училища H.H. Пантелеевский. По роду своей деятельности он, естественно, обратился к теме развития образования в системе Юго-Восточной железной дороги. Но этим его интересы не ограничивались, так он составил «Хронологический список учебных и учебно-воспитательных заведений города Воронежа и уездных городов Воронежской губернии» (1898 г.) [312]. Одна из первых его статей была посвящена 25-л етию Мариинской женской гимназии (1886г.) [313]. Публикации H.H. Пантелеевского, объединенные общим заглавием «Материалы для истории Воронежской гимназии», впервые появились в 1899 г. [309]. Его интересовали изменения в процессе преподавания и педагогический коллектив. О событиях гимназической жизни рассказывает Пантелеевский в статье «Очерки прошлого Воронежской губернской гимназии. Пятидесятые годы (1850−1853). Дисциплина в гимназии первой половины пятидесятых годов (1851−1856)» (1914 г.) [311].

Под редакцией известного воронежского краеведа С. Е. Зверева вышел в 1898 г. «Юбилейный сборник Михайловского Воронежского кадетского корпуса 1845−1895». Он был посвящен 50-летию кадетского корпуса и содержал в себе описание юбилейного торжества с приложением речей, приветственных писем и адресов, а также краткую историческую записку с неполными сведениями о личном составе — педагогах и выпускниках. В статье «К 50-летию Михайловского кадетского корпуса (1845−1895)» (1894 г.) учитель русского языка этого учебного заведения A.A. Хованский рассказывает об открытии корпуса и приводит сведения о первых его руководителях [348].

Статья П. М. Ситника по истории Николаевской женской прогимназии была написана к 50-летию ее существования в 1914 г., где автор рассматривает внутреннюю жизнь педагогического коллектива [334]. Таким образом, дореволюционные публикации по истории отдельных школ в городе Воронеже в основном носят очерковый, популяризаторский характер. Причем вышеназванные авторы в своих работах критически не анализировали проводимые царским правительством школьные реформы, не рассматривали воронежские школы в контексте социально-экономических, политических изменений в стране. Специального исторического исследования развития народного образования в городе Воронеже с конца XVII в. — первой половины XIX в., не было создано.

В 1920;х годах были опубликованы статьи C.B. Рождественского [326 328], А. Г. Фомина [347]. Они шли в русле уходящего либерально-буржуазного направления отечественной историографии. Первые работы по истории школы, в которых предпринимались попытки марксистского переосмысления накопленного ранее отечественного и зарубежного историко-педагогического материала появляются в 1920;1930;х годах. В большей части этих публикаций проблематика русской школы представлена весьма поверхностно, без каких-либо концептуальных шагов в ее освоении. Исключением были монографии Н. В. Чехова «Типы русской школы в их историческом развитии» (М., 1923 г.) и трехтомный труд E.H. Медынского «История педагогики в связи с экономическим развитием общества» (М., 1925;1930 гг.) — наиболее крупное явление советской историографии 20−30-х годов.

Н.В. Чехов дал сравнительно-типологический анализ школьной системы России на всех этапах ее развития. Однако автор не избежал ряда ошибок. Так он подчеркивал лишь негативные стороны школ, создаваемых Министерством государственных имуществ в 40-х годах XIX в. Неверно также утверждение Н. В. Чехова, что ланкастерские школы «погибли в волнах реакции 30-х годов» [352, с.32]. Между тем Устав 1828 г. официально разрешал обучение «по методе Ланкастера», и эти школы еще долгое время продолжали существовать во многих местах России, в том числе и в Воронеже. В плане концептуального осмысления начального этапа школьного строительства следует особо отметить вывод Н. В. Чехова (во многом отличавшийся от точки зрения современных ему и позднейших историков) о качественно новом характере школьных акций правительства в начале XIX в. Ей были противопоставлены две точки зрения: А. П. Пинкевича, писавшего, что в Уставе 1804 г. «мы не найдем ничего принципиально нового в сравнении с уставом 1786 г.» [316, с.265] и E.H. Медынского, подчеркивавшего «декларативность», «показной характер» реформ царского правительства [283, с. 127]. Труд E.H. Медынского не только занимал центральное место в историографии 1920;х — середины 1930;х годов, но и был своеобразным мостом между ними, а также во многом определял общий характер и концептуальную основу историко-педагогической литературы вплоть до середины 1940;х годов. E.H. Медынский справедливо отмечал ограниченность «ведомственной точки зрения» историков, рассматривавших в своих трудах «исключительно учебные заведения, находившиеся в ведомстве Министерства народного просвещения». Считая такую точку зрения (весьма распространенную и сегодня) несостоятельной, он предпринял одну из первых в советской исторической литературе попыток характеристики профессионально-технических школ, «находившихся в заведовании различных министерств». Но E.H. Медынский завысил оценку темпов развития таких школ [283, с. 165].

