Вероятностно-смысловой анализ постнеклассических теорий и концепций исторического процесса

Вероятностно-смысловой анализ постнеклассических теорий и концепций исторического процесса Содержание

1. Общая характеристика постнеклассических теорий. Синергетическая, биосферно-ноосферная и эволюционно-энергетическая логико-семиотические подгруппы

1.1 Общая характеристика постнеклассических теорий

1.2 Синергетическая подгруппа постнеклассических теорий

1.3 Биосферно-ноосферная логико-семиотическая подгруппа

1.4 Эволюционно-энергетическая логико-семиотическая подгруппа постнеклассическихтеорий и концепций Выводы

2. Информационная и глобалистская логико-семиотические подгруппы

2.1 Информационная логико-семиотическая подгруппа

2.2 Глобалистская логико-семиотическая подгруппа Выводы Список использованных источников и литературы

1. Общая характеристика постнеклассических теорий. Синергетическая, биосферно-ноосферная и эволюционно-энергетическая логико-семиотические подгруппы

1.1 Общая характеристика постнеклассических теорий Напомним, что постнеклассическим теориям и концепциям исторического процесса присущи все черты, свойственные неклассическим теориям. Принципиальное отличие их от неклассических заключается в попытках синтеза современных гуманитарных и естественнонаучных эволюционных представлений. Поэтому большая часть постнеклассических теорий носит по сути дела междисциплинарный характер.

Современные теории и концепции российской истории, соответствующие формату постнеклассической парадигмы научного мышления, представлены этнологической теорией Л. Н. Гумилева, эволюционно-гелиоэнергетической концепцией Л. В. Зильберглейта и Е. Б. Чернявского, эволюционно-социоэнергетической концепцией Е. Д. Панова, культурно-информационной теорией А. И. Ракитова, мир-системной концепцией Е. М. Ковалева, стохастической теорией мировой истории А. С. Панарина, концепцией мировой общности М. А. Чешкова, исторической синергетикой С. Г. Гомаюнова, ретроалътернативистикойИ.В. Бестужева-Лады, исторической семиотикой Ю. М. Лотмана. Они систематизировны в таблице 4.

Таблица 4

Современные постнеклассические теории и концепции российской истории

Опираясь на те же методологические традиции, что и неклассические, они вместе с тем широко используют идеи и положения естественных наук: биологии, физики, математики, информатики. По этому признаку их можно подразделить на четыре корреляционно связанные логико-семиотическое подгруппы: синергетическую и коррелирующие ее биосферно-ноосферную, эволюционно-энергетическую, информационную и мир-системную.

1.2 Синергетическая подгруппа постнеклассических теорий В синергетическую подгруппу входят концепции С. Г. Гамаюнова, Ю. М. Лотмана и И.В. Бестужева-Лады.

Одну из первых интерпретаций истории с позиций синергетики в отечественной науке дал С. Г. Гамаюнов.

Его концепция построена методом одинарного применения оператора. В содержательной структуре синергетической теории как фильтра предпочтения он выбрал следующий оператор: истолкование динамики сложных открытых систем как процесса самоорганизации и саморазвития.

В свете этого положения он рассматривает историю развития человечества как историю образования все более сложных нелинейных социальных систем — диссипативный, нелинейный и самоорганизующийся процесс. Такие системы и обеспечивают, с его точки зрения, эволюцию мировой цивилизации на всех уровнях ее организации. Основной вопрос исторической синергетики — существуют ли общие исторические закономерности, управляющиевозникновениемсоциально-историческихсообществкаксамоорганизующихся систем, их структур и функций. Синтаксис концепции С. Г. Гамаюнова — это синтаксис синергетической теории. Семантический же аспект концепции состоит в следующем.

Историческая синергетика С. Г. Гамаюнова описывает развитие социума через две модели: эволюционную и бифуркационную.

Эволюционная модель характеризуется действием разнообразных детерминаций. Они не сводятся только к причинно-следственным связям, но включают в себя также функциональные, целевые, корреляционные, системные и другие виды детерминаций. Отличительной особенностью эволюционной модели является неизменность качества, которое определяется черезсистемообразующий фактор. На протяжении всего этапа эволюционного развития этот фактор проявляет себя как особая активность специфического набора подсистем, играющих ведущую роль в жизни общества на данном отрезке пути.

Устойчивое развитие затем сменяется нарастанием внутреннего неравновесия — ослаблением связей внутри системы, — что ощущается как назревание кризиса. Разрушение, дестабилизация каждой системы имеет свой сценарий. В строении системы есть слабые места, «дырки», где удар возмущающих воздействий имеет наибольшие последствия. Поэтому особенности дестабилизации зависят в первую очередь не от специфики внешнего воздействия, а от устройства самой системы.

В ситуации максимума внутреннего неравновесия социум вступает в бифуркационную фазу развития, для которой характерно исчезновение прежнего системного качества. «Прежние детерминации здесь не срабатывают, новые еще не развернулись. В этих условиях возникает «карта возможностей» системы, представляющая набор потенциальных путей выхода на новые системные качества. Выбор системой того или иного пути в точке бифуркации зависит от действия флуктуации (фактора случайности), реализуемой как деятельность конкретных людей. Именно конкретная историческая личность, по мнению С. Г. Гомаюнова, выводит систему в новое системное качество. Причем выбор пути осуществляется ею, исходя из индивидуальных предпочтений и установок.

Синергетической по своей сути является и историко-семиотическая концепция Ю. М. Лотмана. С позиций вероятностно-смыслового подхода она является ре-интерпретацией истории с позиций синергетики и коррелирующей ее семиотики. Применение двойной системы фильтров предпочтений объясняет специфику синтаксиса этой концепции.

