Авторская позиция в произведениях М. Горького 1890-х годов

Произведения М. Горького со времени их первого появления в печати [1] вызвали бесконечный ряд идеологических, общественных, собственно-литературоведческих интерпретаций [2].

Трудно сориентироваться в написанном о М. Горьком, так его много и одновременно мало. Много по числу публикаций, статей, книг, но мало в плане содержательном. Большинство пишущих о М. Горьком высвечивают и толкуют лишь какую-то одну грань его творчества. Мало кто анализирует М. Горького как писателя с единым художественным мироощущением. На это еще в 1900 году указал Н.Г. (Геккер): «Оригинальное творчество г. Горького слишком мало изучено и содержание его произведений еще меньше объяснено и истолковано, несмотря на массу заметок и рецензий» [3]. Это высказывание не потеряло своей актуальности и по сей день, так как М. Горький был и остается объектом пристального внимания, далекого от академического спокойствия и эпической завершенности оценок.

На малоизученность поэтики раннего М. Горького и на необходимость обращения к ней указывают и современные исследователи (В.А.Келдыш, Л. Я. Резников, С. В. Заика, Л. Ф. Киселева, Л. А. Колобаева, В. К. Красунов, Л. А. Спиридонова, Н. В. Драгомирецкая, Е. В. Иванова, Гейр Хьетсо и др.). Они ставять задачу перед горьковедением преодолеть «лихорадочное» состояние критики и повернуть разговор о творчестве писателя в академическое русло. В их работах заявлена мысль о том, что раннее творчество М. Горького есть некое идейно-эстетическое единство и задача последующих интерпретаторов заключается в описании этого единства, обеспеченного наличием и сосуществованием разнородных компонентов [4].

Постановка вопроса об авторе в ранних произведениях М. Горького вызвана, с одной стороны, тенденциями развития нашей литературоведческой науки, с другой — потребностями нынешнего этапа в изучении ранних произведений писателя. В последнее время в литературоведении все более заметно стремление к целостному идейно-содержательному и художественно-формальному анализу литературных произведений. А целостный анализ, как показывает опыт развития отечественного литературоведения, предполагает обращение к понятиям «автор», «авторская позиция» [5], I.

Вопрос о содержании и формах проявления авторской позиции в художественном произведении, начиная с 30-х годов XX века, является предметом исследований виднейших ученых: ММ. Бахтина, В. В. Виноградова, Л Л. Гинзбург, Г. А. Гуковского, Я. О. Зунделовича, Б. О. Кормана и др. Он решался как в ходе конкретного изучения творчества Пушкина, Гоголя, Достоевского [6], так и в работах обобщающего характера [7]. Проблема автора разрабатывалась в основном на материале классической литературы. И только в последние десятилетия она активна стала использоваться для интерпретации художественных явлений XX века. Творчество М. Горького не исследовалось в свете этого подхода. Инерционно здесь преобладал идейно-тематический принцип анализа, что на долгое время оставило вне внимания исследование художественно-формального уровня текста. Сказанное относится и к раннему творчеству М. Горького. В результате идейный смысл произведений 1890-х годов до известной степени отделялся от специфики воплощения в них художественной мысли автора.

Новый этап изучения творчества М. Горького начался с 60-х годов XX века с работ Б. А. Бялика, Е. Б. Тагера, Б. В. Михайловского и др. [8]. Учеными изучаются метод, стиль, жанр, система образов, сюжет, композиция, но исследование опять ведется преимущественно на объектно-тематическом уровне. Интересующие нас вопросы поэтики ранних произведений М. Горького рассматриваются в этот период только В. Одинцовым, В. Дмитриевым, В. А. Келдышем, позднее Т. О. Кейтлиной, В. К. Красуновым [9]. В работах этих ученых система образов" речевые формы, сюжет описываются с учетом специфики организующего их авторского начала. Однако следует обратить внимание на то, что в работах этих ученых проблема автора разрешается неоднозначно. В качестве форм авторского сознания в текстах М. Горького исследователи выделют рассказчика, автобиографического героя, повествователя, автора, но часто они не дифференцируются, не дается их сематическая интерпретация и анализ функциональных проявлений, поэтому, чтобы исследование данной проблемы было продолжено, необходимо изучить и семантически интепретировать «механизм» авторского проявления в ранних произведениях М. Горького.

М.Горький пришел в литературу со «своим» реализмом, со своей нетрадиционной романтикой, смелой экзотикой и фантастикой, резко и выгодно противопоставив все это принципам социально-исторического детерминизма, утвердившегося в русской литературе второй половины XIX века. Поэтому в 1890 — 1900;е годы в критике о М. Горьком сложно решался вопрос о природе его художественного мышления. Н. К. Михайловский, В. Поссе, М. А. С кабичевский, М. Гельрот, Ф. В. Боцяновский, Д. В. Философов, С. А. Венгеров, В. В. Воровский и др. стремились «вписать» начинающего писателя в общую схему художественного, идейно-эстетического сознания своего времени, подчеркивая особое положение М. Горького то в реалистическом, то в романтическом, то в символическом течениях.

Во всяком случае, романтиком его считали Е.А.Соловьев-Андреевич, Н. К. Михайловский, С. А. Венгеров, М. А. Протопопов, A.B.Луначарский. Однако само представление этих критиков о романтизме было достаточно разнородным. Отсюда и под романтизмом М. Горького они понимали зачастую разнокачественные явления. Чтобы показать это, воспроизведем некоторые критические высказывания тех лет.

Так, Е.А.Соловьев-Андреевич в своей статье о М. Горьком поднял вопрос о специфике «оригинального романтизма» писателя. «В его очерках и рассказах, — пишет критик, — вы найдете вещи воистину романтические, например, „Песнь о Соколе“, „Старуха Изергиль“, „Макар Чудра“. Здесь романтическое настроение, чуждое обыденного и презирающее его, вдохновляющееся „безумством храбрых“, страстью в „сто лошадиных сил“, испепеляющей человека.». Далее критик отмечает: «Романтизм романтизму рознь. Кроме романтизма немецкого, как фантастической мечтательности, романтизма французского, английского и русского, есть еще и высший романтизм, когда человек смело и гордо заявляет о праве своего внутреннего мира на безусловную духовную свободу, когда чувствует, что ему тесно и душно среди всех условий собственности, среди лжи, лицемерия и условностей. Его даже очень много и в частности, и в общем настроении, сводящемся в конце концов к тому, что он поет славу «безумству храбрых» [10].

Позднее в своей итоговой книге «Опыт философии русской литературы» (1905), о которой М. Горький отозвался как «вехе на пути демократической мысли» [11], Е.А.Соловьев-Андреевич выделил в творчестве писателя «пролетарский романтизм» и указал на то, что последний источником своим имеет реальность.

Одним из самых влиятельных критиков 1890—1900;х гг. был Н. К. Михайловский, который, оценивая талант, наблюдательность и оригинальность тем М. Горького, понял его необычность. Художественную манеру молодого писателя он определил как слияние философского, публицистического и приподнято-романтического начал. По природе дарования М. Горький был для Н. К. Михайловского «романтиком с начала до конца», изображая «разновидности все одной и той же идеи — стихийного стремления к полной, абсолютной свободе» [12]. Однако своеобразие такого романтизма, тесно связанного с реализмом, он не проанализировал в своих работах о творчестве М.Горького.

К природе творчества неординарного художника обратился В. Ф. Боцяновский. Он дал всесторонний анализ горьковского героя, отметив «избыток сил, которые некуда направить, жажду чего-то смутного, стремление к чему-то такому, что еще не успело вылиться в определенную формулу, воплотиться в каком-нибудь ясно осознанном образе» [13]. Это своего рода тоже романтизм, считает В. Ф. Боцяновский.

Интересное замечание о сущности горьковского романтизма мы находим в работе революционера и социолога Петра Кропоткина «Идеалы и действительность в русской литературе» (1907). П. Кропоткин пишет о Горьком как о представителе «нового направления», стремящегося к «созданию новых типов, уже готовых появиться в жизни» [14], считая, что именно в творчестве Горького произошло слияние «идеализма» и «реализма», наметился тот синтез, которого так долго ждала русская литература.

Еще раньше о синтезе романтизма и реализма в творчестве писателя сказал В. Г. Короленко. М. Горький, по его мнению, продолжил и развил концепцию «великой совокупности человечества» [15]. Прочитав рассказ М. Горького «Старуха Изергиль», В. Г. Короленко увидел в нем черты романтизма, который «давно скончался» и едва ли «достоин воскресения». А в целом о раннем М. Горьком он отозвался как о реалисте «и в то же время романтике» [16].

Черты «особого романтизма» в творчестве М. Горького увидел М.Гельрот. В статье «Ницше и Горький (Элементы ницшеанства в творчестве М. Горького)», говоря о своеобразном мышлении двух художников, критик подчеркивал, что, «если романтизм Ницше — высоко аристократичен», то «романтизм Горького — глубоко демократичен». Горьковская концепция «жизниборьбы» бесконечно далека от концепции Ницше «воли к могуществу и власти» [17].

Интересное высказывание о романтизме М. Горького принадлежит С. А. Венгерову. «Романтиком чистой воды является Горький, — писал он, — если кто в русской литературе находил Прекрасных Дульциней там, где „трезвые“ люди видели только грязных кухарок, то именно Горький. Полный романтических порывов, Горький сумел найти живописную яркость там, где до него видели одну бесцветную грязь. Горького упрекали в том, что он сочинил своих босяков, разрисовал их под Марлинского. Конечно, сочинил, конечно, повинен в марлинизме. Но это была не слабость, а сила Горького, благодаря которой он так бурно завоевал симпатии изнывающего от гнета серой обыденности русского читателя» [18].

В другой своей работе «Победители или побежденные? (О модернизме)» (1909), С. А. Венгеров выделил в литературе 1890 — 900-х годов особое «неоромантическое» течение, куда включил М. Горького и декадентов, так как, по мнению критика, для них характерна тяга к чрезвычайному, надземному, экстравагантному, воспевание сильной личности. Таким образом, С. А. Венгеров объединил Горького и декадентов в одно «неоромантическое» движение литературы рубежа веков. Неоромантиком был М. Горышй и для М. Неведомского [19].

О новой природе романтизма в творчестве М. Горького высказался В. В. Воровский, который одним из первых услышал в творчестве писателя голос революционной эпохи. Отметив в романтике Горького отражение героического настроения пролетариата, он обнаружил, таким образом, реальную основу горьковского романтизма [20].

Следует указать на то, что в противовес вышесказанному Р.В.Иванов-Разумник считал, что о романтизме Горького смешно говоритьнаоборот, — надо подчеркнуть полное отсутствие романтизма в творчестве не только творца «Мещан», но и автора «разных Зобаров, Мальв и им подобных.» [21].

