Тенденция «регионализации» международного уголовного права

Глобализация как феномен современной действительности является одной из самых «популярных» тем в экономической, политической, социологической литературе. Понятно, что процесс глобализации не мог не стать объектом пристального внимания и в юридической доктрине — более того, влияние глобализации на правовую сферу любого государства расценивается в качестве одного из основных вопросов развития и функционирования права как такового^[1]. Ведущие специалисты в области общей теории права определяют глобализацию как «системную, многоаспектную и разноуровневую интеграцию различных существующих в мире государственноправовых, экономико-финансовых и общественно-политических институтов, идей, принципов, связей, морально-политических, материальных и иных ценностей, разнообразных отношений»^[2].

Процессы глобализации (изначально экономические и политические) самым серьезным образом повлияли на всю систему международного права, включая международное уголовное право. Они по существу «раскололи» научную общественность на сторонников («глобалистов») и противников («антиглобалистов») дальнейшего развития системы международного уголовного права в контексте перспектив самих глобализационных процессов и их влияния на национальные правовые системы.

Но и международное уголовное право развивается не только по пути глобализации — у него проявляются и иные пути развития, пусть и не столь очевидные. Одним из таких направлений является наметившаяся тенденция обособления уголовноправового регулирования (на международном уровне) для тех или иных групп государств. Говоря иными словами, в настоящее время можно говорить (конечно, условно и с массой оговорок) о явлении «регионализации» самого международного уголовного права в контексте глобализационных процессов.

Что такое регионализация международного уголовного права? Феномен «регионализации» хорошо изучен политологами, социологами, экономистами. Суть регионализации в мировом масштабе рассматривается ими прежде всего как «формирование региональных интеграционных группировок стран». Регионализм как научное течение связан с «осмыслением глобальных проблем современности», с анализом «новой картины мира» и ее влияния на разработку новых подходов к решению глобальных проблем, реализации концепции «устойчивого безопасного развития» с осознанием роли регионального в общемировом пространстве^[3].

В то же время практически вне поля зрения отечественных исследователей оказался вышеназванный процесс «регионализации» международного уголовного права. В западной доктрине обычно утверждается, что развитие системы международного уголовного права начиная с учреждения Нюрнбергского трибунала преимущественно проходило на наднациональном уровне. Однако в настоящее время авторами отмечается возвращение международного уголовного права на «внутренний уровень». Такое «возвращение» связывается, прежде всего, с деятельностью «полу-международных» («semi-internationalized») судов (в качестве примера приводятся специальная Палата по Восточному Тимору и Международный трибунал по Сьерра-Леоне), а также с правилом комплементарности деятельности самого Международного уголовного суда по отношению к органам национальной юстиции. Поэтому западными авторами регионализация международного уголовного права связывается преимущественно с регионализацией международной уголовной юстиции (regionalization of international criminal justice), которая, в свою очередь, расценивается как «полезное направление развития»^[4].

С другой стороны, в западной доктрине неоднозначно воспринимается процесс регионализации международного уголовного права в материальном смысле, который получил наименование «фрагментации» международного уголовного права. К такой «фрагментации» относятся появление различных «базовых правил» в регионах мира (речь идет о появлении разных «материальных элементов» преступлений в региональных международных документах) и существование различающихся подходов в понимании и применении общих принципов международного уголовного права и норм о международных преступлениях^[5].

" Регионализация" международного уголовного права нас интересует именно в материально-правовом смысле — в плане принятия региональных международно-правовых актов, регламентирующих преступность деяния и применение мер уголовного характера. Не претендуя на непогрешимость определения, под регионализацией международного уголовного права предлагаем понимать процесс обособления уголовно-правовых систем тех или иных групп государств на основе заключенных ими международных соглашений уголовно-правового характера.

Ответить на главный вопрос «Существует ли процесс регионализации международного уголовного права?» можно утвердительно в плане понимания регионализации как одной из намечающихся тенденций развития международного уголовного права. Данную тенденцию можно рассматривать двояко — как в контексте глобализации, так и в контексте «правовой реакции», т. е. процесса, обратного глобализации.

Обычно глобализацию международного уголовного права связывают с деятельностью ООН — единственной поистине общемировой межгосударственной организации. Как бы кто к этому ни относился, но именно акты, принятые ООН после Второй мировой войны, стали наряду с основополагающими документами Нюрнбергского трибунала легальной базой международного уголовного права «как мы его знаем». Можно много спорить об эффективности деятельности ООН, о месте этой организации в системе мирового правопорядка, но надо признать, что в международно-правовых актах ООН так или иначе соблюден баланс интересов национальных государств в планетарном масштабе.

