Художественный мир «Слова о полку Игореве»

" Слово о полку Игореве" - шедевр древнерусской поэзии, поражающий читателя смелостью и глубиной замысла, неповторимым изяществом художественной формы. Не случайно «Слово» принято рассматривать в одном ряду с такими замечательными произведениями мирового средневекового эпоса, как «Песнь о Нибелунгах», «Витязь в тигровой шкуре», «Песнь о Роланде». Несмотря на историзм памятника, в «Слове о полку Игореве» факт часто переплетается с вымыслом. Вопреки исторической действительности киевского князя Святослава автор «Слова» рисует могущественным и авторитетным, в то время как реальный Святослав делил власть с Рюриком, уступившим ему Киев, чтобы примирить Мономашичей и Ольговичей. В поэме Святослав именуется «отцом» Игоря и Всеволода, хотя на самом деле он их двоюродный браг. Отступление от факта в данном случае связано с художественным замыслом поэмы. Являясь в произведении выразителем политической мудрости и государственных интересов, образ Святослава, с одной стороны, подчеркивает безрассудство Игоря, а с другой — служит для обоснования идеи единства страны. В «золотом слове, со слезами смешанном», Святослав призывал русских князей объединить усилия и «загородить Полю ворота своими острыми стрелами, за землю Русскую, за раны Игоря». Для «Слова о полку Игореве» характерен не историко-описательный, а историко-оценочный характер. В произведении нет ни дат, ни детального и последовательного рассказа о походе князя Игоря, словно автор уверен в хорошей осведомленности читателя о событиях 1185 г., что лишний раз свидетельствует о подлинности памятника.

" Слово о полку Игореве" имеет трехчастную композицию. Оно состоит из лирического вступления, «трудной повести о полку Игоря» и краткого заключения. В зачине автор обосновывал свою манеру повествования, сравнивая се с тем, как слагал князьям славы Боян, легендарный певец древности: «Боямъ бо в? щий, аще кому хотяше п? снь творити, то раст? кашется мыслию по древу, с? рымъ вълкомъ по земли, шизымъ орломъ подъ облакы…» Воспевая княжеские подвиги, Боян «пущашеть 10 соколовъ на стадо лебед? й, который дотечаше, та преди п? снь пояше старому Ярославу, храброму Мстиславу, иже зар? за Редедю предъ пълкы касожьскыми, красному Романови Святъславличю. Боянъ же, братие, не 10 соколовъ на стадо лебед? й пущаше, нъ своя в? щиа пръсты на живая струны въскладаше, они же сами княземъ славу рокотаху». Боян, творец дружинной поэзии, создавал песни-славы, мастерски владея искусством слова, используя эпическую образность, развернутые сравнения, характерные для фольклора постоянные эпитеты. Рассказывая о походе Игоря «по былинамь сего времени, а нс по замышлению Бояню», автор «Слова» творил нс столько славу, сколько плач, противопоставляя горестное настоящее величию прошлого Руси. По мнению итальянского исследователя Р. Пиккио, столкновение во вступительной части произведения двух принципов повествования — исторического («по былинам») и поэтического («по замышлению» автора) типично для памятников европейского Средневековья.

Хронологические рамки повествования создатель «Слова» определял временем «от старого Владимира до нынешнего Игоря». Среди ученых нет единого мнения о том, кто такой «старый Владимир»: Владимир Святославич, креститель Руси, или Владимир Всеволодович Мономах? Аргументов в пользу второй версии значительно больше. Владимир Мономах был сторонником политики единения русских князей в борьбе с половцами, которую защищает и автор «Слова», противопоставляя мудрому Мономаху неразумных Ольговичей — Олега Гориславича и его внука Игоря, породнившихся со степняками и не раз использовавших половцев в междоусобных войнах.

Центральная часть произведения, тоже трехчастная, распадается на ряд эпизодов, также образующих триады:

• 1) сборы и выступление Игоря в поход; первое столкновение с половцами, завершившееся победой; решающая битва, в результате которой войско Игоря было разгромлено, а сам князь попал в плен;
• 2) «вещий сон» Святослава и его толкование боярами, «золотое слово» киевского князя;
• 3) плач Ярославны, бегство Игоря из плена и возвращение его на Русь.

Завершается произведение здравицей князьям и их дружинам, которые вели борьбу с врагами Русской земли: «П?вше п? снь старымъ княземъ, а потомъ молодымъ п? ти! Слава Игорю Святъславличю, Буй Туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу! Здрави, князи и дружина, побарая за христьяны на поганыя плъки! Княземъ слава, а дружин?! Аминь» .