Можно привести пример неприятия идеи романтизма в творчестве М. Горького Н.Энгельгардтом, который в журнале «Русский вестник» пишет о горьковском романтизме, как о «романтизме самого дурного тона. Нравственное мерило его [М.Горького — Т.Л.] заключается в понятии удали-геройства в самом животно-чувственном смысле» [22]. Ему вторит критик Серенький (И.И.Колышко): «Эта поэзия пугачевщины, дружков Стеньки Разина, лихих ватаг Ермака и даже кровожадных размахов опричнины» [23].

Таким образом, для одних критиков М. Горький по основным тенденциям своего творчества был писателем романтического склада и направления, для других — продолжателем романтических традиций, причем в самых совершенных проявленияхдля третьих — романтиком, в произведениях которого данный метод присутствует на уровне пафоса, символической формы, сказочных сюжетов, героевдля четвертых — писателем синтетического склада, объединяющим в себе достижения романтической и реалистической литературы и включающим нечто свое, горьковское, неповторимоедля пятых — М. Горький никогда не был романтиком.

Не менее активно дореволюционные критики рассматривали вопрос об особом положении М. Горького в реалистическом течении русской литературы рубежа веков. Диапазон мнений здесь тоже был широк.

Так, А. В. Амфитеатров писал: «Большинство из них (рассказов — Т.Л.) производит сильное впечатление — помимо всяких направлений — яркой художественностью, могучим живописным талантом, вложенным в энергичное слово г. Горького. Его писательская манера напоминает кисть Репина в бодрое старое „передвижное“ время» [24].

С А. В .Амфитеатровым солидаризировался А, И. Богданович, который, высоко оценив реализм ранних произведений М. Горького, сравнив мир его босяков и бродяг с миром героев А. И. Левитова, отмечал, что «Очерки» г. Горького дают не менее жесткую правду, но автор с истинно художественным тактом сумел везде удержаться от преувеличения, представляя самим героям говорить за себя" [25].

А.М.Скабичевский в статье «Новые черты в таланте г. Горького» подчеркивал сочетание в реализме писателя черт символизма и романтики. «Рассказ „Кирилка“ заключает в себе, — пишет критик, — глубокий символический смысл. Но не подумайте, чтобы он был символичен в декадентском духе. Нет, рассказ г. Горького скрывает в себе тот здоровый художественный символизм, какой найдете вы во многих произведениях наших классиков — Крылова, Грибоедова, Пушкина, Гоголя, Щедрина и прочих. Одним словом, в бытовой сценке г. Горького, как в микроскопе, отражается то явление, какое мы видим в современной русской жизни, взятой в ее целом» [26].

О своеобразии «реалистичности» М. Горького писал и Инн. Анненский в 1903 году: «После Достоевского Горький, по-моему, самый резко выраженный русский символист. Его реалистичность совсем не та, что была у Гончарова, Писемского или Островского» [27], ибо автор «На дне» — из тех художников, кому «доступна высшая форма чувства, — та, когда человек понимает и любит красоту мысли» [28].

Это мнение не было единичным. М. Неведомский (Миклашевский М.П.) тоже заметил в творчестве Горького импульсы новой нереалистической поэтики, связанной с модернистскими течениями [29].

Осмысляли творческий мир Горького и критики символистского направления — противники реалистического метода. Они отрицательно оценивали художественный опыт Горького, поскольку видели в этом опыте продолжение старых традиций. Такая оценка, например, была выражена Эллисом (Л.Кобылинским): «. .в стороне от этой дороги (символизма — Т Л.) тянется постепенно теряющаяся тропа, по которой пошли эпигоны старой прозы в лице Горького.» [30].

В противоположность Эллису А. Блок и В. Брюсов не видели ничего эпигонского в опыте Горького, ибо вообще склонны были признавать правомерность и такого развития классического реализма, хотя В. Брюсов и утверждал, что будущая литература будет выходить из символизма, а не из Горького [31].

А.Блок в статье «О реалистах» (1907) уловил специфическую для М. Горького необычность видения мира, подчеркнул, что «его интуиция» глубже его сознания: неисповедимо, по роковой силе своего таланта, по крови, по благородству стремлений, по «бесконечности идеала» (слова В.В.Розанова) и по масштабу своей душевной муки, — М. Горький — русский писатель", реалист [32].

Были и критики, которые подходили к произведениям М. Горького «только с меркой жизненного правдоподобия.». По их мнению, писатель тратит свой талант на описание грязи" [33] или, как выразился С. Я. Стечькин, «мусорной кучи человечества» [34].

Что касается революционной критики, как пишет ИХКузьмичев, она «была еще очень слаба, а когда окрепла, то в центре ее внимания оказалось не раннее творчество, а „Мать“ (В.В.Боровский) и „Враги“ (Г.В.Плеханов). К тому же, и это надо подчеркнуть особо, пролетарской критике М. Горький был интересен как художник — обличитель старого мира, как глашатай революции, а не художник слова. Этот взгляд, диктуемый соображениями политического характера, был перенесен и на раннее творчество» [35] писателя.

Таким образом, многие дореволюционные критики почти единодушно отметили, что творчество М. Горького — это литературное явление. Однако нельзя не сказать о том, что эта критика не была до конца свободной от идеологических подходов к творчеству писателя. В 1900 году М. О. Меньшиков признавал: «Он (Горький — Т.Л.) всем нужен, все зовут его в свидетели, как человека, видевшего предмет спора — народ» [36]. Об этом же говорила З. Гиппиус, считая, что М. Горький «в самый центр попал. Он гений, тот гений, который теперь нужен нашей вопросной литературе. Его хотели — его получили, он есть, он пришел. Горький — та пища, которая кажется теперь вкуснее хлеба насущного» [37].

Поэтому часто произведения М. Горького анализировались не под углом эстетико-художественных проблем, а с этико-социологических позиций (Н.К.Михайловский, Н.И.Коробка), другие рассматривали его творчество в рамках культурно-исторической школы (С.А.Венгеров), для третьих важен был классовый подход и оценка (В, Л, Львов-Рогачевский), четвертые проверяли творчество М. Горького своими идеями, например, «нового религиозного сознания» (Д.С.Мережковский). А критики «Нового времени» отозвались о творчестве М. Горького в своем духе, считая, что его произведения — это «окарикатуренная нравственная доктрина социал-демократии. Героям М. Горького ничего не стоит убить человека, перерезать ему горло, придушить.,» [38], В подобном тоне написана и книжка Ф. Добронравова «Прогорькший романтизм Максима Горького» (1902).

Все дореволюционные авторы, пишущие о М. Горьком в любых жанрах, воспринимали его прозу, о чем мы говорили выше, как оригинальную, выходящую из глубин фольклора и русской литературы, а некоторые уже в то время отметили ее универсальность, связь с европейской литературной традицией. Говоря о своеобразном самородном творчестве М. Горького, они пытались включить его в тот или иной культурно-типологический ряд. Приведем несколько примеров. Критик В. Г. Подарский (Н.С.Русаков) считал МХорького «единственным выдающимся писателем, обещающим возвращение к здоровым традициям» [39]. В Большой энциклопедии под редакцией С. Н. Южакова (1905) автор статьи о М. Горьком ставит его на «одно из первых мест в современной беллетристике, наравне с В. Г. Короленко и А. ПЛеховым» [40]. Для М. де Вогюэ МХорький — «это Гоголь, только менее радостный и спокойный, это — Гогольразъяренный» [41]. Инн. Анненский мерил Горького масштабом Достоевского, этим высшим мерилом своей ценностной шкалыон сближал Горького и Достоевского в типологическом плане как художников мысли, но не мог не видеть принципиальной разницы их мировоззрений. Критику ясна была полярность гуманистических концепций этих писателей [42]. «Горький уже не Достоевский, для которого алмаз был Бог, а человек мог быть случайным и скудельным сосудом божества, у Горького, по крайней мере, для вида — все для человека и все в человеке. И если для Достоевского девизом было — смирись — дай говорить Богу, то для Горького он звучит гордым: борись и ты одолеешь мертвую стихию, если умеешь желать» [43].

Пытаясь определить «тенденцию» ранних горьковских рассказов, А. В. Амфитеатров утверждал, что писателя нельзя причислить «к народникам pur sang», он ближе к писателям-разночинцам: «по богатству и свободной энергии речи г. МХорький напоминает Помяловского, Сближает его с последним и страстный лиризм, возрастающий иногда до аккордов редкой красоты и трогательности» [44]. Угадывая в рассказах М. Горького реалистические традиции А. П. Чехова и В. Г. Короленко, А. В. Амфитеатров пишет: «что касается рассказа „На плотах“ — этот chef-d'oeuvre изящного слова можно смело приложить в триумвират к чеховской „Степи“ и „Река играет“ В.Г.Короленко» [45]. Критик признает в М. Горьком «поэта мысли и романтика живой идеи», а также трезвого реалиста, продолжающего эпические традиции А. С. Пушкина и Л. Н. Толстого [46].

Сам Л. Н. Толстой о Горьком и его произведениях в 1902 году говорил: «Главная его заслуга в том, что он стал в натуральную величину писать мир заброшенных оборванцев, босяков, о котором прежде почти не говорили. Он в этом отношении сделал то же, что в свое время сделали Тургенев и Григорович по отношению мира крестьянского.» [47]. Принципиальную новизну творчества М. Горького отметил в 1901 году А. М. Скабичевский в статье «Новые течения в современной литературе». Он писал: «Горький представляет собою явление совершенно своеобразное, имеющее очень мало точек соприкосновения с привычными нам литературными традициями. Что такое представляет собою это новое, мы не в состоянии еще ответить категорически, так как оно не успело еще ни определиться, ни получить своей клички. Мы можем лишь формулировать его отрицательно: это будет ни натурализм, ни декадентство. А что оно стучится в наши двери, в этом не может быть ни малейшего сомнения» [48].

М.А.Протопопов, обращаясь к характеристике горьковских героев, высказал интересную мысль о родословной его босяков, которую связал с былинным Васькой Буслаевым, и посетовал на отсутствие образов, идущих от Ильи Муромца — землестроителя и созидателя, в отличие от указанного бунтаря-разрушителя [49].

Однако были и другие мнения о мироотношении М.Горького. Его объявили антихристианским писателем, выпадающим из основной литературной системы. Это статьи в журналах «Вера в разум», «Странник», «Вера в церковь» и др. [50].

