Литературная критика А.И. Солженицына: проблемы, жанры, стиль, образ автора

С момента первой публикации и до сегодняшнего дня личность и творчество Александра Исаевича Солженицына вызывают неостывающий интерес, да и отношение к писателю далеко не однозначно. Празднование 85-летия писателя (2003 г.) показало, как много у него сторонников, но немало и людей, откровенно не принимающих и не понимающих его творчество и общественную деятельность.

Несмотря на то, что уже существует обширный свод литературы о А. И. Солженицыне, исследование его творчества ещё только начинается. Очень важным при этом, по мнению всех пишущих о Солженицыне, является синтез различных аспектов, методик и жанров изучения. Это, несомненно, так, хотя есть ещё сферы творческой деятельности писателя, требующие предварительно систематизации и тщательного анализа. Одна из них — литературная критика.

Анализ форм художественного творчества А. И. Солженицына, от романа до публицистики, в большинстве случаев начинается с его личности. Конечно, особенности эстетики, поэтики, философии А. И. Солженицына тесно, прямо связаны с особенностями его личности.

Личность А. И. Солженицына очень ярко выразилась и в его литературной критике. О Солженицыне-интерпретаторе русской литературы говорится в публикациях П. Басинского1, В. Бондаренко2, JI. Бородина3, Р. Киреева4, П. Лаврёнова5, И. Пруссаковой6, а рассмотрению отдельных составляющих критической деятельности писателя посвящены работы Л. Герасимовой, И. Ефимова8, Н. Ивановой9, Н. Коржавина10, Л. Лосева11, А. Молько12, А. Немзера13, Л. Сараскиной14, И. Сиротинской15, Л. Штерн16 и др.

В. Бондаренко подчёркивает, что именно «в последние годы раскрылся Солженицын и как тонкий и вдумчивый критик. Почитайте его «Литературную коллекцию», его рецензии — одну за другой, он блестяще чувствует любой текст, он умело анализирует не только прозу, но и поэзию. Его критические статьи полезно читать молодым литераторам — вот она, настоящая школа литературного мастерства. <.>. Не случайно же Александр Солженицын оказался из тех писателей, что не дают никак опустить планку русской литературы как можно ниже, не дают миру забыть о ней"17.

Собственно о литературной критике А. И. Солженицына говорится во многих критических и исследовательских работах. Да и нет практически ни одной работы, где бы не упоминались его публицистические выступления, его заметки, мемуарные книги. Но всё это лишь вспомогательный материал для исследователей. Так, на публицистические выступления А. И. Солженицына.

18 19 20 ссылаются в своих работах М. М. Голубков, Ж. Нива, Р. Плетнев, П. Е. Спиваковский, А. В. Урманов, Н. М. Щедрина и др. Выдержки из публицистики и мемуаристики А. И. Солженицына нужны им в качестве проверки, подтверждения, расширения собственных наблюдений над художественным творчеством мастера.

Не так давно «Литературная коллекция» А. И. Солженицына стала предметом диссертационного исследования. Т. М. Автократова рассматривает её как «явление писательской критики"24. Автор поставил перед собой цель «выявить основные приёмы и принципы анализа художественных явлений, проявившиеся в литературно-критических статьях (очерках) Солженицына, вошедших в книгу «Из «Литературной коллекции» «, и характеризующие.

25 особенности писательской критики и ее автора". В работе справедливо замечено, что при прочтении «коллекции» «открывается что-то новое в понимании творческой личности самого автора очерков», но при определении особенностей писательской критики А. И. Солженицына диссертант высказывает спорные суждения о природе субъективности в ней. Так, делается акцент на том, что на «характер суждений» Солженицына повлияло его «личностное отношение» к рассматриваемым писателям: доброжелательное, сочувственное, негативное, взгляд сверху вниз. «Субъективность».

Солженицына интересует так или иначе едва ли не всех занимающихся его прозой, публицистикой, мемуаристикой. Природа субъективности Солженицына-критика будет интересовать и нас. В ходе анализа текстов мы еще вернёмся к диссертации Т. М. Автократовой, чтобы в полемике с ней высказать свои суждения.

Мы говорим о литературной критике А. И. Солженицына как о писательской критике, которая «подразумевает литературно-критические и критико-публицистические выступления литераторов, основной корпус.

26 творческого наследия которых составляют художественные тексты". Писательская критика — область, активно изучаемая. Существует ряд работ, отражающих ключевые аспекты интересующего нас типа критики. Это исследования Б.И. Бурсова27, Б.Ф. Егорова28, С.П. Истратовой29,.

1Л 11 11.

А.П. Казаркина, С. П. Лежнева, С. И. Машинского, Г. В. Стадникова, И.С. Эвентова34, коллектива авторов в составе: В. И. Баранов, А. Г. Бочаров и Ю.И. Суровцев35.

С.И. Машинский справедливо заметил, что «нам всегда интересно знать, что думает художник об искусстве, как оценивает то или иное явление литературы, наконец, как он теоретически осмысливает собственный творческий опыт"36. Очень часто писатели, помимо собственно художественного творчества, обращают свой интерес в сторону исследований трудов своих коллег или же собственных размышлений о природе творчества. «Критические суждения крупных писателей имеют двойной интерес. Они значительны прежде всего сами по себе, анализом художественного материала, нередко позволяющим проникнуть в сложные и сокровенные тайны того, что мы называем «творческой лабораторией». Интересны они ещё и потому, что дают нам возможность глубже постигнуть эстетические позиции и собственное творчество этих писателей"37. Очевидно, что и создаются работы такого плана по двум причинам: из желания высказать своё мнение о каком-либо заинтересовавшем произведении или из желания поразмышлять о творческом процессе, о работе писателя и т. п., т. е. осознать собственное творчество в контексте общелитературного процесса («Критика этого типа в определённой степени имеет установку на самопознание, она важнейший инструмент понятийного осмысления собственной художественной практики. Это почти прямой или опосредованный диалог писателя с самим собой"38). По словам Г. В. Стадникова, «своеобразие литературной критики писателя выражается, во-первых, в том, что она является важнейшим средством понятийно-теоретического осмысления законов собственного творчества, формой.

39 самопознания и самоконтроля". Замечено, что обращение писателя к творчеству другого художника, как правило, носит положительный характер, т.к. писатель-критик «старается прежде всего раскрыть его «индивидуальную истину» «40, а кроме того, «писательская критика с её личностью, авторским самораскрытием, публицистическим пафосом обладает эффектом непосредственного, прямого, убеждающего воздействия"41.

Говоря о жанровом спектре писательских литературно-критических работ, необходимо подчеркнуть его «открытость», да и теоретиками отмечается, что именно писательская критика наиболее свободна в области критических жанров. Жанр писательской критики тесно взаимодействует с пограничными жанровыми формами, такими как «в лаборатории писателя», эссе, мемуаристика, публицистические, документальные, эпистолярные жанры.

С.П. Лежнев подметил, когда писал о литературно-критических работах И. А. Гончарова, что основными чертами писательской критики, в первую очередь, являются «ориентация на собственный художественный опыт» и «умение входить в творческий процесс другого писателя не аналитически, а целостно"42. Эти слова, на наш взгляд, приложимы и к литературно-критическим работам других писателей. Кроме того, исследователь пишет, что «любая из статей писателя-критика содержит элементы его эстетической программы, везде он защищает своё понимание искусства и те принципы,.

43 т* которыми он руководствуется в художественной практике". И, наконец, одной из важнейших особенностей писательской критики является образ автора, который, несомненно, отличается ярко выраженной субъективной.