Один из конкретных операторов, использованный Лотманом при конструировании своей концепции — истолкование мира культуры как мира сложных знаковых систем — семиозисов. Вторым конкретным оператором является положение о развитии этого мира как самоорганизующемся процессе, описываемом понятиями синергетики. Применение этих операторов позволило Ю. М. Лотману разработать убедительную версию синергетического понимания общеисторической закономерности.

Признавая множественность путей развития различных социумов, прокладывающих индивидуальные маршруты через точки бифуркации, считает Ю. М. Лотман, синергетика под общеисторической закономерностью понимает не единый путь исторического развития, а единые принципы «хождения» по разным историческим маршрутам.

Историческое движение в бифуркационный период следует мыслить, по его мнению, не как траекторию, а в виде континуума, потенциально способного разрешиться рядом вариантов.

" Эти узлы с пониженной предсказуемостью являются моментами революций или резких исторических сдвигов. Выбор того пути, который действительно реализуется, зависит от комплекса случайных обстоятельств, но, в еще большей мере, от самого сознания актантов. Не случайно в такие моменты речь, пропаганда обретают особенно важное историческое значение. При этом, если до того, как выбор был бы сделан, существовала ситуация неопределенности, то после его осуществления складывается принципиально иная ситуация, для которой сделанный выбор был уже необходим, ситуация, которая для дальнейшего движения выступает как данность. Случайный до реализации, он становится детерминированным после. Ретроспективность усиливает детерминированность. Для дальнейшего движения выбор — первое звено новой закономерности" .

В связи с этим Ю. М. Лотман выразил мысль о необходимости создания новой исторической семиотики — анализа того, как представляет собой мир та человеческая единица, которой предстоит сделать выбор в бифуркационный период развития социума.

Под воздействием идей синергетики, сочетающей идею эволюционизма с идеей многовариантности исторического развития, И.В. Бестужев-Лада разработал ретроалътернативистикутеорию утраченных возможностей в историческом процессе. [43, с.112−122].

При создании этой концепции также использовалось два фильтра предпочтения: синергетика и алътернативистиканаучная дисциплина, разрабатывающая методы прогнозирования социального развития.

Конкретными операторами здесь выступают положение синергетической теории о наличии альтернатив развития в точках бифуркации и присущая альтернативистике идея разработки виртуальных сценариев развития.

И.В. Бестужев-Лада разделяет мнение о том, что историческая наука исключает сослагательное наклонение: если ставится задача описать и объяснить какое-то событие — и именно к этому сводится задача любой науки — то всякие чисто умозрительные (виртуальные) конструкции тут неуместны. Однако не менее хорошо известно, подчеркивает он, что помимо науки, существует еще целых шесть равнопорядковых с ней форм общественного сознания, начиная с философии, где без сослагательного наклонения никак не обойтись. «В самом деле, какие уроки истории можно извлечь из того или иного исторического события, если оно могло произойти только так, как произошло, а следующее произойдет только так, как произойдет? Иное дело, когда рассматриваются различные варианты — тогда, по крайней мере, можно ориентироваться на лучший» [43, с. 112].

И.В. Бестужев-Лада полагает, что инструментарий исследований будущего, модифицированного с учетом специфики объекта, предмета, проблемы исследования (анализ трендов (тенденций), аналогии, экспертиза, сценарии и т. д.) можно обратить в прошлое с целью расширить диапазон оценок в философии истории, сделать их более обоснованными.

Если у прошлого нет альтернатив, считает И.В. Бестужев-Лада, то их быть не может и у настоящего или будущего. Поскольку то и другое является, как общеизвестно, всего лишь логическим продолжением прошлого. С этой позиции будущее предстает таким же фатальным, жестко детерминированным, как и прошлое. Но тогда теряется смысл исследований будущего.

Если подходить к ретроальтернативистике как к действенной философии истории, подчеркивает Бестужев-Лада, то придется сосредоточить первостепенное внимание на следующих методологических проблемах:

Выработке критерия реальности виртуальных сценариев, позволяющих провести грань между реально возможными и явно фантастическими допущениями.

Выработке критерия логичности виртуальных сценариев, позволяющих снять противоречивость причинно-следственных связей в их построении.

Выработке критерия сопоставимости виртуальных сценариев между собой и действительностью, позволяющих сравнивать только сравнимое и сопоставимое.

Выработке критерия оптимальности виртуальных сценариев, позволяющих извлекать из них уроки на будущее в той же или исходной области исторического прошлого.

Под воздействием этих идей появляются исторические исследования, в которых придается принципиальное значение изучению не только реализованных, но и нереализованных возможностей исторического развития, особенно в его «переломные» моменты.

Разработка подобного рода исследований выдвигает задачу изменения логического базиса истории, т.к. привычное «безальтернативное» понимание истории обосновывалось классической кантовской классификацией суждений. Здесь же требуется другая логическая основа, базирующаяся на вероятностных суждениях. Вполне уместным нам представляется применение и вероятностно-смыслового подхода.

Идеям синергетики, естественно, не свойственен универсализм. Для описания и изучения определенных классов природных и социальных явлений эффективно используется терминонологический аппарат других, коррелирующих синергетику методологических направлений. К их числу нужно отнести биосферно-ноосферный, эволюционно-энергетический, информационный и мир-системный подходы.