Д.С.Мережковский в своей работе «Грядущий хам. Чехов и Горький» (1906), объявляя писателей «властителями дум» современного поколения русской интеллигенции, отказывался серьезно рассматривать Горького как художника, считая, что «о Горьком как о художнике больше двух слов говорить не стоит: все лирические излияния автора, описания природы, любовные сцены — в лучшем случае посредственная, в худшем — совсем плохая литература. Впрочем, тем простодушным критикам, которые сравнивают Горького как художника с Пушкиным, Гоголем, Толстым и Достоевским, все равно не докажешь». Но критик признает, что за горьковскою «этою сомнительною поэзией» стоит «жизнь, правдивейший подлинник жизни, кусок, вырванный из жизни с телом и кровью, — знаменательное общественное явление — открытие босяка, как характерного проявления русской действительности» [51].

Некоторые критики пытались проанализировать творчество М. Горького на фоне европейской литературы. Например, А. В. Амфитеатров сравнивает монологи Актера и Сатина в пьесе «На дне» с монологами шекспировских героев, проводит параллель между «Валленштейном» Ф. Шиллера и «Человеком», считая, что «единство слияния природы с настроениями и душевными движениями у М. Горького передано не менее выразительно, чем у Руссо» [52]. Связь Горького с Руссо видит и Андреевич, он считает, что горьковский протест против современной культуры родственен культу естественного человека Руссо [53]. И. Н. Игнатов находит общее в изображении героев Горького с Ришпеном [54]- П. О. Морозов — с Мопассаном [55]- А. Л. Волынский — с Ибсеном [56]. Ф. Д. Батюшков в статье «В мире босяков» писал: «Иногда Горький весьма близок к миросозерцанию Боккачио и, например, рассказ «Старуха Изергиль» представляется настоящей параллелью к новелле Боккачио об Алатьель (Декамерон, II, 7): такое же своеобразное, как бы непроизвольное сцепление «авен-тюр.» [57].

О разветвленном генеалогическом древе, которое составила М. Горькому современная ему критика, пишет Е. В. Иванова: «Подыскиванию литературных аналогий уделялось внимание не меньше, чем своеобразию М.Горького. Писатель поставил современников в трудную ситуацию: он лишил их тех ориентиров, с помощью которых привыкли оценивать всякое новое литературное явление» [58].

Итак, творчество М. Горького было истолковано эпохой начала XX века по-разному. Одни критики видели в М. Горьком продолжателя традиций русского реализма, другие считали, что уже в раннем рассказе «Макар Чудра» выразились черты «героизма» и новой оригинальной идеи, принадлежащей в русской изящной литературе одному Горькому" [59]. Третьи — отказывались включать его в существующую схему литературного процесса [60]. Однако большинство критиков сходилось во мнении, что в творчестве М. Горького 1890-х-1900;х гг. в достаточной степени сложились черты его реализма. Писателя остро интересовало современное состояние общества, мироощущение разных социальных слоев. Авторский взгляд был направлен как на конкретные человеческие отношения, так и на внутреннее состояние личности.

Сам М. Горький в 1900 году в письме к К, П. Пятницкому писал: «Какая вообще задача у литературы, у искусства? Запечатлевать в красках, в словах, в звуках, в формах то, что есть в человеке наилучшего, красивого, честного = благородного. Так ведь? В частности, моя задача пробуждать в человеке гордость самим собой, говорить ему о том, что он в жизни самое лучшее, самое значительное, самое дорогое, святое и что кроме его — нет ничего достойного внимания. Мир — плод его творчества, бог — частица его сердца и разума» [61].

В послереволюционные годы наша страна переживает трудное время: вместо всестороннего осмысления истории обществу преподносится ее социологическая или субъективистская интерпретация [62]. Отношение к МХорькому в 1920;70-е годы становится «суеверно-языческим. На него смотрели как на литературного Бога и писатели, и читатели» [63]. Творческий путь.

М.Горького выпрямлялся, а образ канонизировался. Авторы многих работ о М. Горьком «бдительно оберегали писателя от отступления от классовой точки зрения. Это привело к тому, — пишет И. К. Кузьмичев, — что мы годами, десятилетиями цедили из Горького социальное, классовое содержание. Почти не коснулись национального и не добрались по-настоящему до общечеловеческого, интернационального в его творчестве» [64], не говоря уже о поэтике.

Рассмотрим все по порядку. В формировании советского горьковедения значительную роль сыграли работы А. В. Луначарского (всего он посвятил М. Горькому 16 статей), в которых много места отводилось рассуждениям о романтизме и реализме писателя. По мнению критика, «первоначально Горький выступил как романтик» (609) [65]. При помощи романтической стилистики Горькому «надо было сказать людям, что пришло необыкновенное время, что мириться больше с буднями нельзя, что это — праздник и кровавые дни боев, что пришли дни страшные и яркие» (133−134). Именно в этом находит Луначарский истоки «радостности, солнечности и дерзновенности» (143) Горького-романтика. «Горький писал свои картины суриком, ультрамарином, с большим количеством позолоты, но эта гамма красок, эти. старухи Изергиль, ханы с их сыновьями, красавцы-цыгане и т. п. — все это, во всяком случае, было ярко и непривычно в сумерках, унаследованных от 80-х годов» (144). Позднее, отмечает A.B.Луначарский, связав свою жизнь и творчество с марксистами, Горький стал «великим реалистом», «заговорил от имени пролетариата и по-пролетарски. В его методе основное: насытившись жизненным опытом, из колоссального запаса своих переживаний создать систему образов, которые, прежде всего, поражали бы своей правдивостью или своей необыкновенной правдоподобностью. В этом отношении его можно сравнить с Толстым» (130).

Аналогичный взгляд на творчество раннего М. Горького присутствует и в работах А. К. Воронского. В 1922 году в статье о Вс.С.Иванове он пишет- «Тридцать лет тому назад в русскую литературу вошел А. М. Горький (Пешков). Он был первым буревестником русской революции. Он вышел тоже из низовой, взыскующей града Руси, Он внес в литературу романтику первых дней революции, свежесть поднимающихся низов, их духовную жажду и неудовлетворенность» [66]. А в 1923 г. после глубокого анализа художественного метода М. Горького Воронский заявил: «Думается, что современное искусство идет к своеобразному сочетанию реализма с романтизмом, к неореализму» но такому, в котором реализм остается все-таки господствующим началом" [67].

На своеобразие стиля раннего М. Горького указал В. В. Боровский: «В первых же рассказах М. Горький дал образец своего характерного стиля — сочного, красочного, всегда с любовью вырисованным фоном природы, всегда с выпуклыми, яркими характерными фигурами. Природа, действующие лица гармонизируют у М. Горького и всегда настроены в тоне происходящих событий» [68].

В последующие годы творчество Горького в основном анализировалось в плане общественно-идеологическом, а не собственно художественном, так как именно в это время стала проявляться тенденция к унификации в области эстетики, тенденция к созданию «единого литературного фронта», привнесение марксистской теории в науку о литературе. В литературно-критических трудах о Горьком возникает вполне устойчивая схема, кочующая из работы в работу, построенная в соответствии с идеологической установкой времени: Горькийосновоположник социалистического реализма, учитель, наставник, редактор, борец за мир, общественный деятель и т. д. Раннее творчество уже не являлось предметом пристального интереса ученых. Оно все реже рассматривалось как самостоятельный этап развития художественной мысли, а чаще трактовалось как предпосылка в становлении писателя — буревестника революции [69].

Исключение составляли статьи СД. Балухатого, В. А. Десницкого, К. Д. Муратовой, Е. Б. Тагера, Я. О. Зунделовича, Б. О. Платонова, в которых рассматривались вопросы стиля, мастерства раннего Горького [70]. Эти работы долгое время оставались с филологической точки зрения самыми авторитетными, они достаточно подробно рассмотрены современными горьковедами, что освобождает нас от разговора о них [71].

Специальное изучение поэтики М. Горького началось в период общественного подъема — в 60-е годы XX века, В это время наше литературоведение решало кардинальные теоретические проблемы, например, о сущности романтизма [72] и реализма, занималось разработкой новых подходов к исследованию художественного произведения. Большую роль в этом сыграли хрестоматийные труды В. В. Виноградова, М. М. Бахтина, Д. СЛихачева, Ю. М. Лотмана, ГА. Гуковского и др.

Итогом достижения теории литературы этих лет была выработка принципов историко-типологического анализа литературного процесса, позволившего рассматривать литературу как многообразное единство. Пожалуй, самыми значительными работами этого периода, «проникающими» в художественный мир раннего М. Горького, можно считать исследования Б. В. Михайловского, В. А. Келдыша, Б. А. Бялика, А. А. Тарасовой, Э. Бабаяна, Г. Гачева и др. От идейно-тематического анализа, столь характерного для предыдущего горьковеде-ния, эти ученые переходят к исследованию художественного мастерства писателя, к вопросу об автобиографизме и роли рассказчика в раннем творчестве М. Горького, стремятся разгадать «тайну писательского искусства», вновь возвращаются к характеру романтизма, реализма и символизма раннего М. Горького [73]. Так, в статье Б. В. Михайловского «Их этюдов о романтизме раннего М. Горького» углублен вопрос о романтической стороне творчества писателя [74]. В работе Е. Б. Тагера «Проблема эпоса в творчестве М. Горького» формулируются законы эпического искусства, общественно-исторические предпосылки его возникновения, прослеживается эволюция и устанавливаются этапы развития эпоса М. Горького от его романа «Мать» до философско-исторического произведения «Жизнь Клима Самгина» [75]. В другой своей работе Е. Б. Тагер делится наблюдениями над «портретным методом» М. Горького, раскрывает стилистические особенности жанра литературного портрета [76]. А. Синявский сосредоточивает особое внимание на анализе сатиры М. Горького, ее новаторстве, месте и значении в творчестве писателя [77]. Большое место в исследованиях этих лет занимает проблема характера. Она ставится и разрешается в различных аспектах. С. Г. Бочарова в статье «Психологическое раскрытие характера в русской классической литературе и творчестве М. Горького» интересует теоретическая постановка этой проблемы. На примере анализа некоторых произведений Л. Толстого и М. Горького, автор говорит о роли психологического анализа и способах раскрытия характеров [78]. Э. Бабаян, анализируя основные произведения М. Горького 90-х гг. XIX века, прослеживает путь писателя к признанию марксизма и пролетарской идеологии через преодоление народнической доктрины и народнических начал идеализации действительности, и вместе с тем во взаимодействии с революционным народничеством [79].

В эти годы изучение М. Горького обогащается рядом лингвистических работ, «вглядывающихся» в тексты писателя на их словесном уровне, например, в работе М. А. Карпенко исследуется художественная емкость и выразительность горьковского слова, приемы его эстетического обогащения, пути превращения обычного слова в значимый элемент художественного целого [80], В. А. Сиротина всесторонне анализирует образную символику горьковской речи. Она считает, что «символическая образность слова — как раз та форма выражения романтического пафоса и сатирической заостренности, которая взаимодействуя с элементами реалистического описания в авторском повествовании и в речевой характеристике персонажей, видоизменясь в этом взаимодействии, наиболее очевидно и последовательно привносит в горьковскую речь особые и многообразные экспрессивные и смысловые оттенки, создающие необычное, горьковское звучание» [81].

