Психологический закон. 
История, философия и методология психологии и педагогики

Проблематика закона занимает почетное место в любой науке, и это не удивительно. Едва ли правомерно считать теорию научной, если в ней либо отсутствуют законы, либо нет ясности относительно их концептуальной конституции. Применительно к аксиологическим теориям, в том числе психологическим, законы вспоминают всякий раз, когда возникают сомнения в их научности. При этом, как правило, эти теории сравниваются с естественными науками, причем по преимуществу с физикой, которой приписываются универсальные законы. В психологии их обнаружить не удается, после чего исследователь оказывается в тупике. Выходом из него является почти полное забвение темы законов (вспоминают иногда лишь законы Вебера и Фехнера). Впрочем, некоторые авторы в полной мере осознают актуальность психологических законов. Их размышления, в частности воззрения К. Левина, Ж. Пиаже и Б. Ф. Ломова^[1], несомненно, заслуживают внимания.

К. Левин полагал, что психология вслед за физикой должна культивировать не аристотелевский, а галилео-ньютонианский стиль мышления, при котором решающее значение придается универсальным законам^[2]. Во главу угла ставятся не объект с его признаками, а взаимодействие объектов и, соответственно, закон причинной природы, ибо взаимодействие есть причинение. К. Левин обратил особое внимание и на статистические исследования. Он был явно в курсе соответствующих дискуссий в области физики, где спор шел между сторонниками линии А. Эйнштейна и Н. Бора. Последователи Эйнштейна в отличие от их оппонентов полагали, что статистические исследования не позволяют выявить подлинную природу взаимодействующих объектов. К. Левин придерживался такой же позиции. Да, в психологии выявляют некоторые статистические правила, но не они определяют действительную природу психологических явлений. Но в чем же она состоит? На этот сложнейший вопрос трудно найти ответ. К. Левин преодолевал свое замешательство за счет обращения к понятию типа. На наш взгляд, он перенес из социологии в психологию понятие идеального типа, развитое М. Вебером. Психологические понятия должны быть идеально-типическими. Перекличка с физикой, в которой значительное внимание уделяется идеализациям, продолжается. Обращение к понятию идеального типа навело К. Левина на мысль, что законы не обязательно должны относиться к большой совокупности событий. Даже единичный случай попадает под понятие закона, если он типичный. Необходимыми и достаточными условиями психологического закона являются два условия: во-первых, принадлежность отдельного явления к некоторой идеальной норме (от лат. condition), во-вторых, его возникновение в силу причинения. В связи с этим законы психологии являются кондиционально-генетическими, или кондиционально-причинными. Такова главная идея работы К. Левина «Закон и эксперимент в психологии»^[3].

Имея в виду современное состояние философии науки, можно констатировать, что К. Левин во многом ошибался. Во-первых, галилео-ньютонианский стиль мышления подходит для физики, но не для психологии, с ее миром не причинений, а ценностно-целевых детерминаций. Во-вторых, К. Левин явно недооценил актуальность статистического метода. В-третьих, универсальные законы так и не были открыты в психологии. В-четвертых, в психологии актуальна не причинная, а ценностно-целевая детерминация. Но, разумеется, К. Левин ошибался далеко не во всем. Он вполне правомерно отстаивал актуальность концепта закона. Наконец, его представления о типовом характере психологических явлений также не беспочвенны. Впрочем, надо понять, в чем именно состоит этот характер. На наш взгляд, несколько загадочный психологический тип означает следующее: фиксируемая переменная относится к некоторой вполне определенной психологической теории. Теория задает типаж.

Весьма оригинальную концепцию психологического закона развил от имени генетической эпистемологии в рамках когнитивной психологии Ж. Пиаже. Речь идет о рефлексивноабстрактных законах (соотношениях), выделенных посредством логико-математических конструктивных операций^[4]. Психологический закон появляется не случайно, а в результате вполне целенаправленных действий. Совершая операции с физическими объектами, люди, в частности дети, научаются вырабатывать абстракции. Некоторые черты физических объектов считаются несущественными. Закон же появляется на стадии оперирования уже не с физическими объектами, а с абстракциями. С этой целью используются логико-математические структуры. Происходит своеобразное отражение абстракций. Следовательно, речь идет о рефлексивно-абстрактных законах. Обращение к логике и математике вроде бы свидетельствует о логико-математической природе научных законов. Ж. Пиаже при всем его пристрастии к логике и математике так не считал, не признавая логику и математику без психологии. Он оперировал по определению психологической математикой и логикой. Обе науки понимаются как операции, проводимые психологическим субъектом на пути его интеллектуального развития. Следовательно, речь идет именно о психологических, а не о каких-либо других законах. Они не находятся в готовом виде в эмпирическом материале, а конструируются. Статистические методы Ж. Пиаже оценивал невысоко, поскольку они оперируют с уже готовым материалом и потому им явно недостает психогенетического содержания. Психологические законы выступают высшей формой аккомодации, т. е. приспособления к специфике тех объектов, с которыми приходится оперировать субъекту.

