Становление жанров ораторской прозы в литературе Древней Руси

Развитие русской литературы в XI—XII вв. носило ускоренный характер, что типично для младописьменных культур. Освоение богатого наследия византийского красноречия, в свою очередь восходящего к ораторской прозе Античности, шло одновременно с первыми попытками создания оригинальных произведений, вызванных к жизни насущными потребностями русской действительности. Как и в других средневековых литературах Европы, на Руси получили широкое распространение жанры и торжественного, и дидактического красноречия.

Торжественное красноречие. «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона

Торжественное красноречие в древнерусской литературе было представлено праздничными словами в честь Благовещения, Преображения, Пасхи, Покрова Богородицы и других двунадесятых и великих церковных праздников, а также похвальными словами, где прославлялись пророки, апостолы и святые, в том числе и наиболее авторитетные для русских — мученики Борис и Глеб, преподобный Феодосий Печерский.

Торжественные речи, обращенные к широкой аудитории, на Руси писались заранее, но они не всегда были предназначены для публичного выступления, распространяясь в списках, как и другие литературные памятники Средневековья. Создание торжественных и похвальных слов требовало от русских авторов особого мастерства и таланта, специальной выучки. Об огромной роли византийской и болгарской традиций в процессе подготовки русской когорты ораторов свидетельствует наличие в переводной литературе раннего Средневековья большого корпуса сочинений таких знаменитых проповедников, как Иоанн Златоуст, Григорий Назианзин, Василий Великий, Ефрем Сирин. Речи Иоанна Златоуста, объединенные в сборник «Златоструй», были известны на Руси с XI в. и имели широкое распространение на протяжении XII—XVII вв.

Эффект торжественного слова во многом зависел от строгого соблюдения его автором закона классической трехчастной композиции. Задача вступления — привлечь внимание читателя или слушателя к заявленной оратором теме, обосновав ее актуальность. В центральной части необходимо было развить тему, иллюстрировав ее яркими примерами из церковной и светской истории. В заключении следовало обратиться с молитвой к Богу, или с похвалой к герою слова, или с призывом-уроком к прихожанам. Торжественная проповедь должна была потрясать ум и чувства человека своим пафосом, завораживать высоким стилем и ритмической организацией речи, будить активность восприятия с помощью риторических вопросов и восклицаний. Национальная черта древнерусского торжественного красноречия — злободневность, полемическая заостренность поставленных проповедниками тем. Произведения ораторской прозы XI—XII вв., даже посвященные сугубо богословским проблемам, проникнуты мыслью о необходимости борьбы за независимость Руси от Византии в решении вопросов государственного, церковного, культурного строительства. Они учат беречь единство Русской земли и умножать «отьню и дедову» славу.

Открывает ряд самобытных памятников ораторской прозы Киевской Руси " Слово о Законе и Благодати" митрополита Илариона. Свод биографических сведений об Иларионе отличается неполнотой и гипотетичностью. В «Повести временных лет» иод 1051 г. упоминается «презвутеръ именемъ Ларионъ, мужь благъ, и книженъ, и постникъ». Кроме того, известно, что он был священником церкви Святых Апостолов в селе Берестове, где находился великокняжеский дворец, и, скорее всего, духовником Ярослава Мудрого. Иларион первый «ископа печерку малу двусажену» для уединенной молитвы там, где позднее возник Киево-Печерский монастырь, а раньше «б? бо ту л? съ великъ». Его имя, таким образом, связано с основанием самого авторитетного в Киевской Руси монастыря, откуда вышли первые писатели, художники, просветители, иерархи церкви.

В «Повести временных лет» сообщается, что в 1051 г. именно Илариона Ярослав Мудрый «постави… митрополитомъ… собрав епископы». Но, по мнению В. Г. Брюсовой, поставление могло произойти и раньше, в 1044 г., поскольку из-за военного конфликта между Русью и Византией (1043−1046) константинопольский патриарх вряд ли мог прислать в Киев митрополита-грека. Иларион стал первым «русином» на посту главы русской церкви, законность избрания которого была подтверждено на соборе 1051 г. Совместно с Ярославом Мудрым Иларион участвовал в основании первых княжеских монастырей в Киеве и его окрестностях, в частности монастыря Святого Георгия; возможно, был соавтором князя в составлении церковного устава-судебника. По предположению историка Я. И. Щапова, Иларион мог знать греческий язык и получить высшее образование в Византии, а, участвуя в посольстве к французскому королевскому двору (ок. 1048), имел возможность познакомиться с культурой Западной Европы.

