Предпосылки системного подхода в психологии

Важнейший постулат принципа системности в психологии гласит, что все психические процессы организованы в многоуровневую систему, элементы которой приобретают новые свойства, задаваемые ее целостностью.

Системный подход не был «изобретен» философами, а направлял многие научные разработки до введения его обозначения. Так, например, он был представлен в биологических теориях Бернара и Кеннона^[1].

К. Бернар ввел понятие саморегуляции в новую научную модель организма. Он предложил теорию «двух сред», в рамках которой внутренняя среда организма рассматривалась как система, обеспечивающая выживание его во внешней среде. Американский физиолог У. Кеннон утверждал принцип системности как принцип гомеостаза, обеспечивающего динамическое постоянство свойств системы в ее противодействии факторам, угрожающим ей разрушением. Тем самым он пришел к формулированию «общих принципов организации» как отличающих системы от несистем. Принцип системности был представлен в учениях о биоценозе, развивался в генетике, социологии и психологии.

Авторы «Теоретической психологии» выделили пять принципов, которые можно рассматривать в качестве предшественников принципа системности в психологии: холизм, элементаризм, эклектизм, редукционизм, внешний методологизм [Петровский А. В., Ярошевский М. Г., 2003]. Относительно последних трех можно спорить в том смысле, что они представляют определенные методологические основания оценки в построении теоретических психологических объяснений, не обязательно ассоциируемые с принципом системности. В то же время первые два несомненно фокусируют предпосылки собственно системного анализа в психологических знаниях.

Холизм в переводе с греческого — это целый (весь), т. е. первичное невыводимое начало, которое вне сохранения целостности теряет свою сущность.

В психологии такими целостностями выступали душа, организм, машина («картезианский» человек), личность, сознание.

Элементаризм (атомизм) — принцип, предполагающий соединение в целом отдельных элементов, сущности которых не изменяются целым.

В психологии сознания это был структурализм Вундта и Титченера, в бихевиоризме это объяснения формирования навыка. И холизм, и элементаризм — не достояние только историко-психологического анализа; это также аспекты сравнения множества теорий в той или иной области. Так, Хьелл и Зиглер [Хьелл Л., Зиглер Д., 1997] в семикатегориальной схеме оценивания теорий личности «холизм-элементаризм» включают в категории наиболее выраженного холизма концепции Адлера, Эриксона, Маслоу, Роджерса, умеренно сильного — Фрейда, Келли, Оллпорта, умеренного элементаризма — подход Бандуры, сильного элементаризма — Скиннера.

Зарождение системного подхода связывают с именем Аристотеля. Это первичная трактовка организма как системы, попытка усмотреть в душе специфику человеческой формы организма, зачатки концепции гомеостаза (стабильность изнутри вопреки возмущающим влияниям извне), целесообразности как проявления целевой причины, а также принципа активности как движения в сторону и формы, и цели. Душа и тело в концепции Аристотеля не могут быть разъединены как сущности. Душа — системообразующий принцип жизни тела.

В последующем принцип системности появляется уже в иной трактовке в XVII в., когда по законам механики предлагается построение целостности человека как рефлекторной машины. Декартом утверждалась двойная детерминация души — активными внутренними состояниями и страстями — как страдательными состояниями, возникающими под воздействием телесного (физического). Но трактовка активности тела обходилась и без обращения к душе (или образу) как ее регулятору.

В послекартезианский период представлений о взаимосвязи души и тела они разъяты, и нерешенность психофизиологической проблемы не дает им соединиться в рамках единой теории (которая теперь относится либо к душе, либо к деятельности человека, либо к мозгу как субстрату). Машинообразность как аналог представления системности дает двойной вход в систему: во-первых, в аспекте ее рассмотрения как структурного и целесообразного единства и, во-вторых, в аспекте «когитального» ее постижения — с открытостью регуляторного профиля в этом направлении. Но эта открытость не означает открытость системы «организм — машина» для других подходов к познанию. И в этом основной подвох рассмотрения «картезианского» человека как системы. Он вел за собой развитие тех психологических теорий, где система причинного обусловливания вновь оказывалась закрытой.

В биологических теориях активность организма подчиняла уровень психической адаптации к среде (активность души здесь была не нужна, а образ служил цели приспособления). В гештальттеории структурам сознания оказался не нужным выход к структурам тела, коль скоро принимался принцип изоморфизма. Введенный в 1912 г. Максом Вертгаймером (1880−1943) принцип изоморфизма был обстоятельно обоснован Вольфгангом Келером (1887−1967). Он предполагал, что пространственная конфигурация восприятия изоморфна пространственной конфигурации соответствующих участков возбуждения в мозге. Психофизический изоморфизм предполагал топологическое, а не метрическое соответствие. В теории систем это более широкая формулировка.

