Образы-символы и историософская концепция в трилогиях Д.С. Мережковского «Христос и Антихрист», «Царство Зверя»

Современные теории развития культуры подтверждают, что переход от одной системы ценностей к другой представляет собой сложное явление, что хорошо заметно в литературе. Зарождающийся символизм стремился выработать особый художественный язык, адекватный изменениям в мировосприятии. Анализ такого материала получает дополнительную актуальность и в связи с важностью изучения взаимосвязей и взаимовлияний в литературном процессе, которые в таком анализе наглядно просматриваются. А. А. Дырдин, описывая процессы в русской литературе XX века, пишет: «Феномен русского символизма вызвал поворот искусства и литературы в сторону метафизики и внутренних форм жизни. Увлечение символизмом затрагивает логику творчества и само мироощущение писателей"2. И это необходимо учитывать при исследовательской работе. Вследствие этого кажется обоснованным обращение к изучению символов историософских романов Д. С. Мережковского, которые являются одним из базовых элементов его поэтики.

Как уже отмечалось, поле деятельности Д. С. Мережковского отличалось необыкновенной широтой, при этом оно выделялось удивительной цельностью. Размышляя об этом, В. Брюсов пишет: «Мережковский-поэт неотделим от Мережковского-критика и мыслителя. Его романы, драмы, стихи говорят о том же, о чем его исследования, статьи и фельетоны. «Символы» развивают мысли «Вечных Спутников», «Юлиан» и «Леонардо» воплощают в образах идеи книги о «Толстом и Достоевском», «Павел» и «Александр I и декабристы» дают предпосылки к тем выводам, которые изложены Мережковским на столбцах «Речи» и.

Дмитрий Сергеевич Мережковский является одним из интереснейших русских писателей и мыслителей конца XIX — начала XX веков. Его творческое наследие богато и разнообразно: поэзия, проза, философские и литературно-критические работы, статьи и даже сценарий фильма. Однако, несмотря на все эти факты, писательская деятельность Мережковского остается недостаточно освоенной частью литературного наследия Серебряного века. Это особенно показательно в сравнении с плодотворным и активным изучением творчества младших символистов. Между тем очевидно, что представление о литературе того или иного периода будет недостаточным без выявления роли и места каждого писателя. Исследование творчества Дмитрия Сергеевича, в котором выразились специфические особенности эстетической и религиозно-философской мысли, а также чаяния, сомнения, пристрастия, духовные и нравственные поиски творческой элиты в последнее десятилетие XIX и первое десятилетие XX веков, весьма актуально, поскольку способствует более полному и всестороннему изучению данного этапа в развитии литературы. Творчество Д. С. Мережковского отчетливо проявило своеобразие этой переходной эпохи и оказало влияние на современников, так как ставило вопросы, наиболее актуальные для отечественной литературы и культуры.

На всех этапах развития русской литературы существенную роль в системе историко-литературного процесса играли писатели переходного периода, так как именно они определяли направление движения литературной жизни, меняли эстетику, создавали новые формы. Известная зарубежная исследовательница А. Пайман утверждает: «А на самом деле на стороне модернистов была сама жизнь и движение истории. Постепенно читающей публике и даже идеологическим противникам стало понятно, христианства выходило далеко за пределы православия и не укладывалось в христианские традиции.

Интерес для исследования представляет обширный мир символов писателя, отражающий особенности его творческого мышления. Его способ изображения, воплощенный в произведениях, соответствует специфической картине мира, особой концепции истории, созданной им. Именно миропонимание Мережковского формирует модель художественной мысли, присущую писателю.

Особое место в творческом наследии писателя-мыслителя занимает историческая проза. Ханзен-Леви подчеркивает, «что именно художественная проза зачастую служит промежуточным звеном между «искусством слова» (поэзией в узком смысле) и ауторефлексивным теоретическим дискурсом, который и сам рассматривается символизмом как составная часть художественного творчества"5. Исследователи называют его романы историософскими, выделяя особую разновидность исторических романов. Историософский роман определяется тем, что все его элементы призваны иллюстрировать субъективную историческую концепцию автора, которая представляет собой основной предмет повествования. Собственно историософские романы являют собой своеобразную область деятельности Мережковского, где философская концепция писателя тесно взаимодействует с его художественным творчеством, и это взаимодействие наиболее органично. «В каждой из книг его вы найдете совокупность всех сторон его дарования: изменена форма выражения, изменен метод» — очень точно характеризует А. Белый особенности его романов6. Как символист А. Белый тонко чувствовал специфику отображения в них истории: «Оставаясь в пределах строгого искусства, почти невозможно говорить о его «Трилогии». Все равно вырвешься в мистику, в историю культуры, в идеологию. В результате геометрическая правильность его громадной «Трилогии». Труд необыкновенно почтенный и солидный. Далее. Нужна не простая геометрическая правильность: Мережковскому нужно показать эволюцию двух борющихся в истории сил: христианства и язычества"7.

Мережковский, как и многие его современники, ощущал переломность своего времени. Эта переломность дала толчок для творческих исканий: «Эта эпоха наша, должно быть, подходит к новым творческим возможностям. Об этих возможностях заговорил о.

Мережковский (о, нет — не словами: музыкой слов!)" .

