Вклад Т. Парсонса в формирование методологии сравнительной политологии

• Введение
• Глава 1. Биография Т. Парсонса
• Глава 2. Особенности методологии сравнительной политологии

2.1 Формирование сравнительного подхода в политологии

2.2 Методология сравнительной политологии

• Глава 3. Вклад Т. Парсонса в формирование методологии сравнительной политологии
• 3.1 Системные исследования в политологии Т. Парсонса
• 3.2 Сочинение Т. Парсонса «О понятии «политическая власть»
• Заключение

Список использованных источников

Актуальность выбранной для исследования темы курсовой работы обусловлена тем, что политическая мысль XX и ХХI веках характеризуется большим диапазоном проявлений, научных школ и политических позиций, которые в значительной степени по-новому решают старые вопросы о том, что такое политика, власть, демократия, государство и т. д. Рассмотренные через категории «роли», «взаимодействия», «политического поведения» и др. вопросы государства и права предстают не как особые метафизические сущности, отчужденные от человека, развивающиеся по своим особым законам, а как условие и одновременно результат человеческих усилий, воли, интересов. В таком подходе есть большой гуманистический смысл.

Определенный вклад в развитие методологии политической науки внес американский социолог Т. Парсонс. В первую очередь, Парсонс известен тем, что он предложил и обосновал системный подход в социологии, на основании чего Д. Истоном был обоснован подобный подход в политологии. Так, используя некоторые положения структурно-функционального подхода Т. Парсонса, Д. Истон вывел, что системный анализ политической жизни основан на понятии «системы, погруженной в среду и подверженной воздействиям с ее стороны.

Таким образом, цель данной курсовой работы заключается в исследовании вклада Т. Парсонса в методологию сравнительной политологии.

Поставленная цель может быть реализована посредством решения следующих задач:

— описать биографию Т. Парсонса;

— охарактеризовать становление сравнительного подхода в политологии;

— проанализировать методологию сравнительной политологии;

— исследовать вклад Т. Парсонса в формирование методологии сравнительной политологии;

— изучить системные исследования в политологии Т. Парсонса;

— проанализировать сочинение Т. Парсонса «О понятии «политическая власть».

Объектом исследования является методология сравнительной политологии.

Предмет исследования составляют политические идеи Т. Парсонса, лежащие в основе методологии современной политической науки, в частности, системные исследования в политологии Т. Парсонса и взгляды Т. Парсонса, высказанные в его работе «О понятии «политическая власть».

В качестве основных методов используются системный и сравнительный анализ понятий, теоретических положений и методов.

Таким образом, четко сформулировав цель и задачи курсовой работы, определив ее объект и предмет, комплексно используя возможности основных методов политической науки, опираясь на достижения отечественной и зарубежной политической мысли и собственные наблюдения, я попыталась создать целостное сравнительное исследование вклада Т. Парсонса в развитие методологии политической науки.

Глава 1. Биография Т. Парсонса

Толкотт Парсонс родился 13 декабря 1902 года в городе Колорадо-Спрингс, штат Колорадо, США. Его отец был протестантским священником, преподававшим в одном из небольших колледжей штата. Позднее отец Парсонса стал президентом этого колледжа. Происхождение из протестантской среды несомненное оказало определенное влияние на мировоззрение ученого. Парсонс получил образование в Амхерст-колледже (штат Массачуссетс). Примечательно, что областью интересов молодого Парсонса были вовсе не социальные науки, а биология. Будущий ученый намеревался посвятить себя либо этой науке, либо заняться медицинской практикой. Сам Парсонс отмечал, что определенный интерес к общественным наукам возник у него на предпоследнем курсе под влиянием «своеобразного „институционального экономиста“ Уолтона Хамилтона».

Как это часто бывает, вмешался случай, который подтолкнул Парсонса к смене области интеллектуальных занятий. В конце предпоследнего года обучения был уволен президент колледжа, а следом за ним все преподаватели, чьи курсы собирался посещать Парсонс. Эти события вместе с пробудившимся интересом к общественным наукам приводят Парсонса в Лондонскую школу экономики. Таким образом, Парсонс вошел в обществознание не как социолог, а как экономист. В Лондоне Парсонс, по его собственному выражению, «открыл для себя» Бронислава Малиновского. Этого выдающегося социального антрополога Парсонс считал «интеллектуально самым важным человеком» из всех с кем общался в Лондоне. Затем Парсонс участвует в программе по обмену стипендиатами с Германией и попадает в Гейдельбергский университет. В этом университете преподавал Макс Вебер, и здесь особенно сильно было интеллектуальное влияние этого ученого. В Гейдельберге Парсонс пишет диссертацию на тему «Понятие капитализма в новой немецкой литературе», которую успешно защищает в 1927 г. В центре внимания этого первого научного труда стояли идеи Вебера и Вернера Зомбарта, хотя некоторое внимание было уделено и другим исследователям, в частности, Карлу Марксу, который был взят Парсонсом как отправная точка дискуссии. В своей биографии Парсонс весьма мало места уделяют своей диссертации, которая принесла ему немецкую степень «Dr. Phil.», отмечая только, что «в этой работе определились два главных направления моих будущих научных интересов: во-первых, природа капитализма как социоэкономической системы и, во-вторых, исследования Вебера как теоретика социологии». По замечанию одного из исследователей Парсонса Эдварда Девре, из Германии ученый помимо этих двух направлений привез также сложный и тяжеловесный стиль изложения мыслей, который столь часто характеризует его теоретические работы.

