Взаимосвязь терминальных ценностей с когнитивно-поведенческими установками старших школьников

1. Теоретический подход к проблеме взаимосвязи терминальных ценностей с когнитивно-поведенческими установками

1.1 Терминальные ценности личности

1.2 Атрибутивный стиль и копинг-стратегии как когнитивный и поведенческий компоненты социальных установок

1.3 Выводы по первому разделу

2. Эмпирическое исследование взаимосвязи терминальных ценностей с когнитивно-поведенческими установками

2.1 Характеристика выборки и методов исследования

2.2 Анализ и интерпретация полученных результатов исследования

2.3 Выводы по второму разделу Заключение Список использованных источников Приложения

Чтобы жизнь была интересна, она должна иметь смысл, цели, «направление движения». Если никуда не идешь, не стоит удивляться, если никуда не попадаешь. Люди, знающие свои цели, знают «направление своего движения» по жизни, им есть куда стремиться, и есть, для чего жить. Все мы осознанно или нет, ставим перед собой определенные цели и пытаемся их достигать. Если никаких шагов к целям не делается — это просто мечтания. Постановка цели начинается с того момента, когда мы определяем что для нас важно в ней, чем нам ценна данная цель. То есть ценность цели является ее важной составляющей, благодаря которой мы будем стремиться к достижению цели.

В жизни есть сферы, в которых постановка и достижение цели является основной деятельностью, одним из наиболее ярких примеров является спорт. Воспитывая спортсмена, задача тренера научить его самостоятельно ставить перед собой цели и добиваться их. Для того чтобы достичь высоких результатов в спорте, необходимо начать заниматься им в раннем возрасте. Именно с юных лет у спортсменов формируется характер, и закладываются механизмы достижения цели. Но не только для спортсменов важно уметь ставить перед собой цели. Особенную значимость данный вопрос приобретает в подростковом возрасте, когда молодому человеку предстоит сделать один из самых важных выборов в своей жизни — это выбор будущей профессии.

На постановку и достижение цели огромное влияние оказывает среда, в которой воспитывается личность. Родители и социальное окружение закладывают модели поведения и, так или иначе формируют социальные установки, которыми мы будем пользоваться в дальнейшем.

Исследования поведения человека при достижении поставленных целей показали, что неудачи являются стрессовыми по своей природе и вызывают состояние психической напряженности, а также конфликт между оценкой своих возможностей и реальными результатами. Серия неудач приводит к так называемой выученной беспомощности. Если действия никак не влияют на ход событий и не приводят к ожидаемым результатам, у человека начинает развиваться установка по типу: «Я ничего не могу изменить» .

Стоит задуматься, а на самом ли деле человек не может ничего изменить в своей жизни, или это всего лишь социальная установка, которой тот или иной индивид привык пользоваться? Действительно, как и каким образом, мы добиваемся своих целей? Влияет ли наше поведение и мировоззрение на то, какие цели мы ставим перед собой и как к ним идем?

На наш взгляд, особенно актуальна эта проблема в среде молодых профессиональных спортсменов, жизнь которых подвержена (хоть и опосредовано) влиянию их спортивных успехов и неудач, что само собой влияет на выборы в их повседневной жизни. Исследование проводилось на выборке учеников старших классов, среди которых обычные школьники и профессиональные спортсмены. С помощью нашего исследования, хотелось бы узнать, какие цели ставят перед собой молодые люди, какие способы и стратегии поведения выбирают для достижения этих целей и как их личный опыт влияет на эти составляющие. Возможно, наше исследование станет подспорьем спортивных психологов, которые участвуют в воспитании спортсменов высокого класса, и школьных психологов, которые помогают выпускникам разобраться в себе и найти свой путь в жизни.

Цель исследования: выявление взаимосвязи между терминальными ценностями и когнитивно-поведенческими установками.

Объект исследования: терминальные ценности личности.

Предмет исследования: взаимосвязь терминальных ценностей с когнитивно-поведенческими установками старших школьников.

Гипотеза: существуют особенности в структуре взаимосвязи терминальных ценностей с когнитивно-поведенческими установками старших школьников, обучающихся в общеобразовательной школе и Государственном Училище Олимпийского Резерва.

Задачи:

1. Теоретический анализ литературы по проблеме терминальных ценностей.

2. Анализ и изучение атрибутивного стиля и копинг-поведения, как параметров, которые отражают когнитивно-поведенческие компоненты социальных установок.

3. Подбор психодиагностического инструментария актуального теме исследования.

4. Проведение эмпирического исследования, направленного на подтверждение или опровержение выдвигаемой гипотезы.

5. Анализ и интерпретация результатов, полученных в ходе исследования.

Структура дипломной работы: введение, два раздела, заключение, список использованных источников, заключение, приложения.

1. Теоретический подход к проблеме взаимосвязи терминальных ценностей с когнитивно-поведенческими установками

1.1 Терминальные ценности личности

Испытывая «шок от настоящего» (А.Г. Асмолов), человек стремится выработать в себе и принять такие ценности, жизненные ориентиры, которые позволили бы ему найти свое место в различных системах взаимодействия и самоопределиться. В таких условиях особенно трудно приходится молодому поколению с его еще не устоявшимся нравственным опытом, мировоззрением, подвижной системой ценностей. Обостряется противоречие между формирующейся личностью и новым обществом. Особо значимыми становятся вопросы ориентации школьников и молодежи в окружающем мире объективных ценностей, в себе самом, своих возможностях, событиях прошлого, настоящего, в построении образа будущего и своей жизненной перспективы.

Основное содержание социокультурной среды составляют ценности. Понятие «ценность» — не только одно из наиболее употребляемых в области гуманитарного знания, но и имеющее методологическое значение для исследования психолого-педагогических проблем образования. Этимологический анализ понятия «ценность» позволил выявить его исходное значение — «ценное», значит, положительное. Ценность — объект разнообразных человеческих устремлений и желаний.

