Вещь в дизайне: анализ социокультурных парадигм

Актуальность темы

исследования.

Рубеж тысячелетий актуализирует вопросы, связанные с возможностями и целями современной цивилизации, перегруженной различными кризисами (не только экологическим, демографическим и другими глобальными кризисами, но и, прежде всего, кризисом культуры, духовности человека, вовлеченного в рыночный либо информационный бум). Проблемы овеществления человека, его тела и личности, антропоморфизации и одушевления вещи, закономерности формирования гармоничной предметной среды не новы, но весьма актуальны в связи с ростом потребительства, наступлением «неживого» на живое, в том числе на духовную жизнь человека. В современной культурной ситуации отношения людей все чаще приобретают деперсонифицированный, овеществленный характер, обусловливая возникновение дисгармоничного социокультурного универсума. Включенность процессов создания вещей в систему экономики приводит к созданию вещей-«обманок», лишенных онтологической и духовной связи с человеком.

Вещь анализируется нами в качестве продукта дизайна. В современных условиях дизайн является важнейшим организующим, формообразующим, экономическим и культурным фактором современности. Не только материальная, но и социальная среда вокруг нас сегодня становится объектом дизайна, внедряющегося во все без исключения сферы человеческого бытия. Тотальный дизайн превращает в вещь все, к чему прикасается, создавая уникальный овеществленный культурный универсум, знаменующий нарушение экзистенциальной гармонии между человеком и вещью.

Традиционно вещная среда подвергается философскому рассмотрению с точки зрения антропологического подхода: человек как творец и потребитель вещей. В случае, когда вещь выступает активным субъектом, моделируя человека в качестве объекта, экстраполируя собственные свойства на своего создателя, требуется смещение исследовательского ракурса на нее как зеркальное отражение эпохи и ее культурных доминант. Вещь как объект философско-культурологического исследования нуждается в системном рассмотрении, объединяющем различные парадигмы ее бытования: доиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную (согласно классификации Д. Белла).

Если в первых* двух парадигмах вещи являются элементами действительности, имеющей главенствующее значение, то в постиндустриальной парадигме вещи претендуют на самодостаточность и подмену собой многих культурных универсалий. Опасность самоуничтожения общества кроется не в том, что оно перестало быть традиционным, а в том, что реальное единство человека и мира распалось, одиночество буквально навязывается через «овеществление» людей, а объективация, нарушая меру, уничтожает самость человека, его духовное ядро. В немалой степени этому способствует дизайн как основной поставщик вещей современного мира.

Анализ предшествующих социокультурных парадигм возникновения и бытования вещи позволяет определить специфические качества продуктов дизайна, создающие предпосылки для духовно-ценностной деформации вещной среды современного человека.

Степень разработанности проблемы.

Исследование проблемы дизайнерской вещи в культуре носит междисциплинарный характер и включает в себя философское, культурологическое, искусствоведческое осмысление. Литературу по проблеме можно условно разделить на два блока.

Первый блок составляют философские труды, посвященные исследованию сущности вещи. Впервые метафизические проблемы возникновения вещей поставлены в античной эстетике, как досократиками, так и Платоном и Аристотелем. Платон приходит к одному из важнейших открытий в истории философии: должна быть идея (эйдос) как всего мира в целом, так и каждой вещи в отдельности. Свой вещный мир человек творит по образу и подобию идеальных моделей вещей. Каждая реальная вещь включает в себя три составляющих: идею, материал и саму вещь в своей явленности. Идея у Платона реализуется как причина вещи, материал становится средством, а вещь — лишь материальным воплощением их взаимодействия.

На критике идей Платона, касающихся взаимоотношения идеи и вещи, Аристотель выстроил собственную философскую систему. Идея вещи и сама вещь не могут существовать отдельно друг от друга. По мнению философа, нельзя разделять общее и единичное, существующие в диалектическом единстве.

Вопросами, связанными с бытием вещественного, в разные эпохи занимались И. Кант, Г. Гегель, К. Маркс, М. Хайдеггер, Й. Хейзинга, К. Ясперс, Р. Барт, М. Фуко, Ж. Бодрийяр. Отечественное философское наследие по этой теме составляют труды М. М. Бахтина, Н. А. Бердяева, B.C. Библера, П. С. Гуревича, О. Г. Дробницкого, М. С. Кагана, Ю. М. Лотмана,.

A.И. Уемова, М. Н. Эгаптейна и др. Феномен вещи рассматривается учеными в онтологическом, гносеологическом, семантическом аспектах.

В конце XX в. в условиях всеобщего потребления многомерный междисциплинарный мыслительный опыт породил интерес к различным аспектам бытия вещи.

Вещь как феномен первобытной культуры анализируется в работах JI. Акимовой, А. К. Байбурина, Е. Ермаковой, Ю. Липса, В. Я. Проппа,.