Начиная с осени 1927 г. Парсонс работает в качестве преподавателя в Гарвардском университете. Из интеллектуальных влияний, которые следует отметить для этого периода, важны контакты ученого с группой гарвардских экономистов: Тауссигом, Карвером, Рипли и Шумпетером. В Гарварде Парсонс расширял свое знание экономической науки. Особенно плодотворным оказалось общение со Шумпетером, которое сочеталось с самостоятельным изучением наследия английского экономиста, лидера неоклассической школы в политэкономии Альфреда Маршалла. Парсонс даже пытался в это время извлечь «социологию» Маршалла, что облегчалось отсутствием в «Принципах экономической науки», основном произведении ученого, четких границ исследования, которыми бы Маршалл счел необходимым себя ограничить.

На этот же период приходится знакомство с идеями Вильфредо Парето, итальянского экономиста-социолога. Основную часть идей Парето Парсонс усвоил при посредничестве биолога Л. Хендерсона, который был в тот период крупнейшим знатоком социологических идей Парето. В поздней работе «Теория действия и положение человека» Парсонс отмечает, что Хендерсон придавал большое значение понятию «система», которое тот перенял от Парето, распространив его в область исследования биологии.

Из изучения идей Вебера — Маршалла — Парето рождается мысль о написании работы, которая продемонстрировала бы «конвергенцию» теоретических построений указанных ученых. Эту работу, которая получила название «Структура социального действия», Парсонс обозначил как «первый большой синтез». Уже в этой работе появились те положения, которые впоследствии стали неотъемлемыми составляющими в дальнейшем развитие парсонианской теории. Речь идет, прежде всего, о «волюнтаристской теории действия», а также о постоянном подчеркивании важности нормативного регулирования человеческого поведения (сам Парсонс предпочитал термин «действия», указывая на то, что поведение может быть и неосмысленным, что оно присуще в равной степени и животным, и человеку, в тоже время осмысленный характер поведения человека может быть передан через термин «действие»).

Вслед за публикацией «Структуры социального действия» наступает новый период интеллектуального развития и пополнения багажа теоретических знаний. Основной научный интерес Парсонса в это время лежал в области изучения медицинской практики, особенно отношений «врач-пациент».

В 1944 году Парсонс занял должность декана социологического факультета в Гарвардском университете, которую он занимал до 1956 года. В 1949 году он был избран президентом Американской социологической ассоциации. Эти посты можно считать свидетельством того высокого престижа, которым пользовался Парсонс, хотя с 1937 по 1951 год он не опубликовал ни одной работы, которую можно было бы сопоставить по значимости со «Структурой». В замыслах была обширная монография по проблемам социологического изучения медицинской практики, но она не была написана, во многом из-за личных обстоятельств. Часть материалов по проблеме вошла в работу «Социальная система», но надо отметить, что они не мало добавляют к основным идеям.

Значимым с точки зрения развития теоретической схемы стал 1951 год, когда Парсонс опубликовал две большие и довольно близкие по тематике работы: «К общей теории действия» в соавторстве с Э. Шилзом и «Социальная система». В 1953 году была опубликована еще одна значимая работа — «Рабочие тетради по теории действия» совместно с Р. Бейлзом. В этой работе изложена «четырехфункциональная парадигма»: AGIL — A (adaptation) — адаптация, G (goal-attainment) — целедостижение, I (integration) — интеграция, L (latent pattern-maintenance and tension management) — скрытое воспроизводство образца и регулирование напряжений.

Следом за «Рабочими тетрадями» Парсонс обращается к теме, которая собственно и привела его в социологию — к теме соотношения экономики и общества и социологической и экономической теории. В 1956 году совместно с Н. Смелзером была опубликована работа «Экономика и общество: изучение интеграции экономической и социальной теории». В этой работе схема AGIL была впервые использована для изучения сложнейших проблем положения экономики в социальной системе и ее связи с другими «аналитически выделяемыми подсистемами общества» [15, с. 10].

В конце 60-ых гг. ХХ века научный интерес ученого сместился в область, которая практически с момента появления социологии привлекала лучшие умы — изучение общественного развития. Парсонс обращается к анализу возникновения и развития западной цивилизации. Помимо ряда статей этой проблеме были посвящены две работы, которые нельзя назвать большими, учитывая, что при изложении своих мыслей Парсонс необычайно многословен. Это «Общества: эволюционная и сравнительная перспектива» (1966 г.) и «Система современных обществ» (1971 г.). Стоит отметить, что вторая работа, будучи далеко не самой значительной в творческом наследии ученого, является до настоящего времени единственным трудом, переведенным на русский язык в полном объеме. Все остальные переводы — либо отдельные статьи, либо фрагменты.

