Трудовая помощь как форма социального призрения

Становление и развитие трудовой помощи в XVI — первой половине XIX в.

Трудовая помощь как форма социальной поддержки нуждающихся известна еще со времен древней славянской общины и ранних политических межплеменных объединений восточных славян VII—VIII вв. В се простейших видах она стала использоваться более широко в условиях Древнерусского государства. Часть обедневших от разорительных войн, пожаров и других стихийных бедствий дружинников, торговцев, ремесленников, крестьян получала возможность обеспечивать себя собственным трудом на строительстве городских крепостных сооружений, сборов и церквей, монастырских стен, что являлось одной их форм великокняжеской и церковно-монастырской благотворительности.

Другие впавшие в нужду и способные работать люди занимались сельскохозяйственным трудом на княжеских, боярских, монастырских землях, попадая в различного рода зависимость от их владельцев и становясь «рядовичами», «закупами», «наймитами», «холопами» и прочими неполноправными земледельцами. При этом экономические, бытовые, нравственные и другие причины обрекали определенный процент этих людей на нищенство.

С образованием и развитием российского централизованного государства трудовая помощь постепенно становится одним из звеньев государственного и общественного призрения нуждающихся. Первые попытки использовать трудовую занятость для оказания помощи безработным беднякам и для борьбы с профессиональным нищенством предпринимаются в конце XV — начале XVI в. Известно, что в период правления Ивана III (1462—1505) правительством была дана установка отделять «несчастных» нищих от здоровых «притворщиков» и принуждать последних обеспечивать себя трудом.

При активном участии Ивана IV (1533—1584) церковно-земский собор в 1551 г. включил в свои решения гл. 71 «О нищепитательстве» и гл. 73 «О богадельнях, прокаженных, престарелых и других нищих-. Эти главы представляют собой постановления Собора в связи с целой группой вопросов, в которых государь указывал на необходимость ликвидации или хотя бы сокращения нищенства. Они регламентировали порядок организации призрения в России.

В принятом сборнике постановлений, известном под названием «Стоглав», церковно-земский собор 1551 г. особо отметил, что многие здоровые монахи и монахини занимаются нищенством, чем оказывают дурное влияние на жителей. Кроме того, ввиду увеличения количества желающих поживиться за счет милосердия в богадельнях для «недужных и престарелых» оказалось немало молодых и здоровых мирских нищих. Собор высказался за то, чтобы царь повелел провести перепись нищих по всем городам, поместить больных и немощных в мужские и женские богадельни, обеспечить «пищею и одежею» и уходом.

Относительно здоровых нищих монахов и монахинь Собор постановил отсылать их в обители и занимать монастырской службой и трудом, «потому что они здравы и могут тружатися». Что касается мирских здоровых нищих, то в гл. 73 «Стоглава» требовалось выселить их из богаделен и способных к труду определить к различным работам, чтобы они добывали пропитание собственным трудом. Как указывалось в решении Собора, «а здравые бы строи (т.е. нищие) с женами по богадельням не жили… а которые возмогут работати, и они бы тружалися»^[1].

В первые два года XVII в., когда тысячи пострадавших от неурожаев голодных людей искали спасения в Москве, по распоряжению царя Бориса Годунова были развернуты широкие строительные работы с целью предоставления заработка, и подобная мера была одной из форм трудовой помощи нуждающимся.

Заметной попыткой организации трудовой помощи для ослабления бедности и нищеты среди населения стал указ государя Федора Алексеевича 1682 г., в котором содержалось принципиальное установление строить больницы и богадельни для больных и бездомных нищих за счет «государевой казны» и одновременно охватывать работой здоровых и живущих нищенством людей, открывать школы и «дворы» по обучению «нищенских детей» грамматике, арифметике и другим наукам, а также различным ремеслам. В своем указе государь требовал прекратить поддержку работоспособных нищих, отказаться от безразборчивой подачи милостыни и тем самым ставить нищих, могущих обеспечивать себя собственным трудом, «хлеб свой заживать работой или каким-нибудь ремеслом к общенародной пользе» .

13 февраля 1682 г. церковный собор рассмотрел царское обращение, в котором вновь были поставлены вопросы о «разборе» бродяг и нищих, группировке последних по степени их способности к трудовому личному жизнеобеспечению. В обращении Федора Алексеевича церкви предлагалось устраивать в городах «пристанища» для немощных нищих. В то же время государь указывал па необходимость того, чтобы «ленивые, имеющие здравие телесное, пристали б к работе» .

