Органы и учреждения юстиции в годы Великой Отечественной войны

После изучения данной главы студенты должны:

знать

• • изменения в системе государственного управления в 1941- 1945 гг.;
• • основные черты суда военного времени;
• • два периода в развитии суда и процесса в годы Великой Отечественной войны;

уметь

• • охарактеризовать суд и процесс 1941—1942 гг.;
• • охарактеризовать суд и процесс 1943—1945 гг.;
• • комментировать полномочия новых управленческих структур при Бюро СНК СССР;
• • объяснить специфику деятельности НКЮ в годы Великой Отечественной войны.

История суда военного времени по своей исторической тематике раскрывает два сюжета, говорящих о военном суде на фронте, советском народном суде в тылу. Каждый из этих двух сюжетов показывает наличие двух периодов, касающихся и права суда, и процесса в истории советского государства: первый датируется 1941−1942 гг., второй — 1943−1945 гг. В обозначенных периодах выявляются историко-правовые сюжеты о судебных делах, касающихся не столько гражданских тяжб, сколько преступлений, совершенных в условиях военного времени.

Суд и процесс в 1941—1942 гг. характеризуются следующими чертами. С началом войны произошли значительные изменения в судоустройстве, в материальном и в процессуальном праве. Кардинальность данных изменений была вызвана чрезвычайными условиями, с которыми неожиданно столкнулась наша страна, мирная, повседневная жизнь которой была прервана вероломным фашистским вторжением. Советский суд, как народный, так и военный (при всем сказанном о нем в предыдущем разделе) подчинялся законам мирного времени, и внезапность войны коснулась его в не меньшей степени, чем других звеньев государственного механизма и общественных отношений.

В первый же день войны в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении» и «Об утверждении Положения о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении в районах военных действий», учреждались военные трибуналы. В период войны они действовали в Красной Армии, ВМФ, войсках НКВД, на железнодорожном и водном транспорте. Суды общей юрисдикции на прифронтовых территориях преобразовывались в военные трибуналы, также как и в городах в период нахождения их на осадном положении.

По постановлению Военного совета Западного фронта с 25 октября 1941 г. почти все судебные органы Москвы были реорганизованы, оставили в прежнем статусе только несколько участков народного суда. На основе структуры Московского городского суда и народных судов был создан единый Московский военный трибунал с постоянными выездными судебными сессиями из трех судей, которые могли оперативно рассматривать дела в сложившихся чрезвычайных условиях. Надзор за выездными сессиями был возложен на военный трибунал Московского военного округа. Практика преобразования судов в трибуналы сохранялась до 1942−1943 гг. и в других прифронтовых территориях.

Военные трибуналы получали широкие полномочия. В их компетенции находились преступления, совершенные не только военнослужащими, но и гражданским населением в прифронтовых районах, если в составе преступления фигурировали нарушение общественного порядка, хищения, уклонение от воинской службы, повинностей и др. Штат судов комплектовался как из военно-юридического состава армии, так и из военнообязанных народных судей.

В 1941—1942 гг. дела рассматривались тремя военными судьями, а с 1942 г. и до конца войны в состав трибуналов были введены и двое народных заседателей, рекомендованных политическими партийными органами и военным командованием фронта.

В случае объявления осадного положения в местности или в городе гражданские суды и органы прокуратуры переводились на положение военных судов и трибуналов. Такое решение было принято Государственным комитетом обороны СССР 20 октября 1941 г. в связи с объявлением в Москве осадного положения. Повсеместно суды на транспорте переводились в военные трибуналы, а 9 мая 1943 г. на железнодорожном транспорте было введено военное положение, и трибуналы стали судить «по законам военного времени». Постепенно в 1943 г. аналогичные меры распространились на весь водный транспорт.

Значительно расширился круг подсудных военным трибуналам дел. Он охватывал наиболее опасные для общества и государства в условиях войны преступления, в том числе такие, как разглашение военной и государственной тайны, преступления против социалистической собственности, преступления, совершенные военнослужащими. В их сфере внимания находились случаи разбоя, убийства, хранения, ношения, хищения оружия, факты сопротивления или неподчинения властям, уклонения от службы, иногда даже хулиганские поступки и другие менее общественно опасные деяния. Кроме уголовных дел военные трибуналы рассматривали и гражданские иски из области уголовного судопроизводства.

В связи с военным положением к подсудности военного суда были отнесены и дела о считавшемся теперь правонарушением паникерстве, о распространении лживых слухов, о преступлениях, совершенных лицами, находившимися в ополчении, в истребительных батальонах. Несоблюдение мобилизационных планов и порядка эвакуации, нарушения трудовой дисциплины тоже стали расцениваться как преступления, за которые перед военным судом должны были отвечать партийные, советские и хозяйственные руководители, что видно, например, из актов от 6 июля, 14 августа и 20 октября 1941 г.

В частности, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 г. устанавливалась ответственность в виде тюремного заключения на срок от двух до пяти лет за распространение слухов, возбуждающих тревогу и панику среди мирного населения. Считалось, что такие действия равнозначны антисоветской агитации и пропаганде, поэтому при определении наказания в судах исходили из особой общественной опасности подобных деяний. При принятии судебных решений учитывалось, что данное преступление, совершенное из-за злого умысла или предательства, требует более тяжкого наказания, нежели пятилетний срок лишения свободы.