Еще две темы, которые постоянно привлекали внимание Парсонса, по меньшей мере, с начала 40-ых гг. ХХ века были темы современной профессиональной структуры и социализации. Первая из них была тесно связана с интересом Парсонса к проблеме социальной стратификации. Результатом этого интереса стала публикация работ «Семья, социализация и процесс взаимодействия» (1955 г., совместно с Р. Бейлзом и рядом других соавторов) и «Американский университет» (1973 г., совместно с Дж. Платтом). Эти работы лежат несколько в стороне от основного направления теоретической активности Парсонса: развитии систематической общей теории общества на базе теории действия и системных представлений.

Наряду с крупными теоретическими работами Парсонс является автором множества статей на самые разнообразные темы: круг его интересов простирается от социологического изучения политики и экономики до анализа медицинской практики. Если в большинстве своих крупных работ он выступает как теоретик, то во многих статьях предстает как публицист, часто занимающий активную гражданскую позицию. Как пример следует привести участие Парсонса в сборнике статей «Черный Американец» (1966 г.). В своей статье, размещенной в этом сборнике, он ставит серьезный для американского общества того периода вопрос о необходимости интеграции черных американцев в институциональную структуру американского общества как равноправных граждан.

Смерть Парсонса последовала в 1979 году в возрасте 77 лет.

Таким образом, на протяжении своей жизни ученый проявил себя как многосторонне развитый специалист, от внимания которого не ускользнула практически ни одна тема в социологии, с другой стороны, как теоретик, который настойчиво двигался к цели, поставленной в начале творческой деятельности — создать общую теорию, которая стала бы основой систематической социологии. Примечательно, что последняя из теоретически значимых работ Парсонса «Теория действия и положение человека» (1978 г.) распространяет сферу применения парсоновской общей теории на весь универсум.

Глава 2. Особенности методологии сравнительной политологии

2.1 Формирование сравнительного подхода в политологии Историческая апробированность и оправданность сравнительного подхода (обычно наряду и в комбинации с другими методами) позволяет констатировать выделение в политической теории специальной отрасли знания — сравнительной политологии.

В гомогенной культурно-цивилизационной среде применение политических сравнений не сопряжено с принципиальными трудностями. К тому же многое упрощает здесь, скажем, применительно к постхристианской цивилизации Запада, использование общепринятого и развитого языка для описания политической культуры, который начал складываться еще в трудах Платона и Аристотеля. Знаменитая схема политических режимов последнего явилась, кстати, результатом сравнения десятков государств средиземноморской древности. Образцовым компаративистским исследованием остается в этом смысле известная книга А. де Токвиля «Демократия в Америке». На этом уровне сопоставления сегодня допустимо пользоваться определением политической культуры как индивидуально-личностного отношения к явлениям политической жизни, стиля поведения субъекта политической власти. Категории сравнения могут быть найдены в наработках политической социализации и образования, политической философии и политэкономии, политической психологии и этики, политической географии, демографии и политэкологии, политической кибернетики и даже политической астрологии.

Сложности нарастают при сравнении политического сознания, политических систем и инструментов, политических элит и политического лидерства различных цивилизационно-культурных объектов, например. Востока и Запада. С подобными трудностями столкнулся М. Вебер, который попытался использовать китайский материал в своих исследованиях. Сравнение политических традиций требует переноса акцента на несколько иное определение политической культуры — как усвоения наличного политического опыта, который задан историей, что требует сопоставимого уровня изученности цивилизационно-культурных объектов (объективно) и адекватного научного выбора методик со стороны исследователя-политолога (субъективно). В этом смысле презумпцией будет отказ от евроцентризма, живучесть которого кроме субъективных предпочтений может быть детерминирована языком политологии. Во многих случаях он просто не имеет эквивалентов для описания политических реалий Востока. Отказ от евроцентризма позволит избежать приверженности концепции «столбовой дороги» политического развития человечества, что открыто проявлено в марксизме-ленинизме и латентно содержится в доктринах либерально-демократического толка.

Сравнительное изучение и усвоение политических культур привычно может идти от «более продвинутых» научно-теоретических достижений Запада в их применении к «традиционным» обществам Востока. Это касается как заимствования готовых политических форм, так и использования достаточно жестких (в теоретическом плане) политических технологий Запада в политических средах Востока в процессе модернизации, понятой не в качестве «европеизации». Структурно-функциональный подход в комбинации с социологическим мог бы дать точные и сопоставимые сведения о приживаемости институтов Запада на восточной почве.

Однако возможен и весь путь — от зафиксированных культурно-цивилизационных различий (западно-христианской, арабо-исламской, индо-буддийской, китайско-конфуцианской и русско-православной цивилизаций) к выделению инвариантов поведения политических структур, поведения и менталитета, которые необязательно совпадут с примитивно трактуемыми универсальными, так называемыми «общечеловеческими» ценностями в политике. После вычленения инвариантов в «осадке» окажутся элементы национальной политической специфики, которые могут стать богатым исходным материалом для практически-политического и теоретически-политического творчества.

Каждое последующее поколение не довольствуется тем осмыслением политической жизни, которое ему достается по наследию, и выдвигает новые подходы к организации исторического материала, современной политики и прогнозированию политических событий. На сегодняшний день сохраняют свое значение (т.е. работают дополняя друг друга) три общесоциологические глобальные парадигмы, включающие в себя собственно политологические подходы: формационная, цивилизационно-культурологическая и мирсистемная — каждая с их достоинствами и недостатками [14, с. 77].