B.Н. Топорова, О. М. Фрейденберг. Семиотические аспекты функционирования вещей в мифологическом сознании, анализ волшебных предметов в русской народной сказке, этнографический анализ древней предметной культуры составляют основную проблематику данных исследований.

Осмыслению и критике практики конвейерного производства вещей, философскому анализу техники посвящены работы В. Беньямина, X. Ортега-и-Гассета, Б. Парамонова, В. М. Розина, Э. Тоффлера, Э. Фромма, М. Хайдеггера, О. Шпенглера, Ф. Г. Юнгера, К. Ясперса. Так, Ортега-и-Гассет рассматривает технику как вид проектирования, выделяя периоды ее эволюции («Размышления о технике», 1939). К. Ясперс утверждает, что техника представляет собой совокупность действий знающего человека, направленных на господство над природой («Смысл и назначение истории», 1949). М. Хайдеггер ставит вопрос о сущности техники, выводящей сущее из состояния потаенности в положение состоящего в наличии («Вопрос о технике», 1954).

Социальной сущности опредмечивания и распредмечивания посвящены труды О. Г. Дробницкого, развивающего философские идеи К. Маркса. Последний под опредмечиванием понимал процесс, в ходе которого человеческие способности переходят в предмет, а под распредмечиванием — обратный процесс, в котором «логика предмета» становится достоянием человека. Феномен «овеществления» как социально-философскую проблему отчуждения рассматривают современные исследователи Ю. В. Лоскутов, Б.Парамонов.

Культурологический анализ вещи как неотъемлемого элемента повседневности дают в своих работах А. Байбурин, JI. Бовоне, С. Бойм, О. Гурова, В. Д. Лелеко, И. В. Утехин, Л. Шпаковская. Так, И. В. Утехин в «Очерках коммунального быта» (2001) исследует «антропологию повседневности» на примере феномена коммунальной квартиры как квинтэссенции советского быта. С. Бойм в работе «Общие места: Мифология повседневной жизни» (2002) анализирует мифологические представления повседневного быта России XX столетия, выявляет специфику понятий «советская культура» и «постсоветская культура». Б. В. Марков рассматривает эволюцию повседневности через взаимодействие вещей и сознания, показывает, каким образом мир вещей трансформирует сознание человека, исследует новые формы повседневной культуры («Культура повседневности», 2007).

Система вещей, характеризующая общество потребления, подвергается анализу в трудах Р. Барта, Ж. Бодрийяра, Э. Тоффлера, Э. Фромма. Р. Барт оперирует понятием «коннотация» и последовательно описывает дискурс «буржуазного мифа». В философском плане традицию структурной критики общества потребления продолжает Ж. Бодрийяр, анализируя в книге «Система вещей» (1968) вещь в рамках «политической экономии знака». Э. Тоффлер в книге «Шок будущего», вышедшей в 1970 году, обращает внимание на безудержный рост вещей и ускорение темпов изменения окружающего мира в современном обществе, говорит об угрозе психическому состоянию человека, футурошоке, вызванном страхом перед постоянно изменяющейся реальностью. В своей последней работе «Иметь или быть» (1976) Э. Фромм подводит итог многолетнему изучению буржуазного образа жизни и резко критикует антигуманность общества потребления, манипулирование человеческим сознанием, умышленное насаждение потребительства, «опредмечивание» человека.

Судьба вещи в эпоху глобализма и мировых брэндов рассматривается в работах Н. Кляйн, Е. Краснухиной, Д. У. Орлова, А. Ю. Семаш. В книге «No logo. Люди против брэндов» (2000) Н. Кляйн раскрывает истинные причины основных конфликтов современности, критикует глобализацию, неолиберализм и современный экономический порядок, при котором мир, опутанный сетями глобальных брэндов, лишен возможности свободного выбора и не может полноценно развиваться.

Вещь как объект моды с социально-психологических, эстетических, экономических позиций исследуют А. Б. Гофман, Д. И. Дубровский, Д. Ю. Ермилова, Г. Зиммель, М. И. Килошенко, Э. Фукс. В. И. Ильин рассматривает моду как социальную норму, распространение и потребление модных вещей, а уникальные модные образцы — как объекты высокого искусства («Поведение потребителей», 1999). А. Б. Гофман в работе «Мода и люди. Новая теория моды и модного поведения» (2005) исследует моду как коммуникацию между потребителем и производителем, анализирует потребности и способы их удовлетворения посредством приобретения вещей. Психология моды, по мнению М. И. Килошенко, изучает творческую природу процессов создания и массового распространения модных вещей, ведет разработку концепций и методов прогнозирования реакций потребителей на ту или иную вещь («Психология моды», 2005).

Процесс отражения феномена вещи в русском и советском искусстве анализируют Е. Деготь, Е. С. Некрасова.

