О рефлективном традиционализме

Принцип риторики не может не быть «общим знаменателем», основным фактором гомогенности для эпох столь различных, как античность и Средневековье, а с оговорками — Ренессанс, барокко и классицизм. Общими признаками остаются:

статическая концепция жанра как приличия («уместного») в контексте противоположения «возвышенного» и «низменного» (коррелят сословного принципа);

неоспоренность идеала, передаваемого из поколения в поколение и кодифицируемого в нормативистской теории ремесленного умения;

господство так называемой рассудочности, т. е. ограниченного рационализма, именно в силу соблюдения фиксированных границ не полагающего своей диалектической противоположности — того протеста против «рассудочности», который заявил о себе в сентиментализме, в движении «бури и натиска» и вполне отчетливо выразил себя в романтизме.

По этим трем признакам и располагается основанная греками и принятая их наследниками поэтика «общего места» — поэтика, поставившая себя под знак риторики.

Виртуоз — человек Ренессанса

Во все времена существовали великие люди различных категорий — святые, герои и титаны; мистики, подвижники в миру и создатели своих собственных миров — демиурги, художники. С этой точки зрения человечество не имеет истории. Но в каждый данный момент люди выделяли какую-либо одну категорию тех, кто возносится над остальным человечеством, строили образ великого человека по какой-либо одной определенной схеме, отвечающей представлению этого момента об идеальном человеке. Идеальный человек древности — олицетворение высшей идеи; он покоится в своем совершенстве, он лишен индивидуальных черт. Он — земной Бог, гармоническое сочетание всех возможных качеств. Идеальный человек Средневековья — олицетворение какойлибо одной стороны высшего совершенства, одной добродетели. В этом отношении он индивидуализован. Но он олицетворяет эту одну свою добродетель отвлеченно и обобщенно, и в этом смысле он не столько личность, сколько тип, то есть, являясь предметом культа, мыслится в то же время возместимым и заменимым. Идеальный человек Ренессанса — величина единственная, неповторимая. Его virtu не сравнима, не соизмерима ни с чьею другою. Он нс может стать предметом никакого синкретизма, не может слиться с кем-либо другим в одном общем культе, как это бывало с античными богами и средневековыми святыми. Но его virtu, индивидуализированная, специфическая, единственная в своем роде, заполняет собой всецело его личность, вытесняет все ее прочие определения — и в этом отношении идеальный человек Ренессанса столь же абстрактен, как идеальный человек древности или Средневековья — и столь же неподвижен: в нем живет лишь его virtu. Только в Новое время создается представление о конкретном человеке, существе, которого единственность, неповторимость в течение всей его жизни непрестанно становится, реализуется все полнее и полнее.

• [1] Аверинцев С. С. Древнегреческая поэтика и мировая литература. С. 8.
• [2] Бицилли Π. М. Место Ренессанса в истории культуры. С. 169−170.