Художественная концепция человека и природы в современной северокавказской повести

Взаимоотношения человека и природы стали объектом внимания искусства, философии и эстетики с древнейших времен. Некая особенность, исключительность положения человека в мире заставляли (и заставляет) его вновь и вновь пытаться понять и объяснить кто он? откуда? куда идет? И что означает весь этот прекрасный, живущий своей таинственной жизнью мир вокруг него. Благ он и добр или напротив — опасен и враждебен? За всю историю существования человечества создано множество философских и искусствоведческих концепций, объясняющих (вернее, истолковывающих) отношения человека и природы. Есть среди них и такие полярные, как признающие полную непознаваемость мира и обязывающие человека познать и подчинить неподатливую природу себечеловек выступает то частью единого целого, то противостоит ему, будучи изначально отчужден от природы своей сутью (наличием особого вида разума и преобразующей силы) и не до конца понятой миссией.

Замечено, что в постановке и решении проблемы на первом месте обязательно упоминается homo sapiens. Глазами человека видится тот сложный мир, окружающий его, и взаимоотношения с этим миром. И в искусстве слова (и это составляет его специфическую черту) человек как носитель духовности становится прямым объектом воспроизведения и постижения, главной точкой приложения художественных сил. Образ же природы как персонажа, героя произведения чрезвычайно редок. Поэтому, вероятно, до наших дней в литературе и художественной критике сохраняется традиция (или стереотип) изображения пейзажа лишь в двух основных установках: 1) как фон действий человека и 2) как средство психологизации личности. Отсюда и некоторая неразработанность темы человек и природа в литературе, в критике и теории литературы. Существующие работы (по преимуществу статьи) касаются творчества того или иного автора, попутно затрагивая интересующую нас проблему. Из работ обобщающего характера прежде всего следует выделить монографии В .А .Никольского «Природа и человек в русской литературе XIX века (50−60-е годы)» /Калинин, 1973/- Д. СЛихачева «Поэзия садов: К семантике садово-парковых стилей» /Д., 1982/- М. Н. Эпштейна «Природа, мир, тайник вселенной. Система пейзажных образов в русской поэзии» /М., 1990/- Н. В. Кожуховской «Эволюция чувства природы в русской прозе XIX века» /Сыктывкар, 1995/- коллективную монографию «» Чувство природы" в русской литературе" /Сыктывкар, 1995/. Существуют и работы, рассматривающие тему в пределах художественного направления: статьи Н. Д. Кочегковой 'Портрет и пейзаж в литературе русского сентиментализма" (1986 г.), В. Ю. Троицкого «Романтический пейзаж в русской прозе и живописи 2030;х годов XIX века» (1988 г.) — монография И. О. Шайтанова «Мыслящая муза. „Открытие природы“ в поэзии XVIII века» /М., 1989/. Философско-социологической направленностью выделяется монография И. В. Круть, И. М. Забелина «Очерки истории представлений о взаимоотношении природы и общества» /М., 1988/.

Решение данной проблемы в литературе Северного Кавказа еще ждет своего исследователя, хотя в некоторых работах отдельных ученых можно найти подступы к ней: Л. Бекизова, «От богатырского эпоса к роману» /Ставрополь, 1974/- Т. Гуртуева, «Традиционные фольклорные образы в балкарской поэзии» /в сб. «Перепутья», Нальчик, 1976/- У. Далгат, «О фольклорно-этнографическом контексте литературного произведения'7сб. «Роль фольклора в развитии литератур народов СССР» /М., 1975), «Фольклор и литература» /М., 1981/- А. Мусукаева, «Северокавказский роман» /Нальчик, 1994/, З. Толгуров, «Движение балкарской поэзии» /Нальчик, 1984/- Ю. Тхагазитов, «Духовнокультурные основы кабардинской литературы» /Нальчик, 1994/- К. Шаззо, «Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах» /Тбилиси, 1978/- Эфендиева Т. Е., «Кайсын КулиевЛитературный портрет» /М., 1994/.

Опираясь на общетеоретические положения по данной проблеме, а также на труды указанных исследователей, в своей работе мы ставим следующую цель: раскрыть особенности взаимоотношения и основные тенденции отражения взаимовлияния человека и природы в современной северокавказской прозе, выявить роль пейзажных зарисовок и образов природы в воплощении идейного и художественно-эстетического замысла, а также в композиционном построении произведения.

Одной из основных задач работы является попытка определить истоки того общего, связанного с важнейшими тенденциями развития мирового литературного процесса, и особенного, что отличает литературу региона, составляет ее своеобразие и самобытность.

