Формы и виды преступного деяния

Актуальность диссертационного исследования обусловлена комплексом насущных потребностей уголовно-правовой доктрины, законодательной техники и правоприменительной практики. Характеристика форм преступного деяния («действия» и «бездействия») в российском уголовном праве не претерпел а" никаких изменений со времен господства классической школы уголовного права. Дифференциация условий противоправности «действия» и «бездействия» в классической российской доктрине была обусловлена пониманием преступного деяния как посягательства на правовую норму.

С тех пор определение понятия преступления претерпело коренные изменения, что неизбежно должно было повлечь не менее существенные изменения в догматических положениях о формах преступного деяния. Однако переработка учения о преступлении и его составе не коснулась этого вопроса, а тезис о различных условиях противоправности «действия» и «бездействия» стал аксиомой современной уголовно-правовой доктрины.

Это, воспринимаемое как аксиома, положение все-таки требует доказательства, поскольку не только научные представления, но и закон не дают нам оснований слепо доверять утверждениям о различном юридическом значении форм преступного деяния. В контексте Общей части УК термины «действие» и «бездействие» используются законодателем для акцентирования внимания на том, что применение институтов Общей части не зависит от формы поведенческих актов. Употребление законодателем терминов «деяние», «действие», «бездействие» не соответствует традиционным представлениям о деянии только как о родовом понятии по отношении к «действию» и «бездействию». В одних случаях он использует термин «деяние» применительно к преступлению, которое возможно исключительно путем действия. В других случаях он говорит о «тех же действиях», хотя преступление может быть совершено также и путем бездействия. Таким образом, законодатель определяет признаки преступного деяния не в соответствии с классическими представлениями о его формах.

Все это служит дополнительным аргументом в пользу необходимости выделения и теоретического обоснования понятия «виды преступного деяния».

Посредством разграничения форм деяния в рамках современной уголовно-правовой концепции невозможно отразить в законе юридическое своеобразие отдельных преступлений, их групп, видов. В современных правовых условиях вопрос о «действии» и «бездействии» как формах преступного деяния стал рудиментом классической доктрины, бесполезным для нашей уголовно-правовой действительности.

Специфика уголовно-правового содержания преступного деяния как признака объективной стороны состава преступления обеспечивается различными средствами унификации способов определения деяний в Особенной части УК, типичных признаков и условий противоправности, не связанных с особенностями форм поведенческих актов. Однако именно этот вопрос обойден вниманием уголовно-правовой теории. В то же время унификация способов определения деяний в Особенной части УК, столь необходимая для реализации принципа законности и обеспечения соответствия между содержанием закона и духом права, не всегда последовательно соблюдается законодателем.

Настораживает то, что созданные на протяжении истории российского уголовного законодательства предпосылки унифицированного определения отдельных видов преступлений, выделения их универсальных признаков отринуты действующим УК. Многие термины, посредством которых в определение различных деяний привносился особенный смысл, в действующем УК используются как случайные, утратившие прежнее свое юридическое значение («неисполнение обязанностей», «уклонение», «злостное уклонение», «организа-.ция», «создание», «склонение», «вовлечение»). Это свидетельствует о необходимости разработки вопроса о способах определения в законе деяний, отличающихся сходством типичных признаков, имеющих универсальное значение для поведенческих актов одного вида. Указанная необходимость обусловливает введение в научный оборот и научное обоснование понятия «виды преступных деяний».

Степень научной разработанности темы диссертационного исследования. Вопрос о соотношении понятий «формы» и «виды» преступного деяния ранее не был самостоятельным предметом научной разработки. Научные исследования проводились раздельно по нескольким направлениям, имеющим отношение к теме диссертационного исследования.

Действие и бездействие как формы преступного деяния исследовались.

A.И. Бойко, A.A. Тер-Акоповым, Р. Д. Шараповым и др. Эти же вопросы в аспекте учения о составе преступления, а также общие положения учения о преступлении и составе преступления являлись предметом научной разработки, осуществленной Е. В. Благовым, Я. М. Брайниным, Б. С. Волковым, Н.Д. Дурма-новым, М. И. Ковалевым, А. П. Козловым, Н. И. Коржанским, А. Ю. Кошелевой,.

B.Н. Кудрявцевым, Н. Ф. Кузнецовой, В. Б. Малининым, A.A. Пионтковским,.

A.И. Рарогом, Г. В. Тимейко, А. Н. Трайниным, Т. В. Церетели и др.

Общетеоретические вопросы классификации, а также проблемы классификации преступных деяний (преступлений) исследовали Н. И. Загородников, Н. Г. Кадников, А. П. Кузнецов, H.H. Маршакова, A.B. Наумов, С. С. Розова, Т. В. Цатурян и др.

Унификация уголовно-правовых норм и законодательная техника являлись предметом научных исследований А. П. Войтовича, JI.JI. Кругликова, К. К. Панько, О. В. Пычевой, J1.E. Смирновой, Е. А. Тимофеевой, О. С. Шевченко,.

B.Ф. Щепелькова и др.

