Фикции в уголовном праве: В сфере законотворчества и правоприменении

Актуальность исследования. Социально-политические и экономические изменения в России повлекли за собой развитие двух противоположных тенденций: с одной стороны, процесс нарастания демократизации общества, расширение и углубление прав и свобод человека, с другой — небывалый размах преступности, ее усложнение, «интеллектуализацию», расширение сфер преступной деятельности, приобретение ею международного характера. И та, и другая тенденции определяют высокие требования к уголовно-правовому регулированию, обусловливают заинтересованность в поисках конструктивных подходов к разработке основных положений теории уголовного права России, уголовного законодательства и практики его применения. В уголовном праве применяются наиболее жесткие меры государственного принуждения. Поэтому именно в этой сфере любой дисбаланс в механизме правового регулирования способен привести к существенным ущемлениям прав и свобод граждан или общества. Это обстоятельство также требует от уголовно-правовой науки обратить пристальное внимание на закономерности развития системы уголовного права, с тем, чтобы избрать верное направление его дальнейшего развития в соответствии с традициями правового государства, познать содержание и смысл правовых конструкций, используемых для защиты основных социальных ценностей.

Особое значение в связи с этим приобретает исследование роли фикций в механизме уголовно-правового регулирования, так как эффективность новых уголовных законов во многом зависит от того, насколько они адекватно отражают существующие общественные отношения и соответствуют определенным принципам и основаниям криминализации.

Между тем в общей теории права фикции не рассматривались на уровне монографического или диссертационного исследования. В работах Г. Ф. Дормидонтова, С. А. Муромцева, Г. С. Мэна, Д. И. Мейера, В. К. Бабаева, В. М. Горшенева, А. П. Заец, А. Ф. Черданцева и др. фикции рассматривались лишь попутно, наряду с другими вопросами. В теории уголовного права фикции уголовно-правовых норм не рассматривались ни на уровне монографического или диссертационного исследования, ни даже в научных статьях.

В данной работе предпринята попытка подвергнуть проблему фикций в уголовном праве комплексному изучению. Это включает в себя исследование: понятия фикций в праве вообще и в уголовном праве в частностивлияния философско-правовых воззрений и логических приемов на формирование юридических фикций в историческом развитиисистемы правовых фикций, их социально-правовых функций и механизма проявления в отдельных уголовно-правовых институтах. Проблема фикций в уголовном праве рассматривается в двух вариантах: в качестве составной части всего системосохраняющего механизма уголовного законодательства и в качестве рассогласованности, противоречивости или невостребованности уголовно-правовых нормативных предписаний. Перечисленные вопросы, как нам представляется, интересны сами по себе хотя бы потому, что применительно к уголовному праву, как уже указывалось, они никем и никогда не рассматривались. Отмеченные обстоятельства обусловили выбор темы диссертации, в которой далеко не все вопросы указанной проблемы удалось затронуть и не все поставленные вопросы получили свое полное освещение, а многие положения и выводы являются не бесспорными.

Цель и задачи исследования

Цель диссертационного исследования состоит в более глубокой теоретической разработке механизма уголовно-правового регулирования, определении места и роли фикций как одного из важнейших элементов данного механизма и слагаемых его эффективности.

Эта цель предопределила постановку следующих задач:

• исследовать влияние философско-правовых воззрений и логических приемов на формирование юридических фикций в историческом развитии;

• раскрыть понятие, значение и основные элементы содержания фикций, оказавших влияние на формирование и развитие уголовного права России;

• показать методологические возможности фикций для теоретической разработки и законодательного закрепления уголовно-правовых понятий и институтов;

• проанализировать сущность, свойства и систему фикций;

• выработать предложения по совершенствованию уголовного законодательства и практики его применения.

Методологическую основу диссертации составляют принципы и гносеологические предпосылки познания социально-правовых явлений в их развитии и взаимообусловленности. Наряду с общефилософскими принципами анализа правовых явлений в диссертации использованы исто-рико-юридический, логический, конкретно-социологический методы.