1.3. Биосферно-ноосферная логико-семиотическая подгруппа Эта группа включает в себя теории и концепции исторического процесса, опирающиеся на идеи В. И. Вернадского о целостности общества, биосферы и Мироздания. Эти идеи лежат в основе т.н. биосферно-ноосферного методологического подхода. «Когда-нибудь философы поймут, — пишет один из его теоретиков Н. Н. Моисеев, — что изучение проблемы Человека следует начинать не с изучения философии экзистенциализма и психоанализа, которым цивилизация также обязана многим, а с изучения … принципов эволюционизма и биосферно-ноосферной концепции». Ссылаясь на теорему Гёделя, он утверждает, что современные гуманитарные исследования невозможно решать вне парадигмы целостностицелостности общества, биосферы и, Мироздания.

Наиболее разработанной теорией, рассматривающей исторический процесс с позиций этого подхода, является теория Л. Н. Гумилева.

Теория Л. Н. Гумилева с точки зрения вероятностно-смыслового подхода является ре-интерпретацией истории с позиций целого комплекса естественных и гуманитарных наук: биологии, геологии, географии, философии, системологии, психологии, этнологии икультурологии. Это — вероятностно упорядоченная смысловая структура, созданная на основе сочетания методов одновременного ипоследовательно применения операторов.

Произведя «интеллектуальную интерференцию» смыслового содержания учения В. И. Вернадского о биосфере, системологии Л. фон Берталанфи, концепции о единстве Мироздания П. Тейяра де Шардена, учения о ландшафтах Л. С. Берга, учения о генетике поведения М. Е. Лобашова и других теоретических систем, Л. Н. Гумилев разработал два обобщенных оператора, условно названных нами «биологическим» и «энергетическим». Это: положение о двойственной, биосоциальной природе человека и человеческих сообществ («биологический» оператор) и положение об энергетической природе социальных процессов («энергетический оператор»). Применяя их, Л. Н. Гумилев создал междисциплинарную теорию исторического процесса, воплощающую собой синтез естественнонаучных и гуманитарных знаний конца XX века.

Синтаксический и семантический аспекты теории Л. Н. Гумилева состоят в следующем.

Система категорий и понятий теории Гумилева структурно подразделяется на две логические подструктуры. Одна из них группируется вокруг понятия «этнос». Это понятия этносферы, консорции, конвиксии, субэтноса, суперэтноса, характеризующие его структуру.

Применяя «биологический» оператор, Л. Н. Гумилев, дал новое истолкование понятия «этнос», на котором построено все смысловое содержание его теории. До Гумилева предполагалось, что этнос — это сугубо социальная общность, членов которой объединяет общий язык, территория проживания, общая экономическая жизнь и проч. Это представление об этносе Гумилев уточнил, показав, что главной отличительной чертой этноса как социальной общности является определенный динамический стереотип поведения и оригинальная внутренняя структура, меняющаяся в зависимости от времени жизни этноса — фаз этногенеза.

Опираясь на идеи Вернадского, он пришел к выводу о том, что этнос — это не только социальное, но и природное образование — конкретная популяция человечества как биологического вида. Понятие этноса появилось задолго до Гумилева. И представление о человечестве как биологическом виде создал не он. Но увидеть именно в этносе конкретную популяцию человечества как биологического вида смог именно Л. Н. Гумилев.

Истолкование этноса как природно-социального образования позволило Гумилеву по-новому объяснить причины образования этносов. Опираясь на идеи Берга, он показал, что главной из них является та же, что и у любой другой популяции — адаптация к конкретной среде обитания — ландшафтной зоне. Это привело к расширению смыслового значения и понятия «среда обитания», и учения о биосфере. Ландшафтную, природно-историческую среду обитания человечества Л. Н. Гумилев назвал этносферой-промежуточным звеном между ноосферой и биосферой.

Подход к изучению этноса как природно-социального образования позволил Гумилеву применить еще один оператор — «энергетический». Как и все природные образования, рассуждал Л. Н. Гумилев, этнические системы имеют свое начало и конец, свою энергетику и, подчиняясь второму началу термодинамики, развиваются согласно законам роста энтропии. Такое расширение смысла понятия «этнос» («этническая система») позволило Гумилеву дать принципиально новое объяснение природы и механизма социальной динамики, в основе которой лежит, по его мнению, процесс появления новых этносов — этногенез.

Понятие этногенеза является системообразующим понятием второй логической подструктуры теории Гумилева. С ним логически сопряжены понятия, раскрывающие природу этногенеза — энергетической платформы, пассионарности; и понятия, описывающие характер этногенеза — пассионарного толчка, пассионарного подъема, акматической и инерционной фаз этногенеза, микромутации, рекомбинации, ассимиляции, метисизации, др.

Опираясь на учение о биосфере Вернадского, Л. Гумилев полагал, что источником деятельности этносов является биохимическая энергия живого вещества биосферы, преломленная благодаря идущим из космоса на определенные участки поверхности Земли мощным импульсам мировой космической сверхэнергии-пассионарным толчкам. Под воздействием этих толчков в биосфере возникают энергетические платформы — территории, заряженные мощной биохимической энергией. На этих территориях и возникает этногенез — процесс появления новых этносов. Как правило, новые этносы возникают на границах ландшафтных регионов, в условиях сочетания разных культурных традиций, типов хозяйства, несходных традиций, в зоне этнических контактов, где возможна интенсивная метисизация (смешение этносов).

Раскрыть энергетическую природу этого процесса Гумилеву помогло обращение учению о генетике поведения М. Е. Лобашова.

