Адвокатура России после Судебной реформы Александра II

Судебная реформа XIX в. установила в судах состязательное начало как основной регулятор судебного процесса. Необходимым же условием введения состязательного процесса явилось учреждение сословия присяжных поверенных. Тогда уже на официальном уровне утвердилось убеждение, что «состязательный процесс есть самый древний, самый естественный, а потому первый, или, лучше сказать, единственный способ судопроизводства»^[1].

Российский правовед И. В. Гессен в своем фундаментальном труде «История русской адвокатуры» писал, что «при помощи адвокатов судебное состязание может достигнуть полноты и живости, а эта полнота и живость необходимы для того, чтобы судья мог обозреть дело со всех сторон, проникнуть в самую сущность его и составить себе твердое убеждение: только она может предохранить судью от односторонности взгляда, столь вредной для правильности решения…»^[2].

Государство постаралось вписать институт присяжных поверенных в судебную систему таким образом, чтобы он отвечал вышеуказанной задаче. Так, согласно ст. 11 Учреждения судебных установлений при судебных местах находились:

• 1) канцелярии;
• 2) судебные приставы;
• 3) присяжные поверенные;
• 4) кандидаты на должности по судебному ведомству;
• 5) нотариусы.

В соответствии со ст. 353 Учреждения судебных установлений судебными местами являлись судебные палаты и окружные суды.

Территория России была поделена на губернии и уезды, однако сословная организация присяжных поверенных в России строилась по принципу разделения на округа судебных палат. Всего в России было 14 судебных округов и 14 судебных палат: Петроградская, Московская, Варшавская, Виленская, Киевская, Одесская, Харьковская, Новочеркасская, Тифлисская, Казанская, Саратовская, Омская, Иркутская, Ташкентская. Они располагались, как правило, в самых больших городах.

" В пределах самого округа адвокатура распределялась неравномерно. Отдельные места округа, в большинстве случаев входящие в пространство ведомства того окружного суда, где имела пребывание судебная палата, являлись центрами сосредоточения адвокатуры, тогда как на все другие местности приходилось сравнительно незначительное число адвокатов. Число адвокатов, падавшее на местности ведомства других окружных судов округа, в свою очередь концентрировалось большей частью в городах пребывания окружных судов и, таким образом, на все остальные места округа приходилось совсем ничтожное количество адвокатов" , — писал Як. Л. Берман^[3].

В 14 судебных округах действовало 109 окружных судов. Ведущее значение в процессе организации и развития имели два округа — Петербургский и Московский.

В первоначальном образовании сословия присяжных поверенных значительная роль принадлежала Министерству юстиции. Так, согласно ст. 45 Положения о введении в действие судебных уставов в каждой губернии, в которой вводились судебные уставы, образуется, по распоряжению Министерства юстиции, особый комитет для принятия и рассмотрения прошений лиц, которые изъявят желание поступить в присяжные поверенные. После рассмотрения доставленных прошений и документов этот комитет, состоявший из председателей и товарищей председателей палат гражданского и уголовного суда, а также губернского прокурора, представлял министру юстиции информацию о соответствии лиц требованиям, указанным в законе, после чего последний или утверждал представленные лица в звании присяжных поверенных или отказывал в этом^[4].

Что касается численности адвокатов, то в соответствии со ст. 388 Учреждения судебных установлений число присяжных поверенных, признаваемое достаточным, в городах уездных и губернских и в столицах определялось в особой табели, которую министр юстиции, по представлениям судебных палат, вносил через Государственный совет на высочайшее утверждение.

Статья 396 Учреждения судебных установлений предусматривала, что «на каждые три года установляется Министерством юстиции, по представлениям судебных палат и советов присяжных поверенных, особая такса, которая, по утверждению в законодательном порядке, публикуется во всеобщее сведение: во-первых, для означения в судебных решениях количества судебных издержек, подлежащих взысканию с обвиняемого по делу в пользу противной стороны, за наем поверенного, и, во-вторых, для определения количества вознаграждения поверенных в тех случаях, когда тяжущиеся не заключили с ними письменных о том условий»^[5].

Как отмечают российские ученые В. М. Ануфриев и С. Н. Гаврилов, «адвокатура может или не иметь никакой внутренней организации, или же быть организованной по одному из трех типов, именно, в виде: государственной службы; сословия, подчиненного дисциплинарной власти администрации или судов; самоуправляющегося сословия… Сущность самоуправления состоит в том, что адвокаты не знают над собой никакой посторонней власти, а подчиняются общей воле своего сословия, образующейся из общей воли всех членов сословия; сословное самоуправление гарантирует адвокатуре необходимую ей независимость от судов и администрации в том смысле, что непосредственным начальством над нею служат ее выборные органы, а дисциплинарным судом является суд товарищей по профессии»^[6].

Так, применительно к присяжным поверенным стал использоваться новый термин — «сословие», что означало сообщество юристов, объединенных образованием и поведением и исполняющих специфическую общественную функцию. Под «сословием» в дореволюционной России подразумевалась группа лиц, объединенных профессиональными интересами^[7].

Таким образом, присяжные поверенные составляли группу лиц, объединенную по профессиональному признаку и своей социальной роли выполнением функции судебного представительства, а их внутренняя организация строилась именно в виде самоуправляющегося сословия.

Выдающийся юрист XIX в. К. К. Арсеньев по этому поводу заметил, что присяжных поверенных мы видим везде, где введены в действие Судебные уставы; но сословие присяжных поверенных является только там, где открыт совет присяжных поверенных^[8].

Иными словами, там, где по той или иной причине не были сформированы советы присяжных поверенных, их деятельность осуществлялась под надзором окружных судов.

К примеру, если в Петербурге совет присяжных поверенных был образован в день введения в действие Судебных уставов, то в Москве к моменту открытия новых судебных учреждений совета присяжных поверенных еще не было. До 9 сентября 1866 г. окружной суд исполнял функции совета присяжных поверенных, а 2 октября за подписью 14 присяжных поверенных в Московскую Судебную Палату было подано весьма лаконичное прошение: «Мы, нижеподписавшиеся присяжные поверенные, покорнейше просим судебную палату о разрешении нам избрать совет». Это прошение было заслушано, и разрешение дано. На выборах присяжных поверенных был избран первый совет из пяти человек, в том числе председателя и товарища председателя^[9].

Е. Я. Черномордик в своем труде об учреждениях, заменяющих советы присяжных поверенных — окружных судах, подчеркивал, что действительность не оправдывала ожиданий и намерений составителей Судебных уставов в том, что надзор за присяжными поверенными должны осуществлять советы и очень часто по разным причинам, например при введении новых судов, дело надзора за присяжными поверенными поручалось окружным судам.

Например, Высшим повелением от 5 декабря 1874 г. в России было вообще приостановлено учреждение новых советов. В 1900 г. окружным судам как органам надзора было подведомственно более половины всей присяжной адвокатуры (53%), в частности 55% всех присяжных поверенных и 49% всех помощников. Даже в 1913 г. уже после открытия шести новых советов около трети всех окружных судов (34 из 109) выполняли обязанности советов, и им было подведомственно около четверти (26%) всей присяжной адвокатуры^[10].

Между тем практика показала, что суды, не имеющие никакой связи с адвокатским сословием, чуждые его нравам, обычаям и интересам, не знакомые с условиями его профессиональной деятельности, не заинтересованные в доверии к нему общества и нравственной за него ответственности, не способны в своей деятельности в качестве дисциплинарного суда устанавливать руководящие правила профессионального поведения. Редакция журнала гражданского и уголовного права констатировала, что «суды, корпоративно незаинтересованные в охранении высоких достоинств присяжной адвокатуры, относятся к пополнению ее новыми членами более поверхностно, чем сама корпорация в лице совета»^[11].