Соискателем использованы труды Аристотеля, Гегеля, И. Канта, Д. Дидро, Л. Фейербаха, Ф. М. Вольтера, Г. Спенсера, К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, Е. Б. Пашуканиса, Р. Иеринга, Д. Г. Льюиса, Э. Маха, С. А. Муромцева, Г. Ф. Дормидонтова, Г. С. Мэна, Д. И. Мейера, П. И. Люблинского и др. Для исследования сущности уголовно-правовых фикций привлечены работы известных философов М. А. Парнюка, Е. Н. Причепия, В. В. Казимы, Я. Лукасевича, В. В. Целищева, Д. А. Бовчар, П. С. Новикова, Д. Горского,.

С.А.Яновской, Р. Миндонаизвестных юристов И. Б. Новикова, И. А. Ильина,.

B.М.Горшенева, А. П. Заец, В. К. Бабаева, В. И. Каминской, Р. О. Халфиной,.

C.Г.Келиной, Н. Ф. Кузнецовой, А. Ф. Черданцева, В. Н. Кудрявцева, A.A. Пионтковского, А. С. Пиголкина, В. В. Лазарева, С. А. Голунского, Б.С. Утев-ского и др.

В то же время анализ источников показал, что в уголовно-правовой науке отсутствует система взглядов на природу уголовно-правовых фикций, их понятие, значение, функции и содержание в различных уголовно-правовых институтах. В связи с этим в диссертации сделана попытка выработать своеобразный методологический подход к анализу этих уголовно-правовых явлений с позиций оценки их как составной части системо-сохраняющего механизма законодательства и с точки зрения разновидностей логико-структурных дефектов права и законодательства.

Эмпирическую базу диссертации составили данные: о количестве привлеченных к уголовной ответственности и мерах уголовного наказанияосвобожденных от уголовной ответственности (применительно к основаниям освобождения) — о повторности совершения преступлений и рецидивеоб особенностях применения реальных мер наказания, в том числе по наиболее тяжким преступленияма также о несовершеннолетних, совершивших преступления по Воронежской области в течение первого года после введения в действие Уголовного кодекса Российской Федерации. Эти сведения позволили определить объем фикций в различных уголовно-правовых институтах.

Научная новизна проявляется в том, что в представленной работе впервые на уровне диссертационного исследования подвергнута комплексному изучению проблема фикций в уголовном праве:

• формулируются исходные принципы и гносеологические предпосылки анализа правовой фикции, которые могут быть обозначены следующими ключевыми моментами:

• фикция есть способ существования права в форме, неадекватной своему внутреннему содержанию;

• фикция — форма проявления и дополнения права, в ней заключена удачная попытка права выйти за пределы себя, ибо для всесторонности правового регулирования не хватает этого факта — быть не самим собой;

• правовая система может расстраиваться и опускаться отдельными своими компонентами до фикций (противоречий) и правового хаоса, отношения диалектического противоречия и права могут приобретать генетическую асимметричность, что не меняет основных диалектических характеристик этого отношения;

• дается понятие правовой фикции, которая существует в двух основных видах и ее предлагается определить как прием законодательной техники, состоящий в признании существующим несуществующего и обратно, а также свойство нормы права не соответствовать потребностям общества;

• аргументируется мнение, что фикции первого вида как прием законодательной техники, являются общеобязательными предписаниями. Для своего объекта регулирования они вычленяют те обстоятельства, которые находятся в состоянии невосполнимой неизвестности, и придают им значение юридических фактов. Их намеренно деформирующий характер заключается: а) в искусственном уподоблении или приравнивании друг другу таких понятий и обстоятельств, которые в действительности различны или даже противоположныб) в признании реальными несуществующих обстоятельств и отрицании существующихв) в признании существующими обстоятельств и ситуаций до того, как они стали существовать на самом деле или возникли позже, чем это было в действительности;

• показывается сущность второго варианта фикции-антипода закона, которая заключается в искажении содержания закона, выражающемся в отсутствии социальных связей между поведением субъекта и требованиями закона, между индивидуальными притязаниями субъекта и общественно-необходимыми требованиями правовых норм. Социально-правовое основание этого варианта фикции кроется либо в ошибочном отражении в законе проблемной ситуации, нуждающейся в правовом регулировании, либо в несоответствии целей закона и нормативно закрепленных средств его осуществления. Условно этот вид фикций можно разделить на три подвида: 1) объективные и закрытые для субъективных коррекций, когда требуется вмешательство законодателя- 2) объективные, но открытые для коррекций (приведение в соответствие с законом подзаконного акта, предписания, инструкции) — 3) субъективные, имеющие в своей основе произвол властных структур;

