Связь морали и нрава с обычаями, нравами и традициями

В рамках определенной культурной системы мораль тесно связана с обычаями, нравами, традициями и правом, хотя каждое из этих понятий имеет собственные смыслы и значения.

В обычаях отражаются коллективные представления о том, что надо делать и чего нс надо в повседневной, бытовой сфере жизни людей, т. е. обычаи выполняют роль образца поведения в процессах включения новых поколений в культурную деятельность. При этом не требуется рационального объяснения, почему надо поступать так, а не иначе. Обычаи касаются жизнеобеспечения (домостроительство, организация интерьера, кулинарные предпочтения, тип одежды), жизненного уклада (распределение ролей в семье, положение женщины, нормы воспитания детей, отношение к старшему поколению, формы досуга), норм взаимоотношений и коммуникации (гостеприимство, нормы взаимообязательств с близкими и дальними родственниками, допустимые пределы социальной и сексуальной свободы в среде обитания, бытовой этикет), обрядово-ритуальных проявлений (свадьбы, похороны, рождение и инициация ребенка, формы празднования общегосударственных, профессиональнохозяйственных и религиозных праздников), фольклорнохудожественной практики.

В качестве примера приведем описание британским антропологом А. Р. Рэдклиффом-Брауном обычая похищения невесты, когда разыгрывается целое представление:

Существует интерпретация этого обычая как пережитка ранних стадий развития человеческого общества, когда единственным способом добыть жену было похищение или пленение женщины из соседнего племени. Взятие женщины в жены символически представляется как акт враждебности в отношении ее семьи или группы. Солидарность группы требует, чтобы потеря одного из ее членов признавалась для нее ущербом. Именно это имеется в виду, когда гусии в Восточной Африке говорят: «Те, на ком мы женимся, — это те, с кем мы сражаемся» .

Распространен обычай брака по обмену. Группа или род, к которым принадлежит женщина, теряют ее, когда она выходит замуж. Если ее родственники получают взамен женщину, которая становится женой одного из них, то они таким образом компенсируют потерю. В племенах австралийских аборигенов этот обычай, за редкими исключениями, таков, что мужчина, который берет в жены женщину, должен отдать в обмен за нее свою сестру. В противном случае брак считался нестандартным, неправильным и, можно даже сказать, незаконным.

Такие «обменные» браки часто сопровождаются обычаями избегания и шуток по отношению к родственникам жены. Во многих обществах от мужчины требуется избегать каких-либо близких социальных контактов с матерью своей жены, а нередко и с ее отцом, а также другими родственниками жены, принадлежащими к поколению ее родителей. А «шутливые отношения» допускают или даже требуют, чтобы мужчина проявлял оскорбительное поведение в отношении родственников жены своего поколения. Эти обычаи можно истолковать как общепринятые средства поддержания определенной симметрии солидарности с враждебностью. Такая дуальная организация и разделяет, и объединяет, образуя союз противоположностей.

Эта идея наиболее полно проработана на Востоке в философии «инь-ян» Древнего Китая. В сжатом виде эта философия суммируется в изречении: «И инь и ян вэй цзэ тао». Инь и ян образуют порядок. Инь — женское начало, Ян — мужское.

Дао — упорядоченное целое. Мужчина (ян) и его жена (инь) образуют единство супружеской четы. День (ян) и ночь (инь) образуют единство времени. Лето (ян) и зима (инь) образуют единое целое года. Ян — активное начало, инь — пассивное. А точка на противоположной половине свидетельствует о том, что элемент противоположного начала всегда присутствует внутри каждого.

В Древнем Китае существовали парные кланы, связанные взаимными браками. Два клана встречались на праздниках весны и осени и состязались в исполнении од, а в это время мужчины одного клана могли найти себе жен среди дочерей другого. Этот тип организации, явно существовавший в определенных регионах четыре тысячелетия назад, сохранялся еще в 30-е годы XX столетия.

Рэдклифф-Браун А. Р. Метод в социальной антропологии. М., 2001. С. 187−200.

Нравы регулируют не столько поведение, практическую сторону жизни, сколько морально-нравственные основания, ценности. Это оценки допустимости тех или иных форм и проявлений поведения и отношения.

