Мировоззрение П.Я. Чаадаева: историко-философское содержание и динамика

Актуальность темы

исследования. Диалог славянофильства и западничества, начавшийся в 30-е годы XIX столетия, был своего рода осмыслением сложной и противоречивой исторической судьбы российского общества. «Философические письма» П. Я. Чаадаева напрямую способствовали разделению общественного сознания на славянофильство и западничество. Он находится у самых истоков исторического диалога, в ходе которого была заложена актуальная до сих пор постановка российских проблем. Чаадаев является непосредственным и постоянным участником этого диалога. Но, вместе с тем, его идеи, как отмечают многие исследователи, резко выделяются на общем фоне и не вписываются в сложившиеся типы русской мысли. Чаадаев, способствуя началу диалога, участвуя в нем, являет пример «третьего» воззрения на мир, которое, развиваясь в духе времени, то есть в русле славянофильства и западничества, расширяет мировоззренческие рамки.

Находясь в центре духовных и интеллектуальных запросов своей эпохи, в тесном общении с участниками двух общественных партий, Чаадаев поставил вопросы, не потерявшие остроты в настоящее время. Стремительные изменения: политические, экономические, духовные и др., через которые проходит современное общество, представляют собой огромный материал для наблюдения и анализа глубинных трансформаций мировоззрения личности, общественного самосознания, духовной культуры в целом. Историческая эпоха Чаадаева родственна современной напряженностью мировоззренческих поисков, противоречивостью ценностных доминант, состоянием некой «растерянности», отсутствием устойчивого мировоззрения, и даже мировоззрения как такового. В свое время Чаадаев отмечал, что русская культура не придает жизни отдельного человека «твердости и уверенности». Одна из причин растерянности заключена в отсутствии устойчивой нравственной основы, «нравственной крепости», «сознательной нравственности», осознанного и культивируемого исторического опыта, как у отдельного человека, так и у общества в целом. Чем заполнится мировоззренческий вакуум, «бродильная» среда всех идеологий, и будет ли это одно-, двух-, многополюсная система — вопрос времени, но мировоззренческое ядро так или иначе было сформировано.

Российское общество, далеко не в первый раз проходящее историческую школу диалога различных ценностных систем, испытывает потребность в освоении всего многообразия мировоззренческих идей, так или иначе выраженных в русской философии. Способность вести диалог, стремление установить контакт, не теряя собственной основы и суверенности, и даже укрепляя их, не отметая при этом иное мнение, означает переход на новый уровень осмысления бытия. И тогда славянофильство и западничество (два полюса в мировоззрении Чаадаева) способны предстать не как взаимоисключающие идеи («линии») исторического развития российского общества, но как различные объективно существующие аспекты прошлого, настоящего и будущего культурно-исторического развития (В.Г.Федотова), и, соответственно, как различные, обусловленные объективными условиями, аспекты мировоззрения личности, существующие в режиме постоянного диалога, совмещающиеся в сознании как индивидуальном, так и общественном, образующие при определенных обстоятельствах новую, достаточно устойчивую мировоззренческую систему.

Степень разработанности темы. В установившейся философской традиции XIX—XX вв. историософские идеи Чаадаева принято рассматривать в контексте полемики между западниками и славянофилами. При этом возможны три варианта их оценки: 1) как западнических (А.И.Герцен [26], [27]- Г. В. Плеханов [97]- А. Веселовский [20]- Д. В. Философов [134]- В.К.Кан-тор [58], [59], [60], [61]) — 2) как преимущественно западнических, содержащих в себе элементы славянофильства (Н.А.Бердяев [7], Г. В. Флоровский [136], Э. Л. Радлов [104], С. Адрианов [1]) — 3) как противоречивых и непоследовательных, несущих в себе черты раздвоенности и разлада (К. Зайцев [48], П. Щебальской [168], В. Вальденберг [18], Н. И. Ульянов [129], Е. Н. Цимбаева [140], А. А. Ермичев [46] и др.). В рамках данного подхода. 5 подразумевается, что славянофильство и западничество являются устоявшимися, четко оформленными, противостоящими друг другу явлениями (состояниями) общественного сознания, духовной жизни личности и общества. С позиции того, что славянофильство и западничество — два строго очерченных мировоззренческими комплексами, происходит «опознавание» тех или иных идей Чаадаева, их рассмотрение и оценка. С этой точки Чаадаев часто представляется мыслителем не всегда последовательным, не до конца продумавшим собственную философскую системулибо мыслителем, несомненно, чутким, но бессистемно «подхватившим» прямо противоположные общественные идеи. Славянофильство и западничество предстают в статике, как определенный набор противоположных, отрицающих друг друга идей, теорий, схем, где нет места динамике, и все заранее предопределено. В таком случае остается непонятным, как Чаадаев, будучи весьма проницательным и глубоким мыслителем, мог совмещать в своем мировоззрении совершенно противоположные оценки одного и того же предмета. Подчеркивается «парадоксальность» его мышления, именно в ней видят порой весь огромный его потенциал.