Опираясь на это учение, Л. Гумилев вводит понятие пассионарности-овеществленной в поступках людей энергетическая заряженности, реализованной в их биомассе. Именно энергия пассионарности обеспечивает рождение, процесс начала витка этногенеза и дальнейшего существования в этносфере. Все люди делятся, по Гумилеву, в зависимости от способности поглощать (абсорбировать) биологическую энергию живого вещества на три категории — пассионариев (наделенных этой способностью в высшей мере), гармоничных людей и субпассионариев (наделенных этой способностью в минимальной мере). В спокойной фазе существования этноса пассионарии и субпассионарии уравновешивают друг друга.

Но под воздействием пассионарного толчка соотношение людей разных типов в этносе изменяется. У людей, проживающих на территории энергетических платформ, под влиянием избытка биохимической энергии появляются мутации — существенные изменения в поведении. Как следствие резко возрастает число пассионариев, под влиянием сверхэнергичной деятельности которых происходит процесс образования нового этноса. Энергия этноса при этом нацелена на расширение своего социального пространства путем выработки своего поведения и утверждения его в своих потомках.

Понимание этноса как сообщества людей, имеющих общие поведенческие реакции (стереотипы поведения) — еще одно приращение смысла понятия «этнос», появившееся благодаря творческому использованию идей Лобашова.

В процессе жизнедеятельности этнос испытывает сопротивление среды, которая начинает оказывать отрицательное воздействие на его жизнестойкость. С растратой энергии первоначального импульса этнос приходит в состояние равновесия между собой, соседями и природной средой, к исчерпанности своей ресурсов. Он теряет сопротивляемость и постепенно исчезает.

Обычно от момента пассионарного толчка до возвращения в новое состояние равновесия проходит около 1200−1500 лет. За столь длительное время развитие этноса происходит не плавно, а скачкообразно, через войны и кризисы.

В развитии этноса Гумилев выделяет несколько этапов. Вначале пассионарность устойчиво растет — это фаза пассионарного подъема, когда структура этнической системы постоянно усложняется, из разрозненных субэтносов возникает единый новый этнос. Обычно эта фаза бывает очень короткой — 150−200 лет.

Затем пассионарность достигает максимальных значений, и наступает акматическая фаза этногенеза. Именно в этой фазе создается единый этнический мир — суперэтнос, состоящий из отдельных, близких друг к другу по поведению и культуре этносов (например, современная Европа, Китай, бывший Советский Союз).

Вся последующая этническая история связана с обратным процессом — разрушением создавшегося суперэтноса вследствие спада пассионарности. Вслед за перегревом акматической фазы наступает резкий спад пассионарности (фаза надлома). Пассионариев становится все меньше и меньше, а социальная система, созданная в расчете на прежнее их множество, остается по инерции неизменной. Начинается длительный, мучительный процесс приспособления социальной системы к ухудшающимся условиям.

Если этот процесс заканчивается благополучно, этнос вступает в новую фазу развития — инерционную. В ней пассионарность убывает медленно и плавно, т.к. тенденции к упадку противостоят созданная трудом людей материальная и социальная база, политические структуры, опыт управления и прочие атрибуты общественной организации этногенеза. Общность людей, объединенных на фазе инерционного развития именуется Гумилевым конвиксией.

Однако когда пассионарность падает еще ниже, приходит деструктивная фаза. В ней пассионарность сходит на нет. В структуре этноса резко возрастает численность субпассионариев, от рук которых и происходит гибель, исчезновение этноса. Речь идет не о буквальной, физической гибели людей, а о рекомбинации («перетасовке») популяции людей — их инкорпорации (вхождении) в новый этнос [177, с.71−74].

Таким образом, история, по Гумилеву, идет не вообще, а в конкретных этносах и суперэтносах, каждый из которых обладает своим запасом пассионарности, своим стереотипом поведения, собственной системой поведения, собственной системой ценностей. Взаимоотношения этносов, их контакты в форме сосуществования, ассимиляции, метисизации и слияния лежат в основе социальных, исторических процессов.

Из контекста теории следует, что исторический процесс видится Л. Н. Гумилеву как процесс ковариантный и полицикличный (т.к. жизненные циклы различных этносов асинхронны по определению).

Российская история по Гумилеву — это история двух последовательно сменивших друг друга этносов — древнерусского и великорусского. Л. Н. Гумилев подчеркивает, что на формирование этих этносов решающее влияние оказала природная среда Восточно-Европейской равнины. Он писал: «Степные просторы… всегда были удобны для развития скотоводства. Поэтому в Восточную Европу переселялись азиатские кочевники… Они вступали в военные и хозяйственные контакты со славянами, хозяйство которых не может существовать вне связи с земледельческими, потому что обмен продуктами одинаково важен для обеих сторон. Поэтому мы наблюдаем… постоянные примеры симбиоза».

Экономико-географическое единство региона, в котором сочетаются зональные и азональные (речные долины) ландшафты, по Гумилеву, определяло необходимость создания целостной системы, где части не противостоят друг другу, а дополняют одна другую. Русская земля в XII в. была вместилищем многих этносов, — развивает эту мысль Л. Н. Гумилева Н.А. Нартов, — но славяне были ведущим, наиболее инициативным этносом, восприимчивым к византийской культуре. Они могли успешно противостоять другим этносам — более агрессивным, но и с более низким уровнем культуры. Шло соперничество и славянских субэтносов, например, киево-волынского и чернигово-северского. Инициаторами междоусобиц были не князья-рюриковичи, а их окружающие, которые боролись за власть в своем княжестве и за власть в других княжествах Руси. Таким образом, Русь и завоеванная Степь составляли в XII в. единое, хотя и централизованное государство, находящееся в XIII в. в состоянии глубокого кризиса. При постоянном взаимодействии истории природы и истории людей — Леса и Степи, где русичи выступали как представители Леса, который не только кормил, давал материал для сооружения жилищ и поселений, но и позволял укрыться от конницы неприятеля. Степь, которая кормила кочевников, давала место для огромной массы людей.