Несмотря на значительную роль учреждений, заменяющих советы, история показала, что «учреждения, часто заменявшие советы в течение 50 лет действия Судебных уставов, заменить их в полной мере не могли»^[12]. Первичные неразвитые формы сословных организаций постепенно заменялись на сословные органы, изначально предусмотренные законодателем. Фактически это означало известную независимость адвокатуры от государства.

Таким образом, организация присяжных поверенных в присяжной России представляла собой самоуправляющееся сословие присяжных поверенных, объединенных юридическим образованием и выполнением функции судебного представительства. Но любое самоуправляющееся сословие немыслимо без самоуправления, без органа, который бы служил его представителем.

Чтобы понять сущность адвокатуры в виде самоуправляющегося сословия, необходимо подробно рассмотреть устройство органов самоуправления, их функции, определить объем принадлежащей им дисциплинарной власти над членами сословия.

Органами сословного самоуправления адвокатуры в императорской России были общие собрания и советы присяжных поверенных.

На всем протяжении развития присяжной корпорации с 1864 по 1917 г. наблюдается постепенное разрастание органов адвокатского самоуправления на территориях судебных палат. Так, к 1913 г. органы адвокатского самоуправления были образованы при 9 из 14 сформированных судебных палат: Петроградской (2 мая 1866 г.), Московской (16 сентября 1866 г.), Харьковской (6 мая 1874 г.), Новочеркасской (21 июля 1904 г.), Одесской, Казанской, Саратовской (10 ноября 1904 г.), Омской и Иркутской (24 ноября 1904 г.).

П. С. Тагер отмечал: «Как условием развития и поддержания достоинства и пользы учреждения присяжных поверенных являлся в глазах законодателей совет с вверенной ему обширной властью, так гарантию успешной деятельности самого совета Судебные уставы усматривают в ежегодном избрании его большинством сословия и в отчетности, которой совет обязан перед сословием своего округа. Для выслушивания отчета совета и для выборов последнего сословие соединяется в общие собрания, порядок созыва и условия действительности которых точно нормированы законом. Так как никаких функций, кроме указанных, закон на годичные общие собрания не возлагает, то в округах, где нет советов, нет и общих собраний как органа корпоративной жизни, хотя бы местная адвокатура и собиралась планомерно и периодически для обсуждения различных вопросов общего для нее значения…»^[13].

Согласно ст. 358 Учреждения судебных установлений присяжные поверенные округа судебной палаты, если их не менее 20 человек, входили в палату с просьбой избрать совет.

После этого палата назначала одного из своих членов для председательствования в общем собрании присяжных поверенных; он созывал присяжных поверенных на определенный день в местонахождение палаты и по прибытии не менее половины присяжных поверенных открывал общее собрание, где и производились выборы председателя совета простым большинством голосов (ст. 357−360 Учреждений судебных установлений). Далее присяжные поверенные избирали из своей среды для надзора за всеми, состоящими в том же округе поверенными, товарища (заместителя) председателя и сам совет присяжных поверенных количеством от 5 до 15 членов. Причем выборы производились на каждую должность отдельно.

Учреждение совета закон ставил, следовательно, в зависимость от двух условий: наличия определенного числа присяжных поверенных в округе и их договоренности между собой.

Если оба условия соблюдены, палата не вправе была отклонить просьбы о разрешении избрать совет. При отсутствии хотя бы одного из этих условий она не властна была по своей инициативе созывать общее собрание.

Теперь более подробно остановимся на деятельности общего собрания. Оно созывалось не позднее чем через 365 дней со дня избрания первого совета. Иногда присяжные поверенные отступали от этого правила. Повсеместно день общего собрания назначался советом, о нем извещались присяжные поверенные путем повесток и публикаций в газетах. Чтобы постановить решение, имеющее законную силу, общее собрание должно быть правильно созвано советом, а рассматриваемый вопрос, по которому дается заключение совета, должен был стоять в повестке дня.

Председательствовал на общем собрании либо председатель совета, либо член совета, за которого проголосовали присяжные поверенные, либо выборное лицо, не являющееся членом совета. Председательствующего выбирали закрытой (Москва, Петроград) или открытой (Одесса) баллотировкой относительным большинством.

Функции председателя общего собрания были очерчены единообразно во всех округах.

От председательствующего зависела формулировка вопросов и постановка их на обсуждение и голосование. Способ голосования по всем предметам, за исключением выборов, зависел от самого общего собрания: по обычному порядку было принято открытое голосование, которое производилось поднятием руки, вставанием с места или поименно.

Результаты баллотировки заносились в протокол, который являлся бесспорным документом. В случае если на общем собрании планировалось произвести выборы членов совета, то этому предшествовало заслушивание общим собранием отчета о действиях совета за минувший судебный год.

Однако ознакомление сословия с деятельностью совета путем чтения отчета на общем собрании имело место только в ранний период существования адвокатуры, когда не был еще принят порядок печатания и предварительной рассылки отчетов. Инициатива печатания отчетов принадлежала Петербургскому округу, где первый печатный отчет охватил период с 1 мая 1876 г. по 1 мая 1877 г.

После обсуждения отчета на общем собрании он подлежал утверждению всеми присутствующими членами, но юридические последствия неутверждения отчета не определялись в законе и не были нормированы практикой.

Нужно отметить, что если на общее собрание прибывало менее половины подведомственных определенному совету присяжных поверенных, то собрание считалось несостоявшимся и председатель совета извещал повестками всех присяжных поверенных о том, что в случае неприбытия их к назначенному им для выборов новому сроку совет присяжных поверенных остается в прежнем составе.

Как справедливо полагал известный присяжный поверенный А. В. Лохвицкий, совет действительно закрывался, если при состоявшихся выборах и после всех перебаллотировок не получали большинства голосов, по крайней мере, пять членов совета^[14].

Любое решение общего собрания принималось большинством голосов и вступало в законную силу с момента его постановления, если не было оговорено иное.

При обширности судебных округов России и отдаленности от судебного центра округа отдельных окружных судов иногородние присяжные поверенные или совсем были лишены возможности посещать общие собрания, или могли их посещать случайно и редко.

По мнению П. С. Тагера, особенности расселения адвокатуры составляли основную, но не единственную причину затруднения, возникшего во всех округах, — составлять общие собрания в законном составе, значительную роль здесь играет недостаточное развитие сословной жизни, широко развившийся за последние годы сословный индифферентизм^[15].

" Исходя из того, что у присяжных поверенных имелись обязанности не только по отношению к своим клиентам, но и к сословию, что важнейшей сословной обязанностью является избрание совета, Московский совет уже в 1890 г., согласно пожеланиям одного из периодических собраний, постановил требовать от присяжных поверенных, не явившихся в общее собрание, заявления о причинах неявки"^[16].

П. С. Тагер подчеркивал, что, определяя исчерпывающим образом функции годичного общего собрания, закон знал только две формы контакта общего собрания с советом: избрание совета в начале, рассмотрение отчета в конце отчетного года; никакие другие формы общения названных сословных органов в течение отчетного периода закону неизвестны^[17].

Организационная деятельность присяжных поверенных была тем интенсивнее и планомернее, а формы корпоративной жизни тем законченнее, чем чаще и регулярнее осуществлялся созыв общих собраний.

Итак, предметом ведения общих собраний являлись слушание отчета о действиях совета за истекшую часть года и обсуждение сословных дел. При этом под «сословными делами» и сословие, и совет понимали не только вопросы внутреннего распорядка сословия, но и все вопросы государственного и общественного порядка, так или иначе связанные с сословными интересами.

Безусловно, своим возникновением общие собрания, созываемые не для выборов, были обязаны потребностям организационной работы сословия присяжных поверенных. В итоге общее собрание получило характер «законодательного» органа сословия, источника обязательности принимаемых на нем отдельных норм как для совета, так и для членов сословия.