Па основании этого обращения Собор 1682 г. принял постановление, в котором предложения государя квалифицировались как богоугодные и были этим церковным институтом полностью одобрены. Таким образом, эти документы содержали в зародышевом состоянии идею отказа от самой распространенной формы благотворительности тех лет — раздачи милостыни всем нищим без различия, и вместе с тем намечали меры по борьбе с нищенством, которые включали в себя как социальное призрение убогих, больных и престарелых в богадельнях, так и охват трудоспособных нищих добровольными или даже принудительными работами. Подобные подходы к благотворительности по сравнению с предшествующим временем означали значительный шаг вперед на пути движения к более высокой ступени социального призрения.

Существенный вклад в дело формирования определенного подобия системы общероссийского государственного призрения связан с радикальными административными, социально-экономическими и прочими реформами Петра Великого. В годы его царствования правительство принимает законодательные акты по осуществлению государственной политики, направленной на оказание социальной помощи нуждающимся, упорядочение частной благотворительности, создание сети светских учреждений призрения и др. Составным звеном этой политики являлся учет «просящих милостыню и вспоможение» с целью их классификации по категориям, отделение действительно нуждающихся от лже-нищих.

Уже с первых лет единовластного правления Петра I в его указах проявляется непримиримая позиция в отношении профессионального нищенства. В соответствии с петровским указом 1700 г. во всех губерниях предполагалось построить богадельни для старых и увечных, «кои работать не могут», а также выдавать «кормовые деньги» этой категории лиц до их кончины. Характерно, что указом предписывалось «молодым и здоровым кормовых денег не давать и от кормовых денег им отказать». Указами 1710 и 1712 гг. государь обязал административные органы решительно принуждать работоспособных нищих к тому, чтобы «снискивать пропитание трудами» .

В последующих указах 1713—1720 гг. Петр I неизменно подтверждал свое требование занимать здоровых нищих трудом. Для достижения этой цели, наряду с экономическими и другими методами, все более широко использовались меры репрессивного характера.

В Манифесте от 25 января 1721 г. о Регламенте духовной коллегии Петр I с возмущением отмечал, что «многие бездельники при совершенном здравии, за леностью своей пускаются на прошение милостыни и по миру ходят бесстыдно; и иные же в богадельни вселяются… и что еще меру превосходит бессовестие и бесчеловечие оных: младенцам своим очи ослепляют, руки скорчивают… чтобы были милосердия достойные» .

По заключению государя, в России промышляют нищенством многие тысячи таких «ленивых прошаков», которые не только не производят хлеба, но, наоборот, путем нахальства и обмана отнимают хлеб у действительно нуждающихся. В этом документе Петр I вновь высказался за приобщение профессиональных нищих к труду принудительными мерами. По его мнению, ленивые здоровые нищие мужчины, не желающие работать и ведущие разгульный образ жизни, должны помещаться в специальные Смирительные дома, где они должны будут зарабатывать свое пропитание. Что касается подобного рода женщин, то для той же цели предусматривалась их отправка в Прядильные дома.

В то же время петровское законодательство поддерживало использование трудовой помощи для бедняков с ограниченной работоспособностью, призреваемых в монастырях, богадельнях, приютах. В государевом указе от 31 января 1724 г. года этим заведениям рекомендовалось занимать мужчин земледельческим трудом, а женщин прядильными и ткацкими работами. Изложенное выше свидетельствует, что в Петровскую эпоху обеспечение трудовой занятости оказавшихся в нужде и нищенствующих лиц носило главным образом принудительный характер.

В царствование Екатерины II (1762—1796), пытавшейся решать некоторые вопросы внутренней политики в духе концепции «просвещенной монархии», карательная практика приобщения нищих к труду была смягчена. В организации трудовой помощи нуждающимся заметно возросло значение их подготовки к честной трудовой жизни, усилилось внимание к предупреждению бедности и нищенства среди детей. В трудовом воспитании видное место заняли идеи просветителя и филантропа екатерининского времени И. И. Бецкого о формировании людей нового типа — трудолюбивых, гуманных, справедливых.

Попытки решения этих задач выразились в реформе Сухопутного и Морского кадетских корпусов в Петербурге; учреждении в столице художественного училища для мальчиков, Института благородных девиц, коммерческого училища в Москве, Московского и Петербургского воспитательных домов; открытии почти 100 народных училищ начального образования, что было известным шагом вперед в развитии просвещения. В структуру воспитательных учреждений входили мастерские по обучению различным ремеслам.