Исследуемый материал ограничен жанром повести. Поэтому нам кажется необходимым объяснить выбор жанровой формы и сказать несколько слов о становлении и развитии жанра повести в литературах Северного Кавказа, ее месте в современном литературном движении. Традиционно относимая к средней эпической форме повесть, в отличие от романа, стремящегося описать весь универсум, концентрирует свое внимание на одном моменте, имеющем важное значение для понимания жизни общества и отдельного человека. «Есть события, -писал критик, — есть случаи, которых, так сказать, не хватило бы на драму, не стало бы на роман, но которые глубоки, которые в одном мгновении сосредоточивают столько жизни, сколько не изжить ее и в века: повесть ловит их и заключает в свои тесные рамки» 1. Интересна и другая немаловажная особенность повести — ее направленность, в силу особой мобильности, быстрой реакции, на остро современные проблемы.

Конфликт повести чаще всего связан с основным конфликтом современности." , — отмечает исследователь адыгских литератур Ю.Тхагазитов. — .Именно повесть решительно (хотя и с потерями) пробивает в литературе дорогу сложной современной проблематике, именно повесть воссоздает в глубинных конфликтах и противоречиях мир, в котором мы живем. Повесть определяет, насколько глубоко литература понимает современного человека" 2.

В литературоведении Северного Кавказа проблемы формирования и развития жанра повести ставились в работах Л. Бекизовой («Черкесская советская литература», Ставрополь, 1964 г.), У. Далгат («Литература и фольклор. Теоретические аспекты», М., 1981 г.), А. Караевой («Очерк истории карачаевской литературы», М., 1966 г.), А. Мусукаевой («Поиски и свершения», Нальчик, 1978 г.), У. Панеш ('Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур", Майкоп, 1990 г.), А. Схаляхо («Ступени развития», Майкоп, 1974 г.), А. Теппеева («Балкарская проза», Нальчик, 1974 г.), З. Толгурова («В контексте духовной общности», Нальчик, 1991 г.), В. Тугова («Очерки истории абхазской литературы», Черкесск, 1970 г.), Ф. Урусбиевой («Путь к жанру», Нальчик, 1972 г.), К. Шаззо («Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах», Тбилиси, 1978 г.) и в других.

Возникновение жанра повести в младописьменных литературах Северного Кавказа относится к первым послереволюционным десятилетиям, когда быстрыми темпами идет процесс эволюции письменной литературы и стремительное развитие всех ее жанров. «Движение шло от поэтических жанров, занимающих в первые годы становления литературы ведущее место и покоящихся на фольклорной основе, к малым жанрам прозы, а от них — к жанрам повести и романа. Подобного рода движение зафиксировано как общая закономерность во многих других младописьменных литературах» , — отмечает известный литературовед А. Мусукаева3.

Как отмечено критикой, заметную роль в северокавказском литературном процессе в эпоху его формирования сыграли повести Дж. Налоева «Начало», Х. Теунова «Аслан» (каб. лит.) — Б. Гуртуева «Бекир», О. Этезова «Камни помнят» (балк. лит.) — Х. Аппаева «Черный сундук» (карач. лит.) — Т. Керашева «Тайна Сариет» (адыг. лит.) — И. Амирокова «Молодой бригадир», С. Темирова «Радостная жизнь» (черкес, лит.) — А.-Г.Гойгова «Д жан-Гирей» (ингуш, лит.) — С. Бадуева «Голод», «Огненная гора» (чечен, лит.).

Тридцатые годы для младописьменных литератур ~ время поисков, первых побед, «время приобретения навыков письма, построения сюжета, художественного осуществления замыслов. В целом процесс учебы носил творческий характер, хотя он и не проходил без всякого рода ошибок, без чисто механистического перенесения в свои произведения некоторых ситуаций и образов, ставших штампами» 4.

Но годы ученичества, разумеется, не прошли даром, и в прозаических произведениях крупнейших мастеров слова последующих десятилетий присутствует тонкий лиризм, психологическая достоверность в изображении героев, авторская рефлексия. В произведениях С. Бадуева, И. Базоркина, Д. Гатуева, А. Евтыха, А. Кешокова, А. Теппеева, Х. Теунова, З. Толгурова, Ю. Тлюстена, И. Цея, Ад. Шогенцукова и других сильно самобытное авторское начало, глубокое постижение жизненных конфликтов. В них заостряется внимание на животрепещущих проблемах современности, реалистически воссоздается нравственно-психологическая атмосфера 50−70-х годов. Произведения отмечены серьезным проникновением в суть конфликта. Авторы не предлагают односложных простых решений, ибо от них далека самая жизнь. Но тот нравственный ориентир, идеал, к которому необходимо стремиться, явственно проступает сквозь ткань произведений: чаще всего он покоится на высоких традиционных нормах и национальных обычаях, на соблюдении природно-естественного хода вещей (о чем подробно будет сказано ниже).