В соответствии с Положением о военных трибуналах 22 июня 1941 г. обвиняемый в зависимости от занимаемой должности был подсуден определенному звену военного суда: рядовой и низший командный состав -дивизионным военным трибуналам, средний командный состав — военным трибуналам при корпусах, высший командный состав — военным трибуналам при армиях и фронтах. В качестве надзорной инстанции над трибуналами выступали военная, военно-железнодорожная, военно-воднотранспортная коллегии Верховного Суда СССР. Надзор над нижестоящими трибуналами осуществляли вышестоящие — корпуса, армий, округов, фронтов. Высшими надзорными функциями обладал Верховный Суд СССР.

Организационное руководство всей системой было возложено на Народный комиссариат юстиции СССР, ускоренно создавались и военные прокуратуры. Таким образом, в советской судебной системе военного времени выделяются военные трибуналы Красной Армии, Военно-Морского Флота, войск НКВД, трибуналы на железнодорожном и водном транспорте, а также в прифронтовых территориях. Во главе судебной иерархии оставался Верховный Суд СССР, который выступал в качестве первой инстанции по наиболее важным уголовным делам, а также как кассационная инстанция по делам трибуналов, выносивших смертные приговоры, либо надзорная инстанция по делам трибуналов в частях действующей армии, флота и в прифронтовых территориях.

Военные трибуналы по аналогии с советской судебной системой, соответственно Конституции 1936 г., как видно из приведенного обзора, обладали трехзвенной системой, состоявшей из военных трибуналов армий, корпусов, иных воинских соединений и военных учреждений, военных трибуналов фронта, округа, флота, Военной коллегии Верховного Суда СССР.

Судебное руководство военными комиссариатами осуществлялось Управлением военными трибуналами при Народном комиссариате юстиции СССР. В самом комиссариате юстиции в 1944 г. стали организовывать специальные управления военными трибуналами в действующей армии и на флоте, на железнодорожном и водном транспорте, в НКВД.

Деятельность управлений при Наркомюсте СССР была разнообразной: они осуществляли ревизии, ведали организацией и комплектацией трибуналов, решали иные кадровые вопросы, занимались законотворчеством, принимали меры, направленные на улучшение деятельности военного суда. Наркомюст совместно с Прокурором СССР, Верховным Судом выступали с разъяснениями по вопросам применения судебной практики, например, в 1943 г. — по поводу организации работы транспортных судов и особой ответственности должностных лиц за преступления, совершенные на транспорте.

По Положению о военных трибуналах 22 июня 1941 г. и Указу Верховного Совета СССР 13 июля 1941 г. О предоставлении военным советам и командирам права утверждения приговоров трибуналов к высшей мере наказания, в военных трибуналах устанавливался ускоренный и упрощенный порядок рассмотрения дел с ограничением процессуальных гарантий подсудимого. Большинство дел проходило в закрытом судебном заседании, что было связано с охраной военной тайны. По прошествии 24 часов после вручения обвинительного заключения дело подлежало рассмотрению военным трибуналом в составе трех военных судей, а с 27 июня 1942 г. (соответственно с Указом Президиума Верховного Совета СССР) народными заседателями из состава политорганов и командования.

Следует отметить, что в годы войны существовала и получала все более широкое распространение практика отсрочки исполнения наказаний. Многим осужденным предоставлялась возможность искупить свою вину в бою, на фронте. Данная практика применялась с 1941 г. не только военными судами. С 1943 г. и до конца войны она использовалась фактически повсеместно, если речь шла о малозначительных преступлениях или нарушениях устава, также и в тылу, где осужденные за малозначимые преступления просились на фронт. Их заявления, как правило, рассматривались положительно.

Практика отсрочки исполнения приговоров суда и снятие судимости за доблесть и героизм, проявленные в бою, основывались не столько на военной редакции соответствующей статьи УК РСФСР 1926 г., сколько на приказе Народного комиссара обороны № 0391 от 4 октября 1941 г. «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями». Данный приказ напоминал судам, что советский уголовный закон нацелен на воспитание, а не на репрессии. Поэтому предоставление возможности человеку проявить себя в бою рассматривалось как гуманный подход советского правосудия, как воспитательная мера.

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 11 августа 1941 г. «О предоставлении военным прокурорам и председателям военных трибуналов фронтов и флотов права опротестования приговоров и определений военных трибуналов» показывает развитие данной практики отсрочки исполнения наказания и предоставления возможности снятия судимости. Руководствуясь названными документами, прокуроры и председатели трибуналов высшей инстанции пересматривали до трети решений и определений судов низшей инстанции, не только исправляя ошибки, но заменяя репрессивные меры воспитательными. Согласно статистике, отсрочка наказания коснулась каждого второго осужденного военнослужащего. Количество случаев смертной казни прослеживается от 35% в 1941 г. до 5% в 1945 г., что к уже показанным 30% пересмотренных дел в надзорном порядке говорит об общей тенденции перехода от репрессий к воспитанию через отправку на фронт или перевод из обычных частей в штрафные батальоны.

Как экстраординарную и крайне чрезвычайную меру можно объяснить Приказ № 227 Народного комиссара обороны (НКО) И. В. Сталина от 28 июля 1942 г. В истории военного суда его комментируют либо с точки зрения военной необходимости, либо с позиции неадекватной сталинской ярости на вынужденное отступление Красной армии летом 1942 г. Впрочем, нужно отметить, что и до выхода данного приказа применялись исключительные меры, которые основывались на циркуляре Главного военного прокурора от 6 января 1942 г., где требовалось, чтобы в сложной оперативной обстановке время от момента обнаружения преступления до вынесения приговора исчислялось несколькими часами, а не сутками, что видно из вышеприведенных примеров. 11 октября 1942 г. Государственный Комитет Обороны принял постановление, также носившее чрезвычайный характер. В нем устанавливалась смертная казнь за дезертирство и сопутствующие ему преступления, такие как бандитизм, повстанческая деятельность. В отношении лиц, привлекавшихся за совершение данных (и аналогичных) преступлений, а также за укрывательство дезертиров (т.е. пособничество им) в соответствии со ст. 58 УК РСФСР допускалось даже заочное рассмотрение дела и вынесение приговоров.