Единомышленник Ярослава Мудрого в деле христианизации и просвещения Руси и борьбе против византийского влияния на политику Русского государства и церкви, Иларион вскоре после смерти князя, между 1054 и 1055 гг., был смещен с митрополии. Его дальнейший жизненный путь учеными реконструируется по-разному. Скорее всего, бывший митрополит удалился в Киево-Печерский монастырь. В сборнике рассказов об истории монастыря и его подвижниках — Киево-Печерском патерике — упоминался некий «черноризец Ларион», который «книгам хитр писати» и «по вся дьни и нощи писаше книгы» в келье Феодосия. Существует также гипотеза, согласно которой Иларион и печерский игумен Никон — одно историческое лицо. В этом случае без Илариона нельзя представить историю раннего русского летописания, ибо Никону приписываются составление летописного свода 1073 г. и авторство погодных записей после 1054 г.

Без сомнения, Илариону принадлежит «Слово о Законе и Благодати», а также очень близкие к «Слову» по содержанию и стилю «Молитва» и «Исповедание веры». Кроме того, митрополита считают автором более 10 произведений религиозно-нравоучительного характера. Самое известное из сочинений Илариона — «Слово о Законе и Благодати» — имело широкую рукописную традицию бытования (дошло более 50 списков, ранние из которых относятся к XV в.) и большой резонанс в средневековой письменности. Как литературным источником им пользовались авторы похвальных слов русским князьям (Владимиру Святославичу в Прологе, Владимиру Васильковичу и Мстиславу Васильковичу в Ипатьевской летописи), составители житий Леонтия Ростовского и Стефана Пермского. В XIII в. к произведению Илариона обращался сербский писатель, монах Доментиан, создавая жития Симеона и Саввы. Есть основания предполагать знакомство с сочинениями русского митрополита армянского писателя XII в. католикоса Нерсеса Шнорали. Ссылки на «Слово» Илариона встречаются в трудах Феофана Прокоповича, ?. М. Карамзина, митрополита Платона (Левшина), хотя оно было опубликовано А. В. Горским лишь в 1844 г.

Упоминаемые в «Слове о Законе и Благодати» исторические события и лица позволяют датировать памятник временем не ранее 1037 г., когда была построена церковь Благовещения на Золотых воротах, и не позднее 1050 г., когда скончалась великая княгиня Ирина, жена Ярослава Мудрого, о которой автор пишет как о живой.

Научная дискуссия

Существует точка зрения, что «Слово о Законе и Благодати» было произнесено в честь завершения строительства киевских оборонительных сооружений в церкви Благовещения во второй день после ее престольного праздника и в первый день Пасхи — 26 марта 1049 г. (?. Н. Розов). По другой версии, произведение Илариона — праздничная пасхальная проповедь 1049 г., прозвучавшая в Софийском соборе Киева, так как самый поэтический фрагмент текста, прославляющий земную жизнь Христа и нравственное величие Богочеловека, воспроизводит росписи именно этого храма (В. Я. Дерягин). Д. С. Лихачев вслед за М. Д. Приселковым время создания памятника относит к 1037−1043 гг., до неудачного похода Владимира Ярославича на Византию, ибо настрой «Слова» поразительно оптимистичен. Местом произнесения ученый считает нс Десятинную церковь, где служил Иларион до поставления в митрополиты, а Софийский собор: не случайно в «Слове» прославляется его красота и величие. Фрески и мозаики Софийского собора могли наглядно иллюстрировать проповедь Илариона, изображая сцены из истории Ветхого и Нового Заветов.