Современная /70 — 90 годы/ северокавказская повесть наследует лучшие традиции русской и зарубежной литератур, сохраняет преемственность поколений.

Тематически современная северокавказская повесть представлена широко и многообразно. Здесь и тема войны и памяти о ней (З.Тошуров, «Алые травы» — Э. Гурту ев, «Альпийская повесть» — ГАгнаев, «Последняя лошадь» — Г. Братов, «Я вернусь»), тема труда и строительства новой жизни (ААбу-Бакар, «Паганини из Харбука», «Корнями — в землю, ветвями — к солнцу»), тема взросления, становления личности, нравственногго выбора (КАбуков, «Луна во сне» — М. Магомедов, «Предисловие к горному эху»), психологическая повесть (ТАдыгов, «Каракура» — А. Теппев, «Девять дней»), тема исторической памяти (Э.Гуртуев, «Ах, ворон, птица скверная.»), философская тема (К-Эльгар, «Ночное солнце», Н. Джусойты, «Возвращение Урузмага»), тема отмирания старого уклада жизни, забвения своих корней (Б.Шинкуба, «Чанта приехал» — НДжусойты, «Белый-белый снег») и другие. Как многогранна и сложна нынешняя жизнь, так и разносторонне ее осмысление и художественное воплощение различными мастерами слова. Их творческая индивидуальность проявляется и в глубоком постижении конфликтов современности, и в понимании всех тончайших, порой неуловимых взаимосвязей между явлениями жизни, и в создании психологически точных образов.

Произведения, избранные нами для анализа, в основном принадлежат перу уже сложившихся мастеров слова, имеющих давнее заслуженное признание и внесших значительный вклад в развитие той или иной национальной литературы. Именно такие авторы, отражающие менталитет своего народа, способствуют формированию оценочных критериев в решении каких-либо актуальных, насущных вопросов и проблем. Но и произведения молодых, начинающих прозаиков, интересные своим, иногда оригинальным взглядом на суть вещей, привлекаются нами для создания наиболее полной картины писательского видения взаимоотношений человека и природы. Ибо одной из целей, поставленных в диссертационном сочинении, является синтез различных мнений (даже в произведениях порой неравных по своим художественным достоинствам), могущих дать объемное представление о гранях преломления в сознании представителей Горного Космоса проблемы человек и природа.

Следует сказать, что в работе мы опускаем оценочный критерий произведения в целом. Эта задача не связана с темой нашего исследования и составляет предмет другого серьезного и обширного разговора. Тема же человека и природы не может не звучать в разных вариациях в произведениях самого различного характера, ибо она связана с проявлением бессознательного, и тем интереснее и увлекательнее процесс интерпретации того или иного образа, опосредованно представляющего характер национального мышления и видения мира.

Исследователями отмечено, что литература Северного Кавказа тесно связана с народной поэзией, с мифологией и фольклором, поэтому при раскрытии темы художественная концепция человека и природы в современной северокавказской прозе мы опираемся на мифологический пласт — героический эпос «Нарты». Национальные варианты кавказской Нартиады в целом созвучны друг другу. Вот что замечает по этому поводу У. Б. Далгат: «Изучение нартеких сказаний адыгов, балкарцев, осетин, чеченцев, ингушей историко-сравнительным методом, в тесной связи с археологией, историей и этнографией, подтверждает высказанное В. Ф. Миллером положение о том, что богатырские сказания кавказских народов представляют собой «один эпический цикл, который можно назвать северокавказским.

Действительно, большие и малые циклы нартского эпоса у кабардинцев, балкарцев, осетин, чеченцев, ингушей при наличии ярких национально-локальных особенностей имеют общие северокавказские черты. Это выявляется во многом: в обрисовке и характеристике нартских героев, в нартской номинологии, в своеобразии разработки мотивов героизма, в сюжетных и художественных деталях, наконец, в генеалогических отношениях нартских героев" 5.

