Художественный мир А. И. Солженицына

Творчество А. И. Солженицына — явление во многих отношениях уникальное, но вместе с тем глубоко укорененное в национальной традиции. Уже в самом начале своего творческого пути писатель вступает в жесточайшую схватку с теми силами, которые отринули вечные духовные ценности, заменив их голой идеологией или лозунгами материального потребления. Эту «космическую» по своей значимости битву Солженицын ведет на страницах всех своих книг — и художественных, и публицистических. Он бесстрашно обращается к самым острым проблемам современности, к запретным темам: воссоздает историю чудовищных преступлений тоталитарного режима против собственного народа, рассказывает о деградации колхозной деревни, о развращающем воздействии атеизма на духовное здоровье нации, о последствиях «демократических реформ» 1990;х гг. и т. д.

Мир многих его произведений — это мир идей, определивших направление движения русской истории XX в. По этой причине диалогическое столкновение персонажей иногда становится не столкновением характеров, индивидуальностей, а столкновением идей, «систем фраз», противоборством общественных или партийных позиций, философских, политических и иных воззрений, повлиявших на ход русской и мировой истории. Наибольший интерес в творчестве любого писателя представляют идеи, которые не излагаются риторически, а находят различные формы эстетического воплощения. Проза Солженицына в этом смысле не является исключением: в ней большей смысловой силой обладают не те идеи, которые предстают в оголенном виде, а те, которые растворены в системе художественных образов, просвечивают из глубины художественного мира. Изображаемое иногда в открыто декларативной, подчеркнуто неэстетизированной, публицистической форме противоборство философских, этических, социально-политических и иных идей является лишь одной из сфер художественного мира Солженицына — важной, необходимой писателю, но не единственной и не главной.

Солженицын являет собой тип художника, в творчестве которого органически соединяются временное и вневременное, острая социальная и национальная проблематика и универсализм. Созданный им художественный мир не может быть понят и объяснен только под углом зрения социально-политической актуальности. Мировоззренческо-эстетический идеал Солженицына устремлен к гармонической упорядоченности всего сущего. Главная желанная цель писателя — преодоление разрывающего мир релятивистского ценностного хаоса, восстановление гармонии человека с мирозданием, возвращение человека и человечества к Богу. По Солженицыну, жизненная цель человека состоит, наряду с духовным самосовершенствованием, в активной деятельности по «обустройству» дома, страны, всего мира, т. е. в осуществлении миссии по «космическому» упорядочению бытия. Однако на такое способен лишь тот, у кого выстроен гармонический порядок в душе, кто преодолел хаос в мировоззрении, в собственном внутреннем мире.

Метод Солженицына направлен на максимально достоверное отображение действительности, ее аналитическое исследование и оценку. Созданный им художественный образ мира является наглядным воплощением авторского знания о реальной действительности и этико-эстетического суда над нею. Находя опору в традициях классического реализма, писатель в то же время творчески обновляет принципы реалистического метода, приводя их в соответствие с изменившейся и усложнившейся действительностью XX в., с новейшими достижениями мировой художественной культуры. В области формы его проза несет па себе следы влияния не только русской классики XIX в., но и писателей следующего столетия — как реалистов, так и тех, чье творчество относят к модернистской традиции или же к эстетическим системам, основанным на синтезе реалистических и нереалистических тенденций. Мнение о Солженицыне-художнике исключительно как о традиционалисте несправедливо. Писатель смело выходит за рамки традиционных жанровых и повествовательных форм, отказывается от сюжета в его классическом виде, ломает композицию, использует приемы, пришедшие в литературу из кино. Оставаясь наследником традиций отечественной классики, Солженицын в то же время является художником остросовременным. Писатель создал оригинальный тип художественного мышления, который, в свою очередь, обусловил новаторскую систему поэтических принципов и форм. Произведения Солженицына трудно отнести к какому бы то ни было известному стилевому течению, поставить в какой-либо типологический ряд, втиснуть в рамки стандартных, типовых мировоззренческих и художественных моделей. Воплощенная в его творчестве система поэтических средств и основных принципов эстетического освоения действительности настолько сложна и многообразна, что противится любому однозначному определению, а потому всякая простая формула, предназначенная для исчерпывающего объяснения творческой индивидуальности писателя, будет заведомо неполной и в какой-то степени условной.