В целом в историографии 1920;1930;х годов трактовка явлений истории русской школы в еще большей мере несла на себе печать времени, печать жестко-прямолинейных оценочных конструкций. Преимущественное внимание на этом этапе уделялось школе и школьной политике. Школа рассматривалась большей частью обобщенно, без детального анализа ее отдельных звеньев и в основном на известном ранее источниковом материале.

В середине 1930 — начале 1940;х годов центральное место занимали обобщающие труды E.H. Медынского [284, 285], H.A. Желвакова [349], Ш. И. Ганелина, Е. Я. Голанта, H.A. Константинова [263]. Авторы не ограничивались общей характеристикой школьной политики правительства и состояния системы образования в России, они также обратились к анализу внутренней жизни школы, организации учебно-воспитательной работы, деятельности передовых учителей. Однако нельзя не согласиться с H.A. Константиновым, который писал, что в исследованиях «сравнительно мало отражен опыт и повседневная жизнь. школы». Ш. И. Ганелин и Е. Я. Голант сделали в этом отношении существенный шаг вперед, «но серьезная работа в этом направлении должна быть продолжена. Тщательное изучение воспоминаний, мемуарной литературы, архивов министерства народного просвещения, округов и отдельных учебных заведений и других первоисточников даст возможность воссоздать подлинный опыт школы и настоящую картину ее жизни в их историческом разрезе» [263, с.101−102]. Это задача, и в частности подчеркнутый H.A. Константиновым ее источниковедческий аспект не получивший пока еще должной реализации, в полной мере сохраняет свою актуальность и сегодня.

В конце 1930;х годов новыми явлениями в историографии отечественной школы стали публикации ряда воспоминаний об учебных заведениях (Д.А. Милютин [289], М. И. Шемановский [354]).

В работах С. А. Черепанова [350], H.A. Константинова, В.Я. Струминско-го [265], A.B. Соколова [335], Н. И. Алпатова [203,204], М. Ф. Шабаева [353] и др. наиболее полно представлены актуальные для конца 1940;х — 1950;х годов вопросы начального, среднего, профессионально-технического и педагогического образования. Монография В. Я. Струминского, H.A. Константинова «Очерки по истории начального образования в России» (М., 1949 г.) — первое в советской литературе специальное исследование начальной народной школы как самостоятельного и важного звена школьной системы. Однако утверждение авторов о «стихийном росте» начальных школ во второй четверти XIX в. [265, с.96] не соответствует руководящей деятельности охарактеризованных ими ведомств. Она отражала движение царского правительства по пути просвещения под влиянием нарастающего давления социально-экономических задач эпохи.

Конец 1950;х — начало 1980;х годов — время, когда в исторических работах значительно усилился исследовательский элемент, расширилась тематика и географияразвернулось углубленное изучение различных звеньев системы образования.

Наибольшее внимание в публикациях этого периода было уделено педагогическому образованию, его истории и специфике (Л.А. Булгакова [211, 212], Л. Н. Дударева [236], А. К. Петров [315], H.A. Зиневич [305], М. И. Эскин [358] и др.). Монография Ф. Г. Паначина «Педагогическое образование в России» (М., 1979 г.) явилась первым обобщающим исследованием истории развития рос-, сийского педагогического образования. В 70−80-е годы появились обобщающие работы (H.H. Кузьмин [271], Н. С. Киняпина [257]), в которых была предпринята попытка целостного рассмотрения профессионально-технической школы. В ряду общих вопросов истории образования XVIII в. — первой половины XIX в. особое место занимает проблематика школьной политики царского правительства, которой уделяется немалое внимание в работах, посвященных различным видам образования и типам школ (Н.М. Дружинин [235], Н. С. Киняпина [257], Т. В. Колчина [262], Л. А. Булгакова [211], Г. Е. Жураковский [241]). В это время были предприняты попытки синтеза накопленного ранее знания, завершившиеся изданием крупного обобщающего труда по истории школы и педагогической мысли народов СССР [305,306]. Эти книги созданы в результате работы большого коллектива научных сотрудников исследовательских учреждений и высших педагогических учебных заведений страны.

В историко-краеведческой литературе в начале советского периода публикаций по рассматриваемой проблеме мы не находим. В послевоенное время исследователи столкнулись с утратой целого ряда архивных фондов учреждений просвещения.