Признаки преступлений, относящихся к рассмотренным в диссертации видам преступных деяний («вовлечение», «склонение», «нападение», «организация», «создание», «уклонение», «злостное уклонение») исследовали: Э. М. Абдуллин, A.M. Багмет, Т. Б. Басова, В. Ф. Белов, C.B. Борисов, В. В. Бычков,.

P.P. Галикбаров, C.B. Дьяков, Н. Г. Иванов, A.M. Ивахненко, С. М. Ивлиев, И. А. Клепицкий, B.C. Комиссаров, Г. Л. Кригер, В. Н. Курченко, Н. В. Машинская, Е. А. Нестеров, Б. С. Никифоров, A.B. Павлинов, В. В. Палий, И. В. Пантюхина, Е. Ю. Пудовочкин, B.C. Савельева, Н. Ю. Скрипченко, И. А. Тарханов, Е. А. Тимофеева, Т. Д. Устинова, Н. П. Хайдукова, Р. Д. Шарапов, C.B. Яровая и др.

Общие вопросы теории уголовного права, а также вопросы уголовно-правовой политики, имеющие отношение к теме диссертации получили отражение в работах A.A. Ашина и Е. В. Лошенковой, Ф. Г. Бурчака, Б.В. Волжен-кина, П. С. Дагеля, Т. В. Кленовой, Е. В. Кобзевой, В. П. Коняхина, Т.А. Лесниев-ски-Костаревой, Т. Г. Понятовской, А. Н. Тарбагаева, М. Д. Шаргородского, Н. В. Шигиной, Б. В. Яцеленко и др.

Объектом диссертационного исследования является технико-юридические приемы определения признаков объективной стороны преступления и способов их законодательного отображения.

Предметом диссертационного исследования служит уголовное законодательство дореволюционной России, советское и современное уголовное законодательство, российское законодательство иной отраслевой принадлежности, зарубежное уголовное законодательство, а также доктрины досоветского, советского и постсоветского периодов развития российского уголовного права.

Цели диссертационного исследования состоят в раскрытии концептуальной природы законодательных и доктринальных положений о «действии» и «бездействии» как формах преступного деяния в объективной стороне состава преступленияв определении соотношения между понятиями «формы» и «виды» преступного деяния и их функционального назначенияв раскрытии уголовно-правового и технико-юридического значения понятия «виды преступных деяний» и выделении на его основе типичных универсальных признаков отдельных видов преступных деяний.

Задачи диссертационного исследования обусловлены его целями: определить доктринальное происхождение понятия «формы преступного деяния» и их дифференциациивыявить уголовно-правовое значение «действия» и «бездействия» как форм преступного деянияисследовать детерминистические особенности действия и бездействия как форм поведенческого актавыяснить научную обоснованность и правовую необходимость выделения форм преступного деяния в системе признаков объективной стороны состава преступления (в частности — конкретных составов преступлений) — выявить технико-юридические закономерности законодательного определения деяний в Особенной части УК и установить их правовую обусловленностьопределить место понятия «виды преступных деяний» в системе научных классификаций и законодательной классификации преступленийвыявить отдельные виды преступных деяний и определить их универсальные видовые признакипредложить способы законодательного определения и критерии уголовно-правовой оценки (для правоприменительной практики) деяний, имеющих общую видовую принадлежностьпредложить формулировки законодательного определения отдельных видов деяний.

Методология и методика диссертационного исследования включает: диалектический метод как общенаучный универсальный метода познаниячастно-научные методы: исторический, формально-логический, сравнительно-правовой, системно-структурный, герменевтический, гносеологический и др.

Теоретическую основу исследования составляют труды по:

— общей теории права (С.С. Алексеев, В. В. Лазарев, НИ. Матузов, A.C. Пиголкин, Т. Н. Радько и др,);

— уголовному праву (E.B. Благов, Б. В. Волженкин, И. Э. Звечаровский, Н. Г. Кадников, Т. В. Кленова, М. И. Ковалев, И. Я. Козаченко, B.C. Комиссаров, В. П. Коняхин, В. Н. Кудрявцев, Н. Ф. Кузнецова, H.A. Лопашенко, A.B. Наумов, A.A. Пионтковский, Т. Г. Понятовская, А. И. Рарог, Н. С. Таганцев, А.Н. Тарба-гаев, А. Н. Трайнин, И. Я. Фойницкий, А. И. Чучаев, М. Д. Шаргородский, Б. В. Яцеленко и др.).

Нормативную основу исследования образуют нормы: Конституции РФроссийского уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного, административного законодательстваположения иных нормативных правовых актов, а также уголовное законодательство ряда зарубежных стран (Дании, Испании, Китайкой Народной Республики, Литовской Республики, Норвегии, Польши, Республики Беларусь, Республики Болгария, Республики Казахстан, Республики Корея, Республики Молдова, Украины, Франции, ФРГ, Швейцарии, Швеции, Японии).