Из огромного количества произведений, написанных в разные годы, особо выделялись исторические романы Мережковского, как наиболее совершенные. М. Алданов вспоминает: «Д. С. Мережковский был знаменит: его книги, особенно «Леонардо да Винчи», в разных переводах можно было найти в любом книжном магазине любой страны Европы"9. Он также останавливается на некоторых их отличительных чертах: «Как исторический романист Д. С. вольно обращался с историей, но (в отличие от некоторых других исторических романистов) никак не потому, что не знал ее, а потому, что его религиозная идея была ему дороже и исторической правды, и художественной ценности романа. Она вообще была ему дороже всего». Алданов обращает внимание на то, что Мережковский «был природный стилист, стилист «божьей милостью» «и, подтверждая это, делает вывод, что «так до него писали немногие».

Другой современник писателя и яростный критик его поэзии — В. Буренин отмечает: «Беллетристические произведения г-на Мережковского.

5Ханзен-Леви А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. — СПб., 1999. С. 9.

6Белый А. Мережковский. Луг зеленый. -М., 1910. С. 134−151.

7Белый А. Мережковский. Луг зеленый. — М., 1910. С. 134−151.

8Там же.

9Алданов М. Д. С. Мережковский // Новый журнал. — Нью-Йорк. 1942. № 2.С. 368−373. выдвинули его на гораздо более видное место, чем его мнимая поэзия, которой он обманывал самого себя, но не мог обмануть читателей. Его трилогия": «Отверженный», «Леонардо да Винчи» и «Петр» заслужила р ему репутацию серьезного беллетриста, выдавшегося среди своих сверстников не только талантом, но и заметной образовательной подготовкой и широкой начитанностью."10. Однако в ней он видит и множество существенных недочетов, вызванных религиозно-философским наполнением романов: «Этим усиленным стремлением к проникновению таинственных глубин г-н Мережковский очень вредит и своей беллетристике, и своей критике: он постоянно, так сказать, роет глубокие колодцы и, погружаясь в них, сам неведомо для чего, приглашает и и читателей погрузиться вместе с ним» .

Историософские романы Мережковского не укладывались в традиционные представления о жанре, поэтому вызывали неоднозначные отзывы. А. Долинин пишет: «Все знают его известную трилогию, в самом деле очень интересную и в известном смысле весьма ценную. Он — очень хороший знаток античного мира и эпохи Возрождениянедурно знает, из русской истории, царствование Петра Великого и первую четверть прошлого века. Когда читаешь его, то часто думаешь: вот как человек проникся духом этих отдаленных эпох и культур, как полно и тщательно изучил их быт. Несколько глав из «Юлиана Отступника» или «Леонардо да Винчи» создают нередко более яркое представление о «веках минувших», чем иная толстая книга"12. Однако исследователь усматривает все те же пробелы: «Все в один голос упрекают его в том, что он располагает свой обильный материал всегда по каким-то странным, слишком произвольным.

10Буренин В. Литературные эпигоны // Новое время, 1913. (22 ноября и 6 декабря) № 13 542,13556.

Там же.

12Долинин А. Дмитрий Мережковский // Русская литература XX века (1890−1910): В 2 кн. / под ред. проф. С. А. Венгерова — М: ИД «XXI векСогласие», 2000. — Т. 1.С. 312 схемам, нужным, прежде всего, ему лично для каких-то посторонних целейчто он даже позволяет себе искажать факты, неверно передавать цитаты, произвольно менять их смысл"13.

Б. Зайцев очень верно определяет важнейшую особенность романов Мережковского: «Его область — религиозно-философские мудрствования, а не живое воплощение через фантазию и сопереживание. Исторический роман для него — в главном — повод высказывать идеи"14. Другой современник писателя отмечает: «Он называет себя литературным и религиозным символистом, подчеркивая, что основным значением слова символизм является стремление объединить или сливать воедино"15.

Только в трудах современной исследовательницы JI. А. Колобаевой можно найти объяснение этого феномена. Она утверждает, что «Мережковского по праву надо считать создателем в русской литературе исторического романа нового типа, романа философии истории, романа историософского"16.

При рассмотрении историософских романов писателя-мыслителя, необходимо учитывать своеобразие символистской эстетики. Поясняя специфику поэтики символистских произведений, 3. Г. Минц пишет: «Любая совокупность текстов может быть воспринята как целостный текст. С точки зрения символистов, только в таких объединениях.

17 отдельные тексты получают свой подлинный смысл". Исходя из этого, данные романы писателя целесообразно рассматривать в комплексе.

13Долинин А. Дмитрий Мережковский // Русская литература XX века (1890−1910): В 2 кн. / под ред. проф. С. А Венгерова — М.: ИД «XXI век — Соп шсие», 2000. — Т.1.С. 314.

14 Зайцев Б. Памяти Д. С. Мережковского. 100 лет //Русская мысль. Париж. 1965.30 ноября и 2 декабря. ьБрандес Г. Собрание сочинений. — СПб.: Просвещение, 1913. Т. 19. С.313−325.

16Колобаева JL А. Русский символизм. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 2000. С. 127.