А.И. Гайворонский был одним из первых исследователей обратившимся к истории образования. Он рассказал о жизни и педагогической деятельности известных воронежских педагогов Н. Ф. Бунакова, А. П. Киселева, М.И. Сла-винского и др. [229]. Результатом активных исторических краеведческих исследований профессора В. П. Загоровского были публикации книг: «История Воронежского края от, А до Я» (Воронеж, 1982 г.), «Воронеж: историческая хроника» (Воронеж, 1989 г.), «Воронежская историческая энциклопедия» (Воронеж, 1992 г.), в которых содержатся также сведения о создании цифирной, гарнизонной школ в городе Воронеже. Авторы этих книг не ставили своей задачей воссоздать и проанализировать историю школы и просвещения в городе Воронеже.

В 1990;2001 гг. не только расширяется круг рассматриваемых проблем истории дореволюционного народного образования, но и намечаются серьезные изменения в методологии исследования.

Предметом пристального внимания стали теория и практика гимназического образования (Н. Кузьмин [272], З. И. Равкин [329] и др.). Растет интерес к истории кадетских корпусов (H.H. Аурова [207]) и женского образования (O.E. Кошелева [268], Ю. М. Лотман [279]). Привлекает внимание исследователей и проведение реформы образования в России XVIII в. — первой половины XIX в., а также роль западноевропейского опыта в России (Е.К. Сысоева [337], Е. Князев [259], С. Ф. Егоров [238], В. М. Живов [240], М. А. Алпатов [205, 206], A.C. Лаппо-Данилевский [274]). В книге И. В. Фомичева «Развитие общеобразовательной школы в России до 1917 года» (Воронеж, 1996 г.) рассматривается история развития школы в контексте изменений, происходивших в государственной системе образования на стадии ее становления в XVIII — начале XIX века и дальнейшей эволюции в XIX — начале XX века. Представляет большой интерес исследование Е. Р. Ольховского «Петербургские истории: Город и интеллигенция в минувшем столетии (1810-е — 1910;е гг.)» (СПб., 1998 г.).

В краеведческой литературе 1990;2001 гг. возрос интерес к истории просвещения, о чем свидетельствуют публикации в периодической печати и отдельные работы. Ю. В. Пыльневым и С. А. Рогачевым в книге «История школы и народного просвещения Воронежского края. XVIII — начало XX века» (Воронеж, 1999 г.) дается обзор истории учебных заведений Воронежского края, поэтому только в общих чертах раскрыта история отдельных школ города Воронеж и на известном ранее источниковом материале. Исследовались проблемы народного просвещения второй половины XIX — первой половины XX вв. в следующих кандидатских диссертациях: C.B. Фурсова «Народное просвещение в Тамбовской губернии в пореформенный период: (1861−1904 гг.)» (Воронеж, 1998 г.), Т. В. Филоненко «Становление и развитие новой системы школьного образования в губерниях Центрального Черноземья (1917;1927 гг.)» (Воронеж, 1998 г.), С. А. Чуев «Состояние и развитие народного образования в Воронежской области накануне и в годы Великой Отечественной войны (1939;1945 гг.)» (Воронеж, 1998 г.), Е. А. Комаровский «Михайловский Воронежский кадетский корпус в XIX веке» (Воронеж, 1999 г.), Ю. В. Пыльнев «Народное просвещение Воронежской губернии во второй половине XIX века (60−90-е гг.)» (Воронеж, 2000 г.).

Проведенный анализ историографии проблемы позволяет нам сделать следующие выводы: история просвещения исследовалась в отечественной историографии как дореволюционного, так и послеоктябрьского периодов и это еще раз доказывает важность комплексного изучения темы как условие ее научного продвиженияповышенный интерес вызывает история воронежских духовных учебных заведений, хотя она, как и роль духовенства в народном образовании, историками в послеоктябрьский период не исследоваласьдо настоящего времени нет обобщающего исследования, воссоздающего картину развития народного образования в провинциальном городе, в частности, в Воронеже с середины XVIII в. — первой половины XIX в.

Таким образом, становится очевидным сложившееся противоречие между объективной потребностью всестороннего изучения системы народного образования в городе Воронеже в данный хронологический период и отсутствием обобщающих исследований в этой области.

Отсюда следует основная проблема настоящего исследования — воссоздание целостной картины распространения просвещения, а также процесс становления и развития учебных заведений всех ступеней образования в провинциальном городе второй половины XVIII в. — первой половины XIX в. на примере Воронежа.

Объектом исследования стало народное образование в России второй половины XVIII в. — первой половины XIX в.