Эмпирическую базу диссертационного исследования составляют: опубликованная судебная практика с 1998 по 2011 г. г.- материалы Конституционного Суда РФВерховных Судов СССР, РСФСР и РФСахалинского областного судаЮжно-сахалинского городского суда за 2005 — 2011 г. г. (всего 2247 уголовных дел по ст.ст. 150, 151, 157, 162,198, 199, 209, 210, 230, 232, 240, 241, 314, 328 УК) — данные статистической отчетности Министерства юстиции РФ и МВД РФ за 2005 — 2010 г. г.- Интернет-ресурсы.

Научная новизна сформулированных в диссертации положений и выводов обусловлена объектом диссертационного исследования, его целями и задачами. Помимо постановки вопроса, научной новизной отличаются положения о доктринальном происхождении дифференциации условий противоправности «действия» и «бездействия» как форм преступного деяниярешение вопроса о целесообразности такой дифференциации на почве современной уголовно-правовой концепции. Отличаются новизной положения о детерминистических особенностях действия и бездействия. Является новой постановка вопроса о видах преступных деяний в системе научных и законодательных классификаций преступлений, а также об универсальных (типичных) признаках преступных деяний, имеющих общую видовую принадлежность.

Положения, выносимые на защиту:

1. Дифференциация условий противоправности «действия» и «бездействия» в классической российской доктрине была обусловлена пониманием преступного деяния как посягательства на правовую норму. Эта дифференциация утратила свое первоначальное правовое значение в связи с концептуальным изменением в определении понятия преступления. Поэтому доктриналь-ные положения о различных условиях противоправности «действия» и «бездействия» нуждается в коррекции.

При современном состоянии российского уголовного права нет необходимости дифференцировать юридическое содержание действия и бездействия, которые, согласно материальной сущности преступного деяния, являются лишь поведенческими формами, определяющими объективный факт проявления сознания и воли человека.

Особые условия противоправности преступного деяния устанавливаются по воле законодателя (в зависимости от целей уголовно-правовой охраны) как для действия, так и для бездействия. Они закономерно проявляются в тех нормах, которые отличаются спецификой объектов уголовно-правовой охраны. Чем выше степень регламентации охраняемой уголовным законом сферы общественных отношений, тем меньшее значение имеет законодательная дифференциация активной и пассивной форм преступного поведения, следовательно, тем меньше необходимости в формулировании специальных условий противоправности деяния в форме бездействия.

2. По технико-юридическим особенностям все нормы Особенной части УК, устанавливающие ответственность за бездействие, могут быть разделены на две группы.

Особенностью норм о «нарушении обязывающего порядка» является то, что необходимость соблюдения обязательного порядка (правил поведения) предусматривается как общее условие противоправности деяния, благодаря чему не требуется специального указания на ту или иную конкретную юридическую обязанность субъекта преступления. Достаточно простого указания на наличие обязывающего порядка. Для преступлений этой группы характерно то, что форма поведенческого акта не имеет собственного юридического значения: нарушение обязывающего порядка может выразиться как в действии, так и в бездействии.

Вторую группу образуют нормы о «неисполнении персонифицированной обязанности». Однако даже наличие указания на персонифицированную обязанность не всегда свидетельствует о том, что законодатель преследует цель указания на особые условия противоправности бездействия.

3. С точки зрения состава преступления как условной юридической конструкции, определяющей необходимость уголовно-правовой реакции (наказания), объективный признак «деяние» служит исключительно для установления конкретного факта объективной действительности как внешнего проявления сознания и воли, т. е. факта включения внутренних детерминант (сознания и воли) в общий процесс взаимодействия с окружающим миром.

Установление соответствующей обязанности является тем объективным условием, которое предопределяет наличие необходимой связи между деянием в форме бездействия и его последствиями. Оно же характеризует и специфику механизма объективного вмешательства субъекта в общую систему взаимодействия, социальных связей.

4. Проблема установления причинной связи между деянием и последствиями в равной мере значима как для действия, так и для бездействия.

Универсальный характер категории причинной связи как таковой вовсе не исключает того, что в уголовном праве признаки причинности имеют свои особенности. К признакам причинности в составах преступления с деянием в форме бездействия относится только наличие необходимой причинной связи, а признак причинения исключается, тогда как к признакам причинности в объективной стороне составов преступлений в форме действия относятся не только наличие причинной связи, но и причинение последствий.

Причинная связь" и «причинение» — понятия, относящиеся к различным аспектам причинности. По воле законодателя уголовно-правовое значение может придаваться любому из этих аспектов в зависимости от особенностей объектов уголовно-правовой охраны, тех или иных социально-политических оснований. Однако юридическое значение причиняющей силы условий, необходимых для наступления последствий, не влияет на сущность и содержание самой причинной связи.

5. В отличие от нормативной классификации преступлений (видов преступлений), имеющей исключительно правовую природу и правовые функции, виды преступного деяния представляют собой классификацию технико-юридических приемов его описания (определения) для обеспечения единообразия применения уголовного закона. Понятие «виды преступного деяния» применимо к деяниям, выделенным на основе типичных технико-юридических приемов описания (определения) преступления в диспозиции уголовно-правовой нормы, выражающих содержательную характеристику объективных признаков преступления и обеспечивающих терминологическую унификацию уголовного закона и единообразие правоприменительной практики.

