Эвристическое значение русского традиционализма

Идея реинтерпретации национальных традиций в ходе политических реформ находится в остром противоречии с концепцией прагматизма в политике. Современные политические деятели часто уповают на прагматизм как на рациональную основу политических действий: они надеются на универсальные политические механизмы и системы значительно больше, чем на человека и его культуру. С позиций политического прагматизма борьба за идеалы в политике представляет собой давление архаичного и иррационального традиционализма.

Непререкаемый авторитет прагматизма в политике особенно характерен для англо-американской политической культуры. Если вспомнить иерархию политических культур, разработанную американскими учеными Габриелем Алмондом и Сиднеем Вербой, то эталоном там выступает светская американская политическая культура, где политика — не борьба идей, а столкновение групповых интересов, каждый из которых в своих границах законен, что предполагает политический компромисс и консенсус.

Между тем открытый современной социологией универсальный закон возвышения потребностей по мере развития культуры свидетельствует в пользу возрастания социокультурных, духовных факторов в политике, объективно усиливает рациональность по ценности в современном политическом процессе. Социологи еще в 1960;е гг. на эмпирическом уровне открыли феномен постэкономического человека: известная концепция иерархии потребностей Абрахама Маслоу объясняет, как по мере удовлетворения первичных материальных нужд человека актуализируются высшие потребности, связанные ценностями образования, социального престижа, творческой самореализации, духовной наполненности жизни.

Парадокс прагматизма в политике связан с тем, что сами прагматики, стремясь к максимальной эффективности, подрывают эффективность власти тем, что игнорируют ее духовную составляющую. Если заинтересованность и воодушевление людей падают, то любая политическая система начинает давать сбои: политические институты нуждаются в активной творческой интерпретации заинтересованных политических акторов. Поэтому наиболее эффективная модель политического лидерства отнюдь не инструментально-прагматическая, а нравственно-этическая, способная мобилизовать духовный потенциал, духовные ресурсы общества посредством опоры на национальную идею и мораль.

Российское политическое сознание, ориентированное на рациональность по ценности, только по западным меркам потребительского общества кажется отсталым и несовременным: в горизонте открытой истории, стоящей перед лицом нерешенных глобальных проблем, его характерные черты могут оказаться весьма продуктивными. Говоря языком современной науки, православно-христианская идентичность формирует особый тип личности с постматериалистической структурой потребностей, феномен «очарованного странника», взыскующего не материальных ценностей, не жизненного успеха, а правды, справедливости и смысла жизни.

Мнение известного философа

Николай Александрович Бердяев (1874−1948), русский религиозный философ, написал об этом так: «Россия — страна бесконечной свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей…»^[1] Как и С. Л. Франк, Бердяев связывал стихийность и безграничность свободы с «исканием Божьей правды» русскими странниками, свободными от тягот мирской жизни, с котомкой за плечами ищущими «неведомого града». Внутреннюю свободу русского народа Бердяев противопоставлял внутренней несвободе западных народов, закрепощенных «мещанскими нормами» .

" Очарованный странник" - образ, созданный большим русским писателем Н. С. Лесковым, — самый свободный человек на земле, которому открыт мир и который сам открыт миру. Это «человек в поисках смысла» (В. Франкл), которого так ждет современность, чтобы выйти из тупиков технической цивилизации. Мы должны защитить этого человека, раскрыть его творческий потенциал и преимущества перед экономическим человеком западного мира. Применяемые сегодня жесткие политические технологии, подавляющие социокультурную идентичность, национальный тип и национальный характер, не менее разрушительны, чем промышленные технологии, которые губят природную среду и ведут к глобальной экологической катастрофе. Они подрывают духовную энергетику нации, ведут к национальному духовному кризису.

Теория экономического человека имеет яркую цивилизационную окраску, отражая специфику западного типа жизнестроения. Экономический человек демонстрирует инструментальное отношение к миру. Он с самого начала отделяет информацию, относящуюся к области средств, от информации, относящейся к сфере ценностей, определяя для своей деятельности особый орудийный мир. Благодаря инструментальному отношению к миру Запад демонстрирует высокие темпы развития материального производства, но уже сейчас жесткие промышленные технологии привели к экологическому, энергетическому и экономическому кризису, а самое главное — к кризису культуры. В ценностной сфере экономический человек опирается на примитивный идеал потребительского общества, который разрушает все высокие культурные мотивации. Экономический человек создал технократическую теорию управления сознанием потребителя.

Мнение эксперта

" Регулирование спроса и управление им, по сути дела, являются обширной и быстро растущей отраслью экономической деятельности, она охватывает громадную систему средств информации почти всю рекламу, многочисленные прикладные исследования и многое другое Если говорить более определенно, то она управляет теми, кто покупает товары"^[2].

Экономический человек держит в своих руках политическую власть благодаря подобной технологии производства массового сознания с заранее заданными свойствами. Разработанный Зигмундом Фрейдом психоанализ превратился в особую технологию «оскопления» сознания, внушая человеку, что все его тайные, скрытые, подсознательные комплексы и влечения необходимо проявить и реализовать через механизмы компенсации. На это направлена вся сложная индустрия развлечений, ибо тот, кто собирается манипулировать людьми, как справедливо заметил Виктор Франкл, «должен сначала овеществить их, а для этого внушить им доктрину пандетерминизма». Психоанализ виновен не только в деперсонализации, но и в дереализации человека, т. е. «грешен перед духовным в человеке дважды: перед субъективным духовным — духовной личностью — и перед объективным духовным — объективными ценностями»^[3].

Экономический человек исчерпал сегодня свою социальную нишу, ибо дальнейшее агрессивное наступление его на природу и культуру грозит исчезновением человека и человечества. С этой точки зрения реабилитацию «очарованного странника», человека, ориентированного на духовные цели и ценности, следует оценивать как адекватный нашей национальной традиции социокультурный проект будущего.

• [1] Бердяев Н. А. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности. М., 1990. С. 14.
• [2] Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. М.: Прогресс, 1969. С. 247.
• [3] Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. С. 118, 83.