Предметом исследования является процесс становления и развития народного просвещения и профессионального образования в городе Воронеже.

Цель настоящего исследования — реконструировать целостную картину становления и развития системы народного образования в Воронеже.

В соответствии с целью, предметом, объектом исследования поставлены следующие задачи:

— проследить процесс влияния царских реформ в области народного образования на реальную жизнедеятельность школы на примере города Воронежа;

— исследовать основные формы распространения образования в городе, дать анализ его содержания и развития;

— выявить социальные группы, задействованные в образовательном процессе, дать характеристику их положения и взаимодействия;

— проанализировать влияние личностного компонента на развитие воронежских школ.

Территориальные рамки исследования ограничены городом Воронежем — наиболее типичным для центрального Черноземья.

Хронологически диссертация охватывает период со второй половины XVIII в., когда в стране происходили глубокие изменения в просвещении, связанные с деятельностью Екатерины II, до начала буржуазных реформ 60-х годов XIX в. и вступлением России в новый период своего развития. Именно в это время закладывались основы российского общего и профессионального образования.

Методологической основой исследования является общецивилизацион-ный подход к рассмотрению истории народного образования в дореволюционной России, диалектическая теория познания и принципы историзма и объективности.

Изучение предмета исследования обуславливается необходимостью применения ряда следующих методов: изучение, систематизация, теоретический анализ архивного материалаисторико-сравнительный, позволяющий сравнить и сопоставить деятельность школ разных типов, положение учителей и учащихся, состав учебных программ, продолжительность обученияисторико-генетический, дающий возможность изучить эволюцию школыисторико-типологический, помогающий выделить существенные признаки организации, развития образования в разных общественно-политических условиях и ретроспективный метод, позволяющий в условиях поставленной цели реконструировать комплексную, целостную картину развития народного образования в городе Воронеже.

Источниковая база. К работе над диссертацией привлечены разнообразные источники. Основную их группу составляют архивные документы.

Прежде всего, это обширный фонд документов Дирекции народных училищ Воронежской губернии (ф.64) Государственного архива Воронежской области. Должность директора народных училищ до середины XIX в. была совмещена с должностью директора главного народного училища, а затем гимназии. Поэтому в архивном фонде наряду с отчетами учебных заведений уездов представлены материалы мужской губернской гимназии, относящиеся к первой половине XIX в. В этом фонде собраны материалы по учебным заведениям города Воронежа и губернии с 1786—1918 гг. Сюда вошли приказы, циркуляры и распоряжения Министерства народного просвещения, а также программы изучения учебных предметов, документы о распределении преподавания учебных дисциплин, донесения и сведения о состоянии учебных заведений, переписка, в частности, с губернским жандармским управлением и инспекторами народных училищ о политической «неблагонадежности» учителей и учащихся. Не сохранились самостоятельные архивные фонды большинства учебных заведений и в первую очередь мужских. Все эти документы оказались уничтоженными в годы Великой Отечественной войны. Уцелело лишь несколько фондов. Духовная семинария (ф.15) представлена двумя единицами хранения. В этих делах содержатся сведения об учебе в семинарии воронежского поэта И. С. Никитина. Из документов Кадетского корпуса (ф.62) уцелели приказы по корпусу за отдельные годы, часть формулярных списков офицеров и личных дел кадет.

При работе над диссертацией использованы архивные материалы и документы фонда Комиссии об учреждении народных училищ (ф.730) и фонда Департамента народного просвещения (ф.733) Российского государственного исторического архива.

В фонде Комиссии об учреждении народных училищ представляют большой интерес для исследования процесса развития образования в городе разнообразные сведения, получаемые из Воронежского приказа общественного призрения о состоянии народных училищ города Воронежагодовые рапорты Комиссии о состоянии народных училищ, отчеты ревизоров об осмотре народных училищ и «вольных» (частных) школ.

Документальные материалы фонда Департамента народного просвещения отражают политику царского правительства в области народного образования и содержат ценные фактические сведения по истории учебных заведений.

Так как город Воронеж в составе Воронежской губернии относился в разное время к Харьковскому и Московскому учебным округам, то помимо описи 95 — Отчеты учебных округов и разных учреждений — использовались документы описи 29 по Московскому учебному округу и — описей 49, 50 по Харьковскому учебному округу: личные дела учителей и руководителей учебных заведений, послужные списки, дающие подробные сведения о социальном происхождении и полученном образовании, прохождении службыданные о гимназии, пансионах, уездных и приходских школахотчеты учебных округов и разных учреждений, а также отчеты по учебным заведениям, содержащие данные не только о сети их, но и о состоянии учебной части, количестве учащихся, их социальном составеразличные ходатайства, распоряженияотчеты о ревизиях и осмотрах, результатах испытаний, финансовые отчеты и др.