• высказывается точка зрения о том, что фикция не является достоянием только материальных отраслей права, ей присуща всеобъемность в праве и проникновение во все его отрасли;

• определяется важнейшее значение фикций — как приёма законодательной техники. Оно видится в рациональном регулировании фактов, ситуаций, общественных отношений в случаях, когда они остаются за пределами стихийного регулирования. Фикции вносят в правовое регулирование известную устойчивость, стабильность, ограничивают возможность произвольных, необоснованных решений, делают систему уголовного права более простой и экономнойзначение фикций — антипода закона усматривается в том, что они выявляют противоречия или степень несоответствия между общественными отношениями как содержанием и правом как формой их опосредования. Противоречия, придающие норме права фиктивный характер, являются основным источником развития правовой системы;

• дается развернутое обоснование того, что фикции, имманентные закону, имеют в своей основе логические конструкции известные под названием антиномий, апорий, парадоксов. Они представляют собой особый вариант собственно-семантического высказывания, которое нельзя трактовать ни в качестве тождественно-истинной, ни в качестве тождественно-ложной формулы, поскольку у нее нет явной ссылки на внешние обстоятельства, на какие-либо эмпирические факты. Фикции-антиподу закона соответствует логическая конструкция, известная под названием «софизм», то есть ложное умозаключение, формально кажущееся правильным;

• исследуется соотношение фикций и смежных правовых понятий — коллизии, аналогии, презумпции. Исследование привело к выводу, что во-первых, правовую фикцию следует считать разновидностью коллизий, особенно тот её вид, который является антиподом закона. Коллизион-ность любой фикции состоит в ложности представлений (информации, трактовки) о правовом содержании соответствующей ситуации. Во-вторых, в отличие от фикции, которая всегда закреплена в правовой норме, основанием решения по аналогии является пробел в праве. Фик-ции-антипод закона, как и пробелы в праве, являются определенным свойством, отрицательным качеством правовой системы, требующим своего преодоления. В-третьих, все, что охватывается распространенным в литературе понятием неопровержимых презумпций, на самом деле является правовыми фикциями, установленными правовыми нормами и не подлежащими опровержению;

• поддерживается и развивается положение о том, что фикции как приему законодательной техники ближе это понятие в узком смысле, лишь как стадии технического построения норм, в которой фикция «передергивает», «подтасовывает», «подменяет» действительность. Поскольку в законодательном процессе речь идет не только об отражении как таковом, но и о регулировании общественных отношений, может случиться так, что удовлетворение требования адекватного отражения не будет содействовать достижению конечных целей законодательной политики. В этих случаях законодатель прибегает к чрезвычайному техническому решению — к фикции, но лишь настолько, насколько конечная цель не может быть реализована или может быть реализована не столь эффективно при помощи других технических средств, более предпочтительных в силу того, что они не имеют такого явно ложного характера. С помощью этого приема достигаются цели законодательной политики при определении понятия и конструировании состава преступлениярегламентации назначения наказания, освобождения от отбывания наказания и других правовых последствийрегламентации освобождения от уголовной ответственности;

• дается развернутое описание уголовно-правовых фикций. Сквозной анализ институтов Общей и Особенной частей уголовного права как элементов системообразующего механизма, с помощью которого происходит регуляция системы уголовного законодательства, позволил выявить и дать характеристики фикций в понятии преступления, институтах неоднократности и рецидива преступлений, формальных составах, принципе вины, условном осуждении, освобождении от наказания, погашении и снятии судимости, институте освобождения от уголовной ответственности.

Практическая значимость исследования заключается в том, что сформулированные в ней научные положения и рекомендации могут быть использованы в практической и нормотворческой, в научной и педагогической деятельности. Диссертационное исследование вносит определенный вклад в пока ещё не изученное направление российской уголовно-правовой теории. Обобщенный в работе материал и содержащиеся в ней выводы могут найти применение в ходе дальнейшей разработки ряда научных проблем, связанных с темой данной диссертации.