Ценностный аспект вещей в советском и постсоветском пространстве отражен в работах О. Гуровой, Е. Дейхиной, О. Ечевской, Е. Захаровой, С. Ушакина. В ряде статей (2001;2005 гг.) эти авторы обобщают результаты исследования советского и постсоветского потребления, рассматривают переход от бытового аскетизма к культу вещей, анализируют роль вещей в практиках повседневной жизни постсоветского общества. М. В. Восканян говорит о возвращении советской «эстетосферы» как моды на советское в ее китчевом варианте, а также о появлении в современной России псевдосоветских брэндов. Ж. Ф. Коновалова исследует советскую мифологию с позиций теории Р. Барта. М. С. Уваров, применяя категории постструктуралистской философии («ризомирование», «номадничество» и др.), рассматривает суть процессов, сопровождавших переход от советского модернизма к постсоветскому постмодернизму. Для Г. Орловой объектом исследования является феномен советских «полезных советов» (журнал «Наука и жизнь», 1960;1970 гг.) как стратегия выживания в мире несовершенных вещей и услуг.

Мысль о необходимости создания специальной науки для изучения единичной вещи — реалогии — была высказана в работах М. Эпштейна и вызвала острую дискуссию в философской и искусствоведческой среде.

Вещь как мера культуры современного человека исследуется в работах B.C. Дуцева, В. Курицына, Д. Ф. Рахманкуловой.

Второй блок — это источники, посвященные философии, теории и практике дизайна. Анализ их позволяет отметить существенную дифференциацию направлений исследований современного дизайна, незавершенность дискуссии о его сущности и времени возникновения, о специфике создания вещной среды, предназначенной для удовлетворения потребностей человека. В этот блок входят работы зарубежных и отечественных философов: Т. Ю. Быстровой, О. Балла, О. Г. Дробницкого, JI.A. Зеленова, М. С. Кагана, К. М. Кантора, М. А. Коськова, Н. Н. Мосоровой, В. Д. Плахова, Е. А. Полях, Р. А. Шеина, а также теоретиков и практиков дизайна: Д. Азрикана, В. Р. Аронова, Н. Воронова, О. И. Генисаретского, B.JI. Глазычева, М. Е. Елочкина, Г. Земпера, Н. А. Ковешниковой,.

A.Н. Лаврентьева, С. М. Михайлова, У. Морриса, Д. Нельсона, В. Ф. Рунге,.

B.В. Сеньковского, Ю. Б. Соловьева, И. И. Травина, С.О. Хан-Магомедова. В литературе существует две основные точки зрения на время зарождения дизайна. Согласно официальной точке зрения, дизайн возник в начале XX века в Америке (А.А. Владимиров, JI.A. Зеленов, С. М. Михайлов, Д. Нельсон, В. Ф. Рунге, В. В. Сеньковский и др.), однако часть исследователей придерживается другого мнения: дизайн возник на заре человечества с появлением ремесла (Н. Воронов, М. Е. Елочкин, Н. Н. Мосорова, В.Д. Плахов).

Одним из основных дискуссионных вопросов является понимание сущности дизайна. М. А. Коськов в книге «Предметный мир культуры» (2004) рассуждает о сущности дизайна, о множестве «доморощенных теорий дизайна», каждая из которых «видит лишь свой объект и говорит на своем языке». Под дизайном исследователи понимают форму вещей, вещь целиком (включая ее функции), проектирование, сферу деятельности, мировоззрение или даже способ жизнедеятельности [81, с. 16].

Следует отметить, что в настоящий момент в основном литература предлагает либо богатый эмпирический материал, накопленный дизайнерами-практиками, не поднимающимися до позиций философской теории, либо серьезные исследования философского уровня, авторы которых мало знакомы с самой практикой художественного проектирования и конструирования. Трудов, посвященных комплексному рассмотрению философских проблем дизайна, генезису отношений человека к вещи как продукту дизайна и построенных на конкретно-историческом материале, явно недостаточно.

Сократить разрыв между теорией и практикой дизайна позволяет возникшая на рубеже столетий новая комплексная дисциплина — философия дизайна, занимающаяся философско-культурологическим осмыслением окружающей нас вещной среды. У ее истоков стоят такие исследователи, как М. С. Каган, Н. Н. Мосорова, Р. Шеин, Т. Ю. Быстрова, М. А. Коськов.

В работе «Философия культуры» (1996) М. С. Каган показал место предметной культуры в системе действительности, или Бытия. Действительность, по его мнению, включает в себя природу, общество, человека и культуру (материальную и духовную). Позднее в работе «Введение в историю мировой культуры» (2000) М. С. Каган разработал понятие материальной культуры, выделил три основные сферы: материально-техническую культуру (окультуренный материал природы), физическую культуру (окультуренная собственная природа человека) и социальную культуру (опредмеченные, объективированные общественные отношения людей). Занимаясь проблемами философско-культурологического осмысления материальной культуры, М. С. Каган отметил, что одной из ветвей практической философии является сегодня философия дизайна, «осмысливающая отношения между культурой и природой» (Цит. по: [81, с. 16]).