— 44 позициеи, т.к. «для писателя очень часто поводом для литературно-критического выступления является обоснование и защита собственного творческого метода"45. Небезосновательна и точка зрения И. С. Эвентова, утверждающего, что писательская критика «во-первых, в значительном своем большинстве всё же даёт объективную характеристику произведений и составляющих их элементов, правильно ориентируя авторов в возможных творческих решениях и нередко подсказывая ихво-вторых, даже те суждения, в которых есть доля субъективизма, интересны с профессиональной стороны, хотя могут быть и не приняты критикуемым автором или читателем"46. Т. е., писательская критика двунаправлена: с одной стороны, это новое прочтение того или иного произведения, а с другой, — это «яркий отпечаток манеры и стиля писателя», его проверка и утверждение.

Среди жанров писательской критики выделяют «лабораторию писателя». Б. Ф. Егоров в своей работе «О мастерстве литературной критики», обращая внимание на возможность расширения жанровых границ литературной критики, писал, что «возможность прямого, непосредственного выражения идей, а также меньшая обусловленность жанровыми, композиционными и другими правилами превращали иногда критику в творческую лабораторию писателя."47.

П.Н. Медведев сделал жанр «в лаборатории писателя» предметом специального изучения48. По его определению, для особой формы писательского самовыражения, которое условно можно назвать жанром «в лаборатории писателя», характерно присутствие таких составляющих, как читательское впечатление от текста, а отсюда — и «активно-познавательная, оценочная позиция». О качестве читательского восприятия в жанре «в лаборатории писателя» учёный писал: «Умение подмечать в явлениях типичное и характерное, умение выбрать «натуру» — объект наблюдения — и, наконец, умение связывать разрозненные наблюдения в убедительные художественные единства (образы, картины, концепции) — в этом и заключается искусство формировать впечатления, «искусство видеть мир» «49. Писатель-читатель как бы повторяет путь создания произведения, но повторяет по-своему.

На наш взгляд, жанр «в лаборатории писателя» имеет смысл считать вполне самостоятельным жанром, а не, как это принято, поджанром писательской критики.

Часто с писательской критикой граничит и жанр антикритики, смысл которой «не только в самозащите писателей, в отстаивании ими своих произведений от несправедливых нападок. Смысл её — в раскрытии художником своей творческой системы или в высказывании им суждений и идей, значение которых выходит далеко за рамки данного спора. Это могут быть идеи нравственные, эстетические, социальные"50.

В.В. Прозоров отмечает «особую разновидность писательской литературной критики, тяготеющую к сферам психологии творчества, -автохарактеристики, авторецензии и автокомментарии"51. В писательскую критику он включает и «образно-публицистические отклики на современную.

52 литературную жизнь в принадлежащих писателю художественных текстах" .

Таким образом, с одной стороны, мы имеем дело с очередным взглядом на то или иное произведение или творчество в целом, а с другой стороны, перед нами самораскрывается писатель, выступивший в роли критика. Немаловажно и то, какую роль в таких работах отводит писатель сам себе. Еще в 1910 году русский критик П. М. Пильский отмечал: «И самые интересные страницы нынешней критики, за немногими исключениями, принадлежат вовсе не профессиональным критикам, а художникам, пишущим об искусстве"53. Примечательно, что А. И. Солженицын придерживается о писательской критике такого же мнения: «Истинный критик — это очень редкий и высокий талант. Истинный критик — это тоже художник, только в другом повороте. Вот почему так глубоки бывают статьи больших художников о больших художниках"54.

В русской литературе существует традиция обращения писателя, помимо собственно художественного творчества, к творчеству литературно-критическому. В XIX веке литературной критикой занимались В. А. Жуковский, А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, Н. А. Некрасов, И. А. Гончаров, М.Е. Салтыков-Щедрин, Н. С. Лесковфрагменты литературной критики есть и в «Дневнике писателя» Ф. М. Достоевского, и в «Былом и думах» А. И. Герцена. Эстетика серебряного века изложена в манифестах, статьях, письмах поэтов и мыслителей конца XIX — начала XX века. Среди русских писателей XX века подобных примеров много. Здесь можно назвать В. Розанова55, А. Блока56, О. Мандельштама57, М. Цветаеву58, Б, Пастернака59, Е. Замятина60, | /Л / J.

А. Платонова, В. Шаламова, И. Бродского, А. Битова и др.

А.И. Солженицын вписывается в эту традицию своим уникальным художническим и человеческим опытом. Причина здесь в цели и задаче, которые ставил перед собой писатель, когда обратился в своем творчестве к нероманным жанрам. Большинство интервью Солженицына, по его собственным словам, были «разветвлённой личной защитой» от всевозможных обвинений и штампов, «старательной метлой на мусор». Почти то же можно сказать и в отношении его мемуарных книг, его публицистики. Но здесь необходимо назвать и важнейшую задачу А. И. Солженицына — «сохранить память, просто писать для потомства, хоть без надежды напечатать при жизни"65. «Я пишу как художник, но имею в виду цель восстановления исторической правды, которая в моем народе особенно безжалостно уничтожена, прервана"66.

Восстановить историческую правду, расчистить историю русской литературы и трактовки значительных произведений от «завалов лжи», вспомнить забытые имена, защитить репутации, увидеть «протеревши глаза» литературные вехи национального сознания стремится и Солженицын-критик. «Раздвигая границы литературы», Солженицын «раздвигает границы» и писательской критики. Историк, художник, критик едины в «волевом упоре» (Н. Струве) литературных очерков, выступлений и статей Солженицына.

При изучении литературно-критического творчества А. И. Солженицына, помимо собственно критических работ, мы обратились и к его публицистике, мемуарным книгам, дневнику. В связи с этим необходимо остановиться и на этих жанрах.

Литературно-критические суждения А. И. Солженицына являются неотъемлемой частью его публицистики, которая сопутствует писателю на протяжении всего творчества, начиная с «Письма IV Всесоюзному съезду Союза советских писателей» (1967). «Литература, которая не есть воздух современного ей общества, которая не смеет передать обществу свою боль и тревогу, в нужную пору предупредить о грозящих нравственных и социальных опасностях, не заслуживает даже названия литературы, а всего лишькосметика. Такая литература теряет доверие у собственного народа, и тиражи её идут не в чтение, а в утильсырье», — писал Солженицын67.

Дора Штурман посвятила публицистике А. И. Солженицына специальную.

68 монографию «Городу и миру. О публицистике А.И.Солженицына"' (1988). Здесь необходимо внести небольшое уточнение: в английском варианте названия книги в подзаголовке значится «On the political writings of Solzhenitsyn», что в буквальном переводе означает: «О политических работах Солженицына», а не «О публицистике А.И. Солженицына». Т. е., центральными в работе Д. Штурман являются общественно-политические выступления писателя, а не интересующая нас эстетическая позиция мастера. Тем не менее, последней уделено важное место в монографии.

Итак, в монографии Д. Штурман представлен «встречный поток мнений, порождаемый публицистикой Солженицына только в той мере, в какой отвечает на него он сам». Аргументируя выбранный для изучения материал, Д. Штурман пишет в Предисловии: «Голоса современников не звучали бы так разноречиво и неравнодушно, если бы публицистика Солженицына не была столь впечатляющей по её литературному уровню и накалу искренности. На неё трудно не отозваться немедленным встречным самовыражением. В своей совокупности эти отклики представляют отношение современников к Солженицыну и занимающим его проблемам. Когда-нибудь они составят особый объект исследования для историков общественной мысли нашего времени. Нашим потомкам эта горячая полемика поможет охватить взглядом если не весь, то почти весь спектр убеждений, выражаемых сегодня в печати по-русски"69. В качестве центральной работы А. И. Солженицына, где представлены ключевые составляющие его эстетических взглядов, справедливо называется «Нобелевская лекция». В этой связи выделим ряд высказанных Д. Штурман положений.