Формационная схема всемирно-исторического процесса, разработанная в марксизме, включает в себя, как известно, пять этапов-формаций: первобытнообщинную, рабовладельчекскую, феодальную, капиталистическую и будущую коммунистическую, которая, с точки зрения этой теории, неминуемо должна прийти на смену антагонистическому обществу.

Цивилизационно-культурная парадигма (Н.Я. Данилевский, О. Шпенглер, А. Тойнби, Д. Икэда) — в основном теоретический продукт нашего века. Здесь вся история человечества мыслится как совокупность своеобразных, относительно замкнутых цивилизаций (их насчитывали от 5 до 21), каждая из которых проходит стадии возникновения, роста, надлома и разложения, умирая от естественных катастроф, военных поражений или внутренних конфликтов.

Сочетание формационного и цивилизационного подходов в восточно-западных сопоставлениях до сих пор не является простой проблемой и лишь отчасти разрешается с помощью третьей новейшей парадигмы, предложенной в 70-е годы ХХ века школой мирсистемного анализа (Ф. Бродель, И. Валлерстайн). Согласно Валлерстайну, в XVI в. в Европе произошла смена мир-систем: мир-империи, основанные на политическом властвовании, уступили место мир-экономике, основанной на торговле. Центр силы переместился из Севильи (империя Габсбургов) в Амстердам. Это была победа капиталистической мир-экономики (КМЭ), которая с тех пор выступает как современная мир-система (СМС) и вокруг которой складывались концентрационные кольца мировой периферии. Ядро-центр КМЭ, получая основную массу торговой прибыли, постоянно ведет борьбу за монополию, и государство выступает инструментом этой борьбы, решающим фактором внутренней и внешней экспансии.

За всю 500-летнюю историю СМС ее центр силы несколько раз перемещался: от соединенных провинций (Голландия) к Великобритании, от Великобритании к Соединенным Штатам. Пики гегемонии, как правило, наступали после мировых войн [14, с. 78].

В любом случае можно воспользоваться сильными сторонами всех трех подходов, чтобы организовать материал, помня о первородном евроцентристском грехе марксизма, о внутренней евроцентристской доминанте мир-системного анализа, его «капиталоцентризме», об уравновешивающих потенциях цивилизационного подхода для судеб единого в своем многообразии мира. Последнее особенно важно, ибо никто не станет отрицать, что мир политики по-разному смотрелся и смотрится из Нью-Йорка, Лондона, Парижа и Берлина, и различия эти возрастают при взгляде из Пекина, Дели, Каира, Токио или Москвы, что национальные политические культуры-традиции еще не вырастили единого метаязыка, что язык западной христианской цивилизации является далеко не единственным.

И все же интуитивно ясно, что политическая истина может быть добыта в сравнении, при условии, что сравниваются явления, в сопоставимой мере изученные, понятия однопорядковые, рядоположенные, и значит достаточно абстрактные. Сегодня удается показать, что современный уровень изученности политических культур Запада, России и Востока позволяет осуществлять их сравнение. И не беда, что различия между ними очевидны, сходств придется разыскивать.

2.2 Методология сравнительной политологии Сравнительная политология, активно развивающаяся под влиянием позитивистской методологии бихевиоризма и структурного функционализма в 1950;60-е годы, в начале следующего десятилетия попала под огонь критики. Можно выделить несколько ее направлений. Во-первых, политическая наука в целом и сравнительная политология в частности оказались невосприимчивыми к новым социальным и политическим переменам, которые так бурно выявились в конце 1960;х — начале 1970;х годов в виде контркультурных движений, постиндустриальной революции, коммуникационных трансформаций. Во-вторых, попытка создать на основе бихевиоризма и структурного функционализма политическую науку, лишенную ценностной нагрузки, фактически привела к господству лишь одной теоретической парадигмы, связанной с идеологией «буржуазного либерализма». В-третьих, оказалось, что эти методологии сравнительного анализа, ориентирующиеся на поиск закономерных связей и подобий, фактически вели к созданию картины политического мира, лишенной значительной доли уникальности и многообразия. В-четвертых, преобладание количественных методов анализа в сравнительной политологии хотя и создавало возможность для проверки гипотез, но одновременно приводило к их обеднению. Путем статистической проверки утверждались зачастую либо довольно банальные истины, либо уже известные зависимости. В-пятых, хотя сравнительная политология и включала в свое поле зрения страны Азии, Африки и Латинской Америки, но сформированная телеологическая концепция зависимого развития вызывала протест как у западных компаративистов, так и у исследователей незападных стран [13, с. 118].

