Модернизация политической системы России

В свете успешного опыта китайской и индийской модернизации, где приоритет ориентации на национальные традиции очевиден, представляется весьма интересным сравнение опыта этих стран с отечественной модернизацией в постсоветский период. Достаточно определенно в последние десятилетия обозначились две фазы в развитии политической модернизации России: западная и неоконсервативная.

" Западная фаза", начавшаяся с распадом СССР, привела к предельной деморализации российского общества перед натиском западной идеологии во всех сферах общественной жизни. Политическая элита в 1990;е гг. откровенно проповедовала западные ценности и ориентировалась на западные политические эталоны, самоутверждаясь на основе агрессивного отрицания собственной национальной традиции. В этот период российская национальная культурная традиция с подачи «западников» третировалась как домодернизационная, отсталая, обреченная на роль запоздалого эпигона ушедшей далеко вперед западной культуры. Неудачи российской модернизации объяснялись давлением архаического пласта ментальности русского народа. Среди «антимодернизационных» характеристик русской ментальности назывались «патерналистские ориентации, представления о социальной справедливости, антиинтеллектуализм (только па бытовом уровне), коллективизм»^[1]. Такое откровенно эпигонское самосознание элиты серьезно разрушало национальную культурную идентичность масс: нация теряла самоуважение.

Одновременно происходили обвальные процессы в сфере экономики: при переходе от советской экономической модели к рыночной произошло разрушение части индустриального потенциала страны. От уровня 1980 г. производство промышленной продукции упало в 1998 г. до 60% и в 2001 г. восстановилось только на 80%, при этом произошла перестройка отраслевой структуры экономики в пользу сырьевого блока^[2]. Продолжение указанных тенденций грозило российскому обществу неминуемой гибелью, полной манкуртизацией. Для крутого поворота, который предполагается самой логикой самозащиты нации, был необходим мощный инверсионный культурный взрыв, способный открыть потенциальные контртенденции развития, ведущие к обретению национальной идентичности. Так уже не раз случалось в русской политической истории: именно «под знаком долженствования» будущее открывалось России вернее и глубже, чем «под знаком ожиданий или предчувствий»^[3].

В ответ на крайности «западнической фазы» Россия всегда выстраивала свою идентичность как восточная держава, опирающаяся на традиционные ценности, религиозноэтические принципы национальной традиции. На рубеже столетий начался новый виток глубинных социокультурных трансформаций в российской политической культуре, который можно назвать «неоконсервативной волной»^[4]. И. Клямкин и Т. Кутковец в своем исследовании, посвященном русской самобытности, отмечают восстановление в конце 1990;х гг. в общественном сознании традиционных ценностей россиян^[5]. Именно в восстановлении этих традиционных национальных ценностей, которые дают мощные мотивации трудовой активности в модернизационных процессах, следует искать одну из существенных причин экономического подъема России в начале 2000;х гг.

В 2001—2008 гг. (до начала экономического кризиса) произошли позитивные изменения в социально-экономической жизни страны. Увеличились темпы роста ВВП (до 7% в год), что выше аналогичных темпов в высокоразвитых странах (в США — 4,4%). Быстро росли некоторые новые отрасли производства, например телекоммуникации, программное обеспечение, мобильная связь^[6].

Опросы, проводимые ВЦИОМ в 2008 г., свидетельствуют, что россияне считают свою страну особой евразийской цивилизацией, которой нс подходит западный путь развития. Подобной точки зрения придерживается 74% россиян, и только 12% рассматривают Россию как часть Запада^[7]. Таким образом, в современном российском обществе представления о национальной самобытности являются доминирующими, а это значит, что для усиления трудовой мотивации большинства людей необходима активизация традиционной национальной системы ценностей. Вот залог успеха нового этапа модернизации страны, где приоритетом является развитие инновационных технологий. Известно, что главным вопросом в период принятия судьбоносных решений является не только постановка амбициозных целей, но и трезвое понимание того, кто и почему эти планы будет осуществлять, какой должна стать система трудовых мотиваций для большинства. И здесь ориентиром призваны служить не мертвые абстракции универсальных ценностей, а живое слово национальной культуры.

* * *

Успех новых экономических гигантов — Китая и Индии убедительно продемонстрировал, что благополучие нации складывается не только из экономических показателей, но в немалой степени вырастает из духовного единства народа, поверившего в свои силы. Не случайно политологи называют сегодня конфуцианско-буддийскую цивилизацию «культурой надежды», представители которой работают на свое собственное будущее^[8]. Вот почему выбор модернизаторов в пользу национального пути развития, наверное, и является сегодня единственным универсальным постулатом теории модернизации.

• [1] Лукьянова Т. Н., Убиенных Т. Эйдельман Я. Л. Экономическая реформа в России: культурные барьеры // Россия: трансформирующееся общество / пол ред. В. А. Ядова. М., 2001. С. 142.
• [2] См.: Россия и мир в 2020 году. М., 2008. С. 171.
• [3] Флоровский Г. В. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 519.
• [4] См.: Базовые ценности россиян. Социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы / отв. ред. А. В. Рябов, E. III. Курбангалеева. М., 2003. С. 49.
• [5] Клямкин И., Кутковец Т. Русская самобытность. М., 2000. С. 21−23.
• [6] См.: Степашин С. В. Конкурентоспособность России в условиях глобализации: взгляд Счетной п&таты // Гос. служба. 2007. № 6. С. 5−6.
• [7] Источник: Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ). Интернет-версия (URL: wciom.ru).
• [8] См.: Муази Д. Конфликт эмоций. Страх, унижение, надежда и новый мировой порядок // Россия в глобальной политике. 2007. № 1. Т. 5. С. 8.