Существует множество определений понятия «ценность», как имеющих общий, очень широкий смысл, так и сводящих это понятие до одного из явлений мотивационного процесса. Так, например, Э. Толмен определяет ценность как привлекательность целевого объекта, т. е. она наряду с потребностью определяет нужность цели.

В более общих определениях понятию «ценность» может придаваться несколько значений, в зависимости от рассматриваемого аспекта:

а) Ценность — как общественный идеал, выработанное общественным сознанием, содержащееся в нем абстрактное представление об атрибутах должного в различных сферах общественной жизни. Это общечеловеческие и конкретно-исторические ценности.

б) Ценности, предстающие в объективированной форме в виде произведений материальной и духовной культуры либо человеческих поступков.

в) Социальные ценности, преломляясь через призму индивидуальной жизнедеятельности, входят в психологическую структуру личности в форме личностных ценностей.

Большой вклад в разработку проблемы ценностей был сделан основателем классической немецкой философии И. Кантом. По И. Канту, все ценности (принципы, идеи) являются чистыми формами, то есть они находятся в духе в силу своей априорности и поэтому могут претендовать на всеобщую значимость. Так, моральное поведение является всегда моральным законом, который предписывает не то, что человек должен хотеть, а только то, как он должен хотеть.

Другой представитель классической немецкой философии — Г. Гегель особое внимание уделял разграничению ценностей на утилитарные и духовные. Утилитарные (экономические) ценности выступают как товары. Эти ценности всегда относительны, то есть зависят от спроса, от вкуса публики и т. п. Духовные же ценности Г. Гегель связывал со свободой духа. Абсолютные ценности «духовны по своей природе».

В начале двадцатого столетия, когда аксиология стала общепризнанным самостоятельным философским разделом, сформировалось несколько специфических теорий ценностей: натуралистический психологизм, аксиологический трансцендентализм, персоналистический онтологизм и социологическая концепция ценностей.

Натуралистический психологизм (Дж. Дьюи, Р. Перри и др.). Представители этого направления настаивали на субъективизации понятия ценности в идеалистическом аспекте. Источники ценностей они связывали с биологическими и психологическими потребностями человека, а сами ценности трактовали как возможные факты эмпирической реальности. С этой точки зрения любой предмет, удовлетворяющий какую-либо потребность людей, является ценностью.

Аксиологический трансцендентализм (В. Виндельбанд, Г. Коген и др.). Согласно учению В. Виндельбанда, мир состоит из двух сфер: действительности (эмпирически данные факты) и ценностей (идеальные нормы). Ценности при этом не обладают бытием, не существуют, они — значат. С точки зрения В. Виндельбанда, всякая ценность выступает как цель сама по себе, к ней стремятся ради нее самой, а не ради чисто материального интереса, выгоды или чувственного удовольствия. Ценность — это не реальность, а идеал, носителем которого является трансцендентальный субъект — «сознание вообще» (сознание как источник и основа всяких норм). Согласно Г. Когену, истинные ценности порождает «чистая воля», носителем которой опять же является не индивидуальный, а трансцендентальный субъект.

Самое фундаментальное исследование в области аксиологии в ХХ веке принадлежит Максу Шелеру, представителю персоналистического онтологизма. Он полагает, что ценность — это феномен, которого нет вне направленности на него сознания субъекта. Ценность, будучи объективной, по сути, обнаруживает себя только в эмоциональном созерцании и не может быть выражена в формах логического мышления. Познание ценностей основано, в конечном счете, на чувстве любви или ненависти. Это познание предстает в виде специфических функций и актов, которые резко отличаются от всякого восприятия и мышления. Сущность всякого познания ценностей составляет именно акт предпочтения, в интуитивной очевидности которого устанавливаются ранги ценностей. Ценности тем выше, чем они долговечнее и чем выше удовлетворение, которое мы от них получаем.

Социологическая концепция ценностей была разработана немецким мыслителем М. Вебером. С точки зрения М. Вебера, ценность — это норма, которая имеет определенную значимость для социального субъекта. Он обозначил главной чертой ценности историчность, полагая, что она есть лишь выражение общих установок своего времени.

В российской философской мысли, как и в зарубежной, пристальный интерес к теории ценностей также возник во второй половине XIX века. Среди исследовательских проблем в рамках ценностной проблематики русских философов в первую очередь привлекала ценностная триада — Истина (Правда), Добро и Красота. Природа ценности представителями этого направления трактуется как божественная.

В советском марксистском подходе к пониманию сущности ценности можно четко разграничить три позиции. Первая позиция наиболее ярко выражена в работах В. А. Василенко, вторая — в научных трудах И. С. Нарского, а третья — в философских работах В. П. Тугаринова и О. Г. Дробницкого.

Согласно первой позиции, ценность определяется как значимость объектов реальности для индивида, способность этих объектов удовлетворять его потребностям. Тем самым осуществляется отождествление феномена ценности с категорией полезности. Бытие ценности, по мнению сторонников данной позиции, принадлежит реальному миру и практике. В рамках второй позиции под ценностями понимаются высшие общественные идеалы. В соответствии с данной позицией ценности являются уже не средством, а целью, не сущим, а должным. Третья позиция является компромиссной. Ценность определяется как двойственный феномен — и как значимость, и как идеал.

Собственно в психологии проблема ценностей личности и общества с самого начала заняла важное место. Понятию «ценность», как составляющей личности придается неодинаковое значение в различных психологических школах.

Для бихевиористов этика, мораль и ценности — не более чем результат ассоциативного научения.

Классический психоанализ 3. Фрейда концентрирует внимание на внутренних биологических факторах развития личности. Теория З. Фрейда представляет собой набор как бессознательных, так и социально обусловленных моральных установлений, этических ценностей и норм поведения, которые служат своего рода судьей или цензором деятельностей и мыслей Эго, устанавливая для него определенные границы.

