Государственный (национальный) характер права – насущная необходимость или черта, обреченная к отмиранию?

Таким образом, на протяжении вот уже довольно длительного времени происходит процесс размывания традиционного понятия об источниках права. Первоначально рядом с традиционными источниками права, восходящими к власти и суверенитету конкретного государства (авторитету его органов), а теперь — все чаще над ними и вместо них, становятся и находятся источники нетрадиционные, а именно — характеризующиеся ослабленной либо случайной генетической и функциональной связью с конкретным государством или даже полным отсутствием той и (или) другой связи. Их полугосударственная или даже совсем негосударственная природа изменяет представление не только об источниках права, но и о праве в целом: право, еще недавно считавшееся продуктом исключительно государственного происхождения и применения, теперь оказывается возводимым не только к государству, но и к иным социальным силам, в том числе действующим вопреки государству. По этой причине природу некоторых новых источников права можно было бы назвать даже антигосударственной, если бы этому термину не придавалось бы характерного экспрессивнонегативного оттенка, а присваивалось бы лишь чисто логическое значение.

Закрывать глаза на это обстоятельство, отрицая объективно уже состоявшееся включение в систему источников права негосударственных норм и актов, со ссылками на некую «определенную опасность» (то ли недостаточной содержательной однозначности, то ли чрезмерной регламентации, то ли произвола правоприменителей)^[1], нет, конечно, никаких причин. Ведь если никакой «болезни» на самом деле нет, то сколько о ней ни говорить — хуже от этого никому нс сделается; отрицание же или замалчивание болезни, действительно существующей, не способно привести ни к чему иному, кроме как к ее разрастанию, усугублению, переходу в метастазы. Гораздо правильнее признать существование известного факта и, если это болезнь — то начать ее лечить, а если очередной виток развития — то принять во внимание и пользоваться этим. На мой взгляд, никакой болезни нет — просто категории права и его источников явили себя в очередной из многообразных форм своего внешнего выражения. С тем, что понятие формы (и источника) права — это явление не только системное, но еще и многослойное, многогранное и многозначное, а также динамичное, постоянно развивающееся и совершенствующееся, не спорит никто^[2]. Значит, не должны смущать те процессы эволюции и трансформации источников права, которые происходят прямо вот теперь, на наших глазах, равно как и те их еще недавно скрытые, незаметные стороны и грани, которые сейчас проявились и стали доступны нашему наблюдению. То и другое надо изучать, а не отрицать просто потому, что раньше, дескать, ничего «этого» не изучалось. Естественно, ибо просто не было того, что изучать. А теперь появилось.

Весьма показателен и тот факт, что описанные процессы наблюдаются весьма ярко именно в сфере международного торгового права. Факт этот отчасти объясняет их причины и природу: интернациональное содержание правового регулирования постепенно приходит в противоречие с его национальной формой. Спросим себя: удобно ли регулировать международную торговлю с помощью национального законодательства? Любой, хоть скольконибудь знакомый с этой сферой носитель непредвзятого мнения немедленно даст отрицательный ответ. Ведь национальное законодательство различно, а значит, принципиален вопрос, какое национальное законодательство, законодательство какого государства следует применять? Как на него ответить? Только с помощью норм права международного частного или коллизионного. Стало быть, национальное правовое регулирование международной торговли требует существования целого подразделения объективного права — не самого простого, между прочим, для усвоения и практического применения. Кстати, само коллизионное право тоже является правом национальным — вопрос о том, коллизионное право какой страны применить — тоже не лишен известной актуальности, Не случайно же предметом международной унификации сначала становится право коллизионное и лишь потом — материальное.

Затем, национальная практика регулирования международной торговли требует от частных лиц и судов знания не только своего собственного, но также еще и всякого иностранного права и практики его применения. Это требование может быть выполнено лишь при условии, что внешние контрагенты каждого коммерсанта подчиняются всего двум-трем правопорядкам. Но если контрагенты происходят из десятков различных стран — неужели нашему коммерсанту потребуется нанимать несколько десятков различных юридических консультантов — по одному для каждого национального правопорядке? Нужно добавить еще и те проблемы, которые вызываются к жизни ее усложнением, расширением круга человеческих потребностей, а значит — увеличением разнообразия и дифференциации тех товаров, которые становятся объектами торговых оборотов. На фоне тенденций к международному разделению труда и международной торгово-производственной кооперации эти обстоятельства неизбежно приводят к расширению географических границ товарных рынков едва ли не до размеров всего земного шара. Мир становится все теснее и теснее.

Международная торговля неоднократно и успешно сметала и продолжает сметать множественные препятствия на своем пути — от государственных, налоговых и таможенных границ до различий в валютах, языках, стандартах, формах документов и т. п. Национальные формы права международной торговли — очередное препятствие, обреченное разделить судьбу многих других. Международная торговля просто-таки обязана его смести. Так и происходит: по мере углубления экономических и социально-политических интеграционных процессов противоречие международного содержания международного торгового права его национальной форме — поначалу мало кем даже замечавшееся — постепенно начинает ощущаться как неудобство, затем — как стеснение, потихоньку обнажается, все громче и громче заявляет о себе, обретает остроту и, наконец, становится все менее и менее терпимым. Сегодня — сообразно успехам процессов международной унификации и гармонизации коллизионного и материального права — все сильнее сокращается область, остающаяся вне такой унификации и гармонизации, а значит — и почва для сохранения описанного противоречия.

Нельзя не задаться вопросом: а не происходит ли каких-то подобных процессов и в национальном праве? Нет ли и в нем какихнибудь неудобств, борьба с которыми приводит сперва к перераспределению удельного веса тех или иных его источников, а затем и к отказу от характеристик права, порождающих эти неудобства? А если есть, то не связаны ли эти процессы с теми, что составляют предмет рассмотрения нашей Лекции — не вызваны ли они ими или, напротив, не являются ли их следствием? И может ли вывод о разрыве необходимой связи права и государства в сфере международной торговли быть распространен и на право национальное?

• [1] См. об этом: Источники российского права: вопросы теории и истории: учеб. пособие / отв. ред. Μ. Н. Марченко. М., 2009. С. 94, 95, 103.
• [2] См. об этом: Марченко Μ. Н. Указ. соч. С. 31, 33−34.