О своеобразии авторского повествования, о субъектной многоплановости и конструктивной схеме одной из «Сказок об Италии» пишет В. В. Одинцов: «При анализе художественного произведения главное — определить однонаправленность всех элементов художественного построения. В данном случае перед М. Горьким стояла задача максимально эффектно изобразить победу неаполитанских забастовщиков. Контраст стал композиционной основой, стержнем данной конструкции, данной словесно-художественой структуры. И все языковые средства направлены на создание этого контраста. Авторскую позицию прекрасно чувствует читатель. Более того, автор как будто совершенно объективен, бесстрастен. Но эта объективность постоянно разрушается особенностями словоупотребления, сочетания языковых единиц, тонкими семантическими и стилистическими сдвигами, характером построения текста, особенностями подбора и группировки фактов и их обозначений, сои противопоставлением слов и предложений. Авторское отношение к происходящему, как принято говорит, сквозит в рассказе» [82].

Авторы этих работ отошли от мифологизации М. Горького как пролетарского художника и положили начало исследованию специфики его художественной мысли, но данные исследования проводились на материале произведений, относящихся к разным этапам творческого пути писателя. Следуетособо отметить, что ранний период горьковского творчества оставался еще недостаточно изученным с точки зрения его художественных смыслов.

Ряд интересных исследований поэтики Горького в 1980;е собрали межвузовские сборники научных трудов: «Вопросы горьковедения» (Горький, 1986), «М.Горький и вопросы художественного мастерства» (Горький, 1986), «Поэтика художественной прозы М. Горького» (Горький, 1989) под ред. проф. И. К. Кузьмичева. Особый интерес вызывают работы Красунова В. К., в которых подняты методологические проблемы изучения творчества М.Горького. В статье «Поэтика художественной прозы М. Горького и пути ее изучения», автор обозначает основные направления, по которым должно идти изучение поэтики художественной прозы М. Горького, — это общие закономерности организации художественного мира писателя (в рамках этого подхода рассматриваются такие проблемы, как обусловленность поэтики методом писателя, принципы создания характеров и их типология, закономерности пространственно-временной организации произведений и т. п.) — сюжетно-фабульная и композиционная структура произведенийсубъектная организация произведений (соотношение автора, повествователя, персонажа и читателя в структуре художественного произведения — на уровне точек зрения и на уровне повествования) — жанровая организация отдельных произведений и жанровый состав прозы писателя в целом [83].

В 1980;90-е годы ранний период творчества М. Горького исследуется в разных аспектах: в плане выяснения достоевско-ницшеанских традиций (М.Я. Ермакова, Л. А. Колобаева, П. В. Басинский, ГХЩенников, Е. Э. Матевосян, В. А. Злобин, Б. Н. Равдин, В. А. Гудов, Сухих О. С. и др.) [84]. М. Я. Ермакова в статье «Концепция человека в творчестве раннего Горького (Горький и Достоевский)», анализируя рассказы писателя 90-х годов («Коновалов», «Супруги Орловы»), говорит о традициях Достоевского, которые наследует М. Горький, как в области жанра социально-философского романа и способа конструирования художественного образа, так и в художественном исследовании сложности и противоречивости внутреннего мира человека [85].

ЛА.Колобаева наряду с другими критиками указывает: «Перекличка Горького с Ницше и влияние последнего на писателя, конечно, не миф, а реальность. Горький вовлекал в круг своих размышлений о российской жизни этическую проблематику Ницше, использовал, по-своему переосмысляя, некоторые его философские лейтмотивы и символы для реализации собственных творческих импульсов. Горького, несомненно, привлекала и тенденция к «превозмо-ганию» пессимизма у Ницше, который видел в жизни «источник радости, бунтовал против христианского духа «покорности», погашающего в человеке право на земные страсти и «смех». Эстетика Ницше созвучна Горькому своей установкой на антисозерцательность, действенность слова, а также своим &bdquo-героическим пафосом и в чем-то существенном — самой трактовкой подвига» [86].

Творчество раннего М. Горького продолжает активно рассматриваться и в плане сочетания методов романтизма и реализма, в плане метода и стиля.

Н.В.Драгомирецкая, И. К. Кузьмичев, В. К. Красунов, С. В. Заика, Е. В. Иванова, Т. О. Кейтлина, Р.Т.Певцова) [87].

В этом отношении принципиально нова работа Е. В. Ивановой, которая опровергает терминологичность определения «революционный романтизм», относимого к раннему творчеству М.Горького. Ей представляется, что «сочетание реалистического бытового фона, типических характеров и абсолютно книжных, выдуманных идей составляет главную особенность творческого метода молодого М. Горького» [88], Е. В. Иванова считает, что «метод молодого Горького был глубоко родственен творчеству З. Гиппиус, Д. Мережковского, Ф. Сологуба 90-х годов, которые также умудрились в романы и рассказы, описывающие провинциальный быт России или эпоху Юлиана Отступника, подмешать кое-что почерпнутое у Г. Ибсена, К. Гамсуна, но, в первую очередь, конечно, — у Ницше. Горький оказался близок к этому обновленному натурализму.» [89].

К изучению основ художественного мифологизма М. Горького обращаются Н. Н. Иванов, А. М. Минакова, Н. О. Осипова, JI.A. Спиридонова [90], Интересную трактовку мифологической системы МХорького мы находим в работе Н. Н. Иванова. Автор раскрывает многомерность емкого сопоставления «действительность — миф, сказка» в сочинениях М.Горького. «Художник соблюдает и законы славянского языческого мышления, согласно которым предания как бы „до жизни“, выше ее, и усматривает в мифе кодированный слепок реальности более высокого уровня», — пишет ученый [91]. Н. Н. Иванов выделяет в мифологической системе М. Горького следующие грани: «1) эпические представления о добре и зле, тьме и свете- 2) планетарность верований славян- 3) иерархию мироздания: Бог, Дух, мир, природа, человек, душа.,.- 4) тайны слов- 5) христианские ценности» [92], и говорит о сложном взаимодействии этих граней. Л. А. Спиридонова «пробует» рассмотреть творчество М, Горького «сквозь призму фольклорно-мифологических и книжных традиций, которые позволяют выявить связь с национальной духовной культурой и установить генетическую цепочку мифологем, соединяющих между собой прошлое, настоящее и будущее» [93].

Современный аспект изучения творчества М. Горького наметился и в плане усвоения писателем религиозной традиции (М.Агурский, И. Ф. Еремина,.

A.А.Кунарев, О. С. Сухих, В. А. Ханов и др. [94], Например, М. Агурский рассматривает М. Горького как религиозную личность, телеологические воззрения которой могут быть поняты только в рамках христианской еретической мысли, так как писатель на протяжении всего своего творчества проявлял «глубокий интерес к древнему христианскому гностицизму и интерес к русской еретической мысли» [95].

Наконец, горьковедение последних лет начинает изучать отдельные стороны поэтики М. Горького, стремясь выйти к объединяющим их закономерностям, чтобы объяснить ими своеобразие его раннего творчества. Так,.

B.В.Химич пишет о поэтике цвета в рассказах М. Горького 90-х годов. «Принцип цветового письма, — считает автор, — введен Горьким в число наиболее активных изобразительно-выразительных средств не только из сознательной установки „прикрашивать“ жизнь, но и из стремления цветом, как дополнительным средством, непосредственно истолковать ее» [96]. С, Ф. Дмитренко обращается к роли лиризма в поэтике писателя, считая, что «лиризм для М. Горького не только „возвышенно-эмоциональная настроенность“ (Г, Н. Поспелов), и средства раскрытия выражения души, но именно пафос, ключевой творческий принцип, проявляющийся во всем, что он создал» [97]. О сказочности как слагаемом многопланового стиля молодого М. Горького пишет М. П. Шустов [98]. Существенные наблюдения над словом писателя содержатся в работах Ю. С. Язиковой, Т. Я. Гринфельд [99].

В этот период появились работы, в которых был заявлен вопрос об авторской позиции в горьковском творчестве. Нельзя сказать, что раньше ученые не обращались к проблеме автора, не писали о видах и формах авторского присутствия и участия в произведении. Свидетель, странник, автобиографический герой, прямой рассказчик, повествователь, проходящий, слушающий и передающий, сам очевидец, наблюдатель, спутник и т. д. — такие повествовательные формы выражения авторских чувств, отношений к героям и событиям были выделены горьковедами. Но все наблюдения над авторской позицией строились в пределах «содержательной интерпретации произведений и нацелены были на выявление смысловой стороны авторской точки зрения — как ядра идейной концепции произведши» [100].

Так, Л. И. Тимофеев, говоря о повествователе в ранних рассказах М. Горького, усматривал в нем значительное идейно-художественное содержание: «Образ повествователя дает нам уже новый тип человека. человека, социалистически мыслящего» [101]. Приведем еще примеры. Е. Е. Сокрутенко пишет: «Рассказчик несет на себе основную идейную нагрузку повествования. Горький в рассказчике должен был дать читателю образ нового человека, который является борцом за иные формы бытия» [102]. У A.C. Мясникова читаем: «В образе повествователя со страниц рассказов встает образ умного и вдумчивого пропагандиста. передового человека своего времени» [103]. Б. А. Бялик тоже «подводит образ героя-рассказчика к важнейшему вопросу о направлении духовных, идейных исканий молодого писателя», ориентированного на марксизм [104], «Сама же структура субъектной организации горьковских художественных текстов как таковая системному, теоретически осмысленному анализу почти не подвергалась» [105].

Эту мысль, высказанную в статье В. К. Красунова, мы в полной мере разделяем, и она является главной предпосылкой нашей работы, определяя новизну нашего прочтения. Обращаясь к проблеме авторской позиции в ранних произведениях М. Горького, мы учитываем, что в отдельных работах, появившихся в 1980 — 90-е гг. высказаны важные соображения и сделаны интересные наблюдения по этому поводу. Укажем на них. Например, Л. Ф. Киселева объясняет жанровое разнообразие произведений М. Горького авторским разносторонним видением мира, его многочисленными реакциями и неординарными оценками. Она пишет: «Не только традиционные жанры прозы (роман, повесть, рассказ в его обычном виде), но и совершенно особые жанровые образования, с выявленным уже в заглавии авторским отношением к изображаемому («Легенда о Марко», «Идиллия», «Баллада о графине Эллен де Курси, украшенная различными сентенциями, среди которых есть весьма забавные», «Песня о Соколе», «Песня о Буревестнике» и т. д.) характерны для раннего М. Горького. Иногда жанр указывается не в самом заглавии, а в подзаголовке, что придает дополнительную выразительность авторской позиции в сюжете и композиции произведения [106].