В современных индустриальных и постиндустриальных обществах обычаи и нравы не потеряли роли эффективного средства социальной регуляции на уровне частной жизни людей. Заметим, однако, что в условиях социальной нестабильности, ценностного вакуума, когда увеличивается число маргиналов (людей с неустойчивым или часто меняющимся социально-сословным статусом) функциональность обычаев, традиционных нравов и устоев радикально снижается^[1].

Историческая роль обычаев и нравов значительна, но если рассматривать их в связи с развитием права, то становится ясно, что эта роль снижается в развитых правовых системах. Несмотря на это, обычай выступает как общий способ нормотворчества, образуя ту зону пересечения, которая роднит между собой нормы права с другими социальными нормами.

Существует такое понятие, как обычное право. Иногда его рассматривают как примитивный, первоначальный способ создания правовых норм, возникший еще до того, как общество конституировалось в политическом отношении.

Однако и в эпохах, которые никак нельзя назвать примитивным (например, в Средние века), и в наше время в целом ряде культур обычное право занимает существенное место в социокультурной жизни. Например, в странах с преобладанием традиционной культуры (Индия, Китай, Япония, страны Ближнего Востока) обычай оказывает упорное сопротивление расширяющемуся законодательству.

Так, социологические исследования, проводившиеся в Китае еще в середине XX в., свидетельствовали о том, что целый ряд законов, противоречащих обычаям, категорически не исполняется, в частности закон, устанавливающий равенство братьев и сестер при разделе наследства родителей. Обычай же требует, чтобы сыновья, и в особенности старший из них, пользовались преимуществом. В чем причина такого сопротивления закону? Ответ на это вопрос лежит в особенностях картины мира и процедур ее формирования в китайской культуре.

Дело в том, что закон — это общая, абстрактная, формально выраженная правовая норма. Для китайской же цивилизации характерно доминирование конкретных образов и представлений: каждый конкретный случай имеет свое обоснование и свою специфику, и невозможно заранее подобрать к нему готовое решение. Поэтому абстрактные, оторванные от конкретных условий предписания отклика не находили. Нельзя сказать, что императорский Китай игнорировал вовсе законодательное право. Оно возникло в области уголовного права и применялось исключительно к иностранцам, а затем и к простолюдинам. Знать находилась под действием особых обычаев (риты), правил этикета, но не закона.

Разработка и опубликование кодекса считались в Китае недостойным делом. Об этом свидетельствуют анекдотические ситуации. Так, в VI веке до н.э. министр одного из китайских княжеств приказал отлить бронзовые чаны, чтобы выгравировать на них уголовный кодекс. А выгравировать закон на чане означало, что нарушитель закона будет заживо брошен в кипящий котел. По этому поводу министр получил полное упреков письмо: «Когда народ узнает, что существуют кодексы, он утратит чувство боязливого почтения к вышестоящим. Люди проникнутся также духом сутяжничества и будут апеллировать к букве закона в надежде, что, может быть, им удастся выиграть дело благодаря своей аргументации. Эпоха, когда разрабатывают кодексы, — это эпоха декаданса. Существует изречение: когда государству грозит гибель, увеличивается число регламентов. Не о том ли свидетельствует и ваше намерение?» .

Такую же точку зрения приписывают и Конфуцию, который отрицательно относился к законам.

Пэнто Р., Гравитц М. Методы социальных наук. М., 1972. С. 69−70.

В принципе нельзя представить правовую систему, из которой обычай был бы полностью исключен как источник права. Обычное право будет существовать всегда, хотя бы и в весьма незначительной пропорции.

Поясним подробнее, что означает тезис об обычае как источнике права. В образовании обычая выделяют два элемента: материальный и психологический. Первый заключается в достаточно часто повторяющемся и не ставящемся под сомнение соблюдении определенного образа действий. Психологический элемент заключается в убеждении в существовании правовой обязанности действовать именно таким образом. Иначе говоря, сначала наличествует действие, поведение, которое предшествует квалификации норм как правовых или неправовых, и такую квалификацию осуществляет социальная среда. Только после этого она привязывается к правопорядку каким-либо органом — судом, властью, заинтересованными социальными группами и классами, следовательно, нормы обычного права формально не зафиксированы, процесс их выработки носит молчаливый, неорганизованный, спонтанный, коллективный характер. По мере дифференцированности общества, включения в него людей с иными традициями и культурой обычай теряет под собой почву и перестает «работать» эффективно.

• [1] См.: Флиер А. Я. Культурология для культурологов. М.: Академический проект, 2000. С. 247−250.