6. Как видовое понятие «нападение» — это внезапное агрессивно-насильственное воздействие на потерпевшего или на охраняемые уголовным законом объекты. Факультативными признаками деяний, определяемых как нападение, являются: а) сложный характер (система поведенческих актов) — б) направленность умыслав) цельг) стремительностьд) опасностье) открытостьж) вооруженность.

7. В действующем российском уголовном законодательстве термины «вовлечение», «склонение», «организация», «создание» используются недостаточно аккуратно: их содержание в одних случаях пересекается, в других меняется. Для устранения терминологической небрежности и унификации видовых признаков деяния предложено изменить редакцию ст.ст.: п. «д» ч. 1 ст. 63 и в ч. 1 ст. 242 150, 205 230, 208,210, 239, 2822.

8. В нормах российского уголовного права об организации социально по.

2 1 рицаемой, хотя и не преступной, деятельности (ст. 232, 241, 282 и 322 УК РФ) термин «организация» точно отражает организаторский характер действий субъекта преступления. Но применительно к действиям по образованию преступных объединений использование этого термина нельзя признать удачным.

Термин «организация» пригоден для обозначения сложного комплекса (системы) действий, направленных на подготовку конкретного преступления, а также действий, инициирующих и обеспечивающих включение других лиц в занятие различными видами социально предосудительной, хотя и не преступной деятельностью. Для характеристики действий, результатом которых является появление объединения нескольких (или многих) лиц для совместного совершения одного или большего числа преступлений, в законотворческой деятельности целесообразно использовать термин «создание».

9. Термином «уклонение» определяется оценочное понятие. Уголовная противоправность такого деяния не вытекает из нарушения отдельно взятой нормы, а устанавливается судом по результатам оценки всех обстоятельств дела. Специфика «уклонения» как вида преступного деяния состоит в неисполнении обязанностей, имеющем направленность умысла на избежание личных фактических обременений, при осознании виновным конкретных юридических свойств своего поведения.

10. «Уклонение» — специальный вид неисполнения обязанностей, налагаемых на лицо в рамках определенных правовых отношений (в том числеразличной правовой принадлежности), а «злостное уклонение» — это универсальный вид правонарушения, совершаемого субъектом обязанностей в рамках его отношений с субъектами принуждения. Об особом правовом значении термина «злостное уклонение» можно говорить лишь тогда, когда базовое (первичное) нормативное определение имеют «простое» неисполнение обязанностей и его правовые последствия. Если такая нормативная связь отсутствует, то злостное неисполнение обязанностей — и есть «уклонение» как вид уголовно наказуемого деяния. В этом случае разграничение рассматриваемых понятий бессмысленно, а употребление законодателем в Особенной части УК обоих терминов является не оправданным.

11. В Особенной части УК РФ как «уклонение», так и «злостное уклонение» являются терминами, определяющими тождественные, с уголовно-правовой точки зрения, понятия, а именно — действия (или бездействие), направленные на избежание фактических обременений обязанностью при осознании субъектом юридического значения своего поведения. По этой причине все термины, использованные законодателем в Особенной части УК для определения деяний, предусмотренных статьями 157, 177 и 1851 УК, целесообразно привести к общему термину «уклонение».

12. Поскольку неуплата штрафа не является, по существу, «злостным уклонением» от отбывания наказания, целесообразно предусмотреть «неуплату штрафа в установленный срок» в качестве основания для применения принудительного порядка его взыскания вне рамок уголовной ответственности и предоставить полномочия по принудительному взысканию штрафа органам, ведающим исполнением приговора.

13. Признаки «злостного уклонения» от отбывания наказания, предусмотренного в ч. 3 ст. 49 УК (ст.ст. 29 и 30 УЖ), ч. 4 ст. 50 (ст. 46 УИК), ч. 5 ст. 53 УК (ст. 58 УИК) и ст. 531 УК (ст. 60.15 УИК), не образуют системы. Такое нарушение системности в уголовном и уголовно-исполнительном законодательстве противоречит духу права. По существу в данном контексте связь между близкими по задачам отраслями права проявляется в том, что уголовное право поставлено в зависимость от уголовно-исполнительного.

14. Признаки первичного правонарушения, состоящего в неисполнении обязанностей отбывания наказания, должны определяться уголовно-исполнительным законодательством в соответствии с его задачами в зависимости от порядка и условий отбывания каждого вида наказания. Регламентация «про-уголовной» ответственности (уголовно-правовых последствий злостного уклонения от исполнения обязанностей отбывания наказания) — методологическая проблема уголовно-правовой науки и политическая задача уголовного закона.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Представленное диссертационное исследование содержит теоретическое обоснование системы взглядов на формы преступного деяния, существенно отличающихся от сложившейся доктринальной традиции, а также обоснование необходимости корректирования доктрины для устранения выявленного диссертационным исследованием противоречия.