Уникальный жизненный и духовный опыт писателя отлился в строки его книг.

Первым произведением Солженицына, увидевшим свет, стал " Один день Ивана Денисовича" (1959), в авторской редакции имевший название «Щ-854 (Один день одного зэка)». Именно этот рассказ, опубликованный в № 11 журнала «Новый мир» за 1962 г., принес автору не только всероссийскую, но и мировую известность. В центре произведения — образ простого русского человека, сумевшего нравственно выстоять в жестоких условиях лагерной неволи. Один день героя разрастается до символа целой эпохи. В «одном дне одного зэка» автору удалось воплотить трагическую судьбу и одновременно внутреннюю стойкость русского народа, лишенного свободы, по нашедшего в себе силы выжить вопреки государственному террору, сохранить свою душу. Значение произведения не только в том, что оно открыло прежде запретную тему репрессий, задало новый уровень художественной правды, но и в том, что во многих отношениях (с точки зрения жанрового своеобразия, повествовательной и пространственно-временной организации, лексики, поэтического синтаксиса, ритмики, насыщенности текста символикой и т. д.) было новаторским. Солженицын применяет очень сложную повествовательную технику, основанную на полном слиянии, частичном совмещении, взаимодополнении, взаимоперетекании, а иногда и расхождении точек зрения героя и близкого ему по мироощущению автораповествователя. Лагерный мир показан преимущественно через восприятие Шухова, но точка зрения персонажа дополняется более объемным авторским видением. Доминирующее в рассказе «объективное» повествование включает в себя несобственно-прямую речь, передающую точку зрения главного героя, сохраняющую особенности его языка, и несобственно-авторскую речь. Взгляд изнутри («лагерь глазами мужика») чередуется со взглядом извне, причем на повествовательном уровне этот переход осуществляется почти незаметно.

В рассказах " Матренин двор" (1959), " Правая кисть" (1960), " Случай на станции Кочетовка" (1962)^[1], " Захар-Калита" (1965), " Пасхальный крестный ход" (1966) Солженицын обращается к острейшим социальным и нравственным проблемам русской действительности, создает галерею ярких и разнообразных национальных характеров, исследует различные модели поведения человека, вовлеченного в драматические события русской истории.

" Крохотки" (1958−1960, 1996−1997) представляют собой цикл прозаических миниатюр, написанных от первого лица и проникнутых лирическим началом. Автор опирается на традиционную для русской литературы жанровую модель стихотворений в прозе, созданную И. С. Тургеневым и получившую развитие в творчестве писателей XX в. (И. А. Бунин, А. М. Ремизов, позднее — В. А. Солоухин, Ю. В. Бондарев, В. П. Астафьев), однако лиризм у него сочетается с уплотненно-афористичным эпическим повествованием. Сопоставление миниатюр, созданных автором в разное время, дает возможность лучше понять общую направленность его творческой эволюции. В «крохотках» рубежа 1950−1960;х гг. на первый план часто выходят социальные проблемы, зло имеет ярко выраженный социальный характер. В поздних миниатюрах, написанных уже после возвращения писателя на родину, доминирующее положение занимают вечные проблемы: добро и зло в их общефилософском, общеэтическом смысле, жизнь и смерть, временное и вечное. Историческая и бытовая конкретика органично сплавляется с архетипическими образами, онтологической символикой; неповторимые мгновения жизни укрупняются и соотносятся с вечностью, события далекого прошлого — с современностью. В «Крохотках» большое внимание уделяется ритмике, музыкальному строю речи, интонации, звучанию слова.

В самом, пожалуй, традиционном произведении Солженицына — повести " Раковый корпус" (1963−1967) явственно ощутимо влияние классического реализма, прежде всего Л. Н. Толстого. Страшная болезнь сводит в одной больничной палате людей, имеющих разный жизненный опыт, разное социальное положение и разные взгляды. Перед лицом возможной смерти одни из них задумываются о том, как они прожили жизнь, пытаются посмотреть на свои поступки сквозь призму морально-религиозных вопросов Толстого: «Чем жив человек?», «Для чего живет человек?» Другие даже на узкой грани между жизнью и смертью пытаются уйти от нравственного суда над собой, отвергают раскаяние как единственно возможный путь спасения собственной души.

