Специфика возрастных кризисов взрослых

В развитии взрослых традиционно принято выделять кризис 30 лет и кризис середины жизни, который относят к 40−45 годам. Еще раз отметим, что привязка кризисов к календарному возрасту является достаточно условной. Кроме того, представляется целесообразным и выделение кризиса перехода к старости, т. е. кризиса, соответствующего времени выхода человека на пенсию. Понимая относительность такого фактора, как выход на пенсию, полагаем, что для России он является важным социальным условием, определяющим серьезный внутриличностный кризис.

Главная особенность возрастных кризисов взрослых — взаимосвязь с отношением человека к времени жизни и наличие страха будущего как пусковой ситуации. Будущее вызывает тревогу, его образ чаще негативен; прошлое, напротив, эмоционально сильно заряжено и видится более позитивно. Страх будущего вызывает отрицание своего возраста. Человеку хотелось бы быть моложе, и, как следствие, возникает стремление казаться моложе, поэтому изменения во внешности, которые свидетельствуют об изменении возраста, воспринимаются очень болезненно. Страх будущего далеко не всегда осознается: часто он проецируется на другие аспекты жизни человека — семейные или профессиональные. В основе страха будущего лежит осознание конечности собственного существования и страх смерти, т. е. причина индивидуально-личностная.

Но не меньшую роль в порождении возрастных кризисов играют социальные причины — стереотипы и ценности современной культуры, важнейшим среди которых можно назвать стереотип негативного восприятия старости. Старым людям приписываются такие характеристики, как ворчливость, консерватизм, критичность к молодым. Старость ассоциируется с посещением поликлиник, плохим здоровьем, одиночеством и отсутствием радости в жизни, поэтому страх собственной старости могут почувствовать даже очень молодые люди.

В чем причина наличия стойкого стереотипного восприятия старости как периода деградации личности? По мнению Л. И. Анцыферовой, на представление о старости сильное влияние оказывают господствующие общественные отношения. В развитых странах с высокой конкуренцией ценятся такие «молодежные» качества, как быстрота, выносливость, спортивность, выраженное честолюбие. В последние десятилетия культ молодости широко распространился и в России.

Однако само формирование подобных стереотипов можно считать фактом вторичным, возникшим из-за того, что период старости является наиболее «молодым» с точки зрения культурно-исторического развития человечества. Древние люди почти не знали старости: в первобытном обществе не оставалось места для тех, кто из-за физической немощи переставал быть полноценным участником добычи пропитания. По мнению историков и этнографов, первые старики появились с началом использования огня: они получили функции его хранителей, тем не менее продолжительность их жизни оставалась еще довольно низкой. Возникновение старости как количественно значимой группы населения обычно относят к последним десятилетиям XX в. — именно тогда началось глубокое и обширное изучение феномена старости. Однако результаты таких исследований часто не доходят до житейской психологии. Источниками формирования стереотипа старости являются не научные исследования, а знакомство людей с опытом проживания этого времени их близкими родственниками и представление старости в СМИ, которые чаще рисуют образ пожилого человека как испытывающего материальные и бытовые трудности. В последнее время появился еще один фактор, влияющий на стереотип старости: это реклама, которая, с одной стороны, опирается на наличие негативного стереотипа, а с другой — закрепляет его.

Помимо стереотипа старости на порождение возрастных кризисов влияет ценностная основа современного общества, которая, утратив мифологическое основание, совершила перенос с собственной значимости человека на материальное благополучие и социальный статус. Современная культура всеми своими проявлениями отрицает смерть, что порождает у большинства людей латентный страх смерти, который во многом и порождает культ вечной молодости. Кроме того, современная культура все больше смещается от ценностей социализации к ценностям индивидуализации. Если раньше общество через систему ритуалов и обычаев помогало человеку определить, кто он в социальном и культурном плане, то теперь эти вопросы вынужден решать сам человек. Трудно сказать, к позитивным или негативным явлениям это стоит отнести, но оно существует и с ним приходится считаться.

Социальная обусловленность возрастных кризисов зрелости не сводится только к их порождению: социальные факторы могут существенно осложнять протекание кризисов или, напротив, способствовать более легкому их прохождению.

Одним из основных факторов такого рода можно назвать специфику эмоциональной жизни современного человека. Как отмечают исследователи, эмоциональную жизнь человека сегодня определяют две разнонаправленные тенденции. Первая — возрастание частоты и интенсивности эмоциональных нагрузок вследствие повышения темпа жизни, быстрых ценностных, экономических, политических изменений. Вторая — негативное отношение к эмоциям, которым приписывается скорее дезорганизующее начало. Следствием этих тенденций является возрастание частоты и силы психосоматических заболеваний, социальных и межличностных конфликтов, которые нередко являются способами выхода чувств наружу^[1].

Можно согласиться с авторами, которые утверждают, что многие аффективные сбои человека связаны с культом успеха, достижений, силы и рациональности, присущим современной культуре. Успешному человеку предписывается выглядеть всегда сильным, неэмоциональным, рассудительным. Однако, по мнению экспертов, это вызывает накопление эмоций, увеличение их негативного влияния на физиологию.

Помимо культа рациональности как фактора, влияющего на протекание кризиса, необходимо отметить следующее. В обществах, где имеются широкие возможности в профессиональном плане и где отсутствуют жесткие требования к времени создания семьи, т. е. готовые стереотипы жизненного успеха, у человека появляется больше вариантов выбора индивидуального жизненного пути. Понятно, что расширение спектра выбора может осложнить протекание кризиса. Например, если в России до перестройки существовали четко выраженные общественные стереотипы этапов успеха: комсомол, вуз, партия, — то сейчас они довольно размыты. Семейные стереотипы также почти не помогают современному человеку. Быстрая смена социально-экономических условий приводит к различиям в уровне и темпе жизни родителей и детей и не дает возможности последним опереться на стереотипы семьи.

Кроме того, кризис может быть более труден в обществах с высокой нестабильностью жизни — социальной, экономической, политической. Общая нестабильность формирует у людей страх изменений, и поскольку любой кризис предполагает изменения, то можно ожидать тенденцию ухода от проживания кризиса. Помимо этого, отсутствие в обществе четкой системы ценностей вынуждает человека решать вопрос о смысле жизни самому, вследствие чего каждый возрастной кризис имеет некоторую экзистенциальную тематику.

Очевидно, что в современном российском обществе довольно много социальных факторов, способных осложнить прохождение человеком возрастного кризиса.

Сложности проживания кризиса также могут быть связаны с тем, что не были разрешены предыдущие кризисы. В этом случае человек, не имеющий опыта благополучного завершения кризиса, сталкивается с тематикой не только своего нормативного кризиса, но и предыдущих кризисов. В наиболее тяжелом варианте человек перед лицом старости вынужден решать вопросы практически всего периода взрослости.

• [1] См.: Холмогорова А. Б., Гаранян Н. Г. Эмоциональные расстройства и современная культура // Моск. психотерапевтам, журнал. 1999. № 2.