Существует второй подход, в рамках которого Чаадаев предстает в качестве предтечи основных направлений российской философии и культурологии (Б.И.Сыромятников [123], Р.В.Иванов-Разумник [51], П. Милюков [86], В. Г. Хорос [139], В. А. Мильчина [85], А. Л. Осповат [85], М. И. Дегтярева [40]). Чаадаев формулирует основные идеи именно в то время, когда славянофильство и западничество как общественные партии еще только начинали оформляться идейно и организационно. Существовал единый некогда круг общения, в котором доминировал интерес к истории и философии. Согласно второму подходу, Чаадаев формулирует многие идеи, которые, развиваясь и усложняясь, вступают в противоречие друг с другом. Чаадаев рассматривается как предшественник, родоначальник, глава двух направлений. Он «начинает» и славянофильство, и западничество, изначально проявляя «изумительную» двойственность. Устойчивый и все возрастающий. 6 интерес к религии, вначале к католической, а затем и к православной, подчеркивание особой духовной миссии российского общества сближает его с основателями славянофильства. Резкая критика и нетерпимость по отношению к русской культурной истории, стремление «вписать» ее в европейскую систему координат дает основательный повод причислять его к основоположникам западничества. В этом случае неизбежно возникает вопрос: если мысль Чаадаева могла удерживать вместе два комплекса идей, то почему им необходимо было так резко разойтись впоследствии?

Более взвешенным и эвристическим представляется подход, согласно которому творчество Чаадаева является объемным, многоплановым, синтетичным (А.А.Лебедев [72]- Б. Н. Тарасов [124], [125], [126]- Г. Л.Тульчин-ский [128]- З. В. Смирнова [112], [113] и др.). Причем если Б. Н. Тарасов истолковывает мировоззрение Чаадаева как «пульсацию» мысли между западничеством и славянофильством, то З. В. Смирнова, А. А. Лебедев и ряд других исследователей придают ему «особое» положение в рамках диалога различных ценностных систем. Плодотворной представляется идея С.Д.Гурвич-Лищинер о диалогической природе чаадаевского мышления, когда становится возможным исследование его противоречивых идей в их диалогической взаимообусловленности. В ряде работ (А.Н.Пыпин [103], В. О. Лернер [73], Ф. Степун [121], Г. Л. Тульчинский [128] и др.) обосновывается положение о способности Чаадаева синтезировать в оригинальной своей личности «заветы и тенденции» различных мировоззренческих платформ. Чаадаев, по мнению А. Н. Пыпина, сумел синтезировать самый процесс брожения идей нескольких поколений, выступив, тем самым, в роли связующего звена между ними.

Синтезирующий подход к «проблеме Чаадаева» потребовал пересмотра некоторых сложившихся представлений о содержании идейной полемики западников и славянофилов. Для этого использовались труды П. В. Анненкова [4]- П. А. Вяземского [22], [23]- А. И. Герцена [28], [29]- А. Галахова [24]- А. Н. Пыпина [100], [101], [102]- В. С. Соловьева [114], [115], [116]- Н. Н. Стра. 7 хова [122], Н. А. Бердяева [6], [7], [8], [9], [10]- Г. В. Флоровского [135], [136]- В. В. Зеньковского [49] и др.

Исходная гипотеза исследования.

В нашем исследовании мы исходим из того положения, что для решения проблемы Чаадаева требуется иной ракурс ее рассмотрения, чем теоретический или социально-исторический. Философско-исторические взгляды Чаадаева представляют собой совокупность явного и неявного знания. Если первое он черпает из окружающего его духовного мира в качестве устоявшихся представлений, то второе рождается в глубинах его индивидуального жизненного мира и составляет точку роста всего оригинального и самобытного, что мы связываем с его личностью и творчеством. Анализ мировоззрения Чаадаева в его динамике дает необходимый для этого ракурс.