Одновременно с утверждением компетенции общего собрания как «законодательного» органа сословия развивались и попытки подчинить общему собранию совет в судебно-административных функциях последнего.

Например, В. Д. Спасович отводил совету функции суда, а общему собранию — нормотворческую и контролирующую роль.

В Петербургском округе отношения между советом и общим собранием основывались преимущественно на традиции и обычаях. Инициатива созыва общего собрания, возбуждения вопросов и постановка их на обсуждение общему собранию принадлежала совету. По организационным в широком смысле вопросам компетенция Петроградского совета была ограничена: он мог вносить в общее собрание только проекты разрешения вопросов, а от общего собрания зависело, принять проект или отвергнуть его; приняв в основных чертах, сдать для переработки в совет или специально избранную для этого комиссию. К предметам ведомства общего собрания в Петрограде относились:

• 1) определение числа членов совета и кандидатов;
• 2) избрание состава совета;
• 3) обсуждение отчета и действий совета;
• 4) установление обязательных денежных сборов на нужды сословия;
• 5) установление правил, касающихся профессиональной деятельности присяжных поверенных;
• 6) обсуждение и разрешение вопросов о приобретении и отчуждении имущества;
• 7) обсуждение и разрешение всех вопросов, относящихся к нуждам сословия.

Совершенно иначе складывались отношения совета и сословия в Москве. В первые годы организации присяжных поверенных сословие представляло собой неорганизованную массу, соединявшуюся в одно целое лишь для избрания совета.

Уровню сословия отвечал совет, влачивший, по выражению ?. Ф. Громницкого, одно номинальное существование: замкнувшись в пределах своих судебно-административных функций, он жил со дня на день, не выдвигая принципиальных общих вопросов, не делая никаких шагов к малейшему объединению своих членов сословия^[18].

Общее собрание 29 сентября 1870 г. признало, что присяжные поверенные имеют право, наряду с ежегодным собранием, собираться на экстраординарные собрания для разрешения вопросов, касающихся интересов всей корпорации, нс отнесенных к предметам ведомства совета. Такой порядок просуществовал три года. В 1885 г. были изданы правила о чрезвычайных общих собраниях. Согласно правилам чрезвычайные общие собрания созывались в неопределенные сроки для обсуждения общих вопросов, имеющих отношение к целому сословию, как по инициативе совета, так и по ходатайству каждого присяжного поверенного. Собрания созывались по постановлению совета и считались состоявшимися при условии прибытия в собрание не менее половины живущих в Москве присяжных поверенных.

Со 2 сентября 1898 г. раз в месяц по средам независимо от созыва совета в сословном помещении стали собираться периодические собрания, действительные при любом количестве прибывших присяжных поверенных. Постановления этих собраний не обладали обязательной силой ни для совета, ни для сословия. Кроме того, периодические собрания даже не имели значения совещательного органа сословия, так как совет мог и не вносить на их предварительное рассмотрение вопросы организационного характера. Все это делало нежизнеспособной саму идею периодических собраний, и с 1898 г. их деятельность надолго прекратилась.

Вместе с тем следует отметить, что за короткое время своего существования собрания сыграли весьма заметную роль в жизни сословия: все крупные шаги в развитии сословной организации московской адвокатуры за 1890-е гг. (преобразование консультаций, обсуждение правительственного проекта реформы адвокатуры) сделаны по исключительной инициативе адвокатских собраний, тогда как обремененный судебными и административными делами совет оказался неприспособленным к организационной деятельности.

" Совет наш, — писал в заявлении, поданном в Общее собрание 17 декабря 1900 г. и составившем событие в корпоративной жизни московского сословия присяжных поверенных, А. А. Любомудров, — принципиально уклонился от своей первейшей обязанности зорко следить и охранять интересы сословия. Совет «председательствует» от имени сословия на торжественных и в печальных процессиях, увенчивает почивших, но «представительствовать» где нужно за угнетенных членов сословия — уклоняется"^[19].

" С годами, однако, компетенция советов значительно расширялась: при редкости составления общих собраний советы нс могли представлять на их рассмотрение общие вопросы, встававшие в повседневной практике, но разрешали их собственной властью. Таким путем создавалась система двойственности законодательных органов; с одной стороны, вне спора стояла обязанность постановлений общего собрания, с другой стороны, обладали принудительной силой правила поведения и нормы процессуального характера, составлявшие результат разрешения советом общих вопросов"^[20].

Как писала Н. В. Черкасова, характерной тенденцией дальнейшего развития корпоративного самоуправления явилось перераспределение функций между советами и общими собраниями; если первоначально собранию принадлежало только право предварительной разработки некоторых вопросов, то постепенно к нему переходит и право окончательного их разрешения; общее собрание приобретает черты директивного органа, а совет — исполнительного^[21].

Так, например, совет не мог без согласия общего собрания установить кассу пособий нуждающимся присяжным поверенным, определить порядок взноса десятипроцентного сбора, взимание которого законом совету не предоставлено, требовать от присяжных поверенных представления отчетов о деятельности их помощников, учреждать вообще надзор за помощниками, ходатайствовать об облегчении для некоторых лиц доступа в присяжные поверенные, печатать постановления совета и т. п. Во всех подобных случаях, утверждал К. К. Арсеньев, совет может только предлагать общему собранию ту или иную меру, но принятие или непринятие ее должно зависеть от общего собрания^[22].

Таким образом, можно сделать вывод, что общие собрания как оппозиция против совета весьма желательны как элемент, оживляющий корпоративную жизнь сословия, поддерживающий энергию и в нем, и в самом совете; однако целью их должно быть постепенное обновление совета, а не резкое изменение его состава; указание совету его ошибок или пробелов в его деятельности, а не подчинение его общему собранию присяжных поверенных^[23].

От деятельности общих собраний присяжных поверенных целесообразно перейти к исследованию деятельности и функций совета присяжных поверенных, который, по мнению известнейшего русского юриста XIX в. Е. В. Васьковского, является частью сословия, плотью от его плоти, костью от его кости, яблоком, которое никогда не падает далеко от своей яблони^[24].

Так, ст. 357 Учреждения судебных установлений гласила: присяжные поверенные каждого округа судебной палаты избирают из своей среды в порядке, предусмотренном ст. 359−365 Учреждения судебных установлений для надзора за всеми состоящими в том округе поверенными, особый при судебной палате совет, а также председателя совета и товарища председателя, который в случае болезни или отсутствия председателя, занимает его место. Количество членов совета — от 5 до 15 человек^[25].

" Где место пребывания судебной палаты не является корпоративным центром адвокатуры, — а таково положение большинства провинциальных адвокатур, — замечал П. С. Тагер, — там создается институт представительства иногородней адвокатуры в лице местных старейшин, который и находит себе определенное теоретическое обоснование"^[26].

Иногородние члены совета мало посещали его заседания, большая часть работы продолжала лежать на членах, живущих в месте пребывания совета. Определение числа членов совета обычно имело место перед выборами в совет. Практика нс выработала единообразной формы определения.

Если из числа баллотирующихся избранных окажется менее установленного числа, то баллотировка по общему правилу должна была продолжаться до тех пор, пока не восполнится весь состав совета.

Процесс составления списков кандидатов в члены совета совершался следующим образом. Избирательные списки, напечатанные по утвержденной советом форме, рассылались всем членам сословия с таким расчетом, чтобы вскрытие этих списков могло состояться в фиксированный советом срок — не менее чем за три недели до дня общего собрания. Составление списка происходило на основании поданных записок в открытом заседании совета.