Социальные аспекты развития личности, лишь косвенно затрагиваемые 3. Фрейдом, получили дальнейшее развитие в работах его последователейА. Адлера, Э. Фромма.

В индивидуальной психологии А. Адлера важное место занимает концепция «социального интереса», понимаемого как чувство общности, стремление вступать в социальные отношения сотрудничества, как источник активности личности, противопоставляемый либидо З. Фрейда.

Социальный интерес формируется в процессе идентификации и развивается в трех основных сферах жизни: в деятельности, любви и отношении Я-ТЫ.

По мнению Э. Фромма, человек оказывается связанным с миром посредством процессов ассимиляции (приобретая и потребляя вещи) и социализации (устанавливая отношения с другими людьми). Особенности проявления и соотношения этих процессов формируют тот или иной тип социального характера, принадлежность к которому и определяет направленность личности на соответствующую систему ценностей.

Таким образом, в развитии представлений о личности в приведенных теориях выявляется определенная общая закономерность, которая заключается в постепенном принятии идеи о социальной обусловленности поведения человека и, соответственно, обращении к проблеме ценностных ориентаций. Однако наибольшее значение ценностные ориентации личности имеют в гуманистической и экзистенциальной психологии.

А. Маслоу, рассматривая ценности как результат психических особенностей и здоровья индивида, выделяет 2 группы ценностей. Гомеостатические (мир, спокойствие, сон, отдых, защита, отступление и даже желание смерти) — он утверждает, что такие ценности не являются главными для здоровой личности, и Б-ценности, или ценности бытия (истина, божественность, красота, целостность, жизненность, уникальность, совершенство и т. д.) — ценности способные наполнить существование индивида смыслом.

В. Франкл полагает, что бытие смыслов и ценностей объективно, но усматривается индивидами неповторимым, уникальным образом. Представляет интерес и классификация ценностей, предложенная В. Франклом, в которой выделяются «ценности творчества», «ценности переживания» и «ценности отношения». Эти группы отражают три основных направления, какими человек может найти смысл в жизни.

По мнению М. Рокича, ценности характеризуются следующими признаками: 1) общее число ценностей, являющихся достоянием человека, сравнительно невелико; 2) все люди обладают одними и теми же ценностями, хотя и в различной степени; 3) ценности организованы в системы; 4) истоки ценностей прослеживаются в культуре, обществе и его институтах и личности; 5) влияние ценностей прослеживается практически во всех социальных феноменах, заслуживающих изучения. М. Рокич выделяет два класса ценностей: терминальные ценности — убеждения в том, что конечная цель индивидуального существования с личной или общественной точек зрения стоит того, чтобы к ней стремиться; инструментальные ценности — убеждения в том, что какой-то образ действий является с личной и общественной точек зрения предпочтительным в любых ситуациях.

В отечественной психологии, созвучной по многим позициям западной гуманистической традиции, аналогичные подходы к пониманию ценностей рассматриваются в различных аспектах изучения свойств личности. В одних школах личность рассматривается в связи с анализом ее деятельности (А. Н. Леонтьев, Д. А. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн), в других центральное место занимает изучение психологических отношений личности (В. Н. Мясищев), в третьих личность исследуется в связи с установками (Д. Н. Узнадзе, К. Д. Давыдова).

Леонтьев Д. А. определяет ценность как идеальную модель должного (желательного), отражающую опыт жизнедеятельности социальной общности, присвоенную и интериоризованную субъектом в процессе его участия в общественной практике, указывающую направление желательного преобразования действительности субъектом и выступающую имманентным источником жизненных смыслов, которые объекты и явления действительности приобретают в контексте должного. Личностные ценности характеризуются автором как устойчивые, внеситуативные, обобщенные мотивационные образования, функцией которых является опосредованное побуждение к деятельности через порождение конкретно-ситуативных мотивов. Ценность предмета появляется тогда, когда в нем видна возможность удовлетворения какой-либо потребности. Ценность возникает на основе практической деятельности человека, как требующая своей реализации возможность.

Содержанием личности, по В. Н. Мясищеву, является совокупность отношений к предметному содержанию опыта человека и связанная с этим система ценностей. Ценности субъекта В. Н. Мясищев обозначил как осуществляемый в субъект-объектном взаимодействии план личностных отношений. Отношение свидетельствует о субъективности, пристрастности человека, избирательности предпочтения одних ценностей другими. Среди принятых в обществе ценностей каждый индивид выбирает наиболее важные для себя и ориентируется на них.

Некоторые ценности разделяются всеми членами общества или нации. Они распространяются и поддерживаются законами, культурой, общественной средой, обычаями, средствами массовой информации и всеобщим одобрением. Во всех обществах есть люди, чья работа или роль прямо или косвенно состоит как раз в прояснении и поддержании ценностей. Есть ценности, которые разделяют лишь члены отдельных организаций или групп людей.

Ценности проявляются в различных формах — целях, установках, оценках, нормативных представлениях, императивах, запретах и т. д. Ценностная ориентация влияет на деятельность индивида и позволяет ему оценивать окружающий мир в плане добра и зла, правды или лжи, красоты или безобразия, допустимого или запретного, справедливого или несправедливого. Перенимая от окружающих людей взгляд на нечто как на ценность, достойную того, чтобы на неё ориентироваться в своем поведении и деятельности, человек может тем самым закладывать в себе основы потребности, которой раньше у него не было.

Ценности не всегда осознаются индивидом, не теряя при этом своего регулятивного влияния. Сам человек может вообще не осознавать, осуществляет ли он ценностное отношение к действительности, и если да, то какое. Действенная же сила ценностного отношения от этого не потеряется. Таким образом, ценности представляют собой базовые представления о том, что определенные идеи, цели, формы поведения или институты являются индивидуально или социально предпочтительнее иных идей, целей, форм поведения и т. д. Ценности несут в себе нравственные представления индивида о том, что является правильным, положительным или желательным, они — осознанный или интуитивный нравственный выбор того, что для человека является важным и стоящим.