На основании названного циркуляра и приказа действия командиров и комиссаров, отступивших в тыл по самовольному решению или давших такой приказ, квалифицировались военными трибуналами по ст. 58 УК РСФСР — измена Родине. Выполнение Приказа № 227 не требовало применения сложных процессуальных норм, а военным трибуналам наказывалось провести расследование по соответствующим делам в течение 48 часов (как говорилось ранее, если в течение 72 часов из вышестоящей инстанции не поступало иного распоряжения, приговор приводился в исполнение). Таким образом, приказ должен был применяться по решению суда, хотя и в упрощенном порядке, а приводиться в исполнение сообразно военным реалиям, т. е. немедленно, с соблюдением указанных выше процессуальных мер. На практике командованием применялись заградительные батальоны, которые даже без упрощенного следствия и суда расстреливали отступавших красноармейцев. Следует отметить, что данные процессуальные меры касались только случаев, когда выносился смертный приговор.

В соответствии с названными Положением и Указом 1941 г. приговоры, вынесенные в прифронтовых территориях или в местностях, объявленных на военном положении, обжалованию в кассационном порядке не подлежали и могли быть отменены лишь в надзорном порядке Военной коллегией Верховного Суда СССР, военными трибуналами округов, фронтов, флотов. Во избежание судебных ошибок, особенно при вынесении смертного приговора, соответствующий трибунал сообщал о приговоре в высшую инстанцию. Кроме того, военные советы или командующие флотами, армиями, фронтами могли приостановить приговор трибунала и сообщить собственное мнение по данному делу в высшую инстанцию — Военную коллегию Верховного Суда СССР, а также Главному военному прокурору Красной Армии или Главному прокурору Военно-Морского Флота СССР. Если по истечении 72 часов после получения телеграммы высшей инстанцией от нее не поступал ответ, смертный приговор приводился в исполнение.

В исключительных случаях на прифронтовых территориях допускалось немедленное приведение приговора в действие. Постепенно такие исключения происходили все чаще, и 14 января 1943 г. специальная директива Наркомюста и прокурора СССР обратила внимание трибуналов о недопустимости подобной практики исполнения судебных решений. Остальные приговоры трибунала, не связанные со смертной казнью, на основании действующего законодательства 1941−1943 гг. вступали в законную силу немедленно с момента вынесения и тотчас приводились в исполнение.

В чрезвычайных условиях войны мера наказания за многие преступления ужесточалась. Так, за призывы к нарушению общественного порядка вводилась смертная казнь на месте преступления. При этом следственные и судебные действия упрощались. В 1941 г. практика упрощенного применения наказания вплоть до расстрела на месте преступления не только на фронте, но и в тылу применялась за паникерство, умышленное распространение лживых слухов, а также по отношению к диверсантам, шпионам, пойманным на месте преступления, за мародерство военнослужащих и разбой, совершенный штатскими лицами, и другие преступления в прифронтовых областях, в городах, бывших на осадном положении. По мере того как ухудшалось положение с продовольственным обеспечением, в 1942 г. усилилась борьба с такими преступлениями, как кража продуктов и спекуляция.

На фронте, особенно в тяжелое время оборонительных боев начального периода войны, практика наказаний без суда и следствия применялась чаще. Решения на свой риск и под свою ответственность принимали оказавшиеся в окружении или в котле офицеры в соответствии с уставом. Часто показательные наказания совершались в назидание другим лицам. Судам дозволялось самостоятельно налагать наказание на срок от двух и даже до десяти лет лишения свободы, если «действие по своему характеру не влечет за собой по закону более тяжкого наказания». Уместно напомнить, что еще на основании первых актов военного времени от 22 июня 1941 г. судам надлежало «вести активную борьбу с дезорганизаторами фронта, нарушителями дисциплины, с разгильдяйством и халатностью», другими словами, суды, особенно трибуналы, должны были способствовать поддержанию порядка и дисциплины. В общем, особенностью трибуналов в годы войны была их широкая подсудность: они рассматривали дела, которыми должны были заниматься по роду своей деятельности, т. е. связанные с преступлениями военнослужащих, но вынуждены были брать и другие дела, если правонарушение произошло на прифронтовой территории, например, хулиганство, нарушение трудовой дисциплины, и т. д.

Как видно из исторического обзора уголовного законодательства 1941−1942 гг., наибольшее изменение претерпели статьи о контрреволюционных, военных преступлениях, преступлениях против порядка управления, должностных преступлениях, а также о посягательстве на советскую собственность. Преступления против личности и имущества граждан в меньшей степени заботили власть, поэтому в уголовном законе наказания за них практически остались прежними (за исключением преступлений против детства и материнства). В отношении личной собственности граждан государство без решения суда производило временное изъятие некоторых объектов права. Например, Красная Армия остро нуждалась в конной тяге, подводах, средствах наведения переправ. Поэтому государство вынуждено было проводить реквизиции.

