Тема перехода к мирной жизни в драматургии первого послевоенного десятилетия
На тему перехода к мирной жизни было написано очень много пьес, но в большинстве случаев острота конфликтов — и психологических, и социальных — снималась их легким разрешением. Исключением стала пьеса Л. М. Леонова «Золотая карета», первый вариант которой был создан в 1946 г. В ней, в отличие от большинства пьес послевоенного десятилетия, звучала суровая, неприкрашенная правда о нанесенных… Читать ещё >
Тема перехода к мирной жизни в драматургии первого послевоенного десятилетия (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
На тему перехода к мирной жизни было написано очень много пьес, но в большинстве случаев острота конфликтов — и психологических, и социальных — снималась их легким разрешением. Исключением стала пьеса Л. М. Леонова " Золотая карета" , первый вариант которой был создан в 1946 г. В ней, в отличие от большинства пьес послевоенного десятилетия, звучала суровая, неприкрашенная правда о нанесенных войной ранах, физических и душевных, которые надо было преодолеть, чтобы, «переступив порог войны», вздохнуть и снова жить.
" Я пытался, — говорил Леонов о замысле пьесы, — выразить некоторые мысли о долге, о чести, о легких и трудных путях в жизни, о счастье, добытом ценой усилий, жертв, лишений"[1].
Действие пьесы происходит «тотчас после войны» в «обугленном пространстве» маленького, недавно прифронтового городка. Некогда уютный и тихий, теперь он «ничком полег» и красота его «сиротским пепелком поразвеялась». Обугленный город в пьесе Леонова — символ израненной Родины, России. Сюда, «неся за собой, но пятам черное послевоенное безмолвие», приезжает после госпиталя контуженный отставной полковник Березкин, к месту гибели жены и дочери, своих «двух Оль». Здесь же он намеревается разыскать бывшего капитана своего батальона Щелканова, ныне спокойно процветающего на посту директора местной спичечной фабрики, — труса, который подло дезертировал с фронта, а теперь при каждом удобном случае трубит о своем геройстве. Березкин собирается предъявить ему счет «от имени войны», потолковать с ним наедине «о подвигах, о доблестях, о славе». Этот внесценический персонаж характерен для поэтики Леонова: он и предельно реален («86 килограммов мужской красоты», «туловище с усами»), и призрачен, неуловим, «утекает сквозь пальцы, как песок». В пьесе Леонова он олицетворение непобежденного зла, которое и впредь будет отравлять жизнь людям, ибо «трусость выносливей храбрости» .
Два способа отношения к жизни, два разных понимания счастья составляют драматический конфликт пьесы. Рядом с Березкиным Леонов ставит несостоявшегося юного звездочета Тимошу Непряхина, у которого война отняла зрение, «желанный свет очей». Ему тоже, как и Березкину, надо начинать жить сначала.
Расшифровывая емкий философский смысл названия пьесы, А. А. Фадеев писал в письме к ее автору: «В новое общество можно въехать на „золотой карете“ труда, честности, человечности и самопожертвования, а не на „золотой карете“ стяжательства, индивидуализма и „небожительского“ чистоплюйства, как тоже формы потребительского отношения к жизни»[2].
Здесь находится водораздел между миром Березкина, Непряхиных, Марии Сергеевны Щелкановой, факира Рахумы, который дарит людям радость своим искусством, колхозников из окрестных сел, гуляющих на первой послевоенной свадьбе («Нонче гуляем, завтра единодушно кидаемся на восстановление мирной жизни»), с одной стороны, и миром Щелканова, отца и сына Кареевых, мадам Табун-Турковской и ее воспитанницы Фимы — с другой.
Во второй редакции пьесы (1955) автор уводит из этого мира Марьку Щелканову, которая предпочтет поездке к красотам Памира в обществе Юлия Кареева трудное счастье с Тимошей Непряхиным.
Кризис драматургии и его причины
Кризис драматургии выразился в том, что вполне реальный конфликт между творческой инициативой народных масс и отсталыми формами руководства сводился к чисто производственным спорам, превращался в штамп. Менялись только предметы спора: с какой скоростью водить поезда, какой расцветки лучше выпускать ткани, какое архитектурное решение предпочесть при восстановлении разрушенных городов и т. п. Об этом пьесы А. А. Сурова «Далеко от Сталинграда» (1946), А. В. Софронова «В одном городе» (1947), ?. Е. Вирты «Хлеб наш насущный» (1947), Ю. П. Чепурина «Весенний ноток» (1952) и многие другие. Ни в одной из них конфликт не перерастал в глубокое этическое, идейное, психологическое противостояние героев. По существу, в них отсутствовал драматургический конфликт, следствием чего была бесхарактерность, особенно когда речь шла о столкновении «хорошего» с «лучшим». Сюжетным штампом в них была «перековка» и раскаяние отрицательного персонажа (бюрократа, властолюбца, демагога и т. д.) «под занавес», без всякого психологического обоснования, лишь с помощью критики и самокритики.
Бесконфликтность резко ударила по комедийному жанру, особенно по сатирической комедии. Пьесы «Раки» С. В. Михалкова (1952), «Гибель Помпеева» ?. Е. Вирты (1949−1953), «Не называя фамилий» В. П. Минко (1953), «Камни в печени» А. Е. Макаенка (1953) и др., высмеивая проходимцев, самозванцев, современных победоносиковых, прибегали к гротеску, шаржу и иным приемам сатирического разоблачения. Вместе с тем они были далеки от классической сатиры, от наследия Н. В. Гоголя и ?. Е. Щедрина, страдали фельетонностью, скольжением по поверхности критикуемого явления. Почти все вышеназванные пьесы не оставили следа ни в литературе, ни в театре. Популярность и долгая сценическая и экранная жизнь лирической комедии «Свадьба с приданым» ?. М. Дьяконова да еще, пожалуй, «Стрекозы» по пьесе «Марина» М. Г. Бараташвили объясняется в большей степени яркими народными типажами, народным юмором, национальным колоритом и прекрасными актерскими работами.
Бесконфликтность сказалась в бесцветности и схематизме героев многих «биографических» пьес и драм на историческую тему. В поисках острого драматического конфликта наблюдалась и другая крайность: надуманные коллизии, нагнетающие иногда до абсурдных пределов столкновение советских людей с враждебными им антипатриотическими настроениями, «идеологическими диверсиями», особенно в научной среде. «Великая сила» Б. С. Ромашова (1947), «Закон чести» А. П. Штейна (1948), «Чужая тень» К. М. Симонова (1949) несли на себе печать детективного жанра, налет «шпиономании» в развитии сюжета.
Реальные условия для преодоления названных недостатков были созданы радикальными переменами в общественной и духовной жизни страны после XX съезда партии, разоблачения культа личности. Но это уже следующий этап литературного процесса.