После кризиса 1970;х годов сравнительная политология потеряла значение однородной с точки зрения методологии отрасли и развивалась то под влиянием намерений найти новую методологическую парадигму, то под воздействием изменений в самом объекте исследования. В этом отношении два десятилетия сравнительная политология сохраняла статус весьма дифференцированной отрасли и по предмету, и по методам исследования. Методология неоинституционализма, которая получила распространение в политической науке в результате экономического империализма, все же не изменила общей картины, а третья волна демократизации позволила продвинуть дальше некоторые теоретические конструкты без радикального преобразования отрасли. Новое оживление сравнительная политология начинает демонстрировать в конце прошлого — начале нынешнего столетия. Появляются обобщающие работы, в которых сделана попытка подвести определенные итоги развитию сравнительной политологии в послекризисный период. Вновь разворачивается дискуссия о соотношении количественной и качественной методологии сравнительного исследования. На первый план некоторые исследователи выдвигают проблемы герменевтического понимания политического действия и интерпретативного подхода к политике и управлению. При этом указывают на принципиальное различие между сциентистской американской традицией политических исследований и британской политологией, отмечая в последней акцент на историческое познание и интерпретативизм. Что еще более знаменательно, так это стремление всех участников дискуссии не противопоставлять различные подходы и традиции, а попытаться найти некоторую синтетическую основу для их взаимодействия и взаимообогащения. В этом отношении общую установку формулирует Герардо Мунк, который, завершая главу об истории сравнительной политологии, пишет: «Короче, требуют уважения как приверженность сравнительной политологии гуманистической традиции, так и ее живая устремленность к науке. Душа компаративистов возбуждается не только сущностным интересом к глобальной политике, но менее всего — только методами, используемыми для исследования своего предмета. Отсюда, будущее сравнительной политологии, вероятно, должно вращаться вокруг способности компаративистов преодолевать ослабевающие различия и связывать их интерес одновременно с субстанцией и методом, политикой и наукой» [13, с. 119].

«Ослабевающие различия» связаны с понижением уровня противостояния дюркгеймовской и веберовской традиций, количественных и качественных методов, объяснения и понимания, выяснения причин и простого описания, позитивизма и герменевтики. В целом, в сравнительной политологии начинает господствовать убеждение, что метод должен быть подчинен исследовательской субстанции, т. е. политике; следует искать такие подходы, которые базировались бы на особенностях политической реальности. В этом движении к синтезу особую роль начинают играть когнитивные составляющие политического процесса, идеи, которыми люди руководствуются в политике. То, что идеи оказывают влияние на политику, является в данном случае довольно банальным утверждением; новым является рассмотрение идей в качестве значимых объяснительных причин политических процессов и событий. До этого идеи всегда сводились к интересам, функциям, структурам, институтам, мирам, т. е. к чему-то объективно данному, реальному и аналитически выводимому из наблюдений, и эти объективированные факты рассматривались в качестве основы объяснений. Идеи требовалось объяснить, но сами они редко выступали в качестве фактора объяснения. Инструменталистское понимание идей для политики сегодня заменяется субстанциональным пониманием политических идей и их значимого внедрения в процесс конструирования интересов, функций, структур, институтов, миров, режимов. В политической науке и сравнительной политологии этот поворот в методологии находит выражение, в частности, в конструктивистском подходе.

Таким образом, методология сравнительной политологии начала формироваться во второй половине ХХ века.

Основным методом сравнительной политологии является метод сравнения, суть которого сводится к выявлению общего и особенного в изучаемых явлениях. Сравнение — это соотнесение явлений с абстракциями мышления («эталонами», «идеалами»).

Сравнительный метод активно используется в политологии, поскольку здесь практически невозможно применить экспериментальный метод, являющейся одним из основных в естественных науках. Логика сравнительного анализа в определенной мере сопоставима с логикой эксперимента. Сравнение — «заменитель» эксперимента в политологии.

При проведении сравнительных исследований используется как стратегия максимального сходства, так и стратегия максимального различия.

парсонс политология власть

Глава 3. Вклад Т. Парсонса в формирование методологии сравнительной политологии

3.1 Системные исследования в политологии Т. Парсонса Толкотт Парсонс, синтезировав теоретические подходы Макса Вебера (труды которого он переводил), Георга Зиммеля, Эмиля Дюркгейма, Парето, Алана Маршалла, Зигмунда Фрейда, разработал «общую теорию действия и, в частности, социального действия (структурный функционализм) как самоорганизующейся системы» [8, с. 37].

В последней, которая задана набором функциональных проблем любой системы (адаптация, достижение цели, интеграция, поддержание образца), Парсонс аналитически вычленяет подсистемы социальной структуры, культуры, личности. Ориентации действующего лица (актора) описываются при этом с помощью набора стандартных (типовых) переменных. Этот теоретический язык Парсонс использовал для описания систем экономики, политики, права, религии, образования, для анализа семьи, больницы (и, в частности, психбольницы), школьного класса, университета, искусства, массмедиа, сексуальных, расовых и национальных отношений, социальных отклонений, а позднее — для построения неоэволюционистской сравнительной социологии различных обществ, вовлеченных и продолжающих вовлекаться в универсальный процесс модернизации. Парсонс и его теория имели решающее значение для становления социологии в качестве академической дисциплины.

На раннем этапе исследований Парсонс стремился найти определённый компромисс между «социологизмом» Э. Дюркгейма, жестко детерминировавшим человеческое поведение влиянием внешней социальной среды, и «понимающей» теорией социального действия М. Вебера, описывающей человеческое поведение через соответствие «идеальным типам». На ранние работы Парсонса значительное влияние также оказали В. Парето, предлагавший сходную с веберовской модель деления человеческих действий по мотивации на «логические» и нелогические, А. Маршалл, Г. Зиммель, З. Фрейд.