С другой стороны, наличествует процесс обособления различных групп государств по самым разным причинам. Так, почти вся вторая половина XX в. прошла под сенью противостояния двух враждующих военно-политических блоков государств во главе с бывшим СССР и США (с подачи западных политиков и у нас укрепился термин «холодная война»). Разрушение мировой коммунистической системы вовсе не привело, как ожидали некоторые романтики, к «общемировому процветанию». Мир снова начал усиленно делиться на группировки государств, созданных по экономическим, общекультурным («цивилизационным»), политическим, военным и прочим основаниям. Ярчайшие тому примеры — продолжение существования НАТО и Совета Европы, расширение ЕС, возможность создания в перспективе Евразийского союза и т. д.

Конечно, речь идет о самых различных союзах и альянсах суверенных государств. Но в интересующем нас аспекте важно одно обстоятельство: на уровне таких союзов принимаются (и будут приниматься) международные договоры, имеющие уголовно-правовое значение и обязательные только для странучастниц.

В качестве примера: государствами — членами Совета Европы (в который входит и Россия) в течение последнего полувека принят целый пакет подобного рода документов. Эти документы в своем большинстве приняты на основе существующих основополагающих актов ООН. Так, например, в ст. 1 Европейской конвенции о борьбе с терроризмом прямо указано, что к актам терроризма, в частности, относятся «правонарушения, относящиеся к применению Конвенции по борьбе с преступным захватом летательных аппаратов, подписанной в Гааге 16 декабря 1970 г.», а также «правонарушения, относящиеся к применению Конвенции по борьбе с преступными актами, направленными против безопасности гражданской авиации, подписанной в Монреале 23 сентября 1971 г.» .

Понятно, что действие европейских конвенций распространяется лишь в отношении государств — участников Совета Европы. Особенно важно, что только на эти государства на национальном уровне налагается требование установления уголовной ответственности и уголовного преследования за определенные преступления.

Исследователями отмечается, что в каждом регионе современного мира уже действуют свои «региональные в географическом и культурологическом смысле международно-правовые акты». В каждом из них «функционируют свои правозащитные организации и свои правообеспечительные и квазиюридические органы»^[6]. Ярким примером регионализации международного уголовного права как результата деятельности наднационального правоприменительного органа можно считать результаты деятельности Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ). Как известно, решения ЕСПЧ расцениваются в качестве официальных актов применения Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, являются ее неотъемлемыми составляющими частями и имеют юридическую силу во всех государствах — членах Совета Европы. Однако европейский стандарт прав и свобод человека, действующий на основе Всеобщей декларации прав и свобод человека 1948 г., является, если можно так выразиться, более «жестким» по сравнению с соответствующим стандартом ООН. Говоря иными словами, для государств Совета Европы рамки уголовно-правовой защиты прав и свобод человека во внутренней юрисдикции «расширены» в соответствии с положениями регионального международно-правового документа.

Более того, на уровне региональных международных организаций уже предприняты попытки создания в какой-то мере «универсальных» уголовно-правовых предписаний. В качестве примера приведем Модельный Уголовный кодекс для стран СНГ (конечно, отдавая себе отчет в том, что этот документ носит исключительно рекомендательный характер, но ведь он существует). Таким образом, в настоящее время можно утверждать, что наметился процесс регионализации международного уголовного права. Этот процесс наличествует пока еще в «эмбриональной» стадии, однако его уже сейчас нельзя «сбрасывать со счетов» .

Основания регионализации международного уголовного права. Каковы основания рассматриваемого процесса? Пытаясь ответить на этот вопрос, рискнем повторить общеизвестные вещи: регионализация международного уголовного права вызвана причинами цивилизационного характера, среди которых можно условно говорить о причинах экономического, общесоциального и военно-политического характера.

Не секрет, что региональные международные организации условно (именно условно — провести четкую границу здесь не всегда возможно и нужно) делятся, по большому счету, на следующие виды:

• 1) «общесоциальные» — объединяющие государства, связанные едиными историческими корнями и общей исторической судьбой; народы этих государств в большой мере имеют сходный менталитет, восприятие своего места в окружающем мире, разделяют «общие ценности» (культурные, религиозные, политико-правовые и пр.) — примером такой «общесоциальной» региональной международной организации служит как раз Совет Европы;
• 2) экономические — эти организации имеют свой «внутренний рынок», экономически так или иначе обособленный от внешнего мира, однако абсолютно прозрачный для движения товаров, финансов, рабочей силы между государствами — участниками альянса; при этом для защиты такого «общего рынка» принята соответствующая правовая база (ЕС, создаваемый Евразийский экономический союз — ЕврАзЭС);
• 3) военно-политические союзы, которые ставят своей целью обеспечение в первую очередь военной безопасности группы государств от «внешних» врагов и угроз; эти союзы имеют общие военно-политические обязательства и, как правило, объединенное военно-политическое командование (НАТО, в обозримой перспективе — Шанхайская Организация Сотрудничества (ШОС)).