Некоторые идеи Ж. Пиаже заслуживают явного одобрения. Положение о конструктивном характере психологических законов, представляется, должно быть признано актуальным. Столь же весомой выглядит его идея об операциональном содержании законов. Мыслить закон вне оперативной деятельности людей — значит обеднять их. Но есть в теории Ж. Пиаже и едва ли преодолимые трудности.

Во-первых, вызывает сомнения его понимание междисциплинарных отношений, в частности, касающихся взаимосвязи психологии с логикой и математикой. С одной стороны, им признается отличие логики и математики от психологии, с другой — они опрометчиво включаются в ее сферу, что приводит к явному психологизму. Вообще все законы оказываются психологическими законами. Вопрос о специфике именно психологических законов остается невыясненным. Недостаточно утверждать, что психологические законы являются формами аккомодации посредством абстрактно-рефлексивных структур. Такого рода структурами можно признать и экономические, и политологические, и иные законы. Специфика психологических законов определяется своеобразием тех принципов, которые используются в жизни людей в связи с учетом их индивидуальных особенностей. Во-вторых, едва ли заслуживает одобрения пристрастие Ж. Пиаже к абстракциям, которые обедняют жизненный мир человека. В-третьих, понятие рефлексии также не вызывает энтузиазма. Рефлексия — это всегда отражение, но в процессе конструирования законов нет ничего такого, что бы от чеголибо отражалось. Концепция рефлексии — неоправданная дань теории отражения, недостатки которой были выявлены нами в параграфе 4.5. В-четвертых, Ж. Пиаже явно недооценил актуальность статистических методов. В соответствии с его психогенетическими установками они вполне могли быть расценены в качестве конструктивных операций. В-пятых, Ж. Пиаже совершенно напрасно дистанцировался от концепта индукции, видимо, опасаясь прослыть позитивистом. Но индукция не является исключительной «собственностью» позитивистов.

В 1982 г. две рассматривавшиеся выше статьи К. Левина были опубликованы в «Психологическом журнале». В результате отечественные авторы приняли активное участие в дискуссии о природе психологического закона. Все они стремились развить подходы, содержавшиеся, по их мнению, в работах В. И. Ленина и К. Маркса. Эти подходы не ставились под сомнение, но им пытались сообщить неклассические черты. Началом дискуссии стала статья Б. Ф. Ломова^[5], которую мы рассмотрим ниже.

Б. Ф. Ломов исходил из ленинской трактовки теории отражения. В связи с этим он настаивал на возможности обнаружения объективных законов объективными методами. Закон, вновь в соответствии с воззрениями В. И. Ленина, интерпретировался как набор существенных, устойчивых, необходимых связей. Его новация, но уже в перспективах, заложенных К. Марксом, состояла в том, что психика рассматривалась в качестве системного образования. Система состоит из подсистем (когнитивной, регулятивной и коммуникативной), которые, в свою очередь, состоят из уровней^[6]. Законы относятся к этим подсистемам и уровням, следовательно, их следует определенным образом упорядочивать. Последнее положение, пожалуй, заслуживает поддержки. Впрочем, в понимании системного устройства психики остается много неясного.

Исходные же предпосылки Б. Ф. Ломова сомнительны. Все законы психологии, равно как и методы их изучения, имеют субъективный характер, ибо придуманы людьми. Даже люди, склонные к экстраординарным действиям, формируют некоторые психологические законы. Это понятно постольку, поскольку они формируют некоторую связь психологических переменных. В историческом плане указанные личности терпят фиаско, но это не означает, что они поступали вне законов. Научная психология, разумеется, не «всеядна». Она приемлет лишь те законы, которые совместимы с концепцией психологической истины. Это означает, что закон принимается, если он органично встраивается в проблемный ряд и критико-интерпретационный строй психологических теорий, а также в совокупность актуальных для психологии интернаучных отношений. Следовательно, концепт психологического закона должен быть тесно увязан с концепцией психологической истины^[7]. Закон недопустимо связывать лишь с существенными, устойчивыми и необходимыми связями. В противном случае о себе непременно напомнят связи несущественные, неустойчивые и случайные (вероятностные). На существенных связях настаивают апологеты теории абстракций, устойчивые связи пропагандируют исследователи, не знакомые в должной степени с синергетикой, необходимые связи близки тем авторам, которые никак не усвоят уроки вероятностной революции. Последнее обстоятельство заслуживает особого упоминания.