Структурно-функциональный анализ — «принцип исследования социальных явлений и процессов как системы, в которой каждый элемент структуры имеет определенное назначение (функцию)» [7, с. 97]. Функция в социологии — роль, которую выполняет определённый социальный институт или процесс по отношению к целому (напр., функция государства, семьи и т. д. в обществе).

Понятие «система» пришло в политологию из социологии. Разработка понятия «политическая система» связано с именами американских представителей структурно-функционального и системного анализа.

Таким образом, согласно Т. Парсонсу, политическая система Ї это подсистема общества, назначение которой состоит в определении коллективных целей, мобилизации ресурсов и принятии решений, необходимых для их достижения.

3.2 Сочинение Т. Парсонса «О понятии „политическая власть“»

Власть в данном сочинении Т. Парсонса понимается здесь как посредник, тождественный деньгам, циркулирующий внутри того, что мы называем политической системой, но выходящий далеко за рамки последней и проникающий в три функциональные подсистемы общества — экономическую подсистему, подсистему интеграции и подсистему поддержания культурных образцов. Прибегнув к очень краткому описанию свойств, присущих деньгам как экономическому инструменту подобного типа, мы сможем лучше понять и специфику свойств власти.

Деньги, как утверждали классики экономической науки, одновременно представляют собой и средство обмена, и «ценностный эталон». Деньги — это символ в том смысле, что, измеряя и, следовательно, «выражая» экономическую ценность или полезность, сами они не обладают полезностью в изначальном потребительском значении слова. Деньги имеют не «потребительскую стоимость», а только «стоимость меновую» [4, с. 178], т. е. позволяют приобретать полезные вещи. Деньги служат, таким образом, для обмена предложениями о продаже или, наоборот, о покупке полезных вещей. Деньги становятся главным посредником только тогда, когда обмен не носит обязательного характера, подобно обмену дарами между некоторыми категориями родственников, или когда он не совершается на основе бартера, т. е. обмена равноценными вещами и услугами.

Восполняя нехватку прямой от себя пользы, деньги наделяют того, кто их получает, четырьмя важными степенями свободы в том, что касается участия в системе всеобщих обменов:

1) свободой тратить полученные деньги на приобретение, какой-либо вещи или набора вещей из числа наличествующих на рынке и в пределах имеющихся средств;

2) свободой выбирать между многими вариантами желаемой вещи;

3) свободой выбирать время, наиболее подходящее для покупки;

4) свободой обдумывать условия покупки, которые в силу свободы выбора времени и варианта предложения человек может, смотря по обстоятельствам, принять или отвергнуть. Вместе с получением четырех степеней свободы человек, конечно, подвергается риску, связанному с гипотетичностью предположения о том, что деньги будут приняты другими и что их ценность останется неизменной.

Аналогичным образом понятие институционализированной системы власти, прежде всего, выдвигает на первый план систему отношений, в рамках которой некоторые виды обещаний и обязательств, навязанных или взятых добровольно — например, в соответствии с договором, — рассматриваются как подлежащие исполнению, т. е. в нормативно установленных условиях уполномоченные деятели могут потребовать их выполнения. Кроме того, во всех установленных случаях отказа или попыток отказа от повиновения, посредством чего деятель пробует уклониться от своих обязательств, их «заставят уважать», угрожая ему реальным применением ситуационно-негативных санкций, выполняющих в одном случае функцию устрашения, в другом — наказания. Именно события в случае с деятелем, о котором идет речь, намеренно изменяют (или угрожают изменить) ситуацию ему во вред, каково бы ни было конкретное содержание этих изменений.

Власть, таким образом, «является реализацией обобщенной способности, состоящей в том, чтобы добиваться от членов коллектива выполнения их обязательств, легитимизированных значимостью последних для целей коллектива, и допускающей возможность принуждения строптивых посредством применения к ним негативных санкций, кем бы ни являлись действующие лица этой операции» [4, с. 182].

Случай с деньгами ясен: при разработке бюджета, призванного распределить имеющийся доход, всякое выделение средств по какой-то одной статье должно осуществляться за счет других статей. Самой явной политической аналогией здесь является распределение власти в рамках обособленного сообщества. Вполне очевидно, что если А., который ранее занимал положение, сопряженное с реальной властью, перемещен рангом ниже и на его месте теперь находится Б., то А. утрачивает власть, а Б. ее получает, причем общая сумма власти в системе остается неизменной. Многие теоретики, в том числе Г. Лассуэлл и Ч. Райт Миллс, полагали, что «это правило является одинаково справедливым для всей совокупности политических систем».

Существует круговое движение между политической сферой и экономикой; суть его в обмене фактора политической эффективности — в данном случае участия в контроле над продуктивностью экономики — на экономический результат, состоящий в контроле над ресурсами, способном, например принять форму инвестиционного займа. Это круговое движение регулируется посредством власти в том смысле, что фактор, представленный подлежащими исполнению обязательствами, в частности обязательством оказания услуг, с лихвой уравновешивает результат, представленный открывшимися для эффективного действия возможностями.