Исследовались также материалы фонда Канцелярии попечителя Московского учебного округа (ф.459) Центрального исторического архива Москвы. Это разнообразные документы: приказы об увольнении и назначении учителейотчеты об осмотрах-ревизиях учебных заведений Воронежа, ведомости о состоянии учебных заведений, о частных пансионах, о директоре гимназии, данные о пожертвованиях в пользу Воронежской гимназии и др.

Большой интерес представляют архивные материалы и документы Российского государственного архива древних актов. Это фонды: Внутреннее управление (ф.16), Наука, литература и искусство (ф.17), Центральные правительственные учреждения (ф.2210), Сенат и его учреждения (ф.248). При работе над диссертацией были использованы разнообразные материалы: записки.

В.Н. Татищева об учащихся и о расходах на просвещение в Россиидоклады Комиссии об учреждении народных училищ Екатерине IIдонесения губернаторов Екатерине II о состоянии Воронежской губернии и развитии Воронежаданные осмотров заведений Приказа общественного призрения и главного народного училища в Воронеже, финансы Воронежского приказа общественного призрения, сведения о доме для Воронежского главного народного училищаданные Комиссии об учреждении училищ о главных народных училищах в России с показанием числа учителей и обучающихся в них и частных школах, в том числе в домашних.

Весьма ценным источником данного исследования является мемуарная литература. Она дает возможность проникнуть в колорит изучаемой эпохи, позволяет конкретизировать отдельные вопросы исследуемой темы. Воспоминания A.B. Никитенко в его «Повести о самом себе» [49] о Воронежском уездном училище, в котором он учился. Быт и нравы Воронежской гимназии того времени описал бывший ее ученик известный фольклорист XIX в. А. Н. Афанасьев [3]. Из «Автобиографии» [44] видного историка Н. И. Костомарова узнаем о частном пансионе П. К. Федорова и губернской гимназии в Воронеже, в которых он учился. Воспоминания бывшей пансионерки 3. Котляровой о частном пансионе Ц. Депнер в Воронеже [45]. Использованы также в диссертации воспоминания известного воронежского педагога Г. И. Недетовского [39]. Он опубликовал свои произведения под псевдонимом О. Забытый. Интересны воспоминания о Воронежском кадетском корпусе, бывших его учеников М. Гри-шечко-Климова [35] и С. Дерфельдена [36]. Воспоминания о духовном училище и семинарии в Воронеже В. И. Аскоченского [37] и Е. Г. Светозарова [74], обучавшихся в этих учебных заведениях. Воронежец — русский поэт И. С. Никитин в своих произведениях [290,291] дает много материала для характеристики воронежских духовных учебных заведений первой половины XIX в. В их основу легли собственные жизненные впечатления поэта. Также были использованы «Автобиографические записки» [77] воронежского губернатора графа Д. Н. Толстого, где рассказывается об обучении и воспитании детей помещиков.

Важную группу источников составляют официальные издания сборников законов, постановлений, циркуляров по народному образованиюуставы учебных заведений [62−73].

Одним из значимых источников настоящего исследования являются статистические материалы, позволяющие точнее и реальнее оценить динамику изменения состояния народного образования, проанализировать рост или уменьшение числа школ разных категорий, проследить изменения в численности учащихся и учителей, сравнить число грамотных людей в разные периоды времени, а также уровень образованности воронежцев. Помимо отчетов учебного округа, большое значение имеют данные Воронежского статистического комитета, публиковавшиеся в «Памятных книжках Воронежской губернии» [53−61].

Важными историческими источниками являются дореволюционные общероссийские и местные периодические издания («Журнал Министерства народного просвещения» (1886 г.), «Русская старина» (1903 г.), «Воронежские губернские ведомости» (1839−1862 гг.), «Воронежские епархиальные ведомости» (1866−1895 гг.), «Дон» (1886 г.) и др.), в которых были опубликованы статистические сведения по народному образованию, некоторые документы семинарского архива, сведения о торжественных открытиях учебных заведений г. Воронежа и др.

При работе над диссертацией мы стремились использовать документы, которые наиболее обстоятельно и объективно отражают исторический процесс. Глубокий всесторонний анализ и обобщение использованных в диссертации различных источников позволяют восстановить и дать наглядную картину состояния и развития народного образования со второй половины XVIII в. — первой половины XIX в. в провинциальном городе Российской империи — на примере Воронежа.