Апробация результатов исследования. Основные положения, выводы и рекомендации, содержащиеся в диссертации, опубликованы в шести научных статьях. Отдельные идеи диссертации излагались в выступлениях на научно-практической конференции адвокатов южных регионов России (15−16 ноября 1996 г.) и научно-теоретической конференции юридического факультета Воронежского Госуниверситета (18 апреля 1997 г.).

Структура работы обусловлена поставленной целью и вытекающими из нее задачами. Она состоит из введения, двух глав, состоящих из восьми параграфов, заключения и списка использованной литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Изучение общих проблем фикций в праве и правоприменении и особенностей их конструирования в отдельных уголовно-правовых институтах позволяет на основе теоретических выводов сформулировать предложения по совершенствованию уголовного законодательства.

1. Определение преступления, сформулированное в ст. 14 УК характеризуется заменой понятий (первый подвид фикции, имманентной закону). Описанное в части 1-ой этой статьи, во-первых, неполно и неясно без соотнесения его с частью 2-й и cr.cr.28, 37, 38, 39, 40, 41 и 42 УК, вместе взятымиво-вторых, из определения следует, что признаками, свойствами преступления являются общественная опасность, противоправность, виновность и наказуемость. Вместе с тем, виновность вряд ли можно считать самостоятельным признаком, поскольку это понятие полностью охватывается признаком противоправности, с помощью которого закон признает преступным только виновное деяние. Указание на виновность как самостоятельный признак преступления создает превратное впечатление о том, что якобы могут быть совершены деяния уголовно противоправные, но невиновные. Наказуемость деяния — это также замена понятий преступления на его последствия. Преступление не перестает быть преступлением от того, что оно по какой-то причине (например, ввиду нераскрытия) осталось безнаказанным. В-третьих, фикцией охватывается конструкция, в которой деяния, лишенные общественной опасности и потому не способные нарушить правоохраняемые интересы, тем не менее объявляются подпадающими под признаки деяния, предусмотренного уголовным законом, «формально содержащими признаки какого-либо деяния». Намеренно деформирующий характер законодательной формулировки заключается в искусственном уподоблении обстоятельств, которые в действительности различны или даже противоположны.

Возможность усовершенствования приема законодательной техники автор видит в ином конструировании ст. 14 УК, при котором в законодательном определении было бы указано, что преступление — это общественноопасное деяние, содержащее состав преступления. Все обстоятельства, исключающие общественную опасность (а не только малозначительность), должны быть перечислены во второй части ст. 14 УК.

2. Судебная практика давно легализовала фикцию мнимой обороны, установив правило: когда обстановка происшествия дает основание полагать наличие реального посягательства, и лицо, применяющее средства защиты, не сознавало и не могло сознавать ошибочность своего предположения, его действия следует рассматривать как совершенные в состоянии необходимой обороны. Требование нормативности фикции, как приема законодательной техники, вызывает необходимость закрепления мнимой обороны отдельным пунктом ст. 37 УК следующим образом: (2) Не является преступлением причинение вреда лицу при отсутствии реального общественно опасного посягательства вследствие добросовестного заблуждения относительно наличия такого посягательства. (4) Превышением пределов необходимой, а равно мнимой обороны признаются умышленные действия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства.

3. Фикция как прием законодательной техники в уголовно-правовом институте неоднократности преступлений проявляется как причинно-следственная связь с фикциями в других уголовно-правовых институтах: не каждый случай фактического совершения лицом двух и более преступлений охватывается уголовно-правовым понятием неоднократности. В частности, не охватываются этим понятием случаи совершения нового преступления лицом, которое было освобождено от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаяниемприменением принудительных мер воспитательного характерапримирением с потерпевшимизменением обстановки и пр. Суть ее в наличии фактической неоднократности преступлений, которая по букве закона таковой признана быть не может.