Сформировавшиеся на едином, с одинаковыми особенностями и условиями существования, жизненно-природном пространстве Кавказа, выросшие из единого мифологического пласта, практически одновременно начавшие путь к вершинам профессионализма, -литературы народов Северного Кавказа составляют своеобразный и оригинальный целостный контекст. И к встающим проблемам, актуальным вопросам жизни у этих литератур в принципе один подход. Разрешение многих проблем, в настоящее время тревожащих общество, писателям Северного Кавказа видится в сохранении традиций прошлого, в точном следовании естественно-природному ходу вещей (на котором основаны многие народные обычаи), в возрождении высоких общечеловеческих ценностей морали и нравственности.

Безусловная актуальность избранной темы, по нашему мнению, заключается в злободневности на сегодняшний день самой проблемы человек и природа в сознании людей, в жизни общества, политике, экономике и т. д. Вот что думают об этом ученые: «.Современный мир характеризуется действием ряда отрицательных тенденций изменения среды обитания и жизнедеятельности человека. В их основе:

1) информационная и научно-техническая революция;

2) глобальные изменения климата и природы;

3) увеличение антропогенного влияния на среду обитания.

Взаимодействуя между собой" отрицательные изменения Среды повышают опасность разрушения полезных свойств природы, иногда приобретающих необратимый характер" 6.

Странность, сложность и противоречивость сегодняшнего времени не перестает поражать и удивлять: грандиозные достижения в области науки, открытие скрытого ранее (эзотерического) знания, но и катастрофические экологические изменения, и оскудение любви в сердцах людей. Психологи давно уже соотнесли-сопоставили отношение человека к окружающей среде и людские связи. Современный американский ученый-психоаналитик Дональд Ли Уильяме так размышляет об этом: «Коллективно нас потрясают следующие одна за другой экологические катастрофы, последствия одностороннего отношения к земле, ориентированного на силовое воздействие. На личностном уровне то, что мы делаем с землей и ее ответная реакция, сопоставимы с тем, что происходит и с нами во многих отношениях. Точно также, как мы способны истощать землю, забирая у нее слишком много, мы истощаем и кровные отношения, и взаимосвязь людей вообще, требуя от них слишком много или слишком мало в них вкладывая» 7.

Такое решение проблемы — сопоставление человеческого фактора с природным — имеет давние традиции, берущие начало в литературе, культуре и философии античности. Именно оно обусловило возникновение различных моделей мироздания, характерных для предшествующих эпох, вплоть до новейших систем видения мира наших дней. Кроме того, масштабность поставленной проблемы заставляет обратиться к ее решению и освещению в культурно-исторические периоды прошлого и в настоящее время. На наш взгляд, правомерность такого подхода к непосредственному рассмотрению темы обусловлена необходимостью осмысления вопроса с позиций историзма и тем, что в настоящее время литература Северного Кавказа, как и любая другая литература иного региона, не может восприниматься и оцениваться вне связи с мировым литературным процессом. Органично войдя в пространство всемирной литературы, литература Северного Кавказа унаследовала ее темы и проблемы, и вправе предложить свое понимание их и мировидение в целом, корни которого, следует заметить, уходят в народно-поэтическое сознание.

Связь литературы Северного Кавказа с фольклором представляется логично-закономерной еще и потому, что процесс становления и формирования младописьменных литератур пришелся на пору возросшего интереса со стороны писателей, художников, других мастеров культуры к мифологии, фольклорным, эпическим сказаниям, темам и мотивам. Неомифологизм, в русле которого развивается культура практически всего XX века, не мог не оказать своего влияния на писательское сознание и на подход к решению темы человек и природа.

В современной повести сохраняются и развиваются традиционные архетипы и происходит их новое символическое наполнение.

Теория литературных архетипов стремится объяснить тайны мышления и творчества, проникнуть в глубь писательского сознания и творческого процесса. В современной психологии и литературоведении под архетипами понимаются в основном «некие структурные схемы, структурные предпосылки образов (существующих в сфере коллективно-бессознательного и, возможно, биологически наследуемых) как концентрированное выражение психической энергии, актуализированной объектом. И Юнг и другие теоретики, говоря об архетипах имеют в виду прежде всего не сюжеты, а набор ключевых фигур или предметов-символов, которые порождают те или иные мотивы''8.

Так, введение в ткань повествования народных легенд о горе, камне, дереве, животных и других предполагает всеобщую причастность через коллективное бессознательное к этим образам, имеет притчевый характер с его обращенностью к трансценденции, к онтологическим началам и истокамподчеркивает мифологическое мировосприятие с его понятиями о добре и зле и переносит их в день сегодняшний. Ибо, как выразился А. Мень, «слово — символ, за которым кроется нечто неизмеримо более глубинное <.> И этот символ — мост между душами» 9.

