Страны Ближнего и Среднего Востока в системе международных торговых отношений

По структуре экспорта и импорта страны БСВ не могут похвастаться значительным разнообразием, равно как и весьма стандартен список их торговых партнеров. Более того, в XX — начале XXI в. несмотря на все попытки местных властей номенклатура товаров, поставляемых регионом на внешние рынки, постепенно сокращалась. Так, примерно 50% экспорта БСВ приходится на долю развитых стран Европы и Азии. Доля услуг в общем объеме внешних поставок чрезвычайно мала. Среди экспортируемых товаров доминирует и постоянно увеличивается доля углеводородного сырья, а также нефтехимии, что сопровождается неуклонным снижением доли ненефтяных и сельскохозяйственных товаров. Вместе с тем регион все же старается закрепить за собой право на специализацию не только в экспорте минералов, нефти, природного газа и нефтехимии. Определенный упор делается на развитие экспортоориентированной легкой промышленности по производству одежды, кожаных товаров и обуви. Впрочем, последняя специализация, возможно, и решает вопрос занятости населения, но никак не способствует экономическому развитию региона, так как связана с низкоквалифицированным трудом. Более того, на рынках сельскохозяйственных товаров, одежды, кожаных товаров и обуви страны БСВ сталкиваются с серьезной конкуренцией со стороны государств Восточной Европы, развивающихся стран Азии и Латинской Америки.

На этом фоне объемы готовой продукции среди экспортируемых БСВ товаров постепенно снижаются. За период с 1995 по 2006 г. доля готовых экспортных товаров в ВВП стран БСВ сократилась с 17 до 15%. Доля высокои среднетехнологичной продукции среди них составляет лишь 20% (при этом речь идет все же о среднетехнологичных товарах). Разнообразие поставляемых за рубеж ненефтяных продуктов также невелико. По данным исследователей, даже в странах, где ненефтяной экспорт относительно развит, четыре группы ненефтяных товаров как правило ответственны за 2/3 доходов этих государств от ВЭД. В 1990;е гг. всего одна группа товаров — одежда — составляла 1/5 от всего ненефтяного экспорта БСВ^[1].

Большинство экономик БСВ по-прежнему отличается своей серьезной протекционистской политикой. Методы защиты внутреннего рынка от импорта включают как тарифные, так и нетарифные барьеры. Причем последние по своей строгости значительно превосходят таможенные пошлины и другие фискальные сборы, предусмотренные законодательством ближнеи средневосточных государств. Так, в 2000;х гг., средний уровень таможенной пошлины для региона БСВ был равен 13%. Максимально высоким этот показатель был для Туниса, Марокко и Ирана (25−26%), а минимальным — для государств — членов ССАГПЗ (6,5%)^[2]. На этом фоне особенно показательна роль нетарифных барьеров, чей усредненный тарифный эквивалент для региона был равен 50%. К 2010 г. некоторые страны, такие как Египет, Иордания, Иран, Ливан, Саудовская Аравия и Йемен, предприняли попытки снизить существующие ограничения на пути импорта товаров, но о значительных успехах в этом направлении пока говорить рано.

Вопросы практики

Некоторые аналитики считают, что на изменение системы таможенного регулирования импорта/экспорта в странах БСВ должна повлиять деятельность международных организаций в регионе. В первую очередь, это касается ВТО. В частности, в той же Саудовской Аравии необходимость присоединения к Организации стала серьезным толчком для проведения реформ, направленных на либерализацию экономического климата, принесших серьезные позитивные результаты.

Пример же Ирана оказался менее положительным. В 2002—2003 гг. в рамках программы по подготовке страны к вступлению в ВТО в ИРИ произошла значительная замена нетарифных методов регулирования внешней торговли тарифными эквивалентами на основе адвалорной таможенной пошлины. После этого средняя ставка взимаемых таможенных пошлин в Иране для всей импортной продукции составила около 30%. Причем средний показатель для сельскохозяйственных продуктов в 2002 г. находился на уровне 23,5% - 24,5%, что было значительно меньше, чем в среднем для развивающихся стран^[3]. Это позволило иранскому руководству сделать заявление в рамках его будущих планов по вступлению в ВТО о возможности еще большего сокращения тарифных барьеров на пути импорта, который должен был сопровождаться полным отказом от нетарифных методов регулирования.

Однако эти обещания так и не были реализованы. Более того, в последнее время в некоторых случаях даже наблюдается отказ от ранее принятых решений. В частности, возникшее внутри страны среди производителей недовольство изначально заниженной таможенной пошлиной, не отвечавшей уровню отмененных административных барьеров, а также очень скоро давшая о себе знать неконкурентоспособность отечественных товаров привели к тому, что официальный Тегеран был вынужден частично отказаться от первоначальных замыслов по реформированию системы внешнеторгового регулирования. В итоге примерно с 2004 г. наблюдается постепенный рост средней таможенной пошлины.

Причин для введения жестких протекционистских мер у государств БСВ несколько. Во-первых, естественная защита отечественных производителей, взращенных в рамках экономической модели государства-рантье и неготовых к серьезной конкуренции с иностранными производителями. В странах с незначительным по объему рынком потребительских товаров, который в течение многих десятилетий был поделен между несколькими местными крупными компаниями и рядом мелких фирм, не привыкших быстро реагировать на внешние вызовы, такая защита просто необходима. Равно как необходима она и для стран с отсталой экономикой, чья промышленность находится в самой начальной стадии развития.

