Глобальный кризис 2008-2009 годов и его политические последствия

Однако наибольшее влияние на международные отношения начала XXI в. оказал глобальный финансовый и экономический кризис 2008—2009 гг. Современная мировая политическая система столкнулась с тем, что вынуждена функционировать в режиме ограниченных ресурсов, связанным с глобальным кризисом, продолжительность которого пока неизвестна никому.

По мере того как кризис становился глобальным, возникала потребность в фиксации его истоков и причин. Полемика вокруг вопросов: Кто виноват в кризисе? и Кто должен отвечать за его последствия? - приобрела международное измерение. Перекрестный огонь критики сосредоточился на США как исходной точке кризиса и его эпицентре. Главные претензии сводятся к тому, что американцы потребляют больше, нежели производят: за последние три десятилетия доля производства товаров обрабатывающей промышленностью и сельского хозяйства в структуре ВВП США сократилась с 32 до 13%. При объеме ВВП около 13,5 трлн долл. (что составляет около четверти мирового) государственный долг страны достиг 11 трлн долл. Если ко всему этому добавить главное — задолженность американских семей по ипотечным и потребительским кредитам, а корпораций — по кредитам на инвестиции ввиду преимущественного распределения прибылей среди акционеров, то неудивительно, что разрыв между виртуальной, финансовой частью ВВП и реальным сектором неуклонно углублялся. Совокупный долг государства достиг 40% ВВП. А по долгам надо платить, в том числе проценты. Американский доллар способен и далее успешно играть роль мировой резервной валюты только благодаря притоку в США более 2 млрд долл. в день — главным образом из Китая, ЕС, Японии и нефтедобывающих арабских стран Персидского залива. Представляется вероятным, что США могут потерять свой статус мировой финансовой сверхдержавы.

Представители американских деловых и политических кругов, в свою очередь, предъявляют партнерам на Западе и Востоке внушительный список встречных претензий, причем тоже далеко не всегда беспочвенных. Основные упреки США адресуют своему ведущему поставщику и кредитору — Китаю. Китайцев обвиняют в искусственном занижении курса юаня, ведущем к утечке инвестиций американских корпораций в погоне за дешевой рабочей силой в КНР. Произведенные в Китае (на американских оборудовании и технологии) потребительские товары наводняют внутренний рынок США, разоряя местную промышленность и ликвидируя рабочие места. А использование китайцами своего внешнеторгового актива для скупки облигаций казначейства США облегчает финансовое положение Америки, но в то же время способствует кредитной экспансии, лежащей в основе нынешнего кризиса.

По мере того как масштабы и глубина мирового кризиса неуклонно нарастают, придавая ему системный характер, на первый план выходит вопрос: Что делать? Исчерпывающего ответа на него, пока нет ни у кого. Различия конкретной ситуации в отдельных странах толкают их правительства к поискам прежде всего национальной антикризисной стратегии. При этом праволиберальным партиям больше импонируют снижение бюджетных расходов и налогов, субсидии оказавшимся в трудном положении частным банкам, выкуп у них государством «токсичных» активов, дальнейшее снижение учетной ставки для разблокирования финансовых потоков. Иными словами, сторонники подобных рецептов хотели бы ограничиться косметическим ремонтом неолиберально-монетаристской «консервативной революции». Напротив, в континентальных странах ЕС больше распространена ностальгия по неокейнсианской стратегии и практике послевоенного «славного тридцатилетия». Однако сегодня обе эти модели оказались неприменимыми — просто вернуться в прошлое, к неокейнсианству или ультралиберализму, невозможно.

Все национальные антикризисные программы представляют собой причудливое смешение тех и других подходов независимо от идейно-политических предпочтений правящих кругов тех или иных стран. Этот прагматический подход тем более оправдан, что сугубо национальные подходы к выработке таких программ постепенно уступают место региональным, а отчасти и глобальным. Первым на этот путь стал ЕС по инициативе его председателя во второй половине 2008 г. Н. Саркози, предложившего не только скоординировать антикризисную политику еврозоны, по и создать общий фонд помощи странам, оказавшимся в наиболее критическом положении. Против фонда помощи выступил канцлер ФРГ А. Меркель, хотя другие идеи Саркози получили поддержку. Избранный в 2007 г. президентом Франции на либеральной платформе, он круто повернул руль в сторону типичной для французов традиции этатизма. Немалую активность в том же духе проявил и тогдашний лейбористский премьер-министр, не входящей в еврозону Великобритании Г. Браун, порвавший с неолиберальной политикой Т. Блэра, в кабинете которого занимал пост министра финансов. Новый президент США Б. Обама еще до прихода в Белый дом заявил о своей решимости придать расходам государства социальную направленность, создав с помощью бюджетных инвестиций в инфраструктуру до 2010−2011 гг. 3,5−4 млн новых рабочих мест. Общая сумма чрезвычайных государственных затрат в США и ЕС достигла 3,5% ВВП в каждом из обоих этих основных главных центров экономической мощи Запада. По тому же пути тогда пошли Китай, Россия, Индия, Бразилия.

В апреле 2009 г. в Лондоне прошел очередной саммит лидеров 20 крупнейших развитых, переходных и развивающихся стран. Одна из центральных его проблем — как предотвратить протекционистские тенденции, чреватые возвратом к автаркии и развалом мирового рынка иод напором экономического и политического национализма. Судя по всему, дело идет не только и даже не столько к формированию новых институциональных структур глобального управления мировой экономикой и политикой, взамен прежних МВФ и Всемирного банка. Предстоит переход к новой модели рыночной экономики, не просто сочетающей в той или иной пропорции черты либеральной и кейнсианской, но качественно новой, которая была бы способна ответить на грозные вызовы XXI века: демографический, ресурсный, климатический.

Сегодня все чаще начинают говорить о предстоящей смене нынешней экономической парадигмы на новую, способную ограничить разумными рамками аморальный и непродуктивный культ безудержного потребления, восстановить разорванную взаимосвязь финансового сектора с реальным, соединить свободу предпринимательства с ответственностью капитала перед обществом. При этом индийский экономист, лауреат Нобелевской премии по экономике 1998 г. Амартия Сен заявила: «Речь идет не о том, быть за капитализм или против него, а о необходимости поставить рынок и капитал на их место. Сегодня мы нуждаемся в том, чтобы вернуться к таким фундаментальным ценностям, как справедливость, гуманизм и подлинная свобода для всех»^[1].

• [1] Коммерсантъ. 2009. 2 апр.