" Слово о полку Игореве" являет собой органическое единство сюжетного повествования, связанного с событиями настоящего и прошлого Руси, и фрагментов лирического или лирико-публицистического характера, способствующих раскрытию авторского замысла. Отсутствие строгой последовательности в изложении событий, кажущийся «поэтический беспорядок» в «Слове» приводят исследователей к попыткам «выпрямить» сюжетнокомпозиционный строй произведения путем перестановок частей и освобождения авторского текста от позднейших вставок. Однако не следует забывать, что «Слово о полку Игореве» — не летописная воинская повесть, созданная с установкой на документальность, а художественное произведение, внутренняя логика которого может не считаться с реальным ходом событий, совмещать различные пространственно-временные системы. Если проследить за появлением в «Слове» так называемых отступлений, то откроется глубинная связь между ними и событиями Игорева похода. Рассказ о втором бое с половцами прерывает воспоминание о междоусобных войнах, которые вел дед Игоря, когда «въ княжихъ крамолахъ в? ци челов? комъ скратишась». Это и урок истории, не усвоенный Игорем, и в известной степени сюжетная подсказка, подготавливающая к восприятию военной неудачи новгород-ссверского князя, ее тяжелых последствий для Русской земли. Сопряжение прошлого и настоящего, поэтическое предвидение и лирический комментарий событий входят в авторский замысел и лишают подобные отступления статуса случайности.

Композиционный рисунок произведения, как и образную систему «Слова о полку Игореве», несмотря на их сложность, отличает поразительная цельность. Тема воинского братства, прозвучавшая в начале «трудной повести», когда Игоря в его желании «испити шеломомь Дону» поддерживает брат, достигает своего развития в батальных сценах, где «Буй-Тур Всеволод» выступает как эпический двойник Игоря, на которого переносится воинская удаль старшего брата: «Яръ Туре Всеволод?! Стоиши на борони, прыщеши на вои стр? лами, гремлеши о шеломы мечи харалужными. Камо, Туръ, поскочяше, своимъ златымъ шеломомъ посв? чивая, — тамо лежатъ поганыя головы половецкыя…» Вслед за обращением Святослава Киевского к князьям Русской земли звучит взволнованный голос Ярославны, взывающей о помощи к силам природы, тем самым государственная тема в произведении сменяется личной, а эпическое историческое повествование — лирическим народно-поэтическим. В «Слове», по мнению Н. С. Демковой, существует удивительная симметрия образов: Всеволод — Игорь, Святослав — Ярославна, Кончак — Гзак. Причем каждый из образов «Слова» так или иначе связан с Игорем и помогает автору раскрыть свое отношение к нему. Например, Ярославна через плач как бы выкликает мужа из царства мертвых, что оправдывает бегство Игоря из плена, дает ему возможность нравственного возрождения.

Образ Ярославны — один из самых поэтических в «Слове» — воплощает народный идеал женщины, горюющей не только о пропавшем на войне муже, но и обо всех погибших русских воинах; способной силой своей любви вернуть к жизни израненного, плененного, павшего духом человека. В ее плаче-заклинании звучат и мольба о помощи, и осуждение тех сил природы, которые помогали половцам убивать воинов ее «лады». Если Ветер и Солнце в плаче Ярославны выступают как покровители кочевников — «детей степи», то стихия Воды родственна женщине, принадлежавшей к оседлому народу. Древние русичи возводили города на берегах рек, служивших и естественной защитой, и непременным условием существования, и «дорогами цивилизации». Вода — символ супружеской связи, поэтому свою надежду увидеть мужа живым Ярославна связывает именно с рекой: «О Днепре Словутицю! Ты пробилъ еси каменныя горы сквоз? землю Половецкую. Възлел? й, господине, мою ладу къ мн…» Образы водной стихии буквально пронизывают плач Ярославны, причем упоминание в нем рек Каялы и Дуная некоторые исследователи связывают с символикой «мертвой» и «живой» воды.