В этих романах Мережковского символ превращается в то связующее звено, благодаря которому становится возможно глубокое проникновение философии в художественную сферу, соединение истории с философией. Указывая на связь символа с историей, А. Ф. Лосев пишет: «Окончательная сущность символики — историческая, т. е. такая, которая дана только в ту или иную историческую эпоху"18. Использование символов в историографии не случайно. Оно неразрывно связано с природой символа, о которой прекрасно сказал Ю. М. Лотман: «В символе всегда есть что-то архаическое. Каждая культура нуждается в пласте текстов, выполняющих функцию архаики. Сгущение символов здесь обычно особенно заметно. Такое восприятие символов не случайно: стержневая группа их действительно имеет глубоко архаическую природу и восходит к дописьменной эпохе, когда определенные (и, как правило, элементарные в начертательном отношении) знаки представляли собой свернутые мнемонические программы текстов и сюжетов, хранившихся в устной памяти коллектива. Способность сохранять в свернутом виде исключительно обширные и значительные тексты сохранилась за символами. Но еще более интересна для нас другая, также архаическая, черта: символ, представляя собой законченный текст, может не включаться в какой-либо синтагматический ряд, а если и включается в него, то сохраняет при этом смысловую и структурную самостоятельность. Он легко вычленяется из семиотического окружения и столь же легко входит в новое текстовое окружение. С этим связана его существенная черта: символ никогда не принадлежит какому-либо одному синхронному срезу культуры — он всегда пронзает этот срез по вертикали, приходя из прошлого и уходя в будущее"19. Все эти особенности символа прекрасно.

18Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. — М., 1976, С. 54.

19Лотман Ю.М. символ в системе культуры// Лотман Ю. М. Избранные статьи в трех томах. — Т. Т Статьи по семиотике и топологии культуры — Таллин, «Александра», 1992. С. 192. осознаются и активно используются Мережковским при создании историософских романов.

У него особое представление о процессе развития истории. Вот что пишет о взгляде Мережковского на историю Н. Бахтин: «Таков всегдашний путь Мережковского: прорасти корнями из настоящего через настоящее — в былое. Все его творчество — медленное прорастание в глубинные и плодоносные пласты Истории: Россия Александра, Павла, ПетраИталия ЛеонардоЭпоха Апостататеперь — Эгейская культура, и далее — Египет, Вавилон. Для него познание прошлого — реальное общение в духе и лестница посвящений»". И такое «общение в духе» возможно только благодаря использованию символов.

Это многое объясняет и раскрывает причины внедрения символов в романы его трилогий. Символ позволяет писателю связать настоящее с глубоким прошлым и при этом указать на будущее, не разрушая художественного единства. Его интересует не далекое прошлое само по себе, а связь и взаимовлияние эпох и цивилизаций.

Эта его способность, приходя из архаического прошлого, уходить в далекое будущее принципиально важна для отражения развития истории в романах, так как для писателя-мыслителя «христианство не только было, но есть и будет» и «Христос — не только совершенная, но и бесконечно совершаемая, бесконечно растущая истина». Сам Мережковский писал в предисловии к своему собранию сочинений: «Трилогия «Христос и Антихрист» изображает борьбу двух начал всемирной истории, в прошлом. «Павел Г' и «Александр I» исследуют борьбу тех же двух начал в ее отношении к будущим судьбам России». Именно она позволяет связывать в единое целое различные страны и эпохи, рассказы о судьбах очень разных людей. Символизм романов компенсирует такие их отличительные особенности, как разорванность сюжета, отсутствие развязки и завязки, насыщенность цитатами. Символы призваны иллюстрировать и подтверждать авторское представление об истории. Такой подход можно найти и в оценках А. Белого: «Бесчисленные холодные грани, изнутри озаренные ярким светом, переливают всеми цветами радуги. И идеи Мережковского только, видимо, сковывают богатство его образов: они преломляют образы, направляя их к одному фокусу. И этот фокус вовсе не идея, а какой-то символический образ: к нему стекаются для Мережковского все лучи жизни. Про автора «Трилогии» можно сказать, что он имел «одно виденье, непостижное уму» «22.

Поскольку история рассматривается на метафизическом уровне, то символы позволяют вырваться за пределы реальности и выйти на этот уровень, как пишет А. Ф. Лосев: «Символисты хотели понимать как реальное то, что является сверхприродным, сверхчувственным, сверхъестественным, небесным, занебесным или, по крайней мере,.

УХ философской конструкцией". Это подтверждается и работами Лотмана, в которых указывается на историческую погруженность символа: «Символы представляют собой один из наиболее устойчивых элементов культурного континуума. Являясь важным механизмом памяти культуры, символы переносят тексты, сюжетные схемы и другие семиотические образования из одного пласта культуры в другой. Пронизывающие диахронию культуры константные наборы символов в значительной мере берут на себя функцию механизмов единства: осуществляя память культуры о себе, они не дают ей распасться на изолированные хронологические пласты"24.

21Полное собрание сочинений. — М., Изд. т-ва И. Д. Сытина, 1914. С. 4.

Белый А. Луг зеленый. — М., 1910. С. 134 —151.

23Лосев А. Ф. Символ и художественное творчество. Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. — Т. XXX. Вып. 1. — М., 1971. С. 3−13.

24Лотман Ю. М. Избранные статьи в трех томах. — T. I Статьи по семиотике и топологии культуры — Таллин, «Александра», 1992, С. 192.