Если для выборов членов совета требовалось участие абсолютного большинства присяжных поверенных, то для избрания председателя и товарища председателя, в ряде округов, это условие было необязательным. Так, в отличие от Петербургского, в Московском округе избрание этих лиц осуществлялось из числа уже избранных членов совета, причем для избрания их достаточно было относительного большинства от числа лиц, принимавших участие в баллотировке. Количественный состав членов совета колебался и зависел от количества присяжных поверенных, участвующих в выборах, и от их принадлежности к судебной палате, и от распределения адвокатуры по городам округа. За время с 1883 по 1903 г. число членов Петербургского совета было почти неизменным — 11−12 человек. В Москве совет за это время в среднем равнялся 10 членам, не опускаясь ниже 8 и не поднимаясь выше 12. Различие это объяснялось большей интенсивностью организационной работы Петербургского совета.

" Список членов совета передавался прокурору судебной палаты и публиковался во всеобщее сведение"^[27].

Что касается ежегодного переизбрания совета, то в глазах составителей Судебных уставов это являлось гарантией успешного исполнения им своих обязанностей, как и избрание его большинством сословия. Но в действительности адвокатура не воспользовалась предоставленной ей возможностью ежегодно обновлять органы самоуправления. По разным причинам в большинстве округов выборы происходили не ежегодно. В Харькове в начале 1880-х, в Москве с конца 1890-х гг. нормальным сроком функционирования совета было два года. Но среднее пребывание в совете каждого из членов не ограничивалось двумя годами.

П. С. Тагер указывал, что в среднем (за период с 1866 по 1913 г.) каждый член Петербургского совета провел в нем более 7 лет, Московского — более 8, Харьковского — более 9 и что, таким образом, всю тяжесть работы этих советов в Петрограде вынесли 72 человека, в Москве — 58 и в Харькове — 39^[28].

Итак, нерегулярное обновление совета накладывало особый отпечаток на весь строй корпоративной жизни. В деятельности совета, принимающей бюрократический характер, появлялись признаки застоя и рутины, в результате чего разрывалась живая связь между руководящим органом и сословием в лице наиболее его активных элементов, которые и образовывали оппозицию совету, но заменить своими кандидатами лиц, уже состоящих в совете, оппозиционное большинство не имело средств, поэтому оппозиционеры ставили своей задачей создать систему, при которой в совете освобождались бы при каждых выборах некоторые вакансии. Такой системой являлся механизм периодического обновления или, говоря современным языком, ротация, которая являлась средством сближения совета и сословия и давала адвокатам возможность представительствовать в совете.

Статья 366 Учреждения судебных установлений постановляла: если в каком-либо городе, в котором нет судебной палаты, имеют местожительство более десяти поверенных, то они могут с разрешения состоящего при местной судебной палате совета присяжных поверенных избрать из своей среды отделение совета при окружном суде в таком составе и с теми из принадлежащих совету правами, которые будут им самим определены^[29].

Об учреждении такого отделения совета присяжных поверенных и о правах, ему советом предоставленных, должно быть доводимо до сведения судебной палаты. При выполнении двух обязательных условий образования отделения (наличие в городе 10 присяжных поверенных и их договоренность о создании отделения совета) есть все основания для удовлетворения данного ходатайства судебной палатой.

Как и совет, отделение совета являлось институтом публичного права, которое в апелляционном порядке было подчинено судебной палате. В своей компетенции оно ни в какой зависимости от совета не состояло. Совет же был не властен, следовательно, закрыть, упразднить или сократить предоставленную отделению совета компетенцию.

Первое десятилетие существования адвокатуры не благоприятствовало учреждению отделений совета вследствие численной незначительности адвокатуры вне корпоративного центра. «В губерниях, где не было сформировано совета присяжных поверенных или его отделения, права и обязанности его принадлежали местному окружному суду»^[30]. Однако позже учреждение отделений стало принимать более массовый характер.

Совет присяжных поверенных как орган управления присяжными поверенными строился по французскому типу. В сферу его обязанностей входили административные и дисциплинарные функции. Профессор СанктПетербургского университета, сенатор И. Я. Фойницкий подчеркивал, что функции совета «в высшей степени важны и обширны. Он есть посредник между присяжным поверенным и его доверителем… Он заведует всеми делами корпорации, подвергаясь отчетности перед общим собранием, и распределяет между присяжными поверенными процентный сбор. В то же время он является непосредственным начальством присяжных поверенных, принимая и увольняя их и определяя с них дисциплинарные взыскания, в этом качестве совет подлежит, за некоторыми исключениями, апелляционному контролю судебной палаты»^[31].

По мнению П. С. Тагера, деятельность совета включает распорядительную, организационную и судебную функции^[32].

Прежде чем перейти к обязанностям и правам совета присяжных поверенных, рассмотрим должность председателя совета присяжных поверенных.

Учреждение судебных установлений не фиксирует функциональные обязанности председателя совета, лишь неся в себе указание, что голос его при равенстве голосов дает перевес тому мнению, которое им принято^[33].

Председатель совета, по словам К. К. Арсеньева, не обладает никакой особой властью, кроме той, которая принадлежит каждому председательствующему в коллегиальном учреждении. Он управляет прениями в совете, ставит вопросы, объявляет резолюции, следит за тем, чтобы все дела, подлежащие ведению совета, получали своевременное разрешение. Он дает общему собранию словесный и письменный отчет о деятельности совета^[34].

Со временем значительно увеличился объем полномочий председателя, который стал руководить всей административной деятельностью совета и дисциплинарным производством в его низших ступенях. Он совместно с канцелярией подготавливал заседание совета, заведовал канцелярией, вел переписку с правительственными и судебными местами, докладывал о приеме новых членов в сословие, назначал поверенных по очереди, возбуждал дисциплинарное производство и требовал от обвиняемого объяснений. Передача всех этих функций председателю была вызвана необходимостью освободить совет от дел, не требующих коллегиального разрешения. В случае болезни или отсутствия председателя его обязанности исполнял товарищ председателя, должность которого по мере роста сословия, увеличения количества дел и числа заседаний совета приобретала все большее значение.

Теперь остановимся на полномочиях совета присяжных поверенных. Для легитимности решений совета нужно было, чтобы они принимались законным составом совета. Законность предполагала, что в рассмотрении дел и в принятии решений не принимает участия никто, кроме законно избранных членов совета. Кроме того, определения совета должны были выноситься в заседании совета, состоявшемся в надлежащем месте и надлежащим образом созванном. Надлежащим местом являлось здание судебных установлений в месте пребывания судебной палаты.

Заседание считалось легитимным, когда оно было собрано председателем совета либо состоялось в очередной день, фиксированный самим советом. Фиксируя срок, совет не был лишен права менять его, и в практике это случалось довольно часто.

По способу созыва различались очередные и экстренные заседания, которые созывались исключительно председателем совета. Рост количества экстренных заседаний чаще всего наблюдался в период наступления реакции или революционного подъема, поскольку такие заседания были сопряжены с законотворческой деятельностью правительства, напрямую затрагивающей интересы адвокатуры. Так, в Петербурге за пятилетие с 1901 по 1906 г. созывалось в среднем четыре экстренных заседания в год, что составляло около 10% всех заседаний. В 1906—1911 гг. эта цифра выросла до 22%.

В том и другом случае подготовка к заседаниям лежала на председателе совета. Он же готовил повестку дня, которая рассылалась всем членам совета для ознакомления. По получении повестки каждый член, не имеющий возможности прибыть в заседание совета, был обязан немедленно сообщить об этом председателю совета. Кроме членов совета канцелярия уведомляла о дне заседания всех лиц, подлежащих вызову в совет, к которым относились: претендующие на звание присяжных поверенных или их помощников, жалобщики по делам дисциплинарным и привлеченные к дисциплинарной ответственности присяжные поверенные, дисциплинарные дела которых были назначены к слушанию, свидетели и некоторые другие лица, приглашенные на заседание совета.