Проблема жанровой природы «Слова о полку Игореве» до сих пор является дискуссионной в литературоведении. Для первых издателей памятника — это песнь, для многих ученых XIX в. — поэма, так как «слог ее фигурен и чрезвычайно стихотворен» (?. Ф. Грамматин). Впервые глубокое теоретическое осмысление проблемы было дано И. П. Ереминым, который в результате исследования пришел к выводу: «Слово» — памятник политического торжественного красноречия. Как слово, жанр ораторского искусства, рассматривал произведение и Л. А. Дмитриев. Однако в XX в. возобладала точка зрения, согласно которой необычный по форме и содержанию памятник явно не укладывается в рамки одного жанра. Примечательно, что и сам автор «Слова о полку Игореве», видимо, сознавал новаторский характер произведения, выходящего из-под его пера. Он называл его и «трудной повестью», и «песнью», и «словом». Действительно, перед нами то слава воинам, то плач русских жен, то воинская повесть, то страстная проповедь в защиту единства и мира. Недаром в науке наметилась тенденция рассматривать это произведение вне привычных жанровых форм, на стыке жанровых систем, как органический сплав лирики и эпоса, фольклорных и книжных традиций. Так, Н. И. Прокофьев считал «Слово» лиро-эпической песнью, учитывая сложность родовой принадлежности произведения, его тесную связь с народной поэзией и ярко выраженное ритмическое начало текста.

Впрочем, «Слово о полку Игореве» при всей его жанровой оригинальности — не исключительное явление в древнерусской литературе. Нарушают привычные жанровые границы и «Поучение» Владимира Мономаха, и «Моление» Даниила Заточника. Появление подобных произведений закономерно для раннего периода в истории русской литературы, отличающегося, по меткому определению Д. С. Лихачева, «младенческой неопределенностью форм» .

Безусловный интерес представляют работы российского филолога А. Н. Робинсона, посвященные типологическому исследованию «Слова о полку Игореве» и памятников западноевропейского и восточного эпоса. Как отмечал ученый, несмотря на обилие параллелей, «Слово» существенно отличается от героического эпоса других народов. В отличие от создателей «песней» о Нибелунгах, Роланде, Сиде, древнерусский автор в меньшей степени дорожит сюжетностью повествования, развитием «личной темы», подчиняя ее общегосударственным интересам. Для А. Н. Робинсона «Слово о полку Игореве» — лиро-эпическое произведение, которое вначале существовало в устной форме, а затем получило литературную обработку.

Изящный стиль «Слова о полку Игореве», богатый символами, завораживающий игрой слов, безусловно, был рассчитан на подготовленного читателя, любителя и знатока поэзии. Символика «Слова» многообразна и многофункциональна. Ученые выделяют в произведении такие типы символов, как магические, мифологические и собственно языковые. Первые связаны с магией звука и цвета, причем метафорическое и реальное здесь сливаются в одном образе, например, «золотого стола», на котором восседает великий князь (золото — символ богатства, знатности, царственной власти). Мифологические символы появились в «Слове» в результате того, что древний человек еще не отделял себя от природы, поэтому автор уподоблял героев зверям и птицам, а в явлениях природы видел знамение грядущих бед («кровавыя зори св? тъ пов? даютъ, чръныя тучя съ моря идутъ»; «р?кы мутно текутъ»). Собственно языковые символы выросли из попытки человека найти связь между материальным и духовным. В этом плане «мыслено древо» можно толковать как «древо познания», «древо поэзии», а в сопоставлении «внуков» и «дедов» видеть символ времени. Символика «Слова о полку Игореве» роднит его с произведениями народной поэзии, где «сокол» — князь, а «ворон» — враг, «звон» — слава, а «жемчуг» — слезы.

В основе эпитетики и символики «Слова» лежат явления природного мира, активного по отношению к миру людей. Природа сочувствует русичам, предупреждая их об опасности (солнце «тьмою», а ночь «грозою»), разделяя боль поражения (никнет трава от жалости, а деревья в печали к земле приклонилися). Природа в «Слове о полку Игореве» создает определенный эмоциональный фон, придающий повествованию лирическую взволнованность. При этом мир природы предстает в постоянном и «одухотворенном» движении: река Донец расстилает Игорю зеленую траву по берегам, укрывает его теплыми туманами, лелеет на своих волнах, помогая бежать из плена. Природа приходит на помощь не всем русским князьям, она может быть непредсказуемой и даже мстительной. Автор вспоминает трагический случай, когда на глазах Владимира Мономаха погиб его юный брат Ростислав: он утонул во время переправы через реку Стугну, «затворившую» для него берега. Таким образом, автор «Слова» сумел преодолеть статичность и однозначность средневековых пейзажных описаний, выполнявших исключительно символическую функцию.