В работе «Философия дизайна» (1999) Н. Н. Мосорова сформулировала основные философские проблемы методологии и практики дизайна. Точкой исторического отсчета возникновения дизайна она считает время возникновения прикладного искусства и народных ремесел, а общепринятая точка зрения соотносит возникновение дизайна с появлением его промышленной стадии в начале XX в. В соответствии с концепцией исторического развития дизайна, Н. Н. Мосорова выделила три исторические модели дизайна: доиндустриальную парадигму, индустриальную парадигму, постиндустриальную парадигму. По ее мнению, группу исторических моделей содержательно дополняют национальные модели дизайна как проявление особенностей личностей данного народа и данной национальности.

Р.А. Шеин ввел новые категории философии дизайна, необходимые для дальнейших исследований, — «псевдодизайн», «актдизайн» и др. («Диалектика дизайна», 2000).

Т. Ю. Быстрова в монографии «Вещь. Форма. Стиль: Введение в философию дизайна» (2001) исследует сущность и функции дизайна, ставит проблему взаимодействия человека и вещи в культуре, определяет принципы проектирования вещи в дизайне с позиций философско-культурологической рефлексии, предлагает алгоритм анализа смысловых уровней продуктов дизайна, а также методы проектной работы дизайнера с историческим стилевым материалом.

М.А. Коськов в работе «Предметный мир культуры» (2004) занимается философским осмыслением предметного мира, созданного человеком, анализируя роль дизайна в его формированиирассматривает закономерности устройства предметного мира, его функционирования и эволюции, виды, цели и задачи дизайна. Вслед за М. С. Каганом он выстраивает классификацию предметного мира, включающую в себя i органическую культуру, сырьевую культуру и предметную культуру.

Проблема вещи в философии является достаточно исследованной в онтологическом, гносеологическом, семиотическом планах. Однако философско-культурологический подход не получил достаточной разработки в силу новизны рассматриваемой нами области философского знания. Это обусловило выбор объекта, предмета, целей и задач работы.

Объектом исследования является вещный мир культуры в его взаимодействии с человеком.

Предмет исследования — вещь как продукт дизайна, созданная в ответ на определенные потребности человека.

Цель исследования — осмысление трансформации вещи в контексте смены социокультурных парадигм.

Исследовательская цель обусловила выбор конкретных задач поставленных в диссертационной работе:

— дать определения основных понятий: «дизайн», «псев до дизайн», «предмет», «вещь, «эйдос», «брэнд» и раскрыть их соотношение через призму философско-культурологического осмысления;

— рассмотреть соотношение между продуктом природы и вещью как продуктом культуры, дифференцировать вещь как продукт дизайна и псевдодизайна;

— проанализировать отношение человека к вещи в различных социокультурных парадигмах (доиндустриальной, индустриальной, постиндустриальной);

— исследовать специфику бытия вещи и отношения к ней в советском и постсоветском культурном пространстве.

Теоретико-методологическую основу исследования составляют принципиальные идеи, положения и выводы, изложенные в трудах античных философов Платона, Аристотеля, классиков отечественной и зарубежной философии культуры Р. Барта, B.C. Библера, Ж. Бодрийяра, М. С. Кагана, Э. Тоффлера, А. И. Уемова, Э. Фромма, М. Хайдеггера, М. Эпштейна, а также современных авторов: Т. Ю. Быстровой, М. А. Коськова, Н. Н. Мосоровой и др.

Методология имеет комплексный характер в силу многосторонности и сложности предмета исследования. Фгиюсофско-антропологическгш подход определяет рассмотрение вещи в ее сущностной связи с человеком как творцом культуры. Принцип целостности, реализуемый в рамках этого подхода, позволяет определить вещь в единстве формальной, символической и смысловой сторон, показать ее отражение в искусстве и художественном творчестве, представить место вещи как продукта тотального дизайна в культурном процессе. Второй из используемых подходов — онтологическийдает возможность выделить в вещи два аспекта сообразно модусам ее бытия — предметный и экзистенциональный.

Деятелъностный подход, согласно которому вещь — это материальный продукт деятельности, результат опредмечивания потребностей и мастерства человека, связан с определением специфических черт дизайна. Именно в процессе деятельности человек «овеществляет» предмет, превращая его в необходимую для себя вещь.

Сравнительно-исторический метод обеспечивает системное рассмотрение вещи в дизайне и отношения к ней в условиях различных социокультурных парадигм.