Для Мережковского «память культуры» становится опорной точкой в построении историософии. Для расширения значения он использует большей частью простые символы (зеркало, свеча, молния, птица и др.), потому что «элементарные по своему выражению символы обладают большей культурно-смысловой емкостью, чем сложные». Они становятся «внутренним строением тех тканей, которые образуют рост живого растения». Поэтому изучение символов историософских романов получает огромную значимость.

В своих историософских романах Мережковский использует «типичные черты поведения символа в культуре: накапливать и организовывать вокруг себя новый опыт, превращаясь в своеобразный конденсатор памяти, а затем развертываться в некоторое сюжетное множество» .

По оценке современников Д. С. Мережковского и исследователей его наследия, в его творчестве отчетливо заметно преобладание одной темы, которая пронизывает все. Однако не всегда ясно, какие художественные средства создают такой эффект. Способы достижения такого внутреннего единства романов писателя, посвященных историческим вопросам, еще не становились предметом подробного рассмотрения. Выявление этих средств, их функционирование и значение в творческих и духовных поисках Мережковского является первостепенной задачей.

Особого внимания заслуживают такие аспекты литературного творчества Д. С. Мережковского, как художественное воплощение воззрений автора, утверждаемая им через систему образов-символов, картина мира, своеобразие подходов к решению связанных с этим художественных задач. Детальное изучение и всесторонний анализ мира символов писателя актуальны в контексте литературного процесса этого времени.

Д. С. Мережковский значим в истории литературы как писатель, по-новому рассматривающий литературное творчество, самобытно анализирующий вечные вопросы человеческой жизни. Сложные проблемы бытия, затрагивающие смысл жизни, ценности личности человека, свободы, поиск идеала, преодоление страдания в мире, в его художественных произведениях нашли своеобразную форму выражения, которая позволяет использовать особую природу символа, благодаря чему перед читателем открывается своеобразный художественный мир. Об этом своеобразном художественном мире писателя-мыслителя очень точно сказал А. Белый: «Та многогранная идеалистическая броня, в которой закован творческий полет Мережковского, — броня прозрачная, вся сквозная"27.

Использование символов позволяет писателю раскрывать традиционные темы с новой стороны. Уже первые исследователи отмечали, что важно «постичь его как особую индивидуальность с определенным психическим укладом, в зависимости от которого только и могут быть объяснены как положительные, так и отрицательные стороны.

28 его писании" .

Первые попытки осмыслить творчество Д. С. Мережковского были предприняты его современниками. Это нашло отражение в статьях, письмах, дневниках, воспоминаниях, литературно-критических и научных работах, написанных Г. В. Адамовичем, А Белым, Н. А. Бердяевым, А. А. Блоком, В. Я. Брюсовым, 3. Н. Гиппиус, В. И. Ивановым, И. А. Ильиным, П П Перцовым, В. В. Розановым, Ф. Сологубом, С. Я Франком, В. Ф. Ходасевичем, К. И. Чуковским, JI. Шестовым и др. Значительная их часть собрана в книге «Д. С. Мережковский: pro et contra». Уже тогда появились отдельные наблюдения над поэтикой произведений писателя-символиста, включенные в контекст исследований последних литературных тенденций. Анализ литературной составляющей творчества писателя, его поэзии, исторических романов, критики представлен в трудах известных литературоведов. Здесь можно назвать работы С. А. Венгерова, A. JL Волынского, М. Гофмана, А. Долинина, П. Когана, Н. К. Михайловского, А. М. Скабичевского. В них были предприняты попытки осмыслить жизнь и деятельность писателя, его место в русской литературе и культуре, наметить круг вопросов, актуальных в изучении его творчества.

Мировоззрение Д. С. Мережковского довольно хорошо исследовано и представлено в работах разного времени и разных направлений. Среди исследователей, занимавшихся этой проблемой, историки русской философии Н. А Бердяев, Б. П. Вышеславцев, В. В. Зеньковский, И. А. Ильин, С. А. Левицкий, Н. О. Лосский, Г. В. Флоровский и др.

В советские годы Мережковский не входил в число наиболее изучаемых писателей, поэтому работ, посвященных его творчеству, практически не появлялось: «Произведения его не переиздавались в СССР почти семьдесят лет. Специальных работ о Мережковском-художнике в.

90 нашей стране тоже не появлялось до 1986 г.". В 60−80 годы XX века возрастал интерес к литературному процессу рубежа XIX—XX вв. Разнообразным аспектам изучения творчества символистов были посвящены статьи, выпущенные в свет в Блоковских сборниках Тартуского университета и сборниках Брюсовских чтений. Однако авторы этих работ не ставили своей целью всестороннее исследовать творчество.

28Долинин А. Дмитрий Мережковский // Русская литература XX века (1890−1910): В 2 кн. / под ред. проф. С. А. Венгерова. — М.: ИД «XXI век — Согласие», 2000. — Т. 1. С. 312.

Д. С. Мережковского. Среди статей, вошедших в сборники, знаковыми являются работы Д. Е. Максимова и 3. Г. Минц, посвященные специфике брюсовской поэзии и особенностям блоковского символизма.

Со второй половины 1980;х годов быстрыми темпами нарастало количество работ, рассматривающих этот интересный период развития литературы. В 1986 г. в журнале «Вопросы литературы» была напечатана статья С. Поварцова «Траектория падения (О литературно-критических концепциях Д. Мережковского)», которая ознаменовала возрождение исследовательского интереса к его творчеству.