Исследователь показывает точку зрения Солженицына на права писателя (Солженицын, «полностью отрицая чью бы то ни было цензуру, требует для писателя фундаментального демократического права опережать в своём творчестве любые предварительные внешние установки"70) — на роль искусства («В нобелевской речи страстно высказана надежда, в то время очень сильная в Солженицыне: художественная литература — один из ключей к спасению мира, и искусство может сделать людей обладателями опыта, в реальности ими ещё не пережитого. Нобелевский монолог пронизан мыслью, что при достаточной мощи эмоционального эстетического сопереживания чужой опыт, воплощённый в искусстве и литературе, может полноценно предопределить поведение тех, кто его воспримет, оберегая от роковых ошибок. Это убеждение Солженицына не раз пошатнётся под натиском злой реальности, но, и обретя привкус горечи и сомнения, оно останется одним из главных стимулов его творчества"71) — на главную задачу литературы («Утверждая, что дар художника есть нечто данное ему свыше и потому обязывающее, Солженицын говорит о призванности литературы, о крене русской литературы — десятилетиями, пожалуй, столетиями — в сторону общественного служения»). В монографии показан главный лейтмотив публицистики Солженицына, впервые развернуто изложенный в «Нобелевской лекции»: «Ни в чём не погрешить против того, что считаешь правдой, — ни ложью, ни умолчанием. А перетянет ли слово правды весь мир или только чуть-чуть пошатнёт его в его безумии, не скоро увидится"73. Кроме того, Д. Штурман не могла не сказать о том, как Солженицын связывает свой «призыв к правде и жертве» с писательской работой: «Для писателя, по разумению Солженицына, жизнь не по лжи означает активное служение правде — не умолчание только, не только неучастие в казенной лжи, а поведение и проповедь соответственно своему пониманию правды"74.

Публицистика Солженицына и публицистическое начало его творческого метода постоянно привлекают исследователей. Так, в центре диссертационного исследования Т. Д. Куликовой — утверждение о принципиальной публицистичности творчества А. И. Солженицына, а «все признаки публицистического текста предстают как бы в концентрированном (сгущённом).

75 виде". Объектом исследования являются «публицистические выступления А. И. Солженицына на общественно-политические темы, оказавшие существенное влияние на сознание читательской аудитории, а также литературно-художественная критика по поводу творчества писателя-публициста"76. По словам Т. Д. Куликовой, «в основе творческого метода А. И. Солженицына лежит конструктивная интеграция прозы и.

77 публицистики". В работе уделяется внимание характеристике языковой личности А.И. Солженицына-публициста, её особенностям и формам проявления. Специальный раздел исследования посвящён «анализу речевых и общественных практик писателя после его депортации из России».

Многие литературно-критические суждения Солженицына высказаны в рамках публицистических выступлений, поэтому для нас особенно важны и формы выражения языковой личности, и авторские стратегии, приёмы воздействия на читателя, применяемые Солженицыным-публицистом. На примере его творчества видны особенно отчетливо и существенные сближения.

— при всех различиях — публицистики и литературной критики, по крайней мере, одной из её ветвей в русской традиции.

Существенное количество работ о жанрах публицистики свидетельствует об актуальности публицистического слова как в среде пишущих в этом модусе, так и среди его исследователей78.

Е.П. Прохоров, В. В. Учёнова, М. С. Черепахов и другие подробно характеризуют публицистику. И многое из того, что они пишут о публицистике, присуще и литературно-критическим жанрам. Так, публицистика — всегда «разговор на равных», беседа"79- «эффективность публицистики зависит от гражданской позиции автора, от того, достаточно ли хорошо он видит общее значение конкретной ситуации, конфликта, случая,.

80 умеет ли без назидательности донести извлеченный им общий урок" - «» я" публициста — это организующее начало произведения, отражённое в нем сложное и каждый раз очень своеобразное личностное единство черт.

81 художника и исследователя" - «стремление заинтересовать читателя такими деталями и подробностями, которые наиболее результативно могут «включить» его в суть происходящего"82. Ряд «универсальных» характеристик публицистики, её функций позволяет ей сближаться с другими близкими жанрами, в нашем случае — с литературной критикой.

О своём публицистическом опыте А. И. Солженицын в одном из недавних интервью сказал: «Всю жизнь я писал литературные произведения, но и.

ОЛ выступал с публицистикой" .

И даже в противовес следующему высказыванию А. И. Солженицына: «Но я вообще не люблю „разговаривать о литературе“ — предпочитаю молча 84 читать и впитывать, молча писать свое», размышления о природе творчества, о художественном слове составляют значительный пласт его публицистики. Это лишь в очередной раз подтверждает многократное высказывание Солженицына: «Какая политика? Я — художник!».

Размышления на литературные темы входят и в мемуарные книги А. И. Солженицына «Бодался телёнок с дубом"85 и «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов"86. Но литература/"литературная жизнь» на страницах этих «очерков» представлена не изолированно от других форм общественной и частной жизни, от общественных практик писателя, а в контексте современности, в непосредственном своём функционировании.

Как и публицистика, мемуарная литература достаточно подробно представлена в теоретических работах, более того, её отечественное изучение насчитывает гораздо больший срок, чем история изучения публицистики.

Одним из первых русских исследователей мемуарной прозы является П. Пекарский, который в 1855 году определил, что мемуары «пишутся не из притязаний на известность и не из других расчётов мира сего, а единственно вследствие внутренней потребности оставить память о событиях, почему-нибудь значительных и важных для писавшего. Этот отличительный признак подобного рода произведений — записок, мемуаров — делает их любопытным.

87 материалом для истории" .

В.Г. Белинский указал на очень важную черту мемуаров: «Если они мастерски написаны, составляют как бы последнюю грань в области романа, оо замыкая её собою». В. Кардин спустя столетие пишет, что «неразличима зачастую межа, отделяющая мемуары от художественной литературы, публицистики, научных исследований. Обогащая сопредельные жанры, мемуары сами включают в себя особенности и элементы этих жанров"89.

Л.Я. Гинзбург утверждает: «Литература вымысла черпает свой материал из действительности, поглощая его художественной структуройфактическая достоверность изображаемого, в частности происхождение из личного опыта писателя, становится эстетически безразличной (она, конечно, существенна для творческой истории произведения). Документальная же литература живет открытой соотнесённостью и борьбой двух этих начал"90. По определению Л. Я. Гинзбург, структурным принципом такой литературы является «установка на подлинность». «Этот принцип делает документальную литературу документальнойлитературой же как явлением искусства её делает эстетическая организованность"91. Идя вслед за В. Г. Белинским в мысли о сближении мемуариста и писателя, она отмечает, что «художник создаёт знаки, воплощающие мысль, и её нельзя отделить от них, не разрушив. У мемуариста другой ход, как бы обратный. Он не может творить события и предметы, самые для него подходящие. События ему даны, и он должен раскрыть в них латентную энергию исторических, философских, психологических обобщений, тем самым превращая их в знаки этих обобщений. Он прокладывает дорогу от факта к его значению. И в факте тогда пробуждается эстетическая жизньон становится формой, образом, представителем идеи. Романист и мемуарист как бы начинают с разных концов и где-то по дороге встречаются в единстве события и смысла"92. В своей книге «О психологической прозе» Л. Я. Гинзбург представила, по её собственным словам, многообразную «типологию мемуаров».