Конечно, цели и задачи существующих региональных государственных альянсов переплетаются друг с другом и зачастую не существуют в «стерильном» виде (так, внутри все того же ЕС все чаще и чаще раздаются голоса о необходимости создания объединенных европейских вооруженных сил). В любом случае существование и развитие различных региональных международных организаций представляет собой процесс, во многом если не обратный, то параллельный процессу глобализации. Естественно, указанный процесс не может не коснуться основ и пределов уголовно-правового воздействия и регулирования на уровне национального права стран — участниц таких межгосударственных союзов.

Регионализация международного уголовного права и УК РФ. В последнее время российская власть, вдохновленная примером Евросоюза, на самом высоком уровне «пробивает» идею создания ЕврАзЭС, куда могут войти наиболее «значимые» в экономическом плане государства бывшего СССР. Для отечественного УК привычны отсылки к международным документам, имеющим силу для Российской Федерации (например, в ст. 356 УК РФ). Однако в УК РФ с принятием Федерального закона от 07.12.2011 № 420-ФЗ впервые появилось прямое указание на региональную международную организацию — ЕврАзЭС — в нормах, посвященных конфискации и специальным видам контрабанды (ст. 1041, 2261, 2291). Получается, что российский УК устанавливает пределы уголовно-правового регулирования, непосредственно связанные с существованием регионального межгосударственного союза.

И если для нас это в новинку, то предписания, посвященные уголовно-правовой защите экономической деятельности в рамках регионального государственного альянса, известны все тем же странам — членам ЕС.

Учитывая различный характер региональных межгосударственных объединений, можно ожидать «вторжения» процесса регионализации международного уголовного права и в иные сферы уголовно-правового регулирования. Например, это может коснуться военной деятельности объединенных вооруженных сил того или иного союза. В настоящее время национальное уголовное право обычно (если это прямо не предусмотрено международным обязательством) устанавливает собственную юрисдикцию в отношении военнослужащих, совершивших преступления в местах заграничной дислокации (в УК РФ это правило зафиксировано в ч. 2 ст. 12).

Однако вполне возможно принятие регионального международного документа, устанавливающего иные «правила игры» для российских военных (базы которых в настоящее время расположены в Абхазии, Армении, Киргизии, Сирии, Украине, Таджикистане, Южной Осетии и других странах). Для нашей страны это особенно важно в связи с участием в Едином договоре об обеспечении коллективной безопасности и продолжающимся формированием ШОС. Так что в ближайшее время вполне возможно переосмысление оснований и пределов уголовной ответственности военнослужащих в соответствии с правилами региональных международных договоров.

Перспективы регионализации международного уголовного права. В принципе, в перспективе регионализация международного уголовного права может коснуться любой сферы уголовно-правового регулирования, которое всегда расценивалось как «поле игры» либо национального законодательства, либо международного права, создаваемого ООН. Если «вторжение» рассматриваемого процесса в национальное уголовное право будет строиться в общем-то по известным правилам (регионализация в любом случае подразумевает принятие и вступление в силу именно международного договора, который должен быть выполнен), то для международного уголовного права «как мы его знаем» влияние такого процесса далеко не однозначно.

Пожалуй, еще один важный вопрос заключается в следующем: является ли процесс регионализации международного уголовного права благом или злом? Позволим себе высказать следующее суждение: все зависит оттого, на основе чего будет развиваться указанный процесс. Если регионализация международного уголовного права будет проходить на основе актов, принятых ООН, уточняя и развивая их содержания и, главное, не противореча им, ничего страшного в регионализации не будет. Уголовное право тех или иных межгосударственных союзов и объединений останется в поле действия «глобального» международного уголовного права.

С другой стороны, регионализация международного уголовного права может иметь и обратный эффект. Ни для кого не является секретом, что и цели, и задачи создания региональных межгосударственных союзов могут сильно разниться. Также разнятся государства-участники по их (опять-таки, если можно так сказать) «качественным» характеристикам — экономическим, политическим, военным и пр.