Аналитический метод находит свое отражение в рассмотрении различных аспектов вещи с опорой на конкретные примеры из художественных произведений.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

— даны определения понятий «дизайн», «псевдодизайн», «предмет», «вещь», «эйдос», «брэнд»;

— введен ряд специальных философских категорий: «вещь великая», «вещь малая», «вещь веществующая», «вещь невеществующая», которые были использованы в данном исследовании в качестве элементов методологической базы;

— проанализировано отношение человека к вещи и специфика бытия вещественного в разных социокультурных парадигмах: доиндустриальной, индустриальной и постиндустриальной;

— рассмотрено своеобразие бытия вещи и отношения к ней в советском культурном пространстве в контексте уникального синтеза различных социокультурных парадигм и реализации феномена овеществления;

— проведен анализ положения вещи в постсоветском культурном пространстве в контексте перехода к идеологии «гламура» и продолжения реализации феномена овеществления.

Основные положения, выносимые на защиту.

В соответствии с целями, задачами и новизной диссертационного исследования, на защиту выносятся следующие положения:

— «вещь великая» (вещь как продукт природы) и «вещь малая» (вещь как продукт дизайна) должны соотноситься между собой как макрокосм и микрокосм;

— вещь, спроектированная с позиций дизайна, является «вещью веществующей», имеет материальный субстрат и экзистенциальную сущность — эйдос, актуализированный в единстве «чейности», «нужности» и «вещественности», — и встраивается в существующий порядок «великих вещей" — вещь, спроектированная с позиций псевдодизайна, является «вещью невеществующей», в которой происходит подмена эйдоса брэндом;

— в процессе смены различных социокультурных парадигм происходит трансформация вещи. Каждая эпоха по-своему трактует объективность вещи, конкретные условия ее бытия, определяет смысловую и формальную сторону вещи, ее заданность, эстетическую и утилитарную составляющие;

— бытие вещи и отношение к ней в советском культурном пространстве обладает уникальными особенностями, обусловленными одновременной реализацией различных социокультурных парадигм и наличием феномена овеществления;

— специфика бытия вещи в современном постсоветском культурном пространстве обусловлена трансформацией повседневной картины мира (от «мира без вещей» к «миру вещей») и утверждением «гламура» в качестве новой коммерческой стратегии и идеологии.

Научно-практическая значимость исследования.

Материал диссертационной работы может быть использован в дальнейших исследованиях в области философии культуры, в анализе отечественных национальных моделей дизайна, для решения сложных дискуссионных проблем в области дизайн-проектирования, теории, методологии и философии дизайна. Теоретические положения диссертации могут найти применение в учебных курсах по философии, философии культуры, философии дизайна, культурологии, искусствоведению.

Положения, сформулированные в диссертации, теоретически и практически значимы. Прикладную цель работы можно определить как стремление к гуманизации дизайнерской деятельности, направленной на проектирование окружающей действительности, и усилению философско-культурологической составляющей в подготовке дизайнера, не только изменяющего вещный мир, но и изменяющегося под его воздействием.

Апробация результатов исследования.

Результаты исследования были изложены на заседаниях городского философского клуба «Эйдос» (Пермь, 2004, 2005, 2006, 2007 гг.), на VIII, IX научно-практических конференциях «Формирование гуманитарной среды и внеучебная работа в вузе, техникуме, школе» (Пермь, 2006, 2007 гг.) — основные положения исследования неоднократно обсуждались на научно-методических и аспирантских семинарах кафедры философии и религиоведения Пермского государственного технического университета.

Автор использовал теоретические положения диссертации в процессе преподавания таких учебных дисциплин, как «Философия» и «История дизайна» в Пермском государственном техническом университете, а также в преподавании курса «Эстетика» в ряде других учебных заведений г. Перми.

Материалы диссертации нашли отражение в 14 научных публикациях. Общий объем публикаций составляет 3,7 п.л.

Структура работы.

В соответствии с целями и задачами исследования работа включает в себя введение, три главы, заключение, список литературы (200 источников).

Во введении обосновывается актуальность проблематики, характеризуется степень ее разработанности, определяются цели и задачи исследования, методологические установки, приводятся основные положения, выносимые на защиту, указывается практическая значимость работы.

В первой главе определяется сущность дизайна, анализируются понятия «дизайн» и «псевдодизайн», вещь рассматривается как продукт природы и продукт культуры (в качестве продукта дизайна).

Во второй главе рассматривается генезис вещи в процессе смены социокультурных парадигм: доиндустриальной, индустриальной и постиндустриальной.

В третьей главе анализируются особенности бытия вещи и отношения к ней в советском и постсоветском культурном пространстве.

В заключении подводятся итоги исследования, формулируются выводы и рекомендации, намечаются задачи дальнейшей разработки данной проблематики.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В заключение диссертационного исследования «Вещь в дизайне: анализ социокультурных парадигм» сделаем ряд обобщающих выводов.