Трехтомный " Архипелаг ГУЛАГ" (1958−1968, 1979), имеющий подзаголовок «Опыт художественного исследования» , — обобщающее произведение писателя о лагерном мире, вобравшее в себя как личный опыт автора, так и опыт 227 других свидетелей величайшей народной трагедии. Эта уникальная в жанровом отношении книга, основанная на синтезе художественного и документального начал, стала наиболее полной «энциклопедией» лагерного мира, воссоздающей его историю с 1917 по 1956 г. В основу композиции автор положил принцип последовательных глав о тюремной системе, арестах, следствиях, судах, этапах, исправительно-трудовых лагерях, каторге, ссылке и т. д. В книге подробно воссоздается история перемалывания в жерновах ГУЛАГа сословий, политических партий, целых народов, миллионов ни в чем не повинных людей. Само название произведения стало трагическим знаком эпохи, самым емким символом беспрецедентно масштабных репрессий коммунистического режима против собственного народа. Если для писателей-соцреалистов подлинной историей советского государства была череда великих свершений и побед, то для автора «Архипелага» единственно реальной историей Страны Советов является «история нашей канализации», т. е. ГУЛАГа; все остальное — жалкие декорации. Таким образом, Солженицын ставил перед собой глобальную задачу: рассказать подлинную историю первого рабоче-крестьянского государства.

Помимо этого, одной из идейных и сюжетно-композиционных доминант книги становится тема прозрения и духовно-нравственного преображения человека в лагерном мире. Темы грехопадения, страдания и восхождения человека и человеческой души относятся к категории вечных, универсальных. Некоторые же читатели видят в книге Солженицына преимущественно политический памфлет, направленный против коммунизма, обвинительный приговор, разоблачение, суд над идеологией и ее сторонниками, летопись кровавых злодеяний преступного режима и т. п. Все это в произведении есть, однако кульминационной и наиболее универсальной по своей значимости является четвертая часть («Душа и колючая проволока»), в которой автор показывает борьбу сил добра и зла в человеческом сердце, в душе. Именно в этой части автор приходит к выводу, что источником социального зла являются прежде всего сами люди. Общество, основанное на иных, чем в ГУЛАГе, принципах, царство всеобщей правды невозможно построить, не пройдя через очищение и раскаяние, — такова ключевая нравственная идея Солженицына, совпадающая с евангельским призывом к покаянию.

Историческая эпопея " Красное Колесо" (1965−1990), в которую входят четыре «Узла»: «Август Четырнадцатого», «Октябрь Шестнадцатого», «Март Семнадцатого» и «Апрель Семнадцатого» , — посвящена художественному исследованию Февральской революции, ее предпосылок и возможных последствий. Революционная эпоха, представленная в динамике — главный сюжетно-композиционный и идейный нерв произведения, тот стержень, вокруг которого выстраиваются все художественные структуры «Красного Колеса». Опираясь на собранный им огромный фактический материал, автор создал грандиозное художественно-документальное полотно: десять томов общим объемом свыше 6 тыс. страниц. Каждый из четырех «Узлов» «повествованья в отмеренных сроках» охватывает сравнительно небольшой отрезок времени (от 12 до 24 дней), что позволяет автору максимально подробно, детально реконструировать кульминационные события революционной эпохи. Февраль 1917 г. писатель считает главным событием мировой истории последнего столетия — событием, ознаменовавшим начало крушения постпросвещенческой либерально-гуманистической цивилизации. В «Красном Колесе» художественно исследуются не только собственно Февральская революция, но и, в более широком смысле, открывающая целую эпоху в развитии человечества глобальная «космическая» катастрофа, потрясшая в XX столетии до основания Россию и всю мировую цивилизацию. «Катастрофа гуманистического автономного безрелигиозного сознания» — так писатель определил ее характер в программной «Гарвардской речи» (1978).