В это же время появляется монография Н. А. Кожевниковой, которая выделяет в своей работе важнейшие опорные слова художественного языка русского символизма, детально рассматривая оттенки их значений. Предметом острой полемики являлась сама эпоха. Объектом разнообразных дискуссий, стал термин «серебряный век» и его содержание. Исследователи стремились обозначить общие тенденции этого периода, поэтому на первый план выдвинулось изучение религиозно-философских взглядов Д. С. Мережковского и их связь с литературными, религиозно-философскими, духовными поисками в российской культуре конца XIX — начала XX вв.

Немаловажное значение во всестороннем изучении наследия писателя-мыслителя представляют труды современных исследователей истории русской философии: И. И. Евлампиева и М. А. Маслина. В работах П. П. Гайденко, В. А. Кувакина проведено детальное исследование религиозно-философских взглядов Д. С. Мережковского.

Встречается большое количество работ, в которых творчество писателя-мыслителя стало объектом историко-культурного анализа. К примеру, И. В. Кондаков подвергает анализу его нравственно-эстетические воззрения, рассматривая его как представителя русского культурного.

Ренессанса. А. М. Эткинд останавливается на вопросах религиозно-мистического характера.

На сегодня литературоведческая наука выявила основные механизмы литературного процесса конца XIX — начала XX веков. Были предприняты попытки глубже изучить творчество Мережковского, осмыслить его место в русской литературе, наметить круг актуальных вопросов. Этому способствуют исследования Е. Андрущенко, А. Бойчук, В. Васильева, Т. Дроновой, Н. Елисеева, В. Жукова, С. Ильева, О. Коростелева, А. Лаврова, Л. Колобаевой, О. Михайлова, А. Николюкина, Л. Поварцова, Г. Пономаревой, В. Полонского, Е. Созиной, И. Минераловой, Я. Сарычева, В. Шабаршиной и Др.

Расширился круг материалов по творчеству Мережковского. Такого рода работы, написанные чаще всего прекрасными специалистами по данной эпохе, формируют исходные положения для концептуального осознания истории символизма. Однако в литературоведческих работах затронуты еще не все актуальные вопросы.

В современном литературоведении осваиваются всевозможные аспекты творчества Мережковского. Особо необходимо выделить работу Л. А. Колобаевой «Русский символизм», где подвергнуто рассмотрению становление символизма в России, затрагивается теория символа, характеризуются стилевые тенденции. Данная работа является существенной вехой в реализации целостного анализа творческого наследия ведущих писателей-символистов (и, в частности, Мережковского) в единой системе и на основе такой методологии, которая наиболее соответствует истолкованию символизма. Автор указывает на новаторские приемы поэтики и обновление жанров. В подобных публикациях включаются в научный оборот важные теоретические положения, осмысляются связи, описываются новые материалы.

Научное освоение литературного наследия данного писателя за рубежом ведется весьма активно. Существенный вклад в этот процесс внесли работы Э. Клауса, Б. Розенталя, О. Матич, которые занимались философскими аспектами творчества Мережковского, а также исследования JI. Пильд и М. Задражиловой. Исследование литературы русского символизма представлено также работами английской ученой, Аврил Пайман. Ее книга «История русского символизма», вышедшая в Англии в 1994 году стала результатом многолетней кропотливой работы, в которой охватываются все аспекты этого феномена русской культуры. Особого внимания заслуживает то, что она, осмысляя различные стороны творчества Мережковского, прослеживает его взаимосвязь с другими деятелями культуры и искусства и считает его одним из предвестников русского модернизма. Ее книга дает богатейшую информацию о перипетиях культурной жизни и психологической атмосфере того времени. А. Ханзен-Леви рассматривает творчество писателя в контексте изучения специфики русского символизма. Он детально разрабатывает систему поэтических мотивов, основываясь на исследовании огромного числа текстов различных представителей символизма.

В последнее время научный интерес к творчеству Мережковского заметно повысился. Разным аспектам его деятельности посвящены статьи и диссертационные работы В. Н. Быстрова, Н. А. Глинкиной, А. В. Дехтяренок, Е. А. Козеевой, М. Ю. Корнеевой, А. Г. Лысова, Н. А. Никулиной, Н. В. Кузнецовой, О. В. Кулешовой, В. В. Шабаршиной и др. Современными учеными изучаются самые разнообразные вопросы его творчества: восток в художественном мире произведений Д С. Мережковского 1920;х годов, философско-художественные искания Д. С. Мережковского в период эмиграции, своеобразие литературной критики Д С. Мережковского концаХГХначалаXX веков и другие культурологические и философские проблемы. А. Холиков, М. Петрова, С. Ильев осваивают контекстуальные и типологические связи произведений Мережковского с текстами других писателей. Предметом научного осознания стали идеи Д. С. Мережковского во взаимосвязи с философией Ф. Достоевского, Ф. Ницше. Основная масса имеющихся литературоведческих работ посвящена трилогии «Христос и Антихрист». Тем не менее, в представлениях о творчестве писателя остается немало лакун.