Формирование великорусского этноса последнего приходится на XIV—XV вв.ека, а акматическая фаза приходится на имперский и советский периоды, когда происходит максимальное расширение социального пространства этого этноса и формирование российского суперэтноса, состоящего из отдельных, близких друг другу по поведению и культуре этносов.

1.4 Эволюционно-энергетическая логико-семиотическая подгруппа постнеклассических теорий и концепций Учение о пассионарности Л. Н. Гумилева вдохновило ряд ученых на создание эволюционно-энергетических концепций исторического процесса, объединенных в нашем исследовании в особую подгруппу. Среди них — эволюционно-гелиоэнергетическая концепция Л. В. Зильберглейта и Е. Б. Чернявского и эволюционно-социоэнергетическая концепция Е. Д. Панова.

Концепция Л. В. Зильберглейта и Е. Б. Чернявского представляет собой попытку естественнонаучного объяснения энергетической природы социальных процессов. С позиций вероятностно-смыслового подхода это — вероятностно упорядоченная смысловая структура, созданная методом одновременного применения системы операторов, принадлежащим разным фильтрам предпочтения — теории Л. Н. Гумилева и теории основоположника гелиобиосоциологии А. В. Чижевского. Конкретным оператором здесь выступает в выработанное результате «интеллектуальной интерференции» этих двух теоретических систем положение об истории как естественном циклическом процессе.

Синтаксический и семантический аспект концепции Л. В. Зильберглейта и Е. Б. Чернявского состоят в следующем.

Понятие естественного циклического процесса является не только оператором, но и системообразующим понятием этой концепции. С ним связаны отношениями причинной детерминации понятия солнечной активности (как причина), пассионарности, эпох, периодов и фаз в развитии этносов (как следствия).

Л.Н. Гумилев, определив пассионарность как основную динамическую характеристику этноса, дал впечатляющее описание ее внешних проявлений, но не дал должного объяснения ее истоков. Л. В. Зильберглейт и Е. Б. Чернявский уточнили (в данном случае — сузили) смысловое значение понятия пассионарности, определив ее как проявление солнечной активности. В данном случае сказалось воздействие идей А. В. Чижевского, который еще в 20-е годы связал ритмы истории и ритмы мироздания и создал периодизацию мировой истории, положив в ее основу ритмы солнечной активности.

Рассматривая историю России как естественный циклический процесс, Л. В. Зильберглейт и Е. Б. Чернявский создали ее периодизацию, выделив 4 эпохи в развитии русского этноса длиною примерно по 300 лет. Каждая из них состоит из четырех периодов по70, 90, 90 и 60 лет, соответствующих большим циклам солнечной активности [126, с.47−48].

Более полно соответствующая периодизация истории России представлена в таблице 5.

Но ритмическое развитие российской истории определяется не только естественным, но и глобальным социальным циклическим процессом. Между тем такая взаимосвязь ритмов российской и мировой истории в концепции Зильберглейта и Чернявского не прослеживается. Между тем такая взаимосвязь очевидна и безусловно, что ритмическое развитие российской истории определяется не только естественным, но и глобальным социальным циклическим процессом.

С несколько иных позиций подошли к решению проблемы социальной энергетики автор другой эволюционно-энергетической концепции исторического процесса — Е. Д. Панов.

С точки зрения вероятностно-смыслового подхода эта концепция является вероятностно упорядоченной смысловой структурой, созданной методом одновременного применения системы операторов принадлежащих разным фильтрам предпочтения. В качестве фильтров предпочтения здесь выступают содержательные структуры теории Л. Н. Гумилева и теории динамических систем.

Таблица 5

Периодизация истории России концепции Л. В. Зильберглейта и Е.Б. Чернявского

Синтетическим оператором, образованным в результате «интеллектуальной интерференции» этих теоретических систем, выступает положение об истории как эволюционно-энергетическом процессе.

Синтаксический и семантический аспекты этой концепции состоят в следующем. Системообразующим понятием ее является понятие эволюционно-энергетического уровня социальной системы. С ним связаны причинно обуславливающее его понятие социальной энергетики и понятия, конкретизирующие его смысл: качества жизни, социального идеала, напряженных и ненапряженных социальных структур, циклов развития этих систем.

Смысл понятия «социальная энергетика» в силу его абстрактности довольно размыт. Он определяется Е. Д. Пановым как некоторая интегральная характеристика, показывающая возможности социума. Также трудно поддается конкретизации, по мнению Панова, и смысл понятия качества жизни — визуального показателя социальной энергетики.

Эволюция социальных систем по Панову — это рост их энергетического уровня, что не в последнюю очередь достигается усложнением структуры. Темпы эволюционного развития конкретных социумов различны. Первичным фактором, определяющим это различие, является энергетическая напряженность природно-географической среды. Объяснения причинной обусловленности и раскрытия содержания этого явления Е. Д. Панов не дает.