Население в основном с пониманием относилось к подобным мерам. Более того, в условиях всеобщего патриотического подъема граждане и организации добровольно и безвозмездно сдавали в фонд обороны денежные средства, материальные ценности, личный транспорт, вещи, необходимые Красной Армии для защиты страны от агрессора. В общем же, советское трудовое, гражданское, семейное право претерпело менее значительные изменения, чем уголовное право.

Следует также отметить, что нормы советского права распространялись и на территорию, временно оккупированную врагом. В этой части страны сделки гражданско-правового характера, противоречащие отечественным законам, не признавались, за уголовные преступления после изгнания захватчиков предусматривались санкции в соответствии с советскими законами. Советскому правосудию еще недоступны были предателиполицаи, палачи, перешедшие на сторону оккупантов, участвовавшие в массовых расправах над населением. Но в отношении немецко-фашистских оккупантов и их пособников уже прозвучало грозное предупреждение в заявлении Советского правительства 14 октября 1942 г. Заявление напоминало, что виновные будут привлечены к суровой ответственности, а главные немецко-фашистские преступники во главе с Гитлером ответят перед лицом международного трибунала, который предлагалось учредить в том же заявлении.

Советское государство тогда находилось в крайне критическом положении, враг был у Сталинграда, Красная Армия терпела поражения и была обескровлена, многие смалодушничали, потеряли веру в победу. Поэтому заявление Советского правительства было весьма своевременным, поскольку, по крайней мере, предостерегло многих граждан от сотрудничества с оккупантами и заставило задуматься о своей последующей судьбе тех, кто уже оказался втянут в осуществление преступных планов фашистов.

Затем, вслед за названным заявлением, 2 ноября 1942 г. учреждалась Чрезвычайная государственная комиссия по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР. Комиссия состояла из партийных руководителей, высокопоставленных государственных служащих, известных деятелей науки, искусства, священников. Она получила самые широкие полномочия, необходимые для проведения следственных действий самостоятельно, также имела право поручать должные следственные мероприятия соответствующим правоохранительным органам.

По отношению к осужденным за предательство и соответствующие преступления предусматривались и более жестокие наказания, чем применялись прежде. Так, для предателей, полицаев, членов националистических группировок предопределялась публичная смертная казнь через повешение, а не расстрел, как в отношении лиц, приговоренных к смертной казни за иные тяжкие преступления. В продолжение названной меры вышли Указы Верховного Совета СССР 1943 г., они ужесточали уголовную ответственность за преступления, совершенные немецко-фашистскими захватчиками и их пособниками. Указ от 19 апреля 1943 г. предусматривал публичную смертную казнь через повешение, предписывая, чтобы тела преступников оставались висеть несколько дней «для того чтобы все видели и знали, как караются и какое возмездие постигнет каждого, кто совершит насилие и расправу над гражданским населением». Говорилось в нем также о ссылке на каторжные работы сроком на 15−20 лет в качестве наказания.

В общем, в уголовном законодательстве СССР не были прежде предусмотрены подобные меры наказания. Официально повешение, да и каторга не были характерны для советского уголовного права. Теперь же лица, запятнавшие себя преступным сотрудничеством с оккупантами, подлежали ссылке в Сибирь, где их ожидали тяжелые трудовые будни с повышенной нормой выработки и скудным пайком, а для их содержания предназначались бараки, где на каждого заключенного приходилось не более 1 кв. м площади.

Дела о преступлениях лиц, обвиняемых в предательстве, в соответствии с названными актами рассматривались публично, чтобы показать весь позор содеянного перед народом преступления предателей Родины. Для таких случаев специально были созданы особые, военно-полевые суды в составе председателя военного трибунала дивизии (он же исполнял обязанности председателя военно-полевого суда), начальника контрразведки (особого отдела) дивизии и заместителя командира дивизии с обязательным участием прокурора. На заседании также присутствовали члены Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию преступлений лиц, сотрудничавших с оккупационным режимом. Советское правительство, исходя из письма начальника Главного управления военных трибуналов Наркомюста СССР от 16 ноября 1943 г., придавало большое значение практике военно-полевых судов, отмечало их позитивную роль в осуществлении советского правосудия, под держании правопорядка и назидании предателям.

По названным преступлениям дела тоже рассматривались оперативно, т. е. в течение тех же 48 часов с момента поступления в суд, в упрощенном порядке. Приговор приводился в исполнение через повешение по истечении 72 часов, при отсутствии иного распоряжения от вышестоящей инстанции. И суд, и казнь происходили уже публично, в присутствии местных жителей, граждан, пострадавших от предательства подсудимых. На суде, допуская некоторое изменение процессуальных норм, без ограничений давали возможность высказаться представителям общественности.

В городах и селах стояли виселицы, сохранилось много фотои кинодокументов о приведении в исполнение данного наказания. Говорить об этичности этой меры в условиях войны, принявшей народный характер, не приходится. Вообще же практика публичной смертной казни применялась тогда достаточно широко. Публично казнили многих военных преступниковфашистов и их подручных, например, в Италии, во Франции и т. д. Аналогичные примеры, как мы видим, были и в СССР, но их ни в коем случае нельзя ставить в один ряд с репрессиями против невинных жертв сталинского режима.