Новым явлением социальной политики правительства стал ряд мер по превращению трудовой помощи в одну из форм государственного и общественного призрения. Эта идея нашла воплощение прежде всего в организации работных и смирительных домов. Они создавались на основании закона Екатерины II (1775) «Учреждение о губерниях». Согласно этому закону, специальным Приказам общественного призрения, действовавшим в сорока губерниях России, поручалось «установление и надзирание работных домов для обоего пола»; «установление и надзирание смирительных домов для обоего же пола людей»^[2].

К первым правительственным указам о создании такого рода заведений относится указ 1775 г. московскому обер-полицеймейстеру. В указе содержалось распоряжение: в целях содержания молодых «ленивцев», не желающих получать пропитание работой, «учредить работные дома», в которых использовать мужчин на разделке дикого камня для государственных и частных строек, а женщин занимать прядильными делами. В 1780-е гг. работные дома были открыты в Петербурге, Красноярске и Иркутске.

Александровская и Николаевская эпохи практически ничего не изменили в отношении трудового начала в социальной работе. В организации государственного призрения правительство недостаточно уделяло внимания трудовой помощи нуждающимся. Попытки либеральных деятелей использовать труд в качестве источника улучшения материального положения работоспособных бедных людей и включить его в систему государственного призрения оказались безрезультатными.

Официальные государственные власти первой половины XIX в. по-прежнему ориентировались на принудительные виды труда и культивировали его карательно-исправительную функцию. Государственная система «трудовспоможения» так и не смогла родиться в условиях административно-бюрократического режима, жестко регламентировавшего сферу социального призрения, как и другие сферы жизни страны, и негативно воспринимавшего всякого рода общественные движения.

Не случайно ростки трудовой помощи нашли поддержку и были приняты в качестве формы социального призрения, главным образом, в благотворительных обществах и союзах. Уже возникшие в конце ХУШ — начале XIX в. первые государственные, государственно-общественные и общественные благотворительные общества, в том числе Ведомство учреждений императрицы Марии (1797), Женское патриотическое общество (1812), Императорское человеколюбивое общество (1816 г.), включали в перечень своих попечительских задач предоставление «неимущим, кои могут работать, приличной работы, снабжая их материалами, собирая обработанные ими изделия и сбывая оные» .

Решая эту проблему, благотворительные общества открывали различные заведения трудовой помощи, к которым относились дома трудолюбия и работные дома, учебные и производственные мастерские, профессиональные курсы, ремесленные школы и училища, посреднические бюро по трудоустройству и др. С филантропической деятельностью императрицы Марии Федоровны связано открытие многих детских учебно-воспитательных учреждений, среди которых были женские екатерининские училища в Петербурге (1798) и Москве (1802), воспитательные дома для глухонемых и слепых с преподаванием ремесел (1806), военно-сиротское отделение Воспитательного дома (1807), два училища для солдатских дочерей (1820 и 1823), Севастопольское и Николаевское училища для детей, нижних чинов морского ведомства (1826) и др. В середине XIX в. под эгидой Ведомства учреждений императрицы Марии действовали более 360 социальных заведений, где получали благотворительную, в том числе трудовую, помощь свыше 60 тыс. нуждавшихся, обучалось различным профессиям почти 10 тыс. детей.

Возникшее в начале XIX в. Женское патриотическое общество учредило в 1816 г. шесть профессиональных школ для девочек из бедных семей в Петербурге и других городах. Позднее общество открыло целую группу мастерских и курсов для подготовки девочек к трудовой жизни. «Общество посещения бедных в Санкт-Петербурге», основанное по инициативе видного филантропа князя В. Ф. Одоевского и действовавшее в 1840—1855 гг., наряду с общими мерами благотворительной поддержки престарелых, больных, детей-сирот, считало одной из форм призрения именно трудовую помощь. В этих целях обществом были открыты три рукодельни. Из них в 1849—1853 гг. в рукодельне на Петроградской стороне ежедневно работало в среднем женщины. Для воспитания и подготовки к труду девочек-сирот было учреждено четырехклассное училище.

В целом же в первой половине XIX в. трудовая помощь использовалась в ограниченных рамках и благотворительные общества, конечно, были не в состоянии превратить ее в действенный инструмент ликвидации безработицы и нищенства.

• [1] Мельников, В. П. История социальной работы в России: учеб. пособие / В. П. Мельников, Е. И. Холостова. — М., 2001. — С. 246."
• [2] Антология социальной работы: в 5 т. Т. 3. История социальной помощи в России / сост. М. В. Фирсов. — М., 1994. — С. 22−23.