Источники ошибок в логических рассуждениях

Каковы причины серьезных ошибок в логических рассуждениях? Этот вопрос ставили еще древние философы. Его специально исследовали В. Джеймс, 3. Фрейд, а затем, в 1930;х гг., А. Р. Лурия и другие авторы. Рассмотрим только часть из известных нам сегодня причин.

1. Для того чтобы вывод был истинным, необходима истинность большой посылки, а она строится индуктивно. В ней может быть отражен опыт конкретного человека (тогда она менее надежна), но может содержаться и опыт всего человечества (хотя и в этом случае знания могут быть неполными). Наш пример с утверждением «Все металлы тонут» был верен до открытия легких металлов, поэтому вывод, например, об алюминии, сделанный логически корректно, тем не менее окажется ложным. Обратите еще раз внимание на терминологию, принятую в этой области исследований: рассуждение может быть правильным, т. е. выполненным по логическим законам, но не истинным, и наоборот, — истинным (разумным, соответствующим действительности), но неправильным, т. е. осуществленным с нарушением законов формальной логики.

В. Джеймс показал, что большая посылка требует «полноты и обилия знаний». Английский философ, логик и математик Бертран Рассел (1872−1970) подробно анализировал виды фактов и способы их проверки (число положенных в основу суждения случаев, их разнотипность, происхождение и др.), но, очевидно, никакие правила логики без привлечения дополнительных знаний из опыта не позволяют установить истинность исходных суждений.

2. Как утверждал В. Джеймс, поскольку «мышление заключает в себе анализ и отвлечение», человеку важно иметь проницательность, т. е. уметь так формулировать содержание малой посылки, чтобы в ней было представлено существенное для решения задачи свойство объекта (атрибут), ведь логический вывод предполагает абстракцию. В малую посылку включается из всего множества свойств объекта одно, а остальные исключаются из рассмотрения. «Нет ни одного свойства, которое можно было бы признать абсолютно существенным… Свойство, которое в одном случае является существенным для данной вещи, становится для нее в другом случае абсолютно неважной чертой». Приводя в качестве примера воду, Джеймс подчеркивает, что наша цель и личный интерес будут определять, что является ее существенным атрибутом — способность утолять жажду, или возможность растворять сахар, или химический состав. Гений, по Джеймсу, отличается именно проницательностью и развитыми ассоциациями. Только в этом случае логические процедуры позволяют привлечь к своим индивидуальным знаниям общий фонд знаний человечества и прийти к разумному выводу.

Если задуматься, чем так привлекают нас произведения Артура Конан Дойля, то все согласятся, что их главный герой Шерлок Холмс — яркая демонстрация практической мощи проницательного логического мышления. Не сталкиваясь реально с объектом (опасным преступником), а только на основе интуитивной логики (опосредствованно), он узнает то, чего не знает никто.

3. Еще один источник ошибок может быть связан с такой процедурой вывода, которую американский философ и математик Чарльз Пирс назвал абдукцией. Воспроизведем ход мышления героини романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» во время се беседы с Азазелло: «Сводники приглашают женщин к иностранцам. Этот человек приглашает меня к иностранцу. Следовательно, он сводник». Это рассуждение выглядит безупречным дедуктивным выводом, достойным Шерлока Холмса. Однако оно является стопроцентно нелогичным с позиций формальной логики. Абдукция — это, можно сказать, дедукция, поставленная с ног на голову, когда вывод делается от следствия к посылке. В случае абдукции рассуждение имеет следующую форму: «Все люди смертны. Сократ смертен. Следовательно, Сократ — человек». Может показаться, что все правильно, но смертны нс только люди, но и кошки, собаки, так что совсем нс обязательно в данном случае речь идет о человеке. Изменив конкретное содержание примера, но сохранив ту же форму рассуждений, мы убеждаемся, что рассуждение принимает форму бреда: «Все тигры с четырьмя лапами. Собака имеет четыре лапы. Значит, собака — это тигр» .

Р. Гратхоф (R. Grathoff, 1989) показал, что подавляющее большинство наших умозаключений в обычных повседневных ситуациях строится по модели абдукции, которая отражает житейскую логику. И как ни странно, таким «неправильным» путем мы часто приходим к истинным заключениям. Пирс назвал абдукцию гипотезой и считал, что этот «своеобразный метод угадывания» хоть и ненадежен, но абсолютно необходим в новых ситуациях. Абдуктивная гипотеза, по Пирсу, возникает как озарение, соотнося новый факт с имеющимися представлениями. Ведь булгаковская Маргарита, услышав странные речи своего нового знакомого, на основе представлений о типах людей и их мотивах, сформировавшихся у нее индуктивным способом обработки данных житейского опыта, делает логически необоснованный, хотя интуитивно вполне убедительный вывод. В результате она готова действовать: встать и уйти.

Кстати, поданным Гратхофа, абдукция широко представлена в мышлении следователей, суть «логики» которого лаконично сформулировал Бернард Шоу словами главной героини пьесы «Пигмалион»: «Кто шляпку украл, тот и тетку пришил» .

4. Четвертая причина связана с «пристрастностью психики» и определяется мотивационно-аффективными механизмами регуляции мышления. В рассказе Л. ТI. Толстого «Смерть Ивана Ильича» есть эпизод, имеющий прямое отношение к мотивационному искажению логики мышления. Иван Ильич видел, что он умирает, и был в постоянном отчаянии. В мучительных поисках он ухватился за мысль: «Тот пример силлогизма, которому он учился… „Кай — человек, люди смертны, потому Кай смертен“, казался ему правильным только по отношению к Каю, но никак не к нему…» В уме, не охваченном ужасом, такое предположение не может возникнуть. Как бы ни были нежелательны следствия наших рассуждений, они должны быть приняты, если приняты исходные посылки.