Горный космос, основные его элементы, их сакральное значение и сложное символико-психологическое наполнение, роль в построении и многоуровневой трактовке литературного произведения — все эти вопросы в предлагаемом исследовании становятся центральными.

Функции изображений природы, пейзажных зарисовок чрезвычайно многообразны, однако главное — это преемственность и сохранение в современной повести традиций в восприятии и изображении природы, свойственной народам Кавказа и запечатленной в древнейшем памятнике «Нарты». Но при всем многообразии и самобытном авторском воплощении картин природы есть в них и то общее, что позволяет дать им определение топоса. Вот как характеризует это понятие М. Эпштейн: «Образы, которые многократно варьируясь, приобретают общенациональную распространенность и характерность, принято называть топосами (по греч. — букв, „место“). Тогюс — это „общее место“ целого ряда индивидуальных поэтических образов, их смысловое и структурное ядро» 10. Такими яркими, выразительными топосами северокавказских литератур стали образы горы, камня, дерева. Именно им уделено особое внимание как моделям мироздания, как сюжетообразущему, семантическому ядру произведения, как мифологемам, помогающим проникнуть в глубь народного сознания, национального видения мира.

Как уже было указано, актуальность работы связана с актуальностью на сегодняшний день проблемы отношения человека к природе. Разрушительная деятельность человека ведет к гибели окружающего мира и его самого. В корне изменить ситуацию можно только через изменение сознания человека. Поэтому в конце нашего столетия возникает термин, обозначающий новое отношение к природе, к окружающему миру, новое мировидение и новое осознание человеком самого себя — экологическое сознание. К сожалению, в настоящее время данная проблема находится лишь на стадии разработки. Об этом знают и говорят сами философы, отводя в формировании этого вида сознания особую роль народным обычаям и традициям: «Среди форм общественного сознания на самом низком уровне развития находится экологическое сознание. Оно является наиболее неразработанной проблемой в философии. В формировании экологического сознания следует широко использовать этнокультурные традиции и обычаи народов» 11.

Немалую роль в воспитании экологического сознания может сыграть и искусство слова с его эмоционально-идейной наполненностью, с его обращенностью к разуму и чувствам человека, с его способностью затрагивать тончайшие струны души, воздействовать на сферу подсознательного, на самые истоки его существа и личности.

Примечания.

1. Белинский В .Г. ПСС: В 9-ти т. М., 1976 Т. 1, с. 271.

2. Тхагазитов Ю. М. Духовно-культурные основы кабардинской литературы. Нальчик, 1994. С. 212.

3. Мусукаева А. Х. Поиски и свершения. Нальчик, 1978. СЛ.

4. Там же, с. 24.

5. Далгат У .Б. Героический эпос чеченцев и ингушей. Исследования и тексты. М., 1972. С. 15.

6. Хунагов Р. Д. Социальная экология (К вопросу о понятии и содержании) // Региональная научно-практическая конференция «Биосфера и человек» (Материалы конференции). Майкоп, 1997. С. 147.

7. Уильяме Д. Л. Пересекая границу. Психологическое изображение пути знания Карлоса Кастанеды. Воронеж, 1994. С. 54.

8. Мелетинский Е. М. О литературных архетипах. М., 1994. С. 5, 13.

9. Мень A.B. История религии: в поисках Пути, Истины и Жизни: В 7 т. Т.1. Истоки религии. — М.: Exlibris. — Издательство сов.-брит. СП «Слово», 1991. с. И4.

10. Эпштейн М. Н. «Природа, мир, тайник вселенной.». Система пейзажных образов в русской поэзии. М., 1990. С. 5.

11. Эфендиев Ф. С. К вопросу о формировании экологического сознания // Региональная научно-практическая конференция «Биосфера и человек» (Материалы конференции). Указ. изд., с. 170.

Заключение

¦

Замечено, что на пороге нового века, нового тысячелетия — на пороге времен — острее ощущается трансцендентность и загадочность мира, космоса, самого человека. И осмысливается-переосмысливается то, что познано и познаваемо. Сменяющие друг друга эпохи, сама вечно изменяющаяся жизнь, в которой тем не менее непреходящи подлинные ценности, трансформируется и наш взгляд па них. Мы, углубляясь и возвращаясь к ним через годы, начинаем познавать онтологические начала и истины, бывшие давно известнымилюдям гениально одаренным.