В научный оборот введено и обосновано понятие «виды преступного деяния» для обеспечения унификации законодательного определения, толкования и уголовно-правовой оценки деяний, имеющих видовую общность.

Сформулированные положения и выводы могут быть использованы при дальнейшей разработке как данной темы, так и смежных с ней проблем, например, проблемы детерминистической природы деяний с различными формами поведенческих актов, проблем законодательной техники, квалификации преступлений и многих других.

Результаты диссертационного исследования целесообразно применять при проведении учебных занятий по уголовному праву в высших и средних специальных учебных заведениях, а также в рамках дополнительного профессионального образования.

Результаты диссертационного исследования способны улучшить законодательную технику уголовного закона и унифицировать практику его применения.

Апробация результатов диссертационного исследования. Диссертация выполнялась, рецензировалась и обсуждалась на кафедре уголовного права Московской государственной юридической академии имени O.E. Кутафина.

Материалы диссертации использовались при чтении лекций и проведении практических занятий по Общей и Особенной частям уголовного права в Юридическом институте Сахалинского государственного университета.

Основные положения и выводы, сформулированные в диссертации, докладывалась на международных научно-практических конференциях в МГЮА имени O.E. Кутафина (2009 — 2011 г. г), на Конгрессе по уголовному праву (2009;2010 г. г.), в Львовском университете МВД Украины (2011 г.), в Харьковской национальной правовой академии (2011 г.). Основные положения диссертации получили отражение в трех монографиях и тридцати девяти научных статьях, в том числе пятнадцати — в изданиях, рекомендованных ВАК, а также в трех научно-методических пособиях.

Структура и объем диссертации

Диссертация состоит из введения, двух разделов, десяти глав, двадцати семи параграфов, заключения и библиографии. Объем диссертации — 366 страниц.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

К настоящему времени в российской уголовно-правовой доктрине сложилось догматическое представление о том, что «действие» и «бездействие» являются формами преступного деяния, различающимися по своей правовой сущности, юридическим признакам и, следовательно, критериям уголовно-правовой оценки (условиям противоправности). В этом контексте «формы преступного деяния» — уникальный пример доктринальной преемственности, поскольку их характеристика в российском уголовном праве не претерпела никаких изменений со времен господства классической школы уголовного права. Современная уголовно-правовая наука впитала немало позитивных идей дореволюционного уголовного права. Но в данном случае означенную выше традицию вряд ли можно считать позитивной.

Как было установлено, дифференциация условий противоправности «действия» и «бездействия» в классической российской доктрине была обусловлена пониманием преступного деяния как посягательства на правовую норму. С тех пор определение понятия преступления претерпело коренные изменения, что неизбежно должно было повлечь не менее существенные изменения в догматических положениях о формах преступного деяния. Однако переработка учения о преступлении и его составе не коснулась этого вопроса, а тезис о различных условиях противоправности «действия» и «бездействия» стал аксиомой современной уголовно-правовой доктрины. Как было установлено, это, воспринимаемое как аксиома, положение все-таки требует доказательства, поскольку не только научные представления, но и закон, не дают нам оснований слепо доверять утверждениям о различном юридическом значении форм преступного деяния.

Употребление в УК терминов «действие» и «бездействие» по смыслу закона означает не разграничение обозначаемых ими понятий, а их уголовноправовое тождество. Посредством разграничения форм деяния в рамках современной уголовно-правовой концепции невозможно отразить в законе юридическое своеобразие отдельных преступлений, их групп, видов. Этой цели служат различные средства унификации способов определения деяний в Особенной части УК, типичных признаков и условий противоправности, не связанных с особенностями форм поведенческих актов.

По этой причине настоящая работа делится на два раздела, содержание которых контрастно проявляет различие между понятиями «формы» и «виды» преступных деяний.

В первом разделе проводится исследование догматических представлений формах преступного деяния, их происхождение и современное состояние, а также научная и практическая целесообразность характеристики форм деяния при установлении признаков состава преступления.

Во втором разделе работы представлены лишь избранные виды преступных деяний, природные признаки которых обойдены вниманием уголовно-правовой теории. Они рассматриваются в пяти главах, структура которых и объем содержащейся в них информации (анализ зарубежного законодательства и эмпирических данных) различаются в той мере, в какой это необходимо для разрешения наиболее острых вопросов теории, совершенствования законодательства и правоприменительной практики.

Классическое учение о преступном деянии условно можно представить в виде схемы теоретических посылок. Деяние — это посягательство на правовую норму. В силу этого оно наделяется собственными (присущими ему) юридическими свойствами («входит в группу юридических отношений и занимает в этой группе самостоятельное место»). Присущие деянию юридические свойства (в силу особенностей правовой нормы) проявляются в его формах — действии, бездействии или смешанной форме. Таким образом, можно утверждать, что действие и бездействие должны были трактоваться (и трактовались) как юридические формы преступного деяния.

Представление о сущности деяния при материальном определении понятия преступления должно отличаться от классического понимания в такой же мере, в какой различаются формальное и материальное определения понятия преступления. Если категория «преступление» не имеет формальной сущности, то и деяние как объективный элемент вменения не связано формальными юридическими признаками. Следовательно, его формы не могут обладать собственными юридическими свойствами.