Первоначально ссылка и каторга по решению военно-полевых судов на основании материалов расследования Чрезвычайных комиссий применялась по отношению к лицам, не совершавшим тяжкие преступления, но все же сотрудничавшим с немецко-фашистскими оккупантами. Таковых насчитывалось по разным оценкам от одного до полутора миллионов человек. Среди них были как полицаи, бурмистры и иные предатели, виновные в гибели мирного населения, так и люди, запуганные немецкой властью, ошибавшиеся в оценке ситуации. Некоторые из них работали на оккупационные власти добровольно, так как не имели других источников к существованию в годы оккупации. Среди таковых были обычные рабочие и служащие предприятий и учреждений вермахта или военных комендатур, префектур и других органов власти оккупационного режима. Поэтому в анкетах военного времени и послевоенных лет (по учету кадров, например) появилась соответствующая графа, выяснявшая, находился ли сам анкетируемый или его родственники на территории, временно оккупированной врагом, и не сотрудничал ли кто-нибудь из них с оккупантами.

Очевидно, что участились факты привлечения к уголовной ответственности за сотрудничество с фашистами и лиц, непричастных к совершению данного преступления, а содержание этих пунктов анкеты могло «поставить крест» на карьере человека при поступлении в вуз или при трудоустройстве, изменить судьбу простых, часто невиновных советских людей даже спустя полвека после окончания войны.

Первые процессы над фашистскими сообщниками были проведены в 1943 г. военным трибуналом Северо-Кавказского фронта, а затем, по мере освобождения Советской земли от захватчиков и в других регионах и республиках России. Многие военные преступники понесли заслуженное наказание, а скрывшиеся от правосудия в страхе ожидали возмездия.

Иное дело, что меры, оправданно предусмотренные для наказания предателей Родины в годы Великой Отечественной войны, стали распространяться достаточно широко, и это являлось закономерным продолжением политики тоталитарного государства. И вот уже стали обвинять в предательстве целые народы. В 1941 г. депортации сначала подверглись немцы, жившие в Москве и в западных регионах страны, потом была ликвидирована автономия немцев Поволжья. Данная мера публично не комментировалась, но власти опасались возможного сотрудничества советских немцев с фашистами на основе единого происхождения, национальной идентичности и пробуждения их патриотических чувств. Сохранились приказы и распоряжения НКВД об арестах немцев в Москве (1941) и другие похожие документы 1941−1945 гг. Речь идет о внесудебных преследованиях, распространенных в то время.

Затем, после освобождения Крыма, репрессии с депортацией коснулись крымских татар, обвиненных в сотрудничестве с фашистами. В 1944 г. настал черед северокавказских народов. Например, 23 февраля 1944 г. начались массовые репрессии против ингушей. Территория компактного проживания ингушей была оцеплена войсками НКВД, всех жителей «от мала до велика» согнали на пересылочные пункты, погрузили в железнодорожные составы и отправили в товарных вагонах в ссылку в Казахстан по обвинению в массовом предательстве и сотрудничестве с оккупантами. При этом нужно уточнить, что территории, где жили ингуши, даже не были оккупированы немцами и фашистов там не было. До сих пор в учебной литературе можно встретить оправдание тех мер с точки зрения их чрезвычайности, дескать, Германия имела здесь агентурную террористическую сеть, активно действовавшую против советской власти.

История суда в 1943—1945 гг. характеризуется повсеместным распространением чрезвычайных мер военного времени, усиленных репрессивной сущностью сталинской политики. С этой точки зрения в 1944 г. репрессии, коснувшиеся целых народов, логично рассматривать в ракурсе внесудебных расправ. По сути, исходя из приказа Сталина, насильственной депортации подверглись ингуши, чеченцы, балкарцы, карачаевцы, калмыки, а национальные автономии этих народов упразднялись, опустевшие земли и имущество передавались в соседние области, края, республики. При этом представители репрессивных народов продолжали воевать на фронте, честно служили Родине.

Право и суд в СССР в 1943—1945 гг. претерпевали не столь существенные изменения, поскольку уже отпала необходимость принятия и реализации новых кардинальных мер, как это было в период начала войны в условиях трансформации страны в единый военный лагерь. После того как в ноябре 1942 г. — феврале 1943 г. немецко-фашистские войска были разгромлены под Сталинградом, в Великой Отечественной войне наступил коренной перелом, закрепленный летом 1943 г. победой Красной Армии на Курской дуге. В течение 1944−1945 гг. в результате окончательного разгрома немецких войск на территории СССР осуществлено полное освобождение страны от захватчиков. В эти периоды Великой Отечественной войны перед государством встали новые задачи, и дела уже другого характера поступали на рассмотрение военных судов. Так, в соответствии с указом от 2 мая 1943 г. вводилось уголовное наказание за незаконные награждения, поскольку обнаружилось, что в некоторых случаях командиры представляли к наградам приближенных к себе лиц, руководствуясь субъективными факторами. Указ от 15 ноября 1943 г. устанавливал уголовную ответственность за разглашение государственной тайны или утрату документов, содержащих секретную информацию.

В тылу в эти военные годы уже предпринимались меры, направленные на восстановление, улучшение количественных и качественных показателей экономики и социальной сферы, совершенствовалась финансовая система, осуществлялась реорганизация звеньев народнохозяйственного механизма. Названные меры были обобщены в комплексном постановлении СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 21 августа 1943 г. «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации». При СНК СССР создавался Комитет по восстановлению разрушенного войной хозяйства. В 1943 г. железной дороге и транспорту придавалось огромное значение, как связующему звену между фронтом и тылом. Поэтому Указами Президиума Верховного Совета СССР от 15 апреля и 9 мая 1943 г. вводилось, соответственно, военное положение на железнодорожном, затем на морском и речном транспорте. Транспортники объявлялись мобилизованными до конца войны и приравнивались к военнослужащим.