Ценности — это наши цели, то, к чему мы стремимся. То, чему придаем главное значение. Зачастую наши цели и ценности совпадают, вплоть до того что, мы называем их одним и тем же соловом: любовь, счастье, семья и т. д. Таким образом, нужно отметить, что говоря о ценностях мы не можем не говорить о целях. Наши ценности и наши цели это прообраз будущего, ставя перед собой цель, мы непременно закладываем в нее ценность, что в какой-то степени является гарантом того, что мы будем стремиться к достижению данной цели. Соответственно то, что для нас не несет какой-либо ценности, и не будет являться для нас целью.

Связь между целями и ценностями бесспорна. Ценности определяют цели, а не наоборот. Мы ставим цели, побуждаемые ценностями, ради продвижения к ним. Ценности первичны, цели вторичны.

1.2 Атрибутивный стиль и копинг-стратегии как когнитивный и поведенческий компоненты социальных установок

Вещи, явления, события мира не сами по себе хороши или плохи, красивы или безобразны, значительны или незначительны, малы или велики — они приобретают то или иное значение, тот или иной смысл лишь в нашем восприятии. В этой связи древнегреческий философ-скептик Протагор утверждал, что мера всех вещей — человек. Именно он определяет, или «измеряет» вещи. Причем, как говорится в известной поговорке «каждый меряет на свой аршин». Установки, о которых пойдет речь, как раз и являются теми самыми «аршинами» или «мерами», какими люди измеряют, или определяют вещи.

Человек не просто знает о каком-либо явлении. К предмету знания у него формируется определенное отношение. Так, ваше отношение, например, к оперному искусству может быть как положительным, так и отрицательным. Одни люди могут нам нравиться, а другие — нет. Точно также и мы сами кому-то симпатичны, а кому-то — не очень. По этому поводу обычно говорят: «одному нравится поп, а другому — попова дочка».

Наше отношение к людям, явлениям, вещам и событиям предопределяется многими факторами, но, в конечном счете, нашими оценками. Собственно говоря, социальная установка — это и есть наше отношение к кому-либо или к чему-либо, сложившееся на основе знания и оценки.

Социальные установки — это результат развития социальной среды, в которой они играют определенную роль. Люди, социальные группы, социальные ситуации и события являются независимыми, но поддающимися измерению переменными этой среды. Реакции индивидов как результат функционирования симпатической нервной системы человека и их аффективные состояния, познание окружающей действительности (перцептивные реакции, познавательные вербальные суждения), а также непосредственное поведение людей выполняют функцию зависимых переменных социальной среды. Социальные установки выполняют роль промежуточных переменных в жизни общества, выступают в качестве буфера между независимыми и зависимыми ее составляющими, смягчая социальную действительность и взаимоотношения людей.

Установка определяет направление действий и одновременно способ восприятия и мышления индивидов. Но различные установки по-разному определяют поведение. Ориентация людей зависит от множества социальных установок, которые соотносятся с определенными сторонами общественного бытия. Они обладают необходимой ценностью с точки зрения их значения для людей, а также различной стабильностью [13, 2, 10].

Социальная установка имеет определенную структуру, включающую когнитивный, аффективный и поведенческий компоненты, которые в отдельности не обладают однозначной направленностью на социальный объект.

Это значит, что социальная установка является многомерной, вследствие чего возможно измерить ее отдельные компоненты. Когнитивный компонент измеряется по шкале приемлемости — неприемлемости, оценка аффективного компонента предполагает установление того, насколько приятен или неприятен данный объект человеку; наконец, измерение поведенческого компонента означает установление благожелательных или враждебных поведенческих тенденций относительно того же объекта.

Когнитивный компонент социальной установки представляет собой определенные знания — истинные или ложные — об окружающей действительности или других людях, полученные при восприятии информации о них. Эти знания могут быть туманными или четкими, в зависимости от количества и качества получаемой информации и опыта людей, от их личной способности к селекции и обобщению информации (получаемой часто и из конкретной социальной среды), специфики их познавательных процессов.

Аффективный компонент социальной установки представляет собой эмоциональные отношения ее носителя к другим людям на основе знаний о них. Эти отношения являются выражением субъективной (но социально обусловленной) оценки субъектом объекта как «положительного» или «отрицательного».

Поведенческий компонент социальной установки представляет собой готовность людей действовать в отношении субъекта соответствующими знаниями о нем, то есть на основе имеющегося образа и эмоционального отношения к другим людям[16, 38].

В нашем исследовании мы рассмотрим когнитивный и поведенческий компоненты социальной установки.