Согласно норматиеистской трактовке, формы деяния — это юридическое действие и юридическое бездействие. В контексте материального определения понятия преступления формы деяния — это фактическое активное или пассивное поведение человека, которые не отражают юридических свойств деяния и не имеют собственных юридических признаков. Действие и бездействие как поведенческие формы лишь определяют материальный факт проявления воли человека.

Характеристика понятия преступления как некой синтетической категории, которая является формальной и материальной в одно и то же время, отражает лишь стремление ученых к созданию новой уголовно-правовой концепции, отличной от тех, которые определяли системы классического и советского уголовного права России. При современном состоянии российского уголовного права нет оснований для дифференциации юридического содержания действия и бездействия, которые, согласно материальной сущности преступного деяния, являются лишь поведенческими формами, определяющими материальный факт проявления сознания и воли человека.

Особенность традиционного (в наши дни) доктринального толкования заключается в том, что в случае несовпадения фактического и юридического содержания поведенческого акта форма деяния в объективной стороне конкретного состава преступления определяется на основе нормативного критерия. По существу, это означает, что деяние, как признак объективной стороны состава преступления, в целом определяется как юридическое поведение.

Вопреки распространенному мнению, Особенная часть УК РФ содержит множество норм, согласно которым наличие определенной обязанности является условием противоправности не только бездействия, но и действия. Наличие обязанности является условием противоправности и тех деяний, которые имеют смешанную форму. Для выводов о юридической специфике активной и пассивной форм поведения нет достаточных оснований. Особые условия противоправности преступного деяния устанавливаются по воле законодателя (в зависимости от целей уголовно-правовой охраны), как для действия, так и для бездействия.

По смыслу норм о нарушении обязывающего порядка, уголовную ответственность несет всякое лицо, включенное в подчиненную ему систему и допустившее его нарушение. В нормах о нарушении обязывающего порядка обязанности субъекта преступления не персонифицированы.

Вторую группу образуют нормы о неисполнении персонифицированной обязанности. Именно на этих нормах основывают свои выводы те ученые (а их большинство), которые считают, что наличие юридической обязанности является отличительным имманентным юридическим свойством бездействия как формы общественно опасного деяния (специфическим условием его противоправности). Можно предположить, что персонифицированная обязанность и является тем исключительным условием противоправности, которое отличает бездействие от уголовно-правового действия. В таком случае эта группа преступлений должна существенно отличаться по своей юридической сути от той, которая была рассмотрена выше. Однако это предположение не подтверждается. Во многих случаях законодатель персонифицирует обязанности субъекта преступления (в форме бездействия), относящегося к нарушениям обязывающего порядка. Речь нужно вести не о специфике юридических свойств действия и бездействия, не об особенностях их противоправности, а о том, что в отдельных случаях в силу особенностей объектов уголовно-правовой охраны наличие определенной обязанности как условие противоправности деяния являются общими для обеих его форм. В других случаях ответственность за бездействие требует специального обоснования.

Состав преступления, как и другие институты уголовного права, является критерием оценки юридического значения факта социальной действительности, обеспечивающим связь между уголовно-правовыми категориями «преступление» и «наказание». Он служит предметному воплощению категории «уголовная ответственность».

При характеристике деяния как признака объективной стороны состава преступления можно говорить о его общественной опасности и противоправности лишь как о социально-политических свойствах деяния. Однако не они являются существенными с точки зрения правовой функции состава преступления. Поскольку состав преступления является институтом уголовного права, исполняющим служебную роль, его функция является не уголовно-политической, а конкретно-юридической, обеспечивающей предметное воплощение уголовно-правовой категории в социально-правовой действительности. Однако с этой точки зрения, состав преступления является институтом, обслуживающим не понятие преступления, а другую категорию — ответственность.

Поэтому концептуальная связь между двумя институтами (преступлением и составом преступления) в функциональном плане проявляется еще меньше, так как оба эти института обслуживают, хотя и взаимосвязанные, но различные уголовно-правовые категории. Таким образом, признаки преступления и признаки состава преступления относятся к разнопорядковым уголовно-правовым институтам. Общественная опасность и противоправность — признаки, относящиеся к понятию (или институту) «преступление».

Характеристика деяния как признака состава преступления должна ставиться в зависимость от его категориальной принадлежности и конкретно-юридической функции. Конкретно-юридическая функция состава преступления, как уже отмечалось, состоит в том, что он определяет наличие юридического факта, лежащего в основании уголовной ответственности, т. е. констажирует необходимость применения предусмотренного законом наказания за конкретное преступление, совершенное конкретным лицом.

Независимо от того, в какой поведенческой форме (активной или пассивной) совершается преступное деяние, оно всегда является юридическим действием — вот, что определяет юридическое свойство деяния. Таким образом, если говорить о юридических свойствах действия и бездействия, то приходится признать, что, как действие, так и бездействие, обладают одним юридическим свойством — они являются юридическим действием.