К правам и обязанностям совета присяжных поверенных относилось:

• — рассмотрение прошений лиц, желающих приписаться к числу присяжных поверенных или выйти из этого звания, и сообщение судебной палате об их приписке или отказе им;
• — назначение поверенных по очереди для безвозмездного хождения по делам лиц, пользующихся на суде правом бедности;
• — рассмотрение жалоб на действия присяжных поверенных и наблюдение за точным исполнением ими законов, установленных правил и всех принимаемых ими на себя обязанностей сообразно с пользой их доверителей;
• — выдача присяжным поверенным свидетельств о том, что они не подвергались осуждению совета;
• — определение количества вознаграждения поверенному по таксе в случае несогласия по этому вопросу между ним и тяжущимся или когда между ними не заключено письменного условия;
• — распределение между присяжными поверенными процентного сбора, установленного ст. 398 Учреждения судебных установлений;
• — определение взысканий, налагаемых на поверенных, как по собственному усмотрению совета, так и по поступающим в совет жалобам;
• — назначение по очереди поверенных для ходатайства по делам лиц, обратившихся в совет с просьбой о назначении им таковых (ст. 367 Учреждения судебных установлений).

Кроме этого совет принимал меры к охране дел и бумаг умерших, душевнобольных, арестованных и безвестно отсутствующих присяжных поверенных и их помощников.

Растущий объем дел, с которым члены совета уже не в состоянии были справиться, заставлял корпорацию создавать при совете дополнительные структуры — комиссии, которые состояли из лиц, большей частью не принадлежащих к составу совета, по действовавших в рамках его полномочий. Заседания первых комиссий носили чисто исполнительный характер: приведение в порядок архива, библиотеки, составление извлечений из состоявшихся решений совета.

В последующие годы зависимость сословных комиссий от советов значительно ослабла: комиссии получили безусловное право определять распорядок своей деятельности, избирать должностных лиц, дробиться на секции и отделения. При этом они по-прежнему были обязаны отчитываться перед советом о результатах своей работы. «Достигая двойной цели — облегчения работы совета и привлечения к организационной работе сословных сил, принцип кооптации в описанном виде представляет собой следствие своеобразно сложившегося в Москве взаимоотношения совета и общего собрания: законодательная власть принадлежала здесь совету, законосовещательная — сословию; одной из форм участия сословия в организационной работе совета и является привлечение их в сословные комиссии»^[35].

Всякая комиссия имела цель содействовать совету в его деятельности. Интенсивность образования комиссий при советах была связана с возрастанием дисциплинарной и распорядительной деятельности.

Комиссии стали достаточно важным элементом сословной организации адвокатуры как фактор сочетания сословных сил и привлечения к организационной работе рядовых членов.

Вернемся теперь к полномочиям совета. Как видно из приведенных примеров, он являлся не только судебно-административным учреждением, но и органом сословного самоуправления. «Л так как, прежде всего закон предписывает советам наблюдение за профессиональной деятельностью присяжных поверенных, то и первые правила, изданные советом (единолично или совместно с общим собранием) регулируют именно профессиональную деятельность подведомственных им присяжных поверенных»^[36].

Рассмотрим одну из функций совета — «первоначальное рассмотрение прошений лиц, желающих приписаться к числу поверенных» .

Просьбу претендента со своим заключением совет представлял в тот суд, к которому поверенный желал приписаться. Суд же после рассмотрения просьбы и мнения совета представлял прошение со своим заключением в губернское присутствие, которое обращало особое внимание на нравственные качества желающего поступить в должность присяжного поверенного и затем утверждало его в качестве такового или в этом ему отказывало.

Советы тщательно рассматривали кандидатуры лиц, желающих вступить в сословие присяжных поверенных, чтобы принимать в корпорацию только тех, кто действительно был подготовлен к званию присяжного поверенного.

Теперь обратимся к дисциплинарной практике совета и его контролирующей функции за морально-нравственным обликом членов сословия. Как отмечал К. К. Арсеньев, и дисциплинарная деятельность совета, и надзор его имеют неотразимое стремление выходить за пределы чисто профессиональной деятельности присяжных поверенных; как признал и Сенат, наблюдение совета должно простираться не только на соблюдение присяжными поверенными интересов своего доверителя, но и на все вообще его поступки, могущие иметь влияние на степень доверия к нему со стороны общества.

Здесь уместно привести пример надзора совета в области карточной игры среди присяжных поверенных. После долгих прений по поводу этого вопроса 1 марта 1909 г. общее собрание Петербургских присяжных поверенных постановило, что за азартную игру в клубах и общественных местах совет имеет право подвергать членов сословия ответственности в дисциплинарном порядке вплоть до исключения из сословия.

Итак, в деятельности советов ясно обозначались две функции: с одной стороны, установление общих правил, обязательных для присяжных поверенных, создание разного рода сословных институтов, определение общих условий и порядка их деятельности; с другой стороны, осуществление этих правил, направление текущей работы этих институтов. Первую функцию следует отнести к организационной, вторую — к распорядительной. В совокупности организационная и распорядительная деятельность составляли две грани административной деятельности совета и его деятельности по управлению сословием.

За проступки, несовместимые со званием присяжного-поверенного, адвокат подлежал дисциплинарной ответственности перед советом присяжных поверенных (или окружным судом в местах, где не было совета), выступавших в качестве первой инстанции, и судебной палатой во второй инстанции.

" Совет присяжных поверенных имел право своею властью подвергать их за нарушение принятых ими на себя обязанностей:

• — предостережениям;
• — выговорам;
• — запрещению отправлять обязанности поверенного в течение какоголибо срока, но не более одного года;
• — исключению из числа присяжных поверенных;
• — преданию уголовному суду в случаях особо важных"^[37].

При этом лица, исключенные из числа присяжных поверенных, лишались права повторно поступать в это звание на всей территории России.

В законе не было указаний относительно порядка возбуждения дисциплинарного производства. «Пункт 2 ст. 367, определяющий дисциплинарную власть совета, говорит, с одной стороны, о „рассмотрении жалобы на действия присяжных поверенных“, с другой — о „наблюдении за точным исполнением“ присяжными поверенными „законов, установленных правил и всех принимаемых на себя обязанностей, сообразно с пользой их доверителей“. Если понятие „жалобы“ включает в себя заявление потерпевших от неправильных действий поверенного, то, очевидно, в порядке „наблюдения“ совет может начать дисциплинарное производство и в ряде других случаев»^[38].

Дисциплинарное производство возбуждалось по сообщениям учреждений, частных и должностных лиц, ходатайствам самих присяжных поверенных и их помощников о рассмотрении их действий и по непосредственному усмотрению совета. Так, совет мог возбудить дисциплинарное производство на основании дошедших до него сведений о неправильных действиях поверенного. По форме сообщения подавались в письменном виде на русском языке. По результатам проверки сообщений совет постановлял о возбуждении или невозбуждении дисциплинарного обвинения в зависимости от обстоятельств дела.

Обратившись к отчету Московского совета присяжных поверенных за 1877 г., приведенному Г. Джаншиевым в «Беглых заметках», читаем, что общее количество дисциплинарных дел, рассмотренных Московским советом, равнялось восьмидесяти трем^[39]. Из числа этих дел:

• 1) четыре дисциплинарных дела возникли по заявлениям присяжных поверенных на своих товарищей;
• 2) одиннадцать дел возникли по усмотрению совета;
• 3) восемь дел возникли по заявлениям из разных мест;
• 4) остальное количество дел возникло по жалобам доверителей.

При привлечении присяжного поверенного к дисциплинарной ответственности совет приглашал нарушителя на заседание для дачи объяснений лично, а в случае неявки нарушителя постановлял решение на основании имеющихся у него сведений. Постановления совета имели силу, если в голосовании принимали участие больше половины членов (при равенстве голосов голос председателя был решающим). Для запрещения практики и исключения из списков присяжного поверенного необходимо было абсолютное большинство голосов членов совета, т. е. более 2/3 голосов.

Существовало два вида дисциплинарных приговоров: первый касался постановлений, вынесенных советом, второй — определений палаты^[40].