Властители вселенной Природу люди осквернят. Цветок измятый обагрится Их кровыо, и стрела промчится На место птицы в небесах, И солнце отуманит прах.1 Своим пророческим взором М. Ю. Лермонтов предвидел ужасы отчуждения человека от природы, гибельность выбранного технократического пути развития. Переживаемый нынешним поколением апофеоз этого отчуждения, когда человек утрачивает сокровеннейшие, особые и неповторимые качества своей души и личности, становясь лишь придатком к всевозможным механизмам, лишь подобием Машины (разве опыты по клонированию человека не свидетельство тому?), порождает тревогу за будущее существование человечества в сердцах писателей, художников, деятелей науки и культуры. Но ситуация, сложившаяся к концу XX века, к сожалению, есть закономерный итог всего предыдущего развитая человечества. «Жизнь показала, что и цивилизованный дикарь и нецивилизованный — равны друг другу: человек всегда есть человек. Дело не в цивилизации. мы напрасно корим ее. Виновен человек. В тех трагедиях, экологических, скажем, которые сегодня мучают весь мир, повинен только он. Если бы люди относились иначе к природе и друг к другу, и к земле, то техника не была бы столь человекоубийственной» 2.

Тема человек и природа возникает на самых ранних этапах процесса познания и деятельности человека. За столетия сменилось множество философских и культурологических концепций, определяющих место человека в системе мироздания, роль природы в жизни человечества. От сыновнего почитания и благоговейного трепета перед ее величием до открытой войны и пренебрежения — такова амплитуда этих идей.

Чем дальше, чем быстрее и неотвратимее развивается человечество по пути технократического развития, то есть удаляется от природных основ бытия, тем настоятельней оказывается внутренняя необходимость человека вернуться к своим истокам, переосмыслить свое существование.

В первой главе предлагаемой раооты дан краткий оозор представлений о взаимоотношении человека и природы, и шире — всей окружающей действительности, характеристика различных моделей мира, выражающих связь человека с Богом, вселенной, природой и отражаемых в произведениях художественной культуры. Каждое новое культурно-историческое и литературное направление, порождаемое вновь наступающей эпохой, вносили свое понимание в представление о месте человека в окружающем мире, сохраняя при этом историческую преемственность. От первобытного синкретизма — к выделению роли человека, а затем — к созданию полностью антропоцентрической модели мира. Затем маятник качнулся в обратную сторону — теоцентризм. который следует понимать, скорее, как «стихийный пантеизм» .

Ренессанс и Просвещение привнесли новое понимание природы как объекта изучения. И человек изучающий, а затем и воздействующий на мир вокруг, вновь занимает нейтральную позицию в системе мироздания. XX век во многом изменил это положение, хоть человек с еще большей решимостью и энергией продолжил свою деятельность, все более и более становящуюся разрушительной и смертоносной. Создание искусственной среды обитания (чья структура полностью противоречит естественно-природной, ведь, к примеру, в природе мы не встречаем прямых углов и линий) и техносферы, подавляющей биосферу, изменило и самого человека, еще более удалив его от родных корней. Исходя из анализа ситуации, сложившейся к концу XX века и отраженной в творчестве современных мастеров слова, мы приходим к выводу о создании, утверждении и господстве техноцентрической модели мира, где переставшему эволюционировать человеку отводится незавидная роль обслуживающего персонала этого монстра — Машины (т.е. совокупности всех механизмов, всех технических средств). Осознание опасности, катастрофичности для рода людского данного положения вещей находит выражение в искусстве, в публицистике, в общественной деятельности различных экологических партий и движений.

Другая, порожденная экологическим сознанием, модель мира представляет из себя структуру, где человек со своей программой развития является фрагментом пространства Вселенной, равным среди равных, одним из живых существ среди таких же — животных, растений со своим разумом, интеллектом и со своей программой развития. Соединяясь, фрагменты образуют Единое пространство жизни. А под жизнью понимается непрерывный процесс преобразования информации в любом пространстве.

Изучение же мира, окружающего человека, новый взгляд на него, привел к возникновению в искусстве идеи о множественности миров, о возможности человека (часто скрытой, невостребованной) проникать в иные пласты реальности мира.

Рассматриваемые в первой главе основные тенденции эволюции темы человек и природа в европейской и русской художественной культуре имеют своей нелыо дать широкий контекст для младописьменных литератур Северного Кавказа, включенных в мегатекст мировой литературы в сравнительно позднее время.