Вторая фикция института неоднократности заложена в логическое содержание ст. 16 УК, когда законодатель в первой фразе закона формулирует суждение о том, что неоднократностью признается совершение двух или более преступлений, предусмотренных одной статьей или частью статьи, а во второй фразе этого же закона отрицает первое суждение, формулируя второе, значительно видоизменяющее первое. Этим приемом законодатель искусственно уподобляет или приравнивает друг другу обстоятельства, которые в действительности различны. Как бы понимая чрезвычайность используемого приема законодательной техники, законодатель в Примечании 3 к ст. 158 УК дает понятие неоднократности применительно к составам преступлений, описанным в ст.ст.158−166 УК. Установлением «специальной неоднократности» законодатель конструирует фикцию для того, чтобы распространить понятие неоднократности на те случаи, где ее не должно быть в соответствии с законодательным определением института.

Ту же функцию выполняет фикция относительно признака неоднократности, которая в уголовно-правовом смысле отсутствует если: 1) в отношении первого преступления истек срок давности- 2) снята или погашена судимость- 3) законом устранена наказуемость деяния, которое лицо совершило в прошлом- 4) за совершенное ранее преступление лицо было освобождено от уголовной ответственности или от наказания по нереабилитирующим основаниям. Фикция данной конструкции состоит в том, что законодатель отрицает реально существующие обстоятельства. Ни освобождение от уголовной ответственности и наказания по различным основаниям, ни снятие или погашение судимости не свидетельствуют об отсутствии тех обстоятельств, юридическую значимость которых отрицает законодатель, моделируя институт неоднократности.

4.Фикция рецидива относится ко второму подвиду фикций, имманентных закону, и состоит в отрицании наличия обстоятельств, имевших место в реальной действительности. При определении признаков рецидива не учитываются как юридически безразличные: 1) судимости за преступления, совершенные лицом в возрасте до восемнадцати лет- 2) судимости, снятые и погашенные в установленном законом порядке. Сроки давности, предусмотренные законом, при освобождении несовершеннолетнего от уголовной ответственности или от отбывания наказания сокращены наполовинусроки погашения судимости для лиц, совершивших преступления до восемнадцати лет, сокращены до одного года после отбытия лишения свободы за тяжкое или особо тяжкое преступление — эти привилегии несовершеннолетних также создают ситуацию, при которой суровое наказание при реальном рецидиве определяется далеко не всем, кто его заслуживает.

В работе обосновывается мнение о необходимости четкого формулирования правовых последствий в отношении судимостей за преступления, совершенные в возрасте до восемнадцати лет, дополнив пунктом 3-м ст. 89 УК следующего содержания: «Аннулируются все правовые последствия, связанные с судимостью за преступления, совершенные лицом в возрасте до восемнадцати лет». Такое законоположение исключило бы судимости несовершеннолетних не только из рецидива преступлений, но из признания неоднократности и совокупности преступления, расширило бы пределы использования данного приема для более глубокой гуманизации уголовного законодательства в отношении несовершеннолетних.

Анализируя фикции рецидива, автор приходит к выводу и обосновывает мнение, что в числе обстоятельств, не учитываемых при признании рецидива преступлений, следует указать на возможность применения амнистии и помилования, при которых лица, совершившие преступления, могут быть освобождены от уголовной ответственности или от дальнейшего отбывания наказания и с которых судимость может быть снята на основании ст.ст. 84, 85 УК. Этими обстоятельствами следует пополнить перечень, данный в ч.4 ст. 18 УК, сформулировав ее следующим образом:

4) «Судимости за преступления, совершенные лицом в возрасте до восемнадцати лет, а также судимости, снятые или погашенные в порядке, предусмотренном ст.ст.74, 84, 85 и 86 настоящего Кодекса, не учитываются при признании рецидива преступлений» .

5.Суть фикции формальных составов в том, что преступное деяние, фактически неоконченное и продолжающееся, объявляется искусственно (ложно)оконченным. При этом законодатель признает реальными несуществующие обстоятельства, которые могут и не наступить, но с помощью фикции он устраняет обстоятельства, затрудняющие естественный процесс правового регулирования, когда иными правовыми средствами эти обстоятельства устранить нельзя.

6.Фикция принципа вины в отношении лиц, совершивших по неосторожности преступление, входящее в группу формальных составов, состоит в том, что саму возможность конструирования неосторожности в формальных составах можно ставить под сомнение. Объясняется это тем, что законодатель раскрывает понятие неосторожности только с позиций отношения виновного к последствиям своих действий, которые в формальных составах могут и не наступить. Разрешая проблему ответственности за неосторожность, законодатель вынужден обратиться к фикции как приему законодательной техники и вину неумышленную приравнять к вине умышленной.