Постановления совета по общему правилу объявлялись присяжному поверенному или непосредственно на совете, или путем вручения ему копии мотивированного определения. Момент оглашения постановления или получения копии являлся моментом объявления постановления и начальным моментом двухнедельного срока для обжалования.

Любое постановление, изданное советами, могло быть отменено судебной палатой по чьим-либо жалобам. Так, «на все постановления совета, кроме подвергающих присяжного поверенного предостережению или выговору, могут быть приносимы жалобы судебной палате в двухнедельный со времени объявления сих постановлений срок»^[41].

Жалобщиками могли являться как наказанные присяжные поверенные, так и прокуроры, причем определения по жалобам и протестам, вынесенные судебными палатами, считались окончательными, а жалобы на них можно было приносить лишь в порядке надзора.

К примеру, постановления советов присяжных поверенных могли быть отменены в порядке надзора в случаях, когда палата усматривала, что принятое советом в сословие лицо не удовлетворяет формальным условиям. Судебные палаты могли требовать от советов сведений и объяснений по всем замеченным ими неправильным действиям и упущениям.

Одной из важных функций совета являлась организация помощников присяжных поверенных, которых адвокаты имели право пригласить только с разрешения совета.

Так, «в Москве после издания закона 1874 г. совет постановил, что помощники получают свидетельства от судебных мест не иначе, как по сношении сих последних с советом об их благонадежности, а совет, в свою очередь, сносится с теми присяжными поверенными, при которых они состоят помощниками»^[42].

Позже в Москве из-за распространенного фиктивного помощничества среди присяжных поверенных совет решил взять подготовку помощников присяжных поверенных в свои руки. С этой целью в 1877 г. специальной комиссией были выработаны правила самоуправления помощников под верховным наблюдением совета.

В Учреждении судебных установлений были определены предъявляемые к присяжным поверенным условия, фактически совпадающие с требованиями, предъявлявшимися к судьям. В соответствии со ст. 354 данного акта присяжными поверенными могли быть лица, имевшие аттестаты университетов или других высших учебных заведений об окончании курса юридических наук либо «о выдержании экзамена в сих науках, если они сверх того прослужили не менее пяти лет по судебному ведомству в таких должностях, при исправлении которых могли приобрести практические сведения в производстве судебных дел», или состоявшие не менее пяти лет кандидатами па должности по судебному ведомству, или если они занимались судебной практикой под руководством присяжных поверенных в качестве их помощников^[43].

Согласно ст. 355 Учреждения судебных установлений присяжными поверенными не могли быть:

• — не достигшие 25-летнего возраста;
• — иностранцы;
• — объявленные несостоятельными должниками (банкротами);
• — состоявшие на службе от правительства или по выборам, за исключением лиц, занимавших почетные или общественные должности без жалованья;
• — подвергшиеся по судебным приговорам лишению или ограничению прав состояния, а также священнослужители, лишенные духовного сана по приговорам духовного суда;
• — состоявшие под следствием за преступления или проступки, влекущие за собой лишение или ограничение прав состояния, а также те, которые были под судом за такие действия и не оправданы судебными приговорами;
• — исключенные из службы по суду или из духовного ведомства за пороки, или же из среды обществ или дворянских собраний по приговорам тех сословий, к которым они принадлежат;
• — те, кому по суду были воспрещены хождения по чужим делам, а также исключенные из числа присяжных заседателей^[44].

Вышеуказанным законом был определен и порядок поступления в число присяжных поверенных. Желающий должен был подать прошение в совет присяжных поверенных, приложив к нему все документы, подтверждающие, что проситель удовлетворяет необходимым по закону условиям. Если совет удовлетворял просьбу кандидата, тот должен был на основании ст. 381 Учреждения судебных установлений дать следующую присягу:

" Обещаюся и клянусь Всемогущим Богом, пред святым его Евангелием и Животворящим Крестом Господним, Его Императорскому Величеству Государю Императору, Самодержцу Всероссийскому, исполнять и не говорить на суде ничего, что могло бы клониться к ослаблению православной церкви, государства, общества, семейства и доброй нравственности, по честно и добросовестно исполнять обязанности принимаемого мною на себя звания, не нарушать уважения к судам и властям и охранять интересы моих доверителей или лиц, дела которых будучи на меня возложены, памятуя, что я во всем этом должен буду дать ответ перед законом и перед Богом на страшном суде его. В удостоверение сего целую слова и крест Спасителя моего. Аминь"^[45].

Существенно, что в силу ст. 381 Учреждения судебных установлений каждый адвокат присягал «по правилам своего вероисповедания». Эта норма неукоснительно соблюдалась. Например, у начинавшего в Перми адвокатскую карьеру М. И. Хволоса присягу принимал раввин, а присягавший целовал не крест, а слова Святой Библии; первый адвокат-татарин г. Казани С. Г. Алкин целовал слова Святого Корана, а присягу у него принимал мулла уездной мечети^[46].

Поскольку Судебные уставы 1864 г. предусматривали несовместимость статуса присяжного поверенного с многими профессиями, в том числе с преподаванием, многим из тех, кто избрал для себя путь адвокатуры, пришлось оставить прежнюю службу.

По уголовным делам присяжные поверенные принимали на себя защиту подсудимых либо по соглашению, либо по назначению председателя суда. В уголовных делах, подлежащих ведению общих судебных учреждений, часто практиковалось назначение официальных защитников. По просьбе подсудимого председатель суда назначал ему защитника из состоящих при суде присяжных поверенных, а за недостатком этих лиц — из кандидатов на судебные должности людей, известных председателю своей благонадежностью. Председатель суда обязан был также назначить защитника по делам о преступлениях, совершенных несовершеннолетними лицами от 10 до 17 лет, независимо от желания самих несовершеннолетних, а также их родителей или попечителей. Отказываться от таких поручений присяжные поверенные могли только по уважительным причинам.

В то же время ст. 400−403 Учреждения судебных установлений присяжным поверенным запрещалось:

• — покупать или каким-либо другим способом приобретать права своих доверителей по их тяжбам;
• — вести дела в качестве поверенного против своих родителей, жены, детей, родных братьев, сестер, дядей и двоюродных братьев и сестер;
• — быть поверенным обеих спорящих сторон или переходить от одной стороны к другой по одному и тому же делу;
• — оглашать тайны своего доверителя.

Кроме того, присяжный поверенный, назначенный для производства дела, не мог отказаться от исполнения данного ему поручения, не предоставив достаточных для этого причин. Если же он переезжал в другой город, то обязан был передать находящиеся у него дела, с согласия своих доверителей, другому присяжному поверенному.

Каждый присяжный поверенный обязан был вести список дел, порученных ему, и представлять его в совет поверенных по первому его требованию.

В судебном заседании присяжные поверенные были вправе отстаивать интересы подсудимого всякими законными способами, однако обязаны не допускать «недозволенных» приемов. Так, в силу ст. 745 Устава уголовного судопроизводства в своей речи «защитник подсудимого не должен ни позволять себе нарушать должное уважение к религии, закону и установленным властям, ни употреблять выражения, оскорбительные для чьей бы то ни было личности». Защитник не вправе нарушать установленный порядок и обязан был подчиняться распоряжениям председателя, ибо согласно ст. 617 Устава уголовного судопроизводства «председатель суда останавливает всякого, кто в судебном заседании осмелится выражать одобрение или неодобрение сделанных показаний или объяснений, входить в недозволенные сношения со свидетелями или с присяжными заседателями, или же иным образом нарушать установленный порядок». И. Я. Фойницкий, указывая на данные нормы Устава уголовного судопроизводства и нормы Учреждения судебных установлений, отмечал, что «всякое нерадение присяжного поверенного о доверенных ему интересах есть нарушение его обязанностей. Таким же нарушением будет употребление средств недозволенных или предосудительных как в пользу, так тем более и против своих доверителей, например попытки приватного воздействия на судей, предъявление доказательств заведомо подложных или даже неосмотрительное предъявление доказательств подозрительных, совет подсудимому отказаться от сделанного им признания и т. п.»^[47]

Согласно ст. 395 Учреждения судебных установлений присяжные поверенные могли заключать с клиентами письменные условия о гонораре за ведение дела, а ст. 396 предусматривалась особая такса, имевшая двоякое значение. Во-первых, суд руководствовался ею при исчислении суммы издержек, подлежащих взысканию с проигравшей стороны в пользу выигравшей на оплату услуг адвоката. Во-вторых, суд сам определял размер гонорара поверенного, если тот не имел предварительного письменного условия с клиентом.