" Слово о Законе и Благодати" принято рассматривать как синтез богословской и историко-публицистической тем, выделяя в произведении три части: философскую, где речь идет о приоритете христианства над иудаизмом и язычеством; церковно-историческую, посвященную христианизации Руси, и панегирическую, в которой прославляются русские князья — креститель Владимир и просветитель Ярослав. Развитие темы идет в произведении от общего к частному, фокусируясь на проблемах, наиболее актуальных для русских, через крещение приобщившихся к многовековой христианской культуре.

В первой части «Слова», сравнивая Ветхий и Новый Заветы, Иларион приходил к выводу, что иудаизм — закон, установленный для одного народа, в то время как христианство — благодать, мировая религия, не знающая пространственных и временных границ: «Законъ бо пр? жде б? и възнесеся въ мал?, и отииде. В? ра же христианьская, посл? жде явльшися, больши первыа бысть и расплодися на множьство языкъ. И Христова благод? ть всю землю обятъ и ако вода морьскаа покры ю». Уподобляя благодать истине, Иларион доказывал правомерность «прирастания» христианского мира новыми народами, ибо не вливают новое вино в старые мехи, которые могут прорваться, а вино вытечь. Таким образом, догматические рассуждения о превосходстве «Благодати» (Нового Завета) над «Законом» (Ветхим Заветом) перерастали у Илариона в архиважную для церковно-политической жизни страны тему — положения Руси в семье христианских государств.

Всемирная история автору «Слова» мыслилась как постепенное, но неуклонное распространение нового учения, пришедшего на смену иудаизму и повсеместно побеждающего «идольскую лесть». Закономерно, что в сферу действия «Благодати» попадает и языческая Русь: «В?ра бо благод? тънаа по всей земли простр? ся и до нашего языка рускааго доиде». Проповедник сопрягал прошлое и настоящее русского народа, противопоставляя «идольскому зною», иссушившему землю, «источник Евангельский», а слепоте и глухоте «блуждающих во лжи» — «свет разума» прозревших и познавших учение Христа. Христианизация Руси для Илариона есть освобождение восточных славян от «мрака многобожия», который разобщал их и препятствовал духовному единению с другими славянскими народами. В отличие от сторонников теории «священного триязычия», утверждавших, что к богу можно обращаться только на еврейском, греческом и латинском языках, Иларион защищал идею равенства перед Богом всех языков, на которых говорят христиане.

" Слово" Илариона учит, что настоящее по отношению к прошлому должно быть мудрым. Идея исторической преемственности язычества и христианства па Руси обретает плоть в похвале, которую автор творит в честь князей-язычников, предшественников Владимира. Прославляя воинские победы Игоря и Святослава, Иларион убежден в том, что они, как и Владимир, «пасли» землю свою «правдою, мужеством и смыслом», поэтому от века к веку росли могущество и авторитет Русской земли, «яже ведома и слышима есть всеми концы земля». Князь Владимир, принадлежавший к славному и благородному роду, продолжил традицию ратных подвигов Игоря и Святослава, покорив соседние страны «овы миромъ, а непокоривыа мечемь». Однако в историю он вошел не столько как полководец, сколько как «учитель и наставник» Русской земли, по собственному побуждению крестивший свой парод. При этом Византии («Греческой земле») отводится лишь роль примера «сильного верою» государства, где «единого Бога въ Троици чтуть» .

Владимир, по мнению автора, совершил подвиг, подобный апостольскому, поэтому панегирическая часть «Слова» открывается развернутым сравнением. Имя русского князя-крестителя ставится в один ряд с именами апостолов Петра и Павла, донесших учение Христа до «Римской страны»; Марка, которого славят христиане Египта, и Фомы, почитаемого в Индии. Князь Владимир «равноумен» византийскому императору Константину Великому, провозгласившему христианство государственной религией, и, следовательно, достоин почитания как святой. Не случайно при крещении Владимир принял имя Василия, что в переводе с греческого означает «царственный». Так же высоки, как и смысл имени, деяния князя. В. Я. Дерягин связывает их с утверждением идеи «Киев — третий Иерусалим», которая стадиально предшествовала теории «Москва — третий Рим». Подобно Константину Великому и его матери Елене, перенесшим крест из Иерусалима в Константинополь, Владимир и его бабка, княгиня Ольга, приняв крещение, перенесли христианство из Византии на Русь. Хотя ?. М. Карамзиным «Слово» Илариона воспринималось как «Житие святого Владимира», оно было лишь «заявкой» на жизнеописание князя с целью его канонизации.