Анализируя положения нового кодекса, касающиеся формы вины, в диссертации отмечается несогласованность Общей и Особенной частей, возникшая в связи с введением ч.2 ст. 24 УК: «Деяние, совершенное по неосторожности, признается преступлением только в том случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса». В Особенной части указание на неосторожную вину вынесено в заголовки статей только в пяти случаях, в то время как по фактической стороне к неосторожным преступлениям относятся сорок четыре состава. В целом ряде статей (стю143, ст. 293 и др.) о неосторожной вине можно сделать вывод, исходя из диспозициив других статьях, явно предусматривающих неосторожную форму вины (11 экологических, 6 воинских преступлений) нет даже намека на неосторожность.

Представляется, что положение можно поправить изменением ч.2 ст. 24 УК, сформулировав её следующим образом: «2. Деяние, совершенное по неосторожности, признается преступлением только в том случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей либо сопряжено с нарушением специальных правил, ответственность за которое предусмотрена Особенной частью настоящего Кодекса.» .

7. В институте освобождения от уголовной ответственности фикция как прием законодательной техники отражает отклонение от обычного порядка связей между событиями в правовой сфереее моделирование предопределено задачами правового регулирования: закрепить положение, противоречащее логике развития событий, при котором преступление есть, а уголовная ответственность за его совершение отсутствует. Фикция в данном правовом институте позволяет искусственно прервать уголовное правоотношение, нарушая при этом логику закона. Однако, используя данный прием (отрицая значение уголовно-правовых последствий совершенного преступления и связанных с ним обстоятельств), государство обеспечивает такую политику, в которой первостепенное значение в борьбе с преступностью отводит не правовым, а социально-экономическим и нравственно-этическим мерам, направленным на устранение не столько субъективных, сколько объективных факторов антиобщественных явлений. Фикция является здесь инструментом практического воплощения уголовной политики и ее реализации в строго очерченных законом ситуациях.

В диссертации подвергаются критике западноевропейская трансакция и медиация как неприемлемые для российского законодательства. Возможность заплатить за освобождение от уголовной ответственности в случае совершения преступления даже небольшой тяжести соотносится с чувством безнаказанности, а через него с идеей несправедливости и неравенства граждан перед законом. Поэтому эти идеи представляются бесперспективными для российского законодателя.

В работе обосновывается мысль, что при формировании конструкции освобождения от уголовной ответственности, законодатель допустил рассогласованность нормы Общей части УК (ч.2 ст.75) и примечаний к статьям Особенной части кодекса (примечания к ст.ст. 126, 204 206, 208, 222, 223 и др.), выразив в них более правильную позицию. В связи с чем формулируется предложение о введении в Кодекс самостоятельной статьи следующего содержания: Статья. Освобождение от уголовной ответственности в случаях, предусмотренных статьями Особенной части настоящего Кодекса.

Лицо, совершившее преступление, освобождается от уголовной ответственности при наличии условий, специально предусмотренных статьями Особенной части настоящего Кодекса" .

8. В основе законодательной конструкции освобождения от ответственности и наказания по давности лежит нецелесообразность действия уголовно-правовых последствий за пределами максимальной меры наказания. В пользу этого свидетельствует: совпадение сроков давности с максимальной мерой наказания, связанной с категорией конкретного преступления (см.:ст.ст.15,78 и 83 УК) — правила ч.4 ст. 78 и ч. З ст. 83 УК об особом порядке применения сроков давности к лицу совершившему преступление, наказуемое смертной казнью или пожизненным лишением свободызапрет законодателя применять сроки давности к лицам, совершившим преступления против мира и безопасности человечества. Этот вид уголовно-правовой фикции позволяет законодательно устанавливать временные пределы возможности привлечения лица к уголовной ответственности и отбывания наказания.

