Постпозитивистская критика неопозитивизма

Вся последующая за неопозитивистами традиция философии науки, получившая название постпозитивистской, выросла на отрицании и критике исходных принципов неопозитивизма, который она порицала прежде всего:

• а) за узкий эмпиризм в понимании научного знания, т. е. иллюзию, что существуют некие абсолютно достоверные, не отягощенные никакой теоретической интерпретацией, самоочевидные истинные утверждения наблюдения (протокольные высказывания), на основе которых с помощью логической дедукции может быть построено все здание науки;
• б) антиисторизм — ложное убеждение в том, что путем выявления структурно-логических взаимоотношений между элементами гипотетико-дедуктивной теории можно не только сконструировать идеальную модель современного научного знания, но и объяснить его историю как чисто кумулятивный процесс создания все более общих теорий.

Неопозитивисты считали, что для разработки логико-методологической структуры не требуется обращаться к историко-научному материалу. Однако это совсем не означает, что они не использовали или не хотели знать историю науки. Просто она не становилась для неопозитивистов объектом специального логико-методологического исследования, выступая лишь иллюстрацией к уже полученным результатам анализа актуального состояния наиболее развитой на сегодня отрасли научного знания — математики и физики. Теории, не достигшие аксиоматического идеала, они рассматривали как неполноценные, своего рода преднауку, что логически приводило к кумулятивной концепции развития науки как простого накопления научного знания при неизменности ее жесткой аксиоматической структуры.

Лакатос, критикуя позитивистскую модель науки в применении к коперниканской революции, указывает на то, что для позитивистов предметом оценки выступают отдельные гипотезы. Коперниканская революция — это гипотеза о том, что Земля вращается вокруг Солнца, но не наоборот, или, точнее, что системой отсчета является не Земля, а сфера неподвижных звезд. Таким образом, с точки зрения позитивистов превосходство коперниканской теории непосредственно базируется на эмпирическом основании. Однако индуктивисты и конвенционалисты в рамках позитивистской позиции дают несколько отличные друг от друга интерпретации указанного историко-научного события.

Пример

Строгие индуктивисты полагали, что одна теория лучше другой, если первая в отличие от второй выведена из фактов, так как в противном случае обе теории являются чисто спекулятивными и имеют малую ценность. И. Лакатос критикует эту позицию, подчеркивая, что трудно утверждать выводимость Коперником его гелиоцентризма из фактов. Сегодня чаще признается, что и птолемеева, и коперниканская теории противоречили известным в то время результатам наблюдения: «Птолемеева теория не была очень точной… вычисленные местоположения Марса отличались от действительных иногда почти на 5°. Однако и предсказания положения планет Коперником были почти такими же неточными»^[1]. Но если научная революция состоит в открытии новых данных и исходящих из них обобщений, то коперниканской научной революции не существовало вовсе. Вероятностные индуктивисты утверждают, что одна теория лучше другой, если первая является более научной относительно всех доступных в определенный конкретный момент времени данных. Однако, как подчеркивает Лакатос, существует несколько неопубликованных попыток вычислить вероятность обеих теорий в плане имевшихся в XVI в. данных и показать, что коперниканская теория была более вероятной. Все эти попытки потерпели неудачу. Таким образом, если научная революция заключается в том, что предлагаемая новая теория более вероятна, исходя из имеющихся данных, то коперниканской научной революции также не было.

В конвенционализме теории признаются по соглашению. Действительно, при желании факты можно запихнуть в любые теоретические рамки. Существует мнение, что одна теория лучше другой, если она проще, систематичнее, экономнее, чем конкурирующая. Поразительная простота коперниканской теории небесных сфер признается неопровержимым фактом в истории науки от Галилея до Дюгема. Из этого делается вывод о ее истинности. Лакатос считает, что огромная простота коперниканской теории была не в меньшей степени легендой, чем ее большая точность. Эта «сказка» распространялась в работах современных историков. Новое строение мироздания, описанное Коперником, хотя и было в общем простым, в отдельных деталях оставалось весьма сложным, немногим удобнее птолемеевой системы мира. Таким образом, коперниканская теория не была ни точнее, ни существенно проще своей предшественницы. Следовательно, и в этом случае, если понимать научную революцию как увеличение простоты в плоскости наблюдения, коперниканская революция не может быть признана научной революцией.

Следует иметь в виду, что для неопозитивистов в целом ни работы Птолемея, ни работы Коперника, ни работы Галилея еще не являются в строгом смысле научными. Даже Галилей, один из признанных творцов новой экспериментальной и математизированной науки, принадлежит во многом лишь преднауке, поскольку подлинная наука начинается с Исаака Ньютона, создавшего гипотетико-дедуктивный метод и образец построения действительно научной теории.

Неопозитивистская модель науки, точнее, научной теории, эволюционировала и корректировалась. Наиболее ясно ее окончательная версия была сформулирована в книге «Структура научных теорий», подготовленной по материалам симпозиума 1969 г. с одноименным названием. Приведем ее положения.

Из первоисточника

• 1. Существуют язык первого порядка в понятиях которого формулируется теория, и логическое исчисление К, определенное в этом языке.
• 2. Нелогические или дескриптивные константы (термы) разделяются на два не пресекающихся класса — словарь термов наблюдения и словарь ненаблюдаемых или теоретических термов.
• 3. Язык I и исчисление К подразделяются на следующие подъязыки и подисчисления соответственно:
  • а) язык наблюдения;
  • б) логически расширенный язык наблюдения;
  • в) теоретический язык.

Но эти подъязыки еще не исчерпывают полностью язык Ь, поскольку в него входят также смешанные предложения, содержащие термы из различных словарей.