Мартин Селигман в 1964 г., будучи молодым выпускником университета, сделал наблюдение, которое заложило основу одной из самых известных психологических теорий, дающих объяснение неуверенности в себе и беспомощности. Благодаря счастливому стечению обстоятельств, М. Селинман оказался в одной из известных психологических лабораторий Пенсильванского университета. Руководитель лаборатории — Ричард Соломон в то время проводил серию экспериментов над собаками по схеме классического условного рефлекса И. П. Павлова. Идея эксперимента состояла в том, чтобы сформировать у собак условный рефлекс страха на звук высокого тона. Для этого их, вслед за громким звуком, подвергали несильным, но чувствительным ударам электрического тока. Предполагалось, что спустя некоторое время собаки будут реагировать на звук так же, как они раньше реагировали на электрошок — будут выскакивать из ящика и убегать. Но собаки этого не делали, они не совершали элементарных действий, на которые способна буквально любая собака. Вместо того, чтобы выпрыгнуть из ящика, собаки ложились на пол и скулили, не совершая никаких попыток избежать неприятностей. Селигман предположил, что причина может состоять в том, что в ходе самого эксперимента собаки не имели физической возможности избежать электрошока — и привыкли к его неизбежности. Собаки научились беспомощности. М. Селигман решил использовать Павловскую схему для того, чтобы экспериментально изучить природу беспомощности, понять причины её возникновения, и таким образом найти путь её преодоления. Вместе с другим аспирантом — Стивеном Майером — он разработал схему эксперимента, названного им триадным, предполагавшим участие трёх групп животных. Первой группе предоставлялась возможность избежать болевого воздействия. Нажав на панель носом, собака этой группы могла отключить питание системы, вызывающей шок. Таким образом, она была в состоянии контролировать ситуацию, её реакция имела значение. Шоковое устройство второй группы было «завязано» на систему первой группы. Эти собаки получали тот же ток, что и собаки первой группы, но их собственная реакция не влияла на результат. Болевое воздействие на собаку второй группы прекращалось только тогда, когда на отключающую панель нажимала «завязанная» с ней собака первой группы. Третья группа шока вообще не получала. Таким образом, две группы собак подвергались действию электрошока равной интенсивности в равной степени, и абсолютно одинаковое время. Единственное различие состояло в том, что одни из них могли легко прекратить неприятное воздействие, другие же имели возможность убедиться в безрезультативности своих попыток как-то влиять на неприятности. С третьей группой собак ничего не делали. Это была контрольная группа. После такого рода «тренировки» все три группы собак были помещены в ящик с перегородкой, через которую любая из них могла легко перепрыгнуть, и избавиться от электрошока. Именно так и поступали собаки из группы, имевшей возможность контролировать шок. Легко перепрыгивали барьер собаки контрольной группы. Собаки же с опытом неконтролируемости неприятностей жалобно скулили, метались по ящику, затем ложились на дно и поскуливая переносили удары током всё большей и большей силы. Из этого М. Селигман и С. Майер сделали вывод, что беспомощность вызывают не сами по себе неприятные события, а опыт неконтролируемости этих событий. Живое существо становится беспомощным, если оно привыкает к тому, что от его активных действий ничего не зависит, что неприятности происходят сами по себе и на них никак нельзя влиять [4, 20].

Дональд Хирото, молодой американский психолог, в 1971 г. попытался проверить, работает ли механизм, обнаруженный М. Селигманом, у людей. Д. Хирото продумал следующую схему эксперимента. Сначала он предложил трём группам испытуемых обнаружить комбинацию кнопок, нажатие которых будет отключать громкий раздражающий звук. У одной группы такая возможность была — искомая комбинация существовала. У другой же группы кнопки были просто отключены, какие бы комбинации они не нажимали — неприятный звук не прекращался. Третья группа вообще не участвовала в первой части эксперимента. Затем испытуемых направляли в другую комнату, где стоял специально оборудованный ящик. Испытуемые должны были положить в него руку, и когда рука прикасалась ко дну ящика, раздавался противный звук. Если испытуемые касались противоположной стенки — звук прекращался. Эксперименты Д. Хирото доказали две важные вещи. Было установлено, что люди, имевшие возможность отключать неприятный звук, выключали его и во второй серии экспериментов. Они не соглашались с ним мириться и быстро обнаруживали способ прекратить неприятные ощущения. Так же поступали люди из группы, не участвовавшие в первой серии. Те же, кто в первой серии испытал беспомощность, переносили эту приобретённую беспомощность в новую ситуацию. Они даже не пытались выключить звук — просто сидели и ждали, когда всё кончится. Два важных факта состояли в том, что у людей существует уже установленный на животных механизм возникновения беспомощности, и что беспомощность легко переносится на другие ситуации. Однако, оставался один факт, который пока не имел объяснения. В экспериментах Д. Хирото получалось так, что при помощи неустранимого шока не удавалось сделать беспомощными примерно треть испытуемых. Создавалось такое впечатление, что люди из этой трети каким-то образом умеют противостоять беспомощности, несмотря на опыт неконтролируемости событий.

Итак, М. Селигман определяет беспомощность как состояние, возникающее в ситуации, когда нам кажется, что внешние события от нас не зависят, и мы ничего не можем сделать, чтобы их предотвратить или видоизменить (особенность поведения, приобретаемая при систематическом негативном воздействии). М. Селигман выделяет три «дефицита беспомощности»: мотивационный, когнитивный и эмоциональный. Мотивационный дефицит проявляется в снижении попыток активного вмешательства в ситуацию. Когнитивный — в трудности научения тому, что в аналогичной ситуации действие может оказаться вполне эффективным. Эмоциональный дефицит проявляется в возникающем из-за бесплодности собственных действий, подавленном и даже депрессивном состоянии. Если это состояние и связанные с ним особенности мотивации и атрибуции переносятся на другие ситуации, то значит — налицо «выученная беспомощность» [11, 39].

Нерешённой всё же оставалась проблема, связанная с тем фактом, что не все люди (как, впрочем, и не все животные) в равной степени были подвержены влиянию неконтролируемых неприятных последствий. Часть из них, несмотря на неприятности, продолжали упорно искать решение трудной ситуации, выход из неприятного положения. До определённого момента М. Селигман не видел объяснения этому, но с течением времени решение было найдено. Это решение получило название «теории оптимизма». В соответствии с этой теорией, именно приобретённый в успешной «борьбе с реальностью» оптимизм служит причиной того, что временные непреодолимые трудности не снижают мотивации к активным действиям, точнее — снижают её в меньшей степени, чем это происходит у «пессимистичных» персон, более склонных к формированию выученной беспомощности.

По мнению М. Селигмана, суть оптимизма состоит в особом способе атрибуции — особом стиле объяснения причин неудач или успехов. Атрибутивный стиль (стиль мышления) — способ объяснения самому себе причин, происходящих с человеком, неудач и успехов. Именно через стиль атрибуции (приписывания) «просеивается» опыт беспомощности. В случае оптимистичной атрибуции, значение этого опыта преуменьшается, в случае пессимизма — преувеличивается.

