Художественный стиль. 
Введение в литературоведение

Понятие о стиле. Основные характеристические признаки

В определении понятия стиль (от лат. stylus — заостренная костяная палочка для письма, манера письма) сегодня выделяются главные, взаимодействующие друг с другом уровни:

• 1) сложившийся на основании проверенного теорией и практикой исследования и закрепившегося в науке о литературе комплекса представлений;
• 2) не устоявшийся, изменчивый, нацеленный на новые многообразные аспекты осмысления понятия, вскрывающий еще не явленные в конечных результатах перспективы его развития.

Обратимся сначала к уже вошедшим в обиход литературоведения характеристикам стиля, которые, пройдя проверку временем, стали ведущими и отправными в дальнейших исследованиях стиля как теоретической проблемы.

Элементы статики и динамики в эволюционирующем представлении о стиле создают предпосылки для возможной аналогии его с отдельными, сменяющими друг друга фазами жизни и в итоге — со всем ее сложноорганизованным единством. Не случайно стиль традиционно включается в раздел «Теории литературы», который именуют «Литературным процессом»: место стиля в нем «естественно обусловлено законом необходимого соответствия литературных явлений живым общественным потребностям». Данная аналогия, очевидно, предполагает, что понятие стиля обладает свойствами «целостности» и «единства», «совокупности» и «устойчивой общности» применительно к воплощаемым им сторонам действительности, содержащим «идею стиля» (А. П. Чудаков): нации и региону, эпохе, личности, литературному направлению, научной школе и т. д. Проникновение в самую сущность «общности» и освоение заключенного в ней идейно-тематического содержания выступает ведущим стилеобразующим фактором, побудившим М. Горького заметить: «Человеку ставится задача: найти себя, свое субъективное отношение к жизни, к людям, к данному факту и воплотить это отношение в свои формы, в свои слова» .

По-иному стремление реализовать себя в слове в такой степени, чтобы соответствие между тем и другим достигло высочайшей степени художественности, выражали и другие писатели, например А. И. Герцен: «Я решительно хочу в каждом сочинении моем видеть отдельную часть жизни души моей; пусть их совокупность будет иероглифическая биография моя, которую толпа не поймет, — но поймут люди»; Л. Н. Толстой: «Нет равного по силе воздействия и по подчинению всех людей к одному и тому же настроению, как дело жизни и, под конец, целая жизнь человеческая. Если бы столько людей понимали все значение и всю силу этого художественного произведения своей жизни!». Для больших писателей проблема произведения творческого и «произведения жизни» во многих отношениях общая, но осмысленная на основе разных бытийственных посылок. «Во всем, почти во всем, что я писал, — признавался Толстой в письме ?. Н. Страхову от 23 апреля 1876 г., — мною руководила потребность собрания мыслей, сцепленных между собою, для выражения себя, но каждая мысль, выраженная словами особо, теряет свой смысл, страшно понижается, когда берется одна из того сцепления, в котором она находится» .

Само собой разумеется, что «формы, виды, средства и способы словесно-художественного творчества, структурные типы и жанры литературных произведений» — все, что составляет научный инструментарий поэтики, — для разных писателей и произведений литературы (а в расширительном значении — для всех носителей стиля) оказываются различными. Но применительно к конкретной эпохе, роду, жанру, национальной культуре, направлению или течению в искусстве и стиль как категория выделяется при условии «идейно-образной цельности, одновременно единичной и всеобщей, одинаково жизненной и органической», стремящейся в пределе к эстетическому совершенству. В каждом отдельном случае действуют свои законы стиля (их изучает поэтика), но в принципе эти законы неизменны, обеспечивая взаимосвязь внутреннего и внешнего уровней, «полное растворение содержания в форме и формы в содержании». Применительно к поэзии они могут вскрываться, например, следующим образом: «Исключительно, почти мгновенно лирическое настроение поэзии г. Тютчева заставляет его выражаться сжато и кратко, как бы окружать себя стыдливотесной и изящной чертой; поэту нужно высказать одну мысль, одно чувство, слитые вместе, и он большею частию высказывает их единым образом, именно потому, что ему нужно высказаться…» (И. С. Тургенев. «Несколько слов о стихотворениях Ф. И. Тютчева», 1854).

Из приведенного примера вытекает, что представление о целостности применительно к стилю складывается не только из его сущностных, органических качеств, но и при участии воспринимающего субъекта — читателя, зрителя, литературоведа-исследователя, в расчете на которых автор и реализует свою потребность в высказывании, предполагая быть «услышанным», поскольку воспринимающее сознание одновременно является и сотворческим по отношению к самобытному созданию искусства. «Каждое творческое создание, — пишет современный исследователь, — каждое его восприятие и каждая интерпретация предстают как необходимый и незаменимый шаг в общем процессе смыслообразования, и каждый человек включается в этот процесс без претензии быть его абсолютным субъектом…» .