С точки зрения юридического факта, не имеет значения форма поведенческого акта (активная или пассивная). Юридическое действие является жизненным фактом лишь постольку, поскольку в нем проявляется сознание и воля конкретного лица. Поэтому для констатации факта деяния необходимо установить лишь наличие сознательного и волевого проявления. В силу этого существенное значение имеет исследование не юридической, а детерминистической природы действия и бездействия как форм поведенческого акта.

Поведенческий акт как внешнее жизненное обстоятельство нельзя определить признаками вины. У деяния и вины как признаков, относящихся к различным элементам условной юридической конструкции (составу преступления), различные функции.

Объективное содержание жизненной ситуации преступления нуждается в наличии самого поведенческого акта, факта «содеяния», который на языке уголовного процесса называется «событием» преступления (ст. 24 УПК РФ). Оценка его общественно опасного и противоправного характера обусловлена содержанием других признаков состава преступления (объекта, предмета, способа, вины, мотива и цели субъекта и т. д.). Для обоснования ответственности необходимо, чтобы в результате свободного выбора варианта поведения субъект включился в процесс взаимодействия. Это включение как поведенческий акт и есть объективный признак возникновения новых (уголовно-правовых) отношений ответственности.

С точки зрения состава преступления как условной юридической конструкции, определяющей необходимость уголовно-правовой реакции (наказания), объективный признак «деяние» служит исключительно установлению факта действительности как внешнего проявления сознания и воли, т. е. факта включения внутренних детерминант (сознания и воли) в общий процесс взаимодействия с окружающим миром и социумом.

Детерминистические особенности действия и бездействия, как представляется, имеют существенное значение для характеристики деяния как признака объективной стороны состава преступления постольку, поскольку при этих формах деяния взаимодействие человеческого поведения с окружающим миром осуществляется посредством различных механизмов.

Проблемы установления причинной связи между деянием и последствиями одинаково значимы как для действия, так и для бездействия. Применительно к бездействию они имеют специфику. «Причинная связь» и «причинение» — понятия, относящиеся к различным аспектам причинности. По законодательному усмотрению, уголовно-правовое значение может придаваться любому из этих аспектов в зависимости от особенностей объектов уголовно-правовой охраны, тех или иных социально-политических оснований. Однако юридическое значение причиняющей силы условий, необходимых для наступления последствий, не влияет на сущность и содержание самой причинной связи.

Природа причинной связи при бездействии является не физической, а системно-программной. Бездействие включено в цепь причинного взаимодействия, но не является конечным звеном в этой цепи, а связано с последствием через другие звенья.

При неизменности причинной связи как таковой, в уголовном праве имеют особенности признаки причинности. К признакам причинности в составах преступления с деянием в форме бездействия относится только наличие необходимой причинной связи, а признак причинения исключается. К признакам причинности в объективной стороне составов преступлений в форме действия относятся как наличие причинной связи, так и причинение последствий.

Унификация преступлений — социально-политическая суть приема законодательной техники. Дифференциация уголовной ответственности — цель его применения. Классификация преступлений — форма текстуального отображения (технико-юридическая форма) унификации преступлений как средства дифференциации ответственности за их совершение.

Предметом подобной унификации служит преступление как социально-правовой феномен. Таким образом, и сама классификация преступлений есть не что иное, как результат оценки социально-правовой сущности преступлений в целях дифференциации их уголовно-правового значения (ответственности). В Общей и Особенной частях УК РФ предусмотрено несколько таких классификаций. Они имеют общее основание (преступление как социально-правовой феномен), а различаются в зависимости от критерия:

— в зависимости от характера и степени общественной опасности выделяются категории преступлений (ст. 15 УК);

— в зависимости от формы вины законодатель различает умышленные и неосторожные преступления;

— по степени реализации преступного умысла преступления делятся на оконченные и неоконченные (ст. 30 УК);

— по объекту уголовно-правовой охраны классифицированы преступления в Особенной части УК;

— по характеру общественной опасности законодатель выделят преступления экстремистской направленности (ч. 1 ст. 2821), террористическую деятельность (ч. 1 ст. 2051) и пр.

В отличие от нормативной классификации преступлений (видов преступлений), имеющей исключительно правовую природу и правовые функции, виды преступного деяния представляют собой классификацию технико-юридических приемов его описания (определения) для обеспечения единообразия применения уголовного закона.

Эффективность уголовно-правового регулирования может обеспечиваться унификацией не только уголовно-правовых норм и понятий, но также текстуальных форм. Этим достигается единообразие значений законодательных текстов и, следовательно, единообразие их толкования. С точки зрения текстуальных форм, в объективной стороне конкретных составов преступлений выделяются наиболее часто встречающиеся, повторяющиеся приемы отображения признаков деяния. Точнее сказать: в статьях Особенной части УК законодатель использовал ограниченное число типичных терминов (или стилистических приемов) для определения признаков деяния. Законодатель обречен на обобщение признаков деяния в типичных способах их описания, поскольку такое обобщение есть необходимое условие формулирования уголовно-правовой нормы (и уголовно-правового запрета — в частности).