Все социальные системы (структуры) Панов делит нанапряженные и ненапряженные. Внутренней энергетики напряженных структур (например, Западной Европы) достаточно для того, чтобы эволюционный процесс шел размеренно. «Развитие идет магистральным путем, не поворачивая вспять, не ускоряя хода» [291,c.49]. Собственной же энергетики ненапряженных структур (например, России) не хватает для размеренной, последовательной эволюции. «Чтобы подтолкнуть процесс, структуру надо напрячь. Сжать как пружину, …которая потом распрямится». Развитие таких систем идет в режиме «застой — рывок». «С точкизрения Запада, — пишет Е. Д. Панов, — это неизменно догоняющий тип развития. С точки зрения российских западников Европа демонстрирует неизменно опережающий тип. С точки зрения эволюции напряженных и ненапряженных систем это два равновозможных типа, два параллельных типа развития».

Энергетически ненапряженный характер российского социума объясняется Пановым влиянием географической среды. Ссылаясь на труды Н. А. Бердяева и Д. Л. Андреева [38, 15, 291, с.44−45, 51], он показывает, что характер географической среды ориентировал российский социум на экстенсивное развитие — на освоение огромных пространств от Волги до Тихого океана.

Как видим, понятие социума дополняется Е. Д. Пановым новым смысловым содержанием — как энергетическая структура. Такая интеграция возникла, безусловно, под влиянием учения о пассионарности Л. Н. Гумилева. Но смысловое содержание понятия социальной энергетики шире смыслового содержания понятия пассионарности: «интегральная характеристика, показывающая возможности общества» включает в себя не только «овеществленную в поступках людей энергетическую заряженность, реализованную в их биомассе», но и материальные, духовные, интеллектуальные ресурсыто, что И. Г. Яковенко именует цивилизационным ресурсом.

Социальная энергетика, пассионарность, цивилизационный ресурс — все это понятия из разных смысловых структур: теории Гумилева, концепции Яковенко и концепции Панова. Корреляционно связать содержание трех вероятностно упорядоченных смысловых структур позволяет вероятностная мера смысла понятия «социальная энергетика», интегрируещая понятия пассионарности и цивилизационного ресурса.

Теория Гумилева как один из фильтров предпочтения позволила Е. Д. Панову увидеть новое смысловое содержание понятия «социальный идеал». У Гумилева понятие пассионарности подразумевает борьбу за идеалы, действия по переустройству мира.

Как бы развивая мысль Л. Н. Гумилева, Е. Д. Панов пишет: «Идея обладает реальным энергетическим потенциалом и вследствие этого — реальной способностью совершать работу, т. е. реальной материальной силой». Отсюда — его вывод о том, что социальный идеал — это не только выработанный коллективным разумом прагматический план развития социальной системы, но и ее сущность на определенном этапе («фазе») эволюции его внутренней энергетики. Ссылаясь на исследования петербургского математика В. А. Иванова, Панов полагает, что социальный идеал как сущность социальной системы представляет собой информационно-энергетический поток. Поток, с точки зрения теории динамических систем — это разновидность динамической системы, имеющая некоторое количественное выражение, описанное математически, на языке теории групп, через так называемую меру Хаара.

Обращение Е. Д. Панова к новому фильтру предпочтениятеории динамических систем — было вызвано, вероятнее всего, его стремлением точнее передать новый смысл понятия социального идеала — как одной из разновидностей информационно-энергетического потока.

Каждой фазе эволюции социума как энергетической структуры присущ свой социальный идеал. Содержание его определяется объективными, прежде всего материальными, возможностями общества. Так, для первой эволюционной стадии развития обществафазы выживания — характерен социальный идеал благополучия. Вторая эволюционная фаза — фаза устойчивого существования. Для нее характерен идеал стабилизации. Для общества, находящегося на третьей фазе развития, характерны идеалы гуманного коллективизма, технологического общества, демократии участия и экологического благополучия. С переходом общества с третьей в четвертую фазу развития происходит смена приоритетов, ценностей и методов. Общество четвертой эволюционной фазы, по мнению Панова, «живет по законам любви к миру и сотрудничеству с ним, а не по законам власти над ним, пусть самой гуманной и просвещенной. Власть на этом уровне теряет смысл, карьера — привлекательность, престиж — ценность». Государственность становится вспомогательной, вторичной системой [291, с. 102]. Если передовые страны едва достигли второй фазы развития, то Россия, по мнению Е. Д. Панова, еще не реализовала идеалы первой фазы. «Только этот идеал, пишет он, — способен втащить нас на следующую ступень — ступень устойчивого существования, откуда можно начать карабкаться на следующую… Через ступеньку здесь не прыгнешь. Приходится отрабатывать каждую».

Каждая фаза эволюционно-энергетического социума, по мнению Панова, развивается в спиралевидно-циклическом режиме. «Спиралевидное» представление о цикле исторического развития роднит концепцию Е. Д. Панова с теорией Ю. В. Яковца, что позволяет корреляционно связать смысловое содержание этих конструктов (периодизация Е. Д. Панова есть конкретизация периодизации Ю. В. Яковца применительно к России).

Выводы Следует отметить, что в результате вероятностно-смыслового анализа постнеклассических теорий и концепций исторического процесса, созданных на основе синергетического, биосферно-ноосферного, эволюционно-энергетического можно выделить три интерпретации смысла истории России.

1) история России есть составная часть мирового самоорганизовывающегося процесса образования все более сложных социальных систем.

2) история России есть часть мирового ковариантного полициклического процесса становления и развития этнических общностей, источником, движущей силой которого является пассионарность. Специфика российской истории определяется особенностями формирования и развития российского суперэтноса, характером взаимоотношений входящих в него и соседних этносов.

3) история России есть составная часть мирового ковариантного полициклического процесса, обусловленного разными темпами эволюционно-энергетического развития социумов. Специфика истории российского социума определяется его свойствами как ненапряженной энергетической структуры и дисперсным (в режиме «рывок-застой») характером развития.