В законе определялось, что размер этой «особой таксы» будет устанавливаться Министерством юстиции по представлениям судебных палат и советов присяжных поверенных каждые три года. Однако такса, впервые установленная в 1868 г., сохранялась весь период существования присяжной адвокатуры в России. При определении размера гонорара в расчет принималась прежде всего цена иска. По делам, не подлежащим оценке, гонорар определялся судом исходя из значения и важности дела для тяжущихся сторон, их материального положения, времени и труда, затраченного поверенным. Эта сумма могла составлять от 50 до 1200 руб. За ведение дела в первой инстанции присяжный поверенный получал 2/3 определенного таксой гонорара, во второй инстанции — 1/3, в кассационном департаменте Сената — ¼. Примечательно, что сумма гонорара в случае проигрыша дела уменьшалась: присяжный поверенный истца получал ¼, а поверенный ответчика — 1/3 положенного ему гонорара.

Из вознаграждений, полученных присяжными поверенными, удерживался определенный процент, отчисляемый на вознаграждение присяжных поверенных, которые вели дела по назначению председателей судебных мест. Собранные таким образом средства распределялись Министерством юстиции между судебными округами пропорционально числу защитников, назначенных председателями из числа присяжных поверенных. В рамках судебных округов суммы распределялись советами присяжных поверенных.

" Никто в России, начиная от крестьянина и до члена Государственного Совета, не ходатайствует в судебных местах лично, а всегда через поверенных. Разница между этими поверенными и адвокатами только та, что первые, не подлежат никакому надзору и контролю, могут безнаказанно грабить, обманывать и продавать своих клиентов, тогда как вторые, состоя под надзором и отчетностью власти, ограничены в своем произволе"^[48].

Обратимся к вопросу взаимоотношений государства и адвокатуры. Как отмечалось выше, сословие присяжных поверенных в России, хотя и являлось инструментом, созданным государством в рамках судебной системы и, безусловно, подотчетным органам власти в лице судебных палат и Правительствующего сената, тем не менее имело четкую структуру самоуправляемой корпорации.

При оценке автономии адвокатуры по отношению к государству, считает Н. В. Черкасова, необходимо принять во внимание правовые нормы, регулировавшие отношения между сословием и государством, и особенно ту напряженность, которая существовала между ними. Несмотря на то что процессуальные права адвокатуры в суде были невелики, она всетаки, с точки зрения идеологов монархической системы государственного устройства, активно участвовала в подрыве государственной власти самим фактом своего существования^[49].

Об этом факторе писали и дореволюционные исследователи адвокатуры. В частности, И. В. Гессен отмечал, что первый ревизионный отчет о деятельности новых судов мог еще констатировать, что отношения между прокуратурой и адвокатурой вполне нормальны. Но некоторые диссонансы стали слышаться весьма быстро^[50].

К концу XIX в. в практике участились случаи обыска защитников при появлении последних в тюрьмах, отмечался рост дисциплинарных дел в отношении присяжных поверенных, нередки были случаи осуждения адвокатов по ст. 279 Уголовного уложения (анархизм).

И. В. Гессен, но этому поводу писал, что нужно лишь удивляться, как удобно оказалось для правительства использовать либеральные нападки на адвокатуру в целях искоренения ее независимости, т. е. уничтожения самой сущности ее^[51].

Непоследовательность реформ и деятельность революционно-террористических организаций (народников) привели в конце 70-х — начале 80-х гг. XIX в. к обострению социально-политической обстановки в стране.

Собиравшийся продолжить либеральные реформы царь-реформатор Александр II был убит террористами-народовольцами 1 марта 1881 г. После этого новый император Александр III стал на путь контрреформ, а его правительство, из которого были изгнаны либерально настроенные министры (Лорис-Меликов, Милютин, Абаза), взяло курс на укрепление самодержавия, усиление роли дворянства и укрепление репрессивного аппарата. Был издан ряд актов, усиливающих власть Министерства внутренних дел и полиции^[52].

Подобные трансформации не могли не отразиться на институте присяжных поверенных, выражаясь прежде всего в выхолащивании его демократических начал. Так, уже 19 октября 1865 г. были утверждены «временные правила», согласно которым должности вновь принятых адвокатов утверждал министр юстиции, чем нарушалось гарантированное Судебными уставами 1864 г. исключительное право советов присяжных поверенных принимать в состав сословия новых лиц. Высочайше утвержденная инструкция от 1 апреля 1871 г. сохранила все пункты этих правил во вновь созданных судебных палатах и окружных судах. Более того, 5 декабря 1874 г. был издан «временный» закон, приостановивший дальнейшее учреждение советов присяжных поверенных, поскольку те якобы не оправдали возложенных на них задач. Появление данного закона явилось частью общего наступления правительства на прерогативы адвокатуры, проводившегося, однако, без заранее разработанного плана, стихийно, сообразно потребностям текущего момента. Только в 1904 г. власти исправили этот закон, в результате чего советы присяжных поверенных открылись при многих судебных палатах.

Еще одним серьезным ударом по формировавшемуся сословию присяжных поверенных стала институциализация частных ходатаев. Согласно Закону 1874 г. вести судебные дела разрешалось не только присяжным, но и частным поверенным. Ими могли быть лица, получившие высшее юридическое образование или удостоверившие суд в своих познаниях. Другие требования к кандидатам в частные поверенные были обычными: грамотный, совершеннолетний и не учащийся, не отлученный от церкви и не исключенный со службы, из своего сословного общества или из ходатаев по чужим делам, а также не лишенный по суду всех прав состояния за деяния, влекущие такое лишение прав. Согласно ст. 40 619 Учреждения судебных установлений женщины не могли получать звание частного поверенного^[53].

Если сословие присяжных поверенных, по мысли составителей Судебных уставов 1864 г., являлось необходимой составной частью судебного организма, то частные ходатаи с характерной ущербностью знаний и неразборчивостью приемов лишь умаляли достоинство как адвокатуры, так и правосудия в целом. Вот как описывает деятельность частных ходатаев Е. В. Васьковский: «Деятельность этих мужицких логографов приносит огромный вред. В числе зол деревенской жизни, высасывающих здоровые соки народного организма, резко выделяется язва так называемой ходячей, кабацкой или подпольной адвокатуры, не стесненной никаким контролем в праве писать, что угодно, кому угодно и куда угодно, позорящей и унижающей звание адвоката»^[54].

" Разный темный и малограмотный люд, — говорит «Судебная газета», — не умеющий подчас даже связать пары слов, с жадностью набросился на эксплуатацию клиентуры, преимущественно из крестьянской массы, которая по своему низкому уровню развития нс в состоянии, в большинстве случаев, отнестись сколько-нибудь критически и обдуманно к выбору подобных личностей. Отставные канцелярские служители, прогнанные со службы писцы, устраненные по распоряжению суда частные поверенные и даже бывшие маркеры трактирных биллиардов и тому подобный сброд, все это обратилось в «ходатаев» по уголовным делам и переполнило наши провинциальные суды, особенно же мировые учреждения"^[55].