Мировоззрение Чаадаева, развиваясь в рамках известных общественных направлений, приобретает качество новой системности, объединяющей и превосходящей смысловое содержание и границы, как западничества, так и славянофильства.

Идея развивающегося мировоззрения, высказанная в свое время М. О. Гершензоном [30], идея эволюции, проживания Чаадаевым различных мировоззренческих этапов и периодов, а также сочетания и совмещения, диалогической их взаимообусловленности, выступает в качестве одной из основополагающих в нашей работе. Она способствует тому, что мировоззрение Чаадаева не отождествляется ни с одним из его аспектовзападническим или славянофильским, ни с одним из его настроений того или иного периода — пессимистическим, скептическим, нигилистическим. В центре исследования оказывается тезис о действительном единстве, целостности, об определенной, хотя и трудно достижимой, гармонии мировоззрения Чаадаева.

Цель и задачи исследования

.

Цель исследования — историко-философский анализ мировоззрения П. Я. Чаадаева как открытой, динамически развивающейся системы. — 8.

Достижение этой цели потребовало решения следующих задач:

1) Определить место и роль идей Чаадаева в системе современного ему общественного самосознания;

2) Выделить западнические и славянофильские идеи в мировоззрении Чаадаева и раскрыть их диалогическую взаимообусловленность;

3) Рассмотреть мировоззрение Чаадаева как динамично развивающуюся систему противоборствующих ценностных ориентаций;

4) Дать анализ социокультурных основ эволюции мировоззрения Чаадаева;

5) Определить направленность и основные результаты эволюции мировоззрения Чаадаева.

Объектом исследования является процесс формирования и развития мировоззрения Чаадаева как системного, синтетического комплекса различных, порой противоположных идей и взглядов.

Предметом исследования выступает взаимосвязь процесса формирования и развития мировоззрения Чаадаева с главными направлениями общественной мысли России первой половины XIX в.

Теоретико-методологической основой исследования послужили источники и научные исследования, затрагивающие различные стороны заявленной в работе темы. Среди них в первую очередь следует назвать работы А. А. Кизеветгера [65], С. Г. Сватикова [108], Б. И. Сыромятникова [123], В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева, П. А. Вяземского, А. Н. Пыпина, В.В.Зеньковско-го, Г. В. Флоровского, посвященные анализу духовной атмосферы российского общества в первой половине XIX в. В качестве теоретической основы изучения истории культуры и социокультурной динамики использовались работы М. О. Гершензона [30], [31], [32]- Г. Гессе [33]- П. А. Сорокина [119]- Ю. М. Лотмана [74]- B.C. Библера [13], [14], [15]- В. В. Скоробогацкого [109], [110]. При разработке принципов историко-философского анализа диссертант опирался на работы В. С. Горского [36], Б. В. Емельянова [43], К. Н. Любутина [44] и др.

В работе использовалась совокупность формальных и содержательных методов: сравнительно-исторический, периодизации и формализации историко-философского процесса, восхождения от абстрактного к конкретному, взаимосвязи исторического и логического, методы реконструкции, моделирования, системного анализа.

Положения работы, выносимые на защиту, и содержащие элементы научной новизны, заключаются в следующем:

1) Определено, что западничество и славянофильство представляют собой различные ценностные ориентации, возникшие в общественном сознании в результате кризиса жизнепонимания, порожденного конфликтом государственного и личностного начал в жизни образованного класса России первой половины XIX века.

2) Установлено, что мировоззрение Чаадаева является открытой и подвижной системой, историческое место, своеобразие и динамика которой определяется сочетанием и взаимовлиянием славянофильства и западничества.

3) Выявлено, что мировоззрение Чаадаева, рассмотренное с точки зрения его развития, не может быть идентифицировано ни с одним из ценностных полюсов общественного сознания (славянофильство и западничество), но развертывается в смысловом пространстве, находящимся между двумя полюсами.

4) Обосновано, что результатом мировоззренческой эволюции Чаадаева является согласование ценностных ориентаций западничества и славянофильства, осуществленное не в теоретической, а в духовно-практической сфере. Этот синтез представлен феноменом «частной жизни», образующим мир автономии и духовной свободы индивида и реализованным в процессе личной жизни философа.