4) все проанализированные теоретические системы с позиций вероятностно-смыслового подхода являются вероятностно упорядоченными смысловыми структурами, созданными методом одновременного применения системы операторов, принадлежащих разным (как минимум двум) фильтрам предпочтения.

5) специфика проанализированных теоретических конструкций состоит в том, что в качестве фильтров предпочтения были использованы естественнонаучные теории. Так, теория Л. Н. Гумилева является первой из постнеклассических интерпретаций истории. Ее можно рассматривать как одну из продуктивных попыток синтеза гуманитарных и естественнонаучных знаний. «Мостиком» между ними служат учения об этносфере и этногенезе. Концепции Е. Д. Панова, Л. В. Зильберглейта и Е. Б. Чернявского, можно охарактеризовать как реинтерпретацию истории с позиции учения о пассионарности Л. Н. Гумилева с привлечением других фильтров предпочтения.

постнеклассический логический история россия

2. Информационная и глобалистская логико-семиотические подгруппы

2.1 Информационная логико-семиотическая подгруппа Эта подгруппа представлена теориями культурного ядра и больших инновационных циклов А. И. Ракитова. Эти вероятностно упорядоченные смысловые структуры созданы методом последовательного применения системы операторов, принадлежащих разным фильтрам предпочтения: культурно-информационной теории американского ученого Д. С. Робертсона, циклической социодинамики и социогенетики. Синтаксический и семантический аспекты теорий А. И. Ракитова состоят в следующем.

Системообразующим понятием теорий А. И. Ракитова служит понятие информационной деятельности (процесса, технологии). Структурно оно взаимосвязано: с одной стороны — с понятиями «цивилизация» (как его производное), с другой стороны — с понятиями «цивилизация» и «культура» как формами проявления. Вся эта группа понятий составляет первый смысловой уровень теорий А. И. Ракитова.

Первым фильтром предпочтения в процессе конструирования смыслового содержания теорий Ракитова послужила теория Д. С. Робертсона. Конкретным оператором здесь является положение об истории как информационном процессе.

В духе идей Робертсона А. И. Ракитов истолковывает историю как «сложный социальный, технологический, психологический, культурно-политический процесс, специфическим фактором которого, т. е. фактором, отличающим историю от всех других эволюционирующих процессов, является то, что в их основе лежит процесс порождения, трансформации, аккумуляции и распространения информации на основе постоянно сменяющих друг друга информационных технологий. Понимаемая таким образом история есть одновременно и история экономики, и история культуры, ибо экономика как система хозяйственной деятельности создается мыслящими людьми, действующими сознательно, по целям, а сознание и знание вообще есть высшая форма информации, присущая лишь людям и вырабатываемая ими индивидуально в системе объективного взаимодействия… Если верно утверждениеМаркса, что экономика зависит от производительных сил, а эти последние — от техники и технологии, то столь же верноутверждение Д. С. Робертсона, что „информация определяет предел и уровень развития технологии“».

Не отрицая того, что экономическая деятельность, так же как деятельность политическая и в широком смысле культурная взаимосвязаны, взаимодействуют и взаимно детерминируют друг друга, А. И. Ракитов полагает, что можно и даже необходимо рассматривать историю как особый информационный процесс. «Коль скоро это понимание исторического процесса принимается, становится очевидным, что информационная составляющая и образующая истории играет в ней фундаментальную системообразующую роль».

Сегодня, полагает А. И. Ракитов, «информация и знания стали важнейшей отраслью массового производства. Усложнение индустриального производства, социальной, экономической и политической жизни, невиданное изменение скоростей во всех сферах деятельности человека привело, с одной стороны, к гигантскому росту потребностей в знаниях (без этого современный социально-исторический процесс неминуемо пришел бы к саморазрушению), а, с другой стороны, к перманентному созданию все новых и новых средств удовлетворения этих потребностей. Начало развиваться то, что в англоязычной литературе принято называть „обществом, построенным на знаниях“. Совершенно ясно, что функция культуры в таком обществе колоссально возрастает. От образованности и квалификации трудоспособного населения, от политической, экономической, бытовой и духовной культуры в значительной степени зависит теперь уровень государственного социально-экономического могущества любого общества».

Интерпретация истории как особого информационного процесса — действительно новое видение истории. И сложилось оно благодаря новому, более глубокому истолкованию понятия информации, которое сложилось в мировой науке во второй половине XX века благодаря значительным успехам кибернетики и информатики, а в конце XX — начале XXI вв. — развитию новых информационных и компьютерных технологий.

Существует несколько истолкований понятия информации. В узком смысле информация понимается как сообщение. В более широком — как сведения об объектах окружающей среды, их параметрах, свойствах и состоянии, которые уменьшают имеющуюся о них степень неопределенности, неполноты знаний.

Понятие информации связано со способностью к взаимной связи материальных систем и происходящих в них процессах. Отсюда следует, что в широком смысле слова под информацией понимается все воздействия или сигналы, получаемые некоторой материальной системой от окружающего мира. Следовательно, информация представляет собой сложный феномен, выражающий собой пересечение ряда атрибутов материи — разнообразия, активности, системности. Информацией может служить любой материальный субстрат или природный фактор. Но при одном условии — если имеется источник и потребитель информации. Как первым, так и вторым могут быть объекты науки, техники, общества и природы, животные и люди. Во взаимодействии между ними и рождается информация [138, с.41−42].

В.В. Мантатов выделяет информацию материальную и идеальную. К материальной информации он относит генетическую, физиологическую и машинную информацию. Идеальную информацию он определяет как характеристику знаний человека. Она связана с извлечением содержания отражения из сигнала, сформированием образа внешнего предмета.