Главным доводом в пользу учреждения института частных поверенных была малочисленность их сословия. Кроме того, с помощью института «права ведения трех дел» власти стремились упорядочить деятельность многочисленной массы «непатентованных» ходатаев. Этот институт предусматривал допуск любых правоспособных лиц к ведению дел, находящихся в производстве мировых судей, но не более чем по трем делам в течение года в пределах одного и того же мирового округа.

Никаких профессиональных ассоциаций частные поверенные не имели. В отличие от присяжных поверенных на них не лежала обязанность вести дела, но назначению суда. Частные поверенные осуществляли главным образом представительство тяжущихся по гражданским делам, хотя не отказывались и от ведения уголовных дел, если это сулило хороший гонорар.

Таким образом, к началу XX в. адвокатская практика (вопреки идее составителей Судебных уставов) не только не сосредоточилась в руках присяжных поверенных, а разделилась между ними, их помощниками и частными поверенными. Вместо одного сословия образовалось три, за последующие 40 лет сравнявшиеся по численности: к 1914 г. общее число присяжных поверенных достигло 5658, помощников присяжных поверенных — 5489, частных поверенных — 5397.

• [1] Лешков В. Юридическая газета. 1866. № 1.
• [2] Гессен И. В. История русской адвокатуры. Т. 1. С. 36.
• [3] См.: Берман Як. Л. История русской адвокатуры. Сословная организация адвокатуры / под ред. Μ. Н. Гернета. М., 1916. Т. 2. С. 37.
• [4] См.: Положение о введении в действие Судебных уставов // Полный свод Судебных уставов от 20 ноября 1864 г. 2-е изд., испр. и доп. М., 1866. С. 7.
• [5] Учреждение судебных установлений // Полный свод Судебных уставов от 20 ноября 1864 г. 2-е изд., испр. и доп. М., 1866. С. 163.
• [6] Ануфриев В. М., Гаврилов С. Н. Организация и деятельность адвокатуры в России. М., 2001. С. 42.
• [7] См.: Ожегов С. В., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М.: Российский фонд культуры, 1995. С. 739.
• [8] См.: Арсеньев К. К. Заметки о русской адвокатуре. Тула, 2001. С. 22.
• [9] Гессен И. В. История русской адвокатуры. Т. 1. С. 114.
• [10] См.: История русской адвокатуры. Сословная организация адвокатуры (1864−1914) / под ред. Μ. Н. Гернета. Т. 3. С. 15−16.
• [11] Заметка редакции журнала гражданского и уголовного права. М., 1880. Кн. 6. С. 117.
• [12] История русской адвокатуры. Сословная организация адвокатуры (1864−1914) / под. ред. Μ. Н. Гернета. Т. 3. С. 64.
• [13] История русской адвокатуры. Сословная организация адвокатуры (1864−1914) / под ред. Μ. Н. Гернета. Т. 2. С. 59.
• [14] См.: Архив Московского совета. Дело общего собрания от 5 декабря 1882 г. // Судебная газета. М., 1882. № 6. С. 6.
• [15] См.: История русской адвокатуры. Сословная организация адвокатуры (1864−1914) / под ред. Μ. Н. Гернета. Т. 2. С. 63.
• [16] Отчет Московского совета. М., 1889−90 гг. С. 7.
• [17] См.: История русской адвокатуры. Сословная организация адвокатуры (1864−1914) / под ред. М. Н. Гернета. Т. 2. С. 77.
• [18] См.: Гессен И. В. История русской адвокатуры. Т. 1. С. 179.
• [19] Дело общего собрания от 17 декабря 1900 г. М., 1990.
• [20] История русской адвокатуры. Сословная организация адвокатуры (1864 1914) / под ред. Μ. Н. Гернета. Т. 2. С. 113.
• [21] См.: Черкасова Н. В. Формирование и развитие адвокатуры в России (60−80-е гг. XIX в.): автореф, дис. … канд. юрид. наук. М., 1988. С. 22.
• [22] См.: Арсеньев К. К. Заметки о русской адвокатуре. С. 72.
• [23] См.: Там же.
• [24] См.: Васьковский Е. В. Будущее русской адвокатуры. М., 2000. С. 15.
• [25] См.: Учреждение судебных установлений // Полный свод Судебных уставов от 20 ноября 1864 г. 2-е изд, испр. и доп. М., 1866. С. 154.
• [26] История русской адвокатуры. Сословная организация адвокатуры (1864−1914) / иод ред. Μ. Н. Гернета. Т. 2. С. 118.
• [27] Учреждение судебных установлений // Полный свод Судебных уставов от 20 ноября 1864 г. С. 155.
• [28] См.: История русской адвокатуры. Сословная организация адвокатуры (1864−1914) / иод ред. Μ. Н. Гориста. Т. 2. С. 130.
• [29] См.: Учреждение судебных установлений // Полный свод Судебных уставов от 20 ноября 1864 г. С. 155.
• [30] Учреждение судебных установлений // Полный свод Судебных уставов от 20 ноября 1864 г. С. 159.
• [31] Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб.: Альфа, 1996, Т. 1. С. 488.
• [32] История русской адвокатуры. Сословная организация адвокатуры (1864−1914) / под. ред. Μ. II. Гернета. Т. 2. С. 115.
• [33] См.: Учреждение судебных установлений // Полный свод Судебных уставов от 20 ноября 1864 г. С. 158.
• [34] См.: Арсеньев К. К. Заметки о русской адвокатуре. С. 71−72.
• [35] История русской адвокатуры. Сословная организация адвокатуры / под ред. Μ. Н. Гернета. Т. 2. С. 157.
• [36] История русской адвокатуры. Сословная организация адвокатуры / под ред. Μ. Н. Гернета. Т. 2. С. 172.
• [37] Учреждение судебных установлений // Полный свод Судебных уставов от 20 ноября 1864 г. С. 156.
• [38] История русской адвокатуры. Сословная организация адвокатуры. Т. 2. С. 275.
• [39] См.: Джаншиев Г. Беглые заметки по поводу последнего отчета Московского совета присяжных поверенных (1876−1877). М., 1877. С. 28.
• [40] См.: Учреждение судебных установлений // Полный свод Судебных уставов от 20 ноября 1864 г. С. 156.
• [41] Там же. С. 158.
• [42] Гессен И. В. История русской адвокатуры. Т. 1. С. 231.
• [43] См.: Российское законодательство X—XX вв.еков. Т. 8: Судебная реформа. М.: Юрид, лит., 1991. С. 71.
• [44] Там же С. 71.
• [45] Российское законодательство X—XX вв.еков. Т. 8: Судебная реформа. С. 82
• [46] См.: Смирнов В. Н., Усманов Р. Р. История адвокатуры Среднего У рала. Екатеринбург: Гуманитар. ун-т, 1999. С. 41.
• [47] Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. Т. 1. С. 496−497.
• [48] Гессен И. В. История русской адвокатуры. Т. 1: Адвокатура, общество и государство (1864−1914) / сост. С. Н. Гаврилов. М.: Юристъ, 1997. С. 39.
• [49] См.: Черкасова Н. В. Формирование и развитие адвокатуры в России (60−80-е гг. XIX в.). М., 1988. С. 6.
• [50] См.: Гессен И. В. История русской адвокатуры. Т. 1. С. 138.
• [51] См.: Там же. Т. 1. С. 196.
• [52] См.: Кудинов О. А. История отечественного государства и права: курс лекций. М.: 2007. С. 127−128.
• [53] См.: Правила и программы на получение звания частного поверенного, с разъяснениями Правительствующего сената, приложением форм и прошений и указанием законов и пособий, необходимых для экзаменующегося / сост. В. Максимов. М.: Юрист, 1908. С. 32.
• [54] Васьковский Е. В. Организация адвокатуры. Ч. 1: Очерки всеобщей истории адвокатуры. СПб., 1893. С. 355.
• [55] Там же. С. 354.