Если первая трилогия была объектом значительного числа исследований, то о второй трилогии, «Царство Зверя», этого сказать нельзя. «Восточным» или «египетским» романам данного автора исследователи уделяли еще меньше внимания. Только сейчас активно появляются работы, посвященные эмигрантскому периоду жизни. К примеру, об этом пишут В. Хрисанфов, Т. Марченко, И. Винокурова. В них воссоздается достоверная история пребывания Мережковских в эмиграции, содержатся прежде неизвестные факты из жизни писателя и его окружения.

Многие работы, посвященные Мережковскому, больше нацелены на изучение религиозных, политических и религиозно-философских идей писателя, однако художественная система произведений отходит на второй план или рассматривается лишь частично. Сами произведения при этом используются больше в качестве иллюстративного материала, художественные особенности текстов не становятся предметом детального изучения. Однако данная тенденция в последнее время начинает преодолеваться.

Особый исследовательский интерес представляют изыскания, касающиеся символов в его творчестве. Диссертация И. А. Хромовой «Роман Д. С. Мережковского „Антихрист (Петр и Алексей)“: Мир художественных образов и символов» посвящена исследованию символов и тропов одного из историософских романов. В работе дан подробнейший анализ всевозможных образов-символов романа, составлены таблицы их использования. Подходы к осмыслению литературного творчества писателя, использованные в данной работе, кажутся весьма плодотворными. В то же время важно проследить сквозные образы-символы, возникающие не только в одном произведении, увидеть основные тенденции в поэтике писателя.

Детальное рассмотрение литературы, существующей по творчеству писателя, позволяет сделать следующие выводы: несмотря на довольно значительное число исследований, посвященных творчеству Д. С. Мережковского, в настоящее время оно изучено недостаточно подробно.

Определенный интерес представляют также и исследования символики других поэтов и писателей данного периода. Важно отметить, что во многих из них обозначаются перспективные проблемы изучения поэтики символистов.

Любые рассуждения о литературе должны базироваться на серьезном изучении теоретических положений литературоведческой науки, в особенности тех ее областей, которые имеют отношение к предлагаемой работе. Основополагающими можно считать фундаментальные исследования А. А. Потебни, Ю. Н Тынянова, В. М Жирмунского, М. М. Бахтина, А. Ф. Лосева, В. Н. Топорова, Н. Д Тамарченко, Б. В. Томашевскош, Б. А. Успенского, С. С. Аверинцева. Применен категориальный аппарат, разработанный названными специалистами в области литературы. Работы М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, М. Л. Гаспарова, Г. Н. Поспелова, Р. Якобсона, И. П. Смирнова, Ю. А. Левада представляют методологическую основу исследования. В работе широко используются труды отечественных и зарубежных исследователей символизма и литературного процесса конца XIX — начала XX века в целом, так или иначе затрагивающие данную тему.

Базовые теоретические положения представлены в концепции семантических сдвигов модернистской поэзии, разработанной Ю. М Логманом. Такой сдвиг в слове, употребляемом символистами в поэтической практике, происходит на уровне отношений. Данная теория дает возможность увидеть изменения оттенков смыслового содержания текста при употреблении одинаковых слов. В исследованиях М. JL Гаспарова даны актуальные представления о символе в произведениях писателей-символистов, который рассматривается как разновидность художественного тропа. Е. В. Ермилова в своей работе рассматривает возможность сужения символа в литературной практике символизма до аллегории или знака.

Тема данного исследования определяет необходимость уточнения значения термина «символ». Осмысление круга понятий, связанных с ним актуально в современной науке, но, к сожалению, нет единообразия в его понимании. Работы, так или иначе касающиеся данной проблематики, весьма многочисленны. Они относятся к разным областям знаний. Здесь встречаются труды, рассматривающие проблему символа с философской или богословской точки зрения. В других преобладает литературоведческий аспект. Целесообразнее остановиться на этой проблеме отдельно и указать на основные проблемные моменты, что и сделано в первой главе.

Актуальность исследования заключается в рассмотрении историософской концепции писателя во взаимосвязи с ее художественным воплощением. Это позволяет расширить горизонты понимания творческого метода Мережковского.

Данная работа дополняет представления об особенностях творческой манеры Мережковского, выявляет характерные особенности его художественного мышления, воплощенного в специфическом образном строе произведений. Анализ взаимодействия символов писателя в рамках единой художественной системы позволяет более полно изучить те аспекты его творчества, которые до сих пор не являлись объектом исследования.

Материалом диссертации стали историософские романы Д. С. Мережковского, вошедшие в трилогии «Христос и Антихрист» (1895— 1904) и «Царство Зверя» (1908;1918).

Предметом исследования являются образы-символы историософских романов в философско-мировоззренческом и идейном преломлении.

Цель данной работы: изучение роли символов в художественном воплощении историософской концепции Д. С. Мережковского, в ее соотнесении с традиционными культурными кодами, религиозными взглядами писателя (Религия Третьего Завета).

В соответствии с поставленной целью исследования необходимо решить следующие задачи: прояснить представления писателя о символе и о его месте в художественном произведениивыявить взаимосвязь символа с историософской концепцией в романахрассмотреть своеобразие художественного воплощения важнейших для Д. С. Мережковского концептовохарактеризовать символы, отчетливо отражающие историософскую концепцию писателявыявить специфику рефлексии писателя над культурными феноменами, которые сформировались в русле неохристианской философии в ее символической версии.