Сам термин «стиль» в применении к литературе имеет целый ряд значений: стиль произведения; стиль творчества писателя, или индивидуальный стиль (скажем, стиль поэзии Н. А. Некрасова); стиль литературного направления, течения, метода (например, стиль символизма); стиль как совокупность устойчивых элементов художественной формы, определяемых общими чертами мировоззрения, содержания, национальных традиций, присущих литературе и искусству в определенную историческую эпоху (стиль русского реализма второй половины XIX в.).

Стиль писателя всегда индивидуален. С наибольшей отчетливостью творческое своеобразие писателя, его стиль проявляется в языке. В узком смысле под стилем понимают манеру письма, особенности поэтического строя языка (лексика, фразеология, изобразительно-выразительные средства, синтаксические конструкции и т. д.). Литературоведческое понятие стиля — это эстетическое единство всех образно-экспрессивных деталей формы произведения, соответствующей его содержанию. Видя в языке литературного произведения первоэлемент, т. е. основу стиля, мы говорим: «язык Пушкина», «язык Тургенева», «язык Маяковского». Например, стиль В. В. Маяковского — ораторский, монументальный, экспрессивный, вполне отвечающий тематике творчества поэта — злободневной, агитационной. Своеобразие стилевой манеры А. П. Чехова в том, что он рисует «мазками» (импрессионистически), описывает не предметы и явления, а чаще всего впечатления, получаемые от них; стиль писателя лаконичен, язык прозрачен и ясен.

В широком значении стиль — это понятие, используемое во многих науках: литературоведении, искусствоведении, лингвистике, культурологии, эстетике. Говорят о стиле работы, стиле поведения, стиле мышления, стиле руководства и т. д.

Стилеобразуюшие факторы в литературе — это идейное содержание, компоненты формы, конкретно выражающие содержание; сюда относят и видение мира, что связано с мировоззрением писателя, с его пониманием сущности явлений и человека. Стилевое единство включает и структуру произведения (композицию), анализ конфликтов, их развитие в сюжете, систему образов и способы раскрытия характеров, пафос произведения. Стиль как объединяющее и художественно-организующее начало всего произведения вбирает даже способ пейзажных зарисовок. Все это — стиль в широком смысле слова.

В своеобразии метода и стиля выражаются особенности литературного направления и течения.

Во встречах авторского и читательского сознаний осуществляет себя не только процесс «смыслообразования» произведения как художественного целого, но и процесс стилевоспроизводства, учитывающий многомерность стилевого выражения. Так, при своем появлении «Повести Белкина» (1830) были «прочитаны» в контексте стилевых исканий эпохи, ориентированных преимущественно на беллетристические сочинения авторов средней руки. Ф. В. Булгарин в «Северной пчеле» (1831. № 255) интерпретировал произведения Пушкина как собрание «анекдотов, приключений, странных случаев». В развернутом отзыве, помещенном в той же газете (1834. № 192), обозначились критерии в оценках стиля Пушкина-прозаика, примененные критиком: занимательность действия, легкость рассказа, доставляемое «удовольствие». С позиций этих критериев повести Пушкина, безусловно, не удовлетворили Булгарина, а «идеи» в пушкинском цикле он не заметил. Одновременно Белинский подошел к «Повестям Белкина» со сходными мерками, оценив как «беллетристические достоинства» то, в чем Булгарин увидел лишь недостатки. В выводе же идеологические противники неожиданно совпадают. «…Они не художественные создания, а просто сказки и побасенки» , — писал Белинский. Примечательно, что такая трактовка прозы Пушкина вошла в учебники 1830-х гг., где первенствующим был объявлен А. А. Бестужев-Марлинский: «Пушкин издал хорошо рассказанные повести под именем Ивана Петровича Белкина. Но к превосходнейшим в наше время повестям можно отнести „Русские повести и рассказы“ Марлинского» .

Задавал ли Пушкин стилем своего произведения подобный уровень «прочтения», или такой подход был полностью несовместим с художественным авторским заданием, став искажением и замысла, и воплощения? Отвечая на этот вопрос и обобщая суждения пушкинистов, можно отметить, что в известной степени беллетризация пушкинского шедевра была «запрограммирована» (Д. С. Лихачев) многоуровневостью художественного строя повестей, предполагающего отклик со стороны самой широкой, общенациональной аудитории: от европейски развитого читателя до носителя патриархального сознания. Так, новеллистическая (генетически восходящая к анекдоту) структура «Выстрела» претворена Пушкиным в «сложно и даже изощренно» (С. Г. Бочаров) организованном тексте, но она же может восприниматься «простым» сознанием во всей своей первозданной, «наивной» чистоте. Читатель Пушкина волен избрать любой (в том числе авторский) взгляд на «истории», представленные Белкиным, применить к ним как бессознательно-самодостаточную, так и интеллектуально-рефлективную стилевую модель.

Важнейшим условием формирования понятия является своеобразие стиля как чего-то специфического, выделяющего явление из ряда других явлений. Как справедливо замечает новейший исследователь, «в течение XX в., вплоть до современности, термин приобретал разные оттенки значений, сохраняя неизменным лишь признак своеобразия, непохожести, отличительной черты». Этот признак вытекает из изначально переносного истолкования стиля как «почерка», неповторимого для каждого творимого «единства». Буквальное значение слова «стиль» и в греческом, и в латинском языках означало колонку, столбик, палку. Древние римляне называли так остроконечную палочку, употреблявшуюся для письма на досках, покрытых воском. С помощью гладкого утолщения на конце ее, как с помощью резинки, устраняли погрешности, добиваясь того, что позднее, уже в переносном смысле, Апулей назовет характером изложения мыслей, а Тацит — особенностями слога произведения.