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые осуществляется комплексный подход к изучению народного образования в провинциальном городе второй половины XVIII в. — первой половины XIX в. Введены в научный оборот неизвестные и малоизвестные документальные материалы, позволяющие точнее воссоздать целостную картину становления и развития системы народного образования в городе Воронеже. Привлечение широкого круга источников дало возможность раскрыть как общие закономерности, так и региональную специфику данной темы. В работе впервые в краеведческой историографии делается попытка выявить роль церкви, государства и общества в деле становления и развития народного образованияисследовать уровень руководителей и педагогических кадров воронежских школ, а также их взаимоотношения с учащимисяпроследить на примере города Воронежа основные тенденции и направления развития начальной, средней, общеобразовательной и профессиональной школ в провинции Россиирассмотреть и охарактеризовать внутреннюю жизнь учебно-воспитательных учреждений, их материальную базуувидеть историю развития образования в контексте и динамике тех изменений, которые происходили в государственной системе народного просвещения в ходе ее эволюции.

Практическая значимость данного исследования состоит в том, что содержащийся в нем материал и выводы могут быть использованы: в учебном курсе по истории Отечества и для разработки спецкурсов по истории народного образования в высших учебных заведенияхв последующих исследованиях, посвященных тематике развития народного образования, культуры Воронежа и краяпредставляет ценность для формирования основных направлений и содержания проводимой в настоящее время политики реформирования системы образованияв практической деятельности органов управления образованием, просветительных организаций, учебных заведений и воспитательных учреждений. Материалы диссертации могут быть широко использованы при разработке тем по краеведению в исторических курсах для учащихся старших классов, на курсах подготовки, переподготовки и повышении квалификации учителей истории и дисциплин гуманитарного цикла.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Существенные качественные изменения в народном образовании России в рассматриваемый период были обусловлены с одной стороны социально-экономическим, политическим развитием страны и внешнеполитическими факторами, заставлявшими правительство пересматривать степень и характер своего участия в делах школы, а с другой — личностным фактором.

Проведенное исследование позволяет сделать вывод, что развитие образования в городе Воронеже со второй половины XVIII в. до 1861 г. совершалось в такой последовательности и характеризовалось следующими чертами.

В Воронеже до правления Екатерины II не было ни одной общеобразовательной школы. Вторая половина XVIII в. в истории Воронежа — это период поворота к светскому образованию и в целом — к светской культуре, а также время распространения как прямого, так и косвенного контроля государства на частные и духовные школы, когда правительство пыталось реализовать во всех школах принцип «единообразия».

Для екатерининского времени характерно влияние иностранных педагогических образцов и иностранцев на постановку образования в России, влияние, доходившее до того, что осуществлялось обучение и воспитание дворянских детей при помощи иностранцев. В этом отношении город Воронеж не являлся исключением: иностранцы нанимались в качестве гувернеров, учителей, они же заводили пансионы. Воронежский опыт показывает, что иностранцы учили очень плохо, так как большинство из них не являлись не только педагогами, но и были невежды, не отличались ни воспитанностью, ни нравственностью.

Восстановление в Воронеже семинарии и открытие народного училища положило начало систематическому распространению как духовного, так и светского школьного образования в городе и в Воронежском крае.

Характер ГНУ был общеобразовательный, но мы полагаем, что оно было не средней, а элементарной школой. Так как отсутствовал принудительный набор учащихся в народное училище, а обучение и воспитание проходило в нем без битья и без насилия, то движение вперед представляется особенно значительным по сравнению с предыдущим периодом истории образования в Воронеже.

Русская система народного училищ не была точной копией австрийской модели и являлась более простой по внешней схеме и узкой по задачам, рассчитанная преимущественно на городское, мещанское население. Хотя формально в этом учебном заведении могли учиться все желающие, кроме крестьян. Сословный принцип в образовании проявился и в создании при Воронежском ГНУ благородного пансиона — нового типа учебного заведения дворян.

Духовные школы в Воронеже превратились в профессиональные и сословные с принудительным набором учащихся и сложившейся системой физических наказаний учеников.

Руководство народными училищами было поручено приказам общественного призрения и губернаторам, которые были некомпетентны в вопросах организации образования и педагогике, да и заняты другими своими обязанностями. Комиссию о народных училищах, открывшую школы, переименовали в «Главное училищное правительство», но оно не имело на местах никаких своих органов, а губернские власти ему не подчинялись. К реформе образования народа не было привлечено общество.

По отношению к общей численности населения страны, школ и учащихся в них было еще немного. Тем более, как видно на примере Воронежского народного училища и семинарии, до высших классов доходила весьма малая часть учеников.