5) Показано, что мировоззрение Чаадаева, будучи формой духовно-практического синтеза противоположных ценностных ориентаций западничества и славянофильства, выступает фактором рождения новой. 10 социокультурной реальности: гражданской позиции, которая является выражением не государственного, а личного начала.

Научно-практическая значимость диссертации состоит в том, что основные выводы работы могут быть использованы в методологии конкретных историко-философских исследований. Основные теоретические положения могут быть использованы в курсах, посвященных анализу российской истории и культуры, а также для разработки спецкурса по истории русской философии. Работа может послужить материалом для дальнейшего изучения темы самоопределения российского общества, формирования и развития мировоззрения личности.

Апробация материалов исследования. Материалы диссертации использовались автором на лекциях и семинарских занятиях по истории русской философии в Сарапульском политехническом институтев научно-исследовательской и экспозиционно-выставочной деятельности в музее истории и культуры Среднего Прикамья (г. Сарапул), а также при реализации I межмузейных проектов. Отдельные положения диссертации докладывались на теоретических семинарах кафедры экономических и гуманитарных наук Сарапульского политехнического института, методических советах музея истории и культуры Среднего Прикамьяотражены в тезисах XXII научно-методической конференции Ижевского государственного технического университета (ИжГТУ, 19−23 апреля 1999 г.), в материалах IV международной научно-практической конференции по региональной культуре (Нижний Новгород, 21−23 мая 2002 г.), в материалах научно-практической конференции, посвященной 220-летию со дня рождения Н. А. Дуровой (Елабуга, 26−28 сентября 2003 г.), в тезисах IV региональной научно-практической конференции «Грибушинские чтения — 2004» (Кунгур, 25−26 марта 2004 г.).

Структура работы. Диссертация изложена на 133 страницах, состоит из Введения, двух глав, Заключения и библиографического списка, насчитывающего 175 наименований.

Заключение

.

Мировоззрение личности, испытывая разнообразные воздействия, не всегда способно объединить. различные ценностные компоненты, разнообразные культурно-исторические импульсы, выраженные и в славянофильстве, и в западничестве (как это было в первой половине XIX века), в единый гармонически устроенный комплекс. В некоторые периоды своего развития мировоззрение становится внутренне противоречивым, неорганичным, болезненным. Стремление преодолеть разлад может выступать в форме приверженности господствующему на данный момент общественному мнению, официальному установлению, в форме некритического восприятии различного рода модных идей, болезненного переживания собственной двойственности и противоречивости. Мировоззрение приобретает черты инфантильности, деструктивности, дисгармоничности, многие другие отрицательные качества.

В мировоззрении Чаадаева происходили значительные изменения, в результате чего западнические и славянофильские ценностные установки обрели прочную взаимосвязь. Связанность, как мы показали ее в нашем исследовании, достигалась весьма непросто. Но как бы не стремились оба направления в противоположные стороны, их объединяло общее «стремление выйти из настоящего» [136, 272], из состояния неопределенности и тревоги. «Настоящее» становится не дающей покоя загадкой, проблемой, постоянно возникающим вопросом: «Почему так? Для чего? Зачем?» И выход был найден. Если кто-то мысленно «ушел в прошлое», связав его с допетровским периодом общественного развития, кто-то — «в будущее», связав его с европейским, то Чаадаев совершает успешную, на наш взгляд, попытку пожить в настоящем, не отвергая и не сливаясь всецело с современным ему общественным самосознанием. Славянофильство и западничество Чаадаеваэто два различных восприятия исторической судьбы России, два настроя, два состояния души, пройденные, пережитые импредельными вариантами которых являются, отчаяние, страх и боль, с одной стороны, восхищение,.

• 113 благодушие, умиротворение, с другой. Мировоззрение Чаадаева, рассмотренное с точки зрения его развития, не может быть идентифицировано ни с одним из ценностных. полюсов общественного сознания, но развертывается, осваивает смысловое пространство, находящееся между двумя полюсами. И если Чаадаев сформулировал вопросы, которые вызвали «двоякий» ответ — славянофильский и западнический, то он и сам, в свою очередь, «пережил» две группы идей, две системы ценностей, постепенно совместив их в собственном мировоззрении, достигнувшем в развитии некоего единства в многообразии. «Философия, — пишет В. В. Зеньковский, -есть там, где есть искание единства духовной жизни на путях ее рационализации» [49, 16].