Мемуары являются предметом интереса не только литературной критики (в конце 1950;х годов организуются круглые столы, конференции для обсуждения этого жанра93), но и науки (исследованием жанра мемуаров плодотворно занимаются и филологи, и историки, и культурологи94).

При рассмотрении мемуаров как факта литературы исследователями часто специально выделяется такая область, как «писательская мемуаристика», особая роль которой, по утверждению B.C. Барахова, «в современном литературном процессе вызвана тем, что она до самого последнего времени не перестаёт быть не только неисчерпаемым источником сведений об истории литературы, восстанавливает благодаря памяти её авторов многие недостающие страницы в летописи замечательных свершений, но и способствует в силу своей специфики более проникновенному познанию жизни и творчества тех или иных художников"95. Кроме того, B.C. Бараховым справедливо отмечено, что «точка зрения писателя в мемуарных произведениях <.> может выявляться с такой последовательной определённостью и ясностью, что создаёт отчетливое представление о личности.

96 самого автора воспоминании, его взглядах, симпатиях и антипатиях". В. Кардин пишет, что воспоминания писателя «обычно не исчерпываются воссозданием сцен жизни, описанием быта и нравов. Чаще всего именно здесь, не ограниченный жёсткими рамками сюжета, писатель свободно делится своими мыслями об окружающем, думами об искусстве, литературном труде, подводит итог сделанному, даёт характеристики художников, с которыми довелось ему в своё время сталкиваться"97.

Мемуары могут содержать и особые формы писательской литературной критики, о которых пишет В. В. Прозоров: «Писательская критикадоверительные оценки и отклики лирического характера, черновые, домашние, для себя и для узкого круга посвящённых, отзывы, не предназначавшиеся для.

98 печати" .

При чтении и тем более изучении мемуаров обращает на себя внимание образ автора. Несомненно, главной его особенностью (можно даже сказать: необходимой чертой) является субъективность, как «открыто выраженное личностное начало, составляющее структурно-организующий принцип мемуарного повествования». «Даже в тех случаях, когда автор не является сюжетным центром воспоминаний, посвящённых другим лицам и событиям эпохи, рассказ всё равно строится или в их отношении к автору, или в его отношении к ним, но всегда через призму его индивидуального восприятия. Авторская субъективность предстаёт, стало быть, неотъемлемой чертой любых мемуаров, единственно доступным им средством постижения объективной картины прошлого"99.

Да и сам А. И. Солженицын не отказывается от принципиальной г субъективности своих работ: «Не будем попирать права художника выражать исключительно собственные переживания и самонаблюдения, пренебрегая всем, что делается в остальном мире. Не будем требовать от художника, — но укорить, но попросить, но позвать и поманить дозволено будет нам"100 или.

Конечно, автор как живой человек не может не иметь своего отношения к тому, что описывает. .освободиться от своей системы чувств я не могу"101.

Вокруг позиции автора в мемуаристике возникло много споров.

А.И. Солженицына упрекали за излишнюю субъективность и резкость в оценках. Более того, эту особенность приписывают всей его критике. Так,.

И. Ефимов пишет: «Поборник Добра чувствует опасную искусительную силу искусства, отмеченную ещё Платоном, — и ополчается на неё порой с искренней страстью. <.>. Он отказывается вслушиваться в поэтический голос сердцем, но начинает проверять его критериями правильного и неправильного, доброго и.

102 злого, канонами стихосложения и догматами веры". Но среди критиков есть и такие, которые относят субъективность к положительным качествам А. И. Солженицына. Среди них И. Пруссакова («Упрекнуть его в пристрастности — значит проявить интеллигентскую бесхребетность, потому что берётся он за дело засучив рукава, и тут уж не жди ни снисходительности,.

1ГП ни уклончивости, ни простой толерантности") и Ю. Кублановский («О чём бы он ни писал — о лагерях, шарашке, тюрьме, об омерзительном бесновании революции, или вот в публицистике: о коммунистическом зле и болезнях цивилизации, — в какие бы круги ада исследовательски ни опускался — всё в Солженицыне энергия, здоровье, здравый смысл, духовная бодрость"104). «Защитником» выступает и О. Седакова, которая отмечает, что «недовольство предшественниками, которое мы часто слышим в литературной критике Солженицына, можно связать именно с. тем, что стихия социального и исторического, впервые так цельно выраженная в его «художественных исследованиях», никогда прежде не являлась в такой очевидности, никогда не была осознана таким образом, никогда не была предметом художника"105. Вообще в искусстве субъективность обладает совершенно особым характером. Это определяет и проблему границ субъективности, возникает определенная трудность при анализе писательского метода, а также при определении границ и принципов соединения рационального и художественного мышления.

Генетически и функционально" к мемуарам очень близки дневники, а «несходство между ними связано прежде всего с различиями в способах отражения действительности — синхронным в дневниках, ретроспективным в воспоминаниях"106. При изучении литературно-критического творчества А. И. Солженицына сближение данных жанров для нас принципиально важно.

Хотя А. И. Солженицын не очень высоко оценивает мемуары и называет их «вторичной литературой», его собственный двадцатисемилетний опыт в этой области107 представляет собой не просто подробную честную хронику событий, в которых писатель принимал непосредственное участие, но настоящее художественное исследование. И именно после прочтения «очерков» становятся понятными те или иные высказывания и вызывающие недоумение поступки писателя, ведь «воздействует писатель — по определению — словом: художественным, публицистическим, философским. Когда такое воздействие есть — слово эффективно и споспешествует общественному выздоровлению"108. «Телёнка» Ж. Нива назвал «одним из самых динамических, стремительных, «герценовских» произведений Солженицына"109, а очерки «Зёрнышка», по словам Ю. Кублановского, «дают откровенную доверительную картину солженицынских сомнений, колебаний и осмыслений рубежа 80 — 90-х годов"110. Г. Бёлль писал, что «Бодался телёнок с дубом» — «это книга великого писателя, в котором легко угадать математика, причем математика в высшем смысле слова, ибо он наделён даром планировать и выражать в виде формул сложнейшие процессы, включать в эти формулы не поддающиеся расчету величины, вероятности и невероятности: свой план он противопоставляет их «стратегическому плану» ещё до того, как тот обрел зримые черты"111. На наш взгляд, эти слова справедливы и по отношению к «Зёрнышку».

Надо сказать, что и очерки литературной жизни «Бодался телёнок с дубом» стали предметом специального исследования. В частности, в диссертации JI. Лукьяновой они рассматриваются как «художественно-публицистический феномен и средоточие литературной борьбы А. Солженицына». Для нас важно, что автор диссертации говорит о «Телёнке» как о «цельном произведении, представляющем собой искусный жанровый конгломерат, компоненты которого, взятые в отдельности, являются документальными очерками, рассказами, повестями, обычными документами. Жанровое определение, данное книге самим автором, точно характеризует формально-логическую доминанту произведения"112. Т. е. автор диссертации принимает во внимание важный для Солженицына приём «синтеза жанров». Л. Лукьянова отмечает, что «в «Телёнке» — более полно, чем в остальной публицистике и литературной критике писателя, освещена трагическая.

113 коллизия века: «столкнулись государство и литература» «.