Бернард Вайнер в атрибутивной теории мотивации достижения выделил три параметра, лежащие в основе воспринимаемых причин успехов и неудач: 1. параметр локуса причинности, характеризующий интернальность/экстернальность причины по отношению к субъекту, 2. параметр стабильности, характеризующий постоянство и неизменность причины, и 3. параметр контролируемости, характеризующий меру управляемости воспринимаемой причины.

Б. Вайнер указывает также на ещё два возможных параметра причин — интенциональность (или намеренность) и глобальность.

Опираясь на параметры, выделенные Б. Вайнером, М. Селигман охарактеризовал атрибутивный стиль, используя параметры локуса, стабильности и глобальности. Параметр локуса призван описать направленность причинного объяснения: на себя, когда индивид воспринимает произошедшее событие как вызванное внутренними причинами («моя вина»), или на внешний мир, других («она/он/вы/они в этом виноваты»). Постоянство — временная характеристика, позволяющая оценивать причину как имеющую постоянный или временный характер. Под глобальностью или широтой понималась пространственная характеристика, позволяющая описать универсальность или конкретность причинных объяснений, склонность к чрезмерным обобщениям или, напортив, конкретному рассмотрению отдельно взятых ситуаций.

М. Селигман выделяет оптимистический и пессимистический атрибутивный стиль, обратив внимание на асимметричность восприятия позитивных и негативных событий, которые характерны для людей в состоянии психологического благополучия. Пессимистичный атрибутивный стиль изначально характеризовался объяснением неблагоприятных событий (неудач) личными (внутренними), постоянными и глобальными характеристиками, а хороших событий (успехов) противоположным образом — временными, относящимися к конкретной области и вызванными внешними причинами. Пессимист склонен считать, что в неудачах виноват он сам, они будут продолжаться долго и затронут самые разные стороны его жизни; хорошие же события пессимист воспринимает как временные и случайные. Оптимистический атрибутивный стиль характеризовался объяснением неудач как обусловленных внешними (обвинение другими), временными и конкретными причинами, а успехов — как вызванными постоянными, универсальными и внутренними (личностными) причинами.

В большинстве исследований атрибутивного стиля анализировались эти три параметра объяснений — интернальность (локус), стабильность, и глобальность. Однако впоследствии М. Селигман и другие авторы отказались от использования параметра персонализации или интернальности, поскольку, хотя люди в состоянии депрессии и склонны к самообвинениям, обвинение других в своих неудачах не характеризует психологически благополучных индивидов. Кроме того, за внутренним локусом при объяснении неудач может скрываться как обвинение себя и самобичевание, так и принятие на себя личной ответственности за произошедшие события.

Были выдвинуты серьёзные аргументы в пользу важности параметра контролируемости, поскольку именно ощущение неподконтрольности происходящего приводит к беспомощности и депрессии. Параметр контролируемости, первоначально отсутствовавший в классической версии опросника атрибутивного стиля, в последние годы стал включаться в его новые версии.

Это с необходимостью ставит вопрос о внесении изменений в понимание оптимистического/пессимистического стиля объяснений. При оптимистическом (конструктивном) атрибутивном стиле успехи воспринимаются как стабильные, глобальные и контролируемые, а неудачи как временные (случайные), локальные (затрагивающие лишь небольшую часть жизни) и изменяемые (контролируемые). Оптимист видит в неудаче вызов, то есть интересную и трудную задачу, которую предстоит решить, а не опасность или угрозу. При пессимистическом стиле объяснения человек рассматривает происходящие с ним негативные события как вызванные постоянными и широкими причинами (как нечто, что продлится долго и затронет большую часть его жизни) и не склонен верить, что он может их контролировать. Люди с пессимистическим стилем объяснения часто задают себе вопрос «Кто виноват?», веря, что в любой неприятности всегда кто-то виноват, и важно выяснить, кто именно, они склонны к обобщениям, а также ригидному застреванию на одной-единственной возможной причине происходящего. Удачи же, напротив, воспринимаются ими как временные, случайные и, по сути, не поддающиеся контролю, от них не зависящие.

В рамках нашего исследования наиболее полно поведенческий компонент социальной установки отражает копингили совладающее поведение.

Понятие «coping» происходит от английского «соре» (преодолевать); в германоязычной психологии в этом же смысле используются как синонимы понятия «Bewalti-gung» (преодоление) и «Belastungsverarbeitung» (переработка нагрузок). В российской психологии его переводят как адаптивное, совладающее поведение, или психологическое преодоление.

Совладающее поведение — особый вид социального поведения человека, обеспечивающего или разрушающего его здоровье и благополучие. Оно позволяет субъекту справиться со стрессом или трудной жизненной ситуацией с помощью осознанных действий и направлено на активное взаимодействие с ситуацией — ее изменение (когда она поддается контролю) или приспособление к ней (в случае, когда ситуация не поддается контролю).

В последние годы проблема преодоления сложных жизненных ситуаций активно исследуется в отечественной психологии, на материале самых разных видов деятельности и трудных ситуаций — учебной, профессиональной, детско-родительских отношений, социально-политических ситуаций, преодоление ситуаций болезни, а также на разных этапах онтогенеза.

В настоящее время наиболее распространены три подхода к толкованию понятия «coping». Первый, развиваемый в работах N. Нааn, трактует его в терминах динамики Эго как один из способов психологической защиты, используемой для ослабления напряжения. Второй подход, отраженный в работах R. H. Moos, определяет coping в терминах черт личности — как относительно постоянную предрасположенность отвечать на стрессовые события определенным образом. Однако, поскольку стабильность рассматриваемых способов очень редко подтверждается эмпирическими данными, это понимание не обрело большой поддержки среди исследователей. И, наконец, согласно третьему подходу, признанному авторами понятия Lazarus и Foklman, копинг должен пониматься как динамический процесс, специфика которого определяется не только ситуацией, но и стадией развития конфликта, столкновения субъекта с внешним миром. Под копингом понимаются усилия по управлению стрессом, а не результаты усилий.