И К. Левин, и Ж. Пиаже, и Б. Ф. Ломов оценивали значимость статистических методов без понимания актуальности вероятностной революции, которая состоялась во всех науках, в том числе и в психологии. К. Левин полагал, что статистические исследования не выявляют подлинную природу психологических явлений, т. е., используя терминологию физиков, своеобразные «скрытые параметры». В действительности же именно они как раз и позволяют выявить не замечаемые на стадии эксперимента черты, например референты и, что самое главное, законы. Ж. Пиаже утверждал, что статистические методы оперируют с уже готовым материалом. Но им же нужен какой-то исходный материал. Статистические методы не имеют дела с уже заданными психологическими законами, а позволяют выделить их. Б. Ф. Ломов полагал, что статистическим методам не хватает конкретного содержания. И это неверно, ибо они оперируют не безымянными, а психологическими переменными, которые как раз и представляют на входе в индукцию психологическое содержание.

Статистические методы являются органической чертой современной психологии на стадии индукции. Без них невозможно выделить психологические законы, которые на стадии индукции по определению являются индуктивными, а не дедуктивными. Замечательным свидетельством актуальности статистических методов являются три теории тестов — классическая, вероятностная и модель Г. Раша^[8].

Классическая теория тестов позволяет выделить индивидуальный тестовый балл, причем соблюдая требования валидности и надежности статистического исследования. Вероятностная теория тестов, или теория тестовых заданий^[9], посредством нетривиальных рассуждений по поводу результатов тестирования приводит к определению способностей испытуемых и коэффициента трудностей заданий (обе переменные вполне могут быть расценены как искомые «скрытые» переменные). Модель Г. Раша позволяет получить линейное уравнение для определения вероятности решения задачи определенной трудности. Все три теории свидетельствуют о возможностях индукции в психологических исследованиях.

Выводы

• 1. Психологический закон в качестве связей психических переменных конструируется на стадии индукции.
• 2. В связи с этим решающее значение имеют статистические методы.
• 3. Интерпретация проблематики психологического закона проводится в контексте соответствующей психологической теории^[10].
• 4. Психологическим законам не уделяется должного внимания в философии психологии.

• [1] См.: Корнилова Т. А., Смирнов С. Д. Методологические основы психологии. СПб.: Питер, 2006. С. 195−202. На наш взгляд, актуально рассматривать воззрения К. Левина, Ж. Пиаже и Б. Ф. Ломова с позиций теории концептуальных переходов.
• [2] Lewin К. Der Obergang von der aristotelischen zur galileischen Denkweise in Biologie und Psychoiogie // Erkenntnis. Bd. 1,1931. S. 421−466.
• [3] Lewin K. Gesetz und Experiment in der Psychoiogie. Berlin; Schlachtensee: Weltkreis Verlag, 1927.
• [4] Пиаже Ж. Теория Пиаже // История зарубежной психологии. 30−60-е годы XX века. Тексты. М.: МГУ, 1992. С. 232−292.
• [5] Ломов Б. Ф. Об исследовании законов психики // Психологический журнал. 1982. № 1. С. 18−27.
• [6] Ломов Б. Ф. О системном подходе в психологии // Вопросы психологии. 1975. № 2. С. 31−45.
• [7] См. параграф 1.10 и интерпретируйте его содержание применительно к психологии.
• [8] Словарь-справочник по психодиагностике / под ред. Л. Бурлачук. 3-е изд. СПб.: Питер, 2008.
• [9] Английское выражение «Item Response Theory» в дословном переводе означает «теория комплексной системы изучения ответов на тесты». Русскоязычные авторы обычно используют выражение «теория тестовых заданий». Немцы предпочитают говорить о «вероятностной теории тестов» .
• [10] Мы проиллюстрировали это положение на трех примерах. Предлагаем читателю самостоятельно провести исследование в контексте других психологических теорий.