Дизайн является важной составной частью культуры, истоки его возникновения связаны с появлением ремесла, с превращением вещества природы в вещь под воздействием усилий человека. В современных условиях дизайн выступает феноменом, который не просто занимается созданием товаров массового спроса, но и становится доминантой различных сторон жизни человека.

Со времен возникновения античной формулы «Человек есть мера всех вещей» до утверждения современной аксиомы «Вещь как мера человека» проходит сложный процесс, постепенно снимающий бинарные оппозиции: реальное — виртуальное, оригинальное — вторичное, старое — новое, естественное — искусственное, поверхностное — глубинное, вещественноетелесное, субъект — объект.

Исходя из технологической парадигмы культуры, мы рассмотрели в нашей работе три парадигмы дизайна — доиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную, взяв за основу способ изготовления вещи: ручной труд в доиндустриальной парадигме дизайна, машинное производство в индустриальной парадигме и виртуальное производство символической ценности вещи в парадигме постиндустриальной. Характер изменения бытования вещи, детерминированный контекстом данных социокультурных парадигм, иллюстрирует сдвиги в общественном сознании и бытии, отражая возникновение ряда новых социальных проблем или переосмысление проблем традиционных.

С переходом от одной социокультурной парадигмы к другой трансформируются принципы взаимодействия и со-бытия мира людей и мира вещей. Проведенное исследование доказывает недопустимость как.

разделения человека и вещного мира на полярные противоположности, так и полного слияния этих миров, отождествления человека с вещью, что приводит или к аскетизму, или к вытеснению человека его собственными творениями.

В нашей работе мы более подробно исследовали реализацию системы «человек — вещь» на российской почве, включив в поле исследования современность и недалекое прошлое (советскую эпоху).

Инструментальный характер вещи в советском государстве был связан с пропагандой идеологического продукта, в ущерб продукту материальному и духовному. Коллективный субъект тоталитарного общества — советский человек — должен был мобилизовать все культурные потенции для формирования коллективного быта, пользуясь коммунальными вещами, которым определялась роль «товарищей» по построению лучшего будущего. Однако на практике вещь в условиях советского режима стала более чем просто «товарищем», ее субъектность приобрела гротескные формы в сравнении с объективацией человека.

В современном российском обществе дизайн превращается в универсальную знаковую систему, замещающую утерянные способы самоидентификации, в способ социальной демаркации и начинает выполнять ценностно-ориентационную функцию. В условиях духовной дезориентации общественного сознания определяющим фактором формирования культуры в современной России становится материальный фактор, идеология вещей заменяет советскую идеологию «без вещей».

Материальный аспект жизни выходит на первый план в условиях духовной нестабильности, в переломные моменты (начало XX века, современное общество). Попытка спрятаться за вещь — в ее проявлении как части уходящей эпохи, орудия конструирования собственной идентичности и т. д. — становится лишь попыткой ухода от мира реального в мир вещей (сравнимо с уходом ребенка в мир игрушек, где он ощущает себя повелителем, хозяином игрушечного мира).

Однако пристальное внимание к материальной культуре свидетельствует и об актуализации повседневных практик, любви и внимании к вещам не как к одноразовым «слугам», а как к хранителям истории жизни, сделанным и используемым с любовью, сопровождающим нас в течение всей жизни. Дизайнер, создающий вещь, в некотором роде действительно уподобляется Богу, Творцу. И не разрушение, а гармоничное встраивание дизайнерских вещей в поле материальной культуры, ориентация на этническое и культурное многообразие традиций ее создания, социальный опыт использования вещи и взаимоотношения с ней позволят дизайнеру создавать вещи, обладающие истинным «веществованием».

Дизайн определяется нами как процесс не только художественного проектирования и конструирования вещей, но и создания внешней и внутренней реальности человека, как процесс, регулирующий отношения системы «человек — вещь» в зависимости от смены социокультурных парадигм, уровня реализации способностей человека. Дизайн — это процесс, приоткрывающий внутреннюю сущность вещи, ее эйдос, не только делающий вещь функциональной, но и актуализирующий ее «нужность», «чейность», «вещественность». Проекгирование вещей с учетом в первую очередь потребностей человека не может нарушать мировой гармонии.

Вещь рассматривается нами в качестве продукта дизайна, как предмет, овеществленный желанием.

Вещь, спроектированная с позиций «хорошего» дизайна является «вещью веществующей», т. е. осуществляющей единство «хайдеггеровской» четверицы, которая не противостоит существующему порядку «великих вещей», а встраивается в него, соотносясь с ним как микрокосм с макрокосмом, как часть с целым. Человек, попадающий в поле антропологического дизайна, также реализует себя в качестве «вещи веществующей», онтологической — в качестве части, принадлежащей целому и ему тождественной (согласно принципу партиципации).