В сфере изучения копинга существует интерес к личностным переменным, хотя многие авторы не считают их важными. Отметим, что исследователи, которые подчеркивают важность личностных черт, идентифицируют основные копинг-стили как привычные способы, используемые индивидами в стрессовых ситуациях. Те же, кто подчеркивает важность ситуативных/процессуальных факторов копинга, определяют основные виды стратегий в особых трудных или напряженных ситуациях. Установлено, что некоторые хорошо известные личностные черты, такие, как оптимизм, негативная аффективность, враждебность, влияют на способы, которыми люди справляются со стрессом.

За последнее десятилетие XX и вначале XXI в. появилось несколько новых интересных теоретических подходов к тем или иным аспектам совладающего поведения. Среди них особый интерес представляют: 1) концепция соответствия когнитивной оценки и совладания; 2) модель «Цели и совладание со стрессом»; 3) модель двойного процесса в совладающем поведении; 4) модель опережающего, ориентированного на будущее совладания; 5) модель посттравматического роста.

В рамках нашего исследования более подробно хотелось бы остановиться на 2 и 4 моделях.

Итак, модель опережающего, ориентированного на будущее, совладания. Модель опережающего совладания, ориентированного на будущее (проактивное совладание — Future — Oriented Proactive Coping). Большинство исследований совладающего поведения ориентировано на изучение того, как люди совладают с событиями, которые уже произошли в прошлом или происходят в настоящем. Достаточно новым перспективным является появление исследований, свидетельствующих о том, что совладание нередко может быть сфокусировано не только на ситуацию угрозы, потери или вызова в прошлом или настоящем, но и развиваться в направлении предупреждения влияния событий, которые являются потенциальными стрессорами (ожидаемая сложная медицинская процедура, предполагаемое увольнение с работы и т. д.). Еще в 1985 г. Виллс и Шифман предложили разделение совладающего поведения на антипационное (предвосхищаемое) и восстановительное. Антиципационный копинг рассматривался ими как средство управления событиями, которые могут произойти, и как предвосхищаемый, предвидимый ответ на стрессовую ситуацию, возникновение которой ожидается. Восстановительный копинг рассматривается ими как механизм, помогающий снова обрести психологическое равновесие, после произошедших негативных событий. Выделение предупреждающего типа совладания вызвало в последующем развитие теории опережающего совладания, проактивного копинга. Опережающее, проактивное совладание (proactive coping) рассматривается как комплекс процессов, посредством которых люди предвосхищают или обнаруживают потенциальные стрессоры и действуют упреждающе с целью предупреждения их влияния. Оно рассматривается как сочетание процессов саморегуляции и совладания. В опережающем совладании выделяется пять взаимосвязанных компонентов: 1) накопление разных ресурсов (социальных, финансовых, времени и т. д.), которые в последующем могут быть использованы для предупреждения или нейтрализации будущих потерь; 2) понимание, осознание потенциальных стрессоров; 3) оценка потенциальных стрессоров на начальном этапе; 4) заблаговременные, подготовительные попытки совладания; 5) получение вывода и осуществление обратной связи об успешности совершенных попыток. Совладающее поведение некоторыми современными исследователями разделяется на следующие формы: а) восстановительное, реагирующее, (реактивное) совладание (reactive coping), которое указывает на пережитую в прошлом ситуацию угрозы или вреда; б) опережающее, проактивное совладание (proactive coping) — совладание с предстоящими испытаниями, которые являются потенциальным вызовом для совладающего поведения. Оно создает возможности для роста и подчеркивает важность накопления ресурсов, позволяющих человеку продвигаться в достижении поставленных позитивных целей, которые являются стимулирующими и связанными с личностным ростом. В процессе опережающего совладания человек борется за совершенствование жизни или среды вместо того, чтобы реагировать на прошлую или ожидаемую ситуацию угрозы; в) предвосхищаемое, антипационное совладание (anticipatory coping) — попытки совладания с угрожающим событием, неизбежным или почти неизбежным в ближайшем будущем (подготовка к защите диссертации); г) профилактическое, превентивное совладание (preventive coping) — совладание с предвещаемым, неопределенным потенциалом угрозы в отдаленном будущем (включение человека в программу физической активности, направленную на предупреждение развития связанных с возрастными изменениями медицинских состояний, таких как остеопороз, атеросклероз сосудов и т. д.

Модель «Цели и совладание со стрессом». Основное значение в разработанной в 1997 г. модели придается роли целевых процессов в совладающем со стрессом поведении. Авторы базируются на ранее выработанных положениях о том, что эмоциональные состояния есть результат оценок под углом зрения целей. Аффект играет роль в определении того, каким целям привержен человек, аффект наделяет энергией целенаправленное поведение, и аффект же служит обратной связью, сообщающей человеку о том, в каком положении находятся его цели. Авторы уточняют условия, при которых различные формы совладания приводят к адаптивным и дезадаптивным последствиям. Они пытаются понять, каким образом цели помогают сохранить позитивные эмоции при ухудшении жизненных обстоятельств. Успешное совладание требует двойственного процесса, предполагающего выявление недостижимых и нереалистичных целей и отказ от них, а также способность породить новые цели, которые были бы личностно значимы, реалистичны и достижимы. Чтобы сохранить или восстановить благополучие перед лицом невзгод, люди должны гибко стремиться к целям, определяя, когда следует продолжать стремиться к ним, а когда отбросить и пересмотреть цели. Цели, возможно, являются особенно важными компонентами процесса смыслопорождения, поскольку с ними связаны разного рода процессы совладания. Личные цели, по-видимому, участвуют в обеих формах совладания (консервативном и трансформативном), поскольку человек стремится сохранить перед лицом угрозы внутреннюю согласованность сначала за счет усиления приверженности определенным целям и стремления к ним с обновленными силами, а затем — за счет постепенного пересмотра приоритетов и целей.