Одно из условий стабильности этой системы циркуляции состоит в равновесии факторов и результатов властвования с той и с другой стороны. Это — иной способ сказать, что данное условие стабильности в том, что касается власти, формулируется идеальным образом как система с нулевой суммой, хотя то же самое неверно, по причине инвестиционного процесса, для вовлеченных в оборот денежных средств. Система кругового обращения присущая политической сфере, понимается тогда как место привычной мобилизации ожиданий относительно их исполнения; эта мобилизация может осуществляться двумя способами: либо мы напоминаем об обстоятельствах, которые вытекают из прежних договоренностей, являющихся в некоторых случаях, как, например, в вопросе о гражданстве правоустанавливающими; либо мы берем на себя в установленных пределах новые обязательства, заменяющие старые, уже выполненные. Равновесие характеризует, конечно, всю систему, а не отдельные части.

«Вклады» власти, сделанные избирателями, могут быть отозваны — если не тотчас, то хотя бы на следующих выборах и на условии, аналогичном режиму работы банка. В некоторых случаях выборы связаны с условиями, сопоставимыми с бартером, точнее говоря, с ожиданием выполнения некоторых конкретных требований, отстаиваемых стратегически мыслящими избирателями, и ими одними. Но особенно важно, что в системе, которая является плюралистической с точки зрения не только состава сил, осуществляющих политическую поддержку, но и проблем, подлежащих разрешению, такие лидеры получают свободу действия для принятия различных, обязательных для исполнения решений, затрагивая в этом случае и другие группы общества, а не только те, чей «интерес» был удовлетворен непосредственным образом. Эту свободу можно представить как «ограниченную круговым потоком: другими словами, можно сказать, что фактор власти, проходящий по каналу политической поддержки, будет самым точным образом уравновешен его результатом — политическими решениями в интересах тех групп, которые их специально требовали».

Существует все же другая составляющая свободы избранных лидеров, которая и является здесь решающей. Это свобода использовать влияние — например, благодаря престижу должности, не совпадающему с объемом причитающейся ей власти, — чтобы предпринять новые попытки «уравнять» власть и влияние. Это использование влияния для укрепления общего предложения власти.

Этот процесс выполняет свою роль посредством функции управления, которая — с помощью отношений, поддерживаемых с различными аспектами структуры электорального корпуса сообщества, — порождает и структурирует новый «спрос» в смысле специфического спроса на решения.

Тогда можно сказать, что подобный спрос — применительно к тем, кто принимает решения, — оправдывает растущее производство власти, что стало возможным именно из-за обобщенного характера мандата политической поддержки; поскольку этот мандат выдан не на основе бартера, т. е. в обмен на конкретные решения, но вследствие того «уравнения» власти и влияния, которое установилось посредством выборов, он является средством осуществления, в рамках конституции, того, что на правительственном уровне кажется наиболее соответствующим «всеобщему интересу». В этом случае руководителей можно сравнить с банкирами или «брокерами» [8, с. 39], которые могут мобилизовать обязательства своих избирателей таким образом, что совокупность обязательств, взятых всем сообществом, увеличивается. Это возрастание должно все же быть оправданным мобилизацией влияния: нужно, чтобы оно одновременно воспринималось как соответствующее действующим нормам и применимое к ситуациям, «требующим» действия на уровне коллективных обязательств.

Можно предположить, что сравнение с кредитом, наряду с прочими, оказывается верным с точки зрения его временного измерения. Потребность в большей эффективности, необходимой для выполнения новых программ, составляющих добавку к общей нагрузке сообщества, влечет за собой изменения на уровне организации посредством нового сочетания производственных факторов, развития новых организмов, ангажированности персонала, выработки новых норм и даже модификации основ легитимации. Следовательно, избранные лидеры не могут считаться по закону ответственными за немедленное выполнение, и, наоборот, нужно, чтобы источники политической поддержки оказали им доверие, т. е. не требовали немедленной «оплаты» — в момент следующих выборов — той доли власти, которую имели их голоса, решениями, продиктованными их собственными интересами.

Правомерно, может быть, называть ответственность, принимаемую в этом случае, ответственностью руководства, подчеркнув ее отличие от административной ответственности, сосредоточенной на повседневных функциях. В любом нужно представить процесс возрастания власти способом, строго аналогичным экономическому инвестированию в том смысле, что «возмещение» должно повлечь за собой повышение уровня коллективного успеха в направлении, выявленном выше, а именно: повышение эффективности коллективного действия в зонах с обнаружившейся ценностью, о которой никто не подозревал, если бы лидер не пошел на риск, подобно предпринимателю, решившемуся на инвестиции.

Таким образом, Для Т. Парсонса власть — это система ресурсов, с помощью которых достижимы общие цели.

В целом, подытоживая вышеизложенное, хотелось бы отметить, что Т. Парсонс являлся больше социологом, чем политологом, следовательно, политические взгляды Т. Парсонса тесно связаны с социологией и вытекают из его социологических исследований. Применительно к методологии политической науки Т. Парсонс сформулровал понятие политической системы, которое было в дальнейшем воспринято для обоснования теории систем в политологии, а также политической власти.