В расширительном истолковании информация рассматривается как такая же материальная субстанция, как энергия, глубоко структурированная вплоть до уровня сознания. Так, в работе В. Н. Волченко с помощью графика иллюстрирует эмпирическую закономерность: чем выше энергетичность материальных систем, тем меньше их информативность; и наоборот — чем выше информативность, тем меньше энергетичность (например, термоядерный заряд и суперкомпьютер) [73, с. 124].

Если встать на эволюционную точку зрения, то надо признать, что информация как необходимый фактор развития появилась вместе с формированием живого вещества, с механизмами наследования. Если же встать на точку зрения В. И. Вернадского, то она существовала вместе с жизнью изначально, вместе со всеми другими видами материи.

Трудами В. И. Вернадского показано, что «живое вещество является носителем и создателем свободной энергии, ни в одной земной оболочке в таком масштабе не существующей. Это свободная энергия — биохимическая энергия — охватывает всю биосферу и определяет в основном ее историю. Она вызывает и резко меняет по интенсивности миграцию химических элементов, строящих биосферу, и определяет ее геологическое значение.

В пределах живого вещества в последнее десятитысячелетие вновь создается и быстро растет в своем значении новая форма этой энергии, еще большая по своей интенсивности и сложности. Эта новая форма энергии, связанная с жизнедеятельностью человеческих обществ, сохраняя в себе проявление обычной биохимической энергии, вызывает в то же самое время нового рода миграции химических веществ, по разнообразию и мощности далеко составляющие за собой обычную биогеохимическую энергию живого вещества планеты.

Эта новая форма биогеохимической энергии, которую можно назвать энергией человеческой культуры или культурной биогеохимической энергией, является той формой биогеохимической энергии, которая создает в настоящее время ноосферу [69, с. 126].. Человек уже может перестраивать своим трудом и мыслью область своей жизни".

При этом Вернадский останавливается перед величайшей загадкой. Мысль не есть форма энергии, и неясно, как же она может изменять материальные процессы. При этом выработанное веками научное мировоззрение есть создание и выражение человеческого духа; наравне с ним проявлением той же работы служат религиозное мировоззрение, искусство, общественная и личная этика, социальная жизнь, философская мысль или созерцание [69, с. 198].

«Нас не должно удивлять, — пишет Н. И. Моисеева, включение В. И. Вернадским в круг проблем, связанных с научным мировоззрением этики (общественной и личной), поскольку и все человечество, и каждый отдельный человек неразрывно связаны, с одной стороны, с материально-энергетическими процессами, протекающими в биосфере, а с другой стороны — с процессами информационными. При этом «сфера мысли» постоянно расширяется, поскольку эволюция живого вещества идет в направлении увеличения удельного веса мыслительных процессов среди всех видов деятельности. Эта тенденция получила название «цефализации» [223, с.206−207].

Информация есть, таким образом, в ее расширительном истолковании форма материализации мысли ее цель, средство и результат. В ней выражена ориентационная функция общественного сознания, генерирующая познавательную деятельность.

Именно в таком смысле используют термин «информация"теория информационного общества О. Тоффлера, культурно-информационная теория Д. С. Робертсона, которая с точки зрения вероятностно-смыслового подхода является ре-интерпретацией истории с позиций теории информационного общества.

Робертсон полагает, что эволюция форм поиска, накопления, хранения и передачи информации лежит в основе эволюции человеческого общества и все формы человеческой деятельности, в конечном счете, можно свести к культурно-информационной деятельности. Именно она, с его точки зрения, является главной и определяющей в процессе эволюционного развития человечества, ибо позволяет людям разобраться в окружающей обстановке, определяет направленность их деятельности.

В интерпретации А. И. Ракитова решающую роль в историческом развитии играет не сама по себе информация, а информационные составляющие экономических, политических и культурных процессов — информационные технологии. Естественно, понятие «технология» используется А. И. Ракитовым не в инженерном, а в широком, гуманитарном смысле.

С его точки зрения, технология охватывает «всю совокупность знаний, информации, необходимых для производства техники в определенных целях, знания правил и принципов управления технологическими процессами, совокупность природных, финансовых, человеческих, энергетических, инструментальных иинформационно-интеллектуальных ресурсов, а также всю совокупность социальных, экономических, экологических и политических последствий реализации данной технологии в конкретной среде обитания человека, включая последствия применения произведенных продуктов и услуг».

В таком широком истолковании технология включает в себя и понятие культуры в ее широком смысле. С точки зрения А. И. Ракитова культура является системообразующим компонентом информационной технологии. От культуры зависят динамика, характер технологии, ее эффективность. Культура ставит границы технологии, поскольку технология зависит от информации. В связи с этим А. И. Ракитов приводит слова Д. С. Робертсона о том, что информация ставит предел технологии, а, следовательно, и возможностям человечества в освоении мира и в дальнейшем прогрессирующем адаптивном развитии.

Но А. И. Ракитов отмечает и обратную зависимость: знания и информация, как и другие, чисто культурные феномены, зависят от технологии. Эта зависимость иллюстрируется пятью информационными революциями, каждая из которых связана с изобретением информационных технологий, радикально менявших объем и глубину знания (язык, письменность, книгопечатание, электронные средства информации, компьютерная революция). Информационная технология, подчеркивает Ракитов, является единственным видом технологий, прямо и непосредственно влияющих на культурогенез. Более того, информационные технологии представляют собой и в прошлом, и в настоящем реальный механизм культурогенеза.