О непременном структурном элементе творчества М, Горького от «Макара Чудры» до очерков 20-х гг. — условно-автобиографическом «я» говорит Г, Гачев: «Благодаря условно-автобиографическому „я“ авторская призма, которая всегда стоит за любым повествованием, высказыванием и действием персонажей, получает прямое воплощение (а не опосредованное лишь — через сюжет и поступки персонажей). Но это совсем не означает, пишет ученый, что условно-автобиографическое „я“ полностью равно, с одной стороны, реальному Горькому и его жизни, а с другой стороны — его миросозерцанию в момент, когда создается то или иное произведение с наличием условного „я“ или без него. Все дело в том, что более сложная действительность, с которой имеет дело Горький, потребовала выработки такой сложной системы отражательных призм, что и автору потребовалось удвоиться, создать своего двойника и пустить его самостоятельно гулять и мыслить по жизни и его произведениям как еще один предмет для авторского размышления» [107].

Т.О. Кейтлина в своей статье «О стилевых исканиях в раннем творчестве М. Горького», условно разделив ранние рассказы писателя на несколько групп по стилевому способу авторской оценки происходящего, приходит к выводу о том, что «если в рассказах, которые можно назвать эстетическими декларациями, автор открыто вмешивается в ход повествования, то в рассказах легендарно-романтического и босяцкого циклов он становится равноправным действующим лицом. Общая стилевая тенденция, наблюдаемая в рассказах, — стремление уровнять в правах автора и героев» [108].

Субъектной организации большой горьковской прозы 1899 — 1907 гг. («Фома Гордеев», «Трое», «Мать», «Исповедь») посвящена работа В. Гудова. Автор рассматривает взаимодействие главного героя и повествователя, отмечая, что «если относительно второстепенных героев позиция горьковского повествователя монологически авторитетна, то ее отношения с позиции главного героя строятся по существенно иной модели. Главный герой (Фома Гордеев, Илья Лунев, Ниловна, Матвей) наделен определенной мерой „самосознания“, способностью внеповествовательного, самостоятельного высказывания о мире. Во взаимодействии слова повествователя с точкой зрения главного героя как раз и обретает разрешение художественная картина мира в упомянутых произведениях» [109]. Но некоторые произведения, которые стали объектом нашего анализа, в этих работах освещения не получили.

Вышеизложенное убеждает, что своеобразие художественного мышления М. Горького обсуждается уже давно, но до определенной степени без системно. Поэтому сегодня встает задача, рассмотреть, как на различных уровнях системы творчества писателя или целого отдельного произведения выражает себя автор в качестве конструктивного принципа эстетической системы.

Целью нашей работы является исследование рассказов писателя 1890-х годов под углом зрения проявленности в них авторской позиции. Именно этот аспект поэтики, на наш взгляд, способствует пониманию литературного произведения как идейно-художественного единства,.

В диссертации предстоит выявить и охарактеризовать, во-первых, субъектную организацию рассказов М. Горького 1890-х годов в целях изучения позиции автора в них. Для этого нужно выделить субъекты речи и субъекты сознания в произведениях писателя, описать их на уровне прямой оценки, форм речи и соотнести, представив субъектную организацию как систему. Во-вторых, необходимо исследовать сюжетную организацию рассказов как особый уровень выражения авторской позиции. Представление об авторском мироот-ношении в его целостности мы получим из сопоставления субъектной и сюжетной организации рассказов М. Горького данного периода. Это составит нашу третью задачу. Вопрос об авторской позиции в ранних произведениях М. Горького мы ставим для того, чтобы определить специфику художественного мышления писателя, характеризующуюся, как известно, синтезом двух методовромантизма и реализма. Исследования разных уровней художественного произведения (субъектного и сюжетного) позволит нам показать динамику взаимодействия этих методов в художественной системе целого произведения. Этот аспект исследования представляется наиважнейшим, так как позволяет проникнуть в самый процесс выработки и реализации художественных идей писателя.

Поставленными в исследовании вопросами определяется структура работы. За настоящим введением следуют две главы, первая из которых посвящена изучению семантики и функций романтизма, а вторая — трансформации реалистических принципов изображения в произведениях М. Горького 1890-х годов обе главы включают в себя анализ субъектного и сюжетного уровней текста.

В заключении сделаны выводы об особенностях мироотношения, а, следовательно, и метода, проявившегося в ранних произведениях М, Горького. Работа завершается библиографией.

Методологически работа строится на сочетании описательно-аналитического, сравнительно-исторического, структурно-системного методов, которые интегрируются в едином целостном подходе, к художественным явлениям, разработанным в трудах В. В. Виноградова, М. М. Бахтина, Г. А. Гуковского, Д. СЛихачева, Б. О. Кормана и др.

Перед началом исследования представляется целесообразном оговорить категориальный аппарат.

Под автором мы понимаем некий взгляд на действительность, выражением которого является все произведение. Автор непосредственно в текст не входит, а проявляется в его содержантельно-формальных уровнях — субъектной и сюжетной организации. Выделение этих уровней опирается на разграничение носитетелей речи и носителей сознания. Субъект речи — тот, кому принадлежит текст, субъект сознания — тот, чье сознание выражается в тексте. Для каждого литературного рода характерен свой субъектный строй. Нам предстоит проанализировать эпическое произведение. Речь в нем может принадлежать повествователю или рассказчику. Различие между ними проявляется в степени формальной выявленности. Повествователь не назван, растворен в тексте. Рассказчик открыто организует своей личностью текст. Содержательно-субъектная организация произведения может быть охарактеризована через прямые оценки и косвенные — пространственно-временную и фразеологическую. Представление об авторской позиции мы получаем из соотнесения субъектной и сюжетной организации произведения [110].

Научная новизна предлагаемого исследования определяется следующими моментами. Впервые, насколько нам известно, проблема проявления авторского мироотношения в рассказах М, Горького определяет их целостный, системный и многоуровневый анализ. Наша работа демонстрирует методику системно-субъектного анализа текста, которая может быть применена и к другим, аналогично к горьковскому, синтетическим художественным явлением. Использование данной методики позволило нам описать систему субъектов речи и сознания в произведениях М. Горького 1890-х гг., исследовать их функции и характер взаимодействия. В результате мы показали через специфику субъектной системы принцип взаимосвязи романтизма и реализма в каждом отдельном произведении.

Использование системно-субъектного анализа текста помогло нам изучить специфику сюжетной организации произведений М. Горького 1890-х гг. Понятие сюжета мы рассмотрели с точки зрения того субъекта, которой организует систему событий в произведении. И поскольку мы обнаружили несколько носителей речи и сознания, проявляющихся в отдельном произведении М,.

Горького, то это позволило нам вычленить и несколько типов сюжета (событийный, сюжет движения авторской мысли, аналитический, лирический). Мы описали их функции и принцип взаимодействия. Многоуровневость сюжетной организации позволила нам проследить динамику соотнесенности романтического и реалистического методов, организующих каждый из этих уровней. Благодаря системно-субъектному анализу уточняется представления о том, как в художественном мышлении М. Горького взаимодействуют метод и стиль. Новизна работы, таким образом, до известной степени определяется подходом к материалу.

Все это определяет практическую значимость диссертации — возможность использования ее положений и выводов в практике вузовского и школьного преподавания литературы, а конкретнее — в курсе истории русской литературы рубежа веков, в спецкурсах и спецсеминарах по творчеству раннего М. Горького.

ПРИМЕЧАНИЯ.

1. Первый отзыв в печати о писателе М. Горьком (на рассказ «Макар Чудра») появился в газете «Волгарь» в 1893 году № 254 26 октября // М.Горький. Поли. собр. соч. худож. произведений в 25 т. — М., 1968. — Т.1. — С.505,.

2. Только за 1900;1904 гг. вышла 31 книга о Горьком. С 1896 по 1904 годы критическая литература о нем составила более 1860 наименований // Русские писатели 1800−1917, Биографический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1989.-С.647.

Художник М. В. Нестеров в 1901 г. писал: «Какой вихрь успеха у нас и за границей переживает сейчас Горький. Это один из популярнейших писателей Европы и все это в пять-шесть лет!»" // Нестеров М. В. Из писем, — Л., 1968.-С.158.

3. Одесские новостиЛ900.6 января.

4. Драгомирецкая Н. В. Горький и Платонов (к проблеме метода и стиля) // Горьковские чтения, 1990: Материалы конференции «М.Горький и революция». — Нижний Новгород, 1991. — С.154 — 159- Заика C.B. М. Горький и русская классическая литература конца XIX — начала XX века. — М: Наука, 1982. — С. З — 5- Иванова Е. В. Об особенностях творческого метода молодого Горького (Горький и символисты) // Горьковские чтения, 1992: Материалы конференции «Ранний М. Горький». — Нижний Новгород, 1993. — С.53 — 57- Келдыш В. А, Ценностные ориентиры в творчестве М. Горького // Изв. АН. Сер. лит. и яз. 1993. — Т.52. — № 4. — С.20 — 25- Киселева Л. Ф. О двух ипостасях историзма в художественном мире М. Горького // Горьковские чтения, 1995: Материалы международной конференции «М.Горький — сегодня: проблема эстетики, философии, культуры». — Нижний Новгород, 1996. — С.55−56- Кра-сунов В. К. Поэтика художественной прозы М. Горького и пути ее изучения // Поэтика художественной прозы М.Горького. Межвуз. сб. науч. тр. под ред. И. К. Кузьмичева. — Горький, 1969. — С. З — 34- Резников Л. Я. Максим Горький известный и неизвестный. — Петрозаводск, 1996. — С.15 — 23- Хьетсо Гейр. Максим Горький. Судьба писателя. — М.: Наследие, 1997.

5. Цонева А. Проблема автора в советском литературоведении // Ремизова H.A. Библиографический указатель по проблеме автора. — Ижевск, 1990. — С.117 -125. А также: Целостность художественного произведения и проблема его анализа в школьном и вузовском изучении литературы, — Донецк, 1977; Природа художественного целого и литературный процесс. Межвуз. сб. науч. трудов. — Кемерово, 1980; Художественное целое как предмет типологического анализа, — Кемерово, 1981; Литературное произведение и литературный процесс в аспекте исторической поэтики. — Кемерово, 1988; Типологический анализ литературного произведения. Сб. науч. трудов, — Кемерово, 1982; Проблема автора в художественной литературе, Межвуз. сб, науч. трудов. — Воронеж, 1967, 1969, 1972, 1974; - Ижевск, 1974, 1978, 1983, 1985, 1990, 1993,1998, Кормановские Чтения. — Ижевск, 1994,1995,1998.

6. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. — М., 1963; Виноградов В. В. Стиль Пушкина. — М., 1941; Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. — М., 1957; его же: Реализм Гоголя. — М., 1959; Корман Б. О. Метод и материал (Стихотворение A.C. Пушкина «Поэт и толпа» и романтическая традиция) // Типология литературного процесса и идивидуальность писателя. — Пермь, 1979. — С. 16 -31.

7. Бахтин М. М. Автор и герой в эстетической деятельности // Эстетика словесного творчества. — М., 1979, — С. 7 -180- Виноградов В, В. Проблема автора в художественной литературе // О теории художественной речи. — М., 1971. -С. 105−211.

8. Михайловский Б. В. Творчество М. Горького и мировая литература 1892 -1916. — М., 1965; Бялик Б. А. Судьба Максима Горького. — М, 1986; Тагер Е. Б. Избранные работы по литературе. — М., 1988.

9. Дмитриев В. Реализм и художественная условность. — М., 1974. — С. 179 -202- Келдыш В. А. Тип рассказика в новеллах и очерках Горького (к проблеме положительного героя в творчестве писателя) // О художественном мастерстве М. Горького. Сб. статей. — М., 1960. — С.72 — 130- Одинцов В. В. О языке художественной прозы (повествование и диалог). — М., 1973; Кейтли-на Т. О. Проблема соотношения автора и стиля в творчестве Горького 90-х гг. // Автреф. дисс. канд. филолог, наук — М., 1985; Красунов В. К. Поэтика художественной прозы М. Горького и пути ее изучения // Поэтика художественной прозы М. Горького. — Горький, 1989. — С. З -84.

Ю.Андреевич (Е.А.Соловьев)//Жизнь. 1900.-№ 4 — 6. — С.331 -333.

11.Горький М. Собр.соч. в 30-ти т. — М., 1954. — Т.28. — С.320.

12.Русское богатство. 1898. — № 7.

13.Боцяновский В. В погоне за смыслом жизни // М. Горький, Pro et contra. Личность и творчество Максима Горького в оценке русских мыслителей и исследователей. 1890−1910 гг. Антология. — СПб., 1997. — С.255.

14.См. об этом: Пожилова Л. Романтизм М. Горького в оценке культурно-исторической школы 900-х гг. // Романтизм в художественной литературе. -Казань, 1972, — С. 68 — 89.

15. Короленко В .Г. О литературе. — М., 1957. — С.360.

16. Горький М. Собр.соч. в 30-ти т. — М., 1951. — Т. 15. — С.42.

17. Гельрот М. Ницше и Горький // М.Горький. Pro et contra. Личность и творчество Максима Горького в оценке русских мыслителей и исследователей. 1890−1910 гг. Антология. — СПб., 1997. — С.381 — 429.

18. Венгеров С. А. О Горьком // Русская литература XX в. 1890−1910 гг. — Изд. Мир, 1914.-С.19.

19. Современник. 1906, — № 3. Дек. — С.57 — 63.

20.Воровский В. В. Статьи о русской литературе. — М.: Худож. лит., 1986. — С.58 -76.

21. Иванов-Разумник Р. В. История русской общественной мысли в 3-х т. — Т.З. -М.: Терра, 1997. — С.161.

22.Энгельгардт Н. А, Максим Горький как художник // Русский вестник, 1902. -№ 6.

23. Серенький (Колышко И.И.) Дух времени // Гражданин. 1902.2 июня.

24. Old Gentleman // Новое время. 1898.27 мая (приложение).

25. Мир божий. 1898. — № 7. — С.2.

26. Скабичевский A.M. Новые черты в таланте г. М. Горького // Критические статьи о произведениях Максима Горького. — СПБ., 1901. — С.125.

27. Анненский Инн, Избранные произведения. — JL: Худож, лит., 1988. — С.459.

28. Там же. — С, 466,.

29. Неведомский М. (Миклашевский М.П.) О новом Максиме Горьком и новой русской беллетристике // Запросы жизни. 1912. — № 8.

30. Эллис (Кобылинский Л.Л.) Наши эпигоны // Весы. 1908. — № 2. — С.65,.

31. См. об этом: Николаев П. Развитие теории реализма в России в конце XIXначале XX в. // Развитие реализма в русской литературе в 3-х т. — Т. 3. — М.: Наука, 1974.-С.317.

32. Блок А. О литературе. — М.: Худож. лит., 1980. — С.41.

33. См. об этом: Заика C.B. М. Горький в общественном мнении начала века (1898−1904) // Горький и его эпоха. Материалы и исследования. — Вып.4. Неизвестный Горький. — М.: Наследие, 1995. — С.49.

34.Соломин С. (Стечькин С.Я.) Босяцкий кошмар // Новости и биржевая газета. 1903. 20 апр.

35. Кузьмичев И. К. К вопросу о горьковской концепции человека // А. М. Горький — великий гуманист. — Горький, 1978. — СЛ9.

36. Меньшиков М. О, Критические очерки. — СПб., 1902. — Т.2. — С.7.

37. Мир искусства. 1900. — № 17 -18. — С.86,87.

38. Чепко. Новые идеи // Новое время. 1901. 8 авг.

39. Русское богатство. 1902. -№ 1.

40. Большая энциклопедия. Под ред. С. Н. Южакова. — 4-е изд. — М., 1905. — Т.7. -С.339.

41. Вогюэ M. Французская критика о М.Горьком. — СПб., 1904. — С.36.

42. См. об этом: Корецкая И. В. Импрессионизм в поэзии и эстетике символизма // Литературно-эстетические концепции в России конца XIX — начала XX в. -М.: Наука, 1975. — С.245.

43. Анненский Инн. Избранные произведения. — Л.: Худож. лит., 1988. — С.459 -460.

44. Новое время. 1898.27 мая.

45. Там же.

46. См. об этом: Спиридонова Л. А. Амфитеатров — критик Горького // Горький и его эпоха. Исследования и материалы. — Вып.2. — М.: Наука. — С.254.

47. Гольденвейзер А. Б. Вблизи Толстого. — М., 1959. — С.113.

48. Скабичевский А. М. Сочинения в 2-х т. — Т. 2. Изд.З. — СПб., 1903. — С.936.

49. Протопопов М. А. Пропадающие силы // Русская мысль. 1899. — № 5 — 6.

50. См. об этом: Заика C.B. М. Горький в общественной мысли начала века (1898−1904) // Горький и его эпоха. Исследования и материалы. — Вып.4. Неизвестный Горький. — М.: Наследие, 1995. — С.49.

51. Мережковский Д. С, Грядущий хам. Чехов и Горький // М.Горький. Pro et contra. Личность и творчество Максима Горького в оценке русских мыслителей и исследователей. 1890 — 1910 гг. Антология. — СПб., 1997. — С.643 — 645.

52. См. об этом: Спиридонова Л. А. Амфитеатров — критик Горького // Горький и его эпоха. Исследования и материалы. — Вып.2. — М.: Наука, — С. 254.

53. Андреевич (Е.А.Соловьев) Книга о Максиме Горьком и А. П. Чехове, — Пб., 1900.-С.19.

54. И (И.Н.Игнатов) Новости литературы и журналистики // Русские ведомости. 1899. 13 янв,.

55. Северов (Морозов П.О.) Русская литература // Новости. 1899.7 окт. .

56. Северный вестник. 1898. — № 10/12. — С.206 — 212.

57. Батюшков Ф. Д. Критические очерки и заметки. — СПб., 1900. — С.163 — 164.

58. Иванова E.B. «Очерки и рассказы» в отзывах современников // Горький и его эпоха. Исследования и материалы. — Вып.2. -M.: Наука. — С.139.

59. Дивильковский A.A. Правда. 1905. февр. — С. 122.

60. Заика C.B. М. Горький и русская классическая литература конца XIX — начала XX века. -М.: Наука, 1982. — С.18 — 20.

61.М.Горький. Собр. соч. в 30-ти т. — Т.28. (1889−1906). — М.: Худож. лит., 1954, -С.125.

62. М.Горький. Неизданная переписка. Материалы и исследования. — Вып.У. -М.: Наследие, 2000. — С.310.

63. Кузьмичев И. К, А. М. Горький: Концепция искусства, концепция действительности // Горьковские чтения, 1975. — Горький, 1976. — С, 8.

64. Кузьмичев И. К. К вопросу о месте М. Горького в современном литературном процессе // М. Горький и современный литературный процесс. — Горький, 1984.-С.12.

65. Луначарский A.B. Собр. соч. в 8-ми т. — М.: Худож. лит., 1964. — Т.2. — С, 609. Далее в тексте даются ссылки на этот том.

66. Воронский А. Избранные статьи о литературе. — М., 1982. — С.116.

67. Там же. — С.298.

68. Боровский В. В. Сочинения. — Т.2. — М., 1931. — С.207.

69. См. об этом: Статьи о Горьком. Сборник, — М: Гослитиздат, 1957; Горький и вопросы советской литературы. Сборник. — Л.: Сов. писатель, 1956; Проблемы социалистического реализма. — М.: ВПШ и АОН при ЦК КПСС, 1959; Борщуков В. У истоков социалистического реализма. — М, 1957 и др.

70. Балухатый С. Д. Стиль раннего Горького // Вопросы поэтики, — Л., 1990; Зунделович Я. О. Горький — мастер рассказа // Труды узбекского ун-та. — Самарканд, 1955. — Вып.60. — С. З -28- Платонов Б. О. О положительном герое в раннем творчестве Горького // Учен. зап. Ленингр, гос. пед, ин-та им. А. И. Герцена, 1958. — Т.129- Тагер Е. Б. О стиле Горького // Учен. зап. Мос-ков. пед. ин-та им. В. Потемкина, 1952. — T. XX. — № 2. — С.105 — 139.

71.Бабаян Э. Ранний Горький: У идейных истоков творчества. — М.: Худож. лит., 1973; Кейтлина Т. О. О стилевых исканиях в раннем творчестве М. Горького // Из истории русского реализма конца XIX — начала XX вв. Под ред. А. Г. Соколова. — М.: Изд-во МГУ, 1986. — С.169 — 175- Заика C.B. М. Горький и русская классическая литература конца XIX — начала XX века. М.: Наука, 1982; Красунов В. К. Творческий метод раннего М. Горького как явление реализма // Вопросы горьковедения. Межвуж. сб. — Горький, 1985. -С.З — 22. Певцова Р. Т. Романтизм молодого М. Горького: Проблема классовой сущности //Литература в школе. — 1985.3.-С.4 -12.

