Структура значения. 
Психосемантика

Многие авторы (Артемьева, 1980, 1999; Лурия, 1998; Петренко, 1983; Щедровицкий, 1995 и др.) выделяют смысловую, операциональную и общекультурную (или коммуникативную) составляющие значения. Например, А. Г. Шмелев (Шмелев, 1983, с. 29) определяет значение «как единицу, репрезентирующую сознанию координацию предметных условий деятельности и операционального состава деятельности, регулирующую деятельность в соответствии с определенными целями и мотивами». Такое рассмотрение значения как тройственного морфизма (денотативное содержание, операциональное содержание и аффективно-мотивационное содержание) позволяет рассматривать значение как единицу психологического анализа, сохраняющую известную классическую триаду психологического содержания: ум, действие, чувство.

Анализируя трехслойную схему мыследеятельности Г. П. Щедровицкого (Щедровицкий, 1995), можно констатировать, что значение функционирует в реальной деятельности и как средство коммуникации с другими людьми (полилогос), и как средство организации внешнего (оперирование, действование) и внутреннего (логос, мышление, отношение) действия. Эти три параметра функциональности и составляют содержание функциональности значения. Близкую схему как схему классификации оптологического измерения подходов к проблеме смысла в зарубежной психологии предлагает Д. А. Леонтьев (Леонтьев, 1999): феномен объективной действительности, феномен субъективной действительности, феномен интерсубъектных взаимодействий.

Соответственно, выделим три функциональных составляющих значения.

• 1. Личностный смысл, «значение для себя», используемый преимущественно для организации внутренней деятельности (отношение, произвольность, внимание, актуализация, мышление).
• 2. Конструкт (культурный конфигуратор свертки-развертки информации, общекультурная составляющая значения), используемый преимущественно для организации коммуникации, понимания и мышления.
• 3. Оперант, используемый преимущественно для организации внешнего и внутреннего действия.

Значение слова «ложка» включает для любого человека конструкт (мы все знаем, что это, и можем понимать другого, когда он, например, просит передать ложку); личностный смысл (личный опыт использования, какие-то случаи, виды ложек и пр.); оперант (мы не только понимаем других, но и знаем, как именно ложкой действовать).

Значение в единстве всех трех его составляющих является единой основой образа мира человека («единой замещающей реальностью», по терминологии Е. Ю. Артемьевой)^[1], обеспечивающей и его субъектность, и его адекватность. Три части значения образуют единую систему, и изменение одной из них неминуемо влечет за собой изменение остальных.

О субстанциональном статусе субъективности как основы активности

В рамках обсуждения проблемы предметности, детерминируемой формами активности субъекта, и двойной детерминации деятельности дискуссионным остается вопрос о субстанциональности субъективности. Хотя этот вопрос скорее относится к философским, он имеет важнейшее значение для всей психологии. С. Д. Смирнов считает: «Формируясь и развиваясь в форме деятельности, впитывая в себя по ее каналам все новые слои объективного, субъективность человека начинает оказывать все большее влияние на ход самой деятельности, инициирует и направляет ее. Но сама она продолжает существовать, развиваться и оказывать обратное влияние на развитие деятельности лишь при условии непрерывной связи с объективным миром. Как только эта связь нарушается, субъективное перестает существовать, т. е. оно не субстанционально, а имеет функциональный характер» (Смирнов, 1985, с. 50). С. Д. Смирнов обосновывает свою точку зрения тем, что субъект не сам произвольно создает познавательные образы. Субъективный образ (продукт отражения) есть проявление и сущности субъекта, и одновременно сущности объекта как системная связь между ними, обусловленная их общими свойствами.

Если во всех других пунктах автор разделяет концепцию С. Д. Смирнова, то в решении вопроса о субстанциональности субъективности (и объективности) есть некоторые расхождения. Приведем перечень утверждений в обоснование иной точки зрения:

• 1) с появлением человека как субъекта деятельности изменяется весь онтологический статус бытия, так как все становится «потенциальным предметом деятельности» (Рубинштейн, 1989);
• 2) субъективность является необходимой характеристикой реальности;
• 3) даже будучи вторичной в плане генетического развития, субъективность при своем появлении приобретает возможность самостоятельного существования;
• 4) при новых взаимодействиях, субъективность не строится заново, а достраивается, «впитывая в себя все новые слои объективного» (Смирнов, 1985, с. 50); следовательно, она (субъективность) существует и до начала новых взаимодействий;
• 5) характерной особенностью активности животных и человека является наличие временного интервала между моментом возникновения проблемной ситуации и проявлением форм активности по ее решению; у человека такой интервал может длиться годы, все это время субъективность (в виде намерения, интенции и т. п.) существует;
• 6) сама активность (не реактивность) субъекта (в том числе и деятельность человека) обусловлена наличием субъективности и иначе никак не может быть объяснена.

Автор считает возможным утверждать, что реальность как предмет (пусть частично потенциальный) деятельности характеризуется не отдельно объективностью или субъективностью, а распределением и текучестью в пределе (или континууме) полярной характеристики «субъективность — объективность». Может показаться, что такая точка зрения близка к точке зрения Э. Гуссерля, но здесь говорится не о трансцендентальном сущностном знании, а об изучаемой и изменяемой деятельностью предметной реальности.

Изложенная здесь авторская точка зрения продолжает традицию субъект-субъектного (в противовес субъект-объектному) подхода на всю реальность. Все вещи являются процессом, определяемым и закономерностями взаимодействия, и собственными субъективными детерминантами. Именно этот процесс делает возможным свойство отражения и развитие его (отражения) форм. Субъективность субстанциональна, но виртуальна, и эта виртуальность становится проявленной в деятельности.

Изложенная точка зрения не противоречит известным экспериментальным данным о культурно-историческом, онтогенетическом и функциональном генезе значения и, возможно, в будущем станет основанием для построения методик исследования генеза значений и процессов восприятия, учитывающих «субъективные закономерности строения объектов» .

• [1] E. Ю. Артемьева (Артемьева, 1999) считает единой замещающей реальностью семантическое кодирование.