По особенностям стилевого выражения судят о литературном герое (учитываются атрибуты его внешнего облика и форма поведения), о принадлежности здания к той или иной эпохе в развитии архитектуры (стиль ампир, готический стиль, стиль модерн и т. п.), о специфике изображения действительности в литературе конкретной исторической формации (в древнерусской литературе — стиль монументального средневекового историзма, эпический стиль XI- XIII вв., экспрессивно-эмоциональный стиль XIV—XV вв., стиль барокко второй половины XVII в. и др.). Никого сегодня не удивят выражения «стиль игры», «стиль жизни», «стиль руководства», «стиль работы», «стиль застройки», «стиль мебели» и т. п., и всякий раз, наряду с обобщающим культурологическим смыслом, в эти устойчивые формулы вкладывается конкретный оценочный смысл («Мне правится его исполнительский стиль» — об определенном лице; «меня не удовлетворяет сложившийся стиль отношений» — об известной ситуации, обозначившейся на фоне многих; «я предпочитаю этот стиль одежды» — в отличие от других и т. п.).

Понятие оригинальности применительно к стилю в известном смысле тавтологично: стиль «заслуживает своего названия лишь тогда, когда несет черты индивидуальной личности творца». Но, придя из общечеловеческого содержания и обогатив его «бесспорным «новым словом» (Ф. М. Достоевский), «творец» растворяется в том, из чего, в конечном счете, формируются «великие стили» (Д. С. Лихачев) и «стили эпохи», придавая им хотя и в высшей степени типологическое и широкое, но тем не менее явственно ощутимое своеобразие. «И именно потому, что речь идет о сущности человеческого мира, сущность эта… не внеиндивидуальна, а в личности творящего субъекта должна быть обнаружена связь и с… глубиной одновременно и межличностного и внутриличностного общечеловеческого содержания» .

Многогранное и расширенное истолкование стиля в сознании современного человека свидетельствует, во-первых, об универсальности понятия, которое не замыкается только границами литературоведения и лингвистики, функционируя и в сферах культурологии, быта, эстетики, искусства. Во-вторых, полифункциональность стиля предполагает наличие явных его показателей, наглядных отличительных признаков, выведенных вовне, отчеканенных, как звонкая монета. Хотя стиль нельзя отождествлять с формой, он не существует вне формальных признаков, являясь свойством формы и выражая ее своеобразие. И «художественный стиль не просто эстетичен, но он еще есть материальная и чисто физическая воплощенность этого эстетического» .

Обратимся к первой главе романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин». До тех пор пока облик героя в стилевом отношении сливался с обобщенным образом «толпы», автор склонен был использовать изобразительные средства, цель которых с наибольшей полнотой выразила его собственная формула в письме к Л. С. Пушкину: «сатира и цинизм» (вторая половина января — начало февраля 1824 г.). Однако импульсы иронии как стилеобразующего средства в пределах той же главы значительно ослабевают и меняются с момента, когда автор обнаруживает в герое родственное себе начато:

Мне нравились его черты, Мечтам невольная преданность, Неподражательная странность И резкий охлажденный ум…, -.

определяя их уже средствами романтической поэтики. Иначе те же свойства представлены сквозь призму восприятия Татьяны в VII главе романа, где в них угадывается пародийный обертон:

…Чужих причуд истолкованье, Слов модных полный лексикон…

Эти и многие другие «литературные маски» героя необходимы автору для художественных целей: «Пушкин… предпочел авторское повествование, которое в многочисленных стилевых сломах постоянно меняет точки зрения». И словно бы случайно брошенная пушкинская реплика: «Иль маской щегольнет иной???» — обнажает стилеобразующий принцип, создающий содержание образа. «В законченном произведении стиль является выпуклым выражением и обликом того, как, познавая свой объект и постигая истину, движется в своем неповторимом своеобразии художественная мысль писателя» , — пишет Я. Е. Эльсберг.

Подводя итог вышесказанному, отметим следующие характеристические признаки стиля:

• 1) определение его как диалектической целостности формально-содержательного характера, предполагающей системность соположения идейно-тематических факторов и художественно-эстетической образности, закономерный способ «превращения содержания в форму» (В. Днепров);
• 2) определение стиля как неповторимого (в пределах известной «общности») соотношения элементов, претворяющего оригинальную содержательную концепцию в известной форме;
• 3) наличие наглядности, непосредственно воспринимаемой «выпуклости» в выражении «идеи стиля», узнаваемого и различаемого, но способу организации внешних признаков, материализующих «внутреннюю форму» произведения.

Стиль в литературе — это вытекающая из познания общих законов действительности, функционально применяемая совокупность средств выражения, реализуемая соотношением всех элементов поэтики произведения с целью создания неповторимого художественного впечатления.