Теоретико-методологическую основу исследования составили труды С. С. Аверинцева, М. М. Бахтина, В. М. Жирмунского, А. Ф. Лосева, Н. Д. Тамарченко, Б. В. Томашевского, Б. А. Успенского. Применен категориальный аппарат, разработанный названными специалистами в области литературы. Работы М. М. Бахтина, М. Л. Гаспарова, Ю. М. Лотмана, Г. Н. Поспелова, И. П. Смирнова, В. С. Выготского были использованы при литературоведческом анализе. При рассмотрении символа, были привлечены труды С. С. Аверинцева, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана. Проблему символа в своих работах затрагивают исследователи Н. Ведмецкая, Е. Ермилова, Л. Колобаева, Д. Максимов, 3. Минц, А. Нижеборский, Е. Тагер, В. Топоров, Ц. Тодоров, А. Ханзен-Леви, Е. Эткинд.

В качестве основных методов диссертационного исследования были применены:

1) историко-литературный метод;

2) генетический метод;

3) контекстуальный метод;

4) метод структурно-семантического анализа текста;

5) элементы сравнительно-типологического анализа, эстетическо-функционального анализа.

Теоретическая ценность исследования состоит в уточнении некоторых аспектов эволюции исторического романа в символистской художественной практике.

Практическая значимость заключается в возможности использования полученных результатов работы в вузовском и школьном преподавании русской литературы Серебряного века, в спецкурсах по проблемам русского символизма.

Научная новизна диссертационной работы состоит в том, что исследование символов историософских романов Д. С. Мережковского дано во взаимосвязи с его историософией. Именно историософская концепция является определяющей по отношению ко всем элементам образной структуры и обуславливает их иерархию. Такой подход позволил проанализировать их в контексте культурной традициивыявить и охарактеризовать ключевые элементы художественного мира писателя как сложной и целостной системыобнаружить некоторые закономерности их функционированияобозначить изменения в использовании образов.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. На протяжении всего творчества представление Д. С. Мережковского о символе мало эволюционирует. Оно связано с религиозно-философскими воззрениями писателя.

2. Осмысление действительности в его историософских романов заключалось в создании образов, связанных с трансцендентной реальностью, которая определяет их наполнение. Благодаря символам создается художественная картина особой реальности, сущность которой состоит в ее взаимосвязи с мифологизированным надмирным пространством.

3. Образы-символы романов строятся с учетом различных религиозных и культурных источников, создающих особую многоплановость и многозначность повествования.

4. Особенное значение в функционировании образов-символов приобретает авторская историософская концепция. Она создает базу для специфической системы организации текста, в основе которого лежат религиозно-философские и культурно-исторические взгляды Мер ежковского.

5. В исследуемой прозе писателя большое значение имеют отношения диалога между уровнями мироустройства, отражающиеся в сознании и поведении героев.

6. Изучение образов-символов в историософском контексте позволило расширить представления о художественном мире романов Д. С. Мережковского.

Апробация работы. Материалы и результаты диссертационного исследования были представлены на международных конференциях «Литература и культура в контексте христианства» (Ульяновск, 2005, 2008), «Русское зарубежье — духовный и культурный феномен» (Москва, 2006), «Литература XI—XXI вв. Национально-художественное мышление и картина мира» (Ульяновск, 2007), всероссийской конференции «Духовная жизнь провинции. Образы. Символы. Картина мира» (Ульяновск, 2003), ежегодной научно-технической конференции УлГТУ «Вузовская наука в современных условиях» (Ульяновск, 2003—2008). Основные положения диссертации нашли отражение в 12 работах, опубликованных в Москве, Ульяновске и Уфе. ^^.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка, включающего 200 наименований.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Использование работ крупных специалистов в сфере теории символа, теории литературы и истории русской литературы рубежа веков, составило теоретическую базу исследования, что позволило раскрыть своеобразие символов в образной системе историософских романов Мережковского, связав этот аспект его творчества с общекультурными кодами и религиозно-философскими и культурно-историческими взглядами писателя.

Символизм Д. С. Мережковского был проявлением особого миропонимания, характерного для человека переходного периода, и являлся способом познания сокровенных глубин мироздания.

Переосмысление традиционного прозаического жанра исторического романа у Д. С. Мережковского шло по разным направлениям. В текстах его романов миф становится неким художественным шифром, открывающим истинное значение происходящего. Автор активно использует нетрадиционную для данного жанра фантастическую образность, представленную в виде всевозможных видений, снов, галлюцинаций, рожденных спутанным сознанием. Причем, такие состояния становятся источниками исторических прозрений. Писатель осуществляет расширение содержательного поля образов, получающих символический смысл благодаря привлечению поэтической многозначности слова и сложной системы лейтмотивов. Тексты его историософских романов характеризуются сюжетной недосказанностью и монтажной компоновкой разнородных фрагментов.