В поэтической системе произведения важное место занимает цвет. Картина мира, создаваемая автором «Слова», ярка и многоцветна. На ней можно различить «червленый стяг» и «белую хоругвь» над движущимся русским войском, а в день битвы — «кровавые зори» и «черные тучи», в которых трепещут «синие молнии». Цвет может передаваться прямо (через прилагательные «багряный», «сизый», «зеленый») или опосредованно («кровавые» берега — красные от крови). Разграничение «своих» и «чужих» в «Слове» поддерживается цветовой оппозицией: русские — половцы; солнце — тучи; золотой — черный. Эпитет «червленый» (красный), связанный с миром жизни, в «Слове о полку Игореве» соотносится с русскими, в то время как «синий», в мифологии характеризующий мир нечистый, враждебный, мертвый, — с половцами.

Для поэтики произведения больше характерна символика света, чем символика цвета. Напряженное психологическое состояние русских воинов перед битвой с половцами автор «Слова» мастерски передает, рисуя картину противоборства света и тьмы в природе, что соответствует пограничной для человека ситуации между жизнью и смертью: «Длъго ночь мръкнетъ. Заря св? тъ запала. Мъгла ноля покрыла…» Главный символический образ «Слова о полку Игореве» — Солнце, которое то выступает на стороне русских, предупреждая их об опасности солнечным затмением, то наказывает их за ослушание, затворяя колчаны и мучая жаждой в Половецкой степи. По мнению А. Н. Робинсона, солнечная символика в «Слове» связана с солярным культом в роде Ольговичей, согласно которому многие князья этого рода умирали или терпели поражение либо до, либо после солнечного затмения. Князь Игорь не избежал общей родовой судьбы: как и его дед, Олег Гориславич, он изведал позор поражения и плена. Тем не менее финал произведения звучит жизнеутверждающе: солнце ярко «св?тится на небес?», приветствуя Игоря, возвращающегося на Русь, ибо князь осознал свою вину и духовно возродился. Символично, что герой вернулся не в Новгород-Северский, как указывает летописец, а в Киев, который мыслится автором «Слова» и как центр повествования, стягивающий в единый узел сюжетные линии и судьбы героев, и как эпический центр Русской земли, откуда на всю страну прозвучало «золотое слово» Святослава.

Для творца «Слова о полку Игореве» характерна поэтическая образность мышления, которая проявляется в широком использовании метонимии (князь «вдел ногу в стремя» — выступил в поход). При этом в «Слове», как отмечают исследователи, метонимия преобладает над собственно метафорой, уподобление — над сравнением, параллелизм — над аналогией, гипербола — над литотой, что отражает состояние языкового мышления конца XII в. Система сравнений (уподоблений) в произведении имеет преимущественно «природный» характер: телеги «крычать» как «лебеди роспущени»; Боян — «соловей старого времени» .

Научная дискуссия

Украинский ученый-биолог Н. В. Шарлемань считал, что автор «Слова» был прекрасным знатоком мира природы; созданные им природные образы точны и могут использоваться как хронологические и топографические ориентиры. Эпитет «серебряный» применительно к Донцу, с точки зрения исследователя, поразительно верен, так как берега реки покрыты меловыми отложениями. Противоположной точки зрения придерживается Г. В. Сумаруков, доказывающий, что животные и птицы в «Слове» ведут себя странно, неестественно. Он полагает, что волки, лисицы, лебеди, галки, соколы и т. п. — это орды половцев, названные по их родовым тотемам. Однако такое прочтение «Слова о полку Игореве» большинству ученых кажется неубедительным, не учитывающим художественной специфики произведения.

Для поэтической картины мира в «Слове о полку Игореве», с одной стороны, характерна материализация мыслей и чувств человека, с другой — одушевление неживого: тоска, как река в половодье, может разливаться, но Русской земле, а городские укрепления унывать, печалиться. Особую экспрессивность тексту придают перечисления («Тогда врани не граахуть, галицы помлъкоша, сорокы не троскоташа…»), эмоционально окрашенная прямая речь персонажей (например, Всеволода: «Одинъ братъ, одинъ св? тъ св? тлый — ты, Игорю! Оба есв? Святъславличя! С? длай, брате, свои бръзьти комони, а мои ти готови, ос? длани у Курьска напереди»), Эпитетика «Слова» направлена на проявление подчас стершегося поэтического образа, создание ярких и психологически убедительных характеристик героев произведения. На фоне постоянных для народной поэзии эпитетов, широко используемых автором «Слова» («храбрая» дружина, «чистое» поле), выделяются оригинальные, имеющие метафорический смысл определения, к примеру, связанные с поэтическим творчеством: «вещие» персты, «живые» струны, «мыслено» древо.