В нашей работе определено, что до сих пор неисчерпанный потенциал философии Чаадаева скрывается в его умении «проживать» различные мировоззренческие идеи и настроения, проникаясь всеми их особенностями, достоинствами и недостатками, и затем в умении рационально и объективно судить о нихв умении связывать, объединять парадоксальные идеи, оценки, чувства, сохраняя тем самым многие из них от забвения и пренебрежения, задавая траекторию их последующего, более гармоничного, развития.

Мировоззрение личности, испытывая воздействие двух групп факторов культурно-исторического развития российского общества, двух ценностных систем, какими выступили славянофильство и западничество, в устойчивом общественном мнении зачастую соотносится лишь с одной из них. Мировоззрение, как система принципов, взглядов, ценностей, идеалов и убеждений, содержит в себе различные компонентыно сама личность, позиционируя себя тем или иным образом, более или менее сознательно стремится двигаться в каком-либо направлении. Чаадаев, являясь неизменным участником дискуссий славянофилов и западников в реальном времени и пространстве, находясь в тесном, постоянном, необходимом ему общении с представителями того и другого круга, сознательно не относил себя ни к тому, ни к другому, пользуясь вниманием, уважением и любовью тех, и других.

Взаимоотношения не были ровными, но необходимыми и значимыми были всегда. Чаадаев гордился тем, что среди его друзей «числятся серьезные и искренние умы самых различных направлений» [142, 430]. (Сложно предположить недостаточное знакомство, недостаточную проявленность славянофильства и западничества в мировоззрении П.Я.Чаадаева). Вместе, с тем, Чаадаев резко ставит вопрос о личностной состоятельности. Решение проблемы выбора ценностей и идеалов помещается им на уровень личности, способной воспринять две группы ценностей, соединить два идеала, две логики. Западническую (гуманистическую по характеру и ориентирам деятельности), сосредоточенную в идее активной, деятельной просвещенной личности, и славянофильскую, сфокусированную на чувстве причастности собственной истории, любви к особому духу народа, понимания уникальности культурно-исторического его развития, сочувствия «своему». Чаадаев — чье творчество задает импульс последующему оформлению и развитию славянофильства и западничества — одним из первых в истории российского общественного самосознания осуществил синтез западничества и славянофильства на личностном уровне.

Мировоззрение, формирующееся под знаком нескольких ценностных доминант, целостно, в том смысле, что идеи, чувства, настроения, оценки, позднее названные славянофильскими или западническими, находятся в едином потоке процесса развития. Здесь важно увидеть не внешнюю оболочку мысли или чувства, а понять логику развития, внутреннее духовное содержание их. Западничество и славянофильство следует понять и представить не как внешние ориентиры движения (по отношению к живой мысли и чувству), но как внутреннюю мировоззренческую потребность личности обрести устойчивость и комфортность в исторически определенных жизненных обстоятельствах.

Стремление понять внутренний строй личности привело нас к необходимости исследования мировоззрения Чаадаева в историческом контексте трансформирующейся российской культуры, в определенных. 115 исторических условиях разобщенности российской государственности и личности, индивидуальности, стремящейся так или иначе найти, осмыслить, сформировать собственно свои мировоззренческие основания. Чаадаев, как установлено в нашем исследовании, «принадлежит» двум эпохам российской истории: во-первых, ему, как представителю поколения декабристов, были понятны и близки ожидания, надежды, ценностные установки, мотивы их деятельностиво-вторых, он представитель поколения образованного дворянства, которое оказалось вне государственной поддержки, и оказалось «лишним» элементом с системе государственности. Чаадаев, не находя «почвы» в государстве, тем не менее, не вступает в непримиримое противоречие с российской государственностью, и уже самостоятельно создает «почву под ногами» — собственную гражданскую позицию, являющуюся выражением личного начала в человеке. В нашем исследовании мы обнаружили некую тенденцию развития Чаадаева, которая выражается в стремлении формировать, «строить» собственную личность, совмещая различные типы ценностных ориентацийсоздавать автономное пространство личности. Позиция Чаадаева является фактом рождения новой формы российской культуры, освобождающейся от государственной опеки, фактором новой социокультурной реальности.

Чаадаев, тревожа общественное самосознание, придал импульс рождению «современной» формы российской культуры, способной совместить «европейское» и «русское», объединить западнические и славянофильские смыслы через их глубинную трансформацию, перевести их на более высокий уровень взаимного проникновения.