Заключение

На основании проведенного в курсовой работе исследования, можно сформулировать следующие основные выводы.

Вклад Т. Парсонса в политологию обусловлен, в первую очередь, тем, что он разработал понятие политической власти, а также явился основоположником системного и структурно-функционального метода в современной политологии.

Так, власть понимается Парсонсом как посредник, тождественный деньгам, циркулирующий внутри того, что мы называем политической системой, но выходящий далеко за рамки последней и проникающий в три функциональные подсистемы общества— экономическую подсистему, подсистему интеграции и подсистему поддержания культурных образцов. Прибегнув к очень краткому описанию свойств, присущих деньгам как экономическому инструменту подобного типа, мы сможем лучше понять и специфику свойств власти.

Власть, таким образом, является реализацией обобщенной способности, состоящей в том, чтобы добиваться от членов коллектива выполнения их обязательств, легитимизированных значимостью последних для целей коллектива, и допускающей возможность принуждения строптивых посредством применения к ним негативных санкций, кем бы ни являлись действующие лица этой операции.

Правомерно, может быть, называть ответственность, принимаемую в этом случае, ответственностью руководства, подчеркнув ее отличие от административной ответственности, сосредоточенной на повседневных функциях.

Понятие «система» пришло в политологию из социологии. Разработка понятия «политическая система» связано с именами американских представителей структурно-функционального и системного анализа. Так, согласно Т. Парсонсу, политическая система Ї это подсистема общества, назначение которой состоит в определении коллективных целей, мобилизации ресурсов и принятии решений, необходимых для их достижения.

Системный метод применяется в политологии с 1950;1960;х годов. Этот метод исследует политическую жизнь общества как открытую систему, подверженную внутренним и внешним воздействиям, но при этом способную сохранять свое существование. Системный метод сосредоточен на целостности политики и на ее взаимоотношениях с внешней средой. Он позволяет определить важнейшие цели функционирования государств и других элементов политической системы, оптимальные пути и способы достижения этих целей — при помощи построения модели, включающей все факторы взаимосвязи реальной политической ситуации.

Структурно-функциональный метод в политологии используется с середины ХХ в. Структурно-функциональный анализ расчленяет сложный объект политики на составные части, выявляет и изучает связи между ними, определяет их роль в удовлетворении потребностей системы. Путем структурно-функционального анализа выясняется количество социальных изменений, к которым может приспособиться политическая система, устанавливаются способы сохранения и регулирования политической системы. Структурно-функциональный метод позволяет ответить на вопросы: какие функции должна выполнять политическая система, при помощи каких структур и с какой эффективностью она их выполняет.

Список использованных источников

1 Белановский С. О социологии Т. Парсонса / С. Балановский // Личный сайт Сергея Белановского

2 Гадевосян Э. В. Словарь-справочник по социологии и политологии /Э.В. Гадевосян//. -М.:Знание, 1996.-271с.

3 Голосов Г. В. Сравнительная политология/ Г. В. Голосов//. — СПб: Летний сад, 2001. — 368с.

4 Добролюбов А. И. Власть как техническая система: О трех великих социальных изобретениях человечества / А.И. Добролюбов//. — Минск: Наука и техника, 1995. — 239 с.

5 Жигулин В. С. «Интеллектуальная биография Т. Парсонса» как средство теоретического анализа /В.С. Жигулин //

6 Ильин М. В. Основные методологические проблемы сравнительной политологии /М.В. Ильин//Полис. — 2001. — № 6. — 203с.

7 Кожев А. Понятие Власти /А. Кожев//. — М.: Праксис, 2007. — 182 с.

8 Кошарный В. П. Из истории социально-политической мысли от античных идей к социально-политическим теориям начала XX века /В.П. Кошарный// Социально-политический журнал. — 2002. — № 6. — 62с.

9 Мангейм Д. Политология. Методы исследования /Д. Мангейм//. — М.: Изд. «Весь мир», 2007. — 355с.

10 Масарик Т. Г. Философия — социология — политика/ Т.Г. Масарик// - М.: Изд-во РУНД, 2003. — 664с.

11 Ровдо В. В. Сравнительная политология. В 3 частях. Часть 1. Теория сравнительной политологии / В. В. Ровдо //- СПб: Европейский гуманитарный университет, 2007. — 296с.

12 Сандерс Д. Некоторые методологические соображения о сравнительных межгосударственных исследованиях /Д. Сандерс// Международный журнал социальных наук. — 2005. — № 9. — 52с.

13 Сморгунов Л. В. Сравнительная политология. В поисках новых методологических ориентаций: значат что-либо идеи для объяснения политики? /Л.В. Сморгунов // Полис. — 2009. — № 1. — 129с.

14 Ушков А. Сравнительная политология / А. Ушков // Вестник Российского университета дружбы народов. — Cерия: Политология. — 1999. — № 1. — 81с.

15 Фурсов А. И. Школа мир-системного анализа / А. И. Фурсов // Восток. — 2002. — № 1. — 184с.

16 Чилкот Р. Х. Теории сравнительной политологии. В поисках парадигмы. /Р.Х. Чилкот// - М.: Весь мир, 2011. — 412 с.

17 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? /С. Хантингтон // Полис. — 2004. — 187с.