Формы практического воплощения идеализма

Каждое общество разрабатывает и предлагает собственное идеальное видение политики или собственный политический миф реального или желательного социального порядка. К такого рода конструкциям относится, например, идея Крестовых походов, целью которых провозглашалось обращение в истинную веру неверных и создание единого христианского мира под эгидой римского папы и императора Священной Римской империи.

К ним можно отнести разного рода панидеи (панисламизм, пантюркизм, пангерманизм, панславизм), идеология интернационального единения пролетариата всех стран и др. Крайними формами политического идеализма являются многочисленные утопии от «Государства» Платона до «Утопии» Т. Мора, «Города Солнца» Т. Кампанеллы, «Новой Атлантиды» Ф. Бэкона, «На белом коне» А. Франса.

Предтечей политического идеализма можно считать Платона с его теорией идеального государства, руководимого философами. Подобно тому, как Н. Макиавелли и Т. Гоббс являлись отцами-основателями современного политического реализма, Г. Греция и И. Канта с их акцентом на нравственные аспекты политики можно рассматривать как зачинателей современного политического идеализма.

Если политический реализм исходит из постулата о греховной сущности человека, то политический идеализм основывается па идее о его доброй природе. Все идеальные проекты и модели пронизаны духом оптимизма и идеей совершенства человека. По мнению приверженцев политического идеализма, в большинстве бед человека виноват не он сам, а социальные условия и наилучшим путем их преодоления является исправление недостатков и усовершенствование общества.

В сфере международных отношений они не придают сколько-нибудь важное значение национальным или иным интересам в качестве определяющего фактора поведения государства и отрицают неизбежность борьбы за власть и господство. Решительно отвергая сентенции в духе социалдарвинизма, они убеждены в склонности человека и, соответственно, народов к взаимному сотрудничеству, солидарности.

Политический идеализм, как правило, принимает форму индивидуализма, гуманизма, либерализма, анархизма, интернационализма. Важное место в нем занимает социалистический или коммунистический проект с его идеалами, с одной стороны, бесклассового, справедливого и совершенного во всех аспектах общества и, с другой — международного мира и гармонии между трудящимися всех стран. Сущность и содержание этих проектов и конструкций хорошо известны, и поэтому здесь нет необходимости скольконибудь подробно их рассматривать. Остановимся лишь на некоторых политико-философских аспектах разного рода идеальных проектов мироустройства.

Одним из воплощений политического идеализма является пацифизм. Сам термин «пацифизм» вошел в политический лексикон во второй половине XIX в., хотя феномен, обозначаемый им, возник значительно раньше. В 1927 г. германский философ М. Шелер выделил восемь разновидностей пацифизма: героический и индивидуальный, христианский, юридический, полупацифизм коммунистов и марксистских социалистов, империалистический пацифизм универсального государства, космополитический, классовый и культурный интернационал.

Все эти разновидности объединяет убеждение в возможности и неизбежности постепенного единения мира и возникновения единой всемирной наднациональной и надгосударственной организации, основанной на международном праве и призванной ликвидировать источники и причины международных конфликтов, отменить силовую политику, установить мирные и гармонические отношения между народами.

Проекты создания неких международных институтов для трансформации отношений между государствами восходят к далекому прошлому. В период Средних веков француз отец Дюба замышлял о создании «Совета христианских суверенов», призванного предотвращать войны и разрешать споры между суверенными государствами с помощью арбитража, признавая при этом папу римского в качестве последнего арбитра.

С появлением па исторической арене суверенных национальных государств постепенно были разработаны разного рода идеи и идеалы системы равноправных, свободных и самоопределяющихся стран, сосуществующих друг с другом в мире и гармонии. В XVII и XVIII вв. выдвигались проекты создания авторитетных органов, которые решали бы споры между государствами мирными средствами.

Среди этих проектов можно назвать, например, «Великий план» Силли, целью которого было провозглашено сохранение мира на европейском континенте; предложенный У. Пенном проект «Европейского сейма», который собирал бы вместе представителей европейских государств с целью разрешить противоречия между государствами, не поддававшиеся разрешению дипломатическими средствами; «Проект установления в Европе вечного мира» (1713) де Сент-Пьера; идеи Ж. Ж. Руссо, который обосновывал мысль о создании некой организации народов Европы, основанной на фундаментальных принципах международного права.

Наибольшую популярность получил «Проект вечного мира» И. Канта, в котором вечный мир между народами рассматривался как одна из важнейших целей истории, достигаемых в процессе поступательного движения человечества от грабежа к торговле, от насилия к договорным отношениям, от захватнических войн к мирному порядку. Кант утверждал, что создание правового государства приведет к установлению «вечного мира» между европейскими народами, что все государства, установив у себя республиканскую форму правления, откажутся от притязаний на чужие территории, будь то путем завоевания, наследования или каким-либо иным способом.

В русле этой традиции А. К. Сен-Симон (совместно со своим учеником О. Тьерри) в работе «О перестройке европейского общества», опубликованной в 1813 г., выдвинул идею создания общеевропейского наднационального государства. Хотя Сен-Симон и делал реверансы в сторону принципа сохранения национального суверенитета, тем не менее он выступал за такую конфедерацию, которая должна была бы управляться наследственным королем и «большим европейским парламентом». Причем предусматривалось, что эти два органа будут поставлены «над всеми национальными правительствами и наделены полномочиями решать их разногласия»^[1].

• [1] Le Bras-Chopard A., La Guerre. Theories et ideologie. Paris, 1994. P. 70.