В нашей работе мировоззрение Чаадаева рассмотрено как индивидуальный опыт проживания конкретной личностью «бесконечно-возможного» мира, как личностный опыт присвоения различных ценностных установок, как своего рода пространство диалога славянофильства и западничества. Диалог славянофильства и западничества в мировоззрении Чаадаева происходит как развитие темы (христианской религии, европейского развития, российской истории, государственности, нравственности, социальности, индивидуальности и др.), как переход темы, как проживание ее в западнической и славянофильской интерпретации, ее усложнение, более углубленная проработка, многоуровневое ее прочтение. Нами рассмотрены некоторые «сквозные» темы творчества Чаадаева, которые, постепенно развиваясь и объединяясь, рушат границы прежнего мировоззрения, расширяют его.

Поначалу тема религии развивалась у Чаадаева как тема католицизма. Он выяснял то, каким образом католичество воплощает в истории Царство Божие на Земле. И даже недостатки развития католической религии не тревожат егослишком велика задача: соединить человечество и повести его к Богу. Православие, с точки зрения католического развития, совершенно не участвует в такого рода работе. Напротив, оно стремится изолироваться, и подчиниться внешней силе (государству). Но позднее роль православия в отечественной истории представляется ему иной. Именно оно выступает хранителем нравственных ценностей, высшей духовности в обществе, и находит для этого внутренние духовные силы, не стремясь привлечь себе на вооружение ценности и силы сугубо материальные, земные, государственные.

Общественный порядок, социальное благополучие, по Чаадаеву, перестают быть таковыми, если они опираются только на себя самих. Любой «рациональный» общественный строй, лишенный высшей ценностной планки, становится «временным лекарством временному недугу» [159, 165], и лишь христианство, постепенно утверждаясь в обществе, способно утвердить «порядок», подводя «под» общество прочный фундамент, задавая ему устойчивые ценностные ориентиры. Православие, как и католичество, формирует общество, задает ему нравственные ориентиры, но совершенно иным способом. Не через построение социального «тела», и дальнейшую опору на него, но через внушение, «проращивание» нравственных ценностей в душе человека, не имеющих иной опоры, кроме как сама человеческая душа, совестливость, устремленность к высшим ценностям и идеалам. Высоко оценивая историческую заслугу католичества, и не отвергая его достижения в дальнейшем, Чаадаев призывает «увидеть» и не разрушать нравственные ценности российского общества. .Тема общественности оказывается прочно связанной с темой христианства.

Тема государственности, сильно волновавшая современное ему общественное сознание, развивается у Чаадаева весьма динамично. В его эпоху главными ценностями российского общественного сознания являлись ценности государственные. Описывая процесс развития российского самосознания, а также русского его «голоса» — литературы, ее взаимосвязь с жизнью народа, П. А. Вяземский отмечает что, современная ему литература преимущественно озвучивает одну сторону жизни обществагражданственность как служение государю и отечеству, военные победы, торжественность, хвалебность в адрес государя и российского государствано что сам по себе «русский народ сильнее, плечистее, громогласнее своей литературы» [23, 3]. И, тем не менее, такая односторонняя выраженность российской литературы отражает и несколько одностороннее развитие общества, общественного самосознания, развитие его государственности в ущерб другим сферам социальной жизни. У Чаадаева тема российской государственности звучит поначалу как тема произвола, ничем не сдерживаемого порабощения общества. Государство выступает олицетворением рабства. Постепенно приходит понимание того, что государственность обусловлена историческим характером развития. Чаадаев, преодолевая мировоззренческое «увлечение» государственностью, оставляет за ней определенное место в системе российской культуры, выделяет и «отделяет» другие элементы культуры, такие как религия и нравственность, переформатировав тем самым русскую культуру в целом.

Тема нравственности — одна из основных в творчестве философа. Эпоха 1812 года — своеобразное искушение просвещенного российского сознания европейской культурой, мучительное «стояние», ситуация выбора — «свое или чужое», европейское или домашнее. Именно тогда начинает «громко» звучать.