Смысл символизации в историософских романах Мережковского был обусловлен его религиозно-философской концепцией исторического развития. Для писателя невозможно «отделить миф от истории, вынуть его из нее, как душу из тела"404. Символ позволяет представить в одном произведении разные уровни развития истории: и метаисторию, основанную на эсхатологии, и события в развитии отдельных стран, и внутриличностный аспект. Соединить в тексте миф и историю возможно тоже только через символ. Благодаря символизации «молчание истории, может быть, не такое мертвое, как это кажется"405. Символы способны открывать то, что неподвластно слову, «люди молчат, — говорят боги, звери, злаки, камни, воды». Это позволяет утверждать, что созданные им символы призваны донести суть идей писателя.

Для писателя потаенный мир приоткрывается через символы, поэтому символическое видение есть свойство человека, который предназначен к бытию в этих двух мирах. Мыслитель полагает, что поскольку тайное в той или иной степени открывалось людям всех времен, то неудивительно, что появляется возможность использовать некоторые из древних образов. Они для него уходят своими корнями не собственно в язычество, а в особые глубины человеческого сознания, где даже у каждого дремлет жажда познания истины, а значит и богопознания.

При этом автор стремится очистить и прояснить эти символы, показывает стоящую за ними истину в свете своих религиозных воззрений. Подобные образы оказываются аналогичны дверям в другой мир, которые прикрываются писателем. Мережковский считает, что создает путь познания истины, а, следовательно, и язык его символов был наиболее близок тому, который был выработан в религиозной среде за сотни лет. Потому многие ветхозаветные и евангельские символы естественно входят в его художественные тексты.

У Мережковского символ теряет свою тропеическую функцию, приобретает онтологическое значение и превращается в своеобразное зеркало мироздания, отражая его иерархическую структуру. В результате важнейшей особенностью символа становится его способность соединять различные планы бытия, находить в них некий общий смысл, постулируя тем самым божественное всеединство. Именно это обусловило связь символообразования в эстетике и поэтике определенными образами и мотивами.

Символ становится стержневой эстетической категорией художественно-философской концепции Мережковского. В его романах происходит превращение образа в особую модель сознания, то есть в символ, который позволил перенести акценты с того, что выражалось, на то, что имелось в виду. Его образы не рассказывают и описывают, а вносят элемент мистической истины: «Миф — полет, диалектика — лестницарушится лестница, крылья мифа возносят на высоты нерушимыедальше всех человеческих глаз, край земли и неба, начало и конец всего -» Атлантиду" - видит орлиное око мифа"406.

Исследование идейно-художественной основы образа-символа Мережковского обнаружило, что основой для расширения выразительности послужили мифы, легенды, религиозные представления. Богатая палитра образов, подходящих для создания символа, была оставлена литературой и культурой.

Символ стал в литературе рубежа веков способом отражения быстро меняющегося мира и ухода от рационализма. Это многозначное иносказание восходит своими корнями в глубокую древность. Истоки этого явления коренятся в особой природе слова. Как уже отмечалось выше, русский символизм характеризуется особым отношением к слову как к многосмысловому посланию, как к семантически труднопередаваемой вести, как к шифру некоей духовной тайнописи. Символ всегда шире простого значения слова, многомернее и многогранее.

Он притягивает своей мистичностью и недосказанностью, становясь знаком иного порядка. Такой прием был призван вовлечь в текст то, что нельзя выразить словом.

При таком подходе к слову требуется особое читательское отношение, возникает широкое поле для индивидуальных интерпретаций. Мережковский как один из основоположников символизма полагал, что символы должны стать центральным элементом искусства. Именно они, по его мнению, способны дать истинную духовность литературе. Но символы не возможно придумать, так как они отзвуки вечного и всегда присутствуют вокруг.

Д. С. Мережковский наряду с другими представителями раннего символизма увидел уникальные возможности символа для расширения содержательной стороны произведения. Это, прежде всего, способствовало сближению художественного творчества и философии, что отчетливо проявляется в историософских романах. Писатель обратил внимание на глубокое осмысление бытия, присущее символу. Романы показали широкие возможности символа, которые открываются не только в лирическом тексте, поэтому даже в поздних своих религиозно-философских исследованиях мыслитель продолжает обращаться к тем же символам. Переосмысление традиционных элементов исторического романа в произведениях Мережковского привело к созданию образов, связанных с трансцендентной реальностью, которая, по замыслу автора, определяет их наполнение.

В его художественно-философской концепции возникли новые представления об образе, который переосмысливается в мистическом плане через принцип зеркальности. Символы романов формируются с учетом значений, существующих в литературе, мифологии, фольклорных и религиозных источниках, что создает особую многоплановость и многозначность образов.

Благодаря образам-символам создается художественная картина особой реальности далекой от подлинных исторических событий. Она отображает метафизику истории, сущность которой состоит в ее взаимосвязи со скрытым потусторонним миром. Художественный вымысел сводится большей частью к декларированию авторских идей. Философская схема подчиняет себе весь исторический материал. Однако особая природа символов помогает внести в романы некую многозначность и смягчить это.

Особенную роль в понимании представленных образов-символов получает авторская историософская концепция. Она создает базу для специфической системы организации текста, в основе которого лежат своеобразные религиозно-философские и культурно-исторические взгляды Мережковского.

С другой стороны, для Мережковского важно, что образ-символ представляет собой актуализированный культурный знак с бесконечным значением. Многозначность и многогранность символа позволяет неожиданным образом связать различные моменты истории, непохожие культуры, наполнить образ одновременно и знаковым историческим содержанием, и определенными глубоко личностными проблемами.