72. Следует обратить внимание на наблюдения о сущности романтизма, характере его эволюции в русской литературе, содержащиеся в работах казанских литературоведов. См. об этом: Вопросы романтизма в советском литературоведении. Библиографический указатель. 1956 — 1968 гг. — Казань, 1970; Русский романтизм. Под ред. проф. H.A. Гуляева. Учеб. пос. для филол. специальностей ун-тов и пед. ин-тов. — М., 1974. — 360 е.- Гуляев H.A., Карта-шова И. В. Современное литературоведение о соотношении романтизма и реализма в русской литературе // Современная советская историко-литературная наука. Актуальные проблемы. — Л., 1975, — Романтизм в системе реалистического произведения. Науч. ред. — проф. Ю. Г. Нигматуллина. — Казань, 1985. — 150 с.

73.Михайловский Б. В. Творчество М. Горького (1892−1906) и мировая литература XIXначала XX веков. — М, 1965; Келдыш В. А. О типе рассказчика в новеллах и очерках Горького (к проблеме положительного героя в творчестве писателя) // О художественном мастерстве М.Горького. Сб. статей. — М.: АН СССР, 1960; Бялик Б. А. Судьба Максима Горького. — М., 1968; Бабаян Э. Ранний Горький: У идейных истоков творчества. — М.: Худож. лит., 1973; Гачев Г. Д. Образ в русской художественной культуре. — М.: Искусство, 1981. — С.219 — 228- Тарасова A.A. Из творческой лаборатории М.Горького. — М: Наука, 1964.

74.Михайловский Б. О. Из этюдов о романтизме раннего Горького // О художе-ственнм мастерстве М. Горького. Сб. статей. — М., 1960.

75.Тагер Е. Б. Проблема эпоса в творчестве М. Горького // Творчество М. Горького и вопросы социалистического реализма. Сб. статей. — М., 1958.

76.Тагер Е. Б. Жанр литературного портрета // О художественном мастерстве. -М., 1960.

77.Синявский А. Д. Горький — сатирик // О художественном мастерстве. — М., 1960.

78.Бочаров С. Г. Психологическое раскрытие характера в русской классической литературе и творчестве Гоького // Социалистический реализм и классическое наследие (проблема характера) Сб. статей. -М., 1960.

79.Бабаян Э. Ранний Горький: У идейных истоков творчества, — М., 1973.

80.Карпенко М. А., Сиротина В. А. Слово в художественной речи М.Горького. Гл. 1. — Киев, 1960.

81 .Там же. Гл. И. — С. 81 — 82.

82.Одинцов В. В. О языке художественной прозы (повествование и диалог). -М., 1973. — С. 30−31.

83. Красунов В. К. Поэтика художественной прозы М. Горького и пути ее изучения // Поэтика художественной прозы М.Горького. Межвуз. сб. науч. тр. под ред. ИХКузьмичева. — Горький, 1969. — С.6.

84. Колобаева JT.A. Горький и Ницше // Вопр. литературы. 1990. — № 10. — С.162 — 173- Басинский П. В. К вопросу о «ницшеанстве» М. Горького // Изв. Рос. АН. Сер. лит. и яз. — Т.52. — № 4. 1993. — С.26 — 33- Гудов В.А. М. Горький и Ф. М. Достоевский: Концепция личности: Автореф. дисс. канд. филолог, наук, Екатеринбург, 1997; Ермакова М. Я, Концепция человека в раннем творчестве Горького (Горький и Достоевский) // Ранний М.Горький. Горьковские чтения, 1992, — Нижний Новгород, 1993, — С. 18 — 24- Щенников Г. К. Горький и Достоевский // Урал. 1988, — № 3. — С.160 — 167- Заика C.B. Горький и Ницше (по материалам дооктябрьской критики) // Горьковские чтения, 1995:

Материалы международной конференции «М.Горький — сегодня: проблема эстетики, философии, культуры», — Нижний Новгород, 1996. — С.40 — 47- Ма-тевосян Е. Р. Горький и Достоевский: современный взгляд на проблему // Горьковские чтения, 1995: Материалы международной конференции «М.Горький — сегодня: проблема эстетики, философии, культуры». — Нижний Новгород, 1996. — С.156 — 163- Злобин В. А. Миф или реальность? К вопросу о «ницшеанстве» М. Горького // М. Горький и современная советская литература. Межвуз. сб. — Горький, 1983; Равдин Б. Н. К проблеме «Горький и Ницше» // Четвертые Тыняновские чтения. Тезисы докл. — Рига, 1988; Сухих О. С, Горький и Достоевский: продолжение «легенды.». — Нижний Новгород, 1999.

85.Ермакова М. Я. Концепция человека в творчестве раннего Горького (Горький и Достоевский) // Горьковские чтения. 1992 г. Материалы конференции «Ранний М. Горький». — Нижний Новгород, 1993. — С. 19.

86.Колобаева Л. Горький и Ницше // Вопр. литературы. 1990. № 10. — С.165 -166.

87. Драгомирецкая Н. В. Перерождение романтического образа в творческом процессе М. Горького // Ранний М.Горький. Горьковские чтения, 1992. -Нижний Новгород, 1993. -С.39 — 43- Драгомирецкая Н. В. К современным спорам о методе и стиле в свете становления реализма М. Горького // М. Горький — художник и современность. Горьковские чтения. 1988. — Горький, 1988, — С. 47 — 52- Иванова Е. В. Об особенностях творческого метода молодого Горького (Горький и символисты) // Горьковские чтения. 1992 г. «Ранний М. Горький». — Нижний Новгород, 1993. — С.53 — 57- Кузьмичев И. К. В художественном мире Максима Горького // М. Горький — художник и современность, Горьковские чтения. 1988. -Горький, 1988. — С.7 -18- Кейтлина Т. О. Проблемы метода и стиля М. Горького 90-х годов // Вести, Моск. ун-та. Сер.9. Филология, 1987. № 3. — С.26 — 32- Красунов В. К, Творческий метод раннего М. Горького как явление реализма // Вопросы горьковедения. Межвуз сб. — Горький, 1985. — С. З — 22- Заика С.В. М. Горький и русская классическая литература конца XIX — начала XX века. — М.: Наука, 1982; Певцова Р. Т. Проблема своеобразия мировоззренческой позиции и художественного метода молодого М.Горького. Автореф. дисс. докт. филолог, наук. — М., 1991.

88.Иванова Е. В. Об особенностях творческого метода молодого Горького (Горький и символисты) // Горьковские чтения. 1992 г."Ранний М. Горький". — Нижний Новгород, 1993. — С.56 — 57.

89.Там же.-С.56−57.

90.Иванов H.H. Мифотворчество русских писателей. (М.Горький, А.Н.Толстой). — Ярославль, 1997; Минакова A.M. Мифопоэтика М. Горького (к постановке проблемы) // Горький и его эпоха. Вып. 4. — М., 1995; Осипова Н. О. Аспекты мифопоэтического мышления А. М. Горького в цикле «По Руси»: современная интерпретация // Горьковские чтения, 1995: Материалы международной конференции «М.Горький — сегодня: проблема эстетики, философии, культуры». — Нижний Новгород, 1996. — С.118 -123.

91. Иванов H.H. Мифотворчество русских писателей. (М.Горький, А.Н.Толстой). Учебн. пособие. — Ярославль, 1997. — С.12 -13.

92.Там же. — С. 12 — 13.

93.Спиридонова JL А, Горьковедение на рубеже веков // Максим Горький на рубеже XX — XIX веков. Материалы Горьковских чтений 27 — 29 марта 2001 г.-Казань, 2001.-С.5−13.

94.Агурский М. Великий еретик. М. Горький как религиозный мыслитель // Вопр. философии. 1991. — № 8. — С.54 — 74- Еремина И. В, Лев Толстой, Максим Горький: Новый взгляд на некоторые аспекты духовного мира. — М.: Сов. писатель, 1996. — 27с.- Кунарев A.A. Апокрифические истоки прозы М. Горького 1890−1900;х гг. Автореф. дисс, канд. филол. наук. — М., 1996; Ханов В. А. Библия в оценке М. Горького // Максим Горький на пороге XXI столетия. Горьковские чтения. 1998. — Нижний Новгород, 2000. — С.128 -133.

95.Агурский М. Великий еретик. М. Горький как религиозный мыслитель // Вопр. философии. 1991. — № 8. — С.69.

96.Химия В. В. Поэтика цвета в рассказах М. Горького 90-х годов // Горьковские чтения. 1988 г. Материалы конференции «М.Горький — художник и современность». — Горький, 1988. — С.122.

97.Дмитренко С. Ф. Лиризм в поэтике М. Горького // Поэтика художественной прозы М.Горького. Межвуз. сб. науч. тр. под ред. И. К. Кузьмичева. — Горький, 1969. — С.34−35.

98.Шустов М. П. Сказочность как слогаемое стиля раннего Горького («Емельян пиляй») // Вопросы Горьковедения. Межвуз. сб. — Горький, 1986. — СМ — 52- его же: Сказочное и реалистическое в рассказе «Старуха Изергиль» // М. Горький — худжник и революция. Горьковские чтения. 1990. — Нижний Новгород, 1992.-С.32−36.

99.Гринфельд Т.Я. М. Горький и М.Пришвин. Изображающее слово в пейзаже // Творчество М. Горького в художественной системе соцреализма. Горьковские чтения, 1986, — Горький, 1986. — С.90 — 96- Язикова Ю. С. Слово в языке М.Горького. Смысловая структура слова в семантико-стилистической системе писателя. — Горький, 1985.

100. Красунов В. К. Поэтика художественной прозы М. Горького и пути ее изучения // Поэтика художественной прозы М.Горького. Межвуз. сб. науч. тр. под ред. И. К. Кузьмичева. — Горький, 1969. — С.15.

101. Новый мир, 1952, № 1.-С.223.

102. Сокрутенко Е. Е. К вопросу о традициях и новаторстве в творчестве М. Горького (Образ рассказчика в раннем творчестве Горького) // Литература в школе. — 1956. -X" 5. — С. 16.

103. Мясников A.C. Ранние рассказы М. Горького и их художественные особенности // Горький в школе. Сб.статей. — 1960. — С.286. УОСУДАРСТЗЕННАЛ 41 БИБЛИОТЕКА.

104. Бялик Б. А. Судьба М. Горького. — М., 1986. — С.81.

105. Красунов В. К. Поэтика художественной прозы МХорького и пути ее изучения // Поэтика художественной прозы МХорького. Межвуз. сб. науч. тр. под ред. И. К. Кузьмичева. — Горький, 1969. — С.15.