• 4. Язык наблюдения и связанные с ним исчисления обусловлены семантической интерпретацией, причем область интерпретации состоит из конкретных наблюдаемых событий, вещей или моментов, а интерпретационные отношения и свойства должны быть непосредственно наблюдаемы; при этом допускается возможность частичной семантической интерпретации.
• 5. Частичная интерпретация теоретических термов и содержащих их предложений языка I обеспечивается постулатами двух типов: теоретическими постулатами Г, т. е. аксиомами теории, включающими только термы теоретического словаря, и правилами соответствия — постулатами С, содержащими смешанные предложения.

Все современные концепции философии науки объединяет критическое отношение к стандартной концепции, стремление построить историко-методологические модели науки, которые опираются на следующие общие принципы.

• 1. Теоретическое понимание науки возможно лишь при условии построения динамической модели научного знания.
• 2. Научное знание является целостным по своей природе, его нельзя разбить на независимые друг от друга уровень наблюдения и уровень теории, а любое утверждение наблюдения обусловлено соответствующей теорией, т. е. является теоретически нагруженным.
• 3. Важное место в науке занимают не только языковые выражения, но также аналоговые и иконические модели, различного рода схемы и мысленные эксперименты.
• 4. Для методологического анализа большой интерес представляют не только аксиоматизированные и формализованные теории, но и так называемые математизированные теории, а формализация не может рассматриваться как идеал зрелого научного знания.
• 5. В качестве единицы методологического анализа должна быть взята не отдельная теория, а комплекс или последовательность теорий, научная дисциплина или иное макротеоретическое образование.
• 6. Философские концепции тесно взаимосвязаны с собственно научным (конкретно-научным) знанием, при этом не только философия оказывает стимулирующее воздействие на науку, которое может быть как позитивным, так и негативным, но и философские утверждения органично входят в само тело науки.
• 7. Динамика научного знания не представляет собой строго кумулятивного процесса, а научные теории независимы друг от друга.
• 8. В качестве метода разработки историко-методологической модели науки выступает совокупность различных подходов к анализу науки — историко-научного, методологического, науковедческого, психологического, социологического, логического и т. д., причем логическому описанию научного знания отводится подчиненное место, а в некоторых случая вообще отрицается какое-либо значение его для понимания науки.

Мнение эксперта

В качестве иллюстрации критики неопозитивизма приведем слова известного германского философа Ханса Ленка:

1. Согласно традиционной интерпретации, теории — это логически связанные системы предложений или высказываний, которые состоят из гипотез универсальных законов и могут быть представлены в их законченной и совершенной форме аксиоматически. Связь с реальностью или их эмпиричность вытекает из того факта, что понятия теории подчинены предложениям наблюдения… посредством правил соответствия, соединяющим теоретические понятия с предикатами наблюдения более низкого уровня, которые, в свою очередь, могут быть сведены к наблюдениям и измерениям.

Это традиционное двухступенчатое представление реальных научных теорий рассматривается в настоящее время весьма критически и дополняется или замещается несколькими другими концепциями.

• 2. С традиционной концепцией теории тесно связано признание первичности, или образцовости, математической теории в аксиоматическом облике, заложенном в логико-математическом формализме (Д. Гильберт) в начале XX в. Ему соответствуют (математические) теории и аксиоматические системы, которые сами определяют свои не интерпретированные теоретические понятия частично имплицитно через структурные аксиомы, но в то же время могут полностью охватить ту область реальности, которая посредством этой теории должна быть охвачена (как, например, классическая алгебра).
• (С помощью метаматематических результатов, полученных Гёделем и Чёрчем, эти ожидания были признаны невозможными. Сложные аксиоматизации высокого уровня показали свою неполноту: доказуемость непротиворечивости является ограниченной и, кроме того, не существует никаких абсолютных гарантий и механизмов либо алгоритмов доказательства даже для некоторых логически или математически правильных теорем в рамках формальной системы.)

Таким образом, тотальная аксиоматизация теорий провалилась. Аксиоматические методы могут быть поняты… как дидактические, полезные вспомогательные конструкции. В качестве таковых они могут, естественно, применяться, как и раньше, в особенности в формально-научных (например, математических) теориях. Но аксиоматизация и сциентификация не могут быть приравнены друг к другу ни в формально… ни в реально научном смысле. Аксиоматизация является вспомогательным средством, но не самой реальной научной теорией.

Все это приводит к выводу о том, что аксиоматизацию нельзя рассматривать в качестве единственного и достаточного критерия научности так, как это может быть необходимым в практике обучения на примере системы аксиом. В особенности не следует смешивать одну лишь формальную аксиоматизацию, а именно — математическую структуру исчисления, с «теорией» — будь то в научном или практическом смысле"^[2].

Однако, несмотря на столь радикальную критику неопозитивизма в современной философии науки, необходимо иметь в виду следующее. Во-первых, содержащиеся в ней историко-методологические модели выросли именно благодаря этой критике. Во-вторых, сами эти модели не всегда могут быть рассмотрены как модели развития знания. В-третьих, увлекшись анализом развития науки, часто упускают из вида ее структурный аспект. Этот последний пробел в значительной мере компенсирует так называемая структуралистская концепция науки, нашедшая отражение прежде всего в работах Джозефа Снида и Вольфганга Штегмюллера.

• [1] Gingerich О. The Copernican Celebration // Science year. 1973. P. 266f.
• [2] Ленк X. Эпистемологические заметки относительно понятий «теория» и «теория проектирования» // Философия, наука, цивилизация. М.: Эдиториал УРСС, 1999. С. 163—164.