Исходя из вышесказанного, следует еще раз сказать о том, что многие ученые отмечают связь между атрибутивным стилем и копинг-поведением, следовательно, можно предположить, что и атрибутивный стиль и совладающее поведение влияют на наш выбор в будущем. Наше будущее это поставленные нами цели, которые мы планируем реализовать.

1.3 Выводы по первому разделу

В результате теоретического анализа было выявлено:

· проблема ценности и цели рассматривалась с позиции психологов и философов. Изначально ценности и аксиосфера личности были предметом изучения ученых-философов, но в последующем эта сфера заинтересовала и психологов. Не говоря напрямую о ценности, как о цели многие ученые наделяют ценности целевыми характеристиками. Зачастую наши цели и ценности совпадают, вплоть до того что, мы называем их одним и тем же соловом: любовь, счастье, семья и т. д. Говоря о ценностях мы не можем не говорить о целях. Наши ценности и наши цели это прообраз будущего, ставя перед собой цель, мы непременно закладываем в нее ценность, что в какой-то степени является гарантом того, что мы будем стремиться к достижению данной цели. Соответственно то, что для нас не несет какой-либо ценности, и не будет являться для нас целью. Связь между целями и ценностями бесспорна. Ценности определяют цели, а не наоборот. Мы ставим цели, побуждаемые ценностями, ради продвижения к ним. Ценности первичны, цели вторичны.

· Социальная установка — ориентация индивида на определенный социальный объект, выражающая предрасположенность действовать определенным образом в отношении этого объекта. Социальная установка имеет определенную структуру, включающую когнитивный, аффективный и поведенческий компоненты. Под когнитивным компонентом в нашем исследовании мы рассматривали атрибутивный стиль. Атрибутивный стиль (стиль мышления) — способ объяснения самому себе причин, происходящих с человеком, неудач и успехов. Социальная установка имеет многокомпонентную структуру, это позволяет разложить ее на составляющие и подробно разобраться в каждом из компонентов. В сою очередь, атрибутивный стиль так же имеет свои составляющие, это — стабильность, глобальность и контроль, которые позволяют нам еще более развернуто взглянуть на когнитивную составляющую социальной установки. Поведенческий компонент мы рассмотрели с точки зрения копинг-поведения. Оно позволяет справиться со стрессом или трудной жизненной ситуацией с помощью осознанных действий и направлено на активное взаимодействие с ситуацией — ее изменение (когда она поддается контролю) или приспособление к ней (в случае, когда ситуация не поддается контролю). Таким образом, атрибутивный стиль и копинг-поведение отражают когнитивный и поведенческий компонент социальной установки.

· Атрибутивный стиль и копинг-поведение это компоненты социальной установки, которые могут объяснить нам как мы видим определенную ситуацию, и почему мы ведем себя именно так, а не иначе. Соответственно эти компоненты позволяют нам спрогнозировать наше поведение в будущем в похожей ситуации. Таким образом, вероятно, можно спрогнозировать наше поведение и при постановке и достижении какой-либо цели.

2. Эмпирическое исследование взаимосвязи терминальных ценностей с когнитивно-поведенческими установками

2.1 Характеристика выборки и методов исследования

когнитивный поведенческий терминальный оптимизм Исследование проводилось на базе Государственного Училища Олимпийского Резерва (ГУОР), в центре психологической помощи спортсменам, а так же на базе школы № 154 г. Самары. В исследовании приняли участие 46 человек, ученики десятых-одиннадцатых классов в возрасте от 16 до 19 лет, среди которых 26 девушек и 20 юношей. Испытуемые были разделены на 2 группы, профессиональные спортсмены (участники и призеры внутрироссийских и международных соревнований) и ученики старших классов. Группа спортсменов составила 32 человека, из которых 16 юношей и 16 девушек, группа школьников — 14 человек, из которых 10 девушек и 4 юноши.

Исследование проводилось для подтверждения или опровержения выдвинутой нами гипотезы о том, что существуют особенности в структуре взаимосвязи терминальных ценностей с когнитивно-поведенческими установками старших школьников, обучающихся в общеобразовательной школе и Государственном Училище Олимпийского Резерва.

Существует не так много известных методик для исследования атрибутивного стиля личности. Одной из наиболее известных в России методик диагностики оптимизма как атрибутивного стиля является «Тест на оптимизм» Л. М. Рудиной. Данная методика представляет собой русскую адаптацию одной из популярных методик диагностики атрибутивного стиля, предложенных М. Селигманом. Стиль атрибуции характеризуется тремя основными параметрами — постоянство, широта и персонализация, которые по-разному проявляются при объяснении человеком причин плохих или хороших событий. Так же существует тест М. Селигмана — «Опросник атрибутивного стиля». Стимульный материал данной методики состоит из 12 микросценариев. Половина посвящена плохим событиям (например, «Вы пришли на свидание, но все получается плохо…»), половина — хорошим («Вы внезапно разбогатели…»). Испытуемого просят представить, что все это произошло с ним, и предположить наиболее вероятную причину события. Затем его просят оценить персонализацию, степень личности указанной вами причины числом от единицы до семи («Связана ли эта причина с другими людьми или обстоятельствами (внешняя), или лично с вами (внутренняя)?»). Потом он оценивает ее постоянство («Эта причина никогда больше не возникает при поисках работы (временная) или будет присутствовать всегда (постоянная)?»). И, наконец, оценивается ее широта (относится ли эта причина только к поиску работы (конкретная), или она затрагивает все другие области вашей жизни (всеобъемлющая)?"). Аналогично этой методике построен «Расширенный опросник атрибутивного стиля». Текст методики включает 24 негативных события, для которых испытуемые должны выдвинуть причину и оценить её по параметрам постоянства, широты и персонализации с помощью семибалльной шкалы Лайкерта.