В ряде публицистических работ Солженицын высказывал мнение, что катастрофа 1917 г. «произошла в духе раньше, чем в реальности», что Февральская революция имела столетнюю подготовку в философии и публицистике и проявилась прежде всего как революция идеологическая. В своей эпопее он поставил задачу не только воссоздать во всех подробностях динамику узловых революционных событий, но и представить на суд читателей те идеологические системы, которые подготовили крушение самодержавной России. Для того чтобы решить эту задачу, писатель создал оригинальную жанровую модель и не менее уникальную структуру повествования, которые позволили ему представить все основные системы взглядов, нашедших отражение в общественной жизни России конца XIX — начала XX в., показать их как изнутри, с точки зрения сторонников, активных пропагандистов этих взглядов, так и извне, т. е. в восприятии непримиримых противников. «Красное Колесо» — нс роман в десяти томах, не цикл романов, а эпопея, по определению самого автора, «следующая по крупности за романом прозаическая форма: где единичные судьбы персонажей уже не столь центральны, не столь даже и важны, не ими замыкается обзор, но поднимается выше — к событиям эпохи, целой страны, к лицам уже не сочиненным, а историческим, и к действиям их в реальных событиях» .

Изображаемая в произведении действительность пропущена через восприятие сотен персонажей — как реальных (Столыпин, Николай II, Ленин, Родзянко, Милюков, Гучков, Керенский, Колчак, Корнилов и др.), так и вымышленных (Воротынцев, Благодарёв, Лаженицын и т. д.). В главах с их участием автор почти полностью исключает себя как самостоятельный субъект сознания и повествования: в них доминирует внутренний голос героя. Вместе с тем все озвучиваемые персонажами точки зрения на самом высшем идейно-концептуальном уровне произведения включены во всеобъемлющее «завершающее» сознание автора как творца художественного мира. О полковнике Воротынцеве автор пишет, что тот, пропустив за годы войны через свой полк несколько составов, «узнал, запомнил, ёмко уместил в себе шестьсот — восемьсот — или тысячу лиц, характеров, жизненных историй». Нечто подобное можно сказать и о самом творце эпопеи, «емко уместившем в себе» несколько сотен своих персонажей. Автор как создатель объемной эстетической концепции бытия «примеряет» на себя все имеющиеся в его произведении идеологические позиции, все «системы фраз» и в той или иной форме дает им оценку. Он не только «предоставляет слово» многочисленным персонажам эпопеи, но и ведет напряженный диалог со сложившимися в общественном сознании Нового времени философскими, политическими, экономическими, историософскими, этическими, эстетическими и другими системами взглядов.

Художественный мир «Красного Колеса» объемен, но не полифоничен в строгом смысле этого слова. Для характеристики нарративной организации произведения, а также созданной автором художественной модели мира более уместен не термин «полифония» (что, по сложившейся традиции, связано с представлением о полном равноправии голоса автора и голосов персонажей), а слово «стереофония». Это понятие представляется более предпочтительным именно потому, что значения равенства звучащих в произведении голосов за ним не закрепилось. В обычном смысле стереофония (от греч. stereos — твердый, пространственный и phone — звук) означает передачу или воспроизведение звука, при которых сохраняется возможность восприятия пространственного расположения источников звука и создается эффект объемного звучания. Стереофония в данном смысловом контексте — повествовательный принцип, позволяющий автору произведения при помощи «узлового» совмещения множества смежных голосов: голоса автора-повествователя (он играет организующую роль) и голосов сотен реальных и вымышленных персонажей; опосредованно звучащих в произведении голосов выдающихся художников и мыслителей; голоса самой непосредственно воссоздаваемой революционной эпохи, т. е. голосов, предстающих в форме различных документальных свидетельств, создавать объемную модель изображаемой эпохи.

• [1] В первой публикации (Новый мир. 1963. № 1. С. 9−42) рассказ по настоянию главного редактора журнала Л. Т. Твардовского был переименован в «Случай на станции Кречетовка». Вынужденная замена подлинного названия станции (Кочетовка) на вымышленное (Кречетовка) объясняется острым противостоянием «Нового мира» и журнала «Октябрь», во главе которого тогда стоял В. А. Кочетов. Позже автор восстановил первоначальное заглавие произведения.