Унифицированные способы законодательного описания признаков деяния служит основанием для унификации способов их толкования.

Отождествление понятий «нападение» и «насилие» нельзя признать обоснованным. Насильственный характер является одним из свойств нападения, имманентно присущих ему как особой разновидности преступного деяния (поведенческого акта). Как видовое понятие «нападение» — это внезапное агрессивно-насильственное воздействие на потерпевшего или на охраняемые уголовным законом объекты. Факультативными признаками деяний, определяемых как нападение, являются: а) сложный характер (система поведенческих актов) — б) направленность умыслав) цельг) стремительностьд) опасностье) открытостьж) вооруженность. Определение значения термина «нападение» и уяснение содержания обозначаемого им понятия, как уже отмечалось, необходимо не только с уголовно-правовой, но также с общеправовой точки зрения. Однако для однозначности его трактовки не требуется законодательной дефиниции.

Спор о целесообразности или нецелесообразности перечисления в законе видов подстрекательских действий носит чисто догматический характер, и может быть решен не теоретическими аргументами, а только волей законодателя. Независимо от того, как описывается подстрекательство в законе, теория уголовного права и судебная практика всегда исходили и исходят из необходимости устанавливать по каждому уголовному делу, каким конкретно способом подстрекатель воздействовал на исполнителя и к совершению какого конкретного преступления он его склонял. Судебная практика понимает склонение как активные действия, представляющие собой психическое или физическое воздействие на другое лицо, побуждающие его к совершению конкретного преступления.

Вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления представляет собой специальный вид подстрекательства. В новой формулировке вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления для его обозначения более подходящим представляется термин «склонение», независимо от того, был ли несовершеннолетний склонен к совершению одного или большего числа преступлений.

Термин «организация» пригоден для обозначения сложного комплекса (системы) действий, направленных на подготовку конкретного преступления, а также действий, инициирующих и обеспечивающих включение других лиц в занятие различными видами социально предосудительной, хотя и не преступной деятельностью. Для характеристики действий, результатом которых является появление объединения нескольких (или многих) лиц для совместного совершения одного или большего числа преступлений, в законотворческой деятельности целесообразно использовать термин «создание».

Термином «уклонение» определяется оценочное понятие. Уголовная противоправность такого деяния не вытекает из нарушения отдельно взятой нормы, а устанавливается судом по результатам оценки всех обстоятельств дела. Специфика «уклонения» как вида преступного деяния состоит в неисполнении обязанностей, имеющем направленность умысла на избежание личных фактических обременений, при осознании виновным конкретных юридических свойств своего поведения.

Уклонение" - специальный вид неисполнения обязанностей, налагаемых на лицо в рамках определенных правовых отношений (в том числе, различной правовой принадлежности), а «злостное уклонение» — это универсальный вид правонарушения субъекта обязанностей в рамках его отношений с субъектами принуждения. Об особом правовом значении термина «злостное уклонение» можно говорить лишь тогда, когда базовое (первичное) нормативное определение имеют «простое» неисполнение обязанностей и его правовые последствия. Если такая нормативная связь отсутствует, то злостное неисполнение обязанностей — и есть «уклонение» как вид уголовно наказуемого деяния. В этом случае разграничение рассматриваемых понятий бессмысленно, а употребление законодателем в Особенной части УК обоих терминов является не оправданным.

В Особенной части УК РФ как «уклонение», так и «злостное уклонение» являются терминами, определяющими тождественные, с уголовно-правовой точки зрения, понятия, а именно — действия (или бездействие), направленные на избежание фактических обременений обязанностью при осознании субъектом юридического значения своего поведения. По этой причине целесообразно привести все термины, использованные законодателем в Особенной части УК для определения деяний, предусмотренных статьями 157, 177 и 1851 УК к общему термину «уклонение».

Поскольку неуплата штрафа не является, по существу, «злостным уклонением» от отбывания наказания, целесообразно предусмотреть в качестве основания для применения принудительного порядка взыскания штрафа его «неуплату» в установленный срок, распространив этот порядок на исполнение наказания в виде штрафа, назначенного приговором суда в качестве, как основного, так и дополнительного наказания.

Признаки «злостного уклонения» от отбывания наказания, предусмотренного в ч. 3 ст. 49 УК (ст.ст. 29 и 30 УИК), Ч. 4 ст. 50 (ст. 46 УИК), ч. 5 ст. 53 УК (ст. 58 УИК) и ст. 531 УК (ст. 60.15 УИК), не образую системы. Такое нарушение системности в уголовном и уголовно-исполнительном законодательстве противоречит духу права. По существу в данном контексте связь между близкими по задачам отраслями права проявляется в том, что уголовное право поставлено в зависимость от уголовно-исполнительного.

Признаки первичного правонарушения неисполнения обязанностей отбывания наказания должны определяться уголовно-исполнительным законодательством в соответствии с его задачами в зависимости от порядка и условий отбывания каждого вида наказания. Регламентация «проуголовной» ответственности — методологическая проблема уголовно-правовой науки и политическая задача уголовного закона.