Развиваясь в соответствии с устремлениями мировой литературы, младописьменные литературы Северного Кавказа сохраняют свои неповторимые. оригинальные черты и национальное своеобразие в том числе и в решении проблемы человек и природа. Одной из этих черт является тесная связь с фольклором. Анализу мифопоэтических представлений о действительности. свойственных менталитету народов Кавказа, запечатленных в современной северокавказкой повести, посвяшена вторая глава диссертационного сочинения.

Мифология представляет собой первый этап художественного освоения действительности. Это фаза целостности и слитности человеческого общества с природой. В эту пору рождаются первые модели мира, впоследствии сохраняющиеся в человеческом сознании, культуре и искусстве в виде мифопоэтических символов, отсылающих к иной, Высшей реальности. Речь идет о наиболее распространенных моделях мира — Мировом Древе и Мировой Горе. Преобразуя и упорядочивая пространство вокруг себя, они оздают из хаоса космос, где свое место и свое предназначение отведено всякой вещи и всякому явлению. Таким образом возникает национальное видение мира — в данном случае Горный Космос народов Северного Кавказа.

Составляющие Горного Космоса — сакральные объекты (гора, камень, дерево, земля, священные животные) имеют тенденцию перехода в символ, обращенный в бесконечность и углубляющий с течением времени понимание того или иного образа. Теория архетипов К. Г. Юнга установила взаимосвязи между глубинами человеческого сознания и символикой, к которой прибегает ученый. Это дало возможность новой, более совершенной трактовке известных образов и сюжетов, соответственно, более полного понимания авторского замысла. Архетип — это некий образ-воспоминание об общем прошлом человечества, образ-представление об идеальном и совершенном будущем, стремление к которому заложено в душе и генетической памяти каждого человека, независимо от расы и национальности. Поэтому, расширяя рамки поставленной проблемы, во второй главе мы привлекаем для сравнения материал русской литературы, иллюстрирующий понимание национального Русского Космоса, и обращаемся к творчеству русского поэта М. Ю. Лермонтова — признанного певца Кавказа — для обозначения идей, созвучных его мировидению и духовной культуре народов Кавказа. В сопоставлении такого материала кроется подход к проблеме диалога и понимания как одной из актуальных не только в литературоведческом, но и в психологическом и социальном аспектах, и в этом, по нашему мнению, состоит определенная новизна в постановке и решении вопроса. Ибо. как заметил М. М. Бахтин «каждое слово (каждый знак) текста выводит его за пределы. Всякое понимание есть соотнесение данного текста с другими текстами» 3. Соприкосновение текстов приоощает данный текст к диалогу 4. И диалог этот оесконечен, так как нескончаемо обновление смыслов во все новых контекстах.

Так, например, свяшенное, трепетное отношение к земле свойственно мифопоэтической традиции практически всех народов мира. Но если в литературах Северного Кавказа эта традиция сохранена и продолжена, то в западно-европейском и американском искусстве подобное понимание переживает своеобразный процесс очищения от гнета предыдущих заблуждений. И это очень ярко характеризует этапы самосознания человека и нынешнее состояние осмысления (перед опасностью экологической катастрофы) взаимосвязи человека и природы.

В древней эпике народов Кавказа, как предупреждение, звучит мотив гибели нартов. Вот как. к примеру, представлен он в осетинском сказании Тибель нартов": «Когда нарты возгордились, то начали спорить с Богом. Стали делать двери без косяков. «Иначе Бог подумает, — говорили они, — что мы молимся Ему, если оудем проходить через низкие двери и наклонять головы» .

Этим они навлекли на себя гнев Бога. И наступили для них голодные дни. На земле [нартов] перестал родиться хлеб" 5. Таким образом, богоборчество в эпосе предстает отпадением человека от естественно-природных основ бытия: чувство только лишь собственной силы и значимости влечет за собой гибель нартов. И в этом — предупреждение нам.

Итог же, к которому мы приходим в данном разделе, состоит в следующем: архаическая модель мира, запечатленная в древнейшем памятнике народов Кавказа * 'Нарты", жива в сознании носителей национальной культуры и в виде архетипов находит свое продолжение в литературах Северного Кавказа.

Введение

в ткань художественного произведения фольклорных образов и мотивов углубляет. а иногда тонко оттеняет смысловую на.

А V * * полненность произведения. Обращение писателя к мифопоэтическим реалиям подразумевает всеобщую причастность к этим образам, идеям (т.е. архетипам сознания, мышления). Но их осмысление и использование в современных художественных произведениях происходит на качественно новом уровне, с учетом накопленного опыта столетий, изменения пределов литературного ареала (причастность к контексту всей мировой литературы расширила пространственно-временные границы, е том числе и в писательском сознании) и индивидуального авторского видения мира.