9. Назначение реального наказания — один из действенных моментов восстановления социальной справедливости и воздействия на осужденного. Условное осуждение является фиктивной формой реализации наказания, выражающейся в такой конструкции, при которой при определенных самим законодателем условиях осужденный освобождается от реального отбывания назначенного наказания. В этой конструкции в определенной мере видоизменен механизм воздействия назначенного наказания, которое присущими ему свойствами способствует достижению своих целей. Если при обычном применении судом различных видов наказания средством достижения его целей являются как те лишения и ограничения прав и интересов, которые виновный испытывает в момент осуждения, так и те, которые причиняются ему при исполнении наказания, то при условном осуждении последние исключаются из механизма воздействия и используются лишь в случаях нарушения условно осужденным предъявленных к нему требований. Назначение данного вида правовой фикции: облегчить уголовно-правовое обременение определенной категории лиц, заслуживающей такого снисхождения в результате посткриминального исправления и воздержания от рецидива. Всякое освобождение от наказания (условно-досрочное, досрочное в связи с болезнью, истечением сроков давности обвинительного приговора, амнистия, помилование и т. д.) приводит к искусственному прекращению уголовного правоотношения, нарушению логики уголовного закона: есть преступление — должно быть наказаниек незавершенности уголовной ответственности. Фиктивность всех видов освобождения от наказания в том, что применение любого из них при соблюдении благоприятных для виновного условий, отрицает уголовно-правовое значение факта совершения преступления, признавая при этом лицо виновным в его совершении. Отрицание уголовноправовых последствий преступного деяния (и связанных с ним обстоятельств) законодатель кладет в конструкцию данного института для реализации того направления уголовной политики, которое обеспечивает гуманизм уголовного права, развитие правосознания граждан как основного аспекта предупреждения преступлений, уменьшает интенсивность репрессивного воздействия на общество — прием, благодаря которому право не только принуждает, но и чему-то учит, в чем-то убеждает, к чему-то призывает и воспитывает.

Ю.Суть погашения и снятия судимости как приема юридической техники по своим правовым последствиям сводится к стертой юридической памяти о прежних судимостях, к положению, при котором в случае совершения этим лицом нового преступления, информация о прежних судимостях не имеет юридических последствий. Высокая степень заформализованности данного подвида (полное отрицание существующих обстоя-тельств)уголовно-правовой фикции разрешает несколько проблем: освобождает институт судимости от черт «средневекового клеймения» на очень продолжительный период времени после отбытия лицом наказанияустраняет положение, при котором лицо, избежавшее наказания, находится в лучшем положении (по сравнению с лицом, отбывшим наказание) благодаря отсутствию у него судимости.

Указание на аннулирование всех правовых последствий, связанных с судимостью, в ныне действующем уголовном законе может означать однозначное общее правило: суд не вправе по своему усмотрению придать погашенной или снятой судимости значение отягчающего ответственность обстоятельствапогашение и снятие судимости исключает для суда возможность усилить наказание со ссылкой на прежнюю судимость или на совершение виновным в прошлом какого-либо преступлениялицам с погашенной и снятой судимостью при осуждении их к лишению свободы должен определяться вид колонии как впервые осужденным к лишению свободы. Иное решение вопроса противоречило бы смыслу и духу института погашения и снятия судимости, законоположению, сформулированному в ч. б ст. 86 УК, и придало бы фикции судимости (судимость признается несуществующей) обратный смысл (судимость признается существующей).

В диссертации обосновывается мнение, что данный вид уголовно-правовой фикции обрел бы более совершенные очертания, если бы законодатель, разрешая вопрос о снятии судимости с условно осужденного в соответствии с ч.1 ст. 74 УК, закрепил это положение в ст. 86 УК и устранил бы противоречия между ч. б ст. 86 об аннулировании всех правовых последствий, связанных с судимостью, и федеральным законом «О милиции», например, запрещающим принятие на службу в милицию граждан, имеющих либо имевших судимость. По мнению автора ч.5 ст. 86 УК необходимо дополнить словами: «Суд, отменяя условное осуждение в соответствии с 4.1 ст. 74 УК, постановляет и о снятии судимости с осужденного» — ч. б ст. 86 УК сформулировать следующим образом: «Погашение или снятие судимости аннулирует все правовые последствия, связанные с судимостью, кроме случаев, специально предусмотренных федеральными законами» .