Пленум Верховного Суда СССР 18 февраля 1943 г. квалифицировал как преступления против установленного порядка несения службы правонарушения гражданского персонала (уклонение от трудовой повинности) на территории частей противовоздушной обороны — следовательно, в местности, приравненной к находившейся на военном положении. Данное постановление продолжило практику передачи в ведение военных трибуналов правонарушений, совершенных на прифронтовой территории, равно как и на объявленной на военном положении. Сюда относились стратегически важные объекты (железные дороги, узлы связи, вокзалы, водный или воздушный транспорт, иные коммуникации).

Уже в конце войны, 30 декабря 1944 г., некоторые изменения коснулись системы военного суда, когда учреждались специальные лагерные суды. В их компетенции были дела о преступлениях, совершенных осужденными во время их нахождения в исправительных учреждениях. Для рассмотрения подобных дел в кассационном порядке и их пересмотра в порядке надзора была создана судебная коллегия по делам лагерных судов. Она действовала в составе Верховного Суда СССР.

В 1944 г. осуществлены были изменения в управлении специальными судами. Структура Наркомюста СССР включала в себя главное управление военных трибуналов на железнодорожном и водном транспорте, главное управление военных трибуналов Красной Армии и Красного флота, управление военных трибуналов НКВД. Существенную помощь юстиция получала от Верховного Суда СССР. В годы войны в нем продолжали функционировать судебные коллегии по уголовным делам, гражданским делам, военные коллегии, железнодорожного и водного транспорта.

Надо отметить, что Верховный Суд реально оказывал судам эффективное практическое содействие. Он не только рассматривал дела в первой и второй инстанциях, но также обобщал судебную практику и давал соответствующие рекомендации судам, помогал в устранении ошибок, вносил свои предложения наркомату юстиции по организационным вопросам, осуществлял ревизионную деятельность.

Пленум Верховного Суда СССР давал руководящие директивы по вопросам судебной практики, что наглядно видно по его деятельности в 1941—1942 гг.: в первый период войны Верховный Суд в сложившихся чрезвычайных условиях вынес около 90 постановлений, касающихся широкого круга вопросов, не нашедших отражения в законодательстве. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 августа 1941 г. «О предоставлении военным прокурорам и председателям военных трибуналов права опротестования решений приговоров и определений военных трибуналов» около 30% приговоров только в начальный период войны опротестовывалось в надзорном порядке, а разъяснения Верховного Суда помогали в ряде случаев исправить или предотвратить судебные ошибки.

Часто Верховный Суд направлял своих членов в освобожденные от врага районы, где вместе с представителями наркоматов юстиции СССР, РСФСР они вновь организовывали работу народных судов. Понятно, что в таких условиях судьи назначались, а не избирались, как того требовал закон, низким был и их профессиональный уровень. Поэтому стали проводить курсы повышения квалификации судей, работать над преодолением негативных последствий военного времени в деятельности судов. Вынужденная практика назначения на должность судьи была отменена после войны, когда в 1946 г. восстановили выборность советского суда в соответствии с Конституцией 1936 г., с большей требовательностью стали подходить к качеству подготовки специалистов.

Рассматривая историю суда в годы войны, нужно отметить, что в связи с особым положением в стране получила широкое распространение практика разъяснений по вопросам правоприменения. Так, разъяснениями Наркома юстиции, Прокурора СССР и Председателя Верховного Суда СССР от 12 марта, 15 апреля, 9 мая 1943 г. и рядом последующих определялись порядок привлечения к ответственности, подсудность дел в первой инстанции и в кассационной по преступлениям, совершенным на транспорте как его работниками, так и иными лицами. В общем, разъяснения касались транспортного законодательства 1930;х гг., но применительно к чрезвычайным условиям военного времени.

Нужно признать, что восстановлению хозяйства уделялось много внимания. В 1944—1945 гг. СНК, ВКП (б) принимали решения по организации работы и восстановлению промышленности, энергетики, сельского хозяйства и транспорта в освобожденных республиках и областях СССР. В частности, 18 февраля 1944 г. вышло постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б) о развитии сельхозмашиностроения, 14 марта 1944 г. — о сельскохозяйственном плане на 1944 г. Всего в 1944 — начале 1945 г. было принято более 15 важнейших актов, которые вылились в Постановление СНК СССР от 25 марта 1945 г. «О государственном плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1945 г.» В 1944—1945 гг. ставилась также задача планомерного перехода с выпуска вооружений на производство мирной продукции.

Во второй период войны начинается постепенное восстановление советского народного суда. В августе 1942 г. произошло восстановление народного суда Москвы, в 1943—1944 гг. и в других областях СССР, освобожденных от оккупантов, за исключением местностей, где имело место организованное сопротивление националистов, активных участников антисоветского подполья на Украине, в Прибалтике. Уместно отметить, что и на освобожденных от фашистов территориях Европы, вне СССР, действовали военная советская администрация и советский военный суд при гарнизонах городов, например, в Варшаве в 1945 г. Повсеместное же восстановление советского народного суда и выборы судей прошли в СССР в 1945—1946 гг., уже после победы нашей страны в войне.

Изменения в связи с войной затронули и ГУЛАГ: он в годы войны, как и вся страна, претворял в жизнь задачу, сформулированную в лозунге «Все для фронта — все для победы!» Более 400 тыс. человек в 1941 г. были досрочно освобождены, они ушли на фронт. В 1942—1943 гг. Военные трибуналы, основываясь на советском принципе перевоспитания преступников, направили на фронт еще 200 тыс. осужденных за незначительные преступления. Всего же за весь военный период на фронт из лагерей были направлены около 1 млн человек. Следствием искупления своей вины на фронте было снятие судимости, многие из них, такие как А. Матросов, стали героями СССР. Народные комиссары юстиции и обороны СССР неоднократно давали разъяснения о важности, значимости снятия судимости для лиц, отличившихся на фронте, и подробно прописывали порядок восстановления в правах лиц, отбывших наказание и находившихся в действующей армии.