В третьей главе детально рассматриваются архаические модели мира (Мировое Древо и Мировая Гора), в современной литературе Северного Кавказа представленные в виде прямых, либо завуалированных символов.

При анализе особенностей отражения в современной повести данных символов и сюжетных мотивов, что связаны с ними, мы принимаем своеобразной точкой отсчета мифологический пласт эпоса народов Кавказа 'Нарты". Ибо, как отмечает А. Мень, «вся сила образа или мифа заключается именно в их органической, синтезирующей природе. Они позволяют конкретно обозначить то, что аналитический язык выразить не в состоянии. <.>

Символы и мифы не изобретаются, а естественно вырастают из внутреннего постижения. Человек всегда будет нуждаться в этих знаках, отображающих и различные стороны бытия и верховную Реальность" 6. И это сближение далеких временных отрезков позволяет выявить наиболее характерные ментальные структуры, следовательно, понять глубину авторского замысла, наиболее полно раскрыть тот или иной образ.

Использование в литературе мифологемы дерева и горы, соотносимых с Мировым Древом и Мировой Горой, по нашему мнению, особенно убедительно отражает особенности взаимоотношения человека и природы. углубляет семантику пяоизведения. оттеняет смысловые нюансы и.

1 1 V * *г л. расширяет горизонты текста, обращая внимание читателя на общекультурное значение данных образов. С ними связаны мотивы вечности и не-прехолящности жизни, мотивы инициации, взросления и становления личности, преемственности традиций, связи поколений, взаимосвязи всего сущего, макрокосма и микрокосма.

Как следствие ухудшения экологической ситуации в литературе возникает тема гибели Мирового Древа и Мировой Горы. С ней связан и мотив нравственной деградации самого человека, мотив забвения родной земли, отчего дома, обычаев предков — всего того, что было свято для горца. Тревожны раздумья писателей, от них веет апокалипсическим ужасом.

Приведенные в первой главе примеры, свидетельствующие о появившейся в мировой литературе концепции множественности миров, особым образом соотносятся с мироощущением современных писателей Северного Кавказа: забывая свой мир. уходя от него, живя по чуждым законам и обычаям, человек теряет прежде всего себя, изменяет своей глубинной, природной сути. И вывод, к которому мы приходим, состоит в том, что, по мнению северокавказских литераторов, человеку более всего нужен тот мир, в котором он появился на свет, в котором существуют его предкиг живут родные и близкие люди, то есть прародина. Именно этот мир наиболее важен и существенен для становления его характера, личности, души. И заботясь об этом мире, оберегая его, человек тем самым спасает себя и общество от разрушения и нравственного падения.

Представленные в первой главе модели мира, формирующиеся в настоящее время, имеют проявление и в северокавказской повести. С техно-центрической моделью мироздания сопряжен указанный мотив морального упадка человека и общества. Но, как нам думается, наиболее близка сознанию и восприятию северокавказских мастеров слова та модель, где человек является частью окружающего его мира, одним из фрагментов единого жизненного пространства. В этом понимании сказывается и мудрое сродство с поэтическим началом творчества, и близость к народным корням и истокам жизни.

Так в нашей работе реализуется поставленная задача выявить истоки того общего, связанного с важнейшими тенденциями развития мирового литературного процесса, и особенного, что отличает литературу региона, составляет ее своеобразие и самобытность.

Более общий итог, к которому мы приходим в своем исследовании, заключен в следующем: своеобразие подхода в изображении взаимоотношений человека и природы в современной северокавказской повести состоит прежде всего в связи основных мифологем (архетипов сознания) с.

Горным Космосом и порождаемой им идеей о вечности всего живого, нетленности жизни, в какие бы новые формы не реформировала ее необдуманная деятельность человека. Жизнь прекрасна и вечна — в этом, пожалуй, и состоит самый важный, самый главный урок, который может вынести рефлексирующее сознание человека конца XX века, обращаясь к своим истокам — к наводному творчеству и созидательному духу народа.

Л V л. и к '4' а Л.

И основной вывод, к которому мы приходим, далеко не нов, но в наше сложное, смутное время он. звучит особенно щемяше-пронзительно. Это мысль о том, что человек и природа неразделимы, нерасчленимы: познание одного происходит только через познание другого и гибель природы влечет за собой и гибель человека. Это и главный итог всей созидательно-разрушительной деятельности человека, это и путь выхода из тупика, куда эта самая деятельность загнала и природу, и человека.