Записи из мемуарных книг «Бодался телёнок с дубом» и «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов», посвящённые литературе, интересуют «профессиональных» читателей А. И. Солженицына только в соотношении с описаниями бытовых событий. Тем не менее, отдельные наблюдения ученых также могут быть полезны при рассмотрении литературно-критических взглядов А. И. Солженицына.

Проблема сохранения, сбережения родного языка является для А. И. Солженицына одной из важнейших. Об этом А. И. Солженицын говорит во многих своих публицистических выступлениях и работах.

Исследователи обращают внимание на эти высказывания писателя, но частично и только в связи с изучением языка художественных произведений А. И. Солженицына или рассмотрением «Русского словаря языкового расширения"114, составленного писателем.

Ж. Нива в статье «Поэтика Солженицына между „большими“ и „малыми“ формами» пишет: «Словарь Солженицына задуман как гимнастика, как упражнение в языковом дыхании. Не для того, чтобы протокольно фиксировать сегодняшний запас русских слов (с „нахлыном“ англицизмов), а для того, чтобы расширить лёгкие русского человека, его языковые лёгкие»" 5. Ж. Нива точно выделяет важный для Солженицына принцип «расширения», максимально реализованный в «Красном Колесе». «От корня до гнезда, от краткого стихотворения в десять строк до огромного полотна в 6600 страниц"116.

Критиками отмечается внимание А. И. Солженицына к многообразию ритмов, гибкости интонации, во-первых, в стиле других писателей, во-вторых, в его собственных произведениях, особенно в публицистике. Конечно, в публицистике на первом месте содержательная сторона, «ибо тут дышит сама свобода — свобода от догм, схем, господствующих умонастроений и мировоззренческих штампов"117, но язык — главное средство её выражения.

Несмотря на то, что большую часть публицистики составляют записи устных выступлений и интервью Солженицына, языковой слой нисколько не обеднён.

Говоря словами Ю. Кублановского, «энергию голоса заменяют энергии слова, слога. Риторические приёмы, повторы, рефрены выглядят как полноценная ритмизованная проза, эмоциональная зажигательность произнесённой речи остаётся и на бумаге. Написанное слово первичней произносимого и.

118 рассчитано на самостоятельное горение" .

В связи с вышесказанным необходимыми для понимания литературной критики А. И. Солженицына нам представляются работы лингвистов о языке и стиле писателя.

При изучении творчества писателя проблема языка является одной из главных, т.к. она непосредственно связана как с образом автора, так и со стилем. Проблеме изучения языка писателя посвящён целый ряд работ. Среди них наиболее значимыми для нас стали монографии Р.А. Будагова119,.

120 121. 122 В. В. Виноградова, Г. О. Винокура, и особенно Б. А. Ларина .

Принципиально важно, что это исследования не чисто лингвистического характера. По справедливому замечанию Б. А. Ларина, они находятся «на грани лингвистики и науки о литературе». Кроме того, учёный подчёркивает, что изучение литературных видов речи прежде всего должно быть направлено на эстетические их свойства, как отличительныеименно они определяют систему.

123 применения языковых элементов в литературном творчестве" .

В своей книге «Эстетика слова и язык писателя» Б. А. Ларин рассматривает различные аспекты языка (форма, функционирование, словоупотребление, диалектизмы, словарь) в произведениях разных жанров (стихотворение, пьеса, автобиографическая трилогия, рассказ, повесть). Также он отмечает, что «едва ли есть что-нибудь более поучительное и нужное для начинающего литератора, чем изучение «творческой лаборатории писателя» -черновиков, набросков, материалов. Их надо изучать не только в общем и целом, для накопления профессионального опыта, — к ним надо возвращаться и по поводу частных технических вопросов, их надо пересматривать время от.

124 о времени и под одним узким углом зрения". Сам автор останавливается в этой связи на записных книжках Чехова и блестяще анализирует «словоупотребление и лексику писателя». Несомненно, характеристики Б. А. Ларина, данные конкретным произведениям и авторам, несут и общетеоретическую установку. К тому же, практически каждая «заметка» сопровождается теоретическим отступлением. В частности, выделим такое высказывание Б. А. Ларина: «Писатель обновляет энергию слова, перезаряжает его для литературного выступления — разряда. А это возможно только через анализ словесного смысла. Нужна незаурядная острота и точность понимания слов, полнота языкового опыта, чтобы, поставив слово в фокус, заставив читателя увидеть в цепи слов одно звено как самое яркое, выразить именно.

125 этим словом свою мысль и вместе с тем отразить подлинную реальность" .

Таким образом, суждения Б. А. Ларина, высказанные по поводу языка художника, оказываются полезными и для изучения литературной критики писателя.

Важное теоретическое и методологическое значение для нас имеют работы В. В. Виноградова как в связи с обращением к языку писателя, так и в связи с изучением образа автора.

Исследованию языка и стиля художественных произведений посвящено большинство работ В. В. Виноградова. Он писал, что «творчество писателя, его авторская личность, его герои, темы, идеи и образы воплощены в его языке и только в нём и через него могут быть постигнуты. Исследование стиля, поэтики писателя, его мировоззрения невозможно без основательного, тонкого знания его языка. Самый текст сочинений писателя может быть точно установлен и правильно прочитан только тем, кто хорошо знает или глубоко изучил язык 126 этого писателя». Проблему языка Виноградов тесно связывает с проблемой жанров и типов речи художественного произведения. Он, в частности, пишет: «Язык драматурга, язык лирика, язык новеллиста или романиста — различны по своему семантическому строю, стилистическим задачам, по своим конструктивным принципам. Эти различия в значительной степени зависят от специфических свойств разных жанров словесно-художественного творчества и разных типов художественной речи"127. Работы В. В. Виноградова ценны ещё и тем, что исследования учёного часто сопровождаются обзором всего написанного до него по этому вопросу, а также даются исторические предпосылки образования науки о языке.

Собственно язык является проявлением образа автора, о чем говорил В. В. Виноградов: «Изучение художественного произведения, его языка, содержания должно опираться. на глубокое проникновение в творческий метод автора и в своеобразие его индивидуального словесно-художественного мастерства"128.

Образ автора является предметом изучения целого ряда отечественных и зарубежных учёных. Помимо В. В. Виноградова, следует назвать М. М. Бахтина, Г. А. Гуковского, Б. О. Кормана, С. С. Аверинцева, Н. Т. Рымаря и В. П. Скобелева, А. Ю. Большакову, Р. Барта, М. Фуко, В. Шмида.

С.С. Аверинцев писал, что «категория авторства скрывает в своей смысловой структуре два объективных противоречия: между личным и внеличным в акте художественного творчества и между «человеком» и «художником» в личностном самоопределении самого автора. С одной стороны, творчество возможно только при условии включения в творческий акт личности художника в её глубоких, отчасти не осознаваемых аспектах, и это имеет место при самом «анонимном» (напр., фольклорном) творчествес другой стороны, общезначимость художественного произведения обусловлена тем, что в личном акте происходит восприятие глубоких внеличных импульсов и, что ещё важнее, переработка личных импульсов, без остатка переводящая их во внеличный план"129.

Вычленяются два понимания автора: «автор биографическийтворческая личность, существующая во внехудожественной, первично-эмпирической реальности» и «автор в его внутритекстовом, художественном воплощении», т. е. с точки зрения творца по отношению к своему произведению, — автора вне текста и автора внутри текста. Образ автора — это «центр, фокус, в котором скрещиваются все стилистические приемы словесного искусства"130.