Для пребывающих по-прежнему в заключении были увеличены нормы выработки. Кроме лиц, осужденных и сосланных в лагеря, военнопленных, оставался контингент поселенцев, особое значение также имели закрытые, засекреченные исправительно-трудовые учреждения, так называемые «шарашки», где разрабатывали, конструировали вооружение. Там трудились осужденные, имевшие высшую квалификацию: ученые, инженеры, представители технической интеллигенции. В 1944 г. в ГУЛАГ стали поступать осужденные из регионов, освобожденных от немецко-фашистских оккупантов. С ГУЛАГ связана история специальных лагерных судов, образованных 30 декабря 1944 г. К их подсудности были отнесены дела о преступлениях, совершенных заключенными уже в местах лишения свободы.

Среди нововведений, относящихся к советскому суду, нужно отметить военизацию штатного состава. Как в Вооруженных силах в 1943 г. устанавливалось деление на рядовых, сержантов, офицеров и генералов и учреждались знаки отличия (погоны), так и, аналогично, знаки отличия, форма и чины вводились для служащих и сотрудников органов юстиции и прокуратуры.

В годы Великой Отечественной войны изменилась наградная система СССР, появилось много новых орденов и медалей. В 1942 г. были учреждены Орден Отечественной войны (двух степеней), ордена Александра Невского, Суворова и Кутузова. В 1943 г. вводились высший полководческий орден «Победа», ордена Хмельницкого и Славы (трех степеней). В 1944 г. учреждались ордена Ушакова, Нахимова (двух степеней каждый), а также орден «Материнская слава» (трех степеней). Законодательство 1943 г. определяло порядок ношения орденов и медалей. В 1942—1944 гг. вводились медали «За оборону» городов (например Москвы, Ленинграда), «Партизану Отечественной войны», «Медаль материнства» (двух степеней). Появление новых орденов и медалей подчеркивало, что в войне произошел перелом. Но государство следило за объективностью представления к наградам, о чем говорит упомянутый ранее указ 2 мая 1943 г., по которому вводилось уголовное наказание для военачальников за незаконные награждения, а также судебная практика о делах, связанных с подобными преступлениями.

Изменения в праве и судебной практике советских судов в тылу были связаны с восстановлением экономики страны, пострадавшей от последствий оккупации. В соответствии с постановлением СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 21 августа 1943 г. совнаркомам, исполкомам и обкомам партии предписывалось вернуть колхозам эвакуированный скот. Хотя население СССР с пониманием относилось к реквизициям, а государство старалось по возможности вернуть временно изъятое, некоторые противоречия все же возникали. Пленум Верховного Суда СССР в 1942 г. давал разъяснения и указания по ходу рассмотрения гражданских дел о возвращении колхозам и совхозам скота, незаконно отчужденного при эвакуации, о восстановлении в правах на жилую площадь, об исках о возмещении вреда.

Изменения гражданско-правового характера были закреплены и другими постановлениями СНК, направленными на воссоздание МТС, заводов и фабрик. 19 февраля 1944 г. СНК принял постановление «О мерах по дальнейшему развитию и улучшению индивидуального и коллективного огородничества рабочих и служащих в 1944 г.» В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 марта 1945 г. изменялись права наследования личного имущества граждан. В 1943—1944 гг. появились новые акты в семейном праве. В частности, значительно усложнялся развод через суд, в то время как облегчалась процедура усыновления, — государство, в общем, стало уделять больше внимания защите детства и материнства.

Статистика судебных приговоров и решений суда в годы Великой Отечественной войны показывает большее применение превентивных мер уголовного характера исходя из ужесточения наказания, жесткого возмездия за тяжкие преступления. Но постепенно советское правосудие научилось разграничивать дела по их характеру, и репрессии перестали доминировать над мерами воспитательного характера. Значительно увеличилось число отсрочек исполнения приговоров. Разъяснения военного времени обращали внимание судов на примечание 2 к ст. 28 УК РСФСР 1926 г., где говорилось, что приговор, присуждающий в военное время военнослужащего к лишению свободы без поражения прав, может быть по определению суда отсрочен до окончания войны с направлением осужденного в действующую армию. Более того, согласно доступным данным, в 1941- 1945 гг. от 5 до 10% дел из суда возвращалось на доследование, в разные годы войны от 8 до 10% привлеченных к суду лиц по вынесенным решениям были оправданы.

Как было видно из предыдущего обзора, процент судебных ошибок был вызван целым рядом факторов (цейтнотом, ухудшением квалификации судей и др.). Предпринимаемые меры, в том числе подчинение судей только закону, сохранение принципов устности, непосредственности, гласности, права на защиту, независимости судей позволяли в ряде случаев избежать ошибок, и это в некоторой степени объясняет реальное сокращение репрессий в годы войны.