106. Киселева Л. Ф. «Быть или не быть.?» (раздумья молодого Горького над писательской судьбой) // Ранний М.Горький. Горьковские чтения. 1992. -Нижний Новгород, 1993. — С.28 — 29- Гачев Г. Д. Образ в русской художественной культуре. — М: Искусство, 1981. -С.219 — 228- Тарасова A.A. Из творческой лаборатории М.Горького. — М.: Наука, 1964; Заика C.B. Реальность, герой и авторская позиция (к проблеме идеала раннего Горького) // М. Горький — художник и современность, Горьковские чтения. 1988. — Горький, 1988. — С.26 — 32- Спиридонова Л. А. Поэтика раннего МХорького // М. Горький — художник и современность. Горьковские чтения. 1988. — Горький, 1988. — С. ЗЗ — 38- Дмитренко С. Ф. Лиризм в поэтике М. Горького // Поэтика художественной прозы М.Горького. Межвуз. сб. науч. тр. под ред. И. К. Кузьмичева. — Горький, 1969. — С.34 — 42- Гудов В. А. «Трое» как тип монологического романа XX века // А. М. Горький и литературный процесс XX века, — Нижний Новгород, 1994. — С. Ш -114,.

107. Гачев Г. Д. Образ в русской художественной культуре. — М: Искусство, 1981. -С.225- 226.

108. Кейтлина Т. О. О стилевых исканиях в раннем творчестве М. Горького // Из истории русского реализма конца XIX — начала XX в. — Изд-во Московского ун-та, 1986.-С.174−175.

109. Гудов В. А. Модификация диалогической поэтики в романном творчестве МХорького 1899 — 1907 годов // XX век.

Литература

Стиль. — Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1999. — Bbin.IV. — С. 190.

110. Корман Б. О. Практикум по изучению художественного произведения. -Ижевск, 1977,.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В главах нашей диссертации представлен дифференцированный анализ двух сторон поэтики рассказов М. Горького рубежа веков — их субъектная и сюжетная организации. Теперь необходимо в общем виде изложить результаты, полученные в каждой из глав, и дать итоговое представление о своеобразии художественного мышления М. Горького 1890-х — 1900;х годов XIX века.

Во всех рассказах М. Горького 1890-х — 1900;х годов выражается единое авторское мироотношение. Оно определяет характер субъектной и сюжетной организаций произведений этого периода.

Характеризуя своеобразие авторского сознания М. Горького, мы отталкиваемся от утвердившейся в литературе о писателе идеи синтетической природы его художественного метода. М. Горький — писатель формировался в то время, когда велись интенсивные поиски средств, способов, приемов эстетического освоения действительности, форм отражения и исследования новых явлений в русской жизни накануне революционных преобразований.

Творчество М. Горького 90-х годов XIX века в своей художественной направленности, безусловно, продолжало тенденции, сложившиеся в русской демократической литературе 60−80-х годов XIX века.

Внимание к социальной обездоленности, установка на критический пафос, на жизнеподобие в искусстве, просветительская и морализаторская позиция пишущего рассказы автора — все это делает М. Горького наследником реалистической литературы. Но войдя в литературу на том историческом этапе, когда реализм в его классическом варианте уже исчерпал свои художественные принципы, М. Горький невольно должен был отразить в эстетических формах тенденции к разрушению канона. Разрушение канона могло осуществляться разными путями: с одной стороны, начиная с Ф. М. Достоевского, наметилась тенденция к снижению литературной нормы и автор как «абсолютный автор» подменялся полуавторитетным, сочиняющим тексты персонажем. Графоманствующие персонажи Достоевского подтачивали и делали уязвимой претензию пишущего человека (автора) быть обладателем абсолютной истины. Разрушение эстетического канона могло идти и иным путем — по линии преодоления реализма другим творческим методом.

В произведениях М. Горького именно отличный от реалистического творческий метод наделяется «охранительной» функцией по отношению к идейно-эстетической норме. Романтический метод позволяет автору не только ввести в сферу эстетического целого авторский идеал, но и сохранить свой авторитет как носителя идеальной системы воззрений на мир, которую он может передать читателю в качестве просветителя, морализатора, человека, заботящегося об общественном благе и тем самым перерастающего из литератора в общественного деятеля. Романтизм, таким образом, может не только выполнять художественную функцию прямого утверждения идеала, но и работать на те установки литературы, которые ей задавал в XIX веке реализм.

Однако элементы романтической и реалистической эстетических систем, наличествующие в тексте, образуют некую новую эстетическую систему. Для характеристики поэтики ранних произведений М. Горького мало отделить друг от друга элементы различных эстетических систем, необходимо исследовать, как они трансформируют друг друга, изменяясь при этом сами, и к какому содержательному единству это ведет.

Обратившись в первой главе к группе произведений, считающихся традиционно романтическими («Макар Чудра», «Старуха Изергиль», «Песня о Соколе», «Песня о Буревестнике», «Хан и его сын», «О маленькой фее и молодом чабане»), можно обнаружить, как романтические принципы изображения человека и действительности деформированы реалистическими на всех уровнях структуры художественного целого.

Романтическая идея уникальности человека соединяется с представлениями о нем как о продукте социально-политических, национальных, природ-но-естественных условий. При этом сохраняется этическая оценка человека, характерная для реализма. Все это определяет субъектную организацию рассказов. Часто, строя повествование как рассказ в рассказе, М. Горький дифференцирует рассказчиков. Внутренний мир «проходящего», его реакция на жизнь социально детерминированы. Второй рассказчик (Макар Чудра, старуха Изер-гиль, слепой нищий, Рагим) детерминированы природно-биологически. Соотнесенность двух рассказчиков в рамках одного произведения также неоднозначна. В «Макаре Чудре» «проходящий» максимально приближен к автору, в «Старухе Изергиль» первичным субъектом речи и сознания оказывается Изер-гиль, в «Песне о Соколе» «проходящий» и Рагим равноценны как субъекты речи и сознания. В валашской сказке «О маленькой фее и молодом чабане», в отличие от предыдущих рассказов, текст организован только одним повествователем, его слово неиндивидуально, оно воплощает в себе мировоззрение и опыт целого народа, как бы синтезирует слово двух типов рассказчиков, проявленных в вышеназванных произведениях (Макара Чудры и «проходящего», старухи Изергиль и «проходящего», Рагима и «проходящего»). Таким образом, на уровне субъектной организации рассказов деформируется романтическое требование монологизма.

Об этом же свидетельствуют и принципы изображения героев. Герой нигде не является двойником рассказчика. Более того, у МХорького мы встречаем несколько романтических героев в рамках одного рассказа, и они обязательно сопоставлены или композиционно («Старуха Изергиль»), или в оценках двух рассказчиков («Макар Чудра»). Это свидетельствует о том, что к романтической личности писатель подходит, руководствуясь аналитическим опытом, освоенным литературой XIX века и естественным для современной ему литературы.

В рассматриваемых романтических произведениях нет также традиционного для романтизма конфликта «героя и толпы». «Толпа» (это понятие употребляется нами метафорически, в одном синонимическом ряду с такими словами, как среда, масса, люди племени) здесь способна сохранять и формировать идеал («Макар Чудра», легенда о Ларре) или же (что нехарактерно для романтизма) являться предпосылкой существования «героя» (легенда о Данко, «Песня о Соколе», «Песня о Буревестнике»),.

Сюжетная организация рассказов также не только воспроизводит традиционный романтический любовный или героический сюжет. В особый (второй) надсобытийный сюжет включаются оба рассказчика, и этот сюжет приобретает психологический характер («Макар Чудра»).

Происходит трансформация романтизма и на уровне жанра. В «Песне о Буревестнике» и в рассказе Рагима о Соколе и Уже слово теряет характерную для романтизма многозначность, приобретает однозначно-политический смысл. В результате разрушается жанр героико-романтического повествования, произведение выражает не столько художественный, сколько публицистический и политический смысл.

Все вышеизложенное свидетельствует о том, что романтизм существовал в творчестве раннего М. Горького лишь как стиль, но не как метод.

В рассказах, ориентированных на изображение «правды жизни», которые мы рассматриваем во второй главе, М. Горький перестраивает реалистическую традицию, прибегая к романтическим формам художественного отображения действительности. Он нарушает принцип социально-исторического детерминизма, обязательный для реализма XIX века. В результате герой обретает свободу от «обстоятельств», изначально фомирующих его жизнь. Он стремится разрешить «последние» вопросы бытия, найти «конечные» смыслы жизни, совершает героизированные поступки.

Писатель пытается строить сложный, но не эволюционирующий характер. Его герой статичен, он изображается не в быту, а в экстремальной ситуации, в момент абсолютного проявления своих человеческих качеств. Это делает персонаж аналогичным героизированной романтической личности, противостоящей в своем стремлении к «абсолюту» всей остальной системе персонажей. Более того, «реалистический» герой (Гвоздев, Коновалов, Емельян Пиляй,.

Кравцов, Ярославцев, Орлов), в отличие от героев романтических легенд, остро переживает разрыв между высоким идеалом и низкой действительностью. Роль автора сводится к тому, чтобы подчеркнуть внебытовую, сущностную основу в человеке. От типического образа М. Горький отказывается, отдавая предпочтение образу исключительному.

Меняется не только принцип изображения человека, характерный для реализма, но и самый способ повествования. Реализм с его аналитическим пафосом стремится к утверждению множественности точек зрения на мир, к изображению многослойности истины. В произведениях же М. Горького 1890-х -1900;х годов, ориентированных на выстраивание жизнеподобной картины действительности, повествование, как правило, передается одному субъекту, чье сознание тождественно сознанию главного героя. Речь героя стилистически однородна с речью повествователя и как бы растворена в ней. В повествовательном слове не учитывается «чужое» знание о жизни и человеке. Дистанция между героем и повествователем стирается. Герой становится рупором авторских идей. Произведение через монологический характер повествования утверждает единую систему ценностей.

Таким образом, перечисленное выше позволяет сделать вывод о том, что романтизм и реализм в произведениях М. Горького 1890-х — 1900;х годов как бы меняются принципами изображения человек и мира: в романтическую эстетическую систему проникает анализ, а в реалистическую — прямая оценка. В результате все уровни художественного целого переживают трансформационный сдвиг. Все это свидетельствует о своеобразии художественного мышления молодого М.Горького.

Мы сосредоточились на достаточно узком отрезке творческого пути М. Горького, но он представляется нам весьма важным, потому что перед нами предстает писатель, определяющий для себя принципы художественного изображения мира и человека, то есть ищущий пути художественного изображения реальности. Этот короткий творческий этап как раз свидетельствует о том, что внехудожественные (политические, идеологические) интересы еще не проникли в творчество писателя, не стали определять направленность этого творчества, что было характерно для последующего периода художественного развития писателя. На рубеже веков М. Горький предстает в потенциале своей художественной одаренности, без примеси умозрительной идеи о возможной ориентации творчества на решение политических и идеологических задач. Одним словом, творчество М. Горького в 1890-е годы подчиняется имманентным законам развития искусства. Изучение именно этого периода творческого пути писателя позволит спроецировать качества его художественного таланта на последующий путь их развития и даст возможность получить представление о М. Горьком — художнике без априорно приложенной к нему политической мифологемы.