В.В. Виноградов отмечал, что «образ автора может быть обращён в разные стороны его восприятия и изучения. Вдумчивый художник, исследуя какого-нибудь писателя, заинтересовавшего его своим творчеством, создаёт его образ — целостный и индивидуальный. Этот образ является одновременно отпечатком творческого сознания его исследователя или поклонника и — вместе с темотражением объективных качеств художественных свойств стиля и личности самого предмета изучения"131.

Работы М. М. Бахтина об авторе в контексте нашего исследования представляют особый интерес. Ещё в своих размышлениях о полифоническом романе Достоевского он утверждал, что «новая художественная позиция автора по отношению к герою — это всерьёз осуществленная и до конца проведённая диалогическая позиция, которая утверждает самостоятельность, внутреннюю свободу, незавершенность и нерешительность героя. Герой для автора не «он» и.

1Ю не «я», а полноценное «ты» «. Одной из важных составляющих наследия М. М. Бахтина являются его размышления об авторе. В двух больших ранних работах учёного «Автор и герой в эстетической деятельности"133 и «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве"134 под автором понимается прежде всего субъект эстетической активности.

А.П. Скафтымов в лекции 1922 г., посвященной соотношению теоретического и исторического подходов к изучению литературы, даёт ценные рекомендации для исследователей художественной литературы, определяя условия, при которых необходимо учитывать личность биографического автора. «При теоретическом суждении о художнике, в авторе и должен изучаться только художник, потому что только эта сфера имеет значение для науки об эстетических фактах. Но при генетической постановке вопроса изучения одной этой стороны существа человека-художника мало. Художник и человек в одном лице, это — мир раздваивающийся, но не раздвоенный, не разрезанный, а только расходящийся концами. Если жизнь идеальных устремлений и реального пребывания являют собой два сосуда, то это все же сообщающиеся сосуды. Главнейший генетический вопрос, который сам стучится в наше сознание и должен предстоять перед наукой о художественном творчестве, — это вопрос о соотношении между человеком и художником в одном лице. <.>. Для того чтобы рассмотреть и констатировать преломление, нужно знать то, что преломилось, каково оно было до преломления и каким светом засияло, претворившись в душе художника. И всякий вопрос, какого бы мы ни коснулись в области процесса созидания, потребует от нас справок биографического характера. Вот уже и нужно изучение биографии"135.

Границы изучения проблемы автора продолжают расширяться. Отметим точку зрения А. Ю. Большаковой. Она пишет: «Одной из побудительных причин к появлению кризисных тенденций стала неудовлетворённость смешением понятий автора как биографической, реально существующей личности, «автора» — творца художественного мира и образа автора как элемента структуры произведения"136.

Интерес вызывает и монография Н. Т. Рымаря и В. П. Скобелева, центральным для которой стало понятие «концепированного автора», т. е. «автора как художественное произведение, — сознания, которое опосредовано художественной целостностью, представлено в сложных преломлениях через другие сознания и системах их взаимодействия между собой. Каждое из этих сознаний — и объект автора, и определенная форма инобытия авторского сознания, каждое из этих сознаний обладает и определённой самостоятельностью, отдельностью от автора"137. В теории Рымаря и Скобелева автор является центральным организующим звеном всего произведения, это «личность, обладающая свободой и непредсказуемостью, «разомкнутостью» в бесконечные рамки, граница между ним и другими сознаниями подвижна, текуча, часто очень неопределённа, так как его сознание несёт в себе опыт, уходящий в глубины надличного"138.

С 60-х годов XX века вслед за постулатами о «конце романа» и об.

139 изменении в трактовке жанров была провозглашена «смерть автора». По мысли Р. Барта, если раньше все фокусировалось вокруг автора, то в современном творчестве центром становится Читатель: «Это то пространство, где запечатлеваются все до единой цитаты, из которых слагается письмотекст обретает единство не в происхождении своём, а в предназначении, только предназначение это не личный адрес"140.

Проблема читателя — это важная составляющая в изучении образа автора. Г. А. Гуковский специально уделяет внимание вопросу об авторе и читателе. В работе о Гоголе141 поднята «проблема достоверности знаний автора о своих героях и проблема точки зрения автора на своих героев».

Одним из первых исследователей категории читателя является и А. И. Белецкий, определивший изучение истории читателя как одну из очередных задач историко-литературной науки", т.к. «произведение является художественным или нехудожественным, первостепенным или второстепенным лишь в сознании читающихэто они открывают в нем красоту, это они создают его «идею», идею, о которой часто не подозревает пишущий"142. Учёный утверждает принципиальную значимость читателя в литературном процессе. В работе представлена своего рода типология, классификация читателя. А. И. Белецкий показал условия, при которых рядовой читатель трансформируется в читателя-автора, тем самым показан и современный автор, «качественный» уровень современного писателя.

Ю.Н. Тынянов писал: «Когда литературе трудно, начинают говорить о читателе. Когда нужно перестроить голос, говорят о резонансе. Этот путь иногда удается — читатель, введенный в литературу, оказывается тем литературным двигателем, которого только и недоставало для того, чтобы сдвинуть слово с мёртвой точки"143. И ещё: «Все видят писателя, который пишет, некоторые — издателя, который издаёт, но, кажется, никто не видит читателя, который читает. Читатель сейчас отличается именно тем, что он не.

144 читает" .

Ю.М. Лотман создаёт модель «автор-текст-аудитория» и пишет, что «общение с собеседником возможно лишь при наличии некоторой общей с ним памяти. <.>. Т.о., ориентация на тот или иной тип памяти заставляет прибегать то к «языку для других», то к «языку для себя» «145, но «нельзя, однако, упускать из виду, что не только понимание, но и непонимание является необходимым и полезным условием коммуникации. <.>. Не случайно ситуация диалога не стирает, а закрепляет, делает значимой индивидуальную специфику участников"146.

В своей книге «Читатель и литературный процесс» В. В. Прозоров пишет о роли читателя: «Независимо от субъективных признаний художника, вероятный читатель — объективно существующая, определяющая творчество сила, это читатель, живущий в авторе (от эпика, драматурга или публициста до сокровеннейшего из лириков)"147.

Уже цитированные нами Н. Т. Рымарь и В. П. Скобелев, кроме «концепированного автора», выделяют важную для них категорию «концепированного читателя», т. е. «читателя, который видит за текстом автора — вступает в диалог с автором произведения как личностью. Это читатель, который создан формой целостности, в его сознании, в его духовной активности произведение «собирается» в качестве системы особого типа.

I до целостности". Функция читателя понимается исследователями как «определённый аналог деятельности литературоведа»: «его искусство заключается в способности пережить полную схему деятельности художникаон должен, с одной стороны, отдаться активности текста, прочитать всё богатство его смыслов, с другой стороны, справиться с этим богатством в соответствии с логикой его организации творческим субъектом в произведение, стать участником события диалога художника с этим материалом, пережить его структурирование в произведение"149.

Учёные Института мировой литературы им. Горького, создатели коллективного труда «Теоретико-литературные итоги XX века», посвятили категории читателя отдельный том150. В нём собраны статьи отечественных и зарубежных исследователей, сосредоточенных на «плодотворности выработанных в XX веке концепций читателя и методологий изучения отношения читателя и произведения». Ряд концептуальных суждений и методологических подходов, содержащихся в коллективном труде, возможно применить и при анализе литературно-критических статей А. И. Солженицына. К ним мы будем обращаться в ходе анализа.