Действительно, у процесса глобализации имеются последствия, которые никак нельзя назвать положительными для системы международного права и правопорядка (достаточно указать на известные события 2011 г. в Ливии, 2013 г. — в Сирии). Естественно также, что отдельные государства и группы государств, создавая региональные союзы, преследуют в первую очередь собственные интересы. Да, процесс глобализации имеет массу негативных проявлений, в первую очередь социально-экономических и политических. Глобализационные процессы в международном праве, нередко навязываемые и (или) стимулируемые извне, могут повлечь негативные последствия, так как принятие элитами тех или иных стран «правил жизни, которые закреплены в каком-то международном документе» само по себе «мало что значит». Действительно, «то, что в одних культурах является благом, в других культурах таковым может не считаться»^[7], и приводить в итоге к росту социальной напряженности со всеми вытекающими последствиями.

Регионализация международного права (в том числе уголовного) может выступать в качестве «реактивного» процесса в ответ на глобализацию — в правовом плане это может обернуться настоящей реакцией. Приведем гипотетический пример: в последние несколько десятилетий в ряде мусульманских государств наблюдается исламизация уголовного права (вспомним Афганистан при талибах). Как известно, мусульманское уголовное право сохраняет неравный правовой статус мужчины и женщины и систему телесных наказаний. Такое положение вещей нельзя назвать соответствующим Международному стандарту ООН в области права человека, действующему, кстати, и для большинства этих стран. * V.

Представим себе, что ряд таких государств примет региональный международно-правовой документ, фиксирующий гендерное неравенство и систему телесных наказаний. В данном случае правовая регионализация будет идти вразрез с существующей системой международного права (в том числе уголовного).

При желании можно еще пофантазировать, но дело не в этом. Совершенно справедливо суждение У. Берке-Уайта (W. Burke-White) о том, что «потенциальные выгоды» регионализации будут прямо зависеть от ее «тесной связанности» с существующей системой международного уголовного права^[8]. Сохраняющееся разнообразие государств и их объединений не должно ставить под сомнение, и тем более противоречить международно-правовым документам глобального характера. В противном случае мы будем иметь дело с возрастанием замкнутости (вплоть до автаркии) региональных правовых систем, а вот это как раз и станет основанием разрушения системы международного (в том числе уголовного) права (иронично, но со ссылкой на «региональное» международное право).

Кстати, в западной доктрине негативные оценки процесса регионализации международного уголовного права связываются в первую очередь с избирательностью его применения органами международной юстиции. Так, деятельность Международного уголовного суда критикуется за «избирательный» подход к юридической оценке преступлений против мира и человечности — по существу, уголовному преследованию со стороны Международного уголовного суда подвергаются представители наименее развитых стран (прежде всего Африки южнее Сахары). Соответственно, создается впечатление о «разочаровании» в деятельности самого Международного уголовного суда, политически ориентированного «лишь на один регион мира». В этом смысле регионализация международного уголовного права (вернее — его применения) проходит «при общем согласии под знаменем безнаказанности» («general consensus under the banner of impunity»)^[9].

Конечно, в существующем международном уголовном праве и в мировом правопорядке есть множество недостатков.

Однако отказ от выстраданных глобальных основ международного уголовного права в пользу отдельных стран или их союзов приведет к реальному коллапсу международно-правовой системы. Поэтому процесс регионализации международного уголовного права может быть позитивом только в том случае, если он не противоречит «глобальному» международному уголовному праву, основанному на документах ООН.

• [1] Глазатова Т. С. Основные тенденции развития права в условиях глобализирующегося мира // Право и государство: теория и практика. 2011. № 8. С. 19−23.
• [2] Марченко Μ. Н. Государство и право в условиях глобализации. М., 2008. С. 12−13.
• [3] Абрамов Ю. Ф., Кардонова И. А. Глобальная регионализация: содержание и особенности познания (экономико-политический аспект). Иркутск, 2005. С. 40−45.
• [4] Burke-White W. Regionalization of International Criminal Law Enforcement: A Preliminary Exploration // The Texas International Law Journal. 2003. Vol. 38. P. 729−730.
• [5] Ibid. P. 756−758.
• [6] Марченко Μ. Н. Государство и право в условиях глобализации. М., 2008. С. 375−376.
• [7] Михайлов В. И. Из опыта научного анализа причин неприсоединения России к порождению глобализации — Международному уголовному суду // Научные основы уголовного права и процессы глобализации. Материалы V Российского конгресса уголовного права. М., 2010. С. 129.
• [8] Burke-White W. Regionalization of International Criminal Law Enforcement: A Preliminary Exploration // The Texas International Law Journal. 2003. Vol. 38. P. 730.
• [9] Jalloh C. Regionalizing International Criminal Law? // International Criminal Law Review. 2009. Vol. 9. C. 445.