Влияние мотивационных факторов на логичность выводов в травмирующих «Эго» ситуациях подробно описал еще З. Фрейд. Его пациенты демонстрировали настолько удивительную «логику», выполняющую функцию психологической защиты, что Фрейд вообще отказывался признать рациональность мышления и ввел термин рационализация (см. гл. 10). По Фрейду, предназначение мышления состоит в социально приемлемом снятии конфликта между «Оно» и «Сверх-Я». При рационализации ход рассуждения осуществляется как бы в обратном направлении — от уже имеющегося мотивационно обусловленного результата к его обоснованию. Этим рационализация и отличается от нормального процесса рассуждения, предполагающего, что сначала анализируются исходные посылки и лишь на их основе формируются выводы. Вспомним басню Эзопа «Лиса и виноград»: если бы лиса, до того как попытаться съесть виноград, увидела, что он зеленый, и сделала разумный вывод о вреде незрелых ягод для организма, то это было бы правильное логическое рассуждение. Но логика рационализации иная: я очень хочу винограда, но не могу его достать, значит, он мне не нужен. А почему он мне может быть не нужен? Да потому что он зеленый, а неспелые ягоды вредны.

Сторонник психоанализа Эйген Блейлер (E. Bleuler, 1911) ввел даже специальный термин аутистическое мышление для описания такого вида мышления, которое «не обращает внимания на противоречия с действительностью». Мысли в этом случае подчиняются не логике и жизненному опыту, а аффектам (желаниям, страхам и т. д.), т. е. определяются принципом удовольствия. Поэтому Блейлер противопоставляет аутистическое мышление реалистическому. Самые яркие примеры взяты автором из психиатрии (шизофрения). I То признаки подобного способа мышления существует и у здоровых людей, проявляясь в мечтах, фантазиях, воображении. По мнению Блейлера, воображение способно как создавать культурные ценности, так и порождать суеверия.

Впечатляющие результаты влияния мотивации на логику рассуждений обнаружены нами в юридической практике. В ст. 96 Жилищного кодекса РСФСР, ныне утратившего силу, указывалось, что при переселении, если наниматель имел право на дополнительную площадь и фактически пользовался ею, то жилое помещение должно было предоставляться ему с учетом норм дополнительной площади. Решая в судебном процессе (не в лабораторном эксперименте!) логическую задачу, содержащую отрицание антецедента («следует ли давать человеку на 20 кв. м больше жилплощади, чем у него было»), профессиональные юристы в 100% случаев совершали ошибку, считая, что «названным законом запрещено предоставлять дополнительную площадь тем, кто раньше ею не пользовался». В ситуации высокой ответственности за принятое решение даже опытный профессионал проявляет мотивационный сдвиг рациональности, т. е. нарушает законы логических выводов (выдает желаемое за действительное).

• 5. Пятая причина определяется степенью освоения приемов логического мышления. В исследованиях А. Р. Лурии испытуемые, малограмотные взрослые, должны были решать логические задачи (силлогизмы), содержание которых иногда противоречило имеющемуся у них житейскому опыту. Например, «Далеко на севере, где всегда лежит снег, все животные белого цвета. Новая Земля находится далеко на севере. Там живет медведь. Какого он цвета?». С помощью логических правил легко получить новое знание — «Этот медведь белый» и быть абсолютно уверенным в истинности данного логического вывода. Подчеркнем еще раз, что если логическое мышление уже сформировано, то мы настолько доверяем чужому опыту, на котором основана большая посылка, и социальному средству (усвоенным правилам вывода), что практически не задумывается о возможности ошибки. Однако в эксперименте А. Р. Лурии неразвитость логического мышления людей другой культуры проявилась в следующих феноменах:
  • а) недоверии к исходной посылке, отказе принять ее и исходить из нее как из реального основания для дальнейших рассуждений («Я на севере не был, какие там животные, не знаю» , — говорили испытуемые);
  • б) отсутствии понимания всеобщего характера большой посылки («Раз там живут белые медведи, могут жить и бурые. Вдруг тот, кто там был, их просто не встретил»);
  • в) несвязанности структуры силлогизма. Предъявляемый текст воспринимался как три отдельных предложения, не образующих единую логическую систему, испытуемые не видели в этом тексте задачу и не понимали сути инструкции (экспериментатор зафиксировал такие ответы: «Чтобы сказать, какие там медведи, надо поехать и посмотреть» или «Спросите тех, кто там был»).

А. Р. Лурия обнаружил также и переходную форму мышления, носители которой уже были способны оперировать логическими правилами вывода. Эти испытуемые отличались тем, что при совпадении содержания, о котором шла речь в силлогизме, с их опытом и образом жизни, ответы внешне выглядели как полученные на основе логических рассуждений. Но если вывод, сделанный за счет логических процедур, не находил подтверждения (верификации) в их жизненном опыте, то испытуемые демонстрировали феномен недоверия к результатам собственного логического мышления. С точки зрения логики они сопровождали правильный ответ лишними комментариями: «Там медведь должен быть белым, но надо все-таки поехать посмотреть» или «Металлический предмет должен утонуть, но лучше его бросить в воду и проверить». Аналогичные результаты получил американский исследователь Майкл Коул в Либерии.

6. В качестве последней причины назовем целенаправленное искажение логических рассуждений с целью «интеллектуального мошенничества» (обмана собеседника, введения его в заблуждение, манипуляции его действиями). Конкретные приемы таких искажений и способы «защиты» от них для обеспечения «психологической безопасности» детально описаны в практически ориентированной литературе.