Итак, мы видим, что в отечественном и зарубежном литературоведении накоплен большой эмпирический (наблюдения над литературной критикой А.И. Солженицына) и теоретический (изучение писательской критики, публицистики, мемуаристики) материал, делающий возможным целостное и системное исследование литературно-критических взглядов А. И. Солженицына, жанрового состава его литературной критики и её стилистических особенностей.

До сих пор литературная критика Солженицына в целом не стала предметом специального изучения, а лишь являлась вспомогательным материалом при исследовании художественных произведений писателя.

В связи с этим новизна и актуальность диссертационной работы видятся в системном анализе комплекса литературно-критических взглядов А. И. Солженицына, жанровой и стилистической специфики его литературно-критического творчества.

Объектом исследования стали: «Литературная коллекция" — литературно-критические статьи и заметкиНобелевская лекцияпредисловия и «вступительные слова» к публикациям писателей и учёных- «Слово при вручении премии А.И. Солженицына" — публицистика А. И. Солженицынамемуарные книги «Бодался телёнок с дубом» и «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов" — автобиографические очерки «С Варламом Шаламовым» и «С Борисом Можаевым" — отрывки из «Дневника Р-17" — интервью. Для сопоставления привлекаются художественные произведения А. И. Солженицына.

Предметом исследования являются проблематика, жанры, стиль и образ автора в литературной критике А. И. Солженицына.

Цель работы состоит в том, чтобы выявить систему эстетических взглядов А. И. Солженицына, его историко-литературных представлений, ставшую основой писательской критики, и показать реализацию теоретической позиции художника в жанрах, стиле его критических работ, в специфике вырастающего из них образа автора.

Цель работы предполагает решение следующих задач:

• определить корпус текстов А. И. Солженицына, относящихся к писательской критике или содержащих принципиальные для автора эстетические суждения;

• систематизировать эстетические, теоретико-литературные суждения А. И. Солженицынареконструировать его критерии литературно-критической оценки произведения;

• проанализировать специфику жанров и их синтез в литературной критике А. И. Солженицына;

• исследовать стилистические приёмы и авторские стратегии Солженицына-критика;

• выявить особенности образа автора в литературно-критической сфере деятельности А. И. Солженицына, сопоставить с образом автора в публицистике, мемуаристике и художественных текстах писателя.

Методология диссертационного исследования предполагает использование историко-литературного, историко-культурного, интертекстуального, теоретико-литературного, стилистического методов изучения текста. Методологической базой исследования стали труды М. М. Бахтина, А. И. Белецкого, В. В. Виноградова, Л. Я. Гинзбург, Г. А. Гуковского, Б. Ф. Егорова, Б. А. Ларина, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана, А. П. Скафтымова, А. Н. Соколова, Б. А. Успенского.

Теоретическая значимость исследования — в систематизации эстетических и теоретико-литературных суждений А. И. Солженицына, в результатах их сопоставления с его литературно-критической практикой, в расширении представлений о формах писательской критики в XX веке.

Практическая значимость работы: результаты диссертационного исследования могут быть использованы при изучении творчества А. И. Солженицына в контексте новейшей русской литературы, при подготовке лекционных курсов, спецкурсов, посвящённых творчеству писателя, при теоретическом и практическом изучении жанров писательской критики, а также при чтении курсов по истории русской литературы и критики второй половины XX — начала XXI века, в работе спецсеминаров.

Положения, выносимые на защиту:

1. Нравственно-философское, религиозное понимание А. И. Солженицыным ответственности, свободы, самоограничения определяет главные эстетические координаты его литературной критики: правда, достоверность, искренность, память, мера и гармония, «самородность» идей, лаконизм, единство духовного и эстетического критериев.

2. Эстетика Солженицына реализмоцентрична. В свете реалистической традиции решаются проблемы соотношения жизненного материала и вымысла, художественной конвенциональное&trade-, творческой преемственности и авангардизма, динамизма литературных форм в XX веке.

С реалистических позиций отрицается фальшь соцреализма, оцениваются произведения модернистов и постмодернистов, достижения современных писателей.

3. Диалогизм литературной критики Солженицына проявляется и в теоретическом осмыслении триады: автор — произведение — читатель, — и в создании диалогического — и шире — интертекстуального поля в критических очерках, и в умении вызвать резонансную потребность «собеседника» в авторефлексии и внутренней самопроверке, и, наконец, в двухуровневой композиции каждой публикации из «Литературной коллекции», когда «на равных» присутствуют и анализируемый и анализирующий писатель.

4. Литературная критика Солженицына полижанрова и полистилистична. Вместе с тем можно говорить о её стилевом единстве, о существенных особенностях стиля Солженицына-критика, корреспондирующих с его художественным стилем.

5. Изучение средств создания образа автора как в литературно-критических, публицистических, мемуарных, так и художественных формах творчества А. И. Солженицына позволяет утверждать единство образа автора для всех жанров, в которых работает писатель.

6. Литературная критика А. И. Солженицына способствует пониманию новой природы художественности в литературе XX века, вносит вклад в реальное «языковое расширение», в историческое и теоретическое осмысление его путей.

7. Лаборатория писателя и лаборатория читателя, приоткрытая А. И. Солженицыным, — важное средство постижения его художественного творчества и целостности его личности.

Материалы диссертации прошли апробацию на ежегодных Всероссийских научных конференциях молодых учёных «Филология и журналистика в начале XXI века» (Саратов, 2001;2006), Всероссийском научном семинаре «А. И. Солженицын и русская культура» (Саратов, 2002), Всероссийской научной конференции «Мир России в зеркале новейшей художественной литературы» (Саратов, 2004), V Международных замятинских чтениях «Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня» (Тамбов-Елец, 2004), Всероссийской научной конференции «Изменяющаяся Россияизменяющаяся литература: художественный опыт XX — начала XXI вв.» (Саратов, 2005), Интернет-конференции «Литература и реальность в XX веке», секция «» Литература факта" и ее разновидности в XX веке" (Отдел теории и методологии литературоведения и искусствознания Института мировой литературы им. A.M. Горького (ИМЛИ) РАН, Ассоциация развития информационных технологий в образовании «ИНТЕРНЕТ-СОЦИУМ», Образовательный портал AUDITORIUM.RU, www.auditorium.ru, 01.0431.05.2005), IV Всероссийской научной конференции «Художественный текст и языковая личность» (Томск, 2005), Международной научной конференции.

Литература

в диалоге культур-4″ (Ростов-на-Дону, 2006), Международной научно-теоретической Интернет-конференции «Герменевтика литературных жанров», секция «Жанровое пространство культуры» (Кафедра истории русской и зарубежной литературы Ставропольского государственного университета, http://www.conf.stavsu.ru, 03.10−07.10.2006), в Международном научном Интернет-семинаре «Теория синтетизма Е. И. Замятина и художественная практика писателя: эстетический ресурс русской литературы XX — XXI веков» (Тамбовский государственный университет, http://tsu.tmb.ru, 21−30.11.2006 г.).

Основные положения диссертации отражены в 13 публикациях.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка, включающего 392 наименования. Общий объем диссертации — 229 страниц.

Изучение всех опубликованных результатов литературно-критического.

творчества А. И. Солженицына позволяет сделать определённые выводы,.

которые представляются важными для дальнейшего исследования как этой.

сферы, так и всего творчества писателя. При этом очевиден предварительный.

характер этих выводов: публикация «Литературной коллекции» и других.

критических произведений А. И. Солженицына не завершена. Система текстов' литературной критики А. И. Солженицына обширна и.

включает «Литературную коллекцию», собственно литературно-критические.

статьи и заметки. Нобелевскую лекцию, предисловия и «вступительные слова».