Великая Отечественная война не внесла особых изменений в существующую судебную систему, в материальное и процессуальное право. Основываясь на Конституции СССР 1936 г., отраслевом законодательстве предвоенного времени, в советском тылу продолжали работать областные, верховные суды и соответствующие органы прокуратуры. Сохранились и принятые в мирное время принципы гласности, устности, ведения дел на родном языке подсудимого или предоставления ему переводчика, защиты по уголовным делам, иные процессуальные нормы советского судопроизводства. Сам характер рассмотренных дел, согласно статистике, показывает, что по законам военного времени было вынесено около 60% судебных решений, и то больше связанных с экономическими преступлениями (хищениями, спекуляцией, нарушением правил советской торговли, мошенничеством и т. д.). Другая часть (40%) дел не была связана с войной (бытовые преступления, ситуации в сфере гражданско-правовых отношений). При этом по статистике уменьшилось количество рассмотренных дел и приговоров по убийствам, гражданских исков.

Важно отметить стабильную тенденцию снижения смертных приговоров с 32% в 1941—1942 гг. до 7−5% в 1943—1945 гг. В научной и учебной литературе, публикациях научно-популярного характера отмечается также феномен прекращения массовых политических репрессий против отдельных граждан в годы войны. А лица, уже приговоренные к различным наказаниям накануне войны, часто получали возможность избежать расстрела и лагерей, занимаясь актуальными научными исследованиями или сражаясь на фронте. Значительно сократилось и количество внесудебных расправ.

Большие изменения, в отличие от народного и специальных судов, коснулись военного суда и процесса по соответствующим делам, относящимся к преступлениям военного времени. В прифронтовых местностях или на территориях, объявленных на военном положении, действовали как советский, так и военный суд, соответствующие органы прокуратуры, исходя из действующего советского законодательства того времени.

Преобразование территориальных судебно-прокурорских органов в военные не повлекло их переподчинение военной власти, они продолжали оставаться в ведении Народного комиссариата юстиции СССР, их субординация соответствовала довоенной системе советских органов и учреждений юстиции. Решение вопросов компетенции военных трибуналов и судопроизводства Пленум Верховного Суда СССР и народный комиссар юстиции СССР в 1941 г. объясняли особой обстановкой военного времени, исключительными условиями и чрезвычайными задачами по сохранению правопорядка в стране и обеспечению условий, необходимых для победы над врагом.

Великая Отечественная война, в которой советский народ потерял более 27 млн человеческих жизней, победоносно завершилась подписанием 8 мая 1945 г. Акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. В этот день был издан последний указ военных лет: Указ Верховного Совета СССР объявлял 9 мая 1945 г. праздником Победы. 2 сентября 1945 г. был подписан акт о безоговорочной капитуляции Японии. Незадолго до окончания войны, 26 марта 1945 г., Советское государство отметило вклад советской юстиции в дело победы над врагом. Согласно постановлению Верховного Совета СССР орденами и медалями было награждено 488 наиболее отличившихся сотрудников органов советской юстиции.

После окончания войны состоялись суды над главными виновниками преступлений против человечества. С 20 ноября 1945 г. по 1 октября 1946 г. проходили заседания Нюрнбергского процесса над главными немецкими военными преступниками. Суду были преданы оставшиеся в живых высшие государственные и партийные деятели фашистской Германии (Гитлер, Геббельс и некоторые другие представители немецкого командования покончили с собой и избежали суда). На скамье подсудимых оказались Геринг, Гесс, Риббентроп, Кейтель и другие виновные в многочисленных преступлениях. Немецкого олигарха Круппа, на чьих заводах производилось оружие, признали неизлечимо больным, и дело против него было приостановлено. Бормана судили заочно, так как он скрылся и его не удалось найти, Лей повесился в период процесса.

Всем подсудимым было предъявлено обвинение в составлении и осуществлении заговора против мира и человечности, в совершении тягчайших военных преступлений, в том числе убийств военнопленных, в массовых расправах над мирным населением, в разграблении общественной и частной собственности, в применении рабского труда. Был также рассмотрен и решен вопрос о национал-социалистической партии, о признании ее деятельности, ее фашистской идеологии, ее организаций, таких как СА, СС, СД, гестапо преступными. В ходе процесса состоялось более 400 судебных заседаний. Для координации расследования был создан международный Комитет обвинителей в составе Р. А. Руденко, Р. X. Джексона, X. Шоукросса, Ф. де Ментона, представлявших СССР, США, Великобританию, Францию. Трибунал признал практически всех обвиняемых виновными, приговорил двенадцать из них к высшей мере наказания — повешению, а остальных к различным тюремным срокам.

Нюрнбергский процесс был первым в мировой истории международным судом, признавшим агрессию тягчайшим уголовным преступлением, а государственные деятели, виновные в совершении этих преступлений, понесли заслуженное наказание как уголовные преступники. Принципы международного права, содержавшиеся в Уставе трибунала и выраженные в приговоре, были позже подтверждены резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 11 декабря 1946 г.

С 3 мая 1946 г. по 12 ноября 1948 г. в Токио проходили заседания суда над главными японскими военными преступниками. Токийский трибунал, перед которым предстали 28 человек, являлся международным судом для Дальнего Востока. Приговор был вынесен в отношении 25 человек, признанных преступниками против мира и человечности. В ходе процесса провели почти тысячу судебных заседаний, были заслушаны показания тысячи свидетелей, виновность 25 подсудимых полностью подтвердилась. Семеро главных военных преступников были приговорены к смертной казни через повешение, остальные — к различным срокам лишения свободы от семи лет до пожизненного. Вслед за трибуналами 1945−1948 гг. перед судом в разных странах предстали фашистские военные преступники.

Токийский и Нюрнбергский процессы имели большое значение для утверждения принципов и норм современного международного права, рассматривающих агрессию как тягчайшее преступление. По их примеру создавался и действует в настоящее время Международный суд в Гааге по преступлениям против мира и человечности.