В то же время обучение у мастеров грамоты запрещалось, а прежние дьячковские школы, как совершенно неудовлетворительные, закрывались.

Таким образом, частная инициатива в деле народного образования подавлялась государством без замены старинных плохих школ достаточным числом новых, лучших. А между тем, частная инициатива в союзе с церковью, еще до.

Петра I, создала и поддерживала почти все образование, как в Воронеже, так и по всей стране.

Несмотря на многие трудности, обусловленные существованием сослов-но-крепостнического строя, школьное дело в Воронеже, как и в стране в целом, неуклонно развивалось в первой половине XIX в. Была создана система общеобразовательных начальных и средних учебных заведений в России, в том числе и в Воронеже, а также организована система государственного управления ими. Созданием Министерства народного просвещения положено начало новой эпохе в школьном образовании. Учебное дело впервые было выделено в особую часть, впервые государство все народное образование взяло на себя.

По сравнению с XVIII в. в дореформенном периоде XIX в. количество школ значительно возросло, и типы их сделались разнообразными. В Воронеже это: губернская мужская гимназия, уездное училище, 2 приходских училища.

Кроме школ, ведомства Министерства народного просвещения, было открыто в городе Министерством внутренних дел училище для детей канцелярских служителей Воронежской, Саратовской, Харьковской, Тамбовской губерний. Учреждения военного ведомства — это военное училище, которое существовало в Воронеже более 100 лет под различными названиями (гарнизонная школа, военно-сиротское училище, ланкастерская школа, и, наконец, училище военных кантонистов) — кадетский корпус.

Существовавшие специальные учебные заведения не были еще объединены какой-либо системой. Они самостоятельно устанавливали сроки обучения, разрабатывали учебные планы и программы. Не было даже попытки заложить основы стройной системы профессионального образования. Наоборот, правительство стремилось прикрепить каждое сословие к определенной для него школе и ни в какие другие не допускать. Для чего во второй четверти XIX в. была уничтожена декларированная в начале века преемственность между различными типами государственных учебных заведений.

Духовно-учебные заведения в России были объединены в одну систему. В Воронеже действовали семинария и духовное училище. Но лишь к середине.

XIX в. власти добились того, что на должности приходских священников стали назначаться люди с образованием не ниже семинарского.

С одной стороны, народ трудно и медленно воспринимал шедшие сверху образовательные начинания, а с другой — благодаря частной инициативе в Воронеже была создана сеть частных учебных заведений с учебными курсами уровня приходского и уездного училищ.

Пробуждение интереса и общественной инициативы в сфере образования относится ко второй четверти XIX в. Открытие в Воронеже отделения Императорского человеколюбивого общества и организация Воронежского попечительного о бедных комитета можно рассматривать как проявление общественной инициативы. Постепенно деятельность Воронежского попечительного о бедных комитета в области поддержки образования и благотворительности на дело просвещения расширяется. Создаются в Воронеже по инициативе общественности учебные и воспитательные учреждения: Александринский детский приют, квартира для бедных учеников гимназии, училище трудолюбия, дающее не только элементарные знания, но и подготовку по некоторым профессиям. Деятельность этих заведений была основана на материальной и моральной поддержке воронежского общества.

Если екатерининские реформы и не коснулись женского образования непосредственным образом в городе Воронеже, то сами перемены в жизненном строе, новые культурные веяния заставляли стихийно, исходя из изменившихся жизненных условий, вносить необходимые коррективы. Конечно, женское образование в XVIII в. было ограниченным, имело много недостатков и проходило либо на дому с помощью наемных учителей, гувернанток, либо в частных женских пансионах. Впоследствии его стали пренебрежительно оценивать как салонное, учившее лишь жеманству и внешней светскости, поверхностное и эклектичное.

В отношении постановки женского образования Воронеж в дореформенный период не представлял исключения в ряду других городов Российской империи. Здесь также не было женских учебных заведений, в одинаковой мере доступных для лиц всех классов и состояний. Воспитанницы частных пансионов были, в основном, происхождения дворянского и купеческого. Постепенно женское образование в пансионах приобретало общеобразовательный, гуманитарный характер.

К середине XIX в. наблюдается рост образовательных идеалов и активности воронежского общества, благодаря чему было открыто первое женское училище в городе.