Во-вторых, в государствах с «семейным» типом правительства, где правительственные интересы и интересы частного бизнеса тесно связаны, введение протекционистских барьеров является не чем иным, как защитой интересов самого государства и правящей верхушки. В-третьих, предусмотренные таможенные пошлины и сборы выступают серьезным источником дохода для государственного бюджета. Наконец, предоставление льгот и торговых послаблений для иностранных контрагентов — это серьезный рычаг политического давления при ведении переговоров с внешним миром.

Примером непростого взаимодействия внешних сил со странами БСВ является деятельность ЕС по реализации так называемой доктрины Европейского соседства (European Neighborhood Policy, ENP), которая направлена на развитие тесных связей с неевропейскими странами Средиземноморья. Указанная доктрина базируется на ряде следующих принципов. Наиболее важным из них выступает правило трех «М», подразумевающее, что власти ЕС готовы предоставить арабским режимам и населению юга Средиземноморья больше денег (money), мобильности (mobility) и доступа на рынки (markets) ЕС. При этом европейцы выражают заинтересованность в применении правила трех «М» как на макро-, так и на микроуровне. В частности, помимо предоставления крупных кредитов властям арабских стран через Европейский инвестиционный банк и Европейский банк реконструкции и развития (только кредиты последнего должны были составить в 2012 г. до 1 млрд евро), ими рассматриваются возможности финансовой и консультативной поддержки малого и среднего бизнеса, предоставления населению арабских государств микрокредитов, а также формирования самых базовых рыночных институтов экономик указанных стран. Важную роль в вопросе установления контактов на микроуровне должны сыграть европейские НПО, чья активность в регионе может возрасти уже в ближайшее время.

Процесс возникновения базовых рыночных институтов в арабских странах должен дополнить европейскую инициативу по большей интеграции европейского и средиземноморского рынков, в первую очередь путем заключения между ЕС и отдельными странами соглашений о свободной торговле (Free Trade Agreements, FTA), а также либерализации правил товарообмена на отдельных рынках (прежде всего в сфере торговли сельхозпродукцией). На этом фоне некоторому переосмыслению подвергся использовавшийся европейцами в прошлом принцип увеличения мобильности населения арабских стран Северной Африки и Средиземноморья при пересечении границ ЕС. Так, если ранее упор делался на максимально либеральном режиме въезда в ЕС для трудовых мигрантов, то теперь, на фоне все большей концентрации арабской низкоквалифицированной рабочей силы в городах юга Европы, предполагается сделать акцент на максимальной свободе въезда в ЕС интеллектуальной элиты арабских стран и студенчества (при условии их последующего возвращения в родные государства).

Другим важным элементом новой доктрины европейского соседства стал принцип «большее за большее, меньшее за меньшее» (more for more, less for less). Он означает, что страны ЕС больше не будут оказывать безвозмездную и равную помощь арабским странам. Теперь ее объемы будут определяться готовностью государств Средиземноморья идти па диалог с ЕС и проводить требуемые от них рыночные и демократические реформы. Иными словами, чем больше арабская страна будет проявлять готовность к сотрудничеству, тем больше она будет получать благ по правилу трех «М». И наоборот.

Подход с использованием «кнута и пряника» нашел положительный отклик среди руководства стран — членов ЕС. В то же время, новая политика ЕС в отношении своих соседей по Средиземному морю вызывает и определенные нарекания со стороны европейских аналитиков. Так, критики призывают не преувеличивать эффективность правила трех «М». Во-первых, предлагаемые экономические соглашения в рамках рыночной интеграции выгодны только тем арабским странам, которые хотели бы видеть себя полноправными членами ЕС. А их в регионе практически нет. Например, соглашение о либерализации торговли сельскохозяйственными продуктами сработало эффективно только в случае Марокко. Реализация же договоренностей, достигнутых в рамках FT А, в регионе пробуксовывает.

Во-вторых, значительное усиление позиций радикальных исламистов и джихадистов в южном Средиземноморье поставило под вопрос безопасность деятельности любых европейских НПО в регионе, без помощи которых будет весьма проблематично реализовать аспекты, связанные с сотрудничеством на микроуровне. Причем вопросы отсутствия безопасности в ряде стран Северной Африки и на Ближнем Востоке серьезным образом осложнили работу нс только частных, но и государственных структур.

В-третьих, особые нарекания вызывает принцип предоставления большей мобильности. Отмечается, что он не только не решает проблему наплыва как легальных, так и нелегальных мигрантов, но и способен создать дополнительные возможности для роста объемов их притока. Помимо этого, под сомнение ставится и тот факт, что активный студенческий обмен и обмен представителями интеллектуальной элиты будет способен серьезным образом усилить влияние европейцев в указанных странах и активизировать процесс демократических реформ.

Помимо этого, слабым местом новой доктрины считается отсутствие достаточного внимания к взаимодействию с третьими силами, такими как Россия и Китай, оказывающими влияние на ситуацию в Северной Африке, на БСВ, а также к работе с региональными структурами. В последнем случае отмечается, что опыт взаимодействия ЕС с ЛАГ, ОИС и Союзом арабских стран Магреба в 2010—2012 гг. нельзя назвать весьма результативным. Помимо этого, несколько забытой оказывается идея формирования и укрепления Средиземноморского союза (некогда крайне популярная у президента Франции Н. Саркози), в котором ЕС мог бы играть ведущую роль.

• [1] Nassif С. Export Diversification in Egypt, Lebanon, Jordan. Morocco and Tunisia. Washington: World Bank. 2007.
• [2] World Bank, Economic Developments and Prospects: Job Creation in an Era of High Growth. Washington: International Bank for Reconstruction and development, 2007.
• [3] Islamic Republic of Iran. An Agricultural Policy Note. Report № 29 428-IR. Document of World Bank. 2004. P. 14.