Псевдодизайн — это процесс проектирования вещей, не имеющих «вещественности», характеризующихся лишь наличием «чейности» и «нужности» (или искусственно созданной «нужности» — брэнда). Используя выражение М. Фуко, псевдодизайн можно определить как «насилие над вещами». Антропологический псевдодизайн занимается «овеществлением» человека, превращением его в функцию, технический инструмент для удовлетворения потребностей другогопредмет, овеществленный желанием другоговещь, обладающую характеристиками «нужности» и «чейности», но не реализующую внутренней сущности — потребностей души как эйдоса человека.

Вещь, спроектированная с позиций псевдодизайна, не имеет онтологического «веществования», не «вещает» нам о своей экзистенциональной сути (в рамках нашего исследования определяется как «вещь невеществующая»). Такая вещь не является проводником мировой гармонии, даже, возможно, наносит ей непоправимый вред.

В результате проведенного анализа, делаем вывод, что в зависимости от присутствия или отсутствия необходимости, «нужности» человеку один и тот же материальный субстрат может называться либо предметом, либо вещью. Предмет может «перерасти» в «вещь», а никому не нужная вещь может превратиться в «пред-стоящий» человеку предмет (т.е. предмет является возможностью вещи).

Вещь веществующая" имеет собственно материальное тело и «трансцендентную умопостигаемую форму» (эйдос), которая выступает как совокупность ее «нужности», «чейности» и «вещественности». «Нужность» и «чейность» являются характеристиками, отличающими вещь от предмета, а «вещественность» — характеристика, отличающая вещь как продукт дизайна от вещи как продукта псевдодизайна. Такие симулякры не отражают мировой гармонии, а лишь принадлежат кому-то («чейность») и используются для осуществления тех или иных утилитарных или символических функций («нужность»).

Лишь человек, создающий истинно «веществующую» вещь, является подлинным дизайнером. Это утверждение справедливо для любой из социокультурных парадигм дизайна.

Актуальным постмодернистским дискурсом становится «символическое развеществление» вещей, проявившееся в отсутствии подлинности и «нежелании» вещей быть самими собой. Мы выделили такие виды постиндустриального развеществления: вещь как код потребления, вещь как знак прошлого, вещь как метафора другой вещи.

В ходе анализа мы выяснили, что постмодернистская игра с вещью актуализируется в нескольких аспектах: вещь как объект шоппинга, вещь как способ развития творческого потенциала потребителя, вещь как игрушка, вещь как часть ролевой игры. Однако игра не есть «настоящая» жизнь, и семантическая игра с вещью в постмодернизме иллюстрирует отсутствие ее экзистенционального «веществования». Процесс «развеществления» вещей мы отнесли к проявлению псевдодизайна.

В рамках постиндустриальной парадигмы «на смену модернистскому субъекту производства пришло производство субъекта». Производиться индустриальным способом стали не вещи, а сам субъект. Данный феномен мы оцениваем как реферирующий к постструктуралистской концепции «смерти субъекта».

Нами выявлен феномен постиндустриальной «ремифологизации вещи», возвращающий ее к бытованию в доиндустриальной парадигме дизайна. Новый тоталитарный тип религиозности («потребительский тотемизм») ремифологизирует вещь, реинкарнируя архетипы доиндустриальной парадигмы дизайна в современном мире, формируя новые типы потребительских сообществ по принципу «тотемного племени» и поклонения тотему — брэнду. Брэнд, заменивший в постиндустриальной культуре эйдос вещи, определяется нами как искусно смоделированная «подделка» эйдоса, искусственно созданная «нужность» и «вещественность».

Овеществление" личности может проявляться в обезличиваниииндивидуальная личность стирается и заменяется написанным сверху новым текстом — идеологическим. Дизайн личности, становясь одним из важнейших направлений деятельности государственного антропологического дизайна в СССР, привлекает к выработке методических материалов архитектуру и живопись, кинематографию и фотографию, литературу и публицистику, конструирует необходимую единую художественную реальность для выращивания на ее почве исключительно благонадежных граждан советского государства.

Информация как вещь становится источником потребления духовных товаров при отсутствии товаров материальных. «Овеществленность», искусная и искусственная «обработанность» информации, теряющей возможность даже претендовать на объективность, выражается в феномене «лакировки действительности» («глянцевание» новостей, публикаций, визуальных материалов). «Фабрично штампованный» информационный продукт в Советской России был строго обязателен к употреблению.

Фотография как один из основных методов идеологической пропаганды в условиях развитого социалистического общества также подверглась овеществлению. Реальное «построение» счастливого будущего эволюционировало в фотоизображении к уже «построенной» желаемой реальности. Официальная советская фотография была актуализирована как быстрый и технологичный способ получения моментальных «полароидных» карточек мира «желаемого», позволяющий потреблять запечатляемые вещи, интроецировать идеологический продукт.