—. 118 тема патриотизма, любви к России. В первом философическом письме Чаадаев, как показалось «известной части общества», призывает полностью отказаться от собственной истории, больно ударив по самолюбию общества. В «Апологии сумасшедшего» Чаадаев, пишет об отсутствии в историческом облике российского общества свободного почина в социальном развитии, о том, что ведомое великим государем (вставшим на путь ученичества), -общество приобрело «европейскую судьбу». Тем не менее, Россия так и «не приобрела» собственной истории: «История всякого народа представляет собою не только вереницу следующих друг за другом фактов, но и цепь связанных друг с другом идей» [159, 144], которые могли бы «заполнить пустоту наших душ и дать плотность нашему расплывчатому сознанию» [159, 144]. Найти такого рода идеи можно при «добросовестном анализе» «тех моментов, когда жизнь обнаруживалась у данного народа с большей или меньшей глубиной, когда его социальный принцип проявлялся во всей своей чистоте, ибо в этом — будущее, в этом элементы возможного прогресса» [159, 148]. В дальнейшем Чаадаев находит, что такого рода «идеей» в развитии российского общества может выступать нравственность. Особенностью российской нравственности, «общей идеей», является особый настрой человека, предрасположение к «высшей правде», устремленность к высшему. Только нравственность подает надежду на избежание «драмы», совершающейся в стареющем европейском обществе, и выход на новые исторические рубежи. Новое видение ситуации активизирует мировоззренческую деятельность (беседы, убеждения, пророчества), формирует вполне определенную жизненную позицию, стремление «переначать» российскую историю, опираясь уже на реально существующее основание — российскую нравственность. («Тебе объяснится также и то, почему не выставлял я до сих пор читателю явлений утешительных и не избирал в мои герои добродетельных людей. Их в голове не выдумаешь. Пока не станешь сам, хотя сколько-нибудь, на них походитьпока не добудешь медным лбом и не завоюешь силою в душу несколько добрых качеств,. 119 мертвечина будет все, что ни напишет перо твое, и, как земля от неба, будет далеко от правды. Выдумывать кошемарбв — я также не выдумывалкошемары эти давили мою собственную душу: что было в душе, то из нее и вышло» [34, 124]). Чаадаев понимает, что точка опоры находится не вовне, а в самом человеке, в состоянии его мировоззрения. Чаадаев предлагает «укрепиться» нравственно, понять основы нравственности европейской и свои собственные, во многом и благодаря православию сформировавшиеся, и тогда появляется возможность «переначать» собственную историю. И Чаадаев уже не сетует по поводу того, что нет в российском обществе множественности форм жизни, нет благоустройства бытового и душевного. Но, страдая (а европейского благоустройства действительно нет в российском обществе), находит иноедуховное, религиозное, нравственное напряжение, поиск, неуспокоенность, устремленность к высшему, «в чистом виде», не «проросшее» до настоящего времени в какие-либо социальные формы, кроме как в мироощущение личности. И вот здесь-то его страшит сращение «России и революции», извечной российской тяги к высшему идеалу с европейским идеалом революционности, не оставляющим надежды на сохранение российской нравственности.

Дальнейшее исследование темы актуально по следующим направлениям:

1) Исследование исторического диалога славянофильства и западничества, не ограниченное рамками мировоззрения одной личности;

2) Исследование процесса формирования и развития личностных ценностных установок;

3) Анализ других компонентов, или всего комплекса ценностных установок личности, взаимовлияние которых вызывает резкие «сдвиги» в развитии мировоззрения личности.

4) Изучение процесса формирования мировоззрения личности, испытывающей воздействие разнонаправленных, противоречивых, и даже конфликтных ценностных установок;

Основное содержание работы нашло отражение в следующих публикациях автора:

1) Современные реминисценции «Философических писем» ПЯ. Чаадаева // Реминисцентный анализ отчужденных форм существования: сборник научных трудов. Екатеринбург: Изд-во Уральского юридического института МВД России, 1997. С.66−68.

2) Самосознание российского общества в истории русской. философии // XXII научно-техническая конференция ИжГТУ: тезисы докладов. Ижевск, 1999. Изд-во ИжГТУ. С.254−255.

3) Мировоззрение личности в контексте диалога различных этнических ценностных установок // Культура и проблемы межэтнической коммуникации. Роль НКО в оптимизации межэтнических отношений: материалы IV международной научно-практической конференции по региональной культуре. Нижний Новгород: Изд-во НГЛУ, 2002. С. 104−106.

4) А был ли подвиг? (мировоззрение Н.А.Дуровой) // Жизнь Н. А. Дуровой в контексте современного общества: материалы научно-практической конференции, посвященной 220-летию со дня рождения Н. А. Дуровой, г. Елабуга 26−28 сентября 2003 г. Елабуга: Изд-во ЕГПУ, 2004. С.74−78.