Изоморфизм означает наличие однозначного (собственно изоморфизм) или частичного (гомоморфизм) соответствия структуры одной системы структуре другой.

В психоанализе системность была заключена в соотношение работы сознания и бессознательного, с имманентной причинностью, которая наружу проступает скорее в нарушениях регулятивной функции целостной структуры личности («Я», «Оно», «Сверх-Я»).

Отдельного места с точки зрения изменения понимания детерминации психического и регуляции поведения заслуживает концепция И. М. Сеченова. Она рассматривается в методологических работах в качестве существенной предпосылки системного анализа психического. Но в рамках данного пособия мы не готовы к столь краткому ее анализу, который не исказил бы сути заложенных в ней поворотов к соотнесению объяснительных принципов в психологии и физиологии^[2].

XX век добавил в критерии системности новое понимание целевой регуляции поведения — как биологической, экономической или иной целесообразности, не связанной с психологическим представлением о цели.

Целесообразность трактуется как одно их проявлений принципа системности. Так же это представлено и у сторонников частных теорий систем (например, у Р. Акоффа применительно к «целеустремленным системам»). Но целевая функция может быть понята безотносительно к субъекту. Так, авторы экономической теории Дж. фон Нейман и О. Моргенштерн ввели направленность на целевую функцию «максимизации полезности» для системы, действующей по правилам и не предполагающей в понятии ЛПР (лицо, принимающее решение) субъекта [Нейман Дж., Моргенштерн О., 1970]. Подмена понятия субъекта понятием системы зачастую происходит именно посредством обращения к целевой функции, к целесообразности (включая ориентировку организма на «потребное будущее»). Но тогда понятие системы служит уже не принципом в рамках разработки психологической теории, а звеном, позволяющим подменять психологическое объяснение другим, не охватывающим специфику психологических систем.

Развитие представлений о психологических системах в школе Л. С. Выготского вернуло детерминистические связи в объяснение становления психического. С одной стороны, это было обращением к социальной детерминации, выраженное в понятиях социальной ситуации, ситуации «пра-мы», с другой — в представлениях о знаковых системах как пути культурной детерминации. В теориях Сеченова и Выготского можно видеть первые методологические подходы, объединившие ориентации на причинный и системный анализ психического и вместе с тем выход его в другие системные уровни связей (нейрофизиологической и социальной реальностей).

И. П. Павлов продолжил материалистическое основание сеченовского учения в развитии представлений о двух сигнальных системах как опосредствующих связь регуляции поведения с детерминацией внешнего мира. Новый контекст — социокультурной детерминации — был введен представлением Л. С. Выготского о знаках как новом этапе психологических орудий человека, изменяющих природу психических функций, что позволило говорить о том, что «не только мозг управляет человеком, но и человек — мозгом» .

Реализация системного принципа, восходящего в марксовому методу анализа и представлениям о системной причинности, представлена, как уже говорилось, в исследованиях М. К. Мамардашвили. Системо-деятельностные объекты стали предметом целой методологической школы — Г. П. Щедровицкого. Хотя сам он считал термин " предмет науки" в повой ситуации неприемлемым и предложил представление о мыследеятельности как новом пути познания: «…психология — это особая сфера мыследеятельности, по сути дела захватывающая весь универсум жизнедеятельности, весь социум, с множеством научных предметов и разного рода техник — антропотехник, психотехник, культуро-техник и целый ряд практик… включая практики «коммуникации» и «взаимодействия» [Щедровицкий Г. П., 1997, с. 109]. Но предполагаемый во многих методологических разработках выход психического вовне — в новые системные связи, минуя психологическую теорию, — не всегда удовлетворяет тем основаниям, ради которых этот принцип когда-то вводился: уровневого анализа и раскрытия системообразующих связей для более адекватной характеристики тех или иных изучаемых систем.

В ином воплощении принцип системности в отношении к психологическому анализу разрабатывался Б. Ф. Ломовым.

• [1] Этот созданный биологами принцип системного объяснения Ярошевский и Петровский считали третьим в истории (после аристотелевского и декартовского). Следующий они отнесли к психоанализу.
• [2] Ограничимся емкой цитатой: «…Сеченов (усвоивший уроки и Дарвина, и Бернара, в лаборатории которого он открыл центральное торможение) создал первую теоретическую схему психологической системы (имеющей два плана: внешний, в виде объективно данной сенсомоторной деятельности организма, и внутренний как интериоризованный, но при этом и преобразованный „дубликат“ этой деятельности)» [Петровский А. В., Ярошевский М. Г., 2003, с. 369].