Итак, анализ преломления феномена вещественного в локусе советского культурного пространства позволяет заметить, что причудливое слияние черт доиндустриальной, индустриальной и постиндустриальной социокультурных парадигм обусловлено бытованием вещи в искусственно созданной синтетической реальности, фундированной собственной мифологией и идеологией. В период расцвета модернизма на Западе в России начинается эпоха постмодернизма. Массовое производство идей в Советской России опередило свое время, позволив советской стране первой вступить в виртуальное будущее новой вещественности постмодернизма, населенной гротескными символами и симулякрами.

Анализ специфики постсоветского культурного пространства позволил констатировать революционную трансформацию повседневной картины мира: от «мира без вещей» — к «миру вещей». Превращение «ненавистного быта» в государственную идеологию послужило причиной значительнейшего сдвига в шкале ценностей современного человека. Потребление стало прямой обязанностью каждого. Вещь превратилась в «удостоверение социальной подходящести», финансовый документ, дающий право на получение своей порции жизненных благ.

Официальной идеологией постсоветской России постепенно становится «глянец». Глянцевые журналы берут на себя функцию «лакировки действительности», заставляют забыть о страхах, неуверенности в завтрашнем дне, сложной социальной ситуации. Человек начинает играть роль «серии», некачественной и второсортной по сравнению с «глянцевой» моделью.

Разработанные и внедренные западными маркетологами ценности «глянцевой культуры» смогли заменить в постсоветской России отвергнутую советскую идеологию. Нами зафиксировано стирание в постсоветском культурном топосе грани между рекламным продуктом и культурой, замена объективной информации скрытой рекламой, всеобщее стремление (особенно молодежи) к полному соответствию изображению на фотографиях в глянцевых журналах.

Гламур в России сегодня реализуется в качестве сверхуспешной коммерческой стратегии, создающей новую виртуальную реальность. Он заставляет людей, имеющих средства, превращаться в подобие рекламных картинок, а не имеющих необходимых средств — заниматься «визуальным потреблением».

Для «глянцевой» постсоветской России характерна актуализация в новом контексте уникальных феноменов бытия вещественного: тела как вещи, личности как вещи, информации как вещи, фотографии как вещи, реализовавшихся еще в советском государстве.

Информация в постсоветском культурном пространстве тоже не избежала тотального «овеществления», приобрела свойства товара, тиражируемого на конвейере. В текстуальном пространстве глянца состоялась «смерть автора» как журналиста и публициста. Специалисты -«рирайтеры», отвечающие за соответствие статей «формату» журнала, выправляющие авторский текст до неузнаваемости, превратили автора в коллективного субъекта. Реклама, заменившая собой объективную информацию, превратившая ее в вещь (оплачиваемую и продаваемую), навязывается потребителю с помощью действенного идеологического механизма «невротизации» и последующего убеждения приобрести товар во избежание ужасных последствий (потери собственной идентичности).

Определяя складывающуюся современную культурную ситуацию в России как постпостмодернизм, отметим, что он не является принципиально новой культурной ситуацией, а представляет собой «заключительный аккорд» постмодернизма. В постпостмодернизме творческий потенциал современного человека реализуется в плоскости повседневного. Искусство проживания каждого дня в настоящем — не ради завтрашнего дня, жизни последующих поколений, светлого будущего или высшей цели — ради самого процесса, а не результата проживания. До появления человека мир был бессмысленным, а с появлением человека изменяется вся онтология мира, рождаются смыслы, творчество, ценности.

Однако в ценностном аспекте анализа нам удалось выявить, что со-бытийствующая нам вещь сегодня становится в нашей жизни главным событием, что ведет к отчуждению, а не к обогащению вещного мира. На наш взгляд, нужность вещи в быту должна актуализироваться не бытием ее для других (рынка), но бытием вещи как необходимой для самого человека.

Гармоничное со-бытие с вещью вместо бытия вещью и бытия для вещейвозможно, именно эта формула реальности может способствовать выходу из кризиса повседневности в новой российской культурной ситуации.

Исследование позволило установить, что лишь человек, создающий истинно «веществующую» вещь, является подлинным дизайнером. И это утверждение справедливо для любой из социокультурных парадигм дизайна. Специалисту-дизайнеру необходимо помнить, что производство вещей неразрывно связано с традиционной культурой, с обычаями, мифологией и религией, жизненным укладом, с законами природы и натуральными материалами. Важной опорой в поисках истинно «вещественного» в дизайне становится возрождение традиционного и гуманистического отношения к природе и материалу. Традиционно-ученическое и почтительное отношение к мировому порядку «великих вещей» подразумевает, что творчество дизайнера — это не просто стремление проявить собственный внутренний потенциал, а гармоничное встраивание мира вещей в мир природный. Глобальный характер экологических проблем требует от дизайнера нового уровня понимания процесса создания вещей: результаты его деятельности должны не только отвечать производственным задачам, но и способствовать воспроизводству функций природы. Продукты дизайна гуманистичны, они органично существуют в окружающей среде.