Характерной приметой «Слова о полку Игореве» является ритмическая организация текста, поэтому произведение так часто переводят стихами, сближая его ритмику то с северной былиной, то с украинской думой. Однако ритм «Слова» особый, меняющийся в зависимости от содержания. Он энергичен в батальных сценах, но эпически плавен в плаче Ярославны. Ритмичность создается различного рода повторами: тематическими и композиционными, на уровне подобия синтаксических конструкций и звукописи. По мнению А. С. Орлова, аллитерация в «Слове» «роскошна». Как правило, она создается повтором начального согласного («пр?ди п? снь пояше») или групп согласных. Так, образы реки Стугны и погибшего в пей юного князя Ростислава помогает создать поэтический ряд слов, близких по звучанию («струя», «стругы», «рострена к усту»), Примером тематического повтора является речь князя Игоря, обращенная к дружине перед выступлением в поход. Она состоит из трех фрагментов, завершающихся близкими, но смыслу фразами: князь желает увидеть «синего Дону», «искусити Дону Великаго», «испити шеломомь Дону». Рефрены, повторы, переклички не только придают повествованию определенный ритм, но помогают выделить в тексте главное, выявить его глубинный смысл. Эпическую традицию в тексте «Слова» усиливают повторы на уровне постоянных эпитетов («борзый» конь, «вещий» Боян и т. п.), троекратное обращение Ярославны к силам природы.

Мнение исследователя

Согласно наблюдениям Б. М. Гаспарова, автора монументального исследования о поэтике «Слова о полку Игореве» (М., 2000), встречающиеся в произведении повторы сигнализируют о зеркально-симметричном построении произведения. Описание побега Игоря из плена содержит те же мотивы, что и картина ночи перед боем русских с половцами. В этом ученый видит символическое отражение основной идеи «Слова» о мифологической цикличности гибели (пленение Игоря) и спасения (побег из плена).

Значение памятника в истории мировой культуры

" Слово о полку Игореве" - уникальное явление русской и мировой литературы, доказательством чего являются существование музеев этого литературного памятника в Ярославле и Новгороде-Северском, словаря и пятитомной энциклопедии «Слова», а также неослабевающий интерес к произведению исследователей и читателей различных стран. «Слово о полку Игореве» неоднократно переводилось на языки пародов мира (известны переводы на 52 иностранных языка). Только в Японии в 1940- 1990;е гг. «Слово о полку Игореве» было переведено и опубликовано восемь раз. В Европе «Слово» переводили такие известные писатели, как Адам Мицкевич, Райнер Мария Рильке, Георг Брандес, Хосе Фернандес Санчес, Родован Зогович, Вацлав Ганка и др. Благодаря коллективному труду ученых разных стран и специальностей (архивистов, текстологов, историков, лингвистов, фольклористов, литературоведов) «Слово» вошло в круг чтения современного человека, приобщая его к историческому опыту и художественному наследию прошлого.

" Слово о полку Игореве" - живое явление не только древней, но и новой литературы. Образы и мотивы «Слова» встречаются в творчестве А. Н. Радищева и А. Н. Островского, И. А. Бунина и В. Я. Брюсова. Его переводили В. А. Жуковский и А. Н. Майков, К. Д. Бальмонт и Н. А. Заболоцкий, Н. И. Рыленков и И. И. Шкляревский; материалы к переводу оставили К. Ф. Рылеев и А. С. Пушкин. «Слово о полку Игореве» вошло в историю русской музыки (опера А. П. Бородина «Князь Игорь», балет Б. И. Тищенко «Ярославна») и живописи (картины на сюжеты «Слова» В. М. Васнецова, декорации к опере «Князь Игорь» И. К. Рериха, иллюстрации к «Слову» В. А. Фаворского и палехского художника И. И. Голикова). На территории России и Украины (в Трубчевске, Путивле, Новгороде-Северском, Ярославле и др.) установлено несколько памятников, посвященных героям «Слова о полку Игореве»: Бояну, Ярославне, князю Игорю и «воинам Игоревой рати» .

Истоки бессмертия памятника — в сочетании общечеловеческого с национальным, типично средневекового с непреходящими этико-эстетическими ценностями. «Слово о полку Игореве» заставляет задуматься о том, что есть честь и любовь к родине, ответственность за судьбу народа. «Слово» поражает своим поэтическим видением красоты природы, ратного труда и воинского братства, супружеской любви и верности. Оно стало явлением мировой художественной культуры, свидетельством высокого уровня развития, которого достигла литература Древней Руси к началу XIII в.