История образования в Воронеже показывает, что оно понималось как нечто служебное для достижения какой-либо внешней цели: церковной или государственной. Причем личность учащегося, с ее запросами и потребностями, не привлекала внимание педагогов. Воспитание в светской и духовной школах существовало в форме суровой дисциплины. Задачи развития человека не было еще и в помине, а имелась в виду подготовка дворянина, моряка, офицера, подьячего, духовного и т. п. Наблюдалось также сходство в отдельных приемах, методах между церковно-религиозным и государственным, светским обучением.

Занимаясь устройством школ, государство заботилось, собственно, не столько о них и просвещении граждан, сколько о лучшей постановке государственной службы, для чего школы были лишь орудием. К народному образованию государство, по большей части, относилось недоверчиво и ценило не столько само образование, сколько его политическую благонадежность и реализацию через просвещение профессиональных государственных потребностей.

Политика сословной дифференциации, как видно из проведенного исследования истории образования в Воронеже, осуществлялась на протяжении всего рассматриваемого периода и достигалась через всякие ограничения и запрещения, через создание специально дворянских заведений и организацией такой школьной сети, отдельные части которой соответствовали бы имеющимся в государстве сословиям.

Само народное просвещение развивалось крайне трудно и медленно, так как материальные средства на это отпускались государством постоянно весьма недостаточные, а потому народ оставался в полном невежестве и в 60-х годах XIX в. К середине XIX в. расходы государства на образование не только не увеличились по сравнению с предыдущим временем, как бы следовало быть на самом деле, а, наоборот, сильно уменьшились. Впрочем, уровень образованности состоятельных слоев населения также оставался низким. Купцы и мещане часто проходили домашнее обучение — обычно у местного дьячка или мастера грамоты, у которых основными «учебными пособиями» были псалтырь и часослов. Но и среди дворян лишь небольшая часть закончила университеты, лицеи, гимназии, кадетские корпуса. Большинство довольствовалось домашним образованием, весьма различным по своему уровню.

Учителей государство сделало служилым сословием, особой разновидностью чиновников, для которых были обязательны государственная дисциплина и реализация государственной политики в школе. Учителя-чиновники, естественно, не признавали для себя обязательным считаться в своей деятельности с желаниями общества и родителей, подчинять школу контролю общественного мнения, общественной критике. Таким образом, возникло полное разделение между школой и обществом. Школа стала вести свою специфическую жизнь, меняясь в зависимости от правительственной политики.

Подчинив все школы и учителей своему исключительному ведению, государство ограничивало частную деятельность в деле образования, закрывая частные школы или навязывая им свои программы и учебный строй. Все частные школы, даже элементарные, были поставлены под бдительный контроль государства.

Однако проведенное исследование показало также, что многие воронежские учителя добросовестно и с пользой для просвещения исполняли нелегкую учительскую службу. Среди педагогических коллективов учебных заведений города Воронежа были люди достаточно образованные и эрудированные, разносторонних интересов, которые внесли свой вклад в развитие культуры России. Не случайно многие выпускники Воронежских учебных заведений стали видными представителями российской науки и литературы, общественными деятелями. Прогрессивная воронежская общественность, ученые-педагоги, передовое учительство внесли огромный вклад в поступательное движение народного образования. Их идеями и конкретными делами, их усилиями шла вперед школа, обогащаясь и расширяя сферу своего влияния.

Автор осознает, что его первый обобщающий труд не может претендовать на законченную полноту, многое еще предстоит исследовать и восполнить имеющиеся пробелы в освещении ряда проблем истории школы, особенно относительно руководящих и педагогических кадров, а также учащихся, для чего автор в приложении настоящей работы дает список и краткую характеристику должностных лиц и учителей учебных заведений города Воронежа в XVIII в. -первой половины XIX в.

Современная российская школа ведет поиск новых, более эффективных подходов, средств, форм обучения. Появляются такие типы учебных заведений, как кадетские корпуса, гимназии, лицеи и пр. Интерес к дореволюционной русской школе понятен и оправдан. Однако, было бы ошибочным, создавая новые виды школы, реанимировать все то, что составляло сущность образования того времени, забывая истину: невозможно перенести в новые условия тип учебного заведения, даже хороший, искусственно вырвав его из конкретных исторических условий своего времени. Нужно брать из просвещенческого опыта только жизненное, перспективное, имея в виду наше сегодня и завтра.

Автор полагает, что данное исследование, в котором наиболее полно освещается развитие народного образования в городе Воронеже со второй половины XVIII в. — первой половины XIX в., чем это имело место до сих пор, поможет более отчетливо и достоверно представить типы учебных заведений и тот сложный путь, который прошла русская школа и будет полезно тем кто специализируется в области истории образования и тем, кто ведет практическую педагогическую работу, а также всем, кого интересует история отечественного образования и русской культуры.