к публикациям писателей и учёных, «Слово при вручении премии А.И. Солженицына», фрагменты публицистики, мемуарных книг «Бодался телёнок с дубом» и «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов»,.

автобиографические очерки «С Варламом Шаламовым» и «С Борисом Можаевым», отрывки из «Дневника Р-17», интервью. Критический, аналитический талант Солженицына воплош-ён не только в.

традиционных, устоявшихся жанрах, он использует и новые формы, созданные.

им (например, «слово», формулировка заслуги лауреата при присуждении.

премии Солженицына). В то же время, работая в традиционных жанрах, он.

придаёт им новое наполнение, расширяет границы, актуализирует бывшие до.

этого периферийными черты так, как этого требует время и современное.

состояние литературы. Важнейшим приёмом при этом выступает любимое.

Солженицыным синтезирование, если этого требуют материал, идея, задача.

автора и ориентация на читательское восприятие. Доминирующими являются.

такие устойчивые жанры, как литературный портрет, статья о классике,.

полемическая статья, статья-диалог, анализ одного произведения, статья об.

отдельном жанре, автокомментарий, интервью, эссе, в лаборатории писателя,.

дневник. В своих литературно-критических работах А. И. Солженицын часто.

идёт путём синтеза не только жанров, но и дискурсов: критического,.

публицистического, мемуарного, эпистолярного. Из этого вырастает и образ.

автора, создаваемый различными средствами. Образ автора в литературной критике А. И. Солженицына возникает.

прежде всего из переживания эстетического, исторического, биографического в.

их неразрывности. Анализ соотношения объективного и субъективного начала.

в критике Солженицына укрепляет нас в утверждении именно образа автора и в.

этой сфере творчества писателя. Образ автора осуществляется у Солженицына.

на всех уровнях текста. Можно констатировать триединство внетекстового.

биографического автора, изображения автором самого себя и имманентного.

автора в определении образа автора в творчестве А. И. Солженицына. Целостность приёмов и способов авторского присутствия в творчестве.

А.И. Солженицына позволяет нам высказать гипотезу о единстве образа автора.

на метауровне творчества писателя. Сделанные в диссертации выводы о природе образа автора в.

литературной критике Солженицына, наблюдения над способами создания.

образа автора в его мемуаристике и публицистике необходимо системно.

соноставить с результатами анализа образа автора в художественном.

творчестве писателя, содержащимися в работах отечественных и зарубежных.

исследователей. Тогда возможной станет постановка вопроса об образе автора.

во всём творчестве А. И. Солженицына. Такая перспектива исследования.

представляется нам одной из самых интересных. Стиль А. И. Солженицына отличает диалогичность. Устойчивыми.

являются такие черты стиля писателя: проникновенность, погружённость в.

объект исследования, критического прочтения, широко представленная на.

лексическом и синтаксическом уровнях критических работопора на народную.

мудрость, фольклор и богатство русского языкамногообразие форм иронии;

полемичностьдиалогичностьориентация на читателя, собеседника. Результаты исследования жанрового и стилевого синтеза в литературной.

критике Солженицына могут стать, как нам кажется, одним их выходов к.

проблеме метатекста в творчестве Солженицына. Мы пришли к выводу, что общее понимание литературы Солженицыным.

теоретизируется в процессе написания художественного и нехудожественного.

текста. И если мы вычленяем теоретические и практические пласты в.

творчестве писателя, то он теорию даёт непосредственно через анализ текстов,.

через размышления по ходу написания того или иного произведения. Проделанное исследование показало, что между общими рассуждениями и.

высказываниями А. И. Солженицына о литературе, искусстве, роли писателя и.

их конкретным воплощением в произведениях писателя противоречий нет. Они.

уточняются, утончаются, но и развиваются и обновляются. Очень важными.

характеристиками здесь являются динамичность и открытость стиля.

А.И. Солженицына. Александр Исаевич Солженицын — автор концептуальный и целостный. Сквозные темы, идеи, мотивы (философские, нравственные) проходят через всё.

его творчество (художественное, литературно-критическое, публицистическое). Творчество А. И. Солженицына характеризуется плотностью повествования и,.

несомненно, языка, исследование которых по существу только начинается. Поэтому для нас важна литературная критика А. И. Солженицына не.

изолированно, а в соотнесении с его художественным творчеством. Многое, о.

чём А. И. Солженицын образно говорит в прозе, прямо присутствует в его.

критическом дискурсе. Опыты соотнесения литературно-критической деятельности.

Солженицына с его художественным творчеством представлены в диссертации,.

но и здесь, как и во всех других аспектах исследования, необходимы полнота и.

системность, адекватные самому писателю. Пе менее важной для полного понимания творчества А. И. Солженицына.

могла бы стать синхронизация всех видов его литературной деятельности в тот.

или иной отрезок времени. Первые попытки, предпринятые в диссертации,.

убеждают нас в плодотворности такого подхода, в необходимости единства.

синхронного и диахронного анализа. Критерии, по которым А. И. Солженицын оценивает творчество.

писателей, напрямую связаны с его собственным пониманием эстетических.

задач, стоящих перед литературой. Свою позицию Солженицын изложил в.

«Нобелевской лекции» (1972), которая и стала эстетическим ключом к его.

творчеству для пишущей и читающей аудитории. Другим определяющим.

ориентиром являются представления Солженицына об историческом развитии.

русской литературы. Выделяя ключевые эстетические парадигмы и имена, он.

сам сосредоточен на реализме, но не изолированно, а в диалогическом,.

полемическом ключе. Именно в сопоставлении и споре с символизмом,.

авангардом, постмодернизмом проявляются характерные черты.

реалистического метода А. И. Солженицына. Принципиально то, что критерии.

Солженицына в оценке русской литературы устойчивы. Он одинаково строго,.

скрупулёзно, но вместе с тем уважительно подходит к произведениям и XIX в.,.

и XX в., и XXI в. Суждения А. И. Солженицына об отдельных авторах или этапах развития.

русской литературы вызывали и ещё будут вызывать несогласия и споры, но,.

как нам кажется, внимание к этим суждениям может обогатить историю.

отечественной литературы. Ощущая непрерывность и неразрывность традиций русской литературы,.

А.И. Солженицын всё время экспериментирует, стремится увидеть, показать.

новые формы, подходы. Он создаёт новую художественность. Здесь и.

сочетание художественного с документальным, и полижанровость. Всё это так.

или иначе отражается и в его литературной критике. Современными теоретиками и историками литературы ставится задача.

постижения новой природы художественности в XX веке. Решение этой задачи.

невозможно без учёта художественного и теоретического опыта.

А.И. Солженицына. Совсем недавно вниманию читателей предстали фрагменты.

«Дневника Р-17" — полным текстам дневника, мемуарных книг и литературно критических очерков ещё только предстоит выйти в новом собрании.

сочинений. Проведённое исследование и сделанные на его основании выводы.

позволяют утверждать, что в названных трудах А. И. Солженицына этапы его.

творческой деятельности зафиксированы разнообразно и широко. Впереди ;

работа не только по их пристальному прочтению и изучению, но и.

сопоставление записей о ходе творческой работы с обновлённой редакцией.

эпопеи «Красное Колесо», которая входит в новое 30-томное собрание.

сочинений писателя. Всеохватное комплексное исследование, которое приведёт к пониманию.

«феномена А.И. Солженицына» (П.Е. Спиваковский), возможно, на наш взгляд,.

только коллективными усилиями. И это дело ближайшего будущего.