В состав пространной редакции «Слова о Законе и Благодати» входит фрагмент о достойном преемнике Владимира — его сыне Ярославе (в краткой редакции он усечен). Мудрость Ярослава связывается с его просветительской и строительной деятельностью, прежде всего с созданием Софийского собора в Киеве, что знаменовало собой основание независимой от Византии русской митрополии. Киев начинает соперничать с Константинополем, возводя свои Золотые ворота, Софийский собор, церкви святых Ирины и Георгия. Ярослав Мудрый выступал в «Слове» как продолжатель духовных заветов Владимира — крестителя Руси. Иларион призывал Владимира: «Въстани, о честнаа главо, от гроба твоего! Въстани, оттряси сонъ!» — чтобы тот мог оценить сделанное его преемником, увидеть Киев «величьством сиающь», где «церкви цветущи», «христианьство растуще», полюбоваться Софийским собором, который вызывал удивление и восхищение у всех окрестных народов. Видя во Владимире ходатая за Русскую землю перед Богом, Иларион просил его помолиться на небесах за свой народ, чтобы жил он в мире и благочестии, и за сына своего Георгия (христианское имя Ярослава Мудрого), чтобы «корабль его души» не погиб в «пучине жизни», а невредимым достиг «безбурного пристанища небесного», сохранив веру и умножив богатство добрых дел.

Гражданская позиция Илариона и его высокое риторское искусство достигают апогея в «Молитве», где он обращается к Богу «от всея земли нашеа»: «врагов изгони, мир утверди… бояр умудри, грады умножь и насели». Патриотическая мысль Илариона далека от национальной ограниченности, поскольку в его произведениях русский народ всегда выступает как часть человечества, а история христианизации Руси — как одна из страниц мировой летописи. «Слово о Законе и Благодати» вырабатывало новую концепцию всемирной истории. Мысли о богоизбранности одного народа, теории вселенской империи или вселенской церкви была противопоставлена идея равноправия всех христиан, поэтому замысел Илариона нельзя сводить лишь к антивизантийской либо антииудейской направленности его произведения.

Масштабность темы требовала особой формы ее художественного воплощения. Иларион обращается к жанру торжественной проповеди, адресуя ее тем, кто вкусил «сладости книжной», кто обладает развитым ассоциативным мышлением и тонким эстетическим вкусом. «Слово о Законе и Благодати» насыщено цитатами и развернутыми сравнениями из библейских текстов (сопоставление Закона с рабыней Агарью и ее сыном Измаилом, а Благодати — с Саррой и ее сыном Исааком), метафорическими образами и антитетическими построениями (Закон — иссохшее озеро, тусклый свет луны; Благодать — полноводный источник, солнечное сияние). Построенное по всем правилам ораторского искусства, «Слово» активизирует восприятие читателя и слушателя за счет обилия риторических фигур. «Како в? рова? Како разгор? ся въ любовь Христову? Како възиска Христа, како прсдася ему?» — взывает Иларион к своему давно умершему герою. Оценивая деяния Владимира, он нс может удержаться от восклицаний («Дивно чюдо!») и выражает сомнение в том, что способен достойно прославить духовный подвиг князя: «Тебе же како похвалимъ?.. Како добро т? твоей почюдимся, кр? пости же и сил? Каково ти благодарие въздадимъ?..» Проза Илариона ритмически организована, причем с особой силой ритмизация проявляется в молитвословных и панегирических фрагментах произведения, где ритм создают повторы на звуковом, лексическом и синтаксическом уровнях:

И не иудеискы хулимъ, нъ христианьскы благословимъ;

не сов? та творим, яко распяти, нъ яко Распятому поклонитися;

не распинаемъ Спаса, нъ рукы к нему възд? ваемь;

не прободаемъ ребръ, но от них пиемь источьникъ нетл? ниа…

Все это пытаются бережно сохранить переводчики и издатели «Слова о Законе